Текст книги "Великая битва у Малого пруда"

Автор книги: Октав Панку-Яшь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

– Где?

– У них… – И он показал рукой на другую сторону пруда.

– Вон что! – насмешливо сказал Илиуцэ. – Так они нам и дали! Как только увидят нас, поклонятся в ножки и скажут: «Добро пожаловать, дорогие товарищи!.. Хотите корабли? Пожалуйста, пожалуйста, возьмите хоть всё… Мы даже просим вас, возьмите»… Они нас так турнут, что только пятки засверкают!

– Ну и дурак же ты! Мы вовсе не станем просить. Сами возьмём, балда!

– Как это «возьмём»? Ты хочешь сказать… стащим?

– Нет, возьмём, потому что корабли ведь и наши. Мы возьмём только несколько.

– Может быть, ночью, во сне?

– Нет, днём, наяву. Подкрадёмся и возьмём у них прямо из-под носа. – Радостно потирая руки, Нику продолжал: – Небывалый манёвр! У меня замечательный план! Представляю, как они будут кусать локти и обвинять друг друга, что не охраняли суда…

– Словно они не сообразят, что это мы их… взяли! – Он хотел сказать «стащили», но не отважился.

– Ну и пусть! Я даже хочу, чтобы они знали. Мы оставим им записку: «С приветом!» – и подпишемся. – Осторожно привстав, Нику привязал к поясу футляр с ножичком и сказал: – Пойдём на наш наблюдательный пункт, посмотрим, что делает… дорогой адмирал Александру Дану.

С трудом минуя топкие места, ребята добрались до другой ивы, повыше и помоложе. Они взобрались на неё и, приставив ладони щитком ко лбу, стали вглядываться ж даль.

– Никого там не видно, – сказал Илиуцэ.

– Да, вроде нет никого, – удивился Нику. – Что случилось?

– Что бы такое случилось? – повторил Илиуцэ.

И оба, не двигаясь, удивлённо смотрели вдаль.

* * *

…«Дункан» – прочное судно, а капитан его – искусный моряк. Пусть налетает буря, мы сумеем справиться с ней».

Санду закрыл книгу. Заметил сто девятнадцатую страницу. Не читалось. Уже больше получаса, как он застрял на этой странице, а запомнил только одно: что «Дункан» плыл вдоль австралийского берега и что из-за муссонов это путешествие было очень опасным. Только и всего.

Санду решительно не знал, чем заняться. В другое время он с трудом отрывался от книги. А вот сегодня он оставил детей капитана Гранта среди бушующего океана… Хорошо ещё, что дети бесстрашного мореплавателя столь же бесстрашны, как и отец, и не отступают перед лицом опасности. Наоборот, где опаснее, там и они. Недаром поётся:

 
Если буря брови хмурит —
Ты, моряк, не унывай,
Закури скорее трубку.
Громче песню запевай.
 

Санду спрятался на чердаке. Он забрался сюда почитать, решив не встречаться ни с кем из друзей до тех пор, пока сам не придумает, как быть. Посыплются вопросы, на которые не сумеешь ответить. А если удастся что-нибудь придумать, тогда другое дело. Он тогда сможет ясно сказать, да или нет. Пока есть надежда, что кто-нибудь непременно поможет, стоит ли расстраивать ребят? И без того уже он огорчил Петрикэ…

Здесь, на чердаке, так приятно было почитать, поговорить с приятелями или помечтать. Зимой, бывало, поднимешь крышку ларя и перебираешь содержимое. Подзорная труба, почтовый ящик, шпагат и катушки «линии сигнализации» напоминали тогда о солнечных днях каникул. Хорошо было здесь и весной, когда каштан протягивал к слуховому окошку усыпанные цветами ветви. Всякий раз чердак представлялся каким-то другим, встречал какой-нибудь переменой… А теперь вот приходится здесь скрываться от товарищей! Брр!

Санду снова открыл книгу на сто девятнадцатой странице и прочитал: «Джон Мангле ждал сильнейшей бури; хотя небо ещё и не предвещало этого, но непогрешимый барометр не мог ввести его в заблуждение…»

Санду услышал вдруг скрип лестницы и поднял глаза от книги: на чердаке появился Топ, и не один – следом за ним вошли Дину, Мирча и Алеку.

– Я же говорил! – сказал Алеку. – Надо было мне держать пари на коробку конфет. Верный выигрыш! Вот он! – Алеку показал пальцем на Санду, точно судья на обвиняемого.

Однако, увидев опечаленное лицо Санду, Алеку сразу опустил руку.

Прошло несколько минут тягостного молчания. Никто не решался даже кашлянуть. Все стоя смотрели на Санду, который сконфуженно вертеп пуговку на рубашке. Наконец Мирча сказал ему:

– Перестань крутить пуговицу, оторвёшь!

– Не оторву… – И в ту же минуту пуговица очутилась в руке у Санду.

Все рассмеялись. Улыбнулся и Санду. Топ залаял.

Смех разрядил атмосферу.

– Как вы меня отыскали? – спросил Санду.

– Я – да не найду? – похвастался Алеку. – Не зря же меня называют Колумбом вторым!

Действительно, года два назад на уроке географии Алеку спутал одни континент с другим, и ребята прозвали его Колумбом вторым.

– Почему ты спрятался от нас, Санду? – сказал Дину, пристально глядя на него сквозь толстые стёкла очков. – Что означает этот приказ? Почему ты нас не подождал?

Поскольку Санду не торопился с ответом, Алеку воскликнул:

– Мы что, баловством занимаемся или мы люди серьёзные? Ну-ка, Санду, выкладывай всё, нам и так уже не терпится!

– Где остальные ребята? – вместо ответа озабоченно спросил Санду.

– Поздновато ты вспомнил о них! – сказал Мирча. – Думаешь, мы обрадовались твоему приказу? Мы было решили, что ты пошутил, но, видно, ошиблись. Ну, говори, что случилось?

Санду закусил губу. Трудно ему было говорить. И почему он не спрятался получше? Но раз уж его нашли, что делать? Может быть, выдумать какой-нибудь предлог? Нет, только не это! Он торопливо стал перелистывать книгу, как будто хотел одним духом прочесть всю. Потом бросил её в угол.

– Хорошо, я расскажу вам… Я собирался сказать завтра, но уж если нельзя, скажу сегодня. Мне очень не хочется огорчать вас, но…

– За кого ты нас принимаешь? Мы не хныксы, а пионеры! – возмутился Дину. – Что бы там ни было, не заплачем. И как тебе, Санду, не стыдно!

– Стыдись, Санду! – поддержали Дину остальные.

– Ты, видно, считаешь нас молокососам!!

– Щенками!

– Так, да?

– Виноват, – сокрушённо вздохнул Санду. – Ну ладно, слушайте…

И Санду всё подробно рассказал им. Только о своей ссоре с Петрикэ не проронил ни слова.

Наступившее молчание нарушил Дину, сказав упавшим голосом:

– А я-то утром иду себе спокойно, думаю – всё будет хорошо… А теперь… – Поправив очки, он спросил: – Вы верите в судьбу?

– Во что? – отозвался Алеку.

– В судьбу. Помните, у Болинтиняну [6]6
  Болинтиняну Дмитрий (1819–1872) – румынский поэт, видный представитель героико-романтической литературы, отразившей подъём патриотического движения в период революции 1848 года.


[Закрыть]? «Судьба была жестокой на сей раз…»

– Какое отношение имеет Болинтиняну к нашему порту? Ни с того ни с сего поэт цитирует стихи! – разозлился Алеку. – Так, пожалуй, и я могу тебе процитировать: «На тёмной скале, в старом замке…» Пожалуйста, тоже Болинтиняну!

– Ничего ты не понял! – оскорбился Дину. – Я о судьбе, а не о стихах! Ведь говорят же: «Такова была воля судьбы». Разве ты никогда не слышал?

– И кто же, по-твоему, эта «судьба»?

– А я знаю? Так говорят… Может быть, она хотела испытать нас.

– Глупости! – сказал Санду. – Дан Мэргуш тоже весь год не занимался и всё говорил, что у него счастливая судьба… И остался на второй год! Если мы положимся на волю судьбы, то ничего не добьёмся. Мы должны найти выход. Вот что!

Ребята пробыли у Санду чуть ли не до обеда, но, сколько они ни ломали голову, сколько ни бились, ничего не придумали. Конечно, первый, о ком все вспомнили, был Влад. Но Алеку заходил в школу и узнал, что Влад уехал с ребятами в деревню помогать на уборке и вернётся только на следующий день. Ждать столько времени не имело смысла. Пока порешили не унывать и самим искать выход.

Санду опять остался один. Отыскивая в углу книгу, которую он давеча забросил, Санду увидел рядом с трёхколёсным велосипедом свою любимую вещь. Это была большая картонная коробка. Открывая её, всяк сказал бы: «Наверно, какой-нибудь хлам!» На коробке не было надписи, но в семье Санду Дану она была известна как «шкатулка воспоминаний». Действительно, с каждой находившейся в ней вещицей было связано определённое воспоминание – забавное, трогательное или грустное. Санду пододвинул к себе коробку, сдул с крышки пыль и открыл её. Он отлично знал историю её содержимого. Но ведь можно сто раз смотреть на одну и ту же картину и всё-таки находить в ней что-то новое. Можешь сто раз подниматься на гору по одной и той же тропинке и всё-таки не скажешь: «Надоела мне эта дорога!» Так вот и Санду рад был порыться в «шкатулке воспоминаний».

…Вот башмачки со стёртыми носами и рваными шнурками. Мать сберегла их на память о первых самостоятельных шагах Санду – от кровати к столу. Какое важное событие! Вот обёрнутая в синюю бумагу тонкая тетрадка в клеточку. На первой странице – чернильная свинка, дальше огромными кривыми цифрами выведен пример, перечёркнутый крест-накрест красным карандашом: 2+3=6. Затем внизу – целая строчка примеров. 2+3=5. Двойка напоминает то лебедя, то утку, а тройка-то вопросительный знак, то ухо. Что же касается пятерки, то вряд ли кто-нибудь определил бы, на что она похожа, в лучшем случае – на древнеегипетский иероглиф… И тетрадку сберегла мама в память о первых школьных занятиях Санду.

Вот рядом с дедушкиными очками – жестяная коробочка, а в ней – кусочек свинца. Его сохранил отец. Были зима, страшная вьюга. Капрал Думитру Дану, командир отделения, получил приказ вывести из строя гитлеровский пулемёт, укрытый на одном из перевалов в Татрах и не прекращавший огня. Капрал Думитру Дану с честью вы полнил задание. Но вражеская пуля ранила его в плечо. После операции врач подал ему кусочек свинца и сказал: «На, возьми на память». И отец сохранил его…

Есть в «шкатулке воспоминаний» снимок, изображающий маленький домик, крыша которого похожа на ветхую шапчонку. В нём раньше жила семья Дану. Тут же лежат и бабушкины спицы, и полевой цветок, заложенный в картонную обложку. Кто сберёг его? Мать говорит, что она, а отец говорит, будто бы он сам. Но чтобы мать не обижалась, отец всегда добавляет: «Мы вместе сохранили его. Верно?» Советский танкист, который в конце августа 1944 года первым появился в их городе, бросил этот цветок в толпу, встречавшую освободителей. Мать говорит, что она поймала цветок на лету, а отец говорит, будто он. А чтобы мать не обижалась, он добавляет: «Мы поймали его вместе…»

«Шкатулка воспоминаний» казалась бездонной. Нагнувшись над ней, Санду мысленно переносился в прошлое…

А вот под бабушкиными спицами, в рамочке из ракушек, – забытая фотография. В кузове грузовика с песком – двое мужчин. Один дружески обнял другого за плечи. Рядом – две лопаты, воткнутые в песок. На обратной стороне снимка надпись, и, судя по почерку, писавший её больше привык держать в руке лопату или молоток, нежели карандаш или ручку. Надпись такая: «Думитру, не забывай те дни, когда мы вместе работали на стройке нашего парка. Петре». Один из мужчин – отец Санду, другой – высокий, широкоплечий, с необыкновенно густыми бровями и расплывшимися в улыбке губами. Он, казалось, так и говорил: «Ну, выкладывай, какие у тебя радости, какие горести. Радости мы умножим, а горести развеем!» Человек этот был Петре Станку, секретарь партийной организации фабрики «Виктория». Окрестная детвора и фабричная молодёжь называли его запросто дядей Петре.

Санду долго смотрел на снимок и подумал: «А не поможет ли нам дядя Петре?» И эта мысль постепенно завладела им. Ну конечно, ведь именно дядя Петре в прошлом году подарил им корабли… Никаких сомнений нет, он сумеет выручить из беды. Только ведь как просить? Проще всего, конечно, прийти и сказать: «Дядя Петре, пожалуйста, замолвите за нас словечко!» Но ребята никогда бы не простили этого Санду. Они взяли бы его в оборот: «Адмирал ты или кто? Если адмирал, так нечего соваться с «дяденькой». Адмирал, который защищает честь своих моряков, не нуждается в «дяденьках». Он должен прийти и сказать: «Товарищ секретарь, я, адмирал Александру Дану, пришёл поговорить с вами о важном деле…»

Санду закрыл коробку. Он услышал стук двери, а потом и голос матери:

– Ты дома?

– Да, мама, – ответил он, не вставая.

– Есть хочешь?

– Нет…

– А что ты ел?

– Ничего…

– Ну и как, вкусно это «ничего»? Ну-ка, иди вниз, я собираю на стол. Только факиры ничего не едят… Да и они, если бы отведали моего борща, на всю жизнь зареклись бы поститься.

Глава девятая. Товарищ… адмирал, вас ждёт товарищ секретарь!

В кают-компании подводной лодки «Наутилус» собрались капитан Немо, капитан Грант, известный румынский мореплаватель командир шлюпа «Диана» Головнин, Христофор Колумб, Магеллан и ещё несколько испытанных мореплавателей – членов «Клуба знаменитых капитанов».

Капитан Немо пригласил всех занять места за круглым столом и сказал:

– Дорогие маэстро морей и океанов! Покорители штормов и ураганов! Мы собрались здесь, на борту моего «Наутилуса», чтобы посоветоваться, чем мы можем помочь одному славному моряку. Речь идёт об адмирале Александру Дану с Малого пруда… Ограниченное время, которым мы располагаем, не позволяет мне охарактеризовать подвиги моряков, которыми командует этот адмирал. Впрочем, многие из вас отлично знают…

– Как же! Знаем! Слышали! – послышался гул густых голосов, которым позавидовал бы любой бас.

– Вы не могли не слышать! – продолжал капитан Немо. – Но сейчас моряки порта Малый пруд в большом затруднении. Само собой разумеется, что мы должны помочь им. Так поклянёмся же, что они могут положиться на наши объединённые силы!

– Клянёмся!.. Клянёмся!.. Клянёмся!.. – произнесли в один голос покорители морей и океанов.

Подняв руку, попросил слова Головнин.

– Как и всегда, моряки «Дианы» готовы прийти на помощь тем, кто находится в опасности. Заверяю вас, что никто не сможет помешать нам выполнить это решение!

Трубка капитана Гранта дымила не переставая.

– Я предлагаю направить экспедицию нашего клуба на Малый пруд, – затягиваясь, неторопливо проговорил он.

– Ваше мнение?

– Превосходно! – радостно потирая руки, сказал капитан Немо.

Один только Магеллан не выражал восторга.

– Клянусь своей седой бородой, если я вас правильно понял, я не смогу пуститься в такое дальнее плавание на своём корабле. В результате последнего путешествия мой корабль пришёл в полную негодность…

Головнин от души рассмеялся, при этом кончики его закрученных кверху усов подрагивали.

– Но мы и не думали отправляться на Малый пруд на нашем корабле коллега Магеллан!

– Нам дорога жизнь, и мы вовсе не желаем очутиться в объятиях Нептуна. Мы поплывём на подводной лодке «Наутилус».

– Моё судно к вашим услугам! – сказал капитан Немо, сопровождая свои слова широким жестом. – Я только недавно проверил моторы. Они работают, как часы! Провианта у нас достаточно, а что касается мужества и отваги, об этом, я думаю, не стоит и говорить.

– Без сомнения, без сомнения, – поддержал капитан Грант. – Капитан Немо, подавайте команду к отплытию!

Нагнувшись к раструбу переговорной трубы, капитан Немо скомандовал:

– Внимание, машинное отделение! Внимание, машинное отделение! Полный ход! Полный ход! Курс на Малый пруд! Курс на Малый пруд! Широта – сорок пять градусов, долгота – двадцать пять градусов! Повторяю!

Вдруг страшный шум заглушил его слова. Что это? Налетел шквал? Взорвалось машинное отделение? Нет. Море было спокойно, машины работали отлично, сирена в полном порядке. Это звонил будильник, стоявший на столе в комнате Санду Дану. Мальчику снился сон.

Быстро же промелькнула ночь! Санду вспомнил сон, усмехнулся и стал торопливо одеваться. Вчера вечером он решил пойти поговорить с Петре Станку. И пойдёт… Непременно! Он погляделся в зеркало. Мокрые волосы легко расчёсывались, и прямая линия пробора удалась без труда. Санду надел белый берет с синими лентами.

Топ следил за каждым его движением с таким видом, как будто хотел сказать: «Какой же я вестовой, если ты до сих пор не удосужился сделать мне такую шапочку! Хоть бы подвязал мне ленту!»

– Ты сегодня остаёшься дома, старина. Смотри не дурачься, Топ. Не трогай кота, а то опять царапины заработаешь. Слышишь? Ну ладно, пока… Покажи, как ты прощаешься.

Топ поднял лапу, и мальчик крепко пожал её.

До фабрики «Виктория» было недалеко. Деловитым шагом Санду дошёл туда за несколько минут. Он постучал в окошечко проходной. Окошечко приподнялось, оттуда выглянул усатый старик.

– Тебе что нужно?

– Я хотел бы поговорить с товарищем Петре Станку, секре…

– Знаю.

– Скажите, что его спрашивает… – Санду запнулся, потом сжал кулаки и договорил: – Скажите, что его спрашивает адмирал Александру Дану, начальник порта…

Старик вытаращил глаза:

– Что ты говоришь? Адмирал? Вот так штука! У нас на фабрике сроду ни один адмирал не показывался.

Сообразив, что сейчас меньше чем когда-либо следует заводить долгий разговор, старик с беспокойством спросил:

– А где же он, адмирал-то? На машине приехал? Открыть ворота? Говори скорее, где он?

– Не нужно открывать ворота! – Санду кусал губы, стараясь говорить как можно серьёзнее. – Я адмирал, вот моя бескозырка!

– Ишь, выдумщик, пропади ты пропадом!.. И как это я тебя не узнал? Ведь ты сынок Думитру Дану?.. Ха-ха-ха! И не первый раз вижу… Ещё вот каким помню! Валян, проходи. Знаешь, где найти товарища Станку?

– Знаю. Я ведь бывал там.

…Вот уже больше получаса, как Санду сидит в приёмной. Секретарь партийного комитета был на совещании. Но мальчик не сокрушался о том, что не сразу попал к секретарю. За это время вполне можно было обдумать обстоятельный план разговора.

Кто-то подошёл к нему, предупредил, что совещание кончилось, и тут же спросил:

– А что ему передать?

– Скажите, что его хочет видеть адмирал Александру Дану.

– А, Санду Дану! Сынок Думитру. Ты, кажется, приятель нашего секретаря?

– Да… то есть сегодня нет! Обычно он дядя Петре… а сегодня… как бы это вам объяснить… мне бы не хотелось называть его дядей Петре, понимаете?

Собеседник, разумеется, не понимал. Он с весёлым удивлением смотрел на Санду.

– Одно дело говорить с ним дома – у нас, или у него, – а другое сейчас: он – секретарь, я – адмирал… Понимаете?

Собеседник всё равно не понимал.

– Прошу вас, товарищ… Пожалуйста, скажите товарищу секретарю, что с ним хотел бы поговорить адмирал Александру Дану… Только уж, пожалуйста, не Санду и не просто Александру, а сначала скажите «адмирал». Не забудьте, пожалуйста. Слово «адмирал» сейчас для меня имеет большое значение.

Тот ушёл, недоумевая и улыбаясь. Видимо, он поговорил с секретарём, потому что через несколько минут вернулся и серьёзно сказал:

– Товарищ… адмирал, вас ждёт товарищ секретарь!

Когда появился Санду, секретарь пошёл ему навстречу и протянул руку:

– Добро пожаловать, товарищ… адмирал! Прошу прощения, что заставил тебя ждать. Я задержался на совещании, оно давно было назначено, так что не мог…

Санду облегчённо вздохнул. Хорошо, что Петре Станку не сказал ему: «Ну что, Санду? Каким ветром тебя занесло сюда? Натворил что-нибудь или просто повидаться захотелось?»

– Садись, товарищ адмирал! – Секретарь пододвинул ему стул и жестом повторил приглашение.

Оба сели. Секретарь распечатал пачку сигарет.

– Куришь, товарищ адмирал?

– Что вы?.. Спасибо, не курю.

– И хорошо делаешь. Табак – это отрава. Я и сам не курю. Сигареты держу только так, для любителей…

Санду, хотя и обдумал план, чувствовал себя неловко и толком не знал, с чего начать. На выручку пришёл секретарь:

– А теперь послушаем, что у тебя за беда. Из-за чего же тебе пришлось расстаться с морем и пожаловать к нам? Признаться, нам не часто доводится принимать у себя моряков.

– Речь идёт об одной неприятности, дядя…

На тебе! Чуть было не сплоховал! Санду тут же поправился:

– Речь идёт об одной неприятности, товарищ секретарь. Я пришёл от моряков Малого пруда, рассказать, что случилось вчера утром в порту, и попросить у вас… попросить…

Ещё сидя в приёмной, он припас такое подходящее выражение…

– Ага… положительно разрешить нашу просьбу. Вот какое дело. Вчера утром на пруд пришёл какой-то человек с фабрики и сказал, что нам там нечего делать, и велел уйти. Он считает нас шалопаями!.. Сказал, что рядом фабрика и что на пруду нам больше нельзя бывать. Кричал… И мы ушли… Мы так расстроены… Вот это я и хотел сказать.

До разговора Санду думал, что ему и часа не хватит на то, чтобы рассказать о случившемся. А тут вон, оказывается, выложил всё в одну минуту. Он повторил:

– Это я и хотел сказать, – и посмотрел на секретаря.

На лице Петре Станку ничего нельзя было прочесть. Глаза его смотрели из-под густых бровей всё так же внимательно.

– Какой он из себя, этот человек? Можешь описать?

– У него соломенная шляпа… Такой высокий… рыжий и… противный.

Секретарь улыбнулся:

– Как это – противный?

– Такой, что смотреть на него не хочется. У него жёлтый галстук с булавкой…

– Ты многих знаешь у нас на фабрике… Ты уже его видел когда-нибудь?

– Нет…

– Никогда?

– Нет… По-моему, он даже и нездешний.

– М-да… И вы, значит, расстроились…

– Очень! – сказал Санду. – Сами посудите, каково это, когда вдруг уже нет всего того, что было… А мы так любим пруд, наш порт… Вы сами знаете, раньше там пустырь был, туда мусор сваливали. Мы натаскали песку с пруда, засыпали ямы, повыдергали весь бурьян. Прежде и пруд был грязным. Куда ни глянь – везде только одна тина. А теперь он какой чистый, не узнать… Мы же его вычистили. И на старом складе всё убрали… А вот теперь мы пообещали на сборе отряда подарить школе большой, полный гербарий. Мы уже начали было собирать растения у пруда, а потом хотели обменяться с другими школами. Мы и с маленькими детьми занимаемся…

Петре Станку перебил его:

– А всё-таки, товарищ… адмирал, ты виноват. Не сознаёшь?

Санду был застигнут врасплох.

– Виноват? В чём я виноват? – спросил он растерянно.

– В чём? – Петре Станку поднялся и начал преспокойно расхаживать по кабинету. Он остановился у вазы с цветами, поправил выбившийся цветок и сказал: – Если ты сам не догадываешься, тогда слушай и узнаёшь… Заявился неизвестно кто и велел тебе оставить порт. И что же ты на это? Забыл, что ты адмирал, забыл о своей ответственности и сделал то, что легче всего было сделать: ушёл. И вся недолга! Моя хата с краю, ничего не знаю. Ты даже не спросил, от чьего имени он пришёл, кто его уполномочил так разговаривать с вами. А почему не спросил? Отвечай, товарищ… адмирал!

Сердце у Санду пустилось в галоп. Что он мог ответить? Молчал. И в этот миг ему живо представилось, что будет дальше. Ему, конечно, скажут: «Не годишься ты в адмиралы. Может быть, и гербарий тебя не заботит. Может быть, вы это для отвода глаз делаете, чтобы только не говорили про вас: «Ну и пионеры, всё лето лодыря гоняют!» Даже и не спорь… Ни к чему!»

В эту трудную минуту адмирал порта Малый пруд готов был провалиться сквозь землю вместе с матросской шапочкой с синими лентами и якорем.

– Почему ты не отвечаешь? – услышал он голос секретаря.

– А что я отвечу? Вы правы, товарищ секретарь. Это значит, что…

– Это значит, что адмирал должен хорошенько думать, понимать, какая на его плечах ответственность. С завтрашнего дня, когда вы возобновите свою работу…

Мальчик вздрогнул и весь просиял. Он охотно бы обнял Петре Станку и сказал бы ему: «Какой вы хороший, дядя Петре!» Взволнованный, Санду встал и протянул руку секретарю:

– Спасибо вам, товарищ секретарь! Я сознаю… сознаю, что неправильно действовал.

– Это хорошо, но ещё не всё…

– Я знаю. Я буду стараться не повторять таких ошибок. Значит, с завтрашнего дня…

– Да, да. С завтрашнего дня. Желаю вам успеха! – Секретарь крепко пожал ему руку, как взрослому.

Санду выпрямился, отдал салют и пошёл к двери.

– Постой, товарищ, не уходи… С адмиралом Александру Дану я кончил разговор… Но хотел бы поговорить с Санду. Можно?..

Мальчик подумал и весело ответил:

– Теперь – да! Можно!

– Отлично!.. Верни мне, пожалуйста, книгу, которую я тебе давал. Ты как будто прочитал её, сам говорил мне, а вот уже шесть месяцев прошло с тех пор. Книги для того и существуют, чтобы их читали, а не для того, чтобы залёживались, пока их мыши не сгрызут… Договорились?

– Да, товарищ секре… Ох ты, опять чуть не ошибся! Да, дядя Петре… Я передам вам книгу с отцом. До свиданья!

– До свиданья, Санду.

Оставшись один, секретарь снял телефонную трубку и набрал номер.

– Попросите товарища Хынку… Это вы? Говорит Петре Станку. Скажите, кто вам поручил распорядиться, чтобы дети ушли с пруда? Что вы говорите? Ага! Пожалуй… пожалуй… Очень возможно, что дело обстоит так, как вы говорите… Что? По телефону мы не столкуемся. Придётся поговорить лично. Всего хорошего.

Секретарь положил трубку на рычаг и подвинул стул ближе к столу.