Текст книги "Новая родина"

Автор книги: Олег Верещагин

2.

Утром 31 просинца дождя не было, но облака висели буквально над головой – это Игорь увидел, едва проснулся и бросил взгляд в окно.

Потом он отчетливо понял, что в номере не один. Потянуло холодком; мальчишка цапнул, не спуская глаз с двери, кластерник с тумбочки, вскочил и на цыпочках бесшумно подошел к двери в зал.

Там сидел и жевал бутерброд Борька. На столе лежали какие-то сумки, и в них копался Женька, именно он, подняв голову, и сообщал – так, словно его сюда приглашали:

– Э, он проснулся.

– Ты что тут делаешь? – ошарашенно поинтересовался Игорь, сознавая, как глупо он выглядит – в трусах и с кластерником.

– Ем, – пожал плечами Борька и обернулся. – С наступающим. Иди одевайся скорей, а то сейчас девчонки вернутся.

– И Зиг приедет, – напомнил Женька. – А, вот.

– Я что-то не пойму, – признался Игорь. – Вы что тут делаете-то?!

– Новый Год готовимся отмечать, – заявил Женька. – А ты что, против? Мы все равно не уйдем.

– Да нет, конечно, не против… – Игорь ощутил, как закипает в нем смешанная со смущением радость. – Но я…

Он замялся. Борька между тем запихнул в рот остаток бутерброда и спокойно заметил:

– Жень, а ты был прав. Этот идиот во дворянстве в самом деле думал, что мы про него забыли начисто.

– Думал, – согласился Женька, и они оба укоризненно уставились на Игоря: Борька через плечо, а Женька поверх сумок. – Нет, мы, конечно, всё-таки можем уйти. Можем, а, Борь?

– Вполне, – Борька встал.

– Ребята… – жалобно начал Игорь. Женька и Борис шагнули вперед, оказавшись по бокам и чуть впереди от него, к нему лицами. Переглянулись. И, улыбаясь, положили руки на плечи друг друга – и на плечи Игоря. Тот, помедлив, обнял их.

– Дурак, – сказал Борька. – Как ты мог так думать? А Женька добавил с настоящей обидой:

– Мы же твои друзья! А ты наш командир!

– Уже нет, – вздохнул Игорь. – Это в прошлом.

– А в настоящем у нас – Новый Год! – засмеялся Женька, возвращаясь к сумкам.

– Похоже, я действительно дурак, – признал Игорь, исчезая в спальне. Вернулся он оттуда уже одетый и безоружный, совершенно неприлично для командира и дворянина веселый.

– Сейчас он начнет нас благодарить, – удовлетворенно заметил Женька. Он продолжал вынимать коробки, банки, пакеты и бутылки, чуть ли не обнюхивая каждый предмет.

– Не дождетесь! – возмутился Игорь. Борька захихикал:

– Неблагодарная свинья!.. О, девчонки пришли!

– Не только! – весело гаркнул от порога наряженный Санта Клаусом Зигфрид – он пер под мышкой пластиковый пакетище, который безо всяких вручил Игорю: – Хо-хо-хо! С праздником! Это тебе, и пусть новый год будет счастливым! Ты хорошо себя вел в прошлом году?

– Плохо, – вздохнул Игорь, не обращая внимания на подозрительную тишину, воцарившуюся вокруг (даже вошедшие девчонки и улыбающийся Степка, который волок сумку с пол-себя, примолкли и замерли), – Я дрался, ругался, поздно ложился спать, хамил взрослым и вообще… До чего было здорово!

– Молодец, плохой мальчик, – кивнул Зигфрид. – Подарок-то открой.

Игорь полез в сумку, пошарил в ней и выволок здоровенный – килограмма в полтора! – кусок отборного антрацита.

– Тьфу, забыл! – сплюнул Игорь под общий хохот.[43]

[Закрыть]

– Мальчишки, мальчишки! – голосила уже Катька, и Лизка с Клотти поддерживали ее частыми интенсивными кивками. – Мы тут подумали – давайте полетим встречать Новый Год на Черную Чашу, на острова! А? Хорошая ведь идея!

– Великолепная, – одобрил Женька, – особенно если учесть, что там нет ни фига…

– Ну и что?! – возразила Катька. – Возьмем с собой хорошую палатку, к полудню будем на месте…

– …искупаемся и позагораем, – с серьезным видом согласился Борька, поднимаясь на ноги. – Хорошая идея.

– А мне правда нравится, – вдруг сказал Игорь. Он в самом деле ощутил острое желание улететь из номера, где так немилосердно навалилась на него вчера тоска. – Вот что, вы собираетесь, а я договорюсь с Борисом Викторовичем о вертолете.

– У тебя тут бумаги не разобраны, – заметил Женька. Игорь отмахнулся:

– Потом посмотрю! Новый Год – так Новый Год, все!

* * *

Лететь на север над губернией было интересно. Внизу готовились к празднику – над каждым хутором, поселком, станицей в небе горели и переливались голограммы, то и дело взлетали и рассыпались огнями ракеты фейерверков. Над Прибоем вообще небо горело, как над Великим Новгородом, из общего сияния выплыли древние римские цифры – ССIII.

– Вот это да-а! – Степка не отрывал глаз от иллюминатора. Клотти устроилась возле него и тоже смотрела в окно. Женька вел машину, Лизка ему мешала. Остальные в салоне горланили шуточную песенку истребителей времен Галактической:

 
Мы рождены, чтоб звезды сделать пылью,
Перемешать пространство и простор,
Нам разум дал, чего мы не просили…
 

А дальше не очень приличное про «реактор» (с неправильным – для рифмы – ударением) и место, куда злокозненный разум его вставил.

И, если честно, то никто уже не вспоминал – не "не помнил", а "не вспоминал" – откуда взялась эта переделка. Когда выбрасывались на Сельговию десанты, именно русские под эту на ходу перекроенную старую песню атаковали зенитную оборону "восьмиугольника крепостей". Одними истребителями, потеряв четыреста двадцать из шестисот… Но зенитчики вынуждены были отбивать эту самоубийственную атаку – и десантные шаттлы сели почти без потерь. А песню с тех пор пели частенько – и уж совсем не так, конечно, как звучала она в те дни в эфире, забитом помехами, командами, призывами и воплями гибнущих, когда молодой отчаянный голос вдруг закричал – не запел даже – эти строчки, бесшабашно и вызывающе…

В честь тех пилотов была названа большая серия фрегатов, строившихся в последние годы войны…

…От Прибоя «камов» взял на северо-северо-восток, и вскоре под брюхом уже мелькали местами заштрихованные снежными зарядами волны Черной Чаши. Пару раз промелькнули катера – явно частные – а потом еще и серый патрульный ДЭК, с которого весьма строго спросили, кто там болтается наверху и куда их черт несет? Ребята заопасались, что их завернут, но этого не произошло.

– Да, у кого Новый Год, а у кого – работа, – философски заметил Борька.

– Завидую, – вздохнул Игорь и на минуту вновь погрузился в меланхоличное настроение, из которого вышел под воздействием воплей Зигфрида – воинственных, протяжных и жутких. Сперва Игорь подумал, что германцу плохо, но тут же выяснилось, что тот просто поет балладу на родном языке – юный дворянин понял, что в ней говорилось о том, как мальчик-сирота, выросший у добрых людей, влюбился в дочь смертельно больного херцога, но та в заботах об отце не ответила ему взаимностью, и мальчик отправился на войну, где погиб, а девушка, поняв, что потеряла, бросилась со скалы в залив сразу после отцовских похорон.

Игорь не рискнул спросить, серьезная это баллада или шуточная. У германцев не поймешь.

– Двести третий, – задумчиво протянула Катька, – каким он будет?

Степка, отвернувшийся от иллюминатора, закатил глаза и, вытянув руки перед собой, загробным голосом провыл:

– Я ви-и-и-ижжу-у-у!.. Вот оно, наше будущее! Мы все найдем свое счастье – кто как его понимает! – он подмигнул и уже со смехом добавил: – Лично мы с Клотти поженимся; исполнится нам по шестнадцать – и сразу. Этого вполне хватит для счастья, а?

– Конечно, – девчонка обеими руками обняла Степку, устроив голову у него на плече.

– Я не понимаю, – серьезным тоном, но делая остальным таинственные знаки, объявил Борька, – ну как ты там у них живешь? Они же спят на лавках.

– Да, – удовлетворенно подтвердил ничуть не обидевшийся Зигфрид. Клотти на слова Борьки вообще внимания не обратила.

– Это мелочи, – отмахнулся Степка. – Кровать я могу и сам сколотить.

– За нарушение обычаев они тебе руки отрубят, – злорадно заявил Борька.

– Это у него личное, – так же злорадно заметил Зигфрид, – после соревнований неделю назад. Он там тоже… спал, причем без лавки, а на пьедестале без него обошлись.

– Островок симпатичный! – заорал из кабины Женька. – Заходим?!

– Ты спрашиваешь или сообщаешь? – Игорь кинулся к иллюминатору. – Ага, сообщаешь… Эй, гулянка начинается!

3.

Тут, на семьсот километров северней станицы, снег шел капитально. Было около двенадцати градусов мороза, отличная новогодняя погодка, островок завалило снегом по бедра, и мальчишки минут десять дружно махали лопатами из аварийки (пневмоподдува там не оказалось) под веселый писк из вертушки, где прочно обосновались девчонки. При этом сверху продолжало сыпать.

На расчищенном пятачке в несколько секунд выросла ярко-оранжевая «северянка», от входа в которую скоренько нарастили переходник к вертолету, чтобы не носиться по снегу. Пока мальчишки занимались этим, девчонки раскочегарили внутри печку на сухом топливе и развесили по углам «комнаты» мощные лампы, после чего занялись продуктами, а парни принялись выгружать пиротехнику и натягивать вдоль стенок гирлянды – скоро палатку заливали струи и спирали разноцветного огня, казавшегося живым. Игорь вытащил из вертушки блок видеосвязи и стал настраиваться на Озерный.

До полуночи оставалось еще больше десяти часов, но и дел предстояло немало. Предпраздничный день вообще бывает всегда самым хлопотным, это закон.

Вскоре в палатке стало достаточно тепло (в том числе и от мягко пружинившего под ногами пола), а вот снаружи разыгралась самая настоящая метель – как раз такая, о которой Игорь мечтал, сидя в южной слякотности. Стенки палатки временами подрагивали. Девчонки что-то готовили со свирепым видом, никого не подпуская близко и никому ничего не показывая и не объясняя. Озерный по всем ловившимся каналам транслировал концерты и комедии.

– Никаких новостей! – Женька плюхнулся в надувное кресло и несколько раз подпрыгнул. – Новость одна – Новый Год!

– Почему, – Игорь вдруг снова захандрил. – Есть еще одна… Светлана уехала и даже не сказал – куда… Так что зря мы с Войко хвостами трясли.

– Игорь, – Клотти, держа в руках какие-то пакетики, подошла к мальчишкам. Лицо у нее было серьезным. – Это ты зря. Совсем зря. Я ведь видела ее глаза. Никуда она от тебя не денется, не захочет просто…

– Эх, если бы так! – по-прежнему не очень-то весело отозвался Игорь. – Дайте-ка мне гитару, что ли… – он принял инструмент, на миг уставился в потолок…

 
– Бледный свет луны паутинный —[44]

[Закрыть]
Пламенеет вино в бокале.
Тень сгустилась в раме картинной.
Шум шагов в нарисованной зале.
Свет свечи колыхнулся резко.
Где-то дверь закрылась со стуком.
Я ловлю промельк властного жеста:
«Да подайте мне, сударь, руку!»
Пальцы тонкие скрыты перчаткой.
В волосах – бриллиантов слезы.
Нет улыбки. Губы – печатью.
И глаза – холодней мороза.
Звуки вальса в ночном кабинете.
Я совсем танцевать не умею…
Но вот этой, живущей в портрете,
Я ни в чем отказать не смею.
Но, лишь только наступит утро,
На мою ладонь обопрется,
Поглядит жестоко и мудро —
И в свой зал дотемна вернется…
 

… —Признайся, что сам написал, – после короткой тишины негромко сказал Борька. Игорь, похлопав по корпусу гитары ладонью, покачал головой

– Нет… Это старые стихи. Я не знаю, кто автор…

– Дай-ка, – Степка забрал у Игоря гитару. – Все-таки праздник, хватит уж грустить-то!

– Ага, спой! – оживилась Клотти. – Он столько старых песен знает, даже в информатории их нет!

– Спою, спою, – пообещал Степка, налаживая струны. – Это новогодняя что ни на есть!

 
Наша елка вся в огнях![45]

[Закрыть]
К нам на вечер приглашаем.
Новый Год уже в дверях.
Мы сейчас его встречаем!
 

– Запоминайте припев, ну, потом подпоете!

 
Наступает Новый Год!
Вот уж близко
дней веселых хоровод,
Дней подарков и хлопот!
Закружит веселье нас!
Выходи и ты смелее!
Пусть танцуем мы не вальс
 

– Это только веселее! – припев, который в самом деле легко запомнился, подхватили все вместе, а потом Степка опять пел один:

 
– В новогодний лес пойдем —
Там, где ели держат небо!
Всех влюбленных мы берем —
Неужели ты там не был?!
Наш российский Дед Мороз
Очень щедрый на подарки —
Из алмазов ставит арки,
Жемчугов сугроб нанес!
Снег пушистый за окном
Утром станет прошлогодним…
Так танцуй и пой сегодня —
Будь же счастлив завтра днем!
 

– А пошли в хоккей сыграем? – спросил Степка, хлопком ладони глуша струны.

4.

Снег продолжал идти, но за мыском в полусотне метров от палатки удалось найти место, где быстренько очистили лед и с удовольствием принялись гонять тут же вырезанную из него шайбу. Задумчивое настроение исчезло, то и дело кто-нибудь падал, что увеличивало общую суматоху и веселье.

– Промокнете же! —время от времени кричал из палатки кто-нибудь из девчонок. Потом – махал рукой и нырял обратно. Когда ледяная шайба почти растаяла, Игорь предложил искупаться, но его не поддержали, и вся компания – действительно мокрая с головы до ног – ввалилась в палатку.

– Лу-жи-и!.. – исторгла трагический вопль Лизка. – С вас течет! Переодевайтесь!

– Сейчас переоденемся, – пообещал Борька. – Между прочим, ветер еще сильней становится.

– А нам по фигу, – Женька вылезал из ветровки, которую предусмотрительно одел на свитер. Ему повезло больше остальных – свитер остался сухим.

– Я-то думал, мы будем цивилизованно встречать Новый Год у Игоря, – недовольно сказал Зигфрид. – А тут заснеженный остров. С меня и прошлого Нового Года хватило.

– А что с прошлым Новым Годом? – Игорь, подойдя к печке, протянул к ней руки.

– Мы его встречали на Пограничной реке, – пояснил Зигфрид. – Было минус тридцать семь и ветер с севера, а у нас сломался вездеход. Пришлось разбивать лагерь ночью и все поморозились.

– А мы их выручали, – дополнил Борька. – Тот еще был поход… убиться!.. А кто там будет воду вытирать?

– Мальчишки, – распорядилась Катька, – в желтой сумке – хорошее вино, тащите.

Женька влез в указанную сумку и достал одну за другой четыре тяжелых пирамидальных бутылки муската.

– Ого! Неужели с Земли?!

– Не-а, – Игорь принял одну бутылку, перевернул и чиркнул пальцем по выдавленному на толстом днище коду. – Компания Кларион Лимитед, вывезено с плантаций на Кенх.

– Кенх – это вроде бы планета-колония поларианцев, – вспомнил Зигрфид.

– Двояк по экономике, – вздохнула Катька, ухитряясь отобрать сразу все бутылки. – Англосаксонская Кларион Лимитед контролирует всю внешнюю торговлю Кенх… Мы специально с Лизкой в космопортовский магазин Озерного летали, там без пошлин.

– А время-то идет, – заметил Степка, посмотрев на комбрас. – У меня в голове все поперепуталось: столичное время, местное, земное… Когда встречаем-то?!

– Да чему тут путаться, – хмыкнул Игорь, – встречают всегда по тому месту, где живут.

– Ну, в мое… короче, я видел и по-другому, – возразил Степка. – Кое-кто аж три раза ухитрялся встретить: по Гринвичу, по Москве и по местному.

– А с какой стати по Москве и по Гринвичу? – удивился Женька. Степка быстро и правдиво пояснил:

– Историческая реконструкция.

– А… Ну, у нас-то еще шесть с лишним часов.

– Если вам нечем заняться, – вкрадчиво вмешалась Катька, – то режьте печенку.

– Свежая, только вчера из иррузайца вырезали, – добавил Зигфрид и захохотал, когда Лизка изобразила, что ее тошнит, а потом заорал:

 
– Эх, гулял я в поле и косой махал —[46]

[Закрыть]
Нэйкельского десантника на части порубал!
Таким я уродился, таким я и помру,
А всех Чужих поганых в порошок сотру!
Я вчера для бодрости сторков веселил —
Бросил в них ботинок, сорок штук убил!
Крысу я поймал, съесть хотел – кусается,
Лучше с ней пойдем и загрызем джаггайца!
 

– Это что такое? – насторожился Степка. Зигфрид ответил беспечно:

– Так, фольклор Первой Галактической.

– Не, по-моему, это раньше было, – задумчиво покачал головой Степка, – только не про нэйкельцев со сторками…

– Да какая разница, – отмахнулся германец…

…После этой вспышки шума стало почти тихо. Из четырех светильников погасили три – один оставили, потому что Катька неугомонно возилась у плиты, добавляя полстолько того, четверть столько этого, щепотку такого дольку эдакого… Остальные девчонки успокоились – все уже было фактически готово. Стерео продолжало работать, но его толком не смотрели – превратив кресла в один общий диван (точней – просто выросшую из пола спинку), валялись возле нее, как котики на лежбище Командорской Косы, слушая, как за стенками палатки воет уже настоящая метель.

– А вдруг это на несколько дней? – загробным голосом спросил Женька.

– Ну и фик с ним, – решительно отозвалась Лизка, – у нас еды полно, а потом откопаемся.

– А помните, как летом… – начала Катька, после чего обстановка на время оживилась за счет воспоминаний. Итог им подвел Борька:

– Все это в прошлом. Впереди – новая жизнь.

– Целая планета, – дополнил Женька. Игорь, положив ногу на ногу, возразил:

– Не будет у вас целой планеты, пока население не вырастет. Вам людей не хватает. И до тех пор власть наша останется чисто номинальной.

– Умный ты, – вздохнула Клотти, устроившись под боком у Степки. – Тебе бы надо генерал-губернатором быть.

– А то он про все это не знает, – проворчал Игорь, с легким стыдом вспомнив свои попытки советовать Довженко-Змаю. Впрочем – не такие уж и бестолковые… – Откуда он людей возьмет – родит?! У него дел и так хватает! Мы ему с нашей экспедицией свинью подложили – столько всего понаоткрывали, для экономики – рай, а разрабатывать и осваивать не с кем.

– А Объединенная Космическая Компания ему палки в колеса ставит, – возмущенно вспомнил Женька. – Налетчики… Явятся, похватают верхушки, да еще местных против себя восстановят, а потом крик поднимают – де-"местные жители нас не хотят из-за реакционно-феодальной политики генерал-губернатора!"!

– Предыдущий генерал-губернатор, Моховой, был снят за то, что не уделял внимания границе, – вспомнил Борька. – Скандальная была история, я хоть и мелкий тогда был, а помню. А у Довженко-Змая проблемы из-за того, что он границе слишком МНОГО внимания уделяет. Ну и жизнь.

– Хватит о политике, – Катька уселась, наконец, скрестив ноги, рядом с Борисом. – Давайте про Новый Год.

– В нем политика займет достойное место, – серьезно заверил Борька.

В результате общий разговор распался по половому признаку. Мальчишки заговорили о чемпионате по лапте, девчонки – о мехах, которые привозят вабиска-охотники из княжества Кесьан за северными отрогами Второго Меридиана и модных зимних «бесформенках», который из них шьют в мастерской Соколова в Озерном. Печка рубиново светила в темноте, придавая всей обстановке некий интимный уют.

– Предлагаю сыграть в карты, – подал идею Зигфрид.

– И отключите связь, – попросила Катька, – ближе к полуночи врубим… Карты у кого?

– Знаете анекдот про парня из администрации уезда? – Женька полез в сумку. – Отец рассказывал… Ну вот. Нанимает он парня – по своему, пожарному профилю… Нанял. Первый месяц, подходит срок жалованья – парень этот не приходит. Второй, третий – не приходит! На четвертый отец с ним связывается:

"Ты за жалованьем-то прилетай!" А тот удивляется: "За жалованьем?! А я-то думал – эрпэпэ дали, ну и зарабатывай по возможности…"

– Это не анекдот, – возразил Зигфрид. – Почти все служащие трясут вабиска сверх всякой меры.

– Ну, они собранное не себе в карманы кладут, – заметил Борька. – В очко играем?.. Незапланированное оборудование с неба не падает.

– Почему, падает иногда, если посадочной площадки нет, – серьезно заметил. Игорь.

Какое-то время все молча прикупали и объявлялись. Лизка жизнеутверждающе мурлыкала новогоднюю песенку. Степка заставлял карты перескакивать из ладони в ладонь и бегать по руке (Игорь вспомнил: он рассказывал, что в их интернате был мальчишка, который научил остальных таким фокусам, а позднее погиб на Ставрополье). Играли по мелочи – пятаками и трюнделями, просто чтобы обозначить ставки, но игра никого особенно не увлекла и вскоре карты побросали. Лениво валяться на мягком, негромко разговаривать ни о чем или просто молчать, оказалось привлекательней. По временам: начинала пощелкивать система принудительной вентиляции – похоже, палатку занесло-таки с верхом.

Игорь и сам не заметил, как заснул, сунув руки в карманы спортивных штанов. Причем спал он гораздо крепче, чем ночью (очевидно, сказалось отсутствие переживаний и хорошее настроение) – проснулся под общий смех от того, что кто-то из девчонок аккуратно рисовал ему на лбу маркером "третий глаз". Проснувшись окончательно, Игорь понял, что это и правда выглядело смешно – во сне он вытащил руки из карманов и сложил их на животе, а подбородок упёр в грудь, из-за чего стал очень похож на уцелевшие после Третьей мировой, Безвременья и Серых Войн статуи среди развалин буддистских храмов Юго-Восточной территории.

– Шутники, – проворчал Игорь, отбирая маркер и садясь прямо.

– Скоро десять, а ты все дрыхнешь и дрыхнешь! – засмеялся Женька.

– Десять?! – Игорь посмотрел на комбрас. – Ого, вот это я дал!

– Да мы почти все спали, – пояснил Степка. – Еще немного – и новый год встречало бы сонное царство.

Транслировался последний в этом году концерт, состоящий исключительно из новогодних песен. В концерт то и дело вклинивалась станция плавучего города – очевидно, Вольный дрейфовал или передвигался к берегам материка. Игорь – селекционировал канал Озерного. Все находились в нервно-приподнятом состоянии, которое сопровождает ожидание близкого праздника.

Потом качал, снова неожиданно потерялся и, пока Игорь настраивал его заново, Борька дотянулся до гитары – и в палатке прозвучала не совсем новогодняя печальная местная песня…

 
– Весенней порой предрассветною.[47]

[Закрыть]
Когда сосны еще клонит ко сну,
Глухарь поет свою песню заветную,
Непонятную песнь про весну…
Слушал мальчик его – а под соснами
Лесом ползало эхо молвы,
Что опасность приносится веснами…
Он не слышал щелчка тетивы.
Просто небо качнулось и треснуло,
На куски разлетелось все,
Рассыпая в долины окрестные
Голубые осколки озер.
Эхо крика меж мягкими лапами
Убежало, гуляв полдня.
(Гухх качнул головой мохнатою —
И вабиска унес в березняк).
Болт ударил снизу и сбоку.
Закружилось вдруг колесом
Густо-синее небо глубокое,
Рассыпаясь средь черных лесов.
Попытался шагнуть.
Ну где там…
(А ведь было совсем легко.)
Под пологом разлапистых веток
Рухнул – молча, на месте, столбом.
Падал, падал. Падал. Долго…
(В горле кровь – как неслышный крик.)
Вот и все.
А за дальними елками
Продолжали петь глухари.
 

– Это правда было, – сказал Женька, видя, что Игорь, Степка, Зигфрид и Клотти молчат вопросительно. – Когда мы только сюда переселились, весной, недалеко от Водопадного Нагорья… Парня звали Сашка Тропкин… Ну, Игорь, включай там что повеселее!

Палатку снова заполнила веселая музыка. Мальчишки, готовясь к салюту, стали распаковывать пиротехнику.

– Надо откапываться, – сообщил Игорь, влезая в ботинки на меху и куртку.

– Кто со мной?

– Пошли, – Борька подхватил вторую лопату. Мальчишки исчезли в тоннеле, и через пять, не больше, минут со стороны вертолета донесся их крик:

– Эй, идите сюда!

– Скорее давайте!

На ходу обуваясь и натягивая куртки, все ломанулись в переходник и через освобожденную дверь вертушки повыскакивали на снег.

Ветер и метель улеглись полностью. Всё кругом занесло белым. Мороз усилился, воду у берега схватила льдом. От света Адаманта на успокоившейся поверхности мелко дрожали блики. Мохнатые звезды шевелились в холодном ночном небе, а на севере у горизонта переливался хрусткий радужный занавес Северного Сияния, крайне редкого в этих местах. От красоты, открывшейся глазам нашей восьмерки, нефигурально захватило дух.

– Вот это новогодняя ночь, – удовлетворенно заметил Зигфрид. – Смотрите терминал! А вон корабль возле него, вон, смотрите!

– Ага, вижу! – подпрыгнула в снегу Клотти. Остальные – даже Игорь – как ни старались, не смогли различить возле алой звездочки огонек корабля. – Когда-нибудь я буду водить такие!

– Девчонка-пилот? – не то усмехнулся, не то ужаснулся Борька. А Игорь огорошил, как ему казалось;

– Тебя в Гагарин не возьмут.

– А я знаю, – спокойно ответила германка. – Я пойду в космофлот какой-нибудь компании. Русской Колониальной, например.

– Консервы возить, – фыркнул Женька. Клотти пожала плечами:

– Ну и что? Консервы в контейнерах. А я – в пилотской рубке. Завидуйте все. И не говорите мне, что не бывает женщин-пилотов.

– Ну вообще-то бывают, – согласился Игорь. – Мало, но есть.

– А холодно, – поежился Степка. – Вон та – что за звезда?

– Эпсилон Оленя и звезды-спутники, – пояснил Борька. – Огненный Венец, как их тут у нас называют.

– Красиво, – Степка обнял Клотти. – И похоже… С Земли их не видно, кажется.

– Пошли, правда холодно, – Лизка, прижимавшаяся к Женьке, тоже покрутила плечами. – И Северное Сияние погасло… Пошли, пошли!

Почти все вернулись внутрь. Но Игорь еще какое-то время стоял, то разгребая снег незашнурованным ботинком, то поглядывая на небо. Вдали – очень-очень далеко – лежали на нем отсветы Прибоя, а где-то на побережье горел костер. Неужели кому-то еще пришла в голову фантазия отмечать Новый Год "на природе"?

Игорь вдруг почувствовал, что у него намокли глаза. Непривычно и, пожалуй, стыдно… но никто же не видит.

– Мам, пап, здравствуйте, – сказал он, глядя на звезды. Коротко вздохнул. – У меня все ничего, все нормально… только я хотел бы увидеть вас…

Он закрыл глаза и вспомнил зал и разрезанное яблоко в руке преподавателя аутотренинга…

"Круг – символ круга, который описывает над нашими головами Солнце.

Пятиконечный крест в сердцевине разрезанного пополам яблока – означает основные положения солнца на севере, в древнем Туле, откуда вышли наши предки после Великого Потопа.

Разрезанное яблоко – пятиконечный крест в круге. Символ вечности.

Когда вы, мальчики, увидите в разрезанном яблоке весь наш мир – мы продолжим занятия. Смотрите. И помните: ничто не уходит в никуда и не появляется из ниоткуда."

Игорь поднял руку и быстро начертил на фоне звезд три руны – "руны волшбы." Серебристый след пальца на миг обрисовал их в небе, потом – растаял, мерцая, как след частицы на экране осциллографа.

Стало намного легче. Игорь прикрыл глаза вновь, потом открыл их. Нет, надо браться за дело. Сразу после праздника. Иначе никакой аутотренинг не поможет…

…– Где ты там ходишь?! – встретил Борька друга. – Садись, уже скоро!

В самом деле – Новый Год накатывался с неотвратимостью прилива. Девчонки начали расставлять блюда на разложенном мальчишками столе, туда же водрузили бутылки, кто-то искал стаканы. Зажгли все лампы. Женька увеличил громкость – как раз навали показывать картинки Земли – Аркаим, памятник воинам России, елка на Сенатской площади, флаг над императорским Зимним Дворцом в Великом Новгороде… Все замерли, только Степка поспешно разливал вино – на экране появилась запись обретения Его Императоре кого Величества. Знакомые и вообще-то дежурные слова зазвучали в палатке, но их все равно слушали внимательно – за ними слышалась искренняя гордость монарха своими подданными. И, когда прозвучали последние слова, традиционные слова – "храни нас наша вера, будьте счастливы, друзья!" – Игорь пружинисто встал и чистым голосом запел, опережая хор не экране:

 
– Рощ березовых нежные краски,[48]

[Закрыть]
Синь озер, журавлиный полет —
Как прекрасно, что это не сказка!
После сумрака будет восход!
 

– и остальные, тоже вставая, подхватили:

 
– Из венца Побеждающей Девы
Ты упала на землю для нас,
Ты чиста среди грязи и гнева,
О Россия – небесный алмаз!..
 

…– Три! Два! Один!.. С Но-вым Го-до-о-ом!