Текст книги "Соразмерный образ мой"

Автор книги: Одри Ниффенеггер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)

НА ГРАНИ

Воскресным вечером, после закрытия кладбища, Джессика и Роберт сидели в компании Джеймса на террасе, выходящей в сад позади дома Бейтсов. День выдался безумный – в ясную июньскую погоду туристы валили толпами, а гиды в большинстве своем разъехались на отдых; Роберту и Филу пришлось выдворять из Восточного некрополя пару здоровенных и весьма агрессивных режиссеров вместе с их актерами; какие-то люди прибыли из Манчестера и пожелали немедленно узнать местонахождение бабушкиной могилы. Только сейчас Бейтсы и Роберт смогли перевести дух и расслабиться, потягивая виски.

– Видимо, надо повесить на ворота еще одно объявление, – сказал Джеймс. – «Трудоемкие запросы о местонахождении родственных могил выполняются только при наличии свободного времени у персонала».

– Мы бы и рады помочь, – добавила Джессика. – Но люди должны предварительно звонить по телефону. А когда они появляются в конторе и с порога требуют, чтобы мы все бросили и разыскали могилу, – это уже слишком.

– Они считают, что у нас все данные хранятся в компьютере, – предположил Роберт.

Джессика посмеялась.

– Лет через десять, возможно, так и будет. Эвелин и Пол уже пальцы стерли, забивая информацию в компьютер, но у нас сто шестьдесят девять тысяч записей…

– Это понятно.

– Роберт и Фил сегодня просто герои, – обратилась Джессика к Джеймсу. – Они не только выдворили наглых киношников, но еще и провели по четыре экскурсии каждый.

– Бог ты мой. А куда делись все остальные экскурсоводы?

– Бригитта у своей мамы в Гамбурге, Мэрион и Дин проводят отпуск в Румынии, Себастьян день и ночь занят у себя в похоронном бюро из-за жуткой автобусной аварии в Литтл-Уоппинге, Аника подхватила от дочки грипп. Нас осталось всего трое, Молли, бедная, весь день работала на входе Восточного некрополя.

Роберт опустошил свой стакан, и Джессика подлила ему еще.

– Да, – протянул Джеймс, – это, по-моему, самая большая сложность с волонтерами. Им ведь не прикажешь отменить отпуск по причине нехватки экскурсоводов.

– Не прикажешь, – согласилась Джессика, – но хотелось бы, чтобы забота о кладбище была у них на первом месте…

– Ты же знаешь, что так оно и есть, – возразил Роберт, – они приезжают сюда за тридевять земель, неделю за неделей.

– Знаю. Это я от усталости, вот и все. День был жутко длинный.

Роберт вытянул ноги:

– С другой стороны, если бы меня заставили ежедневно проводить по четыре экскурсии, я бы, глядишь, и восстановил форму.

– Вид у тебя такой, будто ты совсем не видишь свежего воздуха, – внимательно оглядела его Джессика. – Тебе нужен витамин D. Похоже, это переутомление.

– Надо мне купить ноутбук. Мог бы сидеть на солнышке среди могил на «Лугу» и кропать потихоньку.

 
Он часто по утрам встречался здесь со мною,
Когда спешил на холм зарю предупредить.[106]106
  Он часто по утрам встречался здесь со мною, /Когда спешил на холм зарю предупредить. – Томас Грей, «Элегия, написанная на сельском кладбище» (1783). Цитируется один из двух переводов В. А. Жуковского, дата создания: май – сентябрь 1802 г., опубл.: «Вестник Европы», 1802, № 24, с посвящением А. И. Т-у (Андрею Ивановичу Тургеневу). Дата создания второго перевода: май – июль 1839 г., опубл.: «Современник», 1839. Т. 16, под заглавием: «Сельское кладбище. Греева элегия. Новый перевод В. А. Жуковского».


[Закрыть]
 

– Ах, как романтично. Можно будет тебя снимать для рекламы ноутбуков.

– Как там твоя диссертация продвигается? – спросил Джеймс.

– Малой скоростью. В последнее время мне было не до нее.

– Разве у тебя нет конкретного срока? Я думал, ученый совет уже забеспокоился, – сказал Джеймс.

– Сложность в том, что чем глубже я исследую тему, тем больше разбухает текст. Иногда мне кажется, что диссертация будет размером с Хайгейтское кладбище: могила за могилой, год за годом, каждая травинка, каждый папоротник…

– Но, Роберт, в этом нет необходимости! – с нажимом воскликнула Джессика; он даже удивился. – Нужно описать события и показать их значимость – тебе не надо полностью воссоздавать на бумаге все, что ты узнал. Ты же историк – история неизбежно выбирает одно и отбрасывает другое.

– Так и делаю. Но сбору материала не видно конца – не могу заставить себя подвести черту.

Поджав губы, Джессика отвела взгляд.

– Мы можем как-то посодействовать? Сколько страниц у тебя написано? – спросил Джеймс.

Роберт замешкался с ответом:

– Тысяча четыреста тридцать две.

– Это же здорово – осталось всего ничего: отсечь лишнее, – рассудил Джеймс.

– Не получится, – возразил Роберт. – Я только-только подошел к Первой мировой войне.

– Вот как, – произнес Джеймс.

Роберт покосился на Джессику. Она разглядывала сад, чтобы не наговорить лишнего.

– Кладбище – это средоточие многих историй, – стал объяснять им Роберт, – а не какой-то одной. Нужно учитывать социальные, религиозные и санитарно-гигиенические факторы. Биографии людей, похороненных здесь… расцвет и закат «Лондонского кладбищенского управления». Тут и вандализм, и создание «Общества друзей Хайгейтского кладбища», и огромная работа, проделанная им с момента основания. Все нужно свести воедино. А потом еще эти сверхъестественные явления, о которых люди…

– Вот уж эту чепуху точно не следует упоминать! – Расправив плечи, Джессика повернулась к нему лицом.

– Как реальный факт – нет, но это часть современных исторических представлений…

– С душком.

– …причем лишь малая часть. Но все эти безумства ускорили создание «Общества друзей». И я не хочу выкидывать события лишь потому, что нам они не нравятся.

Джессика вздохнула.

– Как известно, «история пишется победителями». А в битве за Хайгейтское кладбище «Друзья» победили. Так что у нас есть право сказать свое слово в нашей истории.

Роберт не угадал источник; ему показалось, это цитата из Мишеля Фуко.[107]107
  Мишель Фуко (1926–1984) – французский философ, культуролог, историк. Создал первую во Франции кафедру психоанализа, был преподавателем психологии в Высшей нормальной школе и в университете города Лилль, заведовал кафедрой истории систем мышления в Коллеж де Франс. Книги Фуко по вопросам медицины, а также о тюрьмах, о проблемах безумия и сексуальности сделали его одним из самых влиятельных мыслителей в современной французской литературе.


[Закрыть] Он задумался над словами Джессики, но Джеймс пришел на помощь:

– Уинстон Черчилль.

– Да, точно, – откликнулся Роберт.

«Но я-то марксист», – подумал он. Однако спорить не стал, потому что Джессика всегда нелицеприятно отзывалась о Карле Марксе (во всяком случае, о его присутствии на Хайгейтском кладбище). Роберт был не уверен, что сейчас сумеет отстоять современные тенденции в академическом марксизме. Вместо этого он резко сменил тему:

– Я раздумывал о сути памяти. О воспоминаниях…

Бейтсы переглянулись, но промолчали. Роберт и сам точно не знал, что собирался сказать.

– Мы, к примеру, начали компьютеризацию, – наконец проговорил он. – Расчищаем старые надписи. А Джордж у себя в мастерской вырезает имена на новых и новых плитах…

– И что? – не понял Джеймс.

– Ради чего? – спросил Роберт.

– Ради членов семей, – ответила Джессика. – Мертвым все равно.

– И ради историков, – добавил с улыбкой Джеймс.

– А вдруг мертвым не все равно? – продолжал Роберт. – Вдруг они еще там или где-то поблизости?..

– Ну… – Джессика посмотрела на него. «С ним что-то не так. Он близок к помешательству». – Роберт, у тебя все в порядке? Не хочу показаться назойливой, но мне за тебя неспокойно.

Роберт уставился на свои колени.

– А как дела у близняшек, все хорошо? – поинтересовался Джеймс. – Ты скажи, если мы суем нос не в свое дело, но нам показалось, ты слегка запутался…

Подняв глаза, Роберт увидел, что Бейтсы пристально смотрят на него и хмурятся.

– Близнецы на грани разрыва. Если я правильно понимаю, Валентина хочет отделиться от Джулии, а Джулия требует, чтобы Валентина прекратила все отношения со мной. Но главное не в этом.

Что-то у него внутри противилось этим признаниям; он боялся осуждения и знал, что ему не поверят. «Если я ни с кем не поделюсь, у меня просто башка треснет. Может, они и поймут, даже если не поверят». На террасе было тихо. Только вдали слышалось карканье вороны. Потом и оно стихло; теперь все трое сидели в безмолвии и чего-то ждали.

– Я пришел к выводу, что и после смерти что-то есть, – начал Роберт. – Думаю, некоторые скитаются тут рядом… или вроде как застряли… – Он перевел дыхание. – Я разговаривал с Элспет. Она у себя в квартире и не может уйти.

– Ах, Роберт…

В голосе Джессики зазвучала неподдельная печаль. Он знал, что тревожит ее не Элспет, а он сам – оттого, что ему изменяет рассудок.

– Близнецы тоже с ней говорят, – обмолвился Роберт.

– Хм, – начал Джеймс. – А как по-твоему, с нами она бы согласилась побеседовать? Как вы с ней общаетесь?

– Она с нашей помощью водит карандашом. Когда устаем, используем планшетку. Элспет очень холодная, так что мы долго не выдерживаем.

– А вы ее видите?

– Валентина видит. А Джулия и я – нет, не знаю почему. – («Я бы все отдал, чтобы увидеть ее».)

Джессика сказала:

– Похоже, на тебя это не слишком благотворно влияет. – Судя по всему, она хотела выразить много больше.

– Да. Это так.

– Может, стоит тебя отправить в отпуск, – продолжила она. – Смена обстановки пойдет тебе на пользу. И витамины. Пожалуй, кладбище – это не совсем то, что тебе сейчас нужно.

– Еще виски? – предложил Джеймс.

– Да, спасибо.

Впоследствии Роберт подумал, что все они выпили лишнего. Он протянул стакан. Джеймс плеснул туда немного воды и щедрую порцию виски.

– Но Элспет на кладбище нет, – сказал Роберт. – Я никогда не встречал тут никого, кроме лис, туристов и подсобных рабочих.

– Вот и славно, – откликнулся Джеймс. – Мне было бы жаль покойников, если б они торчали под открытым небом в ненастную погоду. Хотя, сдается мне, жизнь после смерти довольно скучна, если веки вечные ошиваться в четырех стенах, не зная, чем себя занять.

– Видимо, на первых порах так и было. Но в последнее время она стала… более деятельной. Вчера на моих глазах Валентина играла с Элспет в криббидж. И Элспет выиграла.

Джессика покачала головой:

– Допустим, твой рассказ – чистая правда; заметь, пожалуйста, что я его нахожу весьма неправдоподобным. Но кому от этого лучше?

Роберт пожал плечами.

– Сдается мне, – сказал Джеймс, – положение у тебя пиковое. Истории такого рода мужчину до добра не доводят. – (У Роберта на языке вертелось: «Можно подумать, тебе известны другие истории такого рода», но он лишь бросил на Джеймса озадаченный взгляд.) – В книгах описано. И в мифах. Эвридика. «Веселое привидение»[108]108
  «Веселое привидение» (1945) – фильм-комедия, режиссер Дэвид Лин. В главной роли Рекс Харрисон. По сюжету, писатель Чарльз Кондомин со своей второй женой Рут приглашает медиума провести сеанс связи с потусторонним миром в его доме. Медиум мадам Аркати невольно вызывает дух его покойной первой жены Эльвиры – язвительной и капризной блондинки, которая сразу невзлюбила новую супругу Чарльза. С этой минуты несчастный мужчина становится заложником своего эксперимента. Враждующие жены доводят его до грани безумия. Фильм снят по популярной комедийной пьесе Ноэла Кауарда.


[Закрыть] и та изящная вещица Эдит Уортон…

– «Гранатовое зернышко»,[109]109
  …та изящная вещица Эдит Уортон… «Гранатовое зернышко»… – Эдит Уортон (1862–1937) – автор более 20 романов и 10 сборников рассказов, первая женщина-писательница, удостоенная Пулицеровской премии. Написала повесть о привидениях «Гранатовое зернышко» в конце 1930 г. Название навеяно мифом о Персефоне, описанным Овидием в поэме «Метаморфозы».


[Закрыть] – подсказала Джессика.

– Вот-вот, спасибо. И любовник, и обманутый муж – оба всегда терпят крах.

– Я просил ее убить меня, чтобы нам с нею быть вместе. Она отказалась.

– Еще бы она не отказалась! – взвилась Джессика.

– Так не пойдет, – сказал Джеймс. – Позволь нам помочь тебе. Мы возьмем да и увезем тебя на отдых.

– А кто же будет главным над покойниками? – с улыбкой спросил Роберт.

– Да какая разница? – ответила Джессика и подумала: «Ну и шуточки у него». – Найджел и Эдвард разделят обязанности. Куда поедем? В Париж? В Копенгаген? Мы, например, никогда не бывали в Рейкьявике; говорят, в это время года там просто восхитительно.

– Давайте поедем туда, где солнце и жара, – предложил Джеймс.

Беседа получилась невеселая. Роберт утомился, и от одной мысли о поездке куда-то дальше Хайгейта у него разболелась спина. Он протянул Джессике стакан, и она подлила ему виски.

– В Испанию, – не унималась Джессика. Они с Джеймсом улыбнулись, обменявшись взглядом. – Или, может, на побережье Амальфи?[110]110
  Амальфи – приморский город у Салернского залива в итальянской провинции Салерно.


[Закрыть]

– Вполне возможно, – ответил Роберт. – Одно лучше другого. Звучит как сказка. – «Почему бы и нет? – подумал он. – Я могу просто уйти в сторону. А они втроем разберутся. Пусть бы двойняшки помирились и жили долго и счастливо вместе с Элспет…» У него вырвался вздох. Он знал, что никуда не уедет. Это только на словах просто. – Давайте обсудим наши планы.

– Для начала нужно поесть, – сказала Джессика. – У меня живот уже прилип к позвоночнику.

– Я склоняюсь к «Маяку»;[111]111
  Я склоняюсь к «Маяку»… – Аллюзия к заглавию романа В. Вульф «К маяку» (см. прим. 76).


[Закрыть] не возражаете, если я сделаю заказ по телефону? – спросил Роберт. – Креветки с чесночным соусом? – Поднявшись, он неуверенной походкой направился в дом позвонить.

Джессика и Джеймс, не произнося ни слова, ловили шаги Роберта, доносившиеся из их дома. Они слышали, как он поднял трубку телефона в холле и своим обычным негромким голосом заказал еду.

– Может, с кем-нибудь проконсультироваться? Позвоним Энтони…

Джессика прикрыла глаза руками. «Я так устала».

– Не знаю. Что положено делать, когда твоему дорогому молодому другу являются привидения?

– Не кажется ли тебе, что он нам открылся в надежде на помощь?

– На какую помощь – на психиатрическую?

Джеймс замялся:

– Он говорил о самоубийстве.

– Не думаю. Как я поняла, он пытался перепоручить это грязное дело Элспет. – Джессика фыркнула.

– Мне это совсем не нравится.

– Мне тоже. Думаешь, он согласится поехать с нами?

Джеймс вздохнул:

– А что мы будем делать, если за границей, в гостиничном номере, у него случится нервный срыв?

– Но сидеть сложа руки тоже нельзя.

Тут вернулся Роберт:

– Спущусь под горку, заберу наш заказ. – Его голос звучал вполне бодро, как ни в чем не бывало.

Джеймс предложил ему денег, но Роберт, поблагодарив, сказал, что угощение с него. «Париж. И Рим. Саскачеван». Напевая это себе под нос, Роберт вышел на улицу и направился в сторону Арчвей-роуд. Вскоре он прибавил шагу: в воздухе быстро холодало. «Аделаида. Каир. Пекин. Куда бы я ни сбежал, она так и будет ошиваться в той в квартире, придумывая, как бы ей воскреснуть. – Это его насмешило. – До чего дошел! Бреду по улице и ржу, как Петер Лорре.[112]112
  Петер Лорре (нем. Peter Lorre, в русском языке встречаются также написания: Питер Лорре, Питер Лорр, Питер Лорри и др.; 1904–1964) – киноактер. Настоящее имя – Ладислав (Ласло) Левенштайн. Вступил в театр импровизации Якоба Морено; импровизационный метод позднего основателя «психодрамы» существенно повлиял на выразительные средства Ладислава. Он на протяжении всей своей жизни серьезно увлекался психоанализом. Прославился ролью маньяка-убийцы в фильме Фрица Ланга «М» (1931); в 1934 г. в Лондоне сыграл обаятельного злодея в фильме А. Хичкока «Человек, который слишком много знал». В США пользовался популярностью как характерный персонаж триллеров и приключенческих фильмов.


[Закрыть] – Ему пришлось остановиться и прислониться к газетному киоску; от смеха его согнуло пополам. – Канкун, Буэнос-Айрес, Патагония. Могу перейти через дорогу, сесть в метро – и через час буду в Хитроу. Никто и не узнает. – Он распрямился, тяжело дыша и закрыв глаза. – Боже, как мне плохо». Он так и стоял несколько минут – с закрытыми глазами, обхватив себя руками за плечи. Потом Роберт открыл глаза. Вселенная накренилась на один бок, но тут же встала на место. Очень медленно он пошел под гору. «Надо взять себя в руки. Я должен принести еду. Джеймс и Джессика будут волноваться». На него глазели прохожие. «Проблема в том, что я… слишком ответственный. Она знает, что я это сделаю, потому что в противном случае… если я не сделаю…» Он едва не прошел мимо рыбного ресторана, но в силу привычки зашел внутрь и даже сумел расплатиться. Когда он, обессилевший, тащился обратно в гору, его посетила мысль: «Я должен прочесть дневники. Элспет дала мне их сама, и я должен их прочесть». Он стал повторять снова и снова: «Дневники, дневники». Когда он вернулся в дом Бейтсов, креветки уже остыли, а Джессика и Джеймс сидели на кухне и ели суп. Джессика постелила ему в гостевой спальне.

Наутро, мучаясь от похмелья, он выполз из постели с таким чувством, будто забыл что-то важное. Джессика заставила его выпить тошнотворную смесь из банана, помидора, водки, молока и соуса «табаско». Потом она приготовила яичницу и сидела с ним, пока он ел. Джеймс уже ушел на кладбище.

– Мы с Джеймсом вчера все обсудили и пришли к выводу, что ты нуждаешься в уходе. Может, поживешь пару дней у нас?

У Роберта екнуло сердце. Вот тот удобный предлог, которого он искал; слова согласия почти соскользнули с его языка, когда он подумал: «Подождите. Если я останусь у вас, то не смогу по ночам ходить на кладбище».

– Можно, я подумаю? – сказал он вслух.

– Конечно, – откликнулась Джессика. – Мы никуда не денемся.

Он поблагодарил ее и покинул их дом с чувством человека, потерпевшего кораблекрушение и упустившего спасательную шлюпку.

Следующим же утром Роберт вспомнил о своем решении прочитать дневники. Дрожа, он положил коробки на кровать и стал разбирать бумаги.

«Просто считай, что собираешь материал, – говорил он себе. – Они не кусаются». Дневники начинались с семьдесят первого года: Элспет и Эди было по двенадцать лет. С облегчением он обнаружил, что записи обрываются на восемьдесят третьем, задолго до его появления на сцене; Роберт не жаждал читать о себе самом. Дневники представляли собой мешанину из школьных сплетен, суждений о прочитанных книгах, размышлений о мальчишках; некоторые отрывки были зашифрованы. Хозяйка дневника затевала длинные диалоги и споры сама с собой; внезапно Роберта осенило, что Элспет и ее сестра-близняшка вели дневник вместе. Текст производил странное впечатление бесшовной ткани. От этого Роберту стало не по себе. На полях стояли какие-то символы, появлявшиеся только во время каникул и, вероятно, имевшие отношение к родителям; был даже план неосуществленного побега. Но Роберт и без того знал, что жизнь Элспет в семье нельзя было назвать счастливой: ничего нового он для себя не открыл, если не считать какой-то неотвратимой печали, пронизавшей обычные девчоночьи интересы – нетбол, школьный спектакль и так далее. В последних томах описывались занятия в университете, вечеринки, первая квартира близнецов. Появился и Джек – сначала как один из многих симпатичных и подходящих молодых людей, а потом как главное действующее лицо. Будучи единственным ребенком, Роберт всегда интересовался отношениями в тех семьях, где росли братья или сестры. И Элспет, и Эди избегали писать о себе в единственном числе: всегда «мы» – мы пошли в кино, мы сдали экзамен. Роберт с трудом пробивался сквозь их записи, плохо понимая, что же он ищет в юношеских дневниках Элспет.

Бомба была заложена в последней тетради; под обложкой Элспет спрятала конверт с надписью «Большие, темные, жуткие тайны». Под заглавием был неумело нарисован череп с костями. Череп улыбался. «Ох, Элспет. Я не хочу этого знать». Роберт держал конверт, думая сжечь его. Но потом зачем-то вскрыл.

Дорогой Роберт, надеюсь, ты не рассердишься. Как-то раз ты сказал, что не хотел бы обнаружить в моих записях никаких убийственных секретов, – но, к сожалению, без этого не обойтись. «Убийственные» – не совсем подходящее слово, скорей «нелепые». Так или иначе, милый, это дело прошлое – все случилось задолго до нашего с тобой знакомства.

Меня зовут Эдвина Ноблин.

Я поменялась местами с моей сестрой-близняшкой Элспет в 1983 году. По сути, это была ее затея, но я не смогла повернуть события вспять и тем самым разрушить ее счастье. Да я и сама была не без греха.

Как тебе известно, Элспет была обручена с Джеком Пулом. В период между помолвкой и свадьбой Джек начал оказывать мне знаки внимания – чем дальше, тем больше. Элспет решила его испытать.

Я рассказывала тебе множество историй про то, как мы с Элспет выдавали себя друг за дружку. Но ты никогда не видел нас вместе – мы были невероятно похожи, просто как две капли воды. Каждая знала другую, как саму себя. А в юности мы даже не могли отделить себя друг от друга: если Элспет бывало больно, плакала я.

Так вот, когда рядом появлялся Джек, Элспет становилась мной. Он не мог нас различить, но влюбился в «Эди». Разорвал помолвку с Элспет и стал уговаривать «Эди» сбежать, уехать с ним в Америку под видом Элспет.

Что она могла поделать? Ее унизили, довели до белого каления. Но ведь она сама заварила эту кашу. Она прибежала ко мне. Мы решили, что она превратится в Эди, а я стану Элспет, и жизнь пойдет своим чередом.

К сожалению, все оказалось непросто. Я переспала с Джеком (один-единственный раз – мы напились на какой-то вечеринке – просто глупая ошибка, любимый мой, беспечность и алкоголь) и забеременела. В результате я уехала с Джеком в Америку. Прожили мы с ним почти год, хотя женат он был на Элспет. Я родила близнецов, морила себя голодом, чтобы сбросить вес после родов, вела хозяйство и чуть не свихнулась от скуки, досады и ощущения какого-то фарса. Когда близнецам исполнилось четыре месяца, я привезла их в Лондон, «показать бабушке». А через некоторое время в Лейк-Форест с близнецами вернулась Элспет (теперь Эди). С тех пор я их не видела. Только в мечтах. По словам Элспет, они очень похожи на нас с ней.

К тому времени, когда я вернулась в Лондон, Джек мне чертовски опостылел, да к тому же я затаила злобу на Элспет, что она настояла на родах (я хотела сделать аборт). Ситуация была жуткой. Такое случается только по молодости и глупости. Трудно представить, чем бы закончился наш обман, узнай о нем Джек. Никогда не могла понять, как его угораздило просмотреть различия, пусть мелкие, между моим телом и телом Элспет. А может, он знал и просто помалкивал? Мы решили сделать так, чтобы Джек больше не имел возможности видеть нас вместе. До сих пор не могу поверить, что нам это сошло с рук.

Изредка Элспет посылала мне письма и фотографии близнецов. Я никогда ей не отвечала и нарушила молчание только в прошлом году, как тебе и говорила. Думаю, жизнь с Джеком не принесла ей счастья. В ее письмах была тоска по Лондону, по старым друзьям, по мне. Пока она не вышла замуж, я уговаривала ее бросить его или рассказать всю правду. Но ей не хватило духу. Если когда-нибудь вы с ней познакомитесь, ты, возможно, меня поймешь.

Вот так я и стала Элспет. Не думаю, что это сильно повлияло на мою жизнь. Жаль, что мне так и не довелось повидать близнецов. Было очень тяжело отдавать их в ее руки. Никогда не забуду, как я стояла в Хитроу и смотрела, как она идет с ними на посадку. Я проплакала несколько дней. Хотелось бы еще раз увидеться с Элспет. Страх и гордыня так и не подпустили нас друг к другу.

Роберт, других секретов от тебя у меня нет. Хочу верить, ты меня не осудишь. Надеюсь, при встрече с близнецами ты узнаешь в них частицу меня, и это напомнит тебе о счастливых временах.

Твоя любящая

Элспет (Эди)

P. S. Честное слово, я готова была написать завещание в твою пользу, если бы ты захотел. Но я знала, что тебе этого не захочется. Люблю тебя. Э.

Это было написано за неделю до ее смерти. Роберт сидел на кровати с письмом в руке, пытаясь разобраться, что к чему. «Значит, это была сплошная ложь?» Нет, конечно нет. Но он даже не знал ее имени. «Так кого же я любил?»

Он сложил все тетради в коробки и отнес их в каморку за кухней; плотно закрыв дверь, он попытался выкинуть письмо из головы, но оно назойливо вторгалось в его мысли, чем бы он ни занимался. После того случая Роберт стал все чаще выпивать и все реже выходить из своей одинокой квартиры.