Текст книги "Фантастика 2003 Выпуск 1"

Автор книги: Олег Дивов

Соавторы: Алексей Калугин,Леонид Каганов,Юлий Буркин,Владимир Михайлов,Павел (Песах) Амнуэль,Александр Тюрин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 40 страниц)

– Мы переходим от лекарственных методов лечения к вербальным. Это Иона Шекет, парамедик, он будет вам давать задания, а вы выполняйте их. Это ни в коем случае не повредит вашим занятиям в области изобретательства.

– Надеюсь! – важно проговорил Иуркапод, выделяя слова в виде жидкой субстанции, стекавшей на пол. – Я сейчас изобретаю гениальную штуку: аппарат для сворачивания звезды в узел. – Прекрасно, – восхитился я и приступил к делу, нудным голосом прочитав Иуркаподу первую главу из учебника изобретательства для тугослышащих. Безумец был настолько погружен в свои проблемы, что на контрольные вопросы отвечал совершенно механически, и я только поражался его памяти и способности усваивать материал. В конце первого же занятия мы разобрались с главами о физических противоречиях и об идеальном конечном результате, и мне оставалось только надеяться, что новые знания не останутся лежать в сознании сумасшедшего ученика мертвым грузом.

Я провел беспокойную ночь в гостинице Альтрогениба, а утром меня разбудил сам Пук Дан Шай, проревевший у меня над ухом: – Я вам говорил, Шекет! Только что Иуркапод заявил, что его гениальное изобретение стало еще более гениальным, поскольку сворачивание звезды в узел не является идеальным решением проблемы. – О какой проблеме речь? – спросил я, протирая глаза. – Иуркапод, а точнее Футируган Первый, которым он себя воображает, занимался всю жизнь проблемой жизни в искривленных пространствах, – объяснил врач. – Иуркапод, естественно, тоже думал только над этой проблемой, и его идефикс стали звезды, свернутые узлом, причем объяснить, как это сделать реально, он, ясное дело, не мог. Так вот, только что он придумал: нужно не звезды сворачивать в узлы, а узлы пространства разогревать до звездных температур, и тогда… – Прием наоборот, – кивнул я. – Это мы вчера с ним проходили. – Как по-вашему, это действительно безумное изобретение? – с надеждой спросил Пук Дан Шай. – Я имею в виду – не сумасшедшее, а именно безумное? – Пожалуй, – протянул я, представляя себя конструкцию, которую можно было бы сварганить, если действительно увеличить температуру пространственных узлов – этого добра в космосе было более чем достаточно, но пользоваться ими до сих пор было невозможно. Но если сделать так, как предложил Иуркапод… Да это ведь принципиально новый способ общения с существами из параллельных миров! И я как эксперт…

– Отличная идея, – прошептал я. – Не знаю, гениальная ли, но безумная в

лучшем смысле – это точно.

– Половина прибыли моя! – заявил Пук Дан Шай, и я поспешил согласиться.

ЧУЖОЕ СЧАСТЬЕ

Никогда не думал, что сумасшедшие – такие милые существа. И умные – вот что я скажу! Психически больной изобретатель отличается от безумного тем, что не докучает экспертам своими идеями – он даже не знает о том, что на Церере существует Институт Безумных Изобретений, где некий Иона Шекет мучается над оценкой самых удивительных идей в истории человечества. Мысли свои изобретатель-псих излагает лишь роботам-санитарам, вот почему, по моим наблюдениям, в больнице на Альтрогенибе Втором так много автоматов, способных построить вечный двигатель, но абсолютно не умеющих связать опасного пациента, если тот неожиданно начнет буйствовать. Только это последнее обстоятельство и мешало мне посещать Альтрогенибскую лечебницу чуть ли не ежедневно; уверяю вас, долгая беседа с сумасшедшими изобретателями куда приятнее, чем минутный разговор с амбициозными посетителями нашего Института – один Бурбакис чего стоит! Выкроив время между составлениями отрицательных заключений (а что еще можно было сказать, например, о предложении распылить Землю, чтобы эта планета не напоминала о мрачных периодах в истории человечества?), я отправился на Альтрогениб Второй, где главный врач Галактической психбольницы Пук Дан Шай встретил меня словами:

– Счастье, Шекет! Сумасшедшее счастье нам привалило!

– В прямом смысле или переносном? – осведомился я.

– В обоих! – воскликнул Пук Дан Шай. – Пойдемте, я проведу вас в палату,

где лежит – а если выражаться точно, то бегает – пациент по имени Сто Тридцать

Два Плюс.

– На какой это планете разумных существ обозначают числами? – проворчал я, направляясь за главврачом к палате, расположенной в конце длиннейшего коридора. – На Мигуаре, – отозвался Пук Дан Шай. – Планета в системе Омеги Рыси. Звезда очень холодная, вот аборигенам и приходится… Что именно приходится делать аборигенам Мигуары, чтобы не умереть от холода, я увидел минуту спустя, когда мы переступили порог странной палаты. В центре ее на растяжках висела самая большая лента Мебиуса, какую я когда-либо видел. По ленте, не останавливаясь ни на секунду, бежал огромных размеров муравей, отличавшийся от земных собратьев не только величиной, но и цветом – иссиня-белым, будто насекомое недавно покрасили несмываемой краской. – У вас тут зоопарк, дорогой Пук Дан Шай, – ехидно спросил я, – или приличное заведение для разумных психов? – Сто Тридцать Второй Плюс разумнее нас с вами! – обиделся за своего пациента главврач. – На Мигуаре живет раса разумных муравьев, единственная, кто смог выдержать борьбу за сохранение вида. Мигуарцы вынуждены всю жизнь проводить в движении, останавливаясь только в момент смерти. Неподвижный мигуарец – мертвый мигуарец. А собственных имен у мигуарцев не может быть, ведь муравейник – это коллективный разум. – Ну хорошо, – сказал я, – что же изобрел Сто Тридцать Второй? – Сто Тридцать Второй Плюс, – поправил гравврач. – Очень умный псих, скажу я вам. Только вчера начал обучение по вашей системе, успел освоить несколько главных приемов, и вот, пожалуйста… – Я изобрел Всеобщий Вселенский Генератор Счастья, – послышался у меня в голове скрипучий голос – впечатление было таким, будто звучали кости черепа, создавая внутри черепной коробки гулкий резонанс. – Это гениальное изобретение, которое… – Понятно-понятно, – быстро сказал я, – ясно, что изобретение ваше гениально. Но в чем его суть? – Прием квантования, Шекет! Я его выучил вчера вечером, и мне сразу стало ясно, что нужно делать! Дарю вам лично! И лично Пук Дан Шаю! И лично всей моей общине на Мигуаре! И лично…

– Перечислять будете потом, если получите патент, – довольно невежливо перебил я. – Не изволите ли изложить… – Шекет! – прошипел у меня над ухом Пук Дан Шай, – не забывайте, что перед вами психически больное существо, не нужно его раздражать, имейте терпение. – Я и не собирался, – пробормотал я, а Сто Тридцать Второй Плюс, сделав неожиданно поворот, начал бежать по ленте Мебиуса в противоположную сторону, причем так быстро, что мне показалось, что сейчас он встретится сам с собой. – И лично президенту Галактической федерации Асортуманту Диактерию! – завершил перечисление изобретатель и начал наконец излагать идею по существу. Слова возникали в моей голове, будто вспышки света в пустой комнате, и я даже закрыл глаза, чтобы лучше видеть и понимать. – Что есть счастье? – продолжал рассуждать Сто Тридцать Второй Плюс. – И почему еще никогда никому не удавалось передать другому свое личное ощущение счастья? Да потому, что счастье неделимо! Передав ощущение счастья другой личности, вы перестаете ощущать счастье сами, становитесь несчастным, и количество счастливых разумных существ во Вселенной не увеличивается таким образом ни на одну единицу. Но давайте используем прием квантования, о котором я прочитал на втором видеодиске курса по развитию творческой фантазии. Разделим испытываемое вами ощущение счастья на мельчайшие отрезки длительностью в миллионную долю секунды каждый. Можем мы это сделать? Поскольку в словесном потоке, извергаемом Сто Тридцать Вторым Плюс, наступила пауза, я понял, что вопрос обращен ко мне, и ответил: – Конечно. Любое чувство можно разделить на кванты, ну и что из этого? Ваше ощущение счастья от этой процедуры не изменится, а другой от этого счастливее не станет.

– Прием квантования, Шекет, прием квантования! – завопил Сто Тридцать Второй Плюс. – Разве вы перестанете быть счастливым, если отдадите мне не все свое ощущение, а лишь его незначительную часть, мельчайший квант длительностью в миллионную долю секунды? Ни одно разумное существо не способно реагировать на реальность с такой скоростью! Вашего счастья от этого не убудет! – Но и вашего не прибавится, – пробормотал я, надеясь, что бежавший со скоростью звука изобретатель меня не услышит. Но он немедленно ответил: – Не прибавится, потому что квант счастья длительностью в миллионную долю секунды я не успею ощутить, вы правы! А если вы мне отдадите не один такой квант, а миллион? Но не подряд, а каждый второй или третий? Что тогда? Я начал понимать ход мыслей Сто Тридцать Второго Плюс и поразился их гениальной простоте.

– Эффект двадцать пятого кадра! – воскликнул я, не сдержав восхищения.

Мне показалось, что Сто Тридцать Второй Плюс еще быстрее побежал по ленте,

догоняя звук собственного возмущения.

– Только не говорите, что приоритет принадлежит не мне! – воскликнул он. – Какой еще двадцать пятый кадр? Естественно, откуда ему знать? Это ведь из области кино, а классические фильмы на пленке исчезли из обихода несколько десятилетий назад, с изобретением голографических проекторов. Раньше фильмы снимали на ленту и показывали со скоростью двадцать четыре кадра в секунду. Так вот, какой-то тогдашний гений заметил: если врезать после каждого двадцать четвертого кадра еще один – например, с рекламой пива, – то после сеанса зритель непременно воскликнет: "Пиво – великолепный напиток!" И наоборот: если вырезать из каждой ленты один кадр из двадцати четырех, никто этого не заметит, а между тем из вырезанных кадров можно составить новый фильм! Говорить об этом Сто Тридцать Второму Плюс я не стал. В конце концов, он ведь предлагал поделиться счастьем, а вовсе не кусочком старого целлулоида. – Хорошая идея, – сказал я. – Вполне безумная. Стоявший рядом со мной Пук Дан Шай дернулся и наступил мне на ногу – он, видимо, решил, что пациент может обидеться. – Безумная! – радостно подтвердил Сто Тридцать Второй Плюс. – Но ведь не сумасшедшая, верно?

– Разумеется, – согласился я, покосившись на главного врача. – Предлагаю немедленные испытания! – прокричал Сто Тридцать Второй Плюс, пробегая мимо меня с такой скоростью, что у меня зарябило в глазах. Только выразительный взгляд Пук Дан Шая не позволил мне ответить решительным отказом. Хватит с меня испытаний! После полетов на планеты Бурбакиса я предпочитал, чтобы новые изобретения испытывали те, кому это положено по приговору суда: заключенные из камеры смертников на Весте. – Внимание! – воскликнул между тем счастливый пациент галактической психушки. – Начинаю передачу! Что-то во мне щелкнуло, и я стал счастливым. Я бежал по поверхности ленты Мебиуса, все мое существо сливалось с двумерным пространством и остановиться означало – стать самым несчастным существом во Вселенной, потому что тогда начнешь понимать, что есть еще и третье измерение, до которого мне сейчас не было никакого дела. Я готов был бежать вечно – вперед, вперед, и в то же время назад, потому что только на ленте Мебиуса, у которой нет другой стороны, можно возвращаться, не возвращаясь, и это счастье так переполняло меня, что… – Вы понимаете меня, Шекет? – услышал я доносившийся будто из другой Вселенной голос Пук Дан Шая.

– М-м-м… – пробормотал я и понял, что лежу на операционном столе, а надо мной склонился главный врач психушки с лучевым скальпелем в руке. – Эй! Что вы собираетесь делать? – Уф… – пробормотал Пук Дан Шая и облегченно вздохнул. – Я уж решил, что придется отсекать у вас лобные доли. – Вы с ума сошли! – возмутился я и спрыгнул на пол. – Я всего лишь испытал чужое счастье, но сам пока не рехнулся! – Понравилось? – деловито спросил врач. – Вы три часа не желали выходить из транса. – Три часа! – поразился я. – Нет, господин Пук Дан Шай, придется вашему пациенту изобретать что-нибудь другое. Делиться счастьем нельзя, это я вам как эксперт говорю! – Почему? Ведь счастье – это, что должно быть у каждого! – Вот именно! И каждый понимает счастье по-своему. Для вас счастье – вылечить пациента, а для меня – оказаться в самой гуще звездных приключений. И если я дам вам частицу своего счастья, станете ли вы счастливее? – Понимаю, – удрученно пробормотал Пук Дан Шай. – Что же мне сказать Сто Тридцать Второму Плюс? Он был уже на пути к выздоровлению, но если узнает, что вы ему отказали… – То останется психом, верно? И следовательно, сможет сделать еще одно безумное и сумасшедшее изобретение! Разве это не замечательно? – Может быть, – с сомнением произнес врач. – Но вы не откажетесь ознакомиться с очередным творением, когда оно будет сделано? – Это моя работа, – гордо произнес я и покинул психолечебницу под рев какого-то пациента, пытавшегося разнести гору, в недрах которой находилась его палата. А может, это всего лишь пробуждался вулкан? В своем любимом кабинете на Церере я почувствовал себя наконец полностью лишенным чужого счастья бежать по ленте Мебиуса, не имевшей ни конца, ни начала. Я приказал двери не впускать посетителей и прикорнул на диване, чтобы немного восстановить силы.

С ПОЗИЦИИ СИЛЫ

Я лежал на диване без сил и думал о том, как помочь пациенту Альтрогенибской психлечебницы, придумавшему способ делиться со всеми своим счастьем. Он ведь хотел как лучше! Но разве может знать сумасшедший, что счастье одного обычно строится на несчастье другого – даже в рамках человеческого сообщества? Что ж говорить о существах из разных миров, не всегда способных даже понять друг друга? Неудивительно, что счастье, испытанное пациентом Сто Тридцать Вторым Плюс, ввергло меня в пучину глубочайшей депрессии. «Ах, – думал я, – где взять силы жить в этом жестоком мире, когда приходится отказывать таким замечательным безумцам, как Бурбакис и Сто Тридцать Второй Плюс?» Мне казалось, что я никогда уже не вернусь в нормальное, то есть иронично-скептическое, свойственное мне-прежнему, состояние духа. Самое ужасное заключалось в том, что депрессия охватила оба сознания, уживавшихся в моем мозгу, и теперь Шекет-первый мрачно обсуждал с Шекетом-вторым планы ухода в иной мир. «Да там такая же муть, – сообщал Шекет-первый. – Я занимался в свое время оккультными науками, и мне хорошо известно, что на том свете ничуть не лучше, чем на этом». «Зато покойники не страдают депрессией, – отвечал на это Шекет-второй, – и если делают гадости своим ближним, то не испытывают после этого мук совести». Неизвестно, к чему пришла бы в конце концов эта дискуссия, но ее неожиданно прервал вопль, раздавшийся из телеприемника галактической связи. Судя по высоте тона, меня вызывали если не с Денеба, то как минимум – из туманности Конская Голова. Я включил приемник, чтобы сказать абоненту, что я о нем думаю, и увидел сияющую физиономию Пук Дан Шая, главного врача Альтрогенибской психиатрической клиники.

– Шекет! – восликнул он, не обращая ни малейшего внимания на мое депрессивное состояние, выражавшееся в том, что я отошел в дальний угол комнаты и прикрыл руками глаза, чтобы не видеть чужой радости. – Шекет, ваша система обучения продолжает приносить плоды. Только что пациент Аобуаиуба изобрел усилитель силы!

– Усилитель силы, – повторил я с отвращением, – это тавтология. То же самое, что увлажнитель влажности и высушиватель засухи. В патенте отказано. – Шекет, что с вами? – с беспокойстом осведомился Пук Дан Шай. – Это от счастья, – мрачно сказал я. – От того самого проклятого счастья, которым поделился со мной Сто Тридцать Второй, не помню уж, где у него Плюс, а где Минус.

– А, – с облегчением вздохнул Пук Дан Шай. – Прилетайте, сеанс терапии мигом лишит вас чужого счастья. А заодно познакомитесь с Аобуаиуба. Жду! Ради собственного счастья я действительно не сдвинулся бы с места, но не мог же я заставлять ждать Пук Дан Шая, не сделавшего мне не только ничего плохого, но даже и ничего хорошего! – Ничего, Шекет, – встретил меня главный псих Галактики, – все будет хорошо, как только вы ознакомитесь с изобретением Аобуаиуба. – Мне и имени этого не выговорить, – буркнул я. – Существо с таким именем не способно придумать ничего путного. Не говоря ни слова, Пук Дан Шай подхватил меня под локоть и повел к палате, висевшей в воздухе наподобие гроба Магомета. Аобуаиуба оказался разумным существом с планеты Биииа в системе звезды Омикрон Пегаса. Я мрачно выслушал сообщение врача о том, что на Биииа нет ничего, кроме воздуха – даже недра планеты настолько разрежены, что там можно летать на воздушных шарах. Поэтому жители Биииа живут в воздушных замках, строят воздушные планы и рожают детей, воздушных, как пирожные. Аобуаиуба выглядел едва видимым облачком, повисшим под потолком палаты. – Сила! – воскликнуло облако оглушительным шепотом – будто порыв ветра пронесся по палате. – Сила! Вот чего бесконечно много во Вселенной и чего всегда нехватает простому разумному существу вроде нас с вами. Разве вы, господин эксперт, отказались бы обладать силой, способной перемещать галактики? – Зачем мне перемещать галактики? – осведомился я. – Это происходит и без моей помощи.

– Ну так вы можете остановить их расширение! – Зачем? – повторил я. – Пусть движутся, мне это не мешает быть несчастным. Облачко под потолком едва заметно сгустилось, и Пук Дан Шак сказал мне: – Послушайте, Шекет, не нужно его нервировать, это все-таки больное существо, мало ли что ему придет на ум… Я вздохнул, а Аобуаиуба продолжил свои рассуждения. – Итак, сил во Вселенной более чем достаточно, но распределены они очень неравномерно. Вот, скажем, Аугааа падает на Иуабуу, и вся сила ее уходит на то, чтобы выразить себя, в то время как Оообииа испытывает страдания из-за того, что не имеет сил слиться с Иаобиа… – Пожалуйста! – взмолился я. – Эти имена сведут меня с ума! Я не хочу становиться вашим соседом по палате! Ближе к делу! – Хорошо, – облако под потолком сжалось, стало почти черным, и я отошел в сторону – чего доброго пациент прольет на меня дождь своего гнева. – Хорошо, Шекет. Итак, есть сила, которая обычно используется не там, где нужно. Применим прием вынесения, о котором вы так увлекательно рассказывали в своей замечательной лекции.

– Применим, – согласился я.

– Пусть, – продолжал Аобуаиуба, – существо, обладающее силой, размахнется, чтобы убить своего врага. Но враг остается жив и здоров, а сила неожиданно оказывает свое действие там, где она действительно необходима – например, при спасении Иуабуу от… – Понятно, – перебил я. – Избавьте меня от… э-э… Иуа… неважно. Давайте по существу. У вас есть опытный образец вашего прибора? – Да! – радостно воскликнул Аобуаиуба, и меня сбил с ног шквал его эмоций. С трудом поднявшись на ноги, я почувствовал, что руки мои сдавлены невидимыми обручами, и понял, что хочу того или нет, но в эксперименте по передаче силы на расстояние мне все-таки придется принять участие. – Выберите объект! – воскликнул Аобуаиуба. – Нечто, способное с силой воздействовать на окружающую среду! И я тут же подумал о моем незадачливом племяннике Орене Шекете. Я вам еще о нем не рассказывал – не было повода, но в свое время этот человек попортил мне и своей матери, моей кузине Саре, немало крови. Орен вымахал под два с половиной метра и ударом кулака мог свалить с ног тигра, если бы не был от рождения патологическим трусом. Он боялся даже крылатых тараканов с Ганимеда – самых безобидных созданий в Солнечной системе! Силу свою он всегда использовал тогда, когда это было совершенно не нужно, например, чтобы связать вместе две нитки. Представляете картину? Значит, вы понимаете, как мучилась с Ореном моя кузина Сара.

– Орен Шекет, – сказал я. – Это мой племянник, и сил у него вполне достаточно. Правда, мне неизвестна система фокусировки вашего прибора, уважаемый Аобуаиуба… От волнения я даже сумел правильно произнести имя изобретателя! – Неважно, – послышался голос психа. – Я уловил движение вашей мысли и знаю теперь, о ком идет речь. Индуктор выбран, и я начинаю эксперимент. Назовите объект, к которому должна отойти сила Орена! – Я бы и сам не прочь… – пробормотал я. Лучше бы мне этот вариант никогда не пришел в голову! Не знаю уж, как действовал прибор, сконструированный Аобуаиуба, – он ведь тоже состоял из воздуха, как и сам изобретатель. Но в следующую секунду я неожиданно для самого себя размахнулся и ударил рукой по стене палаты. Заметьте, это была стена из прочного сплава, но лопнула она как бумага, и палата, будто воздушный шар, из которого выпустили воздух, начала падать на поверхность планеты. – Спасите! – взвизгнул Пук Дан Шай, который до этого момента молча стоял рядом со мной и наблюдал за состоянием пациента. Я сделал единственное, что и должен был сделать в такой ситуации – нащупал на груди медальон, надавил на крышку и тем самым послал сигнал бедствия в Службу галактического спасения. Обычно этого было достаточно – спасатели являлись в течение тысячной доли секунды. Но сейчас, к моему ужасу, ровно ничего не произошло – мы продолжали падать, Пук Дан Шай не переставал визжать, а Аобуаиуба, которому опасность разбить себе шею вовсе не угрожала, спокойно возился со своим прибором. Я пришел в полное отчаяние. Сейчас у меня была сила моего племянника Орена, а он, следовательно, получил возможность воспользоваться моей силой. Иными словами, я пробил стену палаты, когда Орен случайно взмахнул рукой, а он вызвал Службу спасения, когда я решил, что пора это сделать. И сейчас бедняга Орен наверняка удивлялся неожиданному появлению в его комнате галактических спасателей.

Я ничего не мог предпринять, поверхность планеты приближалась слишком быстро. Мимо меня с визгом пролетел Пук Дан Шай, и я даже не смог схватить его за ногу. Это был конец, и я подумал о том, что сам ведь недавно хотел покончить счеты с этим неблагоустроенным миром. Но не таким же способом! – Аобуаиуба! – неожиданно закричал Пук Дан Шай. – Индуктор – Иуабуу! И я сразу почувствовал изменение в ситуации. Будто мощнейший воздушный поток поднял меня на своем гребне и медленно понес над территорией больницы куда-то навстречу заходившему светилу. Чуть ниже меня летел на воздушной подушке переставший визжать Пук Дан Шай, а темное облачко Аобуаиуба следило за нами сверху.

– Что такое? – крикнул я. – Что происходит? – Аобуаиуба отключил вашего брата, – объяснил врач и перевернулся в воздухе, чтобы лучше видеть меня, – и подключил индуктором своего родственника Иуабуу. Кстати, именно этот тип засадил Аобуаиуба в нашу клинику. Они же там все из воздуха, их сила – это сила воздушных потоков, так что теперь, Шекет, постарайтесь не выходить из образа, пока мы не опустимся на землю. Я уж постарался! Когда мы с Пук Дан Шаем тихо опустились перед главным корпусом клиники, врач скомандовал: – Аобуаиуба! Можешь отключить прибор, все в порядке! – Я получу патент? – прошелестел вопрос. Пук Дан Шай выразительно посмотрел мне в глаза, и мне ничего не оставалось, как сказать: – Да! Честное слово эксперта! Замечательное изобретение! А как бы вы поступили на моем месте? Начали бы упрямиться, и тогда Аобуаиуба мог бы передать мне силу, с которой астероид врезается в планету? И что тогда? От больницы, от Пук Дан Шая, да и от меня самого ничего бы не осталось!

Вот и пришлось мне, вернувшись на Цереру, написать положительное экспертное заключение на изобретенный господином Аобуаиуба прибор. Написав, я изо всех сил (собственных, не заемных!) ударил кулаком по столу и навсегда зарекся давать сумасшедшим изобретателям какие бы то ни было обещания.

БЕЗ ОЗАРЕНИЯ

За что я люблю сумасшедших – они не способны скрывать своих намерений. Когда речь идет о благих намерениях, – например, осчастливить человечество, – к словам пациентов клиники доктора Пук Дан Шая можно относиться спокойно. Но если кто-то из безумцев вдруг заводит речь о том, что намерен покорить Вселенную, тут, я думаю, самое время принимать крутые меры, поскольку от желания до идеи не такой большой путь, а от идеи до ее воплощения путь еще меньше. Поэтому когда главный врач галактической психбольницы позвонил мне и сообщил о том, что больной по имени Арузаур изобрел аппарат для уничтожения цивилизаций, я отнесся к его словам чрезвычайно серьезно и вылетел на Альтрогениб ближайшим рейсом лучевого лайнера. – Хорошо, что вы здесь, Шекет! – такими словами встретил меня Пук Дан Шай. – У нас в запасе всего час, чтобы предотвратить мировую катастрофу! – Не нужно паниковать, – сурово сказал я. – Не знаю, что придумал этот ваш… э-э…

– Арузаур.

– Вот-вот. Не знаю, что он придумал, но для того, чтобы построить аппарат, ему нужны материалы, оборудование, а вы, надеюсь, не настолько легкомысленны, чтобы обеспечить психически ненормальное существо всем необходимым для… – Арузаур утверждает, что никакое оборудование ему не нужно, – прервал меня Пук Дан Шай. – Он мог бы запустить процесс прямо сейчас, но решил подождать до полудня – из эстетических соображений. А полдень, как вы можете убедиться, наступит через пятьдесят четыре минуты! – Так что же он изобрел, этот Арузаур?

– Не имею ни малейшего представления! – воскликнул Пук Дан Шай. – Пациент отказывается выдать мне формулу изобретения! Он желает говорить только с вами, экспертом Института, поскольку намерен получить патент на уничтожение разума во Вселенной сразу после того, как этот разум будет уничтожен. – Не вижу логики, – раздраженно сказал я. – Зачем ему патент, если не будет никого, кто бы пожелал оспорить его авторские права? – Вы говорите о логике, Шекет? – вскричал врач. – Вы забыли, где находитесь!

– Ничего я не забыл, – заявил я, погрешив против истины. – И если у нас

мало времени, не будем его терять. Где пациент?

Не говоря ни слова, Пук Дан Шай повел меня в ту сторону, где, как я уже знал, располагался корпус тихопомешанных обитателей планет с нейтронной жизнью. Никогда прежде я не имел дела с представителями нейтронных цивилизаций, они и здоровые представлялись мне чрезвычайно странными. Нейтронники обитали в недрах сверхплотных звезд, я даже слышал, что их находили (правда, мертвыми) в окрестности черных дыр. Размер взрослого нейтронника обычно не больше земной бактерии, а масса, тем не менее, достигает сотни килограммов, так что подержать нейтронника в руке вам не удастся, даже если вы наденете стальную перчатку. Помещение, где содержались психически нездоровые нейтронники, было похоже снаружи на батискаф – обычные материалы не могли выдержать давления, создаваемого телом нейтронника, и поддерживать его в подвешенном состоянии приходилось с помощью сверхмощных магнитных полей, к которым, впрочем, он привык на своей далекой родине.

– В чем, кстати, состоит его психическая болезнь? – спросил я Пук Дан Шая, когда мы вошли в приемный покой. – Чем Арузаур отличается от своих соотечественников?

– Он возомнил себя ураганом, Шекет, – объяснил врач. – Вы же знаете, как там у них в недрах нейтронных звезд толкучка! Каждый организм закреплен на своем, от рождения до смерти заданном месте. А этот Арузаур начал двигаться, равновесие нарушилось, и цивилизация чуть не погибла, Галактическая служба спасения едва успела отловить несчастного и доставить сюда. – Так у него уже есть кое-какой опыт по уничтожению цивилизаций! – воскликнул я, не сдержав удивления.

Мы с Пук Дан Шаем стояли в это время перед стереоэкраном, показывавшим, что происходит в палате. Сначала мне показалось, что там вообще никого нет. Но потом я обнаружил висевшую в воздухе капсулу размером с горошину. Разумеется, это был не сам Арузаур, а его личная капсула, где он разместился со всем возможным комфортом, включая транслятор речи. Именно с помощью этого транслятора он и произнес фразу, которуя раздалась из динамика над моей головой:

– Я не уничтожаю цивилизаций, Шекет! – воскликнул Арузаур. – Это

недостойно моего таланта. Я намерен уничтожить разумную жизнь во всей

Вселенной. И хочу получить патент на изобретенный мной способ.

– Зачем вам патент… – начал я, но Арузаур перебил меня:

– Не говорите глупостей! Патент должен зафиксировать мое достижение для

цивилизаций, которые возникнут в будущем.

– Логично, – согласился я, не желая вступать в спор. – Но чем вас не устраивают разумные виды, уже существующие во Вселенной? – Мы слишком много знаем! Мы уже исследовали все галактики и добрались до границ Вселенной в пространстве и до Большого Взрыва во времени! Да что говорить, вы, Шекет, сами совершили путешествие в Кокон Вселенной! Еще немного, и во Вселенной просто не останется ничего, достойного познания. Жить станет скучной! Разум превратится в потребителя и начнет жить не для познания, а для собственного удовольствия! – Разве это плохо? – осторожно спросил я. – Разум должен познавать! – отрезал Арузаур. – А если он почти все уже познал, нужно его уничтожить, чтобы процесс познания начался заново! – Вот поистине сумасшедшая идея, – пробормотал я, на что Арузаур ответил холодным молчанием. До полудня оставалось десять минут, и я поспешил задать следующий вопрос: – Чтобы дать экспертное заключение по вашей проблеме, я должен знать суть изобретения. – Безусловно, – согласился Арузаур и после короткого молчания неожиданно заявил: – Теперь вы знаете суть, и я жду вашего решения. Я хотел было сказать, что не привык, когда надо мной смеются – даже если смеются сумасшедшие, но тут будто молния сверкнула в моем сознании, и я понял, что действительно знаю все, что хотел рассказать мне безумный Арузаур! Я перевел растерянный взгляд на Пук Дан Шая, врач понял мое смущение и объяснил, беспокойно поглядывая на часы: – Каждый нейтронник способен излучать мысли в виде узконаправленного пучка нейтрино. Я ничего не понял из вашей беседы, поскольку Арузаур направил луч точно в центр вашего мозга. Но сам эффект мне хорошо знаком, мы именно так и общаемся с больными нейтронниками. Но скажите, Шекет, это изобретение… Оно действительно опасно?

– Это катастрофа! – мрачно сказал я и попытался как можно короче изложить Пук Дан Шаю суть изобретения Арузаура, поскольку стрелка на часах неумолимо приближалась к полудню, и для спасения разумной жизни во Вселенной у нас оставалось всего три минуты. – Все дело, видите ли, в том, что мы, люди, называем озарением. Можно всю жизнь собирать информацию и изучать проблему, но если не случится озарения, интуитивной догадки, по-настоящему крупная проблема так и останется нерешенной. Вроде бы все есть для решения, кроме самой малости, но… Если вас не осенило, открытие так и не будет сделано! – Знаю, – согласился Пук Дан Шай. – Я как-то работал над созданием препарата, помогающего… – Арузаур изобрел способ лишить разум счастья озарения! – воскликнул я, невежливо прервав врача, ударившегося в воспоминания. – Точечные удары нейтринным потоком – и все! Вы будете всю жизнь биться над проблемой, и вас никогда не осенит.