Текст книги "Новая родина"

Автор книги: Олег Верещагин

6.

Кавалеристы по приказу Змая уложили коней прямо в болото. Сам есаул сделал то же, но ближе к опушке – он один видел, как мимо шли и шли вражеские войска, не которые – так близко, что до них можно было дотронуться острием шашки. Да, зрелище было то еще – поневоле вдоль спины драл мороз, когда представлял себе есаул, с какой силищей придется иметь дело. Бой в долине уже начался, а они все шли, шли, шли – не было им конца. Змай поглаживал шею коня и смотрел… Он почти не поверил себе, когда последние ряды вошли в долину. Но и тогда не отдал приказа подниматься – береженого судьба сохраняет, а над небереженым ветерок ковылем играет…

Время тоже шло медленно-медленно. Сзади не раздавалось ни звука, но подали свой голос орудия – старые семидесятишестимиллиметровки-электромагнитки.

– Ч, ч, х! – причмокнул есаул, ловко запрыгивая на спину встающего коня. Проверил, как выходит из ножен шашка и, встав на седло, выпрямился. Скорее всего – сейчас… – Хоп, хопп! – есаул уселся в седле и, оглянувшись, увидел, как кавалеристы поднимают коней – грязные, как черти и он сам. И такие же злые – хорошо!

Момент взрыва Змай прозевал – просто увидел, как свечками вспыхнули деревья на краю гряды, а потом услышал вой – это в горловину прохода потянуло воздух. Одновременно «потянуло» и есаула – все в нем запело, как пело перед боем с детства, когда он, в ту пору еще четырнадцатилетний, впервые ходил «лавой» в атаку и узнал, каково это: мчаться вихрем, гикая и вращая серебристый клинок так, что ветерок бьет в лицо. Сколько раз это было – и на маневрах, и на представлениях, и в настоящих боях на нескольких планетах – но поющее волнение осталось, хотя годы прошли – и он молодел всякий раз, ощущая упоение конной атаки…

– Стоя-ать… стоя-ать… – пропел он, подвыдернув слегка изогнутое зеркальное лезвие из ножен – по нему потекли тяжелые ртутные блики. Кавалеристы плотней сбивались, сжимая конские бока шенкелями. – Стоять, ребята…

…Он понял, что надо атаковать, еще до того, как на экране комбраса появилось лицо Игоря – понял, потому что тяжело содрогнулась земля под ногами толп уцелевших, метнувшихся к выходу из пекла, в которое превратилась долина.

– Клинки – вон! – скомандовал Змай. – К ноге! Рысью – ыррш-ырррршш! – и первым пустил коня, не выполнив свою же команду – вздернув клинок над головой и подкручивая кисть, бросил поводья, выкинул вооруженную руку прямо в Полызмай, ощущая, как туда, в кончик златоустовского лезвия, откованного в чёрт-те какие времена, устремляется копившаяся в теле свирепая сила. – Галопом! Руби окрошку! – гикнул дико и пронзительно, заломив папаху рукой с нагайкой, завизжал и заулюлюкал, пуская коня в бешеный карьер, а шашку снова – в круговой замах. Взвыли позади кавалеристы, вой быстро перерос в страшное, выталкиваемое изнутри "ы-ырра-а… а… а!.."

Отряд вылетел на прямую дорогу – ту, какой шли в наступление иррузайцы. Отсюда было видно, что долина горит. Из пламени вырывались навстречу вабиска – почти только иррузайские и почти только верховые. Они даже не сразу поняли, что перед ними русские – наверное, им почудилось, что это продолжение кошмара, внезапно настигшего их в миг триумфа.

– Рубай! – прорычал Змай, первым врезаясь в метнувшуюся в стороны обезумевшую толпу и одним ударом рассекая голову подвернувшегося всадника вместе с бронзовым шлемом, украшенным перьями. Заработали шашки, рослые кони сшибали гуххов, били копытами и кусались. Змай пробивался впереди, взрыкивая при каждом точном ударе: – Отвали!.. Охолонь!.. Остынь!.. Па-ш-шел!.. А вот тебе!.. Н-на!.. – нагайка в его левой руке свистела и коротко щелкала по шлемам.

И вабиска не выдержали. Острые клинки и чудовищно страшные белолицые показались вдруг ужаснее пожара позади. Бегущие потеряли остатки разума – начали поворачивать обратно, надеясь спастись там.

Есаул увидел мечущийся крылатый стяг. Возле него офицер колотил кулаком в высокой перчатке воинов и выкрикивал хрипло – Змай понял:

– Назад! Их мало! Их мало!!!

– А-а, вот и оно-то! – Змай походя сшиб нескольких подвернувшихся врагов даже не пуская в ход шашку. – Ну-к!.. – офицер развернулся навстречу, отводя пику, но острие пронзило воздух – казак с юной легкостью скользнул за конский бок и, выдохнув: – Ыть! – одним ударом нагайки в лоб, под козырек шлема, убил офицера наповал. – Ыть! – и знаменосец, искривив рот, рухнул наземь из седла – лезвие шашки, разрубив окованное бронзой древко, раскроило ему шею. Змай ловко подхватил левой рукой не успевший упасть обрубок древка с крыльями на нем и, вскинув трофей над головой, встал в стременах с криком: – Сумерла наша!..

…Никаких мыслей не было в голове Игоря, когда он в сопровождении офицеров и двух киберстрелков шагал через дымящееся поле. Тут и там бродили обезумевшие, обгорелые животные и вабиска. Металлические части снаряжения на многих убитых исходили дымком, чеканные украшения богатых шлемов растеклись. В ноздри били запахи паленой шерсти, горелого мяса, сожженной ткани и перекаленного металла. Каркасы повозок торчали обугленными грудными клетками. Игорь увидел один из здоровенных барабанов – кожа на нем лопнула раной. Больше он не подаст сигнал к «свяшенному походу»…

– Барабан отправьте ко мне домой, на Землю, – чужим для самого себя высокомерным голосом приказал Игорь и остановился, упершись кулаком в выставленное колено.

– Да, слушаюсь, – поспешно откликнулся кто-то из офицеров, – конечно, Игорь Вячеславович…

Группы русских и германцев рыскали по полю, сбивая в кучки раненых и сдающихся в плен. Линия кавалеристов неспешно двигалась с другого конца долины – даже на таком расстоянии был виден черно-желто-белый флаг Империи.

Игорь раскинул руки и пошел вприсядку – сперва медленно, потом все быстрее и быстрее, кружась и подскакивая, садясь в воздухе на шпагат под смех и ритмичные хлопки офицеров. Но внезапно остановился, осмотрелся вновь и сказал:

– Они уничтожены. Не будем тешиться их отчаяньем… Дайте мне связь.

Пока искали аппарат, Игорь озирался, словно только теперь проснувшись. Кто-то из пионеров, позади него взобравшись на баррикаду, распевал – над выгоревшим полем летел чистый, восторженный мальчишеский голос:

 
– … Царь – наша сила,
Царь – русский Вождь,
Царь – это русское Знамя!..
 

– Генерал-губернатор, – Алый Драгун подал Игорю аппарат, и тот подсоединил его к своему комбрасу.

– Игорь? – лицо Довженко-Змая было встревоженным. – Что у вас происходит? У меня снимки – что за пожарище?!

– Только что окончился бой, – доложил Игорь. И его вдруг придавила к земле – так, что ноги подкосились – страшная усталость. – Все.

– Что все?! – генерал-губернатор подался вперед. – Вы их остановили?! Игорь, вы смогли их остановить?!

– Мы их не остановили, – Игорь потер лоб сгибом большого пальца. – Мы их уничтожили, Ваше Сиятельство. Я не знаю пока, какие у меня потери… но не очень большие. Не очень.

* * *

ИНТЕРЛЮДИЯ:

 
Над дозорной тропой
У далеких границ
Нам не слушать с тобой
Пролетающих птиц.
Нам на мир не смотреть,
Не любить, не дышать —
Нас заставила смерть
Под землею лежать!
Потому что границ,
Дорогой человек,
Разве только для птиц
Не бывает вовек…
А у нас за спиной —
И страна, и друзья.
И пройти стороной
Мимо смерти нельзя.
Мы не смеем сказать:
«Я боюсь – не смогу!»
Вот и стынут глаза
И в цветах, и в снегу…
Пусть здесь птицы парят
И поют, и поют…
Это песня ребят,
Что погибли в бою!
Им на мир не смотреть,
Не любить, не дышать —
Их заставила смерть
Под землею лежать!
Потому что границ,
Дорогой человек,
Разве только для птиц
Не бывает вовек…
 

7.

Остатки армии Иррузая спасались бегством сразу по нескольким дорогам. Число спасшихся все равно было еще слишком велико, чтобы земляне могли уничтожить или задержать всех. Впрочем, эти остатки, как бы многочисленны они ни были, не представляли опасности ни для кого, кроме самих себя.

Уигши-Уого с охраной с трудом выбрался из сплошного потока обезумевших беглецов. Гухх, давно хрипевший под главой Совета, покачнулся и тяжело упал – Уигши-Уого успел ловко соскочить, потрогал носком латного сапога вздымающийся глянцевый бок. Наклонился к оскаленной морде, тронул толстой кожаной перчаткой закаченный глаз – тот не вздрогнул.

– Гухха, гухха! – кричал хрипло кто-то из офицеров. Уигши-Уого дернул головой, сказал:

– Не надо, – и, тяжелыми шагами отойдя подальше от дороги, встал, скрестив руки на груди и не сводя глаз с потока беглецов, катившегося мимо.

Они бежали вместе – иррузайцы и лесовики, оранги, гуххи – не останавливаясь, без оружия, Их были еще тысячи и тысячи, но они лишь с ужасом бросали взгляды назад, и в каждом движении читалось одно: страх.

– Их же мало, – прошептал Уигши-Уого. – Их же было мало…

– Что? – осторожно спросил адъютант. Ответом был бессмысленный и страшный взгляд главы Крылатого Совета. Адьютант отшатнулся.

Уигши-Уого вскинул голову. До его острого слуха донесся шум – оттуда, где все еще горела земля долины, ставшей могилой для Великой Армии Священного Похода. Офицера охраны тоже зашевелились, а толпы на дороге хаотично ускорили бегство.

Перекрикивая друг друга, за спинами бегущих задорно и резко гудели русские рожки: "И-ирр!.. И-ирр!.. И-ирр!.. И-ирру-урр!.." А потом Уигши-Уого увидел на форе черного от дыма неба, на гребне холма – всадника, похожего на выблеск света. Стоя в стременах, он широко размахивал огромным черно-желто-белым знаменем.

Уигши-Уого закрыл лицо руками и, покачнувшись, тяжело упад наземь.

– Приведите же гухха! – прорычал адъютант, бросаясь к главе Совета и приподнимая его. – Возьмите у тех! – он ткнул высокой перчаткой с металлическими накладками в сторону группы верховых, неподалеку пробивавшихся через дышащую страхом толпу.

Двое офицеров бросились выполнять приказ. Адъютант видел, как один из них схватил под уздцы переднего гухха, что-то крикнул, указывая на Уигши-Уого и его охрану. Всадник, ощерившись, толкнул гухха каблуками, грудью двинулся на офицера охраны – тот едва отскочил, схватился за ятаган, но ехавший следом всадник, выхватив пистолет, разрядил его в лоб офицеру – верховые выбились из толпы, помчались прочь.

Адъютант остолбенел. На его глазах творилось немыслимое. Глава Крылатого Совета лежал на траве возле забитой бегущими дороги, а иррузайский кавалерист, вместо того, чтобы отдать своего гухха, убил офицера и умчался прочь, спасая свою жизнь! И никто, никто даже не смотрел в сторону конвоя Уигши-Уого!

Мир рушился не глазах адъютанта. Он жалобно посмотрел на своего господина и увидел, что глаза того открыты. Не отрываясь, Уигши-Уого смотрел на происходящее – и был спокоен. Поймав взгляд адъютанта, глава Совета тихо сказал:

– Птица отвернулась от нас, мальчик… Помоги мне встать.

Но встал он почти сам. Твердыми шагами подошел к толпе на дороге, сделав конвою знак – в седла! Выбрав двух всадников, Уигши-Уого без разговоров убил одного – страшной силы ударом ятагана снизу вверх – и легко взмыл в седло, оглушив ударом кулака второго всадника, с безумным лицом вскинувшего ружье. Подхватил поводья заводного гухха, поднял своего на дыбы, крикнув конвою:

– За мной!

* * *

– Игорь! – Борька, подняв Раскидая на дыбы, сбросил, с седла трясущегося, перепуганного вабиска. – Он говорит, что тут был сам Уигши-Уого!

– Коня! – резко и громко прокричал Игорь, не обращая внимания на вабиска, который корчился в пыли, даже не пытаясь встать. Кто-то подвел ему рыжего горячего жеребца. Еще кто-то крикнул, чтобы Игорь подождал, потому что об этом просил генерал-губернатор, но юноша взвился в седло и, шпоря жеребца каблуками, помчался к выходу из долины…

…Большинство последовавших за Игорем быстро отстали – их кони были утомлены. Когда он оглянулся – следом мчались пятеро Алых Драгун – и то один из них, вахмистр, крикнул:

– Остановитесь! Мы даже не знаем, куда он направился, Игорь Вячеславович!

Игорь осадил коня и, выругавшись, повернул его, уже не спеша. Драгуны поехали сзади и чуть по бокам…

…А над тропками и дорогами вертолеты продолжали сеять панику среди бегущих врагов. Переброшенное в западную часть болот ополчение восточных губерний под командой Дзюбы и полковника Бурлакова разбило и повернуло вспять войска Аллогуна, шедшие на помощь Иррузаю.

В эту ночь Игорь спал каменным сном в палатке, поставленной недалеко от того места, где совсем недавно местные вабиска похоронили Рютти Ориккайннена.

8.

Игорь проснулся и лежал с закрытыми глазами, слушая, как за тонной синтетической стенкой кто-то добивается у кого-то смазки, а подальше молодые здоровые глотки орут: «Та чого ж ты плачашь – грай музыку, грай!», как цокают копыта лошадей и кто-то смеется.

Юноша открыл глаза. И встретился взглядом с еще двумя: насмешливым Тимки и спокойно-жутковатым Файта.

– Доброе утро, герой, – улыбнулся Тимка, а Файт с достоинством наклонил могучую башку. Но голос черносотенца – в отличие от его глаз – насмешливым не был. Тимка оказался одет в полевую форму Алого Драгуна и держал на колене пехотный шлем.

– Доброе утро, – Игорь сел и почувствовал, что очень голоден. – Тут есть, что…

– Я-ан! – крикнул Тимка, вытягивая длинные ноги в прыгунах и наколенниках. Вошедший Ян тоже улыбнулся и отдал не пионерский салют, а честь – в другой руке он держал поднос, который поставил на раскладной столик и еще раз козырнул:

– Ешьте, сударь.

– Завтрак победителя, – без какой-либо уже насмешки заметил Тимка, глядя, как Игорь, хлопнув Яна по плечу, подсел к столику, сбросил со словами: "И где взяли?.." салфетку – после чего занялся завтраком вплотную, а Ян вышел бесшумно.

– Садись, поешь, – предложил он Тимке, но тот покачал головой: – Как ты тут оказался-то?

– Мимоходом, – ответил Тимка. – Долго бежал, потом то, потом се… ну, короче – оказался… Поздравляю. Это не просто победа – едва ли у Иррузая осталось сейчас организованное войско.

– Не надо всех этих слов, – Игорь поочередно наколол на вилку кусок жареной ветчины, последний, дольку маринованного перца и картофелину, прожевал и принялся за кофе, – я просто сделал то, что должен. Только вот Уигши-Уого опять ушел.

– Я отправлюсь его искать прямо сейчас, – Тимка встал, встал и Файт, потянувшись на лапах. – Некоторые убеждены, что он убит в суматохе…

– Он жив, – Игорь отложил вилку, и Тимка кивнул:

– Я тоже так думаю… Ваша Светлость!

Игорь не успел спросить, с какой стати Тимка его так титулует – в палатку вошел генерал-губернатор Сумерлы Сергей Константинович Довженко-Змай. Он тоже был в форме и нес шлем в руке. Игорь вскочил, вытягиваясь по стойке «смирно», но генерал-губернатор, замерев в шаге, положил руки в перчатках на плечи юноши. А Игорь отметил вдруг, что смотрит рослому Довженко-Змаю прямо в глаза… ну, почти что в глаза.

– Не надо ничего докладывать, – прервал генерал-губернатор уже открывшего рот Игоря. – То, что ты сделал, все равно словами не оценить.

– Как у тебя-то дела? – Игорь вздохнул и, подождав, пока генерал-губернатор сядет на кровать (Тимка и Файт исчезли бесшумно и незаметно), опустился на стул. – Все в порядке?

– Сейчас – вполне, – ответил Довженко-Змай. – Но севере тоже победа. Но там обошлось легче… намного. И знаешь, что? – он улыбнулся. – Готовься к торжественной встрече. Люди уже знают, что ты сделал. Для них сделал.

– Я? – Игорь вздохнул. – Да нет, не я, Сергей. Эти самые люди – они все и сделали. А я, – он пожал плечами, – я только командовал. Чего бы мы стоили без тех, кто "не дворяне"? А, Серый?

– Немногого, – признался генерал-губернатор и встал: – Давай. Собирайся. Пошли…

…На всю жизнь.

На всю жизнь Игорь запомнил коридор из двух колонн солдат и ополченцев, в который он вышел, и который трижды грянул: "Ура!!!", сопровождая каждый клич синхронным взмахом головных уборов. Игорь не различал знакомых лиц, хотя знал – они тут, его друзья. Просто мальчишку словно несло над ликующими людьми, и он ощущал лишь общий восторг, частичкой которого был сам…

– Я, – крикнул Игорь, захваченный этим ликованием, – сделал это для вас и для России! Вы победили! Это ваша победа!!!

* * *

Схватки не прекращались. Отряды землян медленно зачищали леса, одновременно продвигая границу – тем более, что на новые площади с Земли уже собирались переселиться не меньше десяти тысяч человек. Генерал-губернатор отбыл в тот же день, оставив «фронт» на Драганова, бросившего свои изыскания ради войны. И это здорово испортило Игорю настроение…

…Несколько раз он порывался уехать к Светке, которая просила об этом по связи – казалось бы, его тут ничего не держало. Но мысль о том, что Уигши-Уого жив, заставляла юношу снова и снова уходить в лес со своим конным отрядом, набранным из охотников. Он выслеживал вабиска – только иррузайских, не обращая внимания на остальных, если они не нападали первыми – и уничтожал без пощады, беря пленных лишь на срок, нужный для того, чтобы задать им вопрос: «Где Уигши-Уого?» – и выслушать ответ. На ночлеге Игорь падал рядом со своим конем, намотав на кулак повод, ел, потом засыпал. Люди вокруг него менялись; некоторые (немногие, но все же) погибали, кого-то ранили, кто-то просто не выдерживал бешеной гонки и уходил отдохнуть.

Он оставался. И потерял счет верховым стычкам на лесных тропах, перестрелкам в завалах и губам, шептавшим в ответ на вопрос: "Где Уигши-Уого?" только: "Не знаю…"

9.

«Тиу!»

Иррузаец вылетел из седла и покатился в ручей. Игорь выстрелил еще дважды. Стоявшие верхами чуть дальше ополченцы тоже стреляли – размеренно и особо не целясь, потому что вабиска уже скрылись в кустарнике.

– Следом! – выкрикнул Игорь, шпоря коня и пуская его галопом. Гуххи со всадниками мелькали ниже по склону, они скакали по течению ручья. Игорь больше не стрелял – выхватив тесак и приподнявшись на стременах, он нагонял врага впереди сильно отставших своих людей.

Азарт, охвативший юношу, заглушил чувство опасности. Он даже не сразу понял, откуда взялся грохот за спиной – и только обернувшись в седле, увидел там, где скакали передовые, облака черного порохового дыма. Взгляд вперед – иррузайцы мчались уже навстречу!

Коротко вскрикнув, Игорь ударил коня шпорами. Удар, удар – налево, направо – двое вылетают из седел. Коня – на дыбы… в грудь ему входит пика. Игорь соскочил наземь, сдернул и приколол еще одного…

Что-то жестко и узко захлестнуло горло. Дышать стало нечем, в глазах потемнело – и из этой темноты со свистом покатились огненные колеса.

Потом все погасло.

* * *

Пытка неизвестностью – самая страшная пытка. Теперь Игорь верил, что в прошлом люди от нее сходили с ума. Сам он, конечно, был далек от этого, но ожидание было ужаснее жажды, голода и повязки на глазах, от которой временами хотелось выть…

Игорь хорошо понимал, что его убьют. И понимал еще, что смерть ему придумают максимально мучительную, но был готов встретить любую гибель со спокойной отвагой землянина, русского, дворянина. Что бы ни изобрел темный ум фанатика – волю человека ему не сломить. Сил придавала и мысль, что все действия иррузайцев – просто трепыхания обезглавленного трупа. Конвульсии, вот и все. Их время теперь отсчитывается месяцами. Тимка убьет Уигши-Уого. Жаль, что не убил раньше из-за этих сволочей-торгашей. Через пару десятков лет вабиска будут жить совсем по-другому…

Вот только он, Игорь, этого не увидит. Вот что мучило. Не мысли о смерти или страданиях – а то, что он умрет, столького не увидев!

Нет, правда же: несправедливо и страшно умереть в шестнадцать лет, когда впереди еще минимум век такой интересной, такой… такой сочной жизни! Бессилие доводило до исступления. Смерть в бою была бы в тысячу раз легче, чем один час беспомощного ожидания – распятым, прикованным к этому вонючему топчану.

Унизительно было и то, что несколько раз пришлось мочиться в штаны. От остального удавалось удерживаться, а тут в конце концов терпеть становилось невозможно. Хорошо еще, что обезвоженный организм не часто досаждал. Да и не в этом дело. А в том, что, убив, они закопают его вот так – воняющего мочой. Бр-р-р…

Нет, он не питал особой надежды на хороший, как в стерео, исход, на то, что "придут наши". Но и страха не было – твердое осознание того, что его смерть уже ничего не изменит. Сколько бы тупой, косной, фанатичной силы не выставляла против людей Вселенная – они все преодолеют. Они победят. Временами он представлял себе планеты, которые знал, происходящее на них. Что знают обо всем этом его убийцы? Ни-че-го.

Вот только – Светлана…

Девушки делают нас слабыми – как они.

Впрочем, Светка не слабая. Игорь вспомнил девчонку Димки Андреева, Тоню. Она так и не полетела на Землю. Она своей работой мстит за погибшего парня.

Может быть, и Свет будет так же…

Нет, Игорь не сдался. Он готовился бороться, едва для этого представится возможность. Но готов он был и к смерти – поэтому не дрогнул, когда наконец в помещение, где он находился (небольшое, судя по отзвукам) вошли четверо. Офицеры, пограничники. Игорь чувствовал, что они очень спешат, нервничают, хотя действовали они молча и слаженно. Звякнул в замке ключ от кандалов, потом освободили ноги – но руки Игоря были уже связаны за спиной, да так, что веревка взрезала кожу. Такая же петля легла на щиколотки. Игорь скрипнул зубами: до чего умело вяжут, сволочи!

Его вытащили наружу. Голова закружилась от почти забытой свежести. Ночь? Нет, утро. Только утром бывает столько пьянящих, сводящих с ума запахов.

А еще пахло гуххами. Это Игорь понял раньше, чем его бросили животом на острую холку. Вокруг шумели, слышались неразборчивые команды, бряцало оружие. А потом…

Потом он услышал хлопки. Стреляли из плазмометов. Совсем близко. И тогда Игорь крикнул в окружавшую его шумную темноту:

– Что, забегали?! Наши подходят! – его жестоко ударили по почкам (выучили, что у людей где!) древком пики, но Игорь засмеялся и крикнул снова: – Никуда не убежите, головы вам поотрывают, дурачье!

Его ударили снова, и он опять засмеялся. Нет, не потому, что вдруг поверил в спасение. Просто невероятно сладко было ощущать бессмысленную муравьиную суету вокруг и знать, как эти боятся того, что скрывается за близкими звуками.

Гухх поскакал, при каждом прыжке поддавая Игорю под дых. Стрельба стала удаляться, несколько раз то по голове, то по ногам больно хлестали ветви. Узкая лесная тропинка. Игорь улыбался, потом попытался насвистывать Получилось плохо, но над головой злобно, испуганно выругались, последовал удар кулаком в затылок. Похоже, перчатка была офицерская, металлизированная.

Гухха резко осадили. Игорь, слетев наземь, тяжело ударился плечом обо что-то твердое, с трудом сохранив от удара голову.

* * *

ИНТЕРЛЮДИЯ: МОИМ ДРУЗЬЯМ[68]

[Закрыть]

 
В длительных поисках истины, веры
и боли,
Кто-то верхом, кто-то просто
с дорожной клюкой,
Мы уходили из дома по собственной
воле:
Мы презирали уют и матрасный покой.
Под облаками мы рвали кольцо
парашюта,
В юность входя под его белоснежным
венцом,
Веруя в жизнь. Но порой выпадало
кому-то
Вниз, в перехлестнутых стропах,
– в ромашки лицом…
Гнали коней мы, отчаянно-нетерпеливы,
Нас проносящих сквозь годы, сомненья
и быт.
Если же кто-то не мог удержаться
за гриву —
Как мы спешили спасти его
из-под копыт.
Что мы узнали? Как пахнут сгоревшие
травы,
Как останавливать кровь и стрелять
на бегу,
Как нелегко быть всегда
убедительно-правым,
Старых друзей оставляя на том берегу…
Но расправлялись нам вслед ковыля
понемногу.
Память о доме, таясь, согревалась
в груди.
Что мы успели? Найти горизонт
и дорогу,
С вечною песней о той, что нас
ждет впереди.
 

* * *

От земли пахло сухой травой – летом. Игорь лежал на боку, прижавшись щекой к земле, и слушал, как неподалеку похрустывает, входя в дерн, лопата.

Ему копали могилу.

Крух.

Крух.

Крух.

Кто-то толкнул его в спину. Сказал:

– Вот он какой.

В голосе была ненависть, злоба была. Игорь напрягся, стараясь понять, кто стоят над ним. Ничего не ощутил, но спросил уверенно:

– Уигши-Уого?

Вабиска, пихнувший его, отошел. Поспешно.

– Заканчивайте копать! – послышался приказ. Игорь вновь прижался к земле щекой, стараясь запомнить, унести с собой запах лета.

– Готово, отец мой, – отозвался еще кто-то, и брошенная в сторону лопате вошла в дерн.

Сильные руки вздернули Игоря вверх и поставили на колени. Чьи-то пальцы, захватив волосы юноши, отогнули назад голову, и на шее узкой полоской появился холодок.

Впервые за последний год Игорю изменило самообладание. Он вздрогнул и, невольно отстраняясь от лезвия, дернул головой, зарычав в бессильной ярости:

– Проклятье! Сволочи, животные – неужели вы зарежете меня, даже не развязав глаза?!

Почему-то в этот миг – последний миг жизни! – именно то, что он умрет во мраке, показалось ему самым страшным.

Ответа не было – только клинок на мгновение оторвался от шеи, чтобы – Игорь ощутил это! – полоснуть по горлу, перерезая его.

"М А М А," – отчетливо подумал Игорь.

Потом его отпустили, и он повалился – осел – на траву, а рядом рухнул еще кто-то. Послышались выстрелы, потом очередь. Кто-то дико визжал, кто-то за кем-то гнался, хряскали удары, слышались выкрики, разноязычная ругань. Его второй раз подняли сильные – но дружеские! – руки, с глаз содрали повязку. От резанувшего света Игорь невольно вскрикнул и зажмурился – мир показался ему хлынувшими со всех сторон потоками расплавленного металла. Еще кто-то обнял – именно обнял! – юношу, и, ничего не видя сквозь струящиеся из глаз – впервые за много лет! – слезы, Игорь все-таки сказал:

– Свет!..

– Я, я, – горячо прошептали совсем рядом теплые губы. – Подожди, сейчас, я сейчас… тебе очень больно, Игорек? – она всхлипнула.

Игорь хотел сказать, что не очень, но почувствовал, как падает в обморок и лишь колоссальным усилием воли удержал себя "на грани". И смог наконец открыть глаза.

На большой поляне тут и там грязными кучками тряпок валялись трупы иррузайцев. Несколько с поднятыми руками стояли на коленях под охраной Катьки, Степки, Клотти и Зигфрида. Лизка бинтовала Женьке окровавленное плечо. Тимка скручивал руки высокому иррузайцу в черном плаще и доспехах тяжелого кавалериста. Борька поддерживал Игоря.

А Светка плакала и смеялась.

И еще Файт сидел в сторонке, вывесив язык и тяжело дыша всем телом

Кругом были – они. Свои. Больше чем свои – друзья. И у друзей было оружие.

Значит – все правильно.

– Погоди, Свет, – сказал Игорь, – от меня воняет…

– Ты живой, – ответила девушка. – Ты живой, все остальное чепуха, ты живой – это главное…

– Живой, – подтвердил Игорь. – Да разрежь ты веревки, Борь… спасибо. Подождите.

Он, слегка покачиваясь, подошел к Файту и, с трудом присев рядом, обнял параволка за могучую шею.

– Смотрите, вот его настоящая любовь, – со смешком заявил Женька, косившийся на свое плечо. Игорь, не оборачиваясь, показал кулак и прошептал в мохнатое ухо:

– Ты меня нашел? По запаху?

– Это было нетрудно, – странным образом в безинтонационном голосе послышалась ирония.

– Да ладно! – Игорь запустил пальцы в теплую шерсть. Файт прижмурился, но заметил:

– Собачьи нежности.

– Волчьи, – Игорь потрепал параволку уши и поднялся на ноги – уже почти что обычным пружинистым движением. Тимка смотрел на него через поляну.

– Наконец-то я его достал, – сказал черносотенец. – Ты как там, Игорь?

– Бывало и лучше, – Игорь подошел к связанному главе Крылатого Совета. – Так вот ты какой, Уигши-Уого.

Глава Совета молчал, глядя на Игоря непроницаемыми глазами. Его губы шевелились – наверное, он даже не сразу понял, что Игорь говорит на его родном языке. А тот продолжал:

– А все-таки ты дурак. Неужели ты правда думал, что убьешь меня – и все кончится?

– Если бы ты знал, – каркнул иррузаец, – как я вас всех ненавижу! Но тебя – особенно… Одного мига не хватило… одного мига…

– А, вот оно что, – Игорь спокойно вылез из штанов, скинул куртку и майку, потом стащил трусы и потянулся навстречу лучам Полызмея. – Ффф, хоро-шо-о… теперь бы вымыться еще… – он повернулся к Уигши-Уого снова и упер руки в бока. – Тогда слушай меня. Если все дело в моей смерти – ты можешь попробовать.

– Не надо, Игорь, – попросила Светлана. Игорь улыбнулся ей:

– Нет надо, Свет. Чтобы жить нормально – долги нужно выплачивать, всем и всегда… Ну? – повернулся он к иррузайцу. – Или ты не так смел, как был твой холуй Исабан?

Имя одного из своих лучших офицеров, убитого Довженко-Змаем шесть лет назад в поединке на площади горящей Иппы, заставило Уигши-Уого напружиниться:

– Ты предлагаешь мне поединок?

– Да.

Они стояли друг против друга – похожий на застывшее черное пламя глава Совета и улыбающийся солнечный мальчик.

– Тим, освободи ему руки, – попросил Игорь. – Дайте мне трусы, какие не жалко, а ему – его оружие.

Ответом были смешки, но откуда-то появились шорты, Игорь влез в них. Тимка коротким рывком сдернул веревку с запястий Уигши-Уого. Лицо черносотенца было бесстрастным, как морда Файта. Иррузайский глава, сбросив с плеч плащ, шагнул и поднял свой ятаган. Несколько раз вспорол им воздух.

– Возьми РПП и грохни этого мерзавца, – агрессивно предложила Катька. – Он же гадина!

– Нет, – улыбнулся Игорь, – пусть все будет честно.

– Он тебя хотел зарезать, – напомнил Зигфрид.

– Я – не он, – покачал головой Игорь. Германец, подумав, протянул ему свой скрамасакс:

– На, возьми…

– Не надо, – покачал, головой Игорь и повернулся к следящему за каждым его движением иррузайцу. Его биополя не стоило и касаться – оно обжигало раскаленной броней. Да, он хотел, очень хотел убить Игоря лично. Недаром вернулся на Дальнюю из Сааска.

На свою беду. Точнее – к своей смерти.

– Ты, наверное, считаешь себя очень важным и опасным, – сказал Игорь, жестом отстраняя протянутую ему Борькой шашку. – Но ты – просто мелкий досадный инцидент на одной из планет. Ты даже не можешь понять, о чем я говорю… экзаменационное задание, – Тимка весело засмеялся и поднял большой палец. – Катюха права – тебя следовало просто пристрелить. Но из-за тебя убили как-то двух мальчиков. Вообще-то не только их – но сейчас мне вспоминаются они. Поэтому стрелять в тебя я не буду. Это слишком легко.

– Скажи мне, – вдруг спокойно спросил Уигши-Уого, – вы люди? Или слуги Змея? Или кто? Скажи, прежде чем я тебя убью, а твои люди убьют меня.

– По порядку, – Игорь покачал головой. – Мы люди. Если ты меня убьешь – тебя отпустят. И последнее. Это, – он обвел руной друзей, – не "мои люди". Это – просто люди. Это мои друзья. Я их человек в той же степени, что и они – мои. Но если бы ты мог это понять – ты бы не стоял тут. Все! Хватит разговоров. – Возьми оружие, – сказал Уигши-Уого.

И тогда Игорь засмеялся. А иррузаец, помедлив миг, прыгнул вперед с быстротой молнии, размахиваясь для неотразимого удара…

…Игорь чуть-чуть посторонился – это все, что заметили окружающие (кроме Тимки, который оскалился и пригнулся). Уигши-Уого проскочил мимо него дальше, но… но уже без головы. И рухнул в траву возле дерева.