Текст книги "Путин против дикой агрессии"

Автор книги: Олег Рыбаченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

А Ия, поёживаясь от холода, отправилась за перегородку, где сразу увидела прямоугольную ванну размером метра два на полтора, собранную из тщательно подогнанных досок.

В углу возвышалась монументальная, сложенная из кирпича печь, в топке которой с треском горели поленья. Рядом на деревянной скамеечке стояли деревянные вёдра.

На стенах висели разнообразные полочки, где, кроме ещё одного ярко горевшего масляного светильника, теснились разнокалиберные горшочки: от совсем крошечных, с водочную стопку величиной, до вместимостью не менее полутора литров. Горловину каждого из них прикрывала либо обшитая кожей пробка, или промасленная бумага, а глянцевые бока украшали плохо различимые в темноте надписи.

Девушка смогла прочитать только одно слово: «Имбирь».

«Здесь ещё и готовят», – усмехнулась она про себя, ставя ногу на ступеньку короткой лестницы.

Банщица протянула руку, очевидно, предлагая помочь ей подняться. Не обращая на неё внимания, Ия легко забралась на широкий бортик ванны, с огорчением заметив, что глубина той не превышает и полуметра, и, наклонившись, осторожно попробовала воду пальцами руки.

Убедившись, что та очень даже тёплая, она осторожно уселась на дно, вытянув ноги и опираясь спиной в деревянную стенку. Захотелось прикрыть глаза от удовольствия и замурлыкать какую-нибудь весёлую песенку.

– Не добавить ли ещё горячей воды, госпожа гостья? – раздался над ухом заботливый голос банщицы.

Прислушавшись к своим ощущениям, девушка кивнула.

– Можно.

Женщина сходила к печи и, вернувшись с полными вёдрами, осторожно вылила их содержимое в угол бассейна.

Горячая вода прошлась по ногам, постепенно остывая.

Устраиваясь поудобнее, Ия подняла руку и почувствовала, как что-то прилипло к коже. Присмотревшись, увидела чёрный лоскутик, очень похожий на сушёный листок или даже на лепесток цветка.

Принюхавшись, с удивлением обнаружила, что от воды исходит лёгкий запах пионов.

«У них, наверное, и розы есть? – с непонятным сожалением подумала Платина. – Но и с пионами не хило. Это же сколько бутонов надо запасти, чтобы всю зиму и весну принимать такие ванны. Красиво живут местные начальники».

Девушка замялась, не зная как поступить? Обращаться к человеку гораздо старше себя просто «Эй ты», казалось путешественнице между мирами не очень удобным. Однако она помнила, что «вы» говорят только и исключительно дворянам.

Давать лишний повод для пересудов слугам важного чиновника не хотелось, поэтому Ия громко сказала:

– Мне бы голову помыть, а то волосы совсем грязные.

– Какое мыло желаете, госпожа? – мгновенно откликнулась банщица.

Из рассказов монашки Платина знала, что здешнее моющее средство является не совсем мылом. Его готовят из золы, каких-то особых трав и животного жира с добавлением натуральных ароматизаторов.

Но, чтобы не путаться, изучая язык, девушка не стала придумывать для себя нового значения тонганского слова, решив использовать более привычное.

– Если можно, то полынное, – подумав, определилась она, вспомнив, что, по словам Сабуро, именно оно лучше всего отбивает запахи.

– Хорошо, госпожа, – с уже привычным удивлением отозвалась собеседница.

«Вот же ж опять что-то не так ляпнула, – мысленно выругалась Ия, посетовав: – И ничего-то я в их жизни не понимаю. Хорошо, хоть разговаривать кое-как научилась».

Тем временем банщица аккуратно расплела ей косу, рассыпав отросшие волосы по плечам. Затем, зачерпнув воду из бассейна ковшом на длинной ручке, намочила их и принялась обмазывать липкой массой, по консистенции и ощущениям сильно похожей на воняющую полынью грязь.

Не ожидавшая ничего подобного, девушка опасливо поёжилась, а служанка, оставив её в таком плачевном положении, отправилась к котлу, где долго возилась, переливая воду из одной посуды в другую.

Наконец она вернулась и, положив тёплую ладонь на лоб Ии, проговорила:

– Наклонитесь, пожалуйста, госпожа гостья.

Та послушно откинулась назад, и женщина принялась смывать «мыло» с её волос, так что грязь стекала на пол, почти не попадая в ванну.

Затем девушку попросили выпрямиться и неторопливо вылили ей на голову ещё одно ведро тёплой, почти горячей воды.

– Ух здорово! – не удержавшись, охнула она по-русски.

– Что вы сказали, госпожа гостья? – встрепенулась банщица.

– Говорю, запах приятный, – после короткого замешательства ответила та, подобрав, как ей казалось, наиболее похоже звучащие слова.

– Рада, что вам понравилось, госпожа, – сказала собеседница и принялась вытирать мокрой тряпкой плечи Ии.

– Я сама, – проворчала девушка, отбирая мочалку.

– Как прикажете, госпожа, – с лёгким удивлением проговорила служанка.

«Всё, хватит кайфовать, – подумала путешественница между мирами, ожесточённо натирая ноги под водой. – А то опять что-нибудь ляпну».

Шлёпнув мокрую тряпку на бортик ванной, она встала, намереваясь выбраться из неё.

– Подождите, госпожа! – озабоченно вскричала банщица. – Я принесу полотенце.

– Неси, – пожала плечами Платина и, игнорируя лесенку, опустила ноги на куснувший холодом пол.

Навстречу ей из предбанника выскочила служанка, на ходу разворачивая полотенце, размерами походившее на простыню для двуспальной кровати. Ткань, напоминавшая хорошо знакомый Ие хлопок, прекрасно впитывала влагу. Задрапировавшись в это супер-полотенце, словно в древнеримскую тогу, девушка взялась за подаренное бельё.

Длинные исподние штаны из белой материи с завязочками на поясе подошли почти идеально. Разве что в бёдрах оказались слегка узковаты и туго обтягивали зад.

А вот вместо уже привычной для неё мужской нательной рубахи на скамейке лежала аккуратно свёрнутая в рулончик полотняная лента шириной сантиметров в пятнадцать, повергшая Ию в короткий ступор.

Лишь через несколько томительных секунд она вспомнила, как монашка рассказывала про какие-то грудные повязки, которые местные знатные дамы носят вместо лифчика.

Вот только тогда буквально «погребённая» под валом информации Платина не удосужилась узнать: как же надевают и носят сей предмет женского туалета?

Однако выказывать свою неосведомлённость в столь элементарных вещах не хотелось. Поэтому, подумав, она произнесла самым невинным тоном:

– Помоги мне одеть.

– Не изволите ли Усую подождать, госпожа? – извиняющимся, почти плачущим тоном попросила женщина. – Я простая банщица, барышень одевать не обучена. Помочь раздеться ещё сумею, а с таким не справлюсь.

«Вот же ж! – досадливо поморщилась девушка. – А где она лазает? Ладно, займёмся пока чем-нибудь другим».

И запахнув на груди полотенце, она один за другим натянула высокие, холщовые носочки, которые тоже оказались слишком узкими и едва налезли на ступню.

– Старшая госпожа приказала передать вам это, – сказала банщица.

Обернувшись, Ия увидела у неё в руках светло-коричневые кожаные туфли, расшитые по краю простеньким узором из красных и жёлтых ниток.

«А бедноватый здесь выбор фасонов, – усмехнулась про себя путешественница между мирами. – Или чешки тряпичные, или такие вот калоши».

Зато с размером жена начальника уезда почти угадала. Туфли оказались лишь немного великоваты, но тем не менее не соскальзывали с ноги.

«Так даже лучше, – подумала девушка, рассматривая обновку. – Можно ещё пару носков надеть для тепла. И смотрятся неплохо. Всё лучше, чем гламурные чувяки жён Сабуро».

Её размышления прервал скрип дверных петель. В баню вместе с холодом ворвалась запыхавшаяся Усуя, прижимая к груди свёрнутый плащ.

– Простите, госпожа гостья, что заставила вас ждать, – тяжело дыша проговорила она, низко кланяясь.

– Ты вовремя, – не смогла удержаться от улыбки Ия. – Помоги мне одеться.

Она кивнула на сиротливо лежащую поодаль ленту.

– Да, госпожа, – круглое лицо служанки просияло.

Наверное, она ожидала по меньшей мере упрёков, но видя, что важная гостья не гневается, выглядела почти счастливой.

Положив плащ на лавку, Усуя взяла матерчатый рулончик и замялась в нерешительности.

– Что-то не так? – насторожилась Платина, опасаясь опростоволоситься в очередной раз.

– Прижмите конец к телу, госпожа, – явно робея, пробормотала служанка.

– Покажи как? – попросила девушка, рассудив, что терять уже всё равно нечего, а учиться носить здешние вещи нужно.

– Вот так, – ещё больше смущаясь, служанка сунула ей под мышку один край полосы и принялась деловито виток за витком обматывать ленту вокруг груди Ии. Потом она как-то ловко вставила второй конец полосы между витками и, поклонившись, отошла, явно любуясь своей работой.

Девушка поёжилась. Повязка сдавливала грудь, затрудняя дыхание. Но, если местные женщины носят подобные безобразия, то и ей лучше пока следовать общепринятой моде и не выделяться.

Пока Платина одевалась, банщица заботливо вытерла ей волосы полотенцем, а затем Усуя расчесала их деревянным гребнем с редкими зубчиками и заплела в аккуратную косу.

– А зеркало здесь есть? – поинтересовалась Ия.

– О Вечное небо! – всплеснув руками, банщица торопливо затараторила: – Простите, госпожа гостья! Конечно есть!

Продолжая оправдываться, она бросилась к сундуку.

– Я сегодня никого не ждала, вот и убрала его. Госпожа Амадо Сабуро про зеркало-то и не вспомнила. Монашкам-то оно без надобности. Во имя Вечного неба, простите меня глупую, не жалуйтесь на меня господину.

– Успокойся, – поморщилась девушка, чувствуя себя очень неловко и вовсе не испытывая желания ябедничать хозяину дома на его слуг.

– Спасибо, добрая госпожа, да пошлёт вам Вечно небо счастья и достаток, – тяжело дыша, банщица выпрямилась, держа ярко начищенный металлический диск, закреплённый на деревянной подставке.

«Надо было своё захватить, да кто знал, что прямо из сортира в баню пойду?» – мельком подумала Платина, пристально вглядываясь в бледное, слегка размытое изображение.

Убедившись, что лицо чистое, волосы из причёски не выбиваются, она отступила на шаг, чтобы наконец оценить, как на ней смотрится одежда аборигенов, и едва не взвыла от досады и разочарования.

«Вот же ж! У меня и так спереди почти ничего нет, а сейчас я вообще как доска выгляжу! Нет, ну что за мода такая?! И некрасиво, и дышать нечем, и вообще раньше бы я такое убожество в жизни бы не надела… А тут ходи как пугало».

Мысленно выругавшись, она потянулась за сапогами. Не оставлять же их здесь на память?

– Госпожа, – подала голос Усуя.

– Я их с собой заберу, – проворчала Ия.

– Как пожелаете, госпожа гостья, – поклонилась служанка. – Только позвольте я понесу.

– Да я сама, – всё ещё пребывая в растрёпанных чувствах, отмахнулась девушка.

– Если старшая госпожа увидит вас с ними, то может подумать, что я отнеслась к вам с недостаточным вниманием и почтением, – понизив голос, пробормотала Усуя, глядя в пол.

«Вот же ж! – вновь мысленно выругалась Платина. – А я об этом даже не подумала. Как тут всё сложно».

Опасаясь вновь попасть впросак, Ия набросила на голову меховой плащ, доставшийся ей в наследство от госпожи Индзо, и быстро вышла из бани.

На обратном пути она встретила двух наложниц. Девицы, примерно шестнадцати или семнадцати лет, неторопливо прогуливались по замёрзшему садику в сопровождении служанок.

При виде появившейся из прохода между зданиями гостьи они остановились. Шагавшая за ней Усуя тоже встала и, несмотря на то, что до них было не менее тридцати шагов, поклонилась, громко проговорив:

– Здравствуйте, госпожа вторая наложница. Здравствуйте, госпожа третья наложница.

Не зная, как правильно вести себя в подобной ситуации и не желая чем-нибудь обидеть этих явно страдающих от безделья дам, Ия слегка поклонилась, пробормотав:

– Здравствуйте, госпожа Сабуро, и вы, госпожа Сабуро, тоже здравствуйте.

Одна из наложниц что-то сказала, наклонившись к уху другой, и обе противно захихикали, прикрывая нижнюю часть лиц широкими рукавами ярких, шёлковых платьев.

Отвернувшись и гордо вскинув голову, Платина проследовала к знакомой двери. На миг заколебавшись, она всё же решила постучать.

– Кто там? – отозвалась монашка.

– Это я, – сказала девушка. – Гостья.

– Чего же вы ждёте? Заходите.

За спиной вновь послушался глумливый смех.

«Дуры, – раздражённо подумала путешественница между мирами. – С жиру бесятся, вот и смешно им».

Спутница встретила её за столом, уставленным крошечными мисочками с разнообразной незнакомой снедью.

– Сапоги поставь вон туда, – Ия указала на корзину у стены. – И можешь идти.

– Но старшая госпожа приказала мне заботиться о вас, госпожа гостья, – поклонившись, напомнила служанка.

Сбросив плащ на лежанку, девушка возвела очи горе.

– Придёшь через час, – пришла ей на помощь монашка.

– Слушаюсь, госпожа Сабуро, – отвесив ей поклон, Усуя вышла, а гостья тяжело плюхнулась на табурет.

– Она принесла ваши вещи, Платино-ли, – спутница кивнула на лежащие поодаль джинсы. – Разве их не надо постирать?

– Они слишком непривычно выглядят, госпожа Сабуро, – поморщилась Ия. – Слуги начнут болтать лишнее. А ваш брат ещё ничего не решил. Вот я и подумала, что не стоит показывать их слугам.

– Может, вы и правы, – пожала плечами собеседница и, взяв с подноса чайник, предложила. – Чаю выпьете?

– Спасибо, Сабуро-ли, – поблагодарила девушка и в самом деле почувствовав усталость и сильнейшую жажду.

Кажется, она так не выматывалась со дня злосчастного похода в вымершую деревню, когда пришлось сначала драться с мародёрами, а потом удирать от голодных волков.

– Попробуйте сладких орешков, Платино-ли, или вот побеги бамбука в мёду, – взялась угощать собеседница, едва Ия сделала первый глоток. – До ужина ещё долго, вот госпожа Азумо и прислала нам немного закусок.

Рот девушки мгновенно наполнился слюной, и все тревожные мысли куда-то улетучились. Будучи по натуре сладкоежкой, она не заставила себя упрашивать и с жадностью накинулась на угощение, стараясь отведать каждое из присутствующих на столе кушаний.

И хотя вкус подавляющего большинства из них оказался незнакомым и весьма своеобразным, в общем и целом местные десерты её не разочаровали. Хотя после опостылевшей рисовой диеты любая более-менее съедобная еда могла показаться верхом кулинарного изыска.

Когда она опустошила чашку и вновь наполнила её горячей водой, монашка прошептала с ясно различимым упрёком:

– Почему вы мне раньше не сказали, что тел-ле-ф-он может сам рисовать картинки?

Проглотив вязкую, тягучую массу со вкусом мяты и эстрагона, Ия неопределённо пожала плечами.

– Как-то не догадалась. Для меня это само собой разумеется. Простите, госпожа Сабуро, если я ненароком вас обидела. Но вы же не стали сомневаться в том, что картины в телефоне отражают действительность. А ваш брат посчитал их фантазиями художника. Вот и пришлось доказывать ему, что это не так.

Сжав губы в куриную гузку, собеседница осуждающе покачала головой, но обижалась недолго, уже через минуту гордо заявив:

– Я же говорила, что он обязательно вам поможет.

– Надеюсь, Сабуро-ли, – девушка разломила белый кирпичик размером с дешёвую шоколадную конфету. – Что ваш брат не из тех, кто забывает свои обещания.

– Можете не сомневаться, – заверила её монашка. – Всё будет так, как он сказал. Только ему надо подумать: как лучше это сделать?

Женщина вдруг встрепенулась.

– Мой брат вам понравился, Платино-ли?

– В каком смысле? – Ия даже жевать перестала. Перспектива стать ещё одной наложницей начальника уезда её как-то не особо вдохновляла.

– Разве он не мудрый человек? – то ли не замечая беспокойства своей юной спутницы, то ли специально подшучивая над ней, пояснила собеседница. – Даже не поверив с самого начала, он всё же дал вам высказаться.

– Это так, Сабуро-ли, – успокоившись, согласилась девушка, поддев маленькой металлической ложечкой нечто напоминающее заварной крем. – Я никогда не сомневалась в его уме. Глупец просто не смог бы занять столь высокое положение в обществе, добиваясь всего своим трудом.

– После того, как я ушла в баню, госпожа Азумо ещё долго с вами разговаривала? – задала сестра начальника уезда новый вопрос.

Отпрянув от стола, Ия вернула ложечку на блюдце и полезла в узкий рукав за платком.

– Нет, недолго. Но я успела ей не понравиться.

– Откуда вы знаете? – вскинула брови собеседница.

– Она сама так сказала, – вздохнула девушка и, вытерев липкие губы, поведала подробности их не самой удачной беседы.

– Это я во всём виновата! – сокрушённо всплеснула руками монахиня. – Не сумела толком привить вам правила приличия!

– А что вы могли сделать, Сабуро-ли? – видя, что та переживает, совершенно искренне попыталась утешить её спутница. – Я же еле-еле успела научиться говорить правильно. И то, как забудусь, так и скажу что-нибудь не так. У вас просто не хватило времени научить меня ещё чему-нибудь. Так что не вините себя за это.

– Во всяком случае я старалась, – вздохнула собеседница, покачав головой. – Но всё равно для девушки своих лет вы знаете очень мало.

«Да, всякой ерунде, вроде того к кому как обращаться, да как правильно кланяться, меня не учили, – раздражённо подумала путешественница между мирами. – Зато я третий закон Ньютона знаю, закон Архимеда и теорему Пифагора! И ещё много того, чего вам и не снилось.»

Чувствуя, что начинает злиться, она поспешила сменить тему:

– Госпожа Сабуро, в бане служанка назвала меня «барышней». Что это значит?

– Простолюдины так называют молодых, незамужних дворянок, – охотно пояснила монахиня. – Но образованные люди это слово не употребляют. Имейте это ввиду.

– Я запомню, Сабуро-ли, – пообещала Ия и продолжила: – У вашего брата очень большой дом. Вы не могли бы рассказать: где здесь что находится?

– Большой?! – возмущённо фыркнула женщина, словно не расслышав последних слов собеседницы, и сокрушённо покачала головой. – Что вы, госпожа Платино! Мой брат живёт очень скромно. У любого землевладельца дом гораздо богаче. А какие у них сады и парки?! После Воссоединения народа Сын неба приказал засыпать рвы и снести наружные стены, установив их высоту не более чем в три чи. Когда отпала надобность в укреплениях, даже самые бедные рыцари стали устраивать на своих землях парки и пруды с беседками. А у моего брата есть только этот заурядный домик.

«Ничего себе заурядный, без навигатора заплутаешься, – мысленно усмехнулась девушка, сохраняя вежливо-заинтересованное выражение лица, и вдруг в голове промелькнула догадка. – Да она, кажется, завидует!»

Не желая расстраивать собеседницу, она заговорила о другом:

– А почему Сын неба издал такой… странный указ?

– Тогда в государстве царила смута, – размеренно, словно читая лекцию или молитву, заговорила монашка, успокаиваясь. – Истинному Сыну неба даже пришлось удалиться из страны и скрываться на Севере, откуда он вернулся с многочисленным войском великого генерала Берно. Его люди были потомками тонган, покинувших родину в незапамятные времена из-за мятежей и неустройств. Но двести лет назад они вернулись вместе с истинным Сыном неба… Только разве я вам этого не рассказывала, Платино-ли?

– Рассказывали, госпожа Сабуро, – не стала та спорить и покаянно вздохнула. – Но, стыдно признаться, тогда я слишком плохо знала ваш язык, а постоянно переспрашивать мне казалось не удобным.

– Ну, слушайте ещё раз, – рассмеялась женщина и продолжила: – Среди благородных людей нашлись отдельные отщепенцы, осмелившиеся выступить против истинного государя и его непобедимого полководца. Их сурово наказали. А чтобы землевладельцы не забывали о своём долге перед Сыном неба и страной, им приказали засыпать рвы и разрушить наружные стены своих замков.

– А внутренние? – деловито поинтересовалась слушательница, рассудив, что такие тоже должны иметься. В противном случае, в рассказе Сабуро речь бы шла о стенах вообще.

– Главные башни и цитадели государь мудро разрешил оставить, – ответила монашка. – Но лишь до первого нарушения закона. Тогда всю семью убивали, а замок разрушали полностью.

«Круто тут порядок наводили, – хмыкнула про себя путешественница между мирами. – За трёхметровым забором разве что от мелкой шайки грабителей спрячешься, а армию он точно не остановит».

– Хвала Вечному небу, в нашем уезде за всё время ни одного бунтовщика не нашлось, – с гордостью заявила рассказчица. – И у Канако, и у Исикаво, и у барона Хваро родовые башни до сих пор стоят. Зато теперь у каждого ещё и парки, башенки, беседки, пруды. А у Хваро целое озеро с островом посередине.

– На весь уезд только три землевладельца? – удивилась Ия.

– Что вы! – собеседница, кажется, даже обиделась. – Гораздо больше. Но крупных пятеро. Эти трое и ещё два. Только они получили свои земли уже после Воссоединения народа, когда строить замки стало не принято.

– Понятно, – кивнула девушка. – А сколько всего людей живёт в уезде?

– Не знаю, Платино-ли, – пожала плечами монашка. – Раньше много было. Но сколько осталось после петсоры, сказать не могу.

Ия усмехнулась.

– Я хотела спросить только о доме, госпожа Сабуро. А вы мне такую интересную историю рассказали.

– Извините, госпожа Платино, – смутилась женщина. – Со мной иногда такое случается. Знаю, что сие недостойно служительницы милосердной Голи, но порой мне очень обидно за брата. Он всю жизнь посвятил государственной службе, проявил талант и усердие, никогда не брал взяток, а всего лишь начальник уезда.

– Возможно, всё ещё изменится к лучшему, госпожа Сабуро? – попыталась утешить её девушка, весьма впечатлённая подобным проявлением простых человеческих чувств. Раньше спутница не позволяла себе подобных откровений.

– Я уже потеряла всякую надежду, Платино-ли, – вздохнула монашка и, высморкавшись в платочек, заговорила совсем другим, более привычным тоном: – Сейчас мы с вами на семейной половине дома. А кабинет, где брат с нами беседовал, на его официальной стороне. Там господин принимает гостей, там кухня и кладовые.

Вспомнив, что видела какие-то хозяйственные постройки возле бани, Ия поинтересовалась: что это такое?

– Кладовка для посуды, – начала перечислять рассказчица. – Прачечная, швейная мастерская и ещё что-то.

– У вашего брата супруга и трое наложниц, – осторожно подбирая слова, заговорила девушка и, дождавшись подтверждающего кивка, спросила: – А дети у него есть?

– Конечно! – кивнула собеседница, но со вздохом поведала, что господин Бано Сабуро не может похвастаться многочисленным семейством. Два сына и дочь от супруги, сын от второй наложницы госпожи Ошо и совсем маленькая дочка от первой наложницы госпожи Эгоро. Старший сын и наследник сейчас, вероятно, занимается у наставника. Юноше уже восемнадцать лет, и он усердно готовится к государственным экзаменам. А его братья ещё слишком маленькие, чтобы показывать их чужим людям.

– Вы имеете ввиду меня? – усмехнулась Ия.

Собеседница кивнула, но, прежде чем успела что-то сказать, пришла Усуя забрать посуду и узнать, не нужно ещё чего-нибудь?

Платина заверила, что ни в чём не нуждается, после чего служанка удалилась, пообещав зайти вечером.

А путешественница между мирами продолжила расспрашивать Сабуро о брате, его семье и других обитателях города Букасо, выпытывая новые, ещё неизвестные подробности.

Иногда за тонкой дверью слышались голоса или шорох шагов. Тогда рассказчица переходила на шёпот, опасливо косясь в сторону входа, хотя ничего порочащего своего брата она и не говорила.

Ия предположила, что здесь вообще не принято обсуждать слова и поступки главы семьи.

Свет, пробивавшийся сквозь натянутую на окна бумагу, постепенно тускнел. В углах комнаты начал скапливаться сумрак.

Незнакомая служака и Усуя принесли подносы с ужином и чай.

За стеной затопили печь. От тепла и сытости Платину потянуло в сон. Да и её спутница тоже начала зевать, аккуратно прикрывая рот ладошкой или краем широкого рукава.

Когда служанки вернулись за посудой, одна из них принесла маленький, железный фонарь в виде сплетённого из проволоки цветочного бутона, подвешенного на коротком обрывке цепи к короткой, деревянной ручке.

«У меня зажигалка ярче горит», – усмехнулась про себя девушка, глядя на тлевший уголёк.

Но тут Усуя достала из висевшего на поясе мешочка тонкую палочку, длиной с ладонь, и сунула её между железных лепестков.

Тут же вспыхнуло яркое пламя. Щепка вспыхнула, словно настоящая спичка. Прикрывая ладонью огонёк, служанка поднесла его к стоявшему на полочке светильнику. Послышался треск разгоравшегося фитиля, и взметнувшийся вверх оранжевый язычок пламени отразился в подвешенном позади бронзовом зеркальце.

Обеспечив им освещение и забрав подносы, служанки ушли.

– Скажите, Сабуро-ли, могу ли я прямо сейчас лечь спать, или тут не принято укладываться так рано? – спросила Ия после зевка, едва не порвавшего ей рот. – А то у меня уже глаза слипаются.

– Спите, Платино-ли, – встала монашка. – А я пойду схожу к госпоже Азумо. Узнаю, как они тут жили всё это время. Мы же так не успели толком поговорить.

– Только… – замялась девушка.

– Не беспокойтесь, – усмехнулась собеседница. – Я прекрасно помню, что говорил брат, и никому ничего не скажу.

– Нет, я не о том, – покачала головой Ия. – Вы где спать будете: на кровати или на лежанке?

Собеседница скептически глянула на печь, прикрытую ярким, узорчатым покрывалом.

– Но здесь же мало места.

– Мне хватит, – заверила девушка, которой совсем не хотелось оказаться в одной постели со своей спутницей. Кровать здесь была не настолько широкой, чтобы они в ней не мешали друг другу.

– Как пожелаете, Платино-ли, – с явным неодобрением пожала плечами монашка.

Но, не доходя до двери, вернулась, подошла к кровати, что-то взяла и протянула Ие, пояснив:

– Это одежда для сна. В платье будет жарко, а образованные люди у нас не спят голыми.

«И я не собиралась», – обиженно подумала девушка, но сочла нужным поблагодарить, не удержавшись от лёгкой иронии:

– Спасибо, госпожа Сабуро. Без вас я бы совсем пропала.

– Я без вас тоже, Платино-ли, – усмехнулась спутница.

Проводив её, путешественница между мирами первым делом убрала в корзину грязные вещи, рассчитывая когда-нибудь их постирать, и только потом взялась рассматривать местную пижаму, очень сильно напоминавшую японские кимоно для занятий каратэ или дзюдо. Такие же свободные штаны на завязках и курточка с поясом.

Торопливо раздевшись до нижнего белья, девушка с наслаждением избавилась от грудной повязки и облачилась в костюм для сна. Белый, гладкий шёлк приятно льнул к телу, заставляя жмуриться и улыбаться от удовольствия.

Сняв и аккуратно сложив покрывало, она завалилась на лежанку, прикрывшись лёгким, стёганым одеялом.

Даже неудобная деревянная подушка, оббитая войлоком и обшитая шёлком, не помешала Ие погрузиться в блаженное небытие крепкого сна.

Первый раз она проснулась от сдавленного покашливания.

Приподняв голову, девушка какое-то время недоуменно таращилась в темноту. Когда глаза привыкли, а в голове прояснилось, она разглядела, как мимо лежанки к ширме проследовала одетая в такую же «пижаму» монашка.

«По нужде приспичило», – догадалась Ия и спокойно перевернулась на другой бок.

Вновь она вынырнула из сна от острого желания последовать примеру своей старшей спутницы.

Судя по более светлому пятну окна, еле выделявшемуся на тёмном фоне стены, снаружи всё ещё стояла глубокая ночь.

Вспомнив запутанную дорогу до уборной и принимая во внимание скудность освещения, Платина подумала, что либо заплутается в кромешной тьме, либо грохнется на одной из многочисленных ступенек, или врежется во что-нибудь с явной угрозой для целостности организма. Пришлось волей-неволей пробираться за ширму.

«Ну привет, детство золотое», – хмыкнула про себя девушка, смутно различая непривычной формы керамический горшок с крышкой.

Возвращаясь, она всё-таки налетела на невесть как попавшуюся под ноги табуретку.

– Кто здесь? – раздался сонный голос монашки.

– Это я, Платино, – буркнула девушка, поднимая сбитую мебель.

В третий раз она проснулась буквально за несколько минут до того, как в дверь деликатно постучали.

Сладко похрапывавшая спутница встрепенулась и спросила, приподнявшись на локте.

– Кто там?

– Это я, Усуя, госпожа Сабуро, – откликнулся знакомый голос. – Принесла воду для умывания.

– Заходи.

В руках служанка держала небольшой деревянный тазик со стоявшей в нём бадейкой из плотно подогнанных плашек, а через плечо висело сложенное в несколько раз полотенце.

Опередив монашку, Ия торопливо умылась и пошла к двери.

– Вы куда? – окликнула её спутница.

– В уборную, – машинально ответила Платина.

– Вы собираетесь ходить по дому непричёсанной и не совсем одетой? – нахмурилась собеседница.

– Но мне очень надо, – нахмурилась девушка.

– Тогда идите за ширму! – заявила сестра начальника уезда тоном, не терпящим возражения, и торжественно продекламировала. – Лишь придав себе вид близкий к совершенству, благородная дама может покинуть свои покои. А вы себя в зеркале видели, госпожа… гостья?

Ия не испытывала никакого желания вновь пользоваться ночным горшком. Однако читавшееся во взгляде многомудрой спутницы предостережение казалось столь серьёзным, что девушка уступила, хотя и чувствовала себя крайне неудобно.

Когда не поднимавшая глаз служанка унесла умывальные принадлежности, монашка строго сказала, понизив голос почти до шёпота:

– Вы не в лесу, госпожа Платино! Здесь в любом месте за вами могут следить чужие глаза, и не всегда они будут добрыми. Ваше появление и так вызовет множество слухов, а вы хотите, чтобы вас ещё и бесстыжей считали?

– Не хочу, госпожа Сабуро, – буркнула девушка и, опасаясь вновь попасть впросак, раздражённо поинтересовалась: – А причесаться я сама могу, или надо обязательно ждать служанку?

– Можете, – улыбнулась собеседница, натягивая балахон. – Только сначала вам бы лучше одеть грудную повязку.

– Почему же вы её не носите, госпожа Сабуро? – спросила Ия, развязывая ленточки на кофте.

– Я уже немолода, госпожа Платино, и давно отказалась от мирских радостей, – наставительно, но с заметной ноткой грусти в голосе пояснила сестра начальника уезда. – И мне нет нужды так тщательно заботиться о своей внешности. А вы молоды, вам надо думать о будущем и больше уделять внимание красоте. Вам помочь?

– Спасибо, Сабуро-ли, – покачала головой девушка, взяв рулон. – Но зачем такие… сложности?

– Всё просто, Платино-ли, – усмехнулась собеседница, оправляя подол. – Нашим мужчинам нравится маленькая женская грудь. Считается идеальным, если она умещается в его ладони.

«Тогда я здесь не буду выглядеть уродиной», – хмыкнула про себя путешественница между мирами, кое-как протягивая ленту за спиной.

– Я всё-таки вам помогу, – наблюдая за очередной попыткой спутницы перехватить свёрнутый рулончик, проговорила женщина.

Вдвоём они быстро перетянули грудь девушки. Вновь облачившись в кофту, она уселась за стоявший у окна столик, где возвышалась деревянная конструкция, напоминавшая перевёрнутую букву П, меж ножек которой висело ярко начищенное зеркало.