Текст книги "Приключения 1986"

Автор книги: Олег Кузнецов

Соавторы: Николай Самвелян,Анатолий Селиванов,Игорь Андреев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

ТАМ, ГДЕ СОСНЫ У МОРЯ…

1

Дудин летел утренним рейсом в Адлер.

«Завершить бы это дело и махнуть в отпуск, – размышлял он, глядя через иллюминатор на простиравшуюся внизу белую пену пухлых ослепительно сияющих облаков. – Я же еще не отгулял за прошлый год… Уехать куда-нибудь к морю и не терзаться, что из-за какой-то девчонки прерывается жизнь солидного человека, остаются вдовой его жена и сиротой его ребенок».

Он достал из бокового кармана пиджака фотографию Артюховой, взятую у ее деда, в который раз стал рассматривать юное и чистое лицо. «Непостижимо. Не верится».

Дудин вспомнил, как Поздняков, разглядывая эту фотографию, мрачно сказал: «И чего в жизни все так сложно? Милое дело в балете: вот тебе лебедь Белый, а вот лебедь Черный. Все понятно. А тут! Нет, ты посмотри на ее личико. Это ж без пяти минут ангел…» Поздняков во всем любил ясность и терпеть не мог головоломок.

А в данном случае как раз приходилось ломать голову. Сопоставляя факты, Дудин все больше склонялся к тому, что Артюхова ошиблась и приняла Мальцева за Лаврикова. Ошибка стоила Мальцеву жизни. Но дальше опять были сплошь «белые пятна». Знавшие Тамару в один голос утверждали, что она была взбалмошной и, вспылив, могла натворить глупостей. Но такое! Нет, говорила Зинченко, не может Тамара причинить зло. Если она и поехала с Лавриковым, то без всякой задней мысли, исключительно для… – она замялась, – ну, вы понимаете… для флирта.

«Значит, ударить могла?» – допытывался Дудин. «Могла, на нее иногда находило. А вот убить – нет. И ограбить – тоже», – упорствовала Зинченко.

«Может, там был кто-то еще», – думал Дудин, в который раз анализируя обстоятельства дела. Сейчас ему вспомнилось, что Головачев не исключал возможность наличия у Артюховой сообщника (или сообщницы). Иначе, развивал он эту идею, чем объяснить, что на лопате вообще не оказалось отпечатков пальцев? Кто-то их стер? Вряд ли бы это сделала сама Артюхова, изрядно кругом наследившая.

Дудин привык доверять интуиции Головачева, но тут что-то не вязалось. «Сообщник, который исчезает бесследно, вероломно подставляя ее под удар. Он что – настолько уверен в ней, в ее молчании? – рассуждал Дудин. – Нет, тут что-то не так».

– Тут что-то не так, – сказал он громко, стукнув себя кулаком по колену, и, поймав удивленный взор стюардессы, разносившей на подносе минеральную и фруктовую воду, застенчиво улыбнулся.

Дудин не знал, что в это самое время Поздняков сидел возле койки Сергея Лаврикова, которому врачи наконец разрешили давать показания, и предъявлял ему точно такую же фотографию.

– Она, – сказал Лавриков глухо и зажмурился, как бы пытаясь избавиться от наваждения.

– Итак, вы ехали из аэропорта, где провожали друзей, а она проголосовала и попросила вас довезти ее до города. Что дальше? – с подчеркнутой корректностью спросил Поздняков.

– Я вижу: симпатичная девчонка, отказать трудно было, понимаете? – Лавриков искательно посмотрел в лицо посетителя. Но оно было вежливо-непроницаемым. Сергей подавил жалобный вздох. – Ну, я и посадил. «Как зовут?» – спрашиваю. Она говорит: «Виолетта».

– Как, как? – живо переспросил Поздняков.

– Виолетта. А что?

– Так, продолжайте. – Поздняков сделал пометку в блокноте.

«Чего же продолжать, – уныло подумал Лавриков, – и без того все ясно. Просто она мне напомнила Аську Вьюнову. Если бы знать, что так случится!» – От мысли о том, что предвкушаемая им приятная забава негаданно обернулась катастрофой, горло, точно арканом, захлестнуло жгучей обидой. Он шумно и часто задышал, стыдясь пустить слезу в присутствии этого подтянутого, холодноватого оперуполномоченного.

В палате они сегодня были одни. Поздняков обвел скучающим взором пустые койки, тумбочки с газетами и книгами, перевел взгляд на окно, по которому надоедливо барабанил студеный противный дождь. Глядя на бегущие по стеклу извилистые ручейки, он пытался представить, что за погода сейчас в Адлере, куда улетел Дудин. С каким бы удовольствием он рванул вместе с ним! А приходится, думал Поздняков, сидеть у постели этого бедолаги…

Уловив весьма далекое от сантиментов настроение оперуполномоченного, Лавриков с придыханием заговорил опять:

– Я ее в шутку спросил, как будем рассчитываться? А она: как, говорит, хотите… Ну, я и не устоял. Говорю, раз так, может, заедем ко мне в гараж, посидим, потолкуем. Я надеялся, что у меня в загашнике должно быть кое-что, а как приехали, оказалось, что нет. Я ей и говорю: сейчас, мол, на пять минут отлучусь в магазин, а ты пока посиди. Запер дверь, дурак, боялся, что передумает и уйдет… – Лавриков грустно сморщился.

– Как вы думаете, почему она ударила Мальцева, – спросил Поздняков.

– Да не его она! – заволновался Лавриков, пытаясь приподняться. – Это она в меня метила… Обозналась в темноте. – Ему больно кольнуло в груди, и он, прикусив губу, осторожно вернул тело в прежнее положение. Когда боль стихла, он сказал робко: – Я вот вас о чем хочу просить. Можно, чтобы о моих показаниях жена не узнала. Жалею я ее очень…

– Раньше надо было жалеть, Лавриков, – отрезал Поздняков.

2

В аэропорту Адлера Дудина встретил молодой стройный рыжеватый мужчина в щегольском твидовом пиджаке.

– Цурцумия, – протянул он руку. – Как долетели?

– Нормально. – Дудин, пожимая маленькую сильную ладонь, весело оглядел зеленеющие на горизонте горы. – А у вас благодать. – Он расстегнул ворот рубашки и подставил лицо теплому ветерку.

– С погодой везет пока. Приезжайте отдыхать.

– Приеду, – охотно пообещал Дудин, щурясь от избытка солнечного света. – Как там наши подопечные?

Цурцумия открыл дверцу милицейской машины.

– Одно время исчезли, а вчера объявились. Знаете где? – Он назвал небольшой курортный городок. – Поселились в гостинице. И паспорта предъявили. Все точно: Ломидзе и Артюхова. Тамошние товарищи предупреждены. – И, садясь рядом с Дудиным, предложил: – Заедем сначала к нам? Сообщение для вас поступило. Ваш Лавриков заговорил.

А через несколько часов они въезжали в живописное местечко, где разлапистые сосны близко подступали к самому морю. На тенистой площади их поджидали трое.

– Все в порядке. Объект на пляже, – доложил начальник местного отделения милиции. В широченной розовой рубахе навыпуск и соломенной шляпе, он походил на традиционного курортника. – Будем брать сейчас, нет? Моя команда готова. – Его быстрые глазки-маслины оживленно заблестели.

Стоявшие тут же двое поджарых, спортивного вида молодых людей скромно наклонили головы в знак полного единодушия с мнением руководства.

– Хочу предупредить: нами установлено, – при этих словах начальник отделения горделиво посмотрел на Цурцумия, – нами установлено, что Ломидзе имеет при себе оружие и может оказать сопротивление.

Дудин облизнул пересохшие губы.

– Тогда операция на пляже исключается. Слишком много народу.

– Лучше подождем, – сказал начальник. – Куда денутся? Скоро в ресторан поедут. Кушать надо. – Он издал ртом чмокающий звук, выказав при этом на пухлом лице высшую степень блаженства. Все понимающе заулыбались.

– Где его автомобиль? – спросил Дудин.

– Вон стоит, – один из молодых людей показал на примостившиеся возле могучего платана новенькие «Жигули» последней модели. – А справа авто – это наша.

– Виктор! – крикнул Цурцумия водителю белой «Волги», на которой они приехали, – заблокируй его! – И, поворотившись к Дудину: – Значит, договорились? Ломидзе мы берем на себя, а за вами – подружка.

Они шли медленно, разморенные жарким солнцем. Все было решено, завтра утром они едут еще дальше на юг, куда-то в глушь, где можно без тревог отсидеться. Гоги Ломидзе, довольный, обнимал девушку за плечи. В свободной руке он держал спортивную адидасовскую сумку, из которой завывал транзистор.

На автомобильной стоянке их ждал неприятный сюрприз. Какой-то разгильдяй так умудрился поставить свою «Волгу», что она полностью загородила выезд их машине. Чуть в стороне двое мужчин, по виду отдыхающие, увлеченно спорили.

Поодаль, на автобусной остановке, толстяк в просторной розовой рубахе навыпуск обмахивал себя платочком.

Гоги возмущенно скрипнул зубами.

– Эй! Зачем так поставил? Чья машина?

Мужчины, оборвав на полуслове спор, обернулись.

– Мешает, да? – участливо спросил один из них с рыжей шевелюрой. – Извини, пожалуйста.

И оба заспешили к своей машине, как бы желая по скорее исправить ошибку. Но, проходя мимо Гоги, они неожиданно резко и цепко схватили его за руки и стиснули с боков.

– Э! Ты что?! С ума сошел! – вскрикнул Гоги, роняя сумку и тщетно пытаясь вырваться. Ему что-то сказали по-грузински, он разом сник и позволил без промедления впихнуть себя в «Волгу».

Еще не успев толком ничего осознать, Артюхова инстинктивно рванулась с места – бежать, бежать без оглядки! Но в ту же секунду кто-то мощно и властно сжал ее руки.

– Артюхова? Вы задержаны.

Она пошатнулась, взвизгнула, глядя испуганно снизу в ставшее жестким лицо Дудина. Он подтолкнул ее к открытой дверце подрулившего «Москвича».

– Уголовный розыск. Советую не дурить.

– Пустите, мне больно! Я закричу! – Она еще надеялась выкрутиться.

– Плохо кричишь. Кричи, как ишак, да? – благожелательно посоветовал, становясь рядом, толстяк в розовой рубахе.

Артюхова всхлипнула и, сжавшись, забралась в машину.

«Все! Дело, кажется, сделано», – облегченно подумал Дудин, взглянув на часы. С начала операции по задержанию прошло три минуты.

3

Но он ошибался. Дело только начиналось.

Из показаний гр-на Ломидзе Георгия Давидовича, 1960 года рождения.

«Я познакомился с Артюховои Т. М. В 1982 году, когда она отдыхала на море. Она мне нравилась, и я хотел на ней жениться. В четверг, 27 августа, она мне позвонила и сказала, что хочет ко мне приехать на месяц. Она прилетела в пятницу и жила у меня без прописки. На вопрос работников милиции, кто у меня живет и знаю ли я Артюхову Тамару, я ответил, что живет моя дальняя родственница из Ленинграда, а никакую Тамару я не знаю. Я так ответил потому, что меня задело вмешательство милиции в мою личную жизнь. Кроме того, Артюхова говорила, что ее зовут Виолеттой, и я ее так всегда называл. После того, как я рассказал об этом разговоре Артюховой, она попросила меня увезти ее куда-нибудь в другое место. На мой вопрос: почему ею интересуется милиция, она ответила, что в городе, где она живет, один мужчина к ней сильно приставал, и она была вынуждена его ударить лопатой. Кто этот мужчина и серьезно ли он пострадал, она не говорила. Изъятое у меня при обыске самодельное огнестрельное оружие типа «пистолет» я изготовил сам и имел при себе для самозащиты, так как Apтюхова сказала, что ее ищут и хотят наказать дружки того мужчины, которого она ударила».

Показания Ломидзе, в сущности, ничего нового не дали. Дудин ждал, когда приведут Артюхову. В маленькой комнате отделения милиции, которую ему отвели для допроса, дышать было нечем, рубашка на спине взмокла, и хотя на столе надсадно стрекотал вентилятор, толку от него не было никакого.

После часа, проведенного в изоляторе временного содержания, куда ее поместили не без умысла, чтобы как выразился Цурцумия, «остудить горячие мозги» Артюхова выглядела слегка поблекшей. Тем не менее поймав изучающий взгляд Дудина, она передернула плечами и уселась на стул, высоко закинув ногу на ногу.

– За что меня арестовали? Я буду жаловаться! Не имеете права!

Дудин посмотрел ей в глаза. Девчонка бравировала, но заметно было, что больше со страху.

– Во-первых, сядьте приличнее, Артюхова. И ведите себя скромнее, – сказал он строго. – А во-вторых, здесь вопросы задаю я. Так вот, первый вопрос. Вы ушли из дома в воскресенье, 23 августа, в двенадцать часов дня и вернулись лишь в среду в одиннадцатом часу вечера. Где же вы были все это время? Только не рассказывайте мне сказку про остров и сломанный катер…

Она беспокойно завозилась на стуле, пробурчала куда-то в сторону:

– Откуда я помню? И какое вам дело, где я была? У подруги!

– Назовите фамилию, имя, отчество, адрес подруги. Мы проверим.

Насупившись, она промолчала.

– Ладно, я постараюсь освежить вашу память, – неумолимо сказал Дудин. – Ответьте, что вы делали в гараже Лаврикова?

Она округлила глаза.

– Какого еще Лаврикова?

– С которым вы в воскресенье познакомились на шоссе. Тот самый Сережа… Неужели запамятовали?

Артюхова отвела взгляд, сердце нехорошо сжалось: «Пронюхали». Умом она понимала, что лучше обо всем рассказать, сейчас же, самой. Но что-то мешало ей это сделать, а заставляло, наоборот, упираться и молчать.

По тому, как неуступчиво поджались ее губы, Дудин понял, что ответа дождется не скоро. Он вдруг почувствовал, что изрядно устал. С шести часов на ногах, перелет, жара, напряжение и всего один бутерброд впопыхах. «Она что – глупая? Не соображает, что ей грозит?» – подумал с досадой. Захотелось прикрикнуть, громыхнуть по столу кулаком. Но, подавив в себе набежавшее раздражение, спросил ровно:

– А за что вы ударили лопатой гражданина Мальцева?

Она метнула в него неприязненный взгляд.

– Чего пристали? Не знаю я никакого Мальцева!

Дудин достал фотографию. Василий Савельевич был в белой рубашке и галстуке, волосы прилизаны до глянца, на губах усмешка.

– Узнаете?

– Первый раз вижу! – Голос ее звучал вполне искренне.

– Допустим. И тем не менее вы его ударили. Два раза.

Артюхова беззвучно залилась слезами, зло размазывая по щекам черную тушь. Ей вдруг ясно представилось, что пришел конец той бездумной, беспечной жизни, которую она вела до сих пор и которая так ей нравилась… А Гоги оказался обыкновенным болтуном – обманул, не защитил, струсил…

Дудин взял графин и налил ей полстакана воды.

– Выпейте. Слезами горю не поможешь.

Она глотнула, брезгливо поморщилась – вода была теплая, застойная.

– Дали бы лучше сигарету…

Он пододвинул ей пачку «Явы» и коробок спичек. Выждав, пока она сделает затяжку, заговорил, глядя на нее в упор:

– Слушайте меня внимательно, Артюхова, я хочу, чтобы вы поняли. Гражданин Мальцев Василий Савельевич 27 августа в десятом часу вечера был убит и ограблен возле гаража вашего знакомого Лаврикова. И у нас есть все основания полагать, что совершили это преступление вы, Тамара Алексеевна.

– Что?! – она выронила сигарету.

– Мы располагаем вескими доказательствами. Так что, лучше всего для вас – это чистосердечно во всем…

– Нет! Нет! – Кажется, до нее наконец по-настоящему дошло, в чем ее обвиняют. Побелела, вскочила, руки прижала к груди, замотала головой, даже ногой топнула.

– Сядьте, Артюхова, – приказал Дудин. – И отвечайте по существу. Без истерики.

– Да, вам бы так… – заговорила она, всхлипывая, давясь слезами. – …Три дня… не евши… в темноте… лампочка перегорела… сигналила, кричала, стучала… Озвереешь… А потом… Я думала, явился этот хмырь Сережа… Наиздевался и… Меня аж всю затрясло! Схватила… что попалось под руку и ударила… Только один раз! Он сказал: «Ой!», отступил назад и упал… Я лопату бросила и к дороге. А после опомнилась: это же не он. Не Сережа! Я назад… Думаю, может, помощь нужна. Но… – Она внезапно осеклась…

– Что же вас остановило?

Артюхова вздохнула, вытерла ладошкой глаза, сказала проникновенно.

– Другой человек там был! Вот. Честное слово!

Перед отъездом в аэропорт Цурцумия отвез Дудина на берег моря искупаться. Жара начинала спадать, но клонившееся к закату солнце еще сияло вовсю и нагретая за день вода приятно нежила тело. Дудин шумно нырнул, ощутив проникающую во все поры свежесть, проплыл немного под водой, вынырнул, блаженно расслабившись, забыв на миг обо всем на свете, и брассом заскользил к буйкам.

Когда он выбрался из воды, отфыркиваясь и с наслаждением оглаживая себя ладонями, Цурцумия (сидел, подстелив газеты, на берегу), сверкая улыбкой, сказал:

– Хорошо? Приезжай почаще, дорогой.

– Только уж лучше по другому поводу, – откликнулся Дудин, перешагивая через крупные камни-голыши.

Такими же камнями, плотно утрамбованными, был вымощен участок дорожки около гаража, на которой нашли труп Мальцева. Мысли Андрея вернулись к обстоятельствам дела. Если все, что говорит Артюхова, подтвердится, первоначальная версия следствия летит к черту и придется начинать второй раунд. Он заспешил одеваться, прокручивая в памяти видеоленту заключительной части их разговора.

«Другой человек там был! Вот. Честное слово!» – «Да ну? (Скептически). Очень интересно. И что же он делал?» – «Я, когда подходила, смотрю – чья-то тень. Я думала вначале, это тот поднимается. А после слышу, он с земли кричит: «Ты что, Ермолай?!» А другой его – ррраз! Аж лопата звякнула… И стон…» – «Вы уверены, что все происходило именно так? Описать этого другого человека можете?» – «Нет, я его не разглядела! Темнело уже…» – «А он мог вас видеть?» – «Не знаю. Я за кустом остановилась. Там куст растет». («Тут она сказала правду. На пустыре метрах в тридцати от гаража есть куст, и действительно около него обнаружены ее следы».) – «Значит, незнакомый вам человек ударил лежащего на земле Мальцева – и что дальше?» – «Дальше ничего. Я сильно испугалась и убежала». – «Почему вы считаете, что слышали голос Мальцева, а не того, другого?» – «Так ведь голос-то был слышен с земли… И потом, вы же сказали, Мальцева не Ермолаем зовут!» – «Еще один вопрос: откуда у вас деньги на эту поездку?» – «Родители прислали… И Гоги не жмотничал…» (Теперь она сидела смирно, прикрывая ладонями вылезающие из-под короткого пляжного платьица неуместные коленки. В облике ее проступило что-то покорное, щенячье.) – «Скажите, вы мне верите?» (Он, не торопясь, размял в пальцах сигарету.) – «Артюхова, у вас не возникла мысль прийти к нам и все честно рассказать?» – «Так бы вы мне и поверили! Вы вот даже сейчас не верите. (Скорбным голоском.) Что же мне теперь будет, а? (Он выключил бесполезный вентилятор, отер лоб и шею платком.) – «Это решит суд. А пока вам придется прервать свою прогулку. Полетите со мной, Артюхова».

ДРУГОЙ?

1

– Ваши соображения?

– Пудрит она нам мозги, – сказал Поздняков. – Обычный способ поведения преступника в такой ситуации.

– А твое мнение? – обратился Головачев к Дудину. Тот пожал плечами.

– Может, и пудрит. Но лично у меня кое-какие сомнения появились.

– А всякое сомнение, как известно, толкуется в пользу подозреваемого, – сказал Головачев.

Десять минут назад он закончил допрашивать Артюхову. Она слово в слово повторила свои показания, данные накануне Дудину. Настроение у всех было неважнецкое. Думали: задачка с одним неизвестным (вернее, с одной), оказалось – с двумя. Они обменивались мнениями, намечая план дальнейших действий… Тщательно проверить показания Артюховой… Пересмотреть версию… Еще раз скрупулезно проследить последний день Мальцева: встречи, контакты…

– В общем, лыко-мочало, начинай сначала, – с иронией подытожил Поздняков.

Головачев устало улыбнулся.

– Выходит, так. Надо еще поработать среди населения. Не допускаю, чтобы Мальцев пришел к гаражу незамеченным. Возьми это на себя, Андрей Борисович. А тебе, Поздняков, придется дополнительно опросить жену Мальцева, его родственников, друзей, сослуживцев, – возможно, и всплывет какой-нибудь Ермолай.

– Если он вообще в природе существует, – пробурчал Поздняков. – А если она его выдумала? Или это случайный гастролер? Тогда ищи-свищи?

– Давайте проведем следственный эксперимент, Олег Федорович, – предложил Дудин. – Свозим Артюхову на пустырь, проверим, могла ли она слышать и видеть то, о чем рассказывает.

– Непременно, – поддержал Головачев. – И вот еще что: я назначу повторную судебно-медицинскую экспертизу. Важно уточнить, есть ли разница между первым и вторым ударом. Если Артюхова не врет, то второй удар, нанесенный Мальцеву, должен отличаться по силе и направлению. Труп, конечно, придется эксгумировать… У вас еще есть ко мне вопросы?

Оставшись один, Головачев несколько минут сидел, погруженный в раздумье. Не то чтоб он сразу поверил в искренность Артюховой (хотя и обыск у нее на квартире ничего не дал, зря только расстроили деда, Николая Тимофеевича), но ведь он и раньше допускал присутствие в этой истории другого. Теперь версия получила подкрепление.

Следующие два дня они методично отрабатывали все линии намеченного плана. Однако успехами похвастаться было нельзя. На третий день Головачеву позвонила жена покойного Мальцева Ольга Ивановна и попросила срочно принять ее.

С Мальцевой пришел респектабельный молодой человек в очках, очень ухоженный, в добротном импортном плаще и сером костюме в полоску. Это Чуркин Александр Степанович, Васин товарищ, пояснила Ольга Ивановна, он-то все и расскажет.

– Я оказался в совершенно идиотском положении, – огорченно сказал Чуркин. – Я же ровным счетом ничего не знал! У Ольги был день рождения. Можно сказать, юбилей. Я ей позвонил, чтобы поздравить и заодно спросить, как ей понравился подарок. Она говорит: «Какой подарок?» – «Который сделал Василий Савельевич!» И тут меня ошарашили, представляете? Я как услышал, чуть не упал!

– О каком подарке идет речь? – спросил Головачев.

Ответила Ольга Ивановна:

– Саша работает в ювелирном магазине на Первомайской улице. Оказывается, Вася купил у них к моему сорокалетию брильянтовые серьги и перстень. Это как раз в тот день, когда он… когда его… – спазма перехватила ей горло, и она замолчала, ища в сумочке носовой платок.

– Представляете? Три тысячи двести шестьдесят три рубля с копейками, – заключил Чуркин.

Головачев встал, налил стакан воды и подал его Мальцевой. Она кивком поблагодарила, отпила глоток. Олег Федорович неторопливо вернулся на свое место.

– Скажите, Александр Степанович, в котором часу вы виделись с Мальцевым?

– Он приехал часов около семи… Мы выбрали камешки, потом он их оплатил, потом мы поболтали немного…

– О чем? Он не говорил, куда пойдет после вас?

Чуркин немного подумал,

– Знаете, ни о чем серьезном… А! Я его спросил: «Ты домой?» А он говорит: «Нет, еще есть одно маленькое дельце». Больше ничего.

– Припомните, Александр Степанович, а как выглядел Мальцев в тот день. Не было ли в его поведении, словах что-либо необычного?

Чуркин отрицательно покачал головой.

– Вполне нормально. Я ничего такого не заметил.

– А когда он от вас ушел?

– Перед закрытием магазина. Примерно в половине восьмого вечера,

– Драгоценности были в упаковке?

– Да. Две такие маленькие белые коробочки. Он их в боковой карман пиджака положил.

Головачев, задумавшись, почесал кончиком авторучки за ухом.

– Ольга Ивановна, скажите, ваш муж никогда не упоминал имя Ермолай.

– Ермолай? – недоуменно переспросила та. – Что-то не припоминаю. А кто он такой?

– Если бы знать, – вздохнул Головачев. – А вы, Александр Степанович, не помните?

– Нет, не приходилось слышать, – уверенно ответил Чуркин и предположил: – Может, он из шабашников? Василий Савельевич ведь умелец был. Мастерил разные штучки для машин. У них даже своя бригада была, автолюбителей обслуживала на третьей станции. Это у вокзала.

– Спасибо. Мы проверим. – Головачев помедлил и душевным голосом спросил: – Александр Степанович, а нельзя узнать, вы сами что делали после того, как расстались с Мальцевым?

Чуркина вопрос покоробил.

– Я? Это имеет отношение к делу? Пожалуйста. Я пошел домой и весь вечер провел дома.

– Это может кто-нибудь подтвердить?

– Вы что же, меня подозреваете? – В голосе Чуркина явственно слышалась обида.

– Ну что вы! – дружески пояснил Головачев. – Просто вы последний, кто видел Мальцева в живых. Не обижайтесь, но мы должны проверить все факты.

– Пожалуйста, – недовольно вымолвил Чуркин, – это может подтвердить моя жена. Больше никто.

Тем же вечером удалось заполучить дополнительно некоторые небезынтересные данные.

Проведенный на пустыре следственный эксперимент подтвердил доводы Артюховой. Стоявшие вместе с ней возле куста следователь и понятые могли различить в сумерках у гаража фигуры Дудина и еще одного сотрудника уголовного розыска и слышали сказанные одним из них слова: «Ермолай, ты что?!»

Сразу же после этого Головачев навестил жившую неподалеку Клюеву и попросил еще раз уточнить, в котором часу она встретила женщину, бежавшую со стороны пустыря? «А вот я аккурат к Лизке, соседке, шла из подъезда в подъезд. А, как пришла, по телевизору уже передавали». – «Что передавали?» – переспросил Головачев. «А это… «Время». – «Какую именно часть передачи транслировали в этот момент?» – «А музыку: та-та-та-та, та-та-та-та!» – «Стоп! Прогноз погоды?» – «Его, милок, его»… (Оставалось выяснить с точностью до минуты, когда в ту среду по программе «Время» шло сообщение синоптиков, но это уже, как говорится, было делом техники.)

И в довершение всего тем же вечером выяснилось, что алиби у Александра Степановича Чуркина не было.