Текст книги "Танец огня (СИ)"
Автор книги: Оксана Головина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
Народ Камеладера воспевает подвиги Синхелма, восхищается его честью и доблестью. Его силой и мастерством. Но всё это – жалкая ложь. Роль, которую он и грает все последние годы. И умело манипулирует своим окружением, создавая идеальный образ. Король – идиот. Он слеп. Вот уж Синхелм веселится, дуря ему голову.
Он и Фергас решились на то, чтоб использовать запрещённые зелья во время боевой подготовки. Оттого и блестящие результаты. Шамус Азелтан – их преподаватель, не мог не знать об этом. Но покрывал. Разумеется, за хорошенькую плату или ввиду шантажа семейств студентов. Ард – обитель лжи и порока…
Яр кинул взгляд на молчавшего Кристиана. Некромант не одёрнул его и не заставил корчиться в муках, используя печать раба. Выходит, был согласен со словами.
– На беду первокурсник Арис Брант подслушал их разговор и узнал о зелье, – продолжил говорить томаринец. – Хотел рассказать всё отцу – королевскому советнику. Но вместо этого решил сыграть в героя. Глупец стал шантажировать Фергаса и Синхелма, требуя у них отменить некие испытания для новичков. Может, случись это раньше, всё было бы иначе. Но одержимость Синхелма не позволила ему остановиться. Он решил избавиться от помехи и потянул за собой Фергаса.
Они воспользовались тем, что у Дэнвея не так давно вышел спор с Брантом. Обычный мальчишеский спор, но обернули всё едва ли не ненавистью. Все знали, что на первых курсах у Дэнвея были проблемы с контролем силы. Он использовал специальный артефакт – наручи. И пусть в них уже не было необходимости перед выпуском, это сыграло большую роль в выдвинутом обвинении.
Бранта заманили в смотровую башню, обещая обсудить вопрос с отменой испытаний. Обманом вынудили прийти туда и Дэнвея. Расчёт был на то, что погибнут оба, и впоследствии обвинят старшекурсника, который не смог обуздать свою силу. Но вмешался Шамус – преподаватель. Фергасу с Синхелмом пришлось геройствовать, изображать, что спасали и друга, и первокурсника.
А потом первым делом сами же и обвинили Дэнвея в убийстве. Преподаватель подтвердил их слова, поскольку боялся за свою шкуру, ведь ранее покрывал действия своих студентов. Дэнвей был исключён из Арда и взят под стражу. Должен был состояться суд. Король потребовал, чтоб он проводился в столице. Поэтому в Деспин отправили конвой, сопровождавший твоего отца, Трин. Спеша выполнить повеление Ламона, выбрали дорогу через горы, чтобы существенно сократить путь.
Именно там была совершена вторая попытка избавиться от Дэнвея. Боясь, что суде правда откроется, либо сами Синхелм и Фергас, либо кто-то из их отцов, подкупили конвоиров. Заключённый на время лишался магической силы, поэтому справиться с ним было несложно. Но вновь вмешалась судьба. Той же тропой следовал торговый обоз, показавшийся отличной добычей для местных разбойников из клана йерийцев. Посчитали так и томаринцы, с которыми враждовали. Никто не желал делить добычу и завязался бой.
Йерийцы не щадят никого. Грабя, они убивают всех, даже если в этом нет особой необходимости. Такова их мерзкая суть. Я не оправдываю свои действия, или своих товарищей. Но томаринцы чтят свой кодекс. Мы убиваем, лишь защищаясь. Нам нужна добыча, а не чужие жизни. Некоторые из обозников взяли с собой семьи. И бой принял иной оборот. Мой старший брат – Калваг, пытался защитить женщин и детей. Твоему отцу удалось освободиться, и он присоединился к нам. Не мог использовать силу из-за её блокады, но и так сражался достойно. Он был серьёзно ранен, и после окончания боя Калваг велел забрать его в лагерь.
Тогда мы посчитали его простым преступником, ждавшим своего суда. Никто из нас не обладал и каплей магии. Потому сами не додумались освободить Дэнвея от артефакта, лишавшего его силы. Рана была тяжёлой. Он долгое время не приходил в себя. Многие считали, что скоро боги приберут его душу. Но Сариа верила. Всегда верила. Ухаживала за ним. Полюбила того, чьё и имя не знала.
А как-то в бреду Дэнвей попытался сорвать крепившийся на шее артефакт. Сариа рискнула снять его. А затем успела выбежать из хижины. Всё сгорело. Дотла. Как факел. Все решили, что чужаку конец. Но он выжил. На наших глазах буквально восстал из этого пепелища. Так и получил имя Броз.
Вернуться он не мог. Сердце отца не выдержало, и он уже покинул этот мир. А мать была так слаба. Дэнвей тайно проник в собственный замок, в Томарин. Успел проститься с нею. Бедняжка ушла спокойно, зная, что единственный сын – жив. И тогда Дэнвей исчез окончательно. Появился томаринец Броз. Остался с нами в клане. Взял в жёны Сариу, которая подарила нам тебя, Трин. Ты родилась на рассвете, в тот день, когда яльмары сбрасывают свои лепестки, зажигая томаринский лес. Твой отец всегда говорил, что сама природа празднует твоё рождение. И пусть это было недолгое время, но он был счастлив. А затем пришла война…
Яр умолк, оттянув давивший ворот чужой рубашки. Был бледен, как тень, что только усиливали тёмные синяки. Говорить о годах войны с вердианцами он не хотел. Не хотел вновь бередить раны. Ни свои, ни Трин. Но должен был завершить свои слова, чтобы наконец закончить с этим.
– Никто из клана не знал настоящего имени Дэнвея. Только мой брат, а впоследствии и я. Для всех он был Броз. Стал нашим вожаком. Вёл нас в бой. Мы пытались помочь близлежащим деревням. Прятали в лесах детей и женщин, поскольку вердианцы выжигали всё дотла. На защиту Валмира и окрестных земель были присланы королевские войска. С ними прибыл и «бессмертный» отряд Синхелма. Люди уже слагали легенды о его подвигах… Воспевали убийцу. Что хотели видеть, то и получали. Броз приказал поддержать войска, поскольку леса «принадлежали» нам. Эту территорию никто не знал лучше нас. И я не собираюсь утверждать, что каждый из воинов короля был подлецом или трусом. Это были достойные воины. И мы сражались достойно.
Пока в один роковой день Синхелм не узнал под маской Дэнвея. Он объявил своим людям, что мы предали их. Что напали первыми. Что мы могли противопоставить огнетворцам? Синхелм не знал, кому ещё была известна правда о том, кто такой Дэнвей. Боясь разоблачения, он приказал уничтожить всех, кто мог стать свидетелем. Всех… Твой отец был силён и бесстрашен. Но старая рана всегда давала о себе знать. Враг оказался сильнее… Он сделал всё, что мог. Я хочу, чтоб ты знала об этом, Трин. Твой отец сделал всё, что мог.
– Я знаю, – глухо произнесла она.
– Выжить удалось только мне и Калвагу. Только мы знали правду. Пусть никто не станет слушать разбойников. Наш голос не имеет силы. Но ты будешь знать, что Райан Дэнвей не был убийцей и предателем. Он был достойным человеком. И погиб как герой. Позже я отведу тебя на могилу родителей, Трин.
– Так имя Дэнвея – Райан? – она поднялась с кресла, чувствуя, как заколотилось сердце в груди.
– Верно, – кивнул Яр.
– Все звали его лишь по фамилии. Но… Райан. Дэнвей. Инициалы… – Трин поняла, что задыхалась. – Р.Д. – это его инициалы.
– О чём ты говоришь? – придержал её за руку Кристиан, когда направилась к двери.
– Пожалуйста. Я должна увидеть его, – Трин высвободилась, выбежав из комнаты в коридор. – Должна увидеть его…
Глава 35
Эти шаги он узнал бы из тысячи… Бежала по коридору, затем по ступеням лестницы. Сбивалось дыхание… Опять попала в неприятности? Или спешила поделиться радостью? Задать вопрос, на который он мог ответить только мысленно? Или просто бежала мимо, убегая или догоняя, но всегда неизменно улыбаясь ему или махая рукой.
Шаги замерли за его спиной, и Лейтон понял, что в этот раз шла к нему. А стоило обернуться, стоя в пустом проходном зале у лестницы, как понял и причину.
Трин остановилась перед ним, не говоря и слова, будто так же утратила эту возможность. Глаза говорили за неё, наполняясь и горьким огнём, и горячими слезами. Сдерживать их не стала, казалось, что даже не замечала, как те бежали по щекам.
Поняла. Знала. Была ли зла за ложь? Испытывала отвращение к его облику? Простит ли за то, что тогда не справился? Он хотел бы спросить. И слова едва не срывались с губ. Но прекрасно понимал, что и так практически разрушил договор с некромантом, обратившим его ардовским умаем. Вот и сейчас, не в силах совладать с чувствами, нарушал очередной запрет…
Глядя на стоящий перед нею призрак, Трин решилась протянуть руку и коснуться его лица. Будто повинуясь неизвестной ей магии, свечение вокруг умая бледнело, таяло, являя истинный облик. Тот же образ, единственный, который он сейчас помнила. Волосы падали спутанными прядями на лоб, скрывая подсохшую рану. Лицо, покрытое гарью, только карие глаза так знакомо наливались тёплым светом, словно мужчина действительно был жив. Одежда в пепле и потемневшей крови. Он был так реален сейчас. И так хотелось, касаясь его лица, стереть эту кровь, эту гарь. Стереть всё.
– Как я могла быть так слепа? В тот день я поклялась, что никогда не забуду. Но не сдержала слово. Не призвала врага к ответу. Все эти годы твоя душа не знала покоя, потому что жаждала справедливости. Но я клянусь…
Лейтон поднял руки к её лицу, прерывая слова. Вынудил закрыть глаза и провёл по мокрым векам большими пальцами, стирая слёзы. А когда Трин вновь посмотрела на него, то стоял перед нею призраком, объятый безмятежным сиянием.
– Я виновата.
Он отрицательно мотнул головой, гладя её волосы, и даже улыбнулся.
– Я отомщу за тебя. За всех нас…
Снова отмёл её обещания, давая понять, что не желает мести. Взял за запястья, где уже проступали знаки, пробуждая силу. Воздух нагрелся вокруг них, показывая, как была полна ненавистью Трин.
– Как же иначе? – в отчаянии спросила она. – Фемир Синхелм должен ответить за всё. И ответит!
– Ответит, дитя, – зазвучал за спиной тихий незнакомый голос. – Каждый, кто согрешил – ответит. Перед судом человеческим, или перед богами. Но ни один отец не пожелает своему дитя сгореть от мести. Уж поверь мне.
Трин обернулась, буквально наталкиваясь на тёмно–серый пронзительный взгляд. Этот человек будто сошёл с портрета, не так давно увиденного ею. И в каждом движении, несмотря на то, что мужчина опирался на трость, угадывалась былая стать и твёрдость. Он был красив, этот старик. И так похож на внука. Или Кристиан похож на него? Трин растерялась, не ожидая увидеть в академии бывшего ректора. Она склонила голову, приветствуя Деверукса, и лихорадочно пыталась подобрать слова, но так и не нашлась, что сказать. Разве, нечто банальное…
– Здравствуйте, каэль Рэйван.
– Здравствуй, дитя, – его взгляд изучал Трин, казалось, смотрел в самую душу.
Уголок губ дрогнул, но некромант ничего не добавил к короткому приветствию. Деверукс посмотрел на умая, стоящего рядом с девушкой.
– Рад видеть тебя, друг мой, – обратился он к Лейтону.
Умай в почтении поклонился.
– Свет твоей души так ярок. Так будь благоразумен.
– Что вы имеете в виду? – вмешалась Трин.
– Умай должен быть нем. Безлик. Должен служить во благо, не раскрывая себя и не являя истинный облик. Таковы правила. И они прекрасно тебе известны, Лейтон. И как только нарушишь последнее – исчезнешь, – невозмутимо пояснил Деверукс, будто читал простые правила устава академии, а не говорил о судьбе чьей-то души. – Ты вновь рискуешь стать неприкаянным духом, продолжив скитаться по свету. И я не в силах буду помочь тебе. Увы.
Лейтон вновь склонил голову. Он знал. И слова звучали так знакомо. Ведь совсем недавно внук Деверукса предостерегал его об этом же.
– Мёртвые не должны привязываться к живым. А живые – к мёртвым, – теперь некромант посмотрел на Трин. – Таков порядок, юная каэли. Таковы правила. Остался последний пункт договора. И если, нарушив его, душа не готова будет уйти – итог мною озвучен.
Трость глухо стучала о каменный пол, когда Деверукс оставил их в зале, уходя по одному из коридоров. Прихрамывал, но спину держал ровно.
– Он сказал правду? – Трин посмотрела на отца.
Нехотя, Лейтон кивнул. Глаза дочери стали ярче.
– Значит, если ты заговоришь…
Он опустил руку на её плечо, тепло пожимая. Снова улыбнулся.
– Твоя душа должна найти упокоение. Кто как не ты заслужил этого? Кто как не ты? – в порыве чувств Трин обняла отца, прижимаясь к его груди щекой.
Мягкое свечение окутало её, отгородив от всего мира. Лейтон обнял в ответ, убаюкивая в своих руках. Пусть это и недолгий миг, но столько лет ожидания стоили того. И уставшая душа его благодарила Деверукса Рэйвана за этот дар. За его веру. У скольких мертвецов в этом мире есть подобный шанс? Кто-то зовёт некромантов детьми Смерти. Но именно сейчас, благодаря их магии, Лейтон чувствовал себя как никогда живым.
***
Присутствие родной крови он ощутил, едва Деверукс вошёл в замок. И вот теперь приближался к его двери. Тихий стук трости Кристиан слышал отчётливо благодаря острому слуху. Так же тихо стучало и его сердце в груди. Надо же… В этот раз он не вскипал от одной мысли о встрече с дедом. Скорее ощущал интерес. Деверукс явился раньше, чем его ждали. И просто не мог успеть получить письмо, отправленное ему в столицу. Значит, отправляясь в Ард, он ещё не знал о женитьбе единственного внука? Или доложил кто-то из шпионов, которого не удалось выявить? Да и какая сейчас разница?
Деверукс вошёл без стука, застав внука сидящим за своим рабочим столом. Кристиан не поднялся, чтоб поприветствовать родственника. Только поглядел на того поверх очередной кипы бумаг, которую держал в руках.
– Как опрометчиво с твоей стороны, – сдержанно произнёс он. – Не боишься, что заставлю остаться?
– Не боишься, что заставлю уйти? – тем же тоном спросил Деверукс, тяжело опускаясь в кресло напротив внука.
– Зачем ты здесь? – Кристиан отложил документы. – Моё письмо ты не получил. Так в чём дело?
– Твоё – не получил, – неспешно подтвердил дед.
Он оперся обеими ладонями на трость, и та блеснула серебряной инкрустацией.
– Зорик… – сухо усмехнулся Кристиан. – Что ж. Ты опоздал. Как всегда, впрочем. Брак заключён. Моя часть договора выполнена. И Харланд теперь принадлежит мне.
Удивления на лице Деверукса он не заметил. Скорее усталость, которую дед пытался скрыть. И нога наверняка ныла, напоминая о старом ранении. Но держался в кресле так, будто король, сидевший на троне.
– Твоя жена горит желанием убить Фемира Синхелма, – серые глаза некроманта потемнели, а уголок губ вновь дрогнул, будто Деверукс сдерживал улыбку. Что само собой было явлением, невероятным для Кристиана. – Она настроена решительно.
Вечерело… За окном распелись птицы. Слышался шелест листвы, далёкие голоса студентов, вышедших во двор. В воздухе пахло цветами, росшими в клумбах под окнами. Что-то было не так. Но что? Это смущало и настораживало одновременно.
Возможно, причина была в них обоих? Не рвалась тьма с цепи, не окутывало холодом и не ослепляло яростью. Ни одна бумажка не истлела на его столе. И до сих пор не повысил голос, как собственно и Деверукс. Кажется, некоторое удивление скользнуло и по его лицу, тут же тая и оставляя привычную невозмутимость.
– Ты виделся с Трин? – Кристиан поднялся с кресла.
– Можно и так сказать, – Деверукс неспешно встал следом за ним, и прошёлся по кабинету.
– О чём вы говорили? Я не позволю причинить ей вред. Предупреждаю тебя. В её жизни было достаточно негодяев, – мрачно проговорил Кристиан.
– Из всех возможных претенденток ты выбрал именно её. Назло мне? Или некий иной расчёт? Сплетни имеют свойство распространяться, как зараза. Весь Деспин гудел о том, что единственная дочь любимца короля оказалась приёмной.
– Это не имеет значения для меня, – сухо отозвался Кристиан.
– Имеет значение всё, что касается имени Рэйванов. Имеет значение всё, что ты делаешь. Каждый твой шаг. Всё имеет свои последствия, – Деверукс остановился у окна, глядя во двор. – Интересно было, как ты поступишь. И посмел рисковать головой, споря с Ламоном? Ради этой девочки? Мне захотелось получше узнать это дитя.
– У тебя нет причин узнавать её, – холодно произнёс Кристиан.
Ну вот… Сила вновь пробуждалась, рисуя чёрные узоры на коже. Видел Кристиан проступивший рисунок и на шее Деверукса. Но дед с завидной быстротой укротил собственную стихию, стирая все знаки.
– Она моя единственная невестка. И теперь принадлежит к нашему роду.
– Я ещё раз говорю, что договор между нами – исполнен. И ни я, ни тем более Трин, не станем играть в твои игры. Довольно, Деверукс. Можешь тешить своё самолюбие, считая, что я проиграл. Что подчинился твоей воле. Я здесь, в этом кабинете. В этом проклятом месте. Ты добился своего. Всё остальное оставь мне. Предупреждаю тебя… – в кабинете похолодало. Даже слишком. Увяли оставшиеся букеты, притащенные студентками, осыпаясь прахом на ковёр.
– Удивительно… – задумчиво проговорил Деверукс. – Столько лет ты защищал мёртвые камни, сражался за Харланд, который мне порой хотелось сжечь дотла. И впервые хочешь сохранить то, что живо. Этой девочке за такое короткое время удалось то, на что безуспешно потратились столькие годы.
– Деверукс!
– Сегодня я узнал, что привязал договором к Арду душу отца Трин. Разве не удивительное совпадение? И совсем недавно Трин клялась ему, что Синхелм ответит за всё содеянное. За этим разговором я и застал их.
– Лейтон… – Кристиан тяжело вздохнул, прислоняясь спиной к стене у окна.
– По какой причине Трин желает смерти приёмного отца? Что сотворил этот человек, чтоб ненависть дочери стала так велика?
– Я не собираюсь обсуждать это с тобой, Деверукс.
– А я не позволю навредить роду Рэйванов и подвести его под опалу, – вмешалась и сила Деверукса, оплетая тьмой кабинет. – И ты прекрасно знаешь это, Кристиан. Твоя жена пылает ненавистью к любимцу короля. И собирается мстить. Ты понимаешь, к чему это приведёт. И я не позволю. Но, возможно, я смогу помочь, если расскажешь подробнее. Прими как свадебный подарок.
– Поможешь? Я не верю ни единому твоему слову, – сдерживая негодование, проговорил Кристиан. – Мне хватило прошлого твоего представления. И ты не приблизишься к Трин. Мою месть ты не переживёшь, поверь. Так что не смей снова использовать меня или её, Деверукс.
Но что-то было иначе во взгляде деда в этот раз. Действительно собрался помочь? Или же снова втянет в очередную ловушку? Будет ли глупостью поддаться на его слова? Но готов был говорить и с демонами из вечной огненной Темрасс, лишь бы помочь Трин.
– Синхелм не предстанет перед судом, если будет подано прошение королю. Ламон – слеп, – игнорируя угрозы внука, проговорил гость.
– Я это прекрасно знаю.
– Если преступление его велико, то единственный способ добиться наказания…
– Публичное признание Синхелма. Знаю, – договорил за него Кристиан. – Я знаю это. И думаю об этом…
– Он замешан в смерти Лейтона? – прямо спросил Деверукс. Понял, что не ошибся, по выражению лица внука.
– И не только его, – признался Кристиан. – На руках этого человека много крови. Но ни один свидетель не будет выслушан королём. В этом ты прав.
– Одного Ламон выслушает.
– Ты веришь, что Синхелм сам сдастся? – скептически посмотрел на него Рэйван.
– Пожалуй, оставим споры до лучшего случая, – предложил Деверукс. – У меня есть план.
– И?
– И он тебе не понравится.
Глава 36
Ему не понравилось всё. Включая испуганный взгляд Трин. Хотелось укрыть её, уверить, что обязательно придумают что-нибудь иное. Но почувствовал, как Лейтон опустил руку на его плечо, едва пожимая. Он кивнул, подтверждая тот факт, что был согласен на предложенный Деверуксом план.
– Я вернусь в столицу с «приятными» новостями, – вновь принялся пояснять Рэйван старший. – Получу разрешение на аудиенцию у короля. Расскажу ему о заключённом ранее договоре с Синхелмом. И о вашем недавнем союзе. О том, что дочь его любимого генерала и мой единственный внук – ректор королевской академии, теперь муж и жена. Ламону будет сказано, что на предстоящем балу вы хотите заявить о себе и сделать сюрприз отцу. Поэтому очень хотели бы, чтоб Фемир Синхелм присутствовал на первом балу дочери и лично узнал о счастливом событии. Я понимаю, что может не получиться. Но всё же считаю, что Ламон не выдержит и велит Синхелму явиться в Ард. Он обожает подобные события. Не устоит. Но есть одно существенное «но»…
– Если он не сознается, то жертва моего отца будет напрасной, – вмешалась Трин.
– Душа Райана Дэнвея не может упокоиться из-за страха за безопасность дочери, оставшейся в руках убийцы. И за своей несправедливой смерти. Ты освободилась от Синхелма. И это дало твоему отцу надежду на упокоение. Осталось добиться признания убийцы. Заставить его говорить. Чтобы наказать виновных и отпустить душу Райана, – ответил ей Деверукс.
– Но для этого ему придётся разрушить договор, заключённый с вами.
– Да. Именно так. Синхелм не среагирует на обвинения, высказанные его воспитанницей, или зятем. Даже – мною. Он привык жить во лжи. Поэтому более подходящим будет участие Райана. Твой отец согласен рискнуть. Полагаю, что стоит довериться ему. Все эти годы он винил себя за то, что не справился тогда. Что не успел. Что не был достаточно силён. Что не оправдал доверия… – голос Деверукса едва дрогнул.
Сейчас Кристиан задумался, говорил ли дед о Лейтоне, или же о себе самом. Винил себя за то, что не успел в тот проклятый год? Что не спас свою семью? Хотел бы иметь возможность исправить хоть что-то? Так говорила ему Зорик. Была ли сестра права?..
– Этот шанс необходим твоему отцу. Потому поддержи его, как и подобает доброй дочери, – наставительным тоном велел Деверукс. – На балу будет присутствовать много гостей. Много родителей студентов. И я договорюсь ещё кое с кем. Постараюсь убедить его приехать. Пусть и неофициально.
– Кого? – спросил Кристиан, неосознанно вставая между дедом и женой.
– Королевского советника Виберта Бранта, – пояснил Деверукс, сдержав улыбку, когда увидел, как внук пытался «защитить» Трин от его общества. – Он не менее заинтересованное лицо. Отец должен знать, кто истинный убийца его сына. А точнее – убийцы. Королю, при всей благосклонности к Синхелму, придётся признать его вину, доказанную при стольких свидетелях. То же касается и участия во всём случившемся Эрвига Фергаса. Душа, на которой невинная кровь, никогда не сможет войти умаем в Ард. Это неопровержимое доказательство невиновности Райана Дэнвея, с которого мы и начнём. Я покину академию сегодня же. Тебе, Кристиан, останется лишь завершить приготовления к балу и ждать решения короля. Будем верить в лучший исход. Кстати, куда делась Вильят?
– Приболела, – ответил Кристиан. – Потому решила немного отдохнуть и поправить здоровье. Сейчас навещает семью.
– Вильят? Перед балом? – с сомнением посмотрел него Деверукс.
– Так и есть.
– Селма решила бросить организацию бала на тебя? – хмыкнул дед, догадавшись о «блестящем» плане проректора. – Справишься?
– Что ты там говорил о поддержке, Деверукс? – сухо напомнил Кристиан. – Впору самому прислушаться к своим же словам. Как и подобает доброму деду. Или не справишься?
Трин перевела взгляд с мужа на его пожилую копию. Почему эти двое просто не могли сказать друг другу, что всё будет хорошо? Пусть даже сомневались. Ведь что им осталось кроме веры?
Когда разговор в кабинете Кристиана был окончен, пришлось отправиться на занятия. Благо сегодня все они проходили в основном замке, и не нужно было лететь в корпус боевых магов. А когда завершились и они, смогла вернуться в свою комнату в общежитии. Ивон присоединилась к ней с некоторым опозданием, и буквально светилась от радости, что немного передалось Трин. Даже Зиль приподнялся на спинке кровати, но затем лишь разочарованно фыркнул, вновь удобнее устраиваясь и закрывая глаза.
– Сегодня ты счастлива. Что тому виной?
Ивон покружилась по комнате, затем делая изящный реверанс.
– Наконец доставили платье из Деспина! Ах… – восторженно вздохнула подруга. – Скоро я смогу надеть его и ослепить всех присутствующих на балу.
– Даже не сомневаюсь в этом, – поддержала Трин.
– Велика ли радость оказаться в толпе слепцов? – хмыкнули за открытым окном.
– Убирайся, пока цел! – велела Ивон Шагриму, устроившемуся на подоконнике. – Какое невезение получить комнату на первом этаже. Нужно потребовать заменить на третий. Или…
– Думаешь, что сможешь там спрятаться, Лейвр? – ухмылка Талла стала шире.
– Думаю, что оттуда тебе будет больнее приземляться! – пригрозила она.
Что ж… Обычное вечернее приветствие этой парочки. Таким странным способом оба пытались сказать друг другу, что скучали и рады видеть. Вот чудные… Трин покачала головой, опускаясь на свою постель и устраиваясь удобнее. Слушая болтовню товарищей, она потянулась к подушке и вытащила спрятанный под нею старый свиток. Бережно развернула его, уже в который раз любуясь портретом.
Дорогая мама… Вся память, что осталась у неё сейчас – это поблеклый рисунок, сделанный отцом. Каждая линия так живо передавала образ Сарии. И вновь казалось, что ещё мгновение – и она полностью обернётся, сейчас глядевшая на куске холста куда-то в сторону. Лёгкая улыбка касалась губ матери, а мягкие пряди едва вьющихся волос обрамляли лицо. Трин запомнила каждую линию, каждый штрих, пытаясь оживить образ в своей памяти. И верила, что однажды так и будет. Однажды мать обернётся к ней, улыбнётся, пусть и только в бесценных воспоминаниях. Надо только верить.
Не спали они до полночи, даже когда удалось выгнать надоеду Шагрима. Поскольку Ивон не терпелось примерить обновку и продемонстрировать платье подруге. Пришлось помогать с тугим корсетом и завязывать бесконечное количество лент. Нежно–голубое платье шло Лейвр отменно. Она кружила по комнате, придерживая длинные сверкающие юбки. Время от времени шипела на Зиля, вздумавшего хватать девушку за трепетавшие в танце ленты.
– Скорее бы! – наконец остановилась Ивон, глядя на Трин восторженным взглядом. – Скорее бы бал.
– Ждать осталось не так долго. Потерпи немного, – Трин зевнула, прикрываясь ладонью. – Всё… Я – спать. Иначе завтра буду трупом.
– Эй! – возмутилась подруга, когда её оставили одну в комнате, отправляясь в ванную. – А кто поможет снять платье?
Зиль ощерился ядовитой ухмылкой. Поднял лапу, демонстрируя сверкавшие лезвия когтей, таким образом предлагая свои услуги Ивон.
– Только посмей, – сощурилась девушка, глядя на наглого фамильяра. – Я знаю имя твоего создателя.
Когти сверкнули и были втянуты. Но кончик хвоста всё же дотронулся до невесомой ткани платья, тем самым даря некоторое удовлетворение марагу.
Когда вернулась из ванной комнаты, Трин смилостивилась над подругой, помогая той снять платье. Забралась под одеяло, и наконец дала уставшему телу возможность немного расслабиться. Свет был погашен, и комната наполнилась бледным сиянием тонкой луны, что пыталась заглянуть в приоткрытое окно. Сон пришёл к Трин, завершая бесконечно долгий день.
– Опять ты заснула здесь… – тихо, едва слышно зазвучал голос.
Трин не проснулась толком, не понимая, чем была недовольна Ивон. Потом поняла, что голос принадлежал вовсе не подруге.
– Трин…
Теперь она слышала и тихий шелест листвы. Повернулась, и открыла глаза, с восторгом глядя, как над нею сверкали яркой крошкой звёзды. Чьи-то мягкие руки гладили её волосы, касаясь щеки. И голос…
– Опять босиком…
Те же руки касались её босых ног, таких маленьких, что умещались даже в ладонях матери. Матери… Первой Трин увидела улыбку. Мягкость волос, которые при свете полной луны казались серебряными. И взгляд – полный тепла. Сария склонилась к дочери, лежащей на стволе огромного поваленного дерева, и коснулась губами её лба.
– Давай останемся здесь, – звучал собственный голос Трин.
Детский, непривычный, полный восторга.
– Уговорила…
– И отец будет нас искать.
– Непременно.
– И будет сердиться.
– Угу.
– Но долго не сможет.
– Это точно, – Сария снова принялась перебирать длинные пряди волос Трин, убаюкивая её.
Где-то невдалеке горел костёр, разведённый в лагере. И слышались тихие голоса, да смех. Они успокаивали. Как и песня матери.
Ветер, ветер, тихо шепчет,
Колыбель твою качая.
Сон за хвост хватая крепче,
Свою песню напевает…
Сария заплетала косу дочери, устроившись на шершавом стволе рядом с нею, и продолжала свою колыбельную.
Ветер, ветер, пахнет пряно,
Ночь умолкшую остудит.
Ты с зарёю встанешь рано,
Солнца свет тебя разбудит…
Спи дитя, спи безмятежно,
Я с тобой останусь ветром.
В летний зной, зимою снежной,
Буду песней, буду светом…
Глава 37
Уже который день в Белом зале гостила зима. Украсила высокие окна морозным кружевом. Легла пушистым снегом на подоконниках. Белые флоксии распустили свои великолепные бутоны, наполняя огромный зал тонким ароматом. Чудесные ледяные статуи замерли в простенках между окнами и зеркалами, будто ожидая, когда явятся гости. Серебристо–белые шторы добавляли ощущения реального присутствия зимы. Как и пол, с помощью очередного заклинания создававший иллюзию настоящего льда, сверкавшего под ногами, но не дававшего поскользнуться.
Магия стихийников воздуха и воды творила своё чудо, заканчивая готовить зал для предстоящего бала. Право отвечать за приготовление досталось третьекурснице Айлин Хоттем, выбравшей темой любимую ею зиму. И теперь Белый зал блистал, соблазняя коснуться снега или льда, зачарованного, оттого и не холодного. Оттого и не тающего, пока не повелят те, кто наложил чары.
Не было предела счастью Ивон, которая, как оказалось, выбрала идеально подходящий к зимней теме наряд. Ведь нежно–голубой так чудесно шёл к белому. Её серебристые волосы украшала тонкая диадема, сверкавшая прозрачными камнями. И подруга не могла устоять на месте, в ожидании момента, когда объявят о начале бала. Вечером. Уже сегодня вечером. Всего через пару часов. И продлится до рассвета, давая возможность юным каэли наконец убрать подальше надоевшую форму и показать себя во всей красе.
Трин посмотрела на своё отражение в зеркале. Наручи одеть не могла, и оставалось надеяться, что сила не вздумает добавить ей проблем. Волосы оставила распущенными, позволяя прядям укрыть спину и плечи. Платье, подаренное Кристианом, оказалось впору. Струилось, буквально стекало по её телу всполохами мягкого пламени длинных юбок. Золотистая ткань рукавов казалась невесомой, полупрозрачной, словно паутина. Непривычный корсет, мешавший толком дышать, был расшит в тон «медовыми» камнями эмерита. От волнения глаза Трин приобрели тот же оттенок.
– Ты очень красива, – поддержала Ивон, останавливаясь рядом. – Рэйвану несомненно понравится.
Понравится… Сегодня Трин хотелось понравиться не только мужу. Был ещё один дорогой человек, благословение которого желала получить. Он должен увидеть её такой. Хоть раз. Увидеть, что уроки не прошли даром. И поддержать, когда придётся принять руку мужа, открывая бал первым танцем. Отец должен увидеть её такой.
