Текст книги "Спаситель под личиной, или Неправильный орк (СИ)"

Автор книги: Оксана Чекменёва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)

– Можно, я с вами? – не выдержала и попросилась. – Я могу быть полезным.

Если не возьмут, отправлюсь к королеве. Орлом за полдня долечу, а она, я уверена, с радостью приютит «внученьку».

– В человеческом королевстве метаморфы вне закона, – напомнил старый король. – Не боишься? Вдруг тебя кто-то опознает?

– Я почти два месяца шёл по нему, никто, кроме Вэйланда, ни о чём не догадался. И вообще – у меня высшая категория, если и догадаются, пусть сначала поймают!

– Дед, вместе с нами Элай в безопасности. Конечно, если ты хочешь, летим с нами. Я к тебе уже так привык, что без тебя скучать буду.

Я тоже. И привыкла, и скучала бы. Хорошо, что меня согласились взять с собой.

* * *

Забрав из комнаты за тронным залом свою одежду, а заодно и вернув привычную внешность, перебирала вещи в комнате Реардена. Не брать же с собой обе сумки, складывала в одну то, что решила взять с собой, отправив туда же орочий костюм, а вот походное имущество, вроде котелка, солонки и прочего, пока решила оставить здесь. Вряд ли пригодятся. Захватила так же и деньги – мало ли. Не помешают.

Когда мы уже летели в сторону Хрустальных гор, я, сидя на лапе у Вэйланда, решила задать ему вопрос, который давно меня мучил.

– Как ты меня узнал? Когда я в тронный зал зашёл, как ты понял, что я не стражник? Что меня выдало?

– Во-первых – походка. Говорят, стражника можно узнать в толпе даже без формы. У них особая выправка, а ты шёл как обычный человек. И второе – стражник вряд ли стал бы осматривать зал так, словно был здесь впервые. Вывод – это не стражник, а кто-то другой, кто выглядит как он. И какие у меня были варианты?

– Действительно… А я и не подумал. Значит, походка и поведение? Буду теперь знать.

Какое-то время мы летели молча, потом Вэйланд задумчиво произнёс:

– Знаете, чего я не могу понять? Если мой ребёнок был для Бастиана страховкой, не слишком ли легкомысленно он к нему отнёсся? Оставил на крыльце, больше не навещал. А вдруг бы с ребёнком что-то случилось по недосмотру – и нет у него страховки. Моё покушение распланировал, продумал, всё учёл – кроме тебя, Элай, конечно, – а с ребёнком поступил так легкомысленно. Не понимаю.

– Да что тут понимать? – серый дракон пожал огромными плечами. – Про страховку он только что придумал. Скорее всего, всё было гораздо проще – Бастиан просто не хотел, чтобы ты узнал о ребёнке. Поэтому просто-напросто спрятал его. В остальном его судьба малыша не волновала. А сейчас вспомнил и попытался выторговать свою жизнь. Но я сомневаюсь, чтобы он предполагал, что когда-нибудь окажется в подобном положении.

– То есть… он просто решил сделать мне гадость? И всё.

– Я вижу только такое объяснение. Ты прав, слишком всё у него вышло спонтанно, непродуманно. Бестолково. Будь Бастиан заинтересован в твоём ребёнке и какой-то выгоде от него – поступил бы как-нибудь иначе. Продуманней.

– Пожалуй, это многое объясняет. Жаль, что всё это время малыш жил у чужой женщины. Но теперь вернётся домой.

– А вы признаёте своих… – я не знала, как сказать. У нас детей, рождённых вне брака, пренебрежительно называли ублюдками, но мне почему-то казалось, что Вэйланда обидит это слово по отношению к его ребёнку. – Таких детей.

– Незаконнорожденных? – уточнил Реарден. Это слово уже не казалось таким оскорбительным, и я кивнула. – Признаём. У нас они очень редко рождаются, но случается. И если по каким-то причинам такой ребёнок не может жить с матерью, отец забирает его в свою семью. У вас не так?

– В семью берут, только если категория высокая. Остальных редко признают. Все про тех детей знают, но их как бы нет. Все делают вид, что это просто деревенские ребятишки бегают. У моего отца их больше десятка, некоторых я видела. Но у всех четвёртая или пятая категория, так что, он никого из них не забрал. Не выгодно.

– У нас не так, – покачал головой Вэйланд.

– У вас многое не так. Лучше. Но пока я не узнал вас, думал, что так и должно быть. Забирать, отсылать, покупать детей или просто не признавать. Мы живём так испокон веков, другого не знаем. И лишь здесь я понял, насколько же это неправильно. Ненормально.

После этого разговор как-то сам собой сошёл на нет. Каждому было о чём подумать.

Мы летели до вечера, один раз остановившись возле придорожного трактира, чтобы перекусить, и ещё пару раз опускались, чтобы сбегать в кустики. Трактирщик совершенно не удивился тому, что на соседнем поле опустились драконы, видимо, не впервой они делают здесь привал. А вот мне он удивился. Хотя это выразилось лишь в том, что трактирщик высоко поднял брови, а потом выставил на стол, уже накрытый на троих, четвертую тарелку. Наверное, прежде, сколько драконов спускалось, столько и едоков заходило. Больше он никак своё удивление не выказал, накормил нас обедом из простых, но сытных блюд, с благодарностью принял золотую монету и даже помахал нам вслед.

Ужинали уже в посольстве, куда прилетели поздно вечером, почти ночью. Человеческую столицу я тоже впервые увидела в виде огней в темноте, только она располагалась не на холме, а расползлась по долине. Было бы любопытно осмотреться, но точно не сейчас, я ужасно устала, целый день в пути жутко вымотал. А каково драконам, которые весь этот день крыльями махали, отдохнув лишь во время обеда? В общем, после ужина мы расползлись по спальням, и, не знаю, как остальные, а я выключилась, едва голова коснулась подушки.

Завтракали вместе с послом и его женой. Моё присутствие за одним столом с членами королевской семьи может, и удивило посла, но удивление это озвучено не было. Представил меня Вэйланд просто:

– Это Элай, он спас мне жизнь.

Этого оказалось достаточно, чтобы посол тут же проникся ко мне добрыми чувствами и уже не косился с недоумением.

Реарден кратко ввёл его в курс дела. Труди посол и его жена помнили, а вот появление её мужа с ребёнком вспомнить не смогли, как ни старались. Возможно, тот и не заходил внутрь, Бастиан сам вышел и, забрав ребёнка, сразу же отправился к кормилице.

До деревни решили добираться в человеческом облике, чтобы зря народ не пугать. Это столичные жители к драконам привычные, да трактирщику тому они не в диковинку, а возле деревни «Белый ключ» может даже не оказаться подходящего места для приземления. Поэтому нам выделили просторную карету без герба, кучера, который знал, куда ехать, лошадей для Глена и ещё одного охранника и корзину со сладкими булочками с фруктовой начинкой. Их уже к карете вынесла повариха – пышная драконица средних лет, очень переживающая, как бы мы в пути не оголодали. При этом она окидывала жалостливым взглядом мою фигурку, которая, действительно, выглядела не особо впечатляюще на фоне высоких и мощных драконов.

В общем, булочки мы забрали, Вэйланд доверительно шепнул мне, но с расчётом, что она тоже услышит, что матушка Опалин – просто волшебница, и такой вкусной выпечки я не пробовал никогда в жизни.

Спустя три часа и две булочки – я не была голодна, но запах из корзины шёл умопомрачительный, – мы въезжали в деревню «Белый ключ». Первый же прохожий указал нам на дом Кормилицы – просторный, с высокой мансардой, обнесённый крепким забором. Дом выделялся среди более ветхих соседних и производил приятное впечатление достатка и стабильности. Калитка оказалась не запертой, закрытой лишь на вертушку, чтобы не распахивалась. Реарден и Вэйланд вошли во двор, я просочилась следом, прикрыв за собой калитку.

В чистом, просторном дворе играло около десятка малышей. Кто-то ковырялся в куче песка, кто-то возился с игрушками или котятами, те, что постарше, бегали, играя в догонялки. Дети выглядели ухоженными, одежда на них была крепкой, а если кто и перемазался, то явно во время игры.

– И что господа хорошие желают? – послышался грудной женский голос.

Обернувшись, мы увидели крупную женщину лет сорока, в опрятной одежде и белом чепце, сидящую на ступеньке крыльца. На руках у неё спал младенец, ребёнок чуть постарше стоял рядом, цепляясь за её колено.

– Вы Кормилица? – уточнил Реарден, в то время как Вэйланд жадно всматривался в детей.

– Она самая. А что господа хотят? Оставить ребёночка, али забрать? А может, подмастерье нужен. Так нету в этом году, уже забрали всех. Вот в том трое будут, если родители не заберут. Я до шести подращиваю, а тогда уж забирайте. Только я без рекомендаций, абы кому, детей не отдаю, так и знайте, господа хорошие.

– Мы забрать, – покачал головой Реарден. – Но своего.

– А и я тоже думаю – зачем таким господам подмастерье? Забрать, стало быть? Ну, и который ваш? Как зовут.

– Мы не знаем, – слегка растерялся старший дракон.

– О как! И кого же вы забирать собираетесь? А может, просто решили ребёночком разжиться? Так не отдам! У меня правило – до шести рощу! Может, за ним приедут, а вы уже забрали? Как тогда?

– Успокойтесь, мы не собираемся забирать чужого ребёнка, нам нужен наш.

– А чей это – «ваш»? – насторожилась Кормилица. – Вас вон трое, и что, общий, что ли? Или как?

– Мой. Я отец, – отвернувшись от детей, Вэйланд прямо взглянул на женщину. – Я сам узнал о ребёнке лишь вчера. Его мать умерла, а мой родственник, ничего мне не сказав, отвёз его сюда. И лишь вчера признался. Имя не назвал.

– Похоже, сильно вас родственничек тот «любит», – хмыкнула Кормилица, проявив неплохую проницательность. – Когда хоть привёз-то? Это хоть знаете?

Мужчины переглянулись. Никто не догадался спросить об этом у Бастиана.

– Ребёнок родился в конце весны, три года назад, – слегка неуверенно, ответил Вэйланд. – Наверное, тогда же и привезли.

– Нда, – покачала головой женщина, потом, вздохнув, негромко окликнула: – Литан, Урбан, подойдите. – И уже Вэйланду: – Выбирайте, папаша. Литана в мае привезли, Урбана в начале июня. Который ваш?

Мужчины застыли, неуверенно разглядывая двух мальчишек, один был светло-русый, конопатый, прижимал к груди котёнка, второй – совсем беленький, как одуванчик, сосал большой палец. Оба ребёнка – крепенькие, румяные, довольно симпатичные, но ни единой чёрточки, указывающей на родство с теми драконами, которых знала, я не увидела. Может, ребёнок в маму пошёл?

– Труди тёмненькая была, – пробормотал Вэйланд.

– Может, обоих заберём, посмотрим, в котором магия проснётся? – предложил Реарден.

– Обоих не отдам! – возразила Кормилица. – Что я родителям второго скажу, если забрать захотят?

– А сами вы не знаете, кого кто привёз? – Реарден цеплялся за соломинку.

– Дак я половину из них на крыльце нахожу. При них только записка с именем да деньги – таковы правила, о них все знают. А остальных – кого слуга привезёт, кого дамочка в маске. Кто ж хочет позор свой напоказ выставлять? И забирают чаще слуги. Если забирают вообще. Редко когда мать. А вот из папаш ни одного ещё не было. – Она сочувственно взглянула на растерянного Вэйланда.

– Может, родимое пятно у вас какое есть? Семейное?

В этот момент, уловив боковым зрением какое-то движение, я обернулась и увидела, как из-за бочки с водой, стоящей под водосточной трубой в дальнем конце двора, вытянула маленькая девочка. Сквозь падающие на лицо, спутанные волосы на нас настороженно смотрели большие черные глаза. Встретившись с ней взглядом, я увидела испуг, даже ужас, а в следующее мгновение девочка вновь уползла за бочку, но мне и этого мимолётного взгляда было достаточно.

– Вэйланд, – тронула за локоть, привлекая внимание. – Они оба не твои. Твоя она.

И ткнула пальцем в сторону бочки.

– Она? – Кормилица задумчиво окинула взглядом детей, словно прикидывая, кого не хватает. – Ах, эта. Нет, эта не ваша.

– Почему? – я же точно знала, что наша.

– Вы ж ищете ребёнка, которого три года как привезли, а эту в позатом году, под зиму, подкинули.

– Она не выглядит полуторагодовалой.

– Ну, так она ж и не новорожденной была. Ей сейчас… пожалуй, как раз три. Но вы же сказали, три года назад? – Кормилица была в растерянности, остальные тоже.

– Но Бастиан говорил о мальчике, – нахмурился Вэйланд.

– Он говорил «ребёнок», – напомнил Реарден. – Хотя и не поправил Эверилла, когда тот сказал о внуке. Возраст совпадает. Элай, ты уверен?

– Абсолютно. Взгляните сами.

Вэйланд направился было к бочке, но был остановлен Кормилицей.

– Стойте! Вы её только перепугаете. Она боится мужчин.

– Почему? – дракон застыл на месте.

– Да кто ж её знает? Сколько у меня живёт – столько и боится. Не пугал вроде никто, может, раньше что случилось? Лесия, покажи господам псину.

– Кого? – мне показалось, я ослышалась, но судя по ошарашенным взглядам мужчин, они услышали то же самое.

Девочка лет пяти подошла к бочке и вытянула оттуда за руку черноволосую малышку. Та упиралась, но старшая была сильнее, и в итоге она всё же оказалась у всех на виду.

Девочка заметно отличалась от остальных детей. Нет, заморённой, забитой или недокормленной она не выглядела, скорее неухоженной. Спутанные волосы, рассыпанные по плечам – у остальных девочек были косички, – застиранное, кое-где порванное платьице. Но главное, в отличие от остальных, спокойных и жизнерадостных детей, эта казалась маленьким перепуганным зверьком, с ужасом глядящим на нас.

Реарден выругался. Сочно, грязно, от души.

– Убью Бастиана! – это уже Вэйланд, и я была с ним полностью согласна.

В том, что малышка – его дочь, сомнений не было. Сходство девочки с отцом было поразительным, но не это послужило для меня главным доказательством их родства и вызвало такую бурную реакцию у обоих драконов. А очень знакомый ошейник, болтающийся на тонкой детской шейке.

Глава 15. Элла

– Почему ребёнок в таком виде? – первым очнулся Реарден.

– Я занимаюсь теми детьми, за которых мне платят, – женщина пожала плечами. – А что такого? Крыша над головой у неё есть, не голодная, не битая. А то, что в чужих обносках ходит, так новое денег стоит, а за неё никто и медяшки не дал. И так за свой счёт пою-кормлю, на улицу не выкинула.

– Как он мог это сделать? – едва ли не простонал Вэйланд, не сводя с девочки глаз. А потом, не удержавшись, шагнул к ней.

Это, видимо, стало последней каплей, девочка разрыдалась, вырвала руку у Лесин и вновь спряталась за бочку. Вэйланд застыл, потом сделал шаг назад.

– Говорю же – мужчин боится. И как забирать собираетесь?

– Что-нибудь придумаем, – буркнул Реарден. – Скажите, почему вы утверждаете, что за девочку не заплатили? Вместе с ней оставили кошель с золотыми монетами.

Верно, когда Бастиан сказал об этом, Кристалл не помутнел. Значит, и правда, оставил.

– Не было денег! – возразила Кормилица. – Если бы были, да ещё и золото, разве я бы так её одевала? Сами видите, у меня дети хорошо присмотрены, с чего бы я вашу обделяла, коли были б деньги? Хотя… – она нахмурилась, задумалось, потом, словно что– то заподозрив, медленно обернулась и ласково, даже как-то слишком ласково, позвала в приоткрытую дверь. – Алтон, сынок, выйди, спросить кое-что надо.

Из дома вышел крупный парень лет восемнадцати, судя по сходству – родной сын Кормилицы.

– Ну, чево?

– Сыночек, тут за псиной приехали, – я вздрогнула. Нет, не послышалось. – Говорят, при ней кошель с золотом был. Это же ты её на крыльце нашёл. – Ласковый тон внезапно сменился на угрожающий. – Говори, паршивец, были деньги?

Ребёнок, цепляющийся за колено женщины, вздрогнул, шлёпнулся на попку и заревел, его рёв подхватил проснувшийся младенец.

– Тише, тише, – Кормилица как-то умудрилась подхватить первого ребёнка и начала привычно успокаивать обоих. – Тише, всё хорошо. Говори, были деньги? – это уже сыну прошипела. – Всё равно ведь узнаю!

– Были, – просипел тот в ответ.

– Ах ты, паразит! У сироты украл! Я ж с ней, как с подкидышем, а ты её деньги… А куда ты их девал? Говори, паршивец, а то из дома вышвырну. На что потратил?

– На девок, – выдавил парень.

– Ах ты ж, недоносок! Живёшь на всём готовом, так ещё и у дитя воруешь! Паразит! Ну, ужо погоди, будут руки свободные, я тебе пропишу «девок», так пропишу, неделю стоя есть будешь!

Я поняла, что это надолго. А делать что-то надо – притихшие, и поначалу с любопытством глядевшие на нас дети начали волноваться, некоторые захныкали, чувствуя напряжённую атмосферу, хотя и не понимая, что происходит.

А ещё понимала – только я смогу помочь мужчинам, потому что сами они не справятся. Нелегко было решиться, но другого выхода я не видела.

– Пойду, сестру позову, – сказала Реардену.

Старый король одарил меня сначала удивлённым, потом понимающим, а потом благодарным взглядом. Вэйланд так и стоял, мало обращая внимания на окружающих, убитым взглядом уставившись на бочку, за которой от него пряталась дочь. Как же ему, наверное, сейчас больно – знать, что твой собственный ребёнок тебя боится, нелегко.

Уже выходя за ворота, слышала за спиной:

– Ты же мне денег не даёшь!

– Ещё и денег тебе, дармоед? Иди и заработай! Раз достаточно большой, чтобы по девкам бегать, то и от работы не переломишься!

Выйдя на улицу, успокаивающе кивнула Глену, мол, всё в порядке, огляделась, увидела во дворе через дорогу девушку, кормившую кур, решительно подошла к забору, на ходу развязывая кошель.

– Эй, красавица, хочешь заработать? – показывая сквозь жиденький забор серебряную монету.

Глаза у девушки, при взгляде на деньги, загорелись, потом она подозрительно посмотрела на меня.

– А что господину надо? У меня жених есть!

– Господину не надо то, что принадлежит твоему жениху. – Мои слова её вроде бы успокоили. – Скажи, у тебя есть ещё платье?

– Да, выходное.

– Неси сюда, получишь монету. Только быстро!

Девушка метнулась в дом и через пару мгновений передавала мне поверх забора свёрток, после чего жадно схватила монетку, радостно её рассматривая и пробуя на зуб. Ещё бы – на серебрушку пять таких платьев купить можно, причём, новых.

А я зашмыгнула в карету, в который раз порадовавшись тому, какая она просторная, быстро разделась до белья, вернула свой собственный облик, накинула платье – почти впору и достаточно длинное, прикрывает мужские туфли. Уже собралась выйти, но по наитию взяла из корзины сладкую булку с клубничной начинкой. И решительно направилась обратно во двор, провожаемая удивлёнными взглядами стражников. Но они – ладно, а вот люди, надеюсь, если и видели, ни о чём не догадаются. А хоть и догадаются – пока сообщат властям о метаморфе, пока те приедут – меня уже и след простынет.

Сына Кормилицы уже не было на крыльце, а сама она рассыпалась в извинениях перед Реарденом. Вэйланд за это время, кажется, вообще не пошевелился. Дети успокоились, снова занялись своими делами, но всё ещё настороженно поглядывали на мужчин.

– А, Элла! – первым меня заметил старый король. – А у нас здесь проблема.

– Знаю, брат рассказал, – кивнула я.

– Ух ты! Похожи-то как с братом. Однобрюшники, видать? – это меня Кормилица заметила.

– Да, они близнецы, – кивнул Реарден, сама я её слов не поняла.

– Девочка там, за бочкой.

– Как её зовут? – спросила у Кормилицы.

– А никак не зовут, – пожала та плечами. – Псиной кличем – отзывается.

После этих слов Вэйланд вздрогнул и резко обернулся.

– Как вы можете так… ребёнка?!

– А как? Записки с именем не было, сама тоже сказать не смогла – молчит. По сю пору молчит. Алтон-то мой, когда нашёл, сказал, вот, мол, подбросили, словно псину, в ошейнике. А ошейник-то и ни снять, ни срезать, магия, поди?

– Магия, – кивнул Вэйланд, напряжённо глядя не женщину.

– Ну так, Алтон-то и стал так называть, псина да псина. Она ж и правда, как кутёк, забьётся куда в угол или под кровать, и сидит молчком, дрожит. Ну, как-то само и прилипло, отзываться стала. А вы как хотите, так и называйте.

Решив, что узнала достаточно, я прошла мимо детей, вновь с визгом играющих в догонялки, и, заглянув за бочку, увидела малышку, сжавшуюся в комочек и всхлипывающую. Присев на корточки, протянула ей булку, встретила настороженный взгляд.

– Возьми, это тебе, – решила пока вообще никак девочку не называть. Может, здесь все уже привыкли, им ухо не режет, но я просто не понимала, о чём эти люди думали, называя так ребёнка. Пусть не имя, пусть прозвище – всё равно, слишком жестоко.

Когда малышка взяла булку и начала сначала недоверчиво, а потом с удовольствием жевать – а булка и правда была вкуснейшая, наверное, у поварихи была какая-нибудь «поварская магия», мне же рассказывали, что она у драконов под профессию подстраивается, – я осторожно взяла девочку на руки. Она не сопротивлялась, но оставалась напряжённой, не пытаясь устроиться у меня на руках поудобнее, прислониться, расслабиться. Я не так чтобы много знала о детях, но сама ещё помнила себя, маленькую, на руках у Руби, да и просто видела детей на руках у взрослых, когда в поселения всякие заходила, и с этой малышкой явно было что-то не так. Она не пыталась вырваться, была покорной, но не более.

– Мы сейчас поедем, покатаемся в карете, а потом приедем в красивый дом, – вот и всё, что я смогла сказать девочке. Не говорить же: «Тебя нашёл отец, вон он, тот мужчина, которого ты боишься, и теперь ты будешь жить с ним». Нет уж, иногда правда может только напугать.

Пройдя мимо мужчин, которые стояли молча, кажется, даже боясь пошевелиться, чтобы ещё сильнее не перепугать девочку, вышла на улицу. Увидев стражников, малышка втянула голову в плечи и задрожала, поэтому я постаралась прошмыгнуть в карету как можно скорее. Больше не видя мужчин, девочка расслабилась и снова занялась булочкой, с робким любопытством осматривая убранство кареты. Но когда, вскоре после нас, в карету забрался Вэйланд, выронила остаток булки, вцепилась в меня обеими руками, спрятала лицо у меня на груди и снова разревелась.

– Выйди, внук, – послышался голос снаружи. – Не пугай малышку ещё сильнее.

Тот послушался и тут же вышел.

– И что же мне теперь делать? – голос Вэйланда звучал растерянно.

– Ждать. Дать своей дочери время.

– Но… я что, даже не смогу обнять собственного ребёнка?

– Пока нет. Ей сейчас и так нелегко, ты же не хочешь, чтобы стало ещё хуже? Счастье, что у нас есть Элай.

– Да, нам повезло. Спасибо, Элай.

– Не за что, – ответила, продолжая покачивать и баюкать хнычущую малышку.

Но успокоилась она лишь после того, как мужские голоса окончательно стихли, а карета тронулась. Выглянув в окно, я увидела, что Вэйланд и Реарден едут верхом на лошадях стражников, а куда делись сами стражники, я не видела, может, рядом с кучером сели? Впрочем, меня сейчас занимала маленькая перепуганная девочка у меня на руках, а не взрослые мужчины – уж эти не пропадут.

Постепенно малышка расслабилась настолько, что слезла с моих колен и стала осторожно исследовать карету. Погладила бархатные сиденья, потрогала кисти, украшающие их углы, заглянула под них, встав на цыпочки, выглянула в окно. Она уже не казалась забитым зверьком, какой я увидела её вначале, Кормилица, действительно, её не била и не обижала, скорее, предоставляла самой себе, отдавая всю свою заботу «оплаченным» детям. И меня девочка не боялась и не стеснялась, реакция, и правда, была именно на мужчин. Что же с тобой случилось, кроха?

Бедняга Вэйланд, не скоро он сможет хотя бы просто приблизиться к своей дочери без того, чтобы нарваться на истерику. Похоже, Элла – забавно Реарден переделал имя «Элай», – ещё задержится, пока не передаст девочку в любящие руки прабабушки. Вот королева-то обрадуется! Так о внученьке мечтала, вот и будет ей сюрприз.

Наверное, теперь она уже не будет нянчить моего дракончика? Тихонько вздохнула. Игра игрой, но мне она оказалась так же необходима, как и ей. Я даже не осознавала, насколько привыкла к любящим объятиям Руби, и как мне не хватало прикосновений кого– то близкого после побега. Хорошо, что драконы в принципе не чураются прикосновений – похлопать по плечу, приобнять, потрепать по волосам у них в порядке вещей, и мне тоже частенько перепадало то от Вэйланда, то от Реардена, да и королева была ласкова не только с дракошкой, но и с парнем Элаем. Мне всё равно повезло.

Продолжая исследовать карету, малышка подобрала свою упавшую булочку и уже собралась вновь сунуть её в рот. Быстро отобрав грязное – она даже не пикнула, – вручила взамен другую булку, со смородиновым джемом. Заменой девочка осталась довольна, а упавшую булку мы выкинули в окно – «птичкам». Всё равно до посольства ещё три часа ехать, а она, может, голодная.

Оказалось, о том же подумали и мужчины, потому что вскоре карета затормозила неподалёку от придорожного трактира. Реарден негромко попросил нас подождать, и мужчины зашли внутрь. Хорошо, что из окна смотреть малышка могла, лишь встав на цыпочки, поэтому не обратила на них внимания.

Вскоре в карету заглянула девушка в переднике подавальщицы.

– Вот, ваши мужчины велели принести, говорят, у вас девочка пугливая.

И поставив, на сиденье большую корзину, исчезла, «спасибо» я говорила уже закрывшейся двери. Малышка, поняв, что «страшных мужчин» не будет, осталась спокойна, и с любопытством посматривала на корзину. Залезть в неё, правда, не пыталась, как и в корзинку с булочками, видимо, была приучена без спросу ничего не трогать.

В корзинке оказалась жареная курица, уже нарезанный сыр, горшочек творога с мёдом, хлеб, крупные жёлтые груши, кувшин с морсом, маленький кувшинчик с молоком и кружки. На дне я обнаружила салфетки и ложки. Смочив салфетку в воде из дорожной фляжки, как могла, оттёрла личико и руки малышки, да и свои тоже. А потом мы поели. Девочка, хотя и сжевала полторы булочки, с удовольствием съела кусок куриной ножки, два кусочка сыра и полгоршочка творога. На груши посмотрела с удивлением, но согласилась попробовать, а потом съела сразу две.

Кстати, успокоившись и не видя рядом «страшных мужчин», малышка вела себя совсем иначе, чем при нашей первой встрече. Она прекрасно понимала, о чём я её спрашиваю, кивала или мотала головой в ответ. С любопытством рассматривала рисунок на кружках и вышивку на моём камзоле, который так и лежал на сиденье. Но стоило выходящим из трактира мужчинам громко заговорить, как она тут же вздрагивала и съёживалась.

И ещё я заметила, что она не просто молчит, а вообще не издаёт никаких звуков. Совсем никаких, не считая плача. Странно это. Я не то чтобы много о детях знаю, я о них, собственно, вообще ничего не знаю, но у той же Кормилицы даже совсем маленькие дети что-то лепетали, мычали, вскрикивали. Как-то общались. А здесь – тишина. Абсолютная.

Ладно, может, я чего-то просто не понимаю, может, выдумываю. Пусть те, у кого дети были, решают, правильно это или нет. В целом-то девочка славная, симпатичная очень, хотя чему удивляться, с таким-то папочкой. Интересно, у неё тоже появляется ямочка на щеке, когда она улыбается? Пока я ни одной её улыбки не видела, очень серьёзный ребёнок. Но не плачет – и то славно.

* * *

Выбрав момент, когда никого рядом не было, я предложила малышке сбегать «в кустики». Наверное, где-то возле таверны был и туалет но мы ушли в лес через дорогу, потому что лучше так, чем наткнуться на мужчину и получить новую истерику. Я не сразу сумела объяснить девочке, куда мы идём, она не понимала моих слов «в туалет», «в кустики», «на природу» или «пи-пи» – я даже это вспомнила из своего детство. И лишь когда я догадалась предложить сходить «на горшок» – она закивала.

Горшок не понадобился, похоже, девочка привыкла ходить именно «в кустики» и ловко управилась сама. Конечно, когда руки Кормилицы доходят до тебя в последнюю очередь, приходится справляться самой. Ложкой она орудовала тоже очень ловко, а братца Акерлея его няня до сих пор сама кормит.

Следующий час или больше я развлекала малышку, как могла. Вспоминала все песенки, байки и потешки, что когда-то рассказывала мне Руби, соорудила из ложек и салфеток что-то наподобие кукол и разыгрывала с ними мини-спектакли, рассказывала обо всём, что мы могли увидеть в окне – «вон птичка летит, а там коровы пасутся, а вон там, посмотри, какой дуб», и к тому моменту, как она уснула у меня на руках, чувствовала себя совершенно вымотанной. Но и гордой – я смогла занять малышку, хотя совершенно ничего не понимала в детях, дочка Вэйланда внимательно слушала всё, что я ей рассказывала, смотрела в окно на то, что показывала, и ни разу не заплакала. Хотя, может, это не моё достижение, а мужчин, которые старались держаться так, чтобы их не было видно из окон кареты.

Поудобнее уложив малышку – под сидениями кареты были припрятаны небольшие подушечки и пледы, на случай, если пассажирам захочется вздремнуть, – я высунулась из окна и помахала рукой мужчинам. Вэйланд тут же оказался рядом.

– Заснула, – шепнула я. Он тут же вытянул шею, стараясь заглянуть в карету.

– Думаю, мы можем сесть внутрь и поговорить, – негромко предложил Реарден, подъехавший следом за ним. – Насколько я знаю детей, она проспит не меньше часа, а то и больше, а мы будем в городе через полчаса, вряд ли больше. Если не шуметь, она не проснётся.

Вэйланд тут же нырнул в карету и, усевшись на свободное сиденье, стал жадно разглядывать свою дочь. Сейчас, когда её лицо было чистым, волосы убраны в хвост на затылке с помощью ленточки, прежде украшавшей подол моего платья, а сама она была спокойной и расслабленной во сне, сходство с отцом просто бросалось в глаза.

Наклонившись, дракон осторожно, едва касаясь, погладил её по волосам, а потом положил руку на застёжку ошейника.

– Что ты делаешь? – прошипел усевшийся рядом Реарден, перехватывая его руку. – С ума сошёл?

– Я хочу снять со своего ребёнка этот проклятый ошейник! Не могу больше видеть его на ней.

– Не сейчас.

– Почему? Она и так его полжизни носит, словно преступник, сколько можно?

– Ты хочешь, чтобы она, чего-то испугавшись, внезапно обратилась прямо здесь, в карете? На коленях у Элая? Можешь себе представить, что произойдёт?

– Она его раздавит, – Вэйланд отдёрнул руку. – Но что же делать? Неужели моя дочь и дальше должна носить эту мерзость? Как долго?

– Я не знаю. Но, к сожалению, носить придётся. Её ничему не обучали, она не умеет себя контролировать, может навредить не только окружающим, но и самой себе. Мне тоже больно видеть ошейник преступника на своей правнучке, но сейчас это необходимое зло. Для её же собственной безопасности.

Вэйланд внял доводам деда, хотя было видно, насколько ему больно. Но Реарден был прав, это даже я понимала. Представила у себя на коленях трёхлетнего дракончика. Не знаю, насколько он больше моего, но даже если такой же – это же в пять раз тяжелее моего веса! От меня останется мокрое место.

– Я вот о чём подумал, – Реарден пристально смотрел на спящую малышку. – Ты понимаешь, что означает этот ошейник на твоей дочери?

– То, что Бастиан очень хотел, чтобы я никогда не увидел своего ребёнка. Без ошейника она могла обратиться в любой момент, и это обязательно дошло бы до посольства. Кормилица не стала бы держать у себя маленького дракона, это просто небезопасно. Кто-нибудь сообщил бы в посольство, а послу достаточно было бы только глянуть на малышку, чтобы однозначно понять, чья она дочь.