Текст книги "Путин против дикой агрессии"

Автор книги: Олег Рыбаченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

«Знал бы ты, кто я такая на самом деле, – мысленно фыркнула Ия. – Вообще бы ох… обалдел».

– Я не помню таких историй, господин Хваро, – проговорила она, пряча снисходительную усмешку. – Но точно знаю, что в жизни случаются такие вещи, которые самый искусный сказитель не придумает.

– Придётся согласиться, – медленно пробормотал собеседник, задумчиво глядя себе под ноги. – Обычно я неплохо чувствую ложь, но вам почему-то верю.

– Потому что я вас не обманываю, – сердито буркнула Платина. – Я же поклялась памятью родителей. Разве этого недостаточно? Уж если…

– Я вам верю, – чуть повысив голос, оборвал её молодой человек и, прежде чем она продолжила высказывать свои упрёки, спросил. – Кем ваш отец приходился господину Бано Сабуро?

– Мне сказали троюродным племянником, – недовольно проворчала девушка. – Только он умер и не успел признать меня официально.

– А ваша мать – гетера?

– Так говорит госпожа Сабуро, – дипломатично ответила Ия. – Сама я только недавно вспомнила её лицо. А выросла я в семье лавочника.

– Который тем не менее дал тебе неплохое образование, – отметил барон, полностью переходя на неофициальный стиль общения, как и положено при разговоре дворянина с простолюдином. – Это сразу видно. У тебя правильная, хотя и не изысканная речь, а в поведении и манере держаться чувствуется наличие благородных предков. Чего не скажешь о некоторых моих знакомых – сыновьях хокару. Их отцы не смогли выслужиться до гау, а дети под час и вовсе опускаются до уровня простолюдинов.

– А разве такое бывает? – удивилась Платина.

– Сплошь и рядом! – заверил собеседник, судя по всему, весьма довольный тем, что она поддержала разговор. – Кто-то не сумел сдать государственный экзамен, кто-то не смог выслужить статус потомственного дворянина. В больших городах легче продвинуться по службе, чем в Букасо или даже Тодаё, вот вы с ними раньше и не сталкивались.

Прохожие попадались всё чаще, а доносившаяся музыка становилась всё явственнее.

Обменявшись чинным поклоном с каким-то благообразного вида дворянином средних лет, Хваро неожиданно заявил с лукавой улыбкой:

– Господину Сабуро очень повезло в том, что у него в семье появится такая красивая, храбрая и умная приёмная дочь.

– Ей тоже очень сильно повезло с таким отцом, господин Хваро, – сочла необходимым отметить спутница, добавив с кривой усмешкой. – Хотя, если он узнает, что эта девица гуляет с незнакомыми юношами, то уже вряд ли с вами согласится.

– Он не узнает, – поспешил успокоить её барон. – Но даже если вдруг такое случится, я сделаю всё, чтобы он не гневался на свою приёмную дочь. За те испытания, что выпали на её долю, можно простить незначительное отступление от правил.

– А как же её репутация, господин Хваро? – в притворном ужасе тихо вскричала Ия.

– Ничья репутация не пострадает, – твёрдо пообещал собеседник, ответив на поклоны двух встречных дворян. Платина тоже торопливо поклонилась.

– Там, где она будет жить, никто не узнает о её маленьких проступках, а здесь о них быстро забудут.

Учитывая то, что по мере приближения к улице Тучки и Дождя народу вокруг становилось всё больше, Платина уже начала всерьёз опасаться чужих глаз и ушей. Однако ей хотелось узнать о своём спутнике как можно больше, поэтому она вновь сменила тему:

– А где вы были во время эпидемии, господин Хваро?

– В столице, – ответил тот и принялся рассказывать. – Когда я первый раз услышал о петсоре, то принял за обычные слухи. Но истории об ужасных смертях на побережье множились. Пошли разговоры о том, что знатные сановники отправляли жён и детей в загородные замки. Я тогда как раз готовился к государственному экзамену, но выбрал время, чтобы зайти в библиотеку. Хотелось побольше узнать об этой страшной болезни не из уличных слухов, а из исторических хроник. Там писали, что она всегда исчезала с наступлением холодов, и для спасения нужно лишь дождаться снега и льда. Но петсора приближалась слишком стремительно. Даже простолюдины стали покидать столицу. В Гайхего пошли разговоры о том, что придворные Сына неба предлагают вспомнить страшный совет Божественного мастера и отгородиться от земель с болезнью. Многие учёные в это не верили. Но государь вызвал из опалы генерала Даймо Отосаво и назначил его вместе с генералом Кайто Наемено «хранителями нерушимой стены мечей». Все столичные войска, кроме части дворцовой гвардии, отправились в поход на запад. Узнав, что император обрёк на смерть тысячи своих подданных там, куда пришла петсора, многие преподаватели и учащиеся Гайхего пришли к воротам Дворца небесного трона умолять Сына неба отменить указ.

«Ого! – мысленно присвистнула путешественница между мира, жадно ловившая каждое слово спутника. – Тут даже свои «несогласные» есть. Как-то это не очень похоже на феодализм с абсолютизмом и прочие самодержавия».

А молодой человек вдруг спросил:

– Куда желаете пойти?

Только сейчас девушка сообразила, что они уже добрались до улицы Тучки и Дождя.

Точно также, как и во время её первого визита, повсюду горели разнообразные фонарики, висели гирлянды бумажных цветов, ходили нарядно одетые мужчины. В воздухе стоял густой аромат алкоголя, кухни и благовоний. Слышался многоголосый гомон, перекрывавшие друг друга звуки музыки.

– Где сейчас господин Андо? – первым делом поинтересовалась Ия.

– В «Поющем под ветром тростнике», – усмехнулся юноша, заверив: – Не беспокойтесь, он долго не проснётся.

– Всё равно лучше не рисковать, – покачала головой Платина.

Вспомнив, что в заведении, куда она заходила в прошлый раз, ей довелось видеть дворянина, слушавшего какую-то певицу, предложила. – Может, выберем местечко «попроще»?

– Как пожелаешь, – безмятежно пожал плечами собеседник.

Однако не прошли они и полусотни шагов, как навстречу бросился молодой мужчина лет тридцати в шёлковом, но явно очень не новом халате, в слегка помятой, широкополой шляпе и со счастливой улыбкой на круглом лице с тонкими усиками и короткой бородкой.

– Господин барон! – вскричал он, взмахнув широкими рукавами и отвешивая почтительный поклон. – Как я рад вас видеть! Прекрасный вечер, не правда ли? Уже чувствуется приближение весны.

– Здравствуйте, господин Тихаво, – поклонился юноша, и его лицо на миг скривилось в досадливой гримасе.

Но дворянин, то ли ничего не заметив, то ли просто проигнорировав чёткий и недвусмысленный сигнал о неудовольствии от своего богатого и знатного знакомого, продолжил бойко тараторить:

– Куда направляетесь? Почему в одиночестве? Где господин Уто? Я видел господина Фукуо в «Тростнике». Он сказал, что у вас какие-то неотложные дела. А вы здесь! Видели новый танец в «Гнезде соловья»? Говорят, это нечто божественное! А это кто с вами такой красивый?

Он наконец замолчал, переведя взгляд с хмурого собеседника на скромно потупившую взор девушку.

– Мой слуга! – раздражённо проворчал молодой человек. – Я привёз его из столицы в помощь управителю.

– Из самого Тонго?! – вскинул брови болтун. – То-то я смотрю, выглядит он не по-нашему. В столице даже простолюдины симпатичные. Не иначе как его мать или бабка удостоились благосклонного внимания кого-то из благородных мужей. Не так ли?

Не понимая, к кому адресован вопрос, Ия заколебалась, не зная, стоит ли на него отвечать? На помощь пришёл барон.

– Не приставайте к парню, господин Тихаво. У него горло болит, и он не может разговаривать.

Платина поклонилась, виновато разведя руками.

– Я специально привёл его сюда, чтобы он знал, где меня искать, если будет нужно, – продолжил молодой человек.

– Очень мудро, господин Хваро, – похвалил его собеседник. – Слуги всегда должны знать, где их хозяева. А «Гнездо соловья» вы ему ещё не показывали?

«Вот же ж пристал, трепло!» – мысленно выругалась девушка, искоса поглядывая на своего спутника. Тот ответил взглядом, в котором в равных пропорциях смешались: досада, злость и сожаление.

«Неужели целый барон не отвяжется от одного болтуна? А может, и в самом деле сходить в «Гнездо»? Пусть пожрать на халяву не выйдет, зато посмотрю на местный элитный бордель и танцы».

И она еле заметно кивнула, надеясь, что молодой человек заметит и правильно поймёт значение этого жеста.

– Ещё нет, – с натянутой улыбкой ответил Хваро. – Я и сам туда уже давно не заходил.

– Так в чём же дело, господин барон!? – обрадовался настырный дворянин. – Пойдёмте!

Ия шла за их спинами, внимательно слушая не прекращавшуюся болтовню Тихаво, но не забывая поглядывать по сторонам.

Когда их компания проходила мимо «Поющего под ветром тростника», Платина старательно отворачивалась, стараясь не попасться на глаза охранникам и торговцу, всё также стоявшему со своим крошечным прилавком неподалёку от входа в «закрытое», то есть предназначенное исключительно для благородного сословия, заведение.

За то время, пока они добирались до другого центра элитного досуга, Хваро и его спутнику приходилось то и дело раскланиваться со встречными дворянами разного возраста и достатка, а с некоторыми из них даже обменяться парой-тройкой ничего незначащих фраз.

После этого господин Тихаво давал каждому из них краткую, но весьма ёмкую и, как правило, весьма нелестную характеристику.

«Любой болтун – всегда сплетник», – сделала вывод Ия, тем не менее стараясь запомнить как можно больше из того, что услышала.

Ещё она заметила, что Хваро не очень-то старается поддерживать подобного рода разговоры, явно не испытывая удовольствие от обсуждения чьих-то недостатков, всякий раз стараясь сменить тему беседы. И это ему удавалось, но только до следующего встреченного дворянина.

Охраняли ворота «Гнезда соловья на ветках сливы» те же мрачноватого типа здоровяки. Но здесь девушка не опасалась оказаться узнанной. Они видели её лишь мельком и издали.

Почтительно поклонившись, один из стражников тем не менее кивнул на стоявшую за спинами благородных гостей Платину.

– Это ваш слуга, господин барон?

– Со мной, – коротко подтвердил тот, избегая однако употреблять по отношению к спутнице столь неуважительное обращение.

– Простите великодушно, господин барон, – продолжил собеседник заискивающим тоном. – Но по правилам, слуга не должен удаляться от господина дальше, чем на девять шагов.

– Я помню об этом, – кивнул молодой человек, добавив со значением. – И никуда его не отпущу.

– Ещё раз простите, господин барон, – отвесил поклон говорливый охранник, а его молчаливый коллега радушно распахнул перед новыми посетителями массивные створки из толстых, выкрашенных в красный цвет досок.

Едва те вошли, как навстречу им шагнула женщина в ярком шёлковом платье с пышной причёской, украшенной блестящими шпильками с висюльками на концах. На её красиво очерченных губах застыла мягкая, доброжелательная улыбка, взгляд лучился лукавством. Но даже солидный слой пудры не мог скрыть глубоких морщин в уголках глаз, а кончик носа побелел от холода.

– Здравствуйте господа. Рада вас видеть. Желаете отдохнуть в отдельных апартаментах, где наши девушки развлекут вас? Или полюбуетесь выступлением танцовщиц? Они как раз скоро начнут.

– Я же вам рассказывал, господин Хваро! – поспешил напомнить спутник барону. – Давайте посмотрим? Что может быть прекраснее красивых девушек, танцующих под звёздным небом?

Молодой человек вновь посмотрел на Ию.

Та уже всё решила: «Поесть и у Андо можно, а вот на местные танцы, неизвестно ещё, когда случай выпадет посмотреть».

Однако, опасаясь кивать, чтобы не дать повод для пересудов, она решилась лишь опустить веки.

Но спутник и сейчас её понял.

– Если вы так настаиваете, господин Тихаво, то я не возражаю.

– Прошу, проходите, господа, – кланяясь со всё той же любезной улыбкой, пригласила их собеседница.

Девушка торопливо оглядывалась по сторонам, не считая нужным скрывать своё любопытство. Барон же сказал, что его слуга никогда здесь не был.

С правой стороны от ворот, вдоль забора тянулись какие-то узкие сараюшки с плотно закрытыми дверями. А слева, в темноте под навесом, смутно различались сидевшие на лавке тёмные фигуры, у одной из которых на коленях лежал длинный предмет, сильно смахивавший на меч.

Судя по всему, охрану данного заведения несли не только простолюдины, но и благородные воины.

От входа в усадьбу тянулась широкая, вымощенная каменными плитами дорожка, по сторонам которой торчали голые, ровно подстриженные кусты, и стояло несколько железных корзин, в которых пылали дрова, освещая просторный двор большого одноэтажного здания, построенного в виде буквы «П».

Вдоль всего строения тянулась крытая галерея, где на столбах висели редкие бумажные фонарики, и куда выходили знакомого вида двери, оклеенные изнутри белой бумагой.

Почти третью часть выступавших вперёд корпусов занимали просторные веранды, где звенели посудой и смеялись то ли самые закалённые и морозоустойчивые, то ли просто очень пьяные гости.

На вымощенном каменными плитами дворе между двух «ножек» здания выстроились полукругом около десятка столов с глиняными бутылками, фарфоровыми стопками и мисочками с закуской.

Кое-где там уже сидели зрители, выпивая и оживлённо беседуя в предвкушении занимательного зрелища.

Заметив новых гостей, один из одетых в шёлка мужчин поднялся и неверной походкой устремился к ним навстречу.

– Господин Хваро, Тихаво-сей! Хорошо, что вы зашли! Присаживайтесь к нам. Давайте выпьем вина.

Ия обратила внимание, что возле каждого стола стояло только по три табурета, и посетители то ли из-за привычки к определённому порядку, то ли ещё по какой причине не торопились собираться более многочисленными компаниями.

– Нет-нет, господин Кауро, – покачал головой барон. – Только не сегодня.

– Почему же, господин барон? – удивлённо вытаращил уже осоловелые глаза собеседник.

– Сегодня я намерен посмотреть танец трезвым, – охотно пояснил молодой человек. – А завтра посмотрю пьяным и проверю, правда ли, что выпитое вино обостряет чувство прекрасного?

– Эта истина известна давно и не требует доказательств, – авторитетно заявил дворянин, разглаживая рыжие усы. – Особенно, когда дело касается женщин. Ещё древние говорили, что женщину красивой в глазах мужчины делают вино и воздержание.

– Вы забыли про любовь, Кауро-сей! – напомнил сидевший за столом приятель.

– О, это чувство настоящего мужчину пьянит сильнее, чем вино, – покачал головой тот. – И возбуждает мощнее любого воздержания. Жать, найти его труднее, чем самую лучшую выпивку, и не добиться самым длительным постом.

– Уж лучше выпить добрую чашу сейчас! – подхватил приятель, вопросительно глядя на барона.

– Нет-нет, господин Тихаво, – стоял на своём тот.

Они ещё несколько минут перебрасывались шутками, пока из парадных дверей здания не выбежали слуги с несколькими широкими табуретками, которые расставили тут же в сторонке.

Следом появились четыре ярко одетые женщины с музыкальными инструментами.

Платина без труда узнала барабан, бубен и дудочку или флейту. Но, кроме этого, имелась ещё и лакированная дощечка с натянутыми струнами. Очевидно, это и была цитра, о которой девушка раньше только слышала.

– Простите, господа, – развёл руками барон. – Но сегодня вам придётся обойтись без меня. Я сяду там.

Он кивнул на крайний, ещё никем не занятый столик.

– Но учтите, господин Хваро, – шутливо пригрозил ему пьяненький Кауро. – Мы отпускаем вас только на сегодняшний вечер и только из-за нового танца здешних красавиц.

– Завтра, господа, я с удовольствием выпью с вами не одну чарку, – пообещал молодой человек, отвешивая короткий поклон.

Тихаво и Кауро направились к столику, где их поджидал ещё один даже на вид очень нетрезвый дворянин, а барон, глянув на свою спутницу, тихо сказал:

– Если хочешь посмотреть танец – придётся стоять.

– Постою, – согласно кивнула девушка.

Подойдя к столику, молодой человек взял из миски пару крошечных пирожков и протянул ей.

– Спасибо, господин Хваро, – поблагодарила Платина и тут заметила целенаправленно направлявшегося к ним плотного, широкоплечего мужчину сорока пяти – пятидесяти лет с короткой, пышной бородой в одежде, напоминавшей костюмы воинов и телохранителей госпожи Индзо.

Несмотря на отсутствие головного убора и высокий, явно выбритый лоб, у девушки язык бы не повернулся назвать его «мелким дворянчиком» или тем более «простолюдином». Во всём облике пришельца чувствовалась сила и привычка командовать.

– Не разбалуйте слугу, Хваро-сей, – насмешливо усмехнулся он, подходя ближе. – Эти бездельники не ценят доброту господина, принимая её за снисходительность. Едят с нашей руки, а потом норовят её же и укусить.

– Даже собаки одной породы различаются между собой, Ино-сей, – поднявшись и отвешивая низкий поклон, заметил барон. – Что уж говорить о людях? Они тоже разные.

– Вы ещё очень молоды, Хваро-сей, – мягко усмехнулся незваный гость, опуская своё мощное седалище на низенький табурет. – И плохо знаете подлую натуру простолюдинов, особенно слуг. Пусть со времени «воссоединения» многое изменилось, но крестьяне, ремесленники, купцы и прочие сонга и даже нули до сих пор живут отдельно в своём низменном мире, боясь лишний раз взглянуть в сторону благородного мужа. А вот слуги всегда рядом. Мы привыкаем к ним, приближаем их к себе, порой доверяя нечто тайное, забывая о разделяющей нас пропасти. И они предают своих господ при первой же возможности.

Весьма заинтересовавшись примечательным разговором двух достойных представителей дворянского сословия, девушка даже жевать перестала, вся обратившись в слух и искоса поглядывая то на важного бородача, то на барона.

Ей показалось, что при последних словах собеседника по лицу молодого человека пробежала тень, но хрипловатый голос звучал всё также спокойно и доброжелательно:

– Мои люди меня не предавали, Ино-сей.

– Я рад за вас, Хваро-сей, – с нескрываемой иронией пожилого, умудрённого жизнью человека усмехнулся дворянин. – Но это значит лишь то, что у вас всё впереди.

– Давайте не будем портить себе настроение разговорами о простолюдинах в такой прекрасный вечер, Ино-сей? – предложил барон, явно желая сменить тему беседы. – Лучше выпьем хорошего вина.

– С удовольствием соглашусь с вами, Хваро-сей, – неожиданно поддержал его собеседник. – Вы правы, подобные речи не подходят для такого замечательного места.

Но не успел молодой человек разлить по чаркам живительную влагу, как парадная дверь дома вновь распахнулась, и по невысокой, каменной лестнице царственно спустилась женщина в кремово-синем шёлковом платье.

Вычурную причёску украшали длинные шпильки с висюльками на концах. Умело наложенный макияж искусно скрывал истинный возраст. На взгляд Ии, ей можно было дать от тридцати пяти до пятидесяти лет.

– Здравствуйте, господа, – ни к кому конкретно не обращаясь, произнесла она мелодичным, грудным голосом. – Я очень рада вас видеть. Хвала Вечному небу за то, что оно послало нам такую чудесную ночь.

Пока женщина произносила свою короткую речь, шум и разговоры на верандах потихоньку затихли, а возле перил начали появляться обнимавшие подруг зрители разной степени опьянения.

– Я знаю, что здесь собрались благородные люди, умеющие ценить прекрасное. Для нас большая честь – представить на ваш беспристрастный взгляд своё искусство.

К немалому удивлению Платины, присутствующие довольно энергично захлопали в ладоши.

Музыканты заиграли что-то, по местным меркам довольно энергичное, и из парадного выхода торопливо вышли восемь девушек в одинаковых платьях голубого и кремового цвета с одинаковыми причёсками при минимуме украшений. У каждой из причудливо уложенных волос торчала одна единственная шпилька. Яркий макияж усиливал их сходство.

Шестеро танцовщиц образовали круг с двумя своими подругами в центре.

Музыка стала более медленной и мелодичной. Плавно покачиваясь, девушки двинулись друг за дружкой, наклоняясь наружу круга гораздо сильнее, чем внутрь, от чего создавалось впечатление то и дело раскрывающегося цветочного бутона.

А те, кто в центре, встав спина к спине, принялись довольно синхронно перебирать поднятыми вверх руками, изображая то ли водопад, то ли языки пламени.

Смотрелось красиво, но, на взгляд искушённой ученицы циркового колледжа, на уровне районного дома культуры или, в крайнем случае, какого-нибудь регионального конкурса.

В танце участвовали только руки и верхняя часть тела. Задрапированные длинными юбками ноги лишь плавно перемещали своих хозяек по площадке, создавая впечатление «скольжения», но не выделывали никаких «па».

– Прелестно, – тихо пробормотал Ино, качая головой. – Одинокая Цапля и Лёгкий Ветерок неповторимы. Никто в Букасо не способен двигаться так грациозно. Хотя в столице вы, Хваро-сей, наверное, видели и более искусных танцовщиц?

– В этих девушках есть своя неповторимая прелесть, – также тихо ответил барон.

– Женщина подобна розе, – глубокомысленно заметил его собеседник. – Прекрасна только в пору цветения. Но после того, как опадут лепестки, остаётся только колючий куст, и никакой красоты.

– Со временем всё меняется, Ино-сей, – усмехнулся молодой человек. – И женщины, и мужчины.

– Это так, – вроде бы согласился дворянин, однако тут же продолжил: – Только благородный муж всегда прекрасен, потому что красота его не столько внешняя – чувственная, но и внутренняя – нравственная. В молодости мужчина красив силой и храбростью, в зрелости к ним прибавляется высокая мораль, а в старости – ещё и мудрость с великими свершениями.

– Но без женщин не было бы и мужчин, – с улыбкой заметил молодой человек, разливая вино.

Музыка вновь замедлилась, сделавшись тягучей, словно сгущённое молоко. Шестеро танцовщиц расширили круг, а солистки закрутились на месте, всё ещё продолжая прижиматься спинами друг к дружке.

Подолы верхних юбок чуть поднялись, приоткрывая нижние юбки ослепительно белого шёлка и быстро переступавшие маленькие, аккуратные ступни в ярко-алых, расшитых серебряными блёстками башмачках.

– Только этим и можно оправдать их существование, – сказал Ино. – И вы, Хваро-сей, рано или поздно тоже поймёте это.

Осушив чарку, он одобрительно кивнул и отправил в рот солёный грибочек.

– Сейчас вы молоды, и каждая красотка кажется вам верхом совершенства. Но на самом деле это лишь лепестки, внешняя оболочка, под которой только пустота и глупость.

– Хотите сказать, что все женщины дуры? – рассмеялся барон, поддев вилкой кусочек холодного, варёного мяса.

– За редчайшим исключением, – подтвердил собеседник. – Вроде государыни Есионо, которые рождаются раз в сто лет, а то и реже. У остальных ума меньше, чем у курицы. Как эта птица не способна к полёту, так и женщина не способна воспарить над обыденностью, потому что ей совершенно чужды любые высокие стремления.

Чем дольше Платина слушала его разглагольствования, тем ярче разгорался в душе жгучий уголёк раздражения.

По молодости лет Ия никогда не задумывалась над проблемами «гендерного равенства» и часто смеялась, читая в Сети об очередных вывертах сознания «радикальных феминисток». Однако, оказавшись в обществе, где женщина, если и не сведена до уровня «бессловесной слуги», то находится где-то рядом, она чувствовала себя очень неуютно.

Её мироощущение, формировавшееся в иной действительности, всеми силами противилось подобному отношению себе. Поэтому приходилось постоянно «ломать» своё «я», притворяться, стараться смотреть на окружающую реальность как бы со стороны, день за днём возводя вокруг души нечто вроде «защитной оболочки». Осознавая невозможность изменить этот мир, она отчаянно пыталась с ним хотя бы примириться.

Но всякий раз, когда это, казалось бы, почти получалось, местная действительность поворачивалась к ней новой, но всё столь же отвратительной гранью и, пробив «защиту», больно царапала душу.

«Неужели Хваро тоже так думает? – гадала девушка, искоса наблюдая за ним из-под приспущенных век. – А как же ему ещё думать, если их здесь с детства так воспитывают? Но он всё-таки спросил, хочу ли я за него замуж, а не пошёл сразу к приёмному папаше?»

– А вот это мне особенно нравится, – неожиданно прошептал Ино, не отрывая взгляда от площадки, где в руках у танцовщиц откуда-то появились белые веера. Они синхронно открывали и закрывали их, пряча густо накрашенные лица. А солистки с помощью этих опахал пытались изобразить что-то похожее на полёт двух бабочек.

«Почему у неё «крыло» оторвали? – растерянно подумала Платина, крайне возмущённая подобной жестокостью. – Вот же ж! У них здесь даже танцы садистские!»

– Глядя на них, – мечтательно проговорил пожилой дворянин. – Я вспоминаю наш сад в пору цветения.

«Так это цветочные лепестки, а не бабочки! – догадалась Ия. – Вот и разбери, про что они тут пляшут?»

Энергично жуя последний пирожок, она машинально огляделась и заметила, как в их сторону, пригнувшись, направляется мужчина в куртке слуги.

«Это ещё за кем?» – насторожилась Платина.

– Господин Ино? – остановившись в трёх шагах, поклонился мужик.

– Чего тебе? – недовольно вскричал тот.

В их сторону тут же устремились недовольные взгляды зрителей.

В этот момент одна из солисток запела сильным, звонким голосом:

С веток осыпав цветы,

Ветер пронёсся и стих.

Из лепестков за окном

Белый сугроб намело.

Знаю, как только начнут

Бегонии дружно цвести,

Значит, расстаться с весной

Грустное время пришло.

Чаши из яшмы пусты,

Песни умолкли давно.

Свет фонаря то горит,

То исчезает на миг.

Даже во сне совладать

С грустью не суждено!..

Где-то далеко в ночи

Птицы пронзительный крик.

Недовольно поморщившись, Ино знаком велел собеседнику приблизиться.

Подойдя вплотную, слуга что-то прошептал на ухо гостю.

– Передай, что я сейчас приду, – приказал тот, и когда посыльный, кланяясь, отошёл, полушёпотом обратился к барону:

– Простите, господин Хваро, но я должен вас оставить. Даже в этом чудесном месте нельзя спрятаться от дел.

– Понимаю, Ино-сей, – поднявшись, коротко поклонился молодой человек. – Спасибо за то, что поделились своими наставлениями.

– Это мой долг, Хваро-сей, – отвесил ответный поклон собеседник. – Ваш отец был и моим другом.

После обмена любезностями старший из дворян направился куда-то за дом в сопровождении слуги, а младший вопросительно посмотрел на свою спутницу.

Певица как раз закончила свою песню, а танцовщицы, вновь сбившись в плотную группу, устроили что-то вроде игры в «ручеёк».

Ия подошла ближе.

– Как тебе здесь? – еле слышно поинтересовался барон.

– Представление понравилось, а вот ваш знакомый – не очень, – так же тихо честно призналась она, посетовав: – Мне пора, в прошлый раз я так долго не гуляла.

– Дождёмся конца? – предложил молодой человек, кивком головы указав на танцующих.

– А ещё долго? – озабоченно спросила девушка.

– Не знаю, – честно признался Хваро, протягивая ей кусочек варёного мяса. – Судя по всему, нет.

– Тогда подождём, – согласилась Платина, рассудив, что внезапный уход может привлечь внимание.

Пройдя извилистой змейкой по вымощенной камнем площадке, танцорки одна за другой поднялись по лестнице и скрылись в доме.

Когда за последней закрылись оклеенные бумагой створки, музыка смолкла, и благодарные зрители разразились аплодисментами.

Кое-кто из сидящих за столиками начал подниматься. Ия отыскала взглядом господина Тихаво. Тот и не думал вставать, продолжая лениво беседовать со своими приятелями. Похоже, Хваро их уже не интересовал.

– Пойдём, – раздался над ухом знакомый голос молодого человека.

Девушка вздрогнула и послушно заняла место у него за спиной.

У ворот их встретила всё та же женщина. Нос у неё побелел ещё сильнее, но улыбка всё также светилась радушием.

– Уже уходите, господин барон? – спросила она, кланяясь.

– Да, – подтвердил тот. – К сожалению, сегодня я не могу задержаться.

– Как вам понравился танец, господин барон? – задала новый вопрос собеседница.

– Он великолепен, – сухо ответил Хваро, отвязывая от пояса кошелёк.

– Значит, я могу сказать девушкам, что вы довольны?

– Можете, – подтвердил молодой человек, протягивая ей три серебряные монетки.

– А господин Тихаво остаётся? – поинтересовалась женщина, с поклоном принимая деньги.

– Да, – кивнул юноша. – Но считайте, что за его вход я уже заплатил.

– Спасибо за щедрость, господин барон, – с поклоном поблагодарила собеседница.

Появившийся из-под навеса слуга торопливо распахнул створки ворот. Стоявшие снаружи охранники склонились в глубоком поклоне.

Удалившись шагов на двадцать от «Гнезда соловья на ветках сливы», снедаемая любопытством, Платина не выдержала:

– Господин Хваро, а кто-такой господин Ино? Ну, кроме того, что он друг вашего отца.

– Зешо Ино – рыцарь, – понизив голос, сообщил молодой человек. – Его замок в двадцати ли к северу от Букасо.

– Значит, петсора туда не дошла, – полувопросительно, полуутвердительно пробормотала Ия, мысленно прикидывая расположение земель друга покойного барона Хваро.

– Вы правы, – согласился собеседник. – Но одну его деревню всё же сожгли вместе с жителями.

– Как так?! – невольно вырвалось у вздрогнувшей от ужаса девушки. – Вы же сказали, что болезнь туда не дошла?

– Говорили, что там нашли не то одного, не то двух заболевших, – сурово хмурясь, пояснил барон. – Наверное, кто-то из них тайком пробирался за «стену мечей», где и подхватил заразу.

Платина хотела спросить про «стену мечей», но, вспомнив недавний рассказ спутника, по смыслу догадалась, о чём идёт речь, и решила лишний раз «не тупить».

– И из-за этого сожгли целую деревню? – Ия поёжилась от услужливо подкинутых памятью воспоминаний о трагедии на маноканской дороге.

– Воля Сына неба священна для любого жителя Благословенной империи, – наставительно объяснил барон, обменявшись поклоном со встречным дворянином. – Указ запрещает покидать города и деревни, а крестьяне его нарушили. Иначе, как они могли заболеть? Или вы не знаете, что петсора передаётся от больного человека к здоровому?

– Госпожа Сабуро говорила, – ответила девушка, держась за его правым плечом.

В очередной раз подивившись местным порядкам, она не стала развивать эту тему.

Сейчас её интересовало совсем другое. Вот только Платина не знала, как начать нужный разговор. Да и место для него посчитала не слишком подходящим.

Терпеливо дождавшись, когда они удалятся на приличное расстояние от улицы Тучки и Дождя, Ия наконец решилась задать вопрос, уже давно рвавшийся у неё с языка.

– Господин Хваро, а вы тоже считаете женщин ни на что не годными дурами, у которых ума меньше, чем у курицы?

– Нет, конечно, – как-то нервно рассмеялся собеседник. – Вы слышали наш разговор с господином Ино? Так он и его семья известны строгостью нравов и приверженностью к старине, хотя и стали землевладельцами уже после воссоединения. Вы заметили, что он даже развлекаться в заведение пришёл в старинном сикимо, а не в халате, как сейчас принято? Не принимайте его слова близко к сердцу. В наше время никто из образованных людей уже не разделяет подобных взглядов.