Текст книги "Десятое королевство"

Автор книги: Олег Булдаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

– Эй! Отстаньте от него! Не трогайте его! Вы – грязные братья свиней! И одна сестра скунса!

К его счастью, троллям было не до него.

– Он всего лишь собака, трусы! – не унимался Тони, по прежнему не рискуя ни на шаг приблизиться к троллям.

В какой-то момент принцу удалось вырваться, и он стремглав помчался на обезумевшего от страха Тони…

109.

С Вирджинией часто так бывало. Сначала она примет решение, а потом его отменит. Даже если принятие решения было похоже на пытку со слезами, доводами и убеждениями. Даже если цена была слишком высока.

Вот и сейчас она вернулась в Ривертаун за отцом. Не для того она его освобождала из тюрьмы, чтобы бросить в незнакомом невзрачном городишке. Он, конечно, чудак и теперь носится с говорящей собакой как со списанной торбой… Да еще этот палец! Вечно он сует нос (в данном случае, палец) туда, куда не следовало! А дочери предстоит вытягивать его из очередной передряги или разбираться с приставшими к нему подонками.

Поначалу, подбадриваемая Волком, Вирджиния гордо шагала по дороге в лес. Но по мере удаления, она стала все чаще оглядываться назад – не происходит ли в эту минуту в городке чего-то странного с ее отцом, не догоняет ли он ее…

После того, как Ривертаун растворился за деревьями, Вирджиния поспешила назад. Нехорошие предчувствия заполонили ее сердце. В душе она, конечно, ругала себя за то, что позволяет отцу вертеть ею, но поделать с этим чувством ничего не могла и поэтому возвращалась в городок.

Волк не отставал от нее ни шаг и тенью следовал за ней. Разубеждать ее он не стал – здравый смысл советовал ему помалкивать, но не отходить от девушки ни на шаг. Мало ли как все может обернутся, и в какой момент серый сможет подняться в глазах Вирджинии, совершив героический поступок.

Они нашли Тони недалеко от причала.

Выглядел он подавленным, словно, дурные предчувствия Вирджинии все-таки имели под собой основу.

– Папа! Слава Богу, с тобой все в порядке! – перевела дух Вирджиния. – Ты нашел принца?

– Да, – нерешительно ответил отец и развел руками.

– Что случилось?

– Я победил троллей, – на сей раз четко и не без самодовольства сказал Тони.

Волк с Вирджинией просияли.

– Это хорошая новость! – поздравил Волк и похлопал Льюиса по плечу.

– Но есть и плохая… Папа, честно скажи, что произошло!

Тони замялся. Его лоб выражал сложный мыслительный процесс, будто он перемножал в уме трехзначные цифры. Льюис долго подбирал слова, чтобы его поступок продолжал выглядеть исключительно героическим, но ничего вразумительного так и не сказал.

Долгим объяснениям он предпочел наглядность.

Чего ни Волк, ни Вирджиния не ожидали увидеть на причале, так это странную композицию: летящую вперед собаку, за которой тянулись зубастые тролли. Один из них даже почти ухватил Венделла за хвост. Самое удивительное было то, что Тони не обманул: он действительно победил троллей, превратив их касанием своего мизинца в статуи из золота. Можно было бы похвалить Тони, за то, что раз в жизни он поступил правильно и обратил свой свежеобретенный дар в несомненную пользу. Если бы не одно «но». Принц тоже являл собой золотую статую. И именно это и расстраивало больше всего Льюиса.

– Мне кажется его просто отделить от остальных, – жалобно сказал он.

110.

Для того, чтобы восстановить замок потребуется долгое время, но для того, чтобы навестить порядок и придать залам жилой вид достаточно полдюжины слуг и пары дней. И то и другое у мачехи было.

Она распорядилось, чтобы зал с громаднейшим портретом приемной матери Белоснежки принесли ее же кресло, за которым в далеком прошлом Королева сидела по левую руку от супруга, принимая гостей на балах.

Сейчас место хозяйки замка занимала она, и эта роль не только была ей к лицу, но и приносила наивысшее наслаждение. Наслаждение власти.

Пусть в зале недостаточно чисто и светло. Пусть растащено все золото, истлели портьеры и искрошились разбитые мраморные плиты на полу. Пусть осыпается штукатурка, а сквозь щели крыши завывает ветер. Такие мелочи не смущали мачеху.

Сидя в старом кресле она закрывала глаза и видела перед собой великолепие замка. Слуг в дорогих ливреях, распахивающих перед благоухающими дамах в атласных платьях хрустальные двери, оркестр на белом балконе второго этажа. Галантные кавалеры, рассуждающие о политике королевства. Сияние тысяч свечей в золотых канделябрах и зеркала. Повсюду зеркала…

В своих воспоминаниях она не услышала, как кто-то подошел к ней сзади. В другое время, слуга известил бы ее о визите гостя, но сейчас все немногочисленные лакеи заняты работой, и сделать это просто некому. К тому же, этот гость соблюдал осторожность и тишину. Он пробрался незамеченным, и выжидающе замер за креслом мачехи.

– Вы вызывали меня, миледи? – сказал он низким приятным голосом, от которого обычно млеют девичьи сердца.

Охотник.

Мачеха открыла глаза и сделала знак рукой приблизиться.

Этого гостя она ждала весь день. И реверансы были только лишними.

– Ни Волк, ни тролли до сих пор так и не поймали собаку, – сказала она. – Кто-то испытывает мое терпение.

– Они ни что в сравнении с вами…

Мачеха не без интереса изучала его лицо. Сколько они не виделись? Два столетия, три… Охотник не изменился. Вся та же подтянутость фигуры, тронутые сединой волосы стянуты в пучок, чтобы не мешали при выслеживании добычи. Глаза глубокие и сосредоточенные. Словно, ищущие кого-то.

– Почему я не вижу их в моих зеркалах? Что-то затуманивает мое зрение. Они где-то близко… Они плыли по реке и должны пройти через твой лес.

– Я найду их, – без лишних расспросов сказал Охотник. – никто не спасется от Охотника.

Наклонившись, он коснулся губами тыльной стороны ее ладони, затянутой в черный бархат перчатки. А потом не прощаясь вышел…

– …и манеры у него остались все те же, – отметила про себя Мачеха, опять погружаясь в свои раздумья.

111.

Для Волка это утро началось с занятия аутотренингом. Необходимо было полностью расслабиться, забыть все свои проблемы и желания, глубоко дышать и повторять волшебные с точки зрения психологии, а не сказки слова.

Утренняя прохлада, пение ранние пташек, молчание вековых сосен – всё способствовало тому, чтобы занятие протекало с точностью до инструкции из учебника «Перестань ругать себя».

– В каждом аспекте своей жизни я стремлюсь к счастью и полноте ощущений. Каждый день я становлюсь все лучше. И восприимчивее к женским потребностям. Я прислушиваюсь к своим эмоциям и нахожу умиротворение с самим собой. И…

Здесь Волк забыл слова, мозг стал лихорадочно их отыскивать в темных закоулках сознания, а тело заметалось в поисках книги. Прощай, умиротворение!

Хорошо, что книжка лежала у его ног, да еще и нужная страница была заложена засушенным цветком.

Пробежав словами текст, Волк продолжил:

– Я чувствую полнейший покой и безмятежность…

Ничего себе покой, если слова забываются и настроенный ритм сбивается. Сейчас еще и канал закроется, а с ним космическая энергия рассеется.

– …могу управлять… всеми… своим… желаниями!

Последняя фраза далась ему крайне тяжело. И дело было не в памяти. Дело было в Тони, который сидел неподалеку на бревне и поджаривал бекон. Точнее, не поджаривал, тот сам по себе скворчал на сковороде, испуская щекотавшие нос ароматы.

Волк попытался не думать о беконе, но запах прочно засел в его голове и исчезать под воздействием психологических заклинаний не собирался.

– Тони! – Заорал Волк сразу по нескольким причинам: тот мешал ему самосовершенствоваться, не следил за процессом жарки, и мог погубить их завтрак. – Я чувствую запах паленого!

Энтони не шелохнулся. Со стороны он был похож на известную скульптуру мыслителя, безвозвратно ушедшего в свои глубокие думы. Напротив Тони на маленькой деревянной тележке стоял золотистый (теперь в истинном значении этого слова) ретривер. Так они и смотрели друг на друга, а бекон в то время шипел и грозился обуглится.

В два прыжка Волк подскочил к походному костру и избавил сковороду от лизавшего ее дно пламени. Следующее избавление получили сами кусочки бекона, перекочевавшие со сковороды на импровизированный столик.

– Мне так плохо, – не отрываясь от созерцания пса из золота сказал Тони. – Ты только посмотри на него…

– Это обычное заклинание золотой рыбки. Это следовало ожидать!

– Но я же убил его! – воскликнул Энтони и Волк увидел в его глазах слезы.

Волк равнодушно выложил бекон на хлеб. Еще минута и они жевали бы хлеб без бекона:

– В любой момент ситуация может измениться. Не надо так расстраиваться. Не забывай, Энтони, что ты в сказке. На твоем месте я бы не стал за него переживать.

– Тебе легко говорить. Это не ты его убил…

Волк хотел снова возразить, но к ним подошла Вирджиния. Выспавшаяся, собранная и готовая продолжать поиски гнома с зеркалом.

– Почему вы до сих пор сидите? Я же просила вас собраться? – спросила она.

– Мы делаем сэндвичи, – отмахнулся Волк. Разве может быть сейчас хоть что-то важнее еды?!

– Зеркало от нас все дальше и дальше! – возмущалась девушка. – И если мы потеряем эту ниточку, то никогда не вернемся домой!

Знакомые штучки. Если что-то идет не по плану барышни… Ну, принц не спешит к ней на белом коне, туфелька не подходит – они сразу в слезы. Для этого чудесного утра хватит пока и укоряющего себя Тони.

– Съешь лучше бекон на завтрак, Вирджиния, – предложил он. – Ничто так не дразнит с утра мои ноздри, как бекон. Маленькие свинки со своими скрученными хвостиками… Это настоящий бекон с раскаленной сковородки!

Тони с унылом видом передал дочери бутерброд, второй взял себе. Увиденное помешало им дожевать начатое и отбило всякий аппетит.

Волк набросился на сэндвич, как хищник на газель и стал его терзать зубами, отрывая большие куски. При этом он рычал и неприлично чавкал.

Вспомнив, что Волк и есть хищник, Вирджиния пообещала себе больше не удивляться его… волчьему аппетиту. Но на всякий случай поспешила покинуть место его трапезы. Вдруг он опять озвереет, и наброситься на нее, как тогда в нью-йоркской квартире бабушки.

112.

Основательно и плотно позавтракать Волку не дали. И сейчас, когда они трое шагали по лесной дороге, достаточно широкой и для телеги и для кареты, он незаметно от остальных жевал шестой бутерброд.

Вирджиния радовалась хорошей погоде, лесной тишине и свежести и думала о Нью-Йорке. Интересно, как там на ее работе. Люк, старина Берни, подружка Кэнди… Все они остались где-то очень далеко.

Она поймала себя на мысли, что место, куда их с отцом занесло, не такое уж и скверное. Оно ей даже начало нравится. Было здесь что-то родное, знакомое с детства… Может это то самое место, о котором она мечтала дома, сидя у окна на тринадцатом этаже. Может скоро появится сказочно красивый юноша, с хорошими манерами… Он влюбится в нее и увезет к себе в белокаменный замок с фонтанами и павлинами в садах…

Последним плелся Тони. Он по-прежнему корил себя, находил какие-то оправдания и пытался поговорить с принцем. Тони хотел попросить у него прощения, но кусок золота молчал, подпрыгивая на тележке, если по пути попадалась неровность или кочка. Кому-то могло показаться, что это давно выросший мальчик везет на веревочке свою игрушку на колесах.

Тележку смастерили мастера Ривертауна. Напрасно тревожился Тони: горожане не обращали на собаку из золота никакого внимания. Будто он был из простого камня и ничего ценного не представлял. С точки зрения ривертаунских жителей так оно и было. С известных времен золото потеряло для них всякий смысл.

Никем незамеченные, никого не встретив, путники достаточно долго шли по дороге. Колеи от телеги были свежие, и Волк сообщил, что скоро они нагонят гнома, потому что лошадь у него старая, неторопливая, да и сам Желудь, похоже, никуда не спешит. Гномы по своей природе вообще никуда никогда не спешат.

Внезапно дорогу им преградила старуха с вязанкой хвороста. Она вынырнула из-за поворота, скрытого кустами и сразу попросила Волка, потому что тот шел первым, еды.

Волк, дожевывавший свой (не будем говорить какой по счету) сэндвич и с детства презиравший попрошаек, быстро спрятал остатки хлеба с беконом в карман. С набитым едой ртом пробурчал:

– Прости, но у нас осталось всего шесть бутербродов!

И прошмыгнул мимо нее, стараясь не касаться ее лохмотьев.

Нищенка, с протянутой рукой, обратилась к Тони:

– Я бедная старая женщина. Господин, дайте мне немного хлеба.

– В этом месяце я уже пожертвовал одному приюту, так что извини, – сказал он и тоже оставил ее позади себя.

Вздохнув старушка жалобно взглянула выцветшими глазами на Вирджинию:

– А вы, юная леди?

У девушки в рюкзаке нашелся сэндвич, и она без сожаления протянула его нищенке.

– Вирджиния, ты такая жалостливая! – возмутился Тони, совесть которого по-прежнему тихо дрыхла в глубине души.

– Не жалостливая, а мягкосердечная, – галантно подправил его Волк, но Тони только махнул рукой. Какая разница, ведь бутерброд пропал и неизвестно, когда им выдаться возможность пообедать в следующий раз.

Нищенка не обращала на мужчин внимания. Она спрятала подарок на дне корзины и сказала Вирджинии:

– Поскольку вы были добры со мной, я преподам один урок. Возьмите эту палку!

Она вытащила из своей вязанки прутик и вложила его в руки девушки.

– Сломайте ее пополам, юная леди!

Вирджиния с легкостью переломила прутик. Тот был старый и сухой, поэтому никаких усилий ей не потребовалось.

Старуха протянула ей еще одну ветку:

– А теперь еще раз!

Со второй веткой тоже не возникло проблем. Как и с третьей, и с четвертой…

– Отлично! Ну а теперь сложите всех их вместе и попробуйте сломать, – улыбнулась старуха беззубым ртом.

Все попытки хотя бы надломить пучок прутьев ни к чему не привели. Да его не переломает и великан!

– Это и есть мой урок, – многозначительно сказала старуха, обвела Волка и Энтони выпрашивающим участия взглядом. Мол, аплодисментов не надо и уставилась на глупо улыбающуюся Вирджинию.

Тони этот урок не впечатлил. Можно сказать, он был даже разочарован. Вот еще! Какая-то лохматая тетка с хворостом будет их учить уму-разуму на лесной дороге! Конечно, он и стоил всего лишь одного бутерброда!

Старуха смерила его проницательным взглядом и словно прочитав его мысли промолвила:

– Учителя появляются тогда, когда ученики готовы их слушать…

И дав всем понять, что и с уроками, и с разговорами покончено, она поправила свою ношу и направилась дальше. Не успела она сделать и три шага, как Вирджиния ее остановила. Причем, сделала это вежливо и с подобающим уважением:

– Простите, но вы не видели здесь гнома, проезжавшего на телеге?

– Да, сегодня утром он ехал по этой дороге, – к огромному удивлению Тони и Волка ответила она. – Но вам лучше сойти с нее и идти через лес.

Последний совет старуха дала почти шепотом, как будто в этом была тайна или глубочайшее предостережение.

– Постой! – окликнул ее Волк, который как вы помните, обладает более развитыми нежели люди органами чувств. – Но эта дорога единственная в лесу!

– Послушайте моего совета. За вами кто-то идет… Они собираются вас убить…

Неизвестно, что произвело на троицу (неразумная собака из золота не в счет) большее впечатление. Заговорщические скрежетания и предсказания старой карги или приближающаяся опасность. Пока они переваривали тревожные слова, старушка, с чувством достойно сыгранной в сказке своей роли, исчезла.

Первым из оцепенения вышел Волк:

– Этим лесом управляет один человек. Охотник. Я слышал, что он на службе у Мачехи. Для него будет неожиданностью, если мы сойдем с дороги и пройдем через лес.

Вирджиния не очень хорошо разбиралась в звериных повадках и логике, поэтому было вполне естественно, что она задалась вопросом: почему? Почему надо свернуть? Может, им просто идти быстрее?

– Потому что только дурак сунется в непроходимую чащу, – тяжело дыша от накатившего на него волнения закончил Волк. Тони и Вирджиния молчали. Надо же! Еще один подходящий момент проявить себя героем!

Призвав всех волчьих богов снабдить его силой, храбростью и несгибаемой волей он сказал:

– Отныне вас поведу я. Вы идете за мной след в след…

Дальнейшее продвижение по лесу продолжалось в молчании и постоянном оглядывании назад в ожидании погони.

113.

Лес подчинялся Охотнику. Лес боялся Охотника и служил Охотнику. Говорят, что это дриада наградила молодого юношу с луком, когда тот впервые в жизни вышел на охоту. Какую такую услугу оказал тогда молодой человек владычице леса – об этом местные жители могли только догадываться, да шептаться на эту тему за кружкой эля в таверне. Разумеется, если за соседним столиком при их сплетнях нет самого Охотника. Потому что за неосторожное словцо, равно как и за браконьерство во владениях Охотника можно было поплатиться. Поговаривали, что охотничий лук заговорен крепким заклятием. Его стрелы умеют летать не только, как положено, по прямой, но и зигзагами, и по спирали… Но самым ужасным было то, что стрела всегда находила свою жертву. Как бы цель не скрывалась, не обманывала, петляя по лесу – смерть настигала жертву с точностью в сто процентов…

Мягкие сапоги из оленьей кожи неслышно и бесследно ступали по тропинке. Обнаружить чужаков в лесу, где знакома каждая травинка для него не составляло никакого труда. Не знающий усталости, он мог бесконечно долго выслеживать свою добычу. Каждое задание, которое в разное время он получал от своих хозяек, он стремился превратить в настоящее приключение. Когда сначала выслеживаешь, потом застигаешь жертву врасплох, запугиваешь ее, ненадолго отпускаешь и в конце решительно загоняешь в угол. Все, охота завершена.

Вот и это поручение от Мачехи он решил выполнить по своим правилам и с особой тщательностью. В причины, побуждавшие, хозяек выслеживать кого бы то ни было он не вникал. Раз так угодно госпоже, значит так надо. Хотя за годы его службы причины зачастую бывали одни и те же. Сбежавший любовник, либо просто вор, стащивший из замка безделицу. Либо и то и другое вместе…

В этот раз Охотник не спешил. Все равно жертвам было некуда деваться. Покуда они в лесу, он знает о них все. Где они остановились, на какую тропинку свернули и под каким деревом устроили привал. Ничто не ускользало от его натренированного годами глаза.

Дымок вьющийся над чуть тлеющими углями ночного костра, примятая трава, недоеденный бутерброд, – все было подмечено и зафиксировано в памяти следопыта красными флажками на карте маршрута. Чем дальше эти трое с тележкой продвигались вглубь леса, тем интереснее становилось Охотнику. Когда Охотник вышел на место, где беглецы встретили старушку с хворостом, он уже мог рассказывать о своих клиентах часами. Если бы, конечно, не был столь угрюмым.

Например, что девушка среднего роста, что она слегка прихрамывает на левую ногу, потому что ботинок ей натирает. Что она пружинит при ходьбе, как лань и обожает цветы, обрывая их на каждом пригорке.

Например, что мужчина, который ее сопровождает, вьется вокруг нее как шмель. Что он местный, потому что следы от его башмаков вполне обычны для многих, разве, что ступни он ставит не совсем как человек.

Например, что третий их спутник – человек в возрасте. Что он несколько полноват и страдает одышкой. Что он ротозей и, скорее всего, неудачник.

Единственное, что пока не мог разобрать Охотник так это назначение странной маленькой тележки на деревянных колесах, где заднее правое выписывает «восьмерку», переднее левое треснуло, а груз, который она везет, стоит совсем не по центру.

Охотник прислушался. В лесу стояла тишина. Те звуки, которыми полнился лес в это время суток и сезона были не в счет. Так, «белый» шум… Сойки не поделили шишку, хорек собрался на прогулку, дуб сбросил десяток желудей. Всё это вполне обычные звуки жизнедеятельности леса, которые мозг Охотника отмечал где-то на заднем плане.

Тропинка убегала вперед, но те трое с тележкой дальше по ней не шли. Они свернули с дороги, видимо, после разговора со старухой. Может, она их напугала или посоветовала им это сделать.

Попавшая ему на глаза сломанная еловая ветка только подтвердила предположение. Они свернули с пути и сделали это здесь. Но не мешает проверить…

Тяжелый лук-арбалет отточенным движением переместился со спины в руки. Отливавшая на солнце серебром стрела из стали легла в канавку арбалета и заскользила к его основанию.

Охотник придал луку горизонтальное положение, оттянул тетиву и прицелился в направлении тропинки. Взгляд человека, не привыкшего к охоте, ничего бы не заметил. Охотник стоит посреди дороги, смотрит сквозь деревья в листву и собирается стрелять в никуда. Пустая трата снаряда. Лучше уж по жестяным банкам пострелять.

Зазвеневшая в тишине стрела начала свой смертоносный путь. Через пару секунд Охотник отметил, что полт закончен. И закончен положительно. На том конце стрелы кто-то будет. Жаль, что не эта глупая собирательница хвороста. Старуха достаточно пожила на этом свете.

Охотнику не пришлось долго искать стрелу и того, кого она поразила. Он был несколько расстроен, что жертвой стала молодая косуля. На разделку туши времени не было, а устраивать роскошный пир волкам не очень хотелось.

Точный выстрел. Мгновенная смерть. Прямо в сердце.

Других мыслей, а тем более чувств Охотник не испытывал. Он привык, что в лесу каждый день, каждый час идет борьба на выживание. Смерть в этих местах обосновалась надолго. Стрела, силок, яма с кольями, острые зубы или когти – какая разницы КАК тебя найдет смерть, если все равно рано или поздно ты умрешь.

Охотник выдернул стрелу из трупа и тщательно обтер наконечник от крови. Возможно, сегодня ей придется еще раз оборвать чью-то жизнь. А может и не одну.

114.

Весь день их преследовало чувство, что они не одни в лесу. Что кто-то очень опасный идет за ними след в след, не отстает ни на минуту и в любой момент, срезав где-нибудь путь, предстанет перед ними. Вынырнет из-под кустов, выйдет из-за дерева, будет поджидать их в лощинке… И этот пугающий кто-то непременно будет вооружен, а оружие обязательно будет незачехленным.

Но сколько они не всматривались в заросли, сплетения теней и неожиданные покачивания крон кустов – никого не обнаружили.

Под вечер это стало сильно смахивать на паранойю, и Тони уже был готов дать слово, что ему взаправду слышаться голоса, стоны и крики.

Вирджиния хоть и держалась молодцом, но с наступлением темноты стала стараться держаться поближе к мужчинам. В этой стране все идет не так и неизвестно, что за сюрприз выкинет тебе лес в следующую минуту. Может, пряничный домик с ведьмой, растапливающей для тебя печь? Или замок людоеда? А как насчет голодного огнедышащего дракона?

Казалось, только Волк сохраняет подлинное хладнокровие, не вздрагивая от шепота вокруг и решительно наступая по стелящемуся у земли туману. Но ведь он прежде всего волк, а значит лес для него, что дом родной.

– Ты слышала стоны или мне почудилось? – не вытерпел Тони после очередного приступа жутких звуков, похожих на мучения раненого зверя.

– Я слышу стон, – подтвердила Вирджиния, вздрагивая не то от ночного холода, не то от страха.

– Вы услышите еще много странного, – не сбавляя шага отметил Волк, – этот лес волшебный.

Соблюдая тишину и слушая стоны, которые стихали, исчезали, а потом снова появлялись с какой-нибудь другой стороны, они продолжали идти по дороге, известной и понятной только одному из них.

Места были столь глухие, что им ни разу не встретились следы пребывания людей. Здесь не было пеньков спиленных деревьев, просек, заброшенных шалашей и прочих напоминаний человека о том, что хозяин природы.

Вирджинии страстно захотелось домой, на заполненные людьми и машинами улицы, ресторанчику, где она работала вместе с Кэнди… И почему говорят, что Нью-Йорк – это каменные джунгли, где легко потеряться, а еще легче остаться одиноким, как бродяге в пустыне. Вот где глушь и ни единой души вокруг…

Внезапно замершая фигура Волка разогнала прочь ее размышления о проблемах маленького человека в большом городе. С ветвей ближайшего старого дерева свешивались как бананы с пальмы неосвежеванные трупики животных. Кролики, фазаны, белки, ласки… Их застывшие пуговками глазки укоризненно смотрели на них. На других ветвях, кое где даже измазанные кровью висели силки и капканы.

– Черт! – не сдержалась Вирджиния. – Что это за место такое?

Волк дал знак молчать и повел их дальше.

– Ты хоть знаешь, куда нас ведешь? – не обратила внимания девушка. Ей было жутко, раскачивающиеся на ветру вниз мордами зверьки давили на и без того расшатавшуюся психику. Вирджиния хотела найти всему этому объяснение.

Волк предпочел оставить комментарии на потом:

– Я полагаюсь на свое чутье. Просто доверься мне, иди следом и не шуми…

Он бросил взгляд на Тони. Тот был напуган не меньше, отчего молчал и мечтал только об одном – поскорее покинуть это зловещее место.

На глаза Вирджинии попали грубые таблички из досок, неряшливо прибитые к деревьям. Черной краской на одной них значилось: «Все браконьеры будут казнены по приказу Охотника».

– А кто этот… Охотник? – спросила она, но по выражению лица Волка поняла, что выбрала не самое лучшее время для своих расспросов. Волк и Охотник. Они явно испытывают антипатию друг к другу, и из их встречи вряд ли выйдет что-нибудь стоящее. Разве что в доме одного из них появиться серая шкура другого…

115.

Тони чувствовал, что подобные ночные переходы не для него. Возраст не тот, здоровье не то, да и местность не та. Этим двоим хорошо, они молоды и идут налегке, а ему приходиться тащить за собой собаку из чистого золота. И ведь не попросишь помочь: сам заварил кашу, сам и расхлебывай. Чертова золотая рыба!.. Надо сделать привал. Туман растаял сам по себе, стоны тоже пропали, как только они ушли из этого убийственного места. Привал. Срочно привал, а то этим двоим придется тащить и его и собаку.

– Мы не можем идти всю ночь, – жалобно протянул Тони. Эту фразу он уже произносил за последние три часа раз двадцать, каждый раз с разным эмоциональным оттенком, но к его словам ни Волк, ни дочь почему-то не прислушивались. Вирджиния говорила «папа, подожди» и продолжала идти вслед за проводником. Волк усмехался, мол можем, мы можем идти всю ночь. Он, конечно, хороший парень, но чувство сострадания, кажется, ему незнакомо.

Где-то недалеко от них раздалось ржание лошади.

– Вы слышите? – напряженно спросила Вирджиния, и перед глазами видениями пронеслись качающиеся на ветвях деревьев тушки лесных животных.

Крадучись, они подошли поближе. Кусты и темнота надежно укрывали их от возможного обнаружения.

Первое, что они увидели был большой потрескивающий костер. Возле костра сидели мужчины и женщины, а внешний круг образовывали повозки и кибитки.

– Это цыгане, – негромко ответил Волк.

– Что нам теперь делать? – прошептал Тони, которому цыгане нравились не меньше полицейских.

Ответ он получил прямо в спину. Точнее, это дуло ружья было нацелено между его лопатками, а обладатель оружия сказал:

– Конечно, присоединится к нам!

Путникам ничего не оставалось другого, как подчинится.

Табор с недоверием рассматривал чужаков. На всякий случай некоторые из цыган обнажили свои ножи и достали топоры.

– Они браконьеры, – стараясь, чтобы никто из цыган его не услышал, сказал Волк. – И если захотят, то смогут убить нас. Не отказывайтесь, чтобы вам не предложили. Но ничего не ешьте, пока я первым это не попробую.

– Очень смахивает на ужин в доме моей бывшей тещи, – выдохнул Тони, уныло взирая на котел с булькающим густым варевом.

Однако после ряда вопросов, сдобренных изрядной долей вина, обстановка разрядилась. Волк взял на себя смелость, не вдаваясь в подробности, рассказать любопытным о том, как они оказались в лесу и куда держать путь. Со стороны смотрелось интересно и вполне достоверно. Волки всегда были хорошими рассказчиками.

Гостей усадили на бревно поближе к огню, вручили каждому по миске с дымящейся едой и на время оставили их в покое. Назревали знаменитые цыганские танцы и вскоре под звуки гитар, скрипки и бубнов вокруг костра карнавалом запестрели широкие юбки и малиновые рубашки. Свободный люд как никто другой умел веселиться и отдаваться эмоциям. Однако боковым зрением Волк отметил, что далеко не все цыгане наслаждаются залихватскими плясками: дозорные, сжимая оружие, по-прежнему не спускали с них глаз.

Вирджиния быстро расправилась с угощением и почувствовала, как под воздействием тепла и какого-никакого крова по телу разливается спокойствие. После скитаний по лесу здесь все казалось таким милым… А как они танцуют!

Тони с едой повезло не так, как его дочери. В его тарелке оказался зажаренный еж. Как есть в растопыренных иголках он лежал лапками вверх и из выпотрошенного нутра торчали запеченные овощи. Тони и не догадывался, что перед ним сущий деликатес и то, что не каждый удостаиваться подобной чести отведать ежа по-цыгански.

К тому же он не знал, как его едят. И едят ли вообще. Посему он только грустно ковырял вилкой и ждал момента, когда можно будет избавиться от предложенного блюда. Пару раз Тони порывался передать ежа обратно в поварские руки и взять что-то более знакомое и аппетитное, но отступал под суровыми взглядами цыган. Да ещё и Волк все время на него шикал, мол, не оскорбляй чувства хозяев.

– Это лучший ежик, которого я ел на этой неделе, – выдавил Тони и снова погрузил вилку в остывающее нутро ежа. Седые цыгане, уже слишком старые для полуночных танцев, одобряюще закивали головами.

Руки Волка хлопали в такт музыке, а взгляд изучающее скользил по освещенному периметру лагеря. Не нравились ему эти люди, но чем именно они ему не годили Волк не знал. Просто это было чувство его животной природы. Цыгане, когда не воруют и не обманывают на ярмарках селян, умеют охотиться. А к любым охотникам Волк относился крайне настороженно…

Молодая цыганка скрылась в кибитке, наверное, пошла спать. Цыган с усами чистит гнедую лошадь, а юноша в синей с отливом рубашке подсыпает ей сворованный овес. Те двое, скорее всего, обсуждают завтрашний день, а старая цыганка несет подбросить в костер хворост. Ребятишки играют в кости, а вот этот мальчик с ними не играет. Сидит один и строгает ножичком деревяшку. Он всегда один, в стороне от жизни.

Волку не надо было объяснять, кем является этот одинокий мальчик. Ему все уже рассказала его кровь.

Мелодия стихла и зрители с утроенной силой захлопали танцовщикам.

– Теперь твоя очередь, незнакомец, – сказал скрипач, обращаясь к Тони. Вирджиния похолодела от его слов и умоляюще посмотрела на Волка.

– О, нет! Я не умею играть, – стараясь выглядеть максимально дружелюбным ответил Тони и подарил скрипачу одну из своих самых роскошных улыбок счастливого человека.