Текст книги "Соразмерный образ мой"
Автор книги: Одри Ниффенеггер
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)
ПРИЗРАЧНЫЕ ПОСЛАНИЯ
Элспет занималась пылью. У нее не укладывалось в голове, почему она так поздно оценила возможности этой субстанции. Легкая, подвластная ее скромным силам, пыль представляла собой идеальный канал общения.
Когда близнецы впервые оказались у нее в квартире, Джулия машинально провела пальцем по крышке рояля, оставив на гладкой поверхности узкую полоску. Блестящий след действовал Элспет на нервы, и теперь она с усердием принялась возвращать пылинки на место, чтобы заровнять этот бездумный укор; тут-то ее и осенило, что перед ней настоящая tabula rasa.[88]88
Чистая доска (лат.).
[Закрыть] Пыль была рупором, способным усилить ее отчаянный зов. Элспет настолько разволновалась, что уплыла к себе в ящик и стала обдумывать новые возможности.
Что же им сказать, раз уж есть такая возможность? «Помогите, я умерла». Нет, не годится – чем они ей помогут? Не стоит бить на жалость. Но и пугать их не следует. Пусть знают, что это я, а не чей-нибудь розыгрыш. Она сделала ставку на Роберта. Вот кому надо написать послание – уж он-то не усомнится, что она здесь.
На следующий день было воскресенье. Утром пошел дождь, и слабый свет, проникавший в гостиную, совсем потускнел. Элспет проплыла над роялем. Если бы кто-нибудь обрел способность ее видеть, то заметил бы одну правую руку и лицо.
Сидя в столовой, близнецы неторопливо прихлебывали кофе и доедали остатки тостов с джемом. Элспет слышала их отрывочные, вполне дружелюбные фразы – утренние обсуждения предстоящих вылазок. Это ей было неинтересно, и она обратила все свое внимание на серую от пыли поверхность.
Для пробы Элспет прижала к ней кончик пальца. Где-то она вычитала, что домашняя пыль состоит главным образом из омертвевших клеток человеческой кожи. Выходит, я пишу на своем бывшем теле. Пыль оказалась податливой, мягкие частицы расступались, и она прочертила блестящую дорожку. Простота этого действия привела ее в восторг; писать нужно было продуманно, чтобы Роберт сразу понял, что к чему. Чтобы вывести пару строк, ей потребовался целый час. Близнецы уже отправились на прогулку. За работой Элспет мурлыкала себе под нос, восхищаясь завитушками собственной подписи и безупречными знаками препинания. С огромным усилием она включила торшер, который раньше освещал ноты. Так они сразу заметят, возликовала она и совершила триумфальный полет по квартире, проникая сквозь стены и скользя по потолкам. Ей даже удалось запустить кусочком сахара в голову Котенка, дремавшего на стуле, наполовину задвинутом под обеденный стол. Какое дивное утро!
Роберт провел этот день – кстати, первое мая – у входа на Восточный некрополь, направляя толпы людей, преимущественно китайцев, к могиле Карла Маркса. Вечером он, выжатый как лимон, уселся за компьютер. Уставившись на экран, он хотел разобраться, чем именно не устраивает его третья глава. Тон изложения звучал диссонансом: это было завлекательное, если не легкомысленное повествование об эпидемиях брюшного тифа и холеры. Мыслимое ли дело? Непонятно, с какой стати у него вообще прорезался такой интерес к эпидемиям.
Он начал выделять красным наиболее существенные абзацы – и тут услышал настойчивый стук в дверь.
На площадке стояли помрачневшие сестры-близнецы.
– Поднимись к нам, – сказала Валентина.
– А что случилось?
– Хотим тебе кое-что показать.
Джулия шла вверх по лестнице позади Валентины и Роберта. Она еще на что-то надеялась и отдавала себе в этом отчет.
В квартире горел яркий свет. Двойняшки подвели Роберта к роялю и отступили назад. Он узнал почерк Элспет:
ПРИВЕТ, ВАЛЕНТИНА И ДЖУЛИЯ!
Я ЗДЕСЬ.
С ЛЮБОВЬЮ,
ЭЛСПЕТ.
А ниже —
РОБЕРТ: 22 ИЮНЯ 1992. Э.
У Роберта помутилось в голове. Он протянул руку, чтобы коснуться этого послания, но Валентина перехватила его запястье.
– Как это понимать? Что за дата? – спросила Джулия.
– Это… известно только ей и мне.
– Она включила торшер, – сообщила Валентина.
– И что произошло в тот день? – не унималась Джулия.
– Почерк – в точности как у мамы, – сказала Валентина.
– Что произошло…
– Это личное, договорились? Касается только нас двоих, – отрезал Роберт.
Близнецы переглянулись и сели на диван, сложив руки на груди. Роберт вновь и вновь перечитывал послание. Ему вспомнился тот первый день: он зашел в сад перед домом и стал записывать номер телефона агентства, приведенный в объявлении о сдаче квартиры. Элспет следила за ним из окна. Потом она помахала; он помахал ей в ответ; она исчезла, чтобы тут же появиться рядом с ним – очевидно, сбежала по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. На ней было открытое белое платье; убранные назад волосы скрепляла заколка. Элспет выскочила из дому в дешевых резиновых шлепанцах – какое-то у них было название? Когда она поднималась на крыльцо, он увидел ее пятки. Квартира – его квартира – пустовала. Элспет водила его из комнаты в комнату, но разговор у них завязался совершенно не о том. Что они говорили друг другу? Слова уже стерлись из памяти. Он помнил только, что все время шел за ней следом и поедал глазами крылышки-лопатки, которые открывало белое платье, нежные позвонки, сбегавшие в глубь выреза, длинную молнию, туго стянутую талию и колокол юбки. В то лето ее кожу позолотил легкий загар. Потом они поднялись этажом выше, в ее квартиру, выпили в этой самой гостиной имбирного пива, а после оказались у нее в спальне; он потянул язычок молнии вниз, и платье упало, как пустая скорлупка. Его ладони согревало тепло ее кожи. Некоторое время спустя он действительно снял здесь квартиру, но в тот вечер даже не вспомнил, зачем пришел, потому что видел перед собой только ее босые ступни, локоны, выбивавшиеся из-под заколки, чистое лицо и движения рук. «Я схожу с ума, Элспет. Не могу… Не знаю, что и думать».
Он неотрывно смотрел на ее послание. Валентина молча сказала: «Ко мне у него таких чувств нет». Джулия выжидала. Ему подумалось, что рядом, вполне возможно, стоит Элспет. Кошечка вспрыгнула на диван и устроилась на подлокотнике. Сложив лапки под грудью, она следила за людьми, явно не задумываясь о призраках.
Наконец Роберт решился:
– Элспет?
Всех троих по очереди обдало каким-то мимолетным глубинным холодом.
– Можешь нам что-нибудь написать? – спросил Роберт.
Близняшки поднялись с дивана. Все взгляды устремились на крышку рояля.
То, что произошло дальше, напоминало замедленные кадры рисованного фильма. Пыль сама по себе расступалась; невидимая рука выводила буквы: ДА.
Элспет видела, что Роберт силится примирить прошлое с настоящим, что он взволнован и охвачен тревогой. Валентина не сводила с него глаз; Джулия не сводила глаз с Валентины. Вот оно как, подумала Элспет. Всем нам тяжело. Она начала слоняться по комнате и двигать вещи. Закачались двери, дрогнули гардины. Роберт даже оторвался от созерцания писем, потому что она несколько раз включила и погасила настольную лампу.
– Иди сюда, родная, – позвал он, и она подлетела к нему, охваченная внезапным счастьем.
Он почувствовал только непонятную близость, холодное дуновение. «Как же я раньше не догадался? Все это время она была здесь, а я ее даже не приветил». Роберт вспомнил бесчисленные посещения ее могилы: он часами просиживал на ступенях фамильного склепа Ноблинов и говорил обо всем, что приходило на ум; потом его мысли обратились к их с Валентиной ночной прогулке, в которой теперь чудилось что-то глупое, едва ли не тошнотворное. «Но ведь я не верил, что она здесь. Не верил?» Он долго качал головой. Потом спохватился и взял себя в руки.
– Расскажи нам, как… С чем это можно сравнить?.. Как ты? – Роберт сказал бы гораздо больше, если бы не присутствие близнецов.
Элспет вытянулась на рояле и стала обдумывать его вопросы. Как я? Ну, как: мертвая. Да, стараюсь не раскисать. Хм… В задумчивости она начертила маленькую завитушку. Роберт помнил, что во время телефонных разговоров она покрывала страницу за страницей точно такими же спиралями. «Значит, ты здесь, и вправду здесь».
Валентина и Джулия, непосвященные, следили за изгибом спирали. «Мы – прямо как овцы, которые видели рождение младенца Христа», – размышляла Джулия. А Валентина хотела понять, часто ли Элспет оказывалась рядом с ними. «Что она про нас вызнала? Понравились мы ей или нет?» Ей стало не по себе. Валентина старалась припомнить, не случалось ли им в разговоре неуважительно отзываться об Элспет. В детстве близняшки нередко пугали друг друга Боженькой, который видит всю правду. Как ни старайся быть хорошей… Она по-прежнему смотрела на Роберта. Но он даже не покосился в ее сторону. Сейчас он ждал только нового послания от Элспет.
Буквы проступали медленно. ОДИНОКО. В ЛОВУШКЕ. РАДА, ЧТО ЗДЕСЬ В. И ДЖ. СКУЧАЮ.
– Можем мы вам как-то помочь? – спросила Джулия.
КНИГИ. ИГРЫ. ВНИМАНИЕ.
– Внимание к вам?
ДА. ГОВОРИТЕ СО МНОЙ, ИГРАЙТЕ.
Элспет заторопилась, буквы стали крупными и неровными. Крышка рояля показалась небезграничной.
В этот миг кошечка прыгнула на рояльные клавиши, а оттуда, после краткой какофонии – на середину крышки; письмена Элспет смахнуло, как метелкой.
– Фу, – воскликнула Валентина, сгребая ее в охапку, – плохая девочка.
Она швырнула кошку на диван. Та, не выдержав грубого обращения, обиженно залезла под рояль.
Пыль осталась только по краям. Элспет начала писать на нотном пюпитре: Р – СЕАНСЫ – ПЛАНШЕТКА?
– Правильно, у викторианцев планшетки были в большом ходу. И бесконтактное письмо; кроме того, в медиума вселялись духи, которые говорили его устами. На самом деле медиумы только делали вид. Это был сплошной обман, Элспет.
ПУСТЬ.
– Хорошо, как скажешь. Попробуем?
ПЛАНШЕТКА?
– Надо приготовить доску. – Он повернулся к близнецам. – У вас найдется большой лист бумаги? Нам потребуется тетрадь, ручка и стакан, который заменит нам планшетку.
Джулия сбегала на кухню и вернулась, неся высокий стакан для сока и шариковую ручку. Валентина принесла тетрадь и несколько листов писчей бумаги, вынутых из принтера. Она соединила их скотчем.
Роберт написал алфавит, расположив буквы в три ряда. В верхних углах разместил слова ДА и НЕТ. Лист бумаги он разложил на кофейном столике, а в центре установил перевернутый вверх дном стакан.
Элспет подумала: Стакан тяжеловат будет. Она попыталась сдвинуть его с места, будто легким подземным толчком, но не переместила ни на дюйм.
Роберт задумался:
– Надо бы найти что-нибудь почти невесомое. Может, крышечку от бутылки?
Джулия еще раз сбегала на кухню и принесла голубой защитный ободок, который утром сорвала с молочной бутылки.
– Лучше быть не может, – сказал Роберт.
Он положил его на место стакана, и ободок запрыгал по бумаге; «Скачет, как водяной клоп: радуется, что из мусорного ведерка вытащили», – фыркнула про себя Джулия. Когда Элспет писала свои послания на крышке рояля, ее нетрудно было представить здесь, в комнате; но когда она начала двигать пластиковый ободок, им стало казаться, будто он сам по себе ожил и пришел в движение. Джулия и Валентина устроились на ковре возле кофейного столика. Роберт сел на диван и склонился над доской. Ободок застыл в ожидании, словно прислушивался. В это время кошечка вылезла из-под рояля и, перебирая задними лапами, изготовилась для прыжка. Уберите эту тварь, подумала Элспет. Как будто услышав ее слова, Валентина встала, отнесла свою питомицу в столовую и закрыла дверь.
Вернувшись на прежнее место, Валентина спросила:
– Что значит «в ловушке»? Вы постоянно находитесь в квартире? – На самом деле она хотела спросить «Вы круглые сутки за нами подглядываете?», но сдержалась.
Разорванное пластиковое колечко двигалось медленно. Никто его не подталкивал; оно целеустремленно находило кратчайший путь по прямой. ДА НЕ МОГУ ВЫЙТИ. Когда ободок останавливался у очередной буквы, Роберт заносил ее в тетрадь. Он пожалел, что не учел знаки препинания.
– А небеса существуют? – спросила Джулия. – Ну, в том смысле, как в церкви рассказывают.
ДАННЫХ ЗА И ПРОТИВ НЕТ БУДУ ЖДАТЬ
– Ничего себе, – сказала Джулия. – Вечно, что ли? У вас что-нибудь меняется?
НАБИРАЮ СИЛЫ
– И так бывает с каждым, кто умирает?
НЕ ЗНАЮ НО Я ТУТ
Элспет хотелось самой спрашивать, а не отвечать.
КАК ЭДИ – успела начертать она, пока Джулия не пристала со следующим вопросом.
Близнецы переглянулись.
– У нее все хорошо, – ответила Валентина. – Только она расстроилась, что вы запретили ей входить к нам в квартиру.
Голубое кольцо наобум закрутилось по бумажному полю. Наконец Элспет передала:
НЕ ГОВОРИТЕ ЭДИ
– Чего именно не говорить? – не понял Роберт.
ЧТО Я ДУХ ОБ ЭТОМ НИКОМУ
– Да нам никто и не поверит, – ответила ей Валентина. – Вы же знаете маму, она подумает, что мы вконец изоврались. Мол, что угодно, лишь бы ей назло.
ДА НАЗЛО ВЫ ЗНАЕТЕ ФРАНЦ ЯЗ
– Знаем, – сказала Джулия.
А ЛАТЫНЬ
– Нет, откуда?
VENI HUC CRAS R UT TECUM EX SOLO COLLOQUAR[89]89
Приходи сюда позже, Р., и мы с тобой поговорим наедине (лат.).
[Закрыть]
Роберт расплылся в улыбке. Джулия возмутилась:
– Так нечестно – что еще за секреты?
А Валентина подумала: «У них вся жизнь – сплошные секреты». Ей стало дурно. Протянув руку, Роберт погладил ее по голове. Она подняла на него недоверчивый взгляд. Джулия и Элспет содрогнулись, и каждая устыдилась своей ревности, но по разным причинам.
От Элспет пришло:
УСТАЛА
– Еще бы, – сказал Роберт.
ДОБРОЙ НОЧИ
– Доброй ночи, родная.
– Доброй ночи, тетя Элспет.
Роберт и близняшки встали. Возникла общая заминка: в присутствии Элспет они не нашлись что сказать. Им всем хотелось куда-нибудь пойти, обменяться впечатлениями: как странно, невероятно, увлекательно, тревожно, а что будет дальше?
– Ну, что ж, всем доброй ночи, – повторил Роберт и ушел к себе.
– Доброй ночи, – эхом отозвались близнецы ему в спину.
У себя в квартире Роберт, ошарашенный увиденным, вперился глазами в потолок. А потом на него напал смех, и было уже не остановиться. Близнецы услышали его хохот. Они сидели за кофейным столиком и молча гоняли кольцо-планшетку по бумажной доске. Элспет полежала на полу в прихожей, послушала смех Роберта и не на шутку встревожилась. Когда он успокоился, она вернулась в гостиную. Легонько погладила каждую из девочек по макушке. Доброй ночи, доброй ночи. Элспет удалилась к себе в ящик и свернулась клубком в блаженном восторге.
На другое утро за окном была все та же унылая сырость. Лежа в постели, Роберт прислушивался к шагам близнецов. Он боялся, как бы они не застряли дома – погода не располагала к прогулкам. Их котенок прыжками носился по комнатам. «Вырос чуть больше крысы, а топает, как лошадь, – бывает же такое». Роберт выбрался из постели. Он сварил себе кофе, принял душ. Когда он выпил кофе и полностью оделся, в дверь постучались двойняшки.
– Пошли с нами в «Военный кабинет»,[90]90
«Военный кабинет» – отдел Военного музея Британской империи. Находится на Кинг-Чарльз-стрит в Лондоне. Для доступа посетителей открыты помещения, в которых во время Второй мировой войны работал Уинстон Черчилль.
[Закрыть] – сказала Валентина.
– Мм, я бы с радостью, но работы много. Диссертацию безбожно запустил. Джессика вообще считает меня лоботрясом.
– Ну и что, пойдемте все вместе. – Джулия пустилась в долгие уговоры, прекрасно сознавая, что у нее получается неискренне.
Валентина смотрела умоляющим взглядом. Но Роберт вежливо от них отделался, и они ушли вдвоем. В окно ему было видно, как их огромный клетчатый зонт с трудом пролезает в калитку.
Он выждал, давая им время зайти в метро. Потом приготовил карандаш и блокнот, а вслед за тем достал из потайного ящичка ключ от квартиры Элспет. Поднявшись наверх, он отпер дверь.
В прихожей он помедлил, обдумывая, где лучше устроиться. Ему показалось, что самое удобное место – это обеденный стол: на нем можно свободно разложить планшетку с кольцом и блокнот.
– Элспет? – негромко позвал он. «Вероятно, еще спит. Но разве мертвые спят?» – Элспет, не сделать ли нам подобие самописца? Тебе тяжеловато двигать кольцо по всей планшетке. Как ты на это смотришь?
Прошло, как ему показалось, очень много времени: он занес руку над бумажным полем и молча ждал.
На него нахлынули воспоминания, связанные с этим самым столом. Когда он впервые остался у Элспет завтракать, она спросила: «Как тебе приготовить яйцо?» – и он ответил: «В мешочек». Он подсказал ей, сколько минут варить; сама Элспет предпочитала омлет. С тех пор она каждый раз подавала ему на завтрак идеально сваренное яйцо в мешочек на голубой подставке. Где, интересно, эта вещица? Роберт собрался пойти поискать, но его рука вдруг похолодела и слегка дернулась вбок. Он оглянулся, но ничего не увидел. Тогда, взяв со стола карандаш, он приготовился.
Заточенный грифель касался бумаги. Руку холодило. Карандаш начал двигаться по листу.
Круги, петли, острые углы – как данные сейсмографа. Время от времени Роберт ловил себя на том, что пальцы помимо его воли сами сжимают карандаш. Порой казалось, будто карандаш движется сам по себе. Роберт склонился над столом, чтобы ничего не пропустить. Бессмысленные значки становились все меньше, плотнее. Роберту вспомнилось, как в детском саду его учили азбуке: им раздавали толстые карандаши и шершавую бумагу. Пальцы заныли от холода.
О ЧЕМ ЗАДУМАЛСЯ
Карандаш, выпавший у него из руки, бессильно лежал на столе.
– О яйцах в мешочек, – глухо ответил Роберт.
Карандаш закрутился, как будто от смеха; а может, просто напоминал о себе. Роберт взял его в левую руку, чтобы немного отогреть правую.
РЖУНИМАГУ СКУЧАЮ
– Я тоже. Мало сказать. Я просто… ладно, это ерунда, Элспет. Я же не понимал. Все время видел тебя во сне: как будто ты жива, а я не вижу – не далее как на прошлой неделе приснилось, что я ищу тебя в «Сейнсбери», а ты превратилась в кочан салата, но я понятия не имею… а теперь, выходит, это недалеко от истины. Не в том смысле, что ты превратилась в кочан, а в том, что ты здесь, а я – ни сном ни духом.
ТЫ НЕ ВИНОВАТ
– Все время думаю, что не оправдал твоих ожиданий.
Я УМЕРЛА ТЫ НЕ ВИНОВАТ
– Умом я понимаю…
Тем временем близнецы сидели на кухонном полу, под дверью в столовую, и подслушивали. Джулия смотрела на дорожку грязных, мокрых следов, которые они оставили на линолеуме. «Надеюсь, он сюда не войдет – тут даже спрятаться негде». По мнению Валентины, лучше бы они и в самом деле пошли в музей. У нее не было желания вызнавать, что Роберт будет говорить Элспет. Она посмотрела на Джулию: та скрючилась в неудобной позе, чтобы прижать ухо к самой двери, и вся обратилась в слух. Шпионить было ее страстью.
Элспет сидела на столе, чтобы во время разговора видеть лицо Роберта. А он будто ослеп: не мог взять в толк, где она находится, и все время воздевал глаза к потолку.
– …поэтому жизнь как-то не клеится, не вижу смысла… А теперь ты опять со мной, но не совсем. – Роберт помолчал, надеясь, что Элспет что-нибудь скажет. Но она не откликнулась, и он продолжил: – Может, я смогу прийти к тебе. Если бы я умер…
НЕТ
– Почему же нет?
ВДРУГ ТЫ ЗАСТРЯНЕШЬ В КВАРТИРЕ
– Ну…
ЕСЛИ ТЫ УМРЕШЬ Я ЭТОГО НЕ ВЫНЕСУ
Роберт понимающе кивнул.
– Поговорим о чем-нибудь другом.
Дыхание они услышали одновременно. Элспет написала: НЕ МОЛЧИ, и Роберт стал пересказывать историю, услышанную пару дней назад от Джессики, – какую-то адвокатскую байку из ее студенческого прошлого. Элспет подплыла к кухонной двери и просунула сквозь нее голову. Сначала она ничего не заметила. Потом опустила глаза – и увидела близнецов. Со смехом Элспет подлетела к Роберту. ШПИОНКИ, написала она. ПРИХОДИ В ДРУГОЙ РАЗ.
– Как я узнаю, когда приходить? – спросил Роберт.
Я ВСЕГДА ЗДЕСЬ, ответила Элспет.
– Давай прощаться, родная. Скоро полдень – я обещал помочь Джессике с выпуском журнала.
Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ
Он уже открыл рот, чтобы ответить тем же вслух, но спохватился и написал на бумаге: «Я тебя тоже. Всегда с тобой».
Элспет пробежала пальцами по его посланию. Она пожалела, что не может сохранить этот листок, но тут же решила: Нет, это всего лишь вещь. Роберт взял со стола блокнот и задвинул стул. Постоял в прихожей, оттягивая миг прощания. На него накатила волна холода. Его затошнило. Он подождал, пока пройдет дурнота, и вышел за дверь.
Вернувшись на кухню, Элспет полагала, что застукает там близнецов. Но увидела только дорожки грязи на полу. Выглянув в окно, выходившее на задний двор, она заметила Валентину и Джулию, которые бесшумно спускались по лестнице черного хода. Добравшись до низу, они побежали по мху и укрылись в боковом садике. А они хитрее, чем кажутся. Она не стала бы утверждать, что это вызовет какие-то сложности, но ею овладели смешанные чувства – гордость и настороженность, тоска по прошлому и недовольство. Жаль, что нельзя запереть их в чулане и порезвиться с Робертом. Она вздохнула. Мать из меня была бы никудышная.
Что составляет основу основ, если не потребность в понимании? Понимание – это неизбывность близости, эликсир любви. Роберт пил его взахлеб. Он часами разговаривал с Элспет: как только за двойняшками закрывалась дверь, Роберт и Элспет погружались друг в друга и с помощью карандаша и бумаги вновь переживали те часы, которые прежде казались обыденными, а теперь не имели цены и стали достойны увековечения в камне общих воспоминаний.
– Помнишь, как ты сломала палец на ноге?
В ГРИН-ПАРКЕ
– Впервые в жизни увидел, как ты плачешь.
ЖУТКАЯ БОЛЬ ТЫ БЫ ТОЖЕ ЗАПЛАКАЛ
– Возможно.
ТАКСИСТ ХОРОШИЙ БЫЛ
– Да. Потом мы все вместе объелись мороженым.
И НАПИЛИСЬ А ПОТОМ ГОЛОВА БОЛЕЛА ХУЖЕ ПАЛЬЦА
– Надо же, я это совсем забыл.
Или:
– Что бы тебе больше всего хотелось вернуть?
КАСАНИЕ. ТЕЛЕСНОЕ. ГОРЯЧИЕ НАПИТКИ – ЧТОБЫ СОГРЕВАТЬ ГОРЛО. ВЕЩЕСТВЕННОСТЬ – ЧТОБЫ ПО-НАСТОЯЩЕМУ ДВИГАТЬ РУКАМИ И НОГАМИ, ПОВОРАЧИВАТЬ ГОЛОВУ. ЗАПАХИ. НЕ МОГУ ВСПОМНИТЬ ТВОЙ ЗАПАХ
– А я сохранил кое-что из твоей одежды, но запах выветрился.
РАССКАЖИ, ЧЕМ ТЫ ПАХНЕШЬ
– Ну… Даже не знаю…
У РАЗНЫХ ЧАСТЕЙ ТЕЛА СВОИ ЗАПАХИ
– Конечно… руки пахнут карандашом и еще лосьоном – помнишь, ты сама мне покупала, огуречный… На обед у меня была колбаса со специями… Хм… сомневаюсь, что можно уловить собственный запах. Мы ведь и выражение своего лица не улавливаем, правда?
Я НЕ ВИЖУ СЕБЯ В ЗЕРКАЛЕ
– Ох. Как же тебе, наверное… тоскливо.
ДА
– Хочу тебя увидеть.
Я ТУТ СЛЕВА ПРИСЛОНИЛАСЬ К ТЕБЕ
– Ну-ка, ну-ка… Нет. Вероятно, ты в какой-то другой части спектра. В ультрафиолетовой? В инфракрасной?
ТЕБЕ НУЖНЫ ОЧКИ ПРИЗРАЧНОГО ВИДЕНИЯ
– Блестящая идея! Получим на них патент, и люди смогут гулять по улицам и разглядывать призраков: как те садятся в автобус, залетают в «Сейнсбери»…
А ТЫ БЫ ХОДИЛ В НИХ НА КЛАДБИЩЕ. ТАМ МНОГО ПРИЗРАКОВ?
– Затрудняюсь ответить. Вот ты, к примеру, не на кладбище, где естественно было бы ожидать встречи.
БЛИЗНЕЦЫ НА ПОДХОДЕ
– Господи! Тогда до завтра.
Или:
КАК ТЫ БУДЕШЬ ЖИТЬ? КАК СЕЙЧАС НЕЛЬЗЯ
– Почему это? Я счастлив. Ну, насколько это возможно.
ВАЛЕНТИНА В ТЕБЯ ВЛЮБЛЕНА
Роберт положил карандаш. Встал со своего места и сделал круг по столовой, обхватив себя руками, словно хотел согреться. Наконец он вернулся к столу.
– И что дальше?
НЕ ЗНАЮ
Он снова вскочил.
– У меня нет ответа, Элспет.
Забрав блокнот и карандаши, он ушел к себе. Элспет подумала: Ответь, что любишь меня. Прошло два дня, прежде чем Роберт снова появился в столовой, неся с собой блокнот.
– Я много думал, – сказал он и присел к столу, нацелив карандаш на бумагу и ожидая, когда в разговор вступит Элспет.
Она уже была на месте, но не выдала своего присутствия. А сама сидела напротив, через стол от него, на стуле с высокой прямой спинкой, прищурившись и сложив руки на груди.
В конце концов Роберт не выдержал:
– Элспет, я сделал попытку разобраться. Насчет Валентины. И… как-то растерялся.
Молчание. Роберт слышал, как вся его нервная система жужжит в голове. День выдался безветренный, унылый, дождливый, и в столовой было очень сумрачно.
– Ладно, я буду сидеть и разговаривать сам с собой. – Он помолчал. Элспет выжидала. – Элспет, а как ты представляла себе развитие событий? Ты умерла полтора года назад. Год я провел… просто… оплакивая тебя, хотел умереть, всерьез думал о самоубийстве, а когда стало чуть легче, приехали близнецы. Если ты мысленно вернешься назад, то вспомнишь: ты сама намекала, точнее, прямо говорила, причем не раз, что пришлешь мне двойняшек вместо себя. Но как только я стал смотреть на них, вернее, на Валентину, с этой точки зрения, ты появилась вновь – ну, не столько появилась, сколько обнаружила свое присутствие, и это великолепно, но сейчас мы, кажется, зашли в тупик.
У Элспет мелькнула мысль, которая никогда не приходила ей в голову при жизни. Он хочет меня бросить, подумала она. Он меня разлюбил. Его выдал тон голоса.
– Элспет, если бы я мог перенестись к тебе и забрать тебя с собой… если бы я знал, где и как тебя искать… и даже если бы я мог к тебе присоединиться, я бы это сделал.
Она подошла и остановилась рядом, боясь услышать следующую фразу – и боясь его перебить.
– Мы оба – ни пришей ни пристегни, ты согласна? Я заперт в клетке своего тела, ты заперта… в этой квартире, вообще без тела; без тела, без голоса… Я прихожу домой, просматриваю эти записи, страницу за страницей, и начинаю думать, что теряю рассудок.
Поймав его руку, она провела ломаную линию карандашом. Вскоре она совладала с собой и написала: ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ У МЕНЯ БЫЛО ТЕЛО?
– Так было бы привычнее, – ответил он. – Уж извини.
Элспет взмыла к потолку и стала смотреть на Роберта сверху вниз; она немного запуталась среди рожков люстры. Тогда она принялась перебирать хрустальные подвески, и Роберт поднял голову. Можно подумать, я тучка и он ждет дождя.
– Если ты захочешь, чтобы я бросил Валентину, я это сделаю.
Хочу ли я этого? – усомнилась она. – Почему он перекладывает решение на меня? Она взялась пальцами за одну из хрупких ламп, сделанных в форме язычка пламени. Лампа вспыхнула и взорвалась. Роберт отвернулся и прикрыл лицо руками, чтобы защитить глаза. Элспет показалось, что он просидел в такой позе целую вечность. Потом он негромко спросил:
– Зачем ты это сделала? – Он взял со стола карандаш и осторожно положил руку на листок бумаги, избегая осколков стекла.
ПРОСТИ ПРОСТИ ПРОСТИ. Я НЕ НАРОЧНО – ЗАДУМАЛАСЬ
– Ты зла на меня?
ОБИЖЕНА, РАССТРОЕНА, НО НЕ ЗЛА
– Не уходи, Элспет. Я сейчас должен убрать стекло. Это даст нам время подумать.
Сходив на кухню, он принес щетку и совок. Тщательно смел все осколки, ввернул новую лампочку, а потом опять сел за стол и уставился на бумагу. Он так подавлен, думала Элспет. Какая ему радость маяться в потемках и переписываться с покойницей. В сказке ему на помощь пришла бы принцесса. А я что могу? Только отпустить.
ВСЕ НОРМАЛЬНО, – написала она. – ЕСЛИ ТЕБЕ ХОРОШО С ВАЛЕНТИНОЙ – ВПЕРЕД.
– Элспет…
НЕ ЗАБЫВАЙ МЕНЯ
– Послушай, Элспет…
Но она уже вылетела из комнаты и не вернулась, чтобы продолжить разговор, ни в тот день, ни в один из многих следующих.