Текст книги "Игра (СИ)"

Автор книги: Олег Рогозин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

– Не в этом дело, – Саша помотал головой. – Просто… я тут послушал, краем уха, в каких масштабах он мыслит… Я ему про девочку Катю, а он – про будущее человечества…

– Ну да, ну да. О чем я тебе и говорила пару часов назад. Будущее человечества! – Алиса коротко, но звучно рассмеялась. Сейчас она казалась гораздо более расслабленной, чем днем – видимо, перестала, наконец, беспокоиться за Игоря. – А вообще, есть мнение, что люди, заботящиеся о будущем человечества, таким вот образом изящно избегают необходимости возиться с проблемами поменьше. Оно, конечно, полезно, куда ж оно без них, человечество-то? Они-то на страницах учебников здорово смотрятся, эти спасители человечества да двигатели прогресса. А ты попробуй жить с таким рядом, каждый день, носки ему стирать…

– Я ему носки стирать не собираюсь, – неизвестно зачем брякнул Саша. И сам смутился – можно подумать, кто-то предлагал, ха.

– Это правильно, – иронически сказала Алиса. – Долой кухонное рабство! А то, знаешь, нашлась одна такая. Долго не выдержала, конечно.

Она затянулась, длинно и жадно, ткнула сигаретой в пепельницу.

– Он, конечно, временами сука та еще, твой Рогозин, – сказала она вдруг доверительно. – Но он действительно дохрена на себя берет. В том числе и ответственность за будущее человечества, ага. Или это я тебе тоже говорила сегодня? В связи с этой ответственностью, он искренне считает, что обязан всегда побеждать. А то как же мир-то без него устоит вниз тормашками. Вот отсюда все и вытекает.

– Знаешь, какая у меня специальность? – продолжила она неожиданно, после небольшой паузы. – Киллер я.

– В смысле… в прямом значении? – осторожно переспросил Саша. Женщина фыркнула.

– Ну да. Убиваю людей на расстоянии. Я тут у Игорька так, на полставки тусуюсь, по старой дружбе. Чуть что – меня дергают в командировки… раз, и молодой еще политический лидер одной дальней страны слег с недомоганием. А к нему – думаешь, врачи? Ага, счас… знахари да травники… Операторы похлеще наших. Средневековье у нас тотальное, по всей планете, так-то. Чье колдунство сильнее, того и тапки. Не выходит – меня тут же в круг усиления, десяток молодых ребят в соседней комнате объединяются в цепочку, качают энергию… С другой стороны щиты ставят, нас вычисляют, на нас насылают хвори всякие… ладно б головную боль, а то как нашлют понос – ха! Это высший пилотаж, конечно. Но это редкость, чаще выходит без сложностей. Вот такой херней я занимаюсь. Тоже мир спасаю, наверное. Ну, тот мир, знаешь, который с другой стороны пиндосовские миротворцы творят. Клевый каламбур, правда?

Саша не нашелся, что сказать. Он во все глаза смотрел на Алису, словно впервые ее увидел.

– Меня ж боятся, всю мою сознательную жизнь, – тихо сказала женщина. – Угораздило меня родиться в семье спеца из закрытого НИИ, который родную дочку готов на опыты сдать! Всё на благо страны и партии… Как сейчас помню, сижу я, девочка такая, в гольфиках и с бантиками. Бантики смешные, один красный, другой белый… А вокруг дядьки с погонами, большие, усатые, важные… И все боятся меня до усрачки. Я эти бантики, наверное, до сих пор ношу… все хочу, чтоб не боялись меня, понимаешь.

На коротко стриженых волосах Алисы бантиков, конечно, не наблюдалось, но Саша понял, что она хотела сказать. И понял вдруг ее серьги с бегемотами, и платья кислотные, и нарочито простецкую временами речь. И, вместо того, чтобы испугаться, обозвать ее мысленно «нелюдью» и так далее – просто пожалел.

– Я это к тому, что у всех свои тараканы, – с улыбкой сказала Алиса. – И всех, наверное, при желании можно понять. Игоря в том числе. А ты на психолога учишься, да? Это правильно, это у тебя уже получается… сидишь, слушаешь, киваешь в нужных местах. Молодец. Вот тебе история, в качестве бонуса. Была одна девочка, что меня не боялась. Людочкой звали. Медсестра у нас на базе… ну неважно, где, на базе, в общем. Такая блондиночка, кожа, как лепесток, глазки невинные, как у котенка… болтали с ней часами, никого не замечая, в саду гуляли под ручку… я вокруг нее все ходила, облизывалась, томила душу… И тут в один прекрасный день мне Людочка говорит – ах! Я встретила мужчину! Он такой, он такой, с ним хоть на край света, хоть за край! Такие бицепсы, такие боевые шрамы, такие глазки, такие ресницы! Старший лейтенант, да не хрен с горы – командир взвода у «Ящеров», неслабо, да? Раз в кино сходили, два в кафе сходили, и уже замуж зовет – ах, он такой порядочный! Ну, в общем, нахожу я этого старшего лейтенанта, и говорю – ты, говорю, сука, Рогозин, значит? Ну здравствуй, сука, ты понял, у кого девушку увел, да? А меня вся база знает, ясен перец, и все боятся. Ты, говорю, мне одно скажи – ты ее замуж берешь по любви? И смотри, сука, придушу ведь во сне и скажу, что так и было. А он на меня смотрит, глазки такие ясные, и ресницами хлопает, ну все как на картинке. Да, говорит, по любви! Сука… – резюмировав таким образом, Алиса неожиданно спрыгнула со стола и решительным жестом раздавила окурок в пепельнице. – Ну вот, а потом мы с ним подружились как-то. И не убила я его, в общем. Думаешь, зря?

– Я уже вообще не знаю, что думать, – честно сказал Саша. Ему очень хотелось заглянуть под стол и поискать там метафорически отвалившуюся челюсть. Хотя, если уж развивать сию метафору, то челюсть от этого рассказа должна была не то, что отвалиться, а ускакать в дальние края, весело лязгая зубами, и прихватив за компанию крышу. – А что, он ее не любил?

«Мыльная опера, блин. В трех сезонах. В главной роли Хулио Фернандес. Ну, а хули не Фернандес? Так, откуда у меня это еще в голове…»

– Любил, но не ее, – сказала Алиса. Взяла со стула пиджак, перекинула через плечо. – Пойдем, чего тут отвисать? Поговоришь с ним завтра.

– Я сегодня поеду, – признался Саша. – Мне нужно. Выяснить. Может, завтра я уже не приду. И вообще никогда не приду. В смысле, мне здесь хорошо, очень. Но я так не могу, когда не понимаю. Я просто хочу узнать, что мне все это кажется, то есть то, что кажется…

– Саш, – заботливым тоном сказала Алиса. – У тебя точно температуры нет? Ты сам-то понял, что сказал?

– Нет, – сказал Саша. – Температура есть, как у всех, тридцать шесть и шесть то есть. И я хочу поговорить с шефом. Вот сейчас. Я хочу ему в глаза посмотреть. Потому что когда он на меня не смотрит, мне его убить хочется. А когда смотрит, хочется убить себя. И я просто должен извиниться, и убедиться, что все по-прежнему.

– М-да, – сказала Алиса. – Ну, ты попробуй, конечно. Только я вот не гарантирую, что он Руслана действительно в аэропорт повез. Как бы не обломался ваш разговор наедине. Или, хрен его знает, может он, как Тимофей нам предрекал, сидит там и напивается. Не грузил бы ты его сейчас, в самом деле.

– Не буду, – пообещал Саша. – Пару слов скажу, и убегу. Мне уже не привыкать, я от него все время бегаю. Надоело даже.

– Да, – задумчиво сказала Алиса. – Пора уже начинать бегать за ним, чисто разнообразия ради.

Глава 4. Части 5-6.

5.

…Саша замер перед смутно знакомой дверью, не решаясь позвонить. Вдруг там и правда снова окажется этот несносный Руслан? Алиса, наверное, знает, о чем говорит, но… не был похож их разговор в кабинете на посиделки армейских товарищей, так зачем бы им продолжать?

А что, если верно предположение Тима? Он вовсе не был уверен, что его психика готова к такому шоку, как пьяный Рогозин. Но, с другой стороны, Саша не мог больше отрицать, что беспокоится за него. Да, как бы странно это ни звучало. Майор, конечно, крут, круче него только яйца Чака Норриса, а всё-таки, самые страшные проблемы люди обычно создают себе сами, уж это-то парень успел понять из личного опыта.

Он бы еще долго мялся под дверью, но та внезапно распахнулась у него перед носом.

– Ну? – спросил Игорь, критически его оглядывая. – Долго будешь тут отсвечивать?

Пьяным он, вроде, не выглядел, хотя запах чего-то наподобие коньяка Саша уловил.

– Здрасте, – пробормотал он, чувствуя себя довольно глупо. – Я хотел поговорить… извиниться.

– Вот как, – майор не приглашал его зайти, просто молча развернулся и пошел куда-то вглубь темной квартиры, так что Саше ничего не оставалось, кроме как войти следом, захлопнув дверь.

– Считаешь, есть за что? – спросил Рогозин, прислонившись плечом к косяку. За его спиной виднелась слабо освещенная гостиная – диван, приглушенная лампа, одинокая бутылка на столе. Все-таки пьет. Что за тенденция такая, блин, у русских мужиков, заглушать личные проблемы водными растворами этанола?

Саша так и замер у двери, не зная, разуваться ему и проходить, или все-таки бежать, пока не поздно…

«Хватит», решительно сказал он себе, «поздно уже, почти месяц как безнадежно поздно. И хватит убегать, набегался уже».

– Да, я тогда… наговорил всякого. Был неправ. То есть, наверное, в чем-то и прав, с точки зрения общественной морали и все такое, да… Но я уже понял, что… не все и не всегда так… однозначно.

– Ну-ну, – хмыкнул Игорь, то ли соглашаясь, то ли сомневаясь в искренности его слов. В руке его неожиданно обнаружился бокал с янтарного цвета жидкостью, из которого он небрежно отхлебнул.

– Я думаю, что… это была… запоздалая и, так сказать, интрасубъектно-спроецированная интерпретация подросткового бунта, – сказал Саша. Он понятия не имел, что еще сказать, поэтому применил свой излюбленный метод ответа на экзамене – начал строить теорию на пустом месте, зацепившись за первый всплывший в памяти термин. Написав прошлом году курсовую с помощью именно этого метода, Саша начал всерьез подозревать, что так пишется едва ли не половина научных работ в гуманитарной области.

Майор впечатлился – так, что аж чуть было не подавился своим коньяком.

– Однако, – коротко сказал он, иронически глядя на Сашу. Тот же продолжил нести вдохновенную пургу, в надежде вызвать хоть какую-то реакцию:

– Дело в том, что, вступая в некий новый социум, индивид вновь проходит все стадии первичной социализации. И в какой-то момент ценности социума подвергаются сомнению и переоценке… ну, как подросток, усомнившись в правоте родителей, убегает из дома… но потом возвращается.

– Очень интересная теория, Александр, – Игорь пытался говорить серьезно, но в глазах его плясали веселые искорки. – Согласно ей, получается, что я сейчас должен достать свой старый армейский ремень и социализировать тебя, так сказать, обратно. Традиционным родительским способом, безо всяких проекций.

– Ну, я же это… вернулся, – Саша улыбнулся осторожно, с опаской глянув на Игоря – кто его знает, когда он шутит, а когда нет.

– Вернулся он, – проворчал майор, отводя взгляд в сторону. – Алиса тебя за шкирку притащила… иначе так бы и бегал по чужим квартирам… и балконам. Непонятно только, зачем. Думаешь, тебя и правда невозможно было найти?

– Я думал… уехать, – признался Саша. – Бросить универ, домой вернуться, к родителям… Но не смог.

Игорь кивнул, рассеянно глядя куда-то в пространство.

– А сновидения ты как блокировал? – вдруг спросил он. – Неужели самостоятельно?

– Ну так это… вы ж мне рассказывали про Фарида, про.. искусственный сон,– Саша глянул на шефа виновато, не знаю, как тот отреагирует. – Я в интернете посмотрел, какие препараты блокируют…

– Совсем дурной, да? – резко спросил Рогозин, и Саша вздрогнул, инстинктивно отступив на шаг назад. Сзади, впрочем, оказалась стена.

– Я в нормальных дозах… по таблетке в день… – почти прошептал он. И тут же невольно повысил голос, оправдываясь: – А что мне было делать? Откуда я знал, что вы меня не придете во сне убивать? Или еще как-нибудь… воздействовать… психофизически…

– Воздействовать мне на тебя сейчас хочется исключительно физически, – угрожающим тоном сказал майор, и поставил бокал куда-то на притаившийся в темноте прихожей шкаф. – С применением уже упомянутого ремня. И чем дальше, тем сильнее хочется. Саша, что у тебя в голове происходит вообще? Нахрена мне тебя убивать, можешь объяснить?

– Потому что я… не подошел. Под ваши стандарты. Не выдержал, сбежал… и слишком много знаю.

Игорь вздохнул, провел по лицу ладонью.

– Я такой монстр в твоих глазах, да? – спросил он почти печально. – Ладно, если тебе так жить интереснее, пожалуйста, буду монстром. Вот прямо сейчас и начну.

– Н-не надо, – пробормотал Саша, плотнее вжимаясь в стену и прикидывая на всякий случай расстояние до двери. Ему совсем не понравилось выражение лица майора, когда тот двинулся к нему.

– Я просто пытаюсь понять… – прошептал он беспомощно. – Это существо… Лена… она говорила, что мне заморочили голову, что вы… на меня воздействуете, чтоб подчинить своей воле… Но я не подчинялся, я же сам хотел, выполнить задание, доказать, что я… что я достоин. Быть рядом. Потому что мне хочется. Я не понимаю, почему. Но я все время думал… и думаю… о вас.

Саша закрыл глаза – так было почему-то спокойнее. И проще говорить. Он не видел Игоря, только слышал его дыхание, чувствовал запах его духов с тонкой ноткой алкоголя.

– И эти ваши духи̒, они мне везде мерещатся, – выпалил он, почти не соображая, что говорит. – И я все время думаю… сравниваю. Как бы вы поступили на моем месте. Даже когда я злился. И считал вас монстром. Но ведь я, наверное, такой же. Я с Алисой поговорил, и теперь вообще ничего не понимаю. То есть, это ведь в каждом есть, наверное. Только одни люди притворяются… другие нет…

Он вздрогнул всем телом, когда почувствовал, что теплая рука скользнула по его щеке, потом по волосам. И открыл глаза.

– Эта… Лена… говорила, что вы меня специально…. Привораживали, – выдохнул Саша и робко заглянул в глаза стоявшего перед ним мужчины. – Просто ответьте, это так или нет?

– Ну и каша у тебя в голове, – сказал Игорь, и тень легкой улыбки пробежала по его губам. – Делать мне больше нечего. У тебя от природы сильная защита, помнишь, я говорил это еще в первую нашу встречу? Ты все время закрываешься… от людей, от всего мира. Даже слишком, на мой взгляд, и сил на это тратишь чересчур много. Ты по структуре энергетики – универсал, но я считаю, сенса из тебя никак не получится. Ты слишком закрыт от мира, чтобы ощущать его дыхание, его потоки… Может, со временем научишься. А пока что – ты как цыпленок, что забрался обратно в скорлупу. Все прячешься, бежишь… от себя, что ли, убежать хочешь? Не буду утверждать, что это невозможно… но бежать придется очень далеко и долго.

– Я не знаю… – беспомощно помотал головой Саша. Его словно завораживал голос Игоря, такой мягкий и задумчивый сейчас. И взгляд… и тепло руки, опирающейся на стену в миллиметре от его щеки. Хотелось прижаться к этой руке, коснуться… что это, как не самое настоящее психофизическое воздействие? Вводит в транс своим ровным, успокаивающим голосом, отвлекает внимание… снова втирается в доверие…

– Я тебя не… привораживал, – четко произнес Рогозин, наклоняясь к его лицу. – Дурацкое слово, и источник информации у тебя, мягко говоря, сомнительный. Саша, даже если б я попробовал… ты же все отражаешь, как зеркалом. Да мне буквально пару раз удалось с тобой хоть какой-то энергетический контакт наладить – когда ты сам раскрывался. Когда звонил мне с перепугу, помнишь? А все остальное время… если б я попробовал тебя, как ты выражаешься, привораживать… вышло бы с точностью до наоборот. Я бы сам… – тут он запнулся, точно задумавшись о чем-то, и резко отстранился.

– Бред, – сказал он и улыбнулся, как Саше показалось – растерянно. – Вот же бред, а…

– Что? – непонимающе переспросил Саша. Майор покачал головой.

– Ничего особенного… полезно, знаешь ли, иногда осознать, что ты идиот. И наступаешь на одни и те же грабли, каждый раз, как по расписанию. Это я о себе, если что, – пояснил он со вздохом. – Правильно Руслан говорит, в лес мне пора…

– Какой лес? – спросил Саша, вспомнив странное выражение куратора. – Это какая-то… метафора или что?

– Это? – переспросил Рогозин со странным выражением лица. – Это санаторий такой закрытый… в Подмосковье. Это мы друг друга туда посылаем, слово уже как ругательство расхожее стало. А там хорошо, природа, грибочки, белочки… Психушка такая для ветеранов мистического фронта, операторов шизанувшихся, сенсов и иже с ними. В городе им жить тяжело, понимаешь, в городах каждый камень кричит от чужой боли, это не я придумал, так говорят те, кто правда слышит… А там они бродят, с деревьями обнимаются… грибочки, опять же, белочки…

Саша больше не мог это слушать, не мог выносить пугающую обреченность в голосе майора. Он сам не заметил, как преодолел разделявшее их расстояние и обнял его, крепко стиснув плечи, вцепился в него, точно утопающий – в спасательный круг.

– Ну чего ты, не надо, хороший мой… – прошептал Игорь, обнимая его в ответ, и от непривычной нежности в его голосе у Саши что-то будто перевернулось в груди. Он уткнулся в плечо начальника, чувствуя, как ощущение тепла накрывает его с головой – тепла не физического, это он уже научился отличать.

– Я туда не попаду, – сказал Игорь, прижимая его к себе. – Я давно решил, если пойму, что все, готов – ствол к башке и привет. Пистолет тебе в наследство оставлю, хочешь? Чтоб у тебя тоже выбор был.

– Игорь Семенович, перестаньте чушь нести, пожалуйста, – сказал Саша, поднимая голову. Рогозин некоторое время пристально всматривался в его глаза, будто искал на дне зрачков некое тайное послание. А потом улыбнулся.

– А может, мне нравится чушь нести. И драматизировать почем зря. Чтоб меня жалели молодые симпатичные мальчики, и сами на шею вешались.

Объятия он не размыкал, и Саша с каким-то запоздалым ужасом осознал, что его это вполне устраивает. Он поднял руку и осторожно коснулся пальцами его щеки, точно исследуя. Осмелев, провел кончиками пальцев по едва заметным морщинкам в уголке глаза – они становились глубже, когда майор улыбался, разбегались к виску, точно лучики внезапно вспыхнувшего солнца. Саша подумал о том, что эти морщинки – отметины человека, который много улыбался на пройденном пути – может быть, даже тогда, когда ситуация казалась безвыходной; может, ухмылялся в лицо смерти, может, смеялся над горькой иронией жизни. Хотелось немыслимого… хотелось коснуться их поцелуем, а потом, спускаясь ниже, оцарапаться о начинающую пробиваться легкую щетину на щеках, и узнать, каков будет на вкус след коньяка на этих губах…

Игорь поймал его руку, осторожно отвел в сторону.

– Саша, – сказал он проникновенно, – между прочим, я опасный психопат, это официальное мнение начальства.

– Я заметил, – сказал Саша и нервно облизнулся, гипнотизируя взглядом губы начальника. Тот вздрогнул, но быстро взял себя в руки, и попытался развить тему:

– Я хочу, чтоб ты подумал, во что ввязываешься, ладно?

– Ладно, – согласился Саша, и обнял его за шею другой рукой. У него слегка кружилась голова, и ощущения в целом напоминали опьянение… вот только даже после этой проклятой водки с пельменями на памятной вечеринке у Кати его так не «уносило».

«Если он меня не приворожил, то у меня что-то с головой», – подумал парень, отстраненно, точно не о себе, а о постороннем человеке. Казалось, что его несет со страшной силой куда-то в пропасть, и сопротивляться уже бесполезно.

– Даю тебе десять секунд, чтобы убежать, – сказал Рогозин. – Могу открыть балкон, если тебе через него привычнее.

Саша только улыбнулся в ответ на подколку.

– Я не убегу, – сказал он и храбро посмотрел Игорю в глаза. Сейчас они казались совсем темными – освещение, что ли, поменялось?

А потом майор его наконец-то поцеловал, и мир на несколько мгновений вообще перестал существовать.

«Вот почему я от него убегаю, с первой нашей встречи», – подумал Саша, чувствуя, как предательски подгибаются колени. Он бы непременно упал, если б его не держали сильные руки Игоря.

«Вот чего я боялся. И хотел. Это невозможно, я схожу с ума… или уже…»

Он уцепился за плечи мужчины, попытался удержать равновесие – пальцы соскользнули, сминая ткань рубашки. Игорь поддержал его одной рукой, обнимая за талию, второй гладил по спине, посылая сонмы сладостных мурашек вдоль позвоночника. Его движения были уверенными и властными, и жесткая щетина действительно царапала щеку, и привкус коньяка на губах добавлял происходящему иррациональности. Когда он прервал поцелуй, у Саши уже ощутимо кружилась голова – но ощущение это было, как ни странно, приятным.

– Пойдем, – Рогозин потянул его за собой, и парень послушно шагнул за ним в гостиную.

– Выпьешь?

Саша глянул мельком на бутылку и помотал головой.

– Меня и так плющит, – признался он с обезоруживающей честностью. Майор рассмеялся.

– Оно и видно.

Он мягко усадил Сашу на широкий кожаный диван, и сам устроился рядом. Второй поцелуй был еще дольше, и парню пришлось, в конце концов, самому отстраниться, пытаясь отдышаться, потому что сердце едва не выскакивало из груди.

– Ты перестанешь меня бояться, или нет? – с улыбкой спросил Рогозин. Его руки уже скользили по голой коже спины, бесстыдно задирая футболку парня, и от этого простого движения по телу Саши точно электрические искры пробегали.

– Неа, – Саша помотал головой. – Так интереснее…

– Да ты экстремал, однако, – фыркнул майор и все-таки стянул с него футболку. – Как в том анекдоте…

– В каком? – немедленно спросил Саша. Он чувствовал, что ему просто необходима пауза. Не то, чтобы он не хотел продолжения… но от интенсивности ощущений просто сносило крышу. Те несколько торопливых перепихов с девчонками, что парень гордо именовал до сих пор своим «сексуальным опытом», ничуть не подготовили его к такому. Он и понятия не имел, что так бывает – когда от одних только прикосновений в мозгу точно бомбы взрываются.

Игорь улыбнулся и убрал руки, точно прочитав его мысли.

– Ну, как там… сидят в тюремной камере педофил, зоофил, некрофил и экстремал…

Отцепившись на время от Саши, он нашел другое занятие – стал медленно расстегивать собственную рубашку. Медленно и, в некотором роде, демонстративно. Саша не мог оторвать взгляда от крохотных блестящих пуговиц, одна за другой выскальзывавших из петель.

– И зоофил говорит, сейчас бы кошечку… Педофил – ну да, маленькую такую… Некрофил – ага, и желательно, мертвую… А экстремал и говорит: «Мяу!»

Анекдот был, честно говоря, так себе, но Саша все же улыбнулся. В каком-то смысле, и впрямь про него. Нормальный человек не влип бы во всю эту историю…

– Ну, – сказал он, сгоняя в кучу разбегающиеся мысли, – вы же, надеюсь, не некрофил?

– Не знаю, не пробовал, – ответил майор, и в следующую секунду Саша оказался лежащим на лопатках, а Игорь, накрыв его губы очередным жадным поцелуем, решительно расстегивал его брюки.

Саша в общих чертах представлял, что случится дальше – поколение интернета не испытывает недостатка в теоретической подготовке. Несмотря на растущее возбуждение, в глубине души он опасался, что будет больно… но больно было только поначалу. Он чувствовал, что Игорь может быть гораздо грубее, двигаться сильнее и резче – но сдерживается, старается не навредить, не причинить боли. И, конечно, он мог бы и не тратить столько времени, подготавливая и успокаивая парня, чтобы тот, наконец, раскрылся – во всех смыслах этого слова. Но, видимо, садистом Рогозин тоже не был – что бы там ни ворчали по этому поводу впечатлительные сотрудники, ушибленные всякими там моральными принципами. Он прикасался к парню мягко, осторожно, безошибочно отыскивая самые чувствительные места – может, этому тоже учат в спецслужбах? Под конец Саша, кажется, стонал и кричал в голос, от накатывающего удовольствия – он не помнил этого наверняка, все было, как в тумане, но горло потом саднило, точно сорванное от крика. Потом – гораздо позже, когда он лежал, долго пытаясь восстановить дыхание, в теплых и сильных объятиях, а Игорь шептал ему что-то на ухо, вперемешку с поцелуями, но парень в кои-то веки его не слушал, потому что, сколько можно болтать, в конце-то концов.

6.

Всякие там Шекспиры и прочие то ли безнадежные романтики, то ли циничные эксплуататоры заезженной темы любви, на разные голоса утверждают, что нет ничего приятней, чем проснуться на заре, когда твоя возлюбленная еще дремлет, обнаружить на своем плече ее хрупкую головку, прильнуть поцелуем к ее тонкому запястью, с умилением поправить ее золотистые локоны, и все такое прочее… Интересно, что бы они посоветовали парню, который проснулся на заре, обнаружив на себе килограммов этак восемьдесят живого веса, причем преимущественно – накачанных мыщц, и витающий в воздухе ненавязчивый аромат перегара, для полного комплекта?

Саша попытался тихо выскользнуть из объятий начальника… ага, сейчас, выскользнешь из этого стального захвата, как же.

– Игорь Семенович, – тихо позвал он, ткнув его осторожно в плечо, и немедленно почувствовал себя идиотом. Ну а как, интересно, к нему теперь обращаться, после того, что они творили ночью на этом самом диване?

– Шеф, – сказал он уже громче, – марсиане атакуют!

Рогозин только хмыкнул во сне, точно сомневаясь в достоверности сообщения, и даже не пошевельнулся. Абсурд ситуации нарастал. «Как же его будить-то?»– растерянно подумал Саша. И, усмехнувшись внезапно возникшей мысли, рявкнул вдруг ему в самое ухо:

– Товарищ майор, разрешите обратиться!

Надо отдать должное реакции Игоря – даже свалившись с дивана при пробуждении, он успел сгруппироваться. На ноги, впрочем, он уже не вскочил – сел на полу и очумело посмотрел на Сашу.

– Ты бы еще спросил, где ключи от танка, – сказал он почти что жалобно.

– Какие ключи? – хихикнул Саша.

– Шутка есть такая, армейская. Можно еще ведро на голову спящему надеть и постучать по нему, тоже весело…

– В следующий раз непременно попробую, – заверил его Саша. – А что было делать? Вы не просыпались…

– Могу я хоть однажды расслабиться, а? – вздохнул майор. Поднял с пола свои брюки, отброшенные, видимо, вчера в порыве страсти... задумался, и полез куда-то в тумбочку за другими штанами. Саша сообразил, что он тоже, вообще-то, голый, поспешно натянул на себя диванное покрывало, и стал исподтишка любоваться подтянутой фигурой Игоря, пока тот одевался.

– Ну, а где же вопли и упреки, что я тебя нагло соблазнил и использовал? «Вы растоптали мои эдельвейсы» и все такое? – поинтересовался вдруг Рогозин.

– Насколько я помню, – сказал Саша, – я сам приперся. А вы даже сопротивлялись. Целых десять секунд. Так что все по-честному.

– Да, – Игорь задумчиво посмотрел на парня. – Ты временами такой рациональный, что аж страшно становится.

– Просто… – Саша сел на диване, обхватил себя руками, пытаясь сформулировать мысль. – Просто у меня очень много чего в голове крутилось все эти дни. Как будто плаваешь в океане, и не знаешь, за что ухватиться, что правильно, а что нет, что невозможно, а что – реальность. А теперь все как будто стало на свои места, все стало правильно. И я понятия не имею, почему.

Майор посмотрел на него и усмехнулся.

– А знаешь, что будет не только правильно, но и полезно? – сказал он назидательным тоном. Саша насторожился.

– Что?

– Утренняя пробежка! – торжественно объявил Рогозин. – Надевай штаны, и пошли, солнце уже высоко.

– Вы маньяк, – жалобно сказал Саша, сползая с дивана. – И опасный псих, точно…

– А ты… экстремал, – смеясь, Игорь ухватил его за плечи и легко поднял на ноги.

– Можно, я хоть в душ схожу?

– Душ – потом.

– Между прочим, – ворчал Саша, топая вслед за Игорем на улицу, – у меня некоторые… мыщцы слишком болят, чтобы бегать.

– На эту тему, кстати, анекдот есть, – сказал Игорь, и Саша мысленно застонал.

– Вы**ал, в общем, один грузин маленького мальчика…

Они как раз спускались в лифте, и благообразного вида старушка, тоже вызвавшая лифт этажом ниже, почему-то внезапно решила пойти по лестнице.

– Мальчик ему – «вай, попа болит!» Грузин ему дает шоколадку…

«Маньяк» – думал Саша, уже давясь от хохота. «С кем я связался, а?»

– На следующий день мальчик снова приходит, жалуется – то же самое… на третий день приходит, а грузин ему: «Малчик, ты што, думаешь, я сам маленький не был, не знаю, сколько дней попа болит?»

– А мораль? – спросил Саша уже на выходе из подъезда, отсмеявшись наконец. – Непременно должна быть мораль в конце, вам не кажется?

– Этот мир аморален, жесток и абсурден, – сказал Игорь , близоруко щурясь на далекое осеннее солнце. – А смысл и прочую чепуху мы придумываем, чтоб не скучно было. Вперед!

Оказавшись, в конце концов, в душе, Саша не мог не признать, что есть в этом некое извращенное удовольствие – начинать день с интенсивной физической активности. Мышцы так и горят, кровь бурлит… Или все-таки не в пробежке дело?

Кстати, об извращениях.

Сосредоточенно уставившись в стену, парень минут пять безуспешно пытался обнаружить в себе хоть какие-то переживания по поводу внезапно обнаружившихся склонностей. Черта с два. Видимо, он исчерпал свой лимит переживаний, когда неделю с лишним рефлексировал на тему «люди и нелюди». И теперь, все происходящее воспринималось как должное. Ну да, экстрасенсы это не миф, энергетические вампиры тоже реальны, еще какие-то неведомые твари занимают тела людей, планируя захватить планету, открывают порталы в иные миры… спецслужбы убивают людей на расстоянии… ну и да, я, кажется, гей. Нормально, живем дальше. Хотя минуточку, почему сразу «гей»? Саша старательно припомнил все эпизоды в своей жизни, когда ему нравились девушки. Да нет же… вроде нормальный парень был до сих пор. И мужчины никогда не привлекали… просто… ну, это же Рогозин. Он, кажется, просто существует вне всяких категорий, рамок и правил. Может, для него все это тоже в порядке вещей, так, обыденный эпизод? Саша нахмурился, потянулся к крану, закручивая воду. Вот эта мысль почему-то его задевала. Только этого не хватало, этих «бабских» переживаний поутру, «любит-не любит»… Иди на ромашках погадай, мальчик, если так уж интересно. А потом чай из них завари, и все как-нибудь само образуется. Тут у нас будущее человечества решается, понимаете ли, не до сантиментов.

Дверь тихо скрипнула, приоткрываясь, и Саша тут же панически схватился за полотенце, прикрываясь им. Хотя, казалось бы, чего теперь-то стесняться?

– Ты там уснул, или ждешь, пока я присоединюсь? – поинтересовался Игорь самым легкомысленным тоном. Саша невольно хихикнул, представив, что можно было бы вытворять вдвоем в душе. А вон, кстати, на полочке какой-то гель… Так, стоп. И кто здесь, спрашивается, маньяк?

– Я уже выхожу, – пробормотал парень, и быстро прошмыгнул мимо стоявшего в дверях Рогозина.

– Уверен?

– Я это… мне в универ надо, – спрятавшись за косяком двери, Саша с космической скоростью натягивал штаны. – Половина пар уже прошла…

– Ладно. Надеюсь, это действительно рвение к учебе, – неожиданно серьезно сказал майор. – А не запоздалая стадия раскаяния в содеянном.