Текст книги "Место под солнцем"
Автор книги: Одинокий Гавриил
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)
– Борь, ты понял, что они куют? – Константин кивнул в сторону наковальни.
– А хрен его знает. Вот закончат – можешь спросить.
Только когда второе изделие зашипело в бочке с водой, кузнец положил клещи на край наковальни и что-то сказал помощникам. Подросток у мехов отпустил веревку и, смахнув пот со лба, молча вышел из кузницы. Кузнец подошел к посетителям и прищурился, разглядывая гостей.
– Опять, наверное, у какого-то проезжего шевалье либо купца что-то сломалось, – вполголоса сказал он на каталане через плечо своему подмастерью, – вот слуг прислал.
– Чем мастер Жильбер может услужить вашему господину? – обратился он к посетителям, перейдя на осситан.
– Какому господину? – удивился Костя.
– Наверное тому, кто приказал вам найти кузнеца, – мастер Жильбер криво усмехнулся и продолжил на каталане, обращаясь к своему помощнику, – вот же тупица, и кто только таких в услужение берет. Небось за рост выбирал – повыше чтоб.
Хотя настоятель монастыря и не был удовлетворен познаниями Гальперина в испанском, он прекрасно понял тираду кузнеца.
– Слушай Костя, – Борис ткнул друга локтям, – он нас за чьих-то слуг принимает. Да еще и лается при том – тупицей обозвал.
– Сам ты болван, – Константин не полез за словом в карман, – у самого руки из жопы растут. Делать ни хрена не умеешь, а гонор как у благородного.
Выражение "руки из жопы" было кузнецу явно незнакомо, но он быстро въехал в суть и со всей страстью южного темперамента начал сыпать ругательствами, перемежая осситан с каталаном. Не удовлетворившись вербальными оскорблениями, он было решил перейти к физическим, но тут Борис, поднырнув под его широкий замах, взял его на болевой прием. Кузнец заорал. Подмастерье отпрыгнул обратно к горну, подхватил молот и бросился на обидчиков, но тут Константин ткнул его посохом в солнечное сплетение. Парень, задохнувшись, сел на задницу, но молот из рук не выпустил.
– Скажи своему щенку, чтобы бросил железяку, – сказал Борис кузнецу на ладино, но тот его понял, – а не то я сломаю тебе руку.
Кузнец крикнул своему помощнику и тот, поднявшись на ноги, отставил молот обратно к наковальне.
– Ну что, можно тебя отпустить – не будешь больше руки распускать?
Мастер Жильбер кивнул, и Борис разомкнул захват. Кузнец развернулся лицом к посетителям. Агрессивности у него поубавилось, но миролюбия в его взгляде не было и в помине.
– Убирайтесь из моей кузницы, – кузнец указал друзьям на дверь, – не буду я ничего чинить вашему хозяину. Пускай он прикажет вас выпороть.
– А кто тебе сказал, что у нас есть хозяин? Или что нам что-либо чинить надо?
– У меня что, глаз нет или я только на свет родился? С непокрытой головой только сервы ходят, причем из самых низких. И одежда дорогая, но потертая – наверняка господские обноски донашиваете.
– Ошибаешься ты мастер Жильбер. Нет у нас господина. Мы сами по себе – паломники. Поизносились в дороге слегка. А то, что голова непокрыта – так мы издалека, с северных краев. У нас мужчины только зимой, когда очень холодно, что-либо на голову одевают. Зашли к тебе купить кое-что, да видно зря. Нет у тебя хорошего товара.
– Как это нет? У меня самый лучший товар. Лучше меня в округе кузнеца нет, – почуяв запах денег, кузнец сразу переменил тон.
– Наверное просто другого кузнеца нет. А если я тебе докажу, что товар у тебя плохой, – Константин прищурился, – что ты сделаешь?
– Любой товар за полцены отдам, – мастер обвел рукой выставку своей продукции, – а если нет у меня того, что вам надо – откую за бесплатно, только за материал возьму.
– Ну что же, ты сам сказал. При свидетелях.
Константин повернулся к стене и снял с колышка связку подков. Проведя большим пальцем по торцевым сторонам, он выбрал одну из них. Взявшись за рога подковы обеими руками, Костя напрягся и с хрустом разломил ее пополам. Глаза у кузнеца полезли на лоб. Он схватил одну из половинок и вгляделся в излом металла. Затем, взявшись за другую подкову, легко разломил ее. После чего, развернувшись, влепил своему подмастерью смачную затрещину так, что тот отлетел к верстаку. Кузнец бросил ему вслед связку подков.
– Переделаешь все, а я проверю, – рявкнул он, поворачиваясь обратно к посетителям.
– Простите люди добрые, – мастер был смущен и зол одновременно, но выданная оплеуха видимо окончательно разрядила его агрессивность и тон голоса стал значительно более доброжелательным, – сын ковал, а я не проверил. Вроде умеет уже, не один раз делал, да видно к девкам торопился – не проковал железо как следует. Но мастер Жильбер свое слово держит. Выбирайте, что вам угодно.
– Ничего из того, что тут лежит нам не надо. Нужен нам котелок походный – пищу варить, да оружие какое-то. Ножи хорошие, да ..., – Константин запнулся, не зная перевода слова 'рогатина', но быстро вышел из затруднения, – навершие на посох какое-нибудь.
Кузнец запустил обе руки в шевелюру и с пол минуты чесал в затылке. Наконец приняв какое-то решение, он прошел в дальний угол кузницы и вынес оттуда холщовый сверток. Положив его на верстак он жестом подозвал друзей. Борис с Костей приблизились. В свертке оказалась куртка из толстой кожи с нашитыми металлическими, судя по зеленоватой патине – бронзовыми, бляхами. Кузнец распахнул куртку. Внутри оказались два кинжала без ножен и, слегка тронутый ржавчиной, почти полуметровый наконечник, напоминающий трезубую вилку у которой средний зуб был раза в три длиннее остальных. Кинжалы, в отличие от наконечника были хорошо вычищены и смазаны каким-то жиром. Отсутствие украшений указывало на то, что это рабочее оружие солдата, а не нечто церемониальное. Один из них, сантиметров тридцать длинной и не менее пяти шириной, напоминал формой маленький меч. Второй был сантиметров на пять короче, с узким четырехгранным клинком и простой деревянной рукояткой, практически без гарды.
– Это, по-моему, мизерикорд, – Константин взял в руки меньший клинок, – раненых добивать. Острый, – он потрогал пальцем лезвие, затем поднес кинжал к уху и щелкнул по нему ногтем, – и сталь неплохая. Твоя работа? – обратился он к кузнецу.
– Нет, – мастер Жильбер покачал головой, – мне такого не сделать. Это толедская работа – вот знак их гильдии, – он показал на малозаметное клеймо у основания лезвия, – Этой весной, раненный наемник-неаполитанец возвращался из Кастилии. Они там лет триста уже с маврами воюют. Рана у него в дороге загноилась и когда он сюда добрался, совсем плох уже был. Так и умер в таверне у дядюшки Гастона. Это оружие после него осталось, а Гастон мне его отдал в уплату за новую решетку очага и пару чугунных сковород. Я в следующем месяце на ярмарку в Перпиньян собирался, думал там продам. За один такой клинок не меньше ливра дадут, а то и все полтора. А второй ничуть не хуже. А может и лучше – трофейный видимо.
Борис взял упомянутый клинок в руки и подошел к окну. Кинжал был остер и хорошо сбалансирован. Стерев пальцем слой жира с лезвия, он увидел волнистые линии, струящиеся вдоль клинка. Вдоль гарды видна была арабская вязь. "Нет бога кроме Аллаха" – прочитал он.
– Действительно, мавританский клинок, – Борис вернулся к верстаку, положив кинжал, вытер руку о холстину, а затем ткнул пальцем в вилообразный наконечник, – а это откуда?
– Да это того же наемника оружие. Только древко я снял – оно треснутое было. А такой рансор14 и я сковать могу. Даже может лучше. У этого и железо неважное и работа так себе. Если хотите, я за четыре ливра вам все вместе с курткой отдам.Рансор []
– Многовато просишь, мы подумаем, – Константин поскреб щетину на подбородке, – а что насчет котелка?
– Есть у меня казанок чугунный, – признался кузнец после короткого раздумья, – только тяжеловат он для походного будет.
– А полегче чего-нибудь нет? Медного, например?
– Так кто же медный котел16 в поход берет? – совершенно искренне удивился мастер Жильбер, – отравиться же можно. Большой медный котел я дядюшке Гастону в прошлом месяце сделал. И в домах у многих есть, но их же песком да пемзой почитай каждый день драят.
– Залудить что ли трудно, – вполголоса, по-русски пробормотал Борис. Константин, однако моментально просек идею и обратился к кузнецу уже на осситане.
– Ничего, – махнул он рукой, – сделай-ка нам медный котелок где-то на полведра, а дальше посмотрим.
– Ну что же, это я могу. Медь у меня еще есть, – он поднял глаза к потолку и с полминуты что-то прикидывал, – как обещал – работа за мой счет, а за материал три су заплатить придется. Приходите часа через три.
– Договорились, – Константин протянул ему монету, – вот тебе один су в задаток. Между прочим, что это ты ковал перед нашим приходом?
– А это новый засов для конюшни дядюшки Гастона, – кузнец подошел к бочке, вытащил обе заготовки, положил их рядом и продемонстрировал как оно должно работать, просунув в скобы железный прут в три пальца шириной и палец толщиной, – у него раньше деревянный был, так третьего дня у него два шевалье останавливались. Вот один рыцарский жеребец ворота копытами выбил, да запор сломал.
Мастер Жильбер кликнул своих помощников и отдал распоряжения. Подросток приволок из угла лист кованой меди и сунул его в горн, а сын-молотобоец вытащил из-под верстака и поставил на него гранитный валун размером с две головы и стал готовить инструменты.
– Пошли, – Константин кивнул мастеру и потащил Бориса к выходу.
– Ну Костя, ты даешь, не перестаю тебе удивляться, – сказал Борис, выходя за ограду, – как ты с этой подковой его уел-то.
– А что ты думаешь. Во-первых, нам в институте курс металловедения очень неплохо читали, – он обломил с куста длинный прут и хлестнул себя по штанине, – во-вторых, ты бы знал сколько раз мне поставщики дерьмо всякое пытались подсунуть, а холодильная техника безалаберности не терпит, вот и пришлось научиться это дело распознавать. Железо здесь у них грязноватое, примесей много. Если его не проковать как следует, чтобы примеси выдавить, оно слоиться будет – прочность не та и ржавеет быстро. Ну а дальше – дело техники.
– Хорошо, теперь и ушицу сварить можно будет, – Борис довольно потер ладони, – жаль, что на оружие у нас денег не хватит. Может хотя бы один мавританский кинжал сторгуешь, сталь уж больно хорошая – дамасская, с узорами.
– Ха, погоди, будет тебе и белка, будет и свисток, – ухмыльнулся Николаев, – и оба кинжала возьмем и эту хреновину, как он ее назвал – рансор. Может он нам еще и приплатит.
– И как это ты собираешься делать? – удивился Борис
– А это ты мне идею подал, – Костя шутливо ткнул друга пальцем под ребро, – они же лужения еще не знают. Вот и попрогрессорствуем.
– Как же так, бронза же кажется с третьего тысячелетия до нашей эры известна, а это сплав олова с медью.
– Вот именно – сплав. А сплав и покрытие – это, как у нас на Дерибасовской говорят, две большие разницы. Сплавить легко а, чтобы покрытие надежно пристало, поверхность надо качественно очистить. Интересно, кислота у них есть.
– Серную кислоту еще до нашей эры знали, вот только есть ли она у этого кузнеца – сомневаюсь.
Так беседуя, друзья дошли до конца улицы. Дома закончились, но дорога продолжалась дальше вдоль рощицы невысоких деревьев с корявыми стволами и мелкими, серебристыми листьями, сквозь которые проглядывали черные ягоды.
– Маслины, – кивнул на них Борис, – мелковаты правда.
– Что, так прямо и растут, – удивился Николаев, сорвал одну из ягод, сунул в рот, но тут же выплюнул скривившись, – тьфу, горечь какая. Они что – дикие.
– Да нет, обычные, – рассмеялся Борис, – ну кто же маслины с дерева ест. Их же в солевом растворе черт знает сколько вымачивают, чтобы горечь убрать. Или масло давят. Здесь для них вообще-то холодновато будет. Потому и деревья, и ягоды мелковаты. На Сицилии или юге Испании им комфортнее. В Израиле оливковых деревьев тоже много. В Иерусалиме на Масличной горе очень старые есть, по тысяче лет и больше. В Гефсиманском саду арабы шустрят – по десять шекелей продают туристам маленькие веточки с дерева, под которым якобы Христос сидел. Врут конечно. Оливы там безусловно старые, но не настолько. Тем более, что римляне, когда Иерусалим осадили, Гефсиманский сад полностью вырубили.
Константин вытащил сигарету и убедившись, что поблизости людей не видно, закурил.
– Хоть так горечь собью, – пробормотал он, – все равно скоро бросать придется.
За рощей дорога слегка свернула, и друзья пересекли реку по каменному мосту шириной метра три. Константин затянулся последний раз и швырнул окурок в воду. Сразу за мостом начался частокол, огораживавший немаленькую усадьбу. Над открытыми воротами висел деревянный щит с изображением быка в короне.
– Ага, это, наверное, и есть таверна дядюшки Гастона, – предположил Константин, – зайдем?
– Давай, – согласился Борис, – только знаешь, не охота чтоб нас за слуг каких-то принимали. Надо что-либо на голову нацепить. У тебя что есть в этом смысле?
– Панама есть от солнца, – Костя снял с плеча сумку, достал оттуда песочного цвета панаму и одел на голову.
– То, что доктор прописал. А у меня бейсболка есть, – Борис натянул бело-голубую кепочку с длинным козырьком и эмблемой 16-й Маккабиады17.
Друзья поднялись на крыльцо и зашли в таверну. Большой зал был практически пуст. Только в дальнем конце молодая женщина в длинном коричневом платье и переднике скребла один из четырех массивных столов, за каждым из которых могла спокойно поместиться дюжина человек. Она равнодушно взглянула на вошедших и продолжила свое дело. У другой стенки, рядом со стойкой, мальчишка лет восьми выкладывал поленницу дров возле очага. Увидев посетителей, он прекратил свое занятие и нырнул в дверь за стойкой. Через полминуты оттуда вышел относительно высокий по нынешним временам – где-то за метр-семьдесят, шатен в серой рубахе и штанах цвета хаки. Объемистую выпуклость на месте талии обтягивал фартук из небеленного полотна. Увидев гостей он расплылся в улыбке и всплеснул руками, как будто встретил давно пропавших родственников. Вне всякого сомнения это был сам дядюшка Гастон. С явно выраженным сангвиническим темпераментом он начал хлопотать вокруг наших друзей. Усадил их за стол, послал служанку в погреб за вином а сам в это время принес тарелку с копченным окороком, глиняные миски и горшок с гороховым супом в котором плавали кусочки баранины. Только тут Борис с Костей вспомнили, что их "временные" ложки не пережили завтрака. На вопрос Константина трактирщик совершенно не удивился и моментально принес две слегка щербатые оловянные ложки. Тем временем, служанка принесла кувшинчик с вином, а трактирщик выставил на стол глиняные стаканчики емкостью примерно грамм на сто двадцать. В кувшинчике оказалось на удивление неплохое бордо. Через полчаса друзья почувствовали, что впервые за двое суток наелись досыта, причем настолько, что даже отказались от предложенного на закуску сыра.
Слегка осоловев от сытного обеда и выпитого вина, Борис жестом подозвал трактирщика, который следил как мальчишка разводит огонь в очаге.
– Зачем, – удивился Константин, – ты хочешь еще чего-то заказать? Мы же вроде наелись.
– Не хлебом единым... – Борис назидательно поднял палец, – я хочу его на информацию раскрутить.
Дядюшка Гастон шустро подскочил к столу, рассчитывая получить еще какой-либо заказ. Узнав, что посетители хотят просто поговорить, он сначала состроил рожу и заявил, что ему надо готовить ужин, да и других дел много. Потом, щелкнув ногтем по опустевшему кувшинчику заявил, что разговаривать всухомятку вредно для горла но, если уважаемые гости закажут еще один кувшинчик вина, он с удовольствием посидит с ними за стаканчиком.
– Вот же пройдоха, – засмеялся Константин и махнул рукой – давай, мол, неси.
Гастон подхватил кувшинчик и шустро метнулся в дверцу за стойкой. Вернулся он значительно быстрее служанки, с полным кувшинчиком, с тарелкой с нарезанным сыром и еще одним стаканчиком для себя, любимого. Разлив вино он присел за стол и стал охотно отвечать на вопросы. Друзья узнали, что в молодости он был копейщиком в баронской дружине, но уже лет двенадцать как осел в этом городишке. Женился на дочери прежнего владельца таверны и вложил в его дело свои накопления. Тесть умер пять лет назад, и он сейчас полноправный хозяин. У него есть три сына, старшие двое уже помогают по хозяйству – он кивнул в сторону мальчугана у очага. Дела пока идут неплохо, но через месяц начнутся дожди и до весны путешественников почти не будет. Только местные будут иногда заходить, чтобы пропустить стаканчик вина. Монастырь рядом – это хорошо. Паломники из благородных, или просто кто побогаче, останавливаются у него. Сдает он четыре комнаты по три денье за сутки. Конечно в монастыре может и дешевле, но у него не в пример уютнее и чище, и безопаснее. Вот прошлым летом мавританские пираты налетели на городок. Пограбили малость. Убили всего двоих, но больше дюжины увели в рабство – в основном молодых девушек и мальчишек. Они их в гаремы продают, а из мальчиков евнухов делают. А у него частокол стоит. Ворота закрыли и отсиделись. Конечно, полноценную осаду им бы не выдержать, но пираты тоже торопились, пока их графские войска не перехватили. Им отсюда до моря шесть лье идти. Конечно, несколько домов они пожгли. Таверну тоже поджечь пытались, но Гастон того лучника, что зажигательными стрелами кидался, из арбалета подстрелил. Жаль не убил, а только ранил, ну да ладно, главное, что свою семью и постояльцев защитил. Так, что если господа хотят ночевать в кровати, а не на топчане, то у него как раз есть свободная комната.
– Может и захотим, – согласился Константин и пояснил Борису по-русски, – разница в один денье, так может без клопов и не рядом с хлевом.
– Я конечно не возражаю, – задумчиво протянул Гальперин, – только что-то мы слишком резво тратим нашу небогатую наличность. Как бы совсем на мели не остаться. Мы еще за обед не расплатились.
– Не бойся, со мной не пропадешь, – Костя был полон оптимизма.
Следуя заветам Дейла Карнеги и Глеба Жеглова, что для человека нет более интересной темы чем он сам, Константин расспрашивал дядюшку Гастона о семье, делах и ненавязчиво о том, что вообще происходит в городке. Они узнали, что примерно через неделю начнется сбор винограда и все будут давить вино, а сразу после этого придет пора собирать яблоки и делать сидр.
– А что, вы тоже этим занимаетесь, – поинтересовался Константин.
– А как же, у меня и сад есть и виноградник на двести кустов. Моего вина правда на весь год не хватает. То, что мы сейчас пьем – это я у соседей купил пяток бочек по двенадцать су за штуку. В прошлом году у меня незадача вышла. Несколько бочек вина пропало – плесенью вино покрылось. Пришлось свиньям споить. Не у меня одного, у многих вино пропало. Поговаривали, что ведьма какая-то вино сглазила, но никого конкретно обвинить не смогли.
– Небось бочки грязные были, – скептически усмехнулся Борис, – на ведьму оно конечно проще свалить. Эх не знают они про бритву Оккама.
Константин перевел трактирщику сентенцию про грязные бочки, но дядюшка Гастон возмущенно замахал руками – бочки моют, скребут и пропаривают каждый год перед тем как заливать молодое вино. А у него, так вообще бочки новые были.
– А бочки вы окуривали, – Костя вспомнил процедуру домашнего виноделия, с которой сталкивался в юности у своих Белгород-Днестровских родственников.
Трактирщик не понял, о чем речь и Николаев сразу просек возможность улучшить их финансовое положение.
– А если я тебе расскажу, как сделать, чтобы вино никогда не плесневело, – Константин наставил на него палец, – а кроме того вино у тебя будет чистое, без мути и вкус будет лучше. Что ты нам за это дашь? А еще я секрет знаю, как сделать чтобы вино не скисало.
Дядюшка Гастон задумался, поглаживая свою коротко стриженную, курчавую бородку.
– Ты что ему впариваешь, Костя, – поинтересовался Борис.
– Сульфитирование и пастеризацию. Пастеризация – понятно, до нее еще лет триста, но удивляюсь, что они сулфитирования не знают. Его еще древние греки использовали.
– Эх, чего только греки в вино не совали – и орехи и яблоки, и молотые бычьи рога. Далеко не все, что они делали нашло распространение. Вот выдерживать вино в дубовых бочках они не додумались. А сульфитирование, если я не ошибаюсь широко распространилось, то ли в восемнадцатом, то ли в девятнадцатом веке. А пастеризацию, я читал, китайцы еще в двенадцатом веке использовали.
В этот момент трактирщик вышел из своих раздумий и предложил зачесть за секрет стоимость обеда и ночлега.
– Так дело не пойдет, – покачал головой Костя, – ты нас за дураков не держи. Сколько обед стоит?
– Один денье плюс еще один денье за вино.
– Значит с ночлегом это будет пять денье. А вино ты купил по двенадцать су за бочку, а продашь по кувшинчику ливров, наверное, за пять.
– Не получится, – замотал головой Гастон, – Это с приезжих я беру по оболу за кувшин вина, а с местных вполовину меньше, а то ко мне никто ходить не будет.
– Не важно, – отмахнулся от возражений Константин, – все равно ливра три прибыли с бочки имеешь. А нам предлагаешь секрет, который тебе несколько бочек в год спасет отдать за десяток кувшинов вина. Борис, – обратился он уже к другу, – отдай ему его пару денье и пошли. Продадим секрет кому-либо пощедрее.
– Ха, – усмехнулся трактирщик, – а здесь в городке вы ни у кого больше десятка денье не найдете. Ну может у кузнеца с пол-ливра наскребется.
– Ну не здесь, так в следующем городке найдем, – продолжал блефовать Николаев.
– А сколько же вы хотите за свой секрет, – в глазах Гастона желание не упустить выгоду боролось с жадностью и природной осторожностью, – И вообще может у вас и секрета никакого нет. Как я проверю. Молодое вино только недели через три будет. Если я вам заплачу, а вино до весны не доживет?
Константин задумался. Борис, который уже понимал осситан почти без проблем, шепнул на ухо другу: "Можем показать на пастеризации молока, технология та же".
– Молоток, – Костя хлопнул его по плечу и повернулся к трактирщику.
– А если мы тебе докажем, заплатишь нам десять ливров?
– Что вы, – замахал руками Гастон, – у меня при всем желании таких денег нет. Да и как вы докажете?
– Молоко у тебя есть?
– Сейчас нет, то, что утром надоили уже заквасилось. Вот солнце сядет, скотину с пастбища пригонят, тогда и свежее молоко будет. А зачем оно вам?
– Этот секрет если к молоку применить, оно дольше храниться будет. Вот тебе еще одна выгода. Сможешь молоко на продажу возить.
– Все равно не могу, – дядюшка Гастон явно впечатлился, но продолжал торговаться, – за такие деньги можно пару хороших коней купить.
В результате последовавшей получасовой торговли они договорились, что секретная технология никому больше в округе не достанется, а приятели получат за нее три ливра, четырехлетнюю кобылку и небольшую бричку. А также продукты и вина на дорогу. Кроме того, они будут бесплатно жить и питаться у Гастона три дня, и еще тот оплатит расходы на оборудование. Наконец ударили по рукам и Константин, получив пять су задатка и четыре оловянные ложки, потащил друга обратно в кузницу.
– Слушай Костя, зачем тебе столько ложек?
– Как зачем, две ложки нам с тобой кушать, а еще две – ты уверен, что у кузнеца олово есть?
– А черт его знает.
–Вот, а если вдруг нет, чем котелок лудить будем? А еще пастеризатор лудить надо.
– Костя, а ты уверен, что в тебе еврейской крови нет? – засмеялся Борис, – ты на один вопрос двумя отвечаешь.
– Да ну тебя. Ты же одессит, Борька. Сам знаешь – в Одессе все кровя так перемешались... Да и не верил я никогда в эти теории чистоты крови. Смердит от них.
– Зато ты видно слишком долго в Воронеже живешь – шутки перестал понимать. Ладно, не бери в голову. Ты, кстати, уверен, что мы пастеризатор сможем сделать?
– Да там ничего сложного нет. Конечно, четырехкамерный пастеризатор с температурной стабилизацией, да тонн на пять молока в сутки, мне при этой технологии сварганить было бы затруднительно. Но на пару крынок – раз плюнуть. Можно было бы и в нашем котелке пастеризовать молоко. Поставить его в горячую воду на полчаса, а потом охладить. Это медленная пастеризация, у нее свои недостатки есть. Но тонкостенный лучше. Быстрее работать будет. Интересно, кузнец трубки умеет делать?
– А мы как в армии сделаем, – опять засмеялся Борис, – не видел – покажем, не умеешь – научим, не хочешь – заставим. Но думаю, что заставлять не придется. Он хоть и с гонором мужик, но за своим словом стоит и, мне кажется, новыми вещами интересуется.
Когда они зашли в кузницу, их заказ был уже практически готов. Полукруглый котелок отсвечивал красным на верстаке под лучами заходящего солнца, в то время, как подросток-подмастерье надраивал его бока мокрым песком. Изготовлен котелок был качественно. Конечно с литым сравниться ему было сложно, но стенки были прокованы до одинаковой толщины миллиметра в четыре по всей поверхности, с бортиком по краю. Константин внимательно осмотрел его и недостатков не заметил кроме одного – подвешивать котелок было не за что. Кузнец слегка удивился замечанию, сказав, что котелок либо ставят в печь, либо на камни, между которыми разжигается огонь и продемонстрировал деревянную ручку с тремя железными крючками. Цепляясь этими крючками за бортик, можно было снять горячий котелок с огня не обжигаясь. Тем не менее, спорить он не стал и, руководствуясь Костиным рисунком, за несколько минут вырубил из обрезков медного листа и приклепал к котелку ушки. Затем из тонкого железного прута согнул ручку.
– Ну что ж, хорошая работа, – Константин принял готовый котелок и протянул мастеру Жильберу и протянул ему две маленькие монетки, – вот твои остальные два су. А хочешь узнать, как сделать медную посуду безопасной – чтобы ее не надо было драить каждый день?
Кузнец заинтересовался, но, когда Николаев дал ему понять, что за знания надо платить, его интерес резко пошел на убыль. Он явно предпочитал, чтобы платили ему. Даже обещание нового заказа не слишком подвигло его в нужном направлении. В свою очередь Косте совсем не улыбалось искать другого кузнеца, который бы мог сделать пастеризатор. Наконец, вдоволь наторговавшись, они сошлись на том, что кузнец уступает доставшееся ему по случаю оружие всего за два ливра и в дополнение получает секрет лужения медной посуды и способ изготовления ножниц, которые в отличие от пружинных не требуют многократной закалки и отпуска.
– Ох, утомил, – вытер взопревший лоб Константин, пока кузнец ходил за свертком.
– Но зато мы теперь с оружием, – Борис передал ему деньги, – плохо только, что у нас всего пару су с мелочью осталось.
– Ничего, вот пастеризатор сделаем, – Костя махнул рукой, – Гастон нам и заплатит и транспортом обеспечит. Дальше как белые люди поедем.
– Его сначала сделать надо, – Гальперин оставался настроен скептически, – поверхность перед лужением протравить бы не мешало.
Кислоты у кузнеца не оказалось, равно как и олова. Пришлось отшлифовать внутреннюю поверхность котелка мелким песком и промыть для обезжиривания шампунем, маленький пузырек которого Борис прихватил, уходя из мотеля в Лиможе. На лужение котелка ушла всего половина ложки. Красноватый снаружи и белый внутри котелок смотрелся красиво. Мастер Жильбер с интересом осваивал новую технологию и выглядел довольным. Однако, когда Константин нарисовал ему современные ножницы, он хлопнул себя по лбу, выругался, а затем рассмеялся.
– У меня же клещи так сделаны, – объяснил он друзьям, – а ножницы все продолжают делать по старинке. Но колечки на концах мне нравятся. Я себе на маленьких клещах такие сделаю. Одной рукой удобнее работать будет.
Затем друзья растолковали мастеру, что они хотят в плане пастеризатора – медную кастрюлю раза в два больше своего котелка и змеевик из тонкой луженой меди с воронкой. Кузнец заверил их, что он все понял и к утру сделает. Они заплатили ему авансом запрошенные пять су и, оставив полторы ложки на нужды лужения, уже в сумерках отправились обратно в таверну.
Дядюшка Гастон ждал их и живо поинтересовался, когда он получит обещанные секреты. Заверив его, что демонстрация состоится завтра утром они потребовали приготовить для нее два кувшина свежего молока.
На ужин трактирщик предложил жаркое из осьминога с чесноком и анисом. Блюдо оказалось на удивление вкусным и сытным. Распив еще кувшинчик вина, друзья поднялись на второй этаж, в выделенную комнату и огляделись. В комнате было чисто и пахло мятой. Пружинного матраса правда не было. Вместо него был сенник, положенный на натянутые на широкую раму кожаные ремни и покрытый войлоком. Пуховых перин тоже не наблюдалось, но зато было тонкое шерстяное одеяло. По сравнению с предыдущей ночью это был большой прогресс. Друзья с удовольствием скинули пропыленную и пропотевшую за два дня одежду и, отдав ее стираться, растянулись на единственной кровати. Усталость и полный желудок тянули в сон. Клопы в эту ночь не кусались.
Глава 8
(Сент-Сиприен, 2 сентября 1488 года)
Разбудил друзей петух, приветствующий восход солнца на заднем дворе таверны. Почти сразу же в дверь постучали, и молоденькая служанка протянула им выстиранные вещи. Натянув штаны и не заморачиваясь с рубахами они, захватив свои посохи, спустились вниз. Во дворе таверны, между колодцем и коновязью была посыпанная песком площадка, вполне подходящая для их цели. Попрыгав и помахав руками, чтобы разогреть застывшие за ночь мышцы они устроили небольшую тренировку. Борис провел короткий "бой с тенью", пока Костя выполнил несколько ката, завершив их не совсем четким "маваши гери". После чего Борис начал объяснять другу технику работы с шестом. Константин, орудуя своим посохом как боккеном, раз за разом пытался пробить его оборону, но Гальперин неизменно успевал блокировать или отвести его удар. Затем они поменялись местами, и Борис хорошенько погонял друга пока не признал, что "кое-какой прогресс имеется". После чего он показал Косте пару приемов по обезоруживанию противника, но отработку их решили отложить на потом. Слегка умаявшись, они достали из колодца пару ведер воды – умыться. Их экзерсисы уже давно привлекли внимание содержателя таверны и его работников. Дядюшка Гастон уважительно смотрел на блестящие от пота мускулистые тела. Из-за его плеча осторожно выглядывала средних лет женщина в чепце – по-видимому его жена. У ее ног, цепляясь за подол, стоял, вылупив глазенки, малыш лет трех-четырех в одной полотняной рубашонке. Чуть дальше, у дверей кухни столпилась вся остальная дворня – двое подростков, одного из которых они уже видели вчера – скорее всего старшие сыновья Гастона, а также три женщины. Одна, пожилая, полная матрона с поварешкой в руках – явно кухарка, вторая – протиравшая столы костлявая служанка, с симпатичным лицом, но равнодушным, рыбьим взглядом. Третьей была утрешняя прачка – молодая девушка, не более пятнадцати лет, с не слишком красивой внешностью, но живыми глазами и обаянием юности.
