Текст книги "Место под солнцем"

Автор книги: Одинокий Гавриил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

На следующее же утро у Бориса появились ученики – два еврейских подростка лет тринадцати-четырнадцати, которых Шимон поручил обучить телеграфной азбуке и пользованию гелиографом. Приходились они тому какими-то дальними родственниками и со временем должны были войти в дело. А на предстоящих испытаниях они в Сеуте должны были передавать и принимать сообщения.

В мастерской жизнь также била ключом. Николаев сконструировал механизм, обеспечивающий механизированную разливку стекла. Огнеупорный тигель с расплавленной стеклянной массой опрокидывался системой противовесов простым поворотом рычага. Кроме того, изрядно поругавшись с мастером-стекловаром Константин переделал печь. Вместо древесного угля, используемого другими стеклодувами, она у него топилась сырой нефтью. Оказалось, что кочевники-туареги давно научились собирать ее у какого-то природного выхода в пустыне и используют для отопления в зимнее время. Проходя по рынку, Костя учуял знакомый запах соляра и свернув на него обнаружил выставленные на продажу большие глиняные горшки со светлой нефтью – почти чистый керосин. Цена на него оказалась вдвое дешевле, чем на древесный уголь. С его подачи, Шимон сторговал весь наличный запас и договорился о постоянных поставках. Почти все местные кузнецы и медники работали сейчас на них, изготавливая топливные форсунки, детали насосов и прочих механизмов. По настоянию Бен Эзры, изготовление деталей было разбросано между разными мастерами, так чтобы никто из них не мог воспроизвести всю технологию. Лишь наши друзья знали, что, куда и откуда. Даже Шимон, при всем его любопытстве, не разбирался для чего какая деталь. Он лишь добросовестно оплачивал заказы. Под это дело Борис заказал несколько медных трубок для подзорной трубы и микроскопа, бронзовые винты и предметный столик для последнего, а также бронзовые детали секстанта.

Выяснилось, что никто до сих пор не использовал резку стекла алмазом. Видимо по причине отсутствия листового стекла, до этого еще не додумались. Борис смотался к знакомому ювелиру, у которого они пытались сторговать линзы, и за пару дирхемов купил щепоть алмазных осколков – отходов производства. Вставив их в латунные державки и залив оловом, он получил две дюжины отличных стеклорезов. Разделка стекла на заготовки для зеркал резко ускорилась.

Шимон выбросил на рынок Алжира пробную партию в полторы сотни ручных зеркал. Это были небольшие, размером чуть больше ладони, овальные зеркала в простых медных окладах. Вся партия разошлась в один день, принеся около шестисот динаров прибыли. Хотя вложенные средства не окупились еще даже на половину, Бен Эзра довольно потирал руки, предвкушая какой куш он сорвет за большие зеркала в Севилье и Неаполитанском королевстве. Друзья получили на руки полторы сотни золотых. Кроме того, из категории "бедных родственников" они перешли в "уважаемые компаньоны". Им были предоставлены лучшие комнаты на первом этаже дома. Сам Шимон, на пару с таинственной дамой, занимал весь второй этаж.

Приглашенный портной за пару дней смастерил им по несколько нарядов в местном и европейском стиле. Один раз намерив шоссы со штанинами разного цвета, Константин скривился: "Я лучше в ислам перейду и шаровары носить буду, чем эти клоунские кальсоны". Борис на это замечание рассмеялся и предложил портному пошить им по две пары штанов по образу их джинсов. Старый еврей долго рассматривал предложенный образец, восхитился ровной, единообразной строчкой и впал в полный ступор при виде застежки-молнии. Когда же ему объяснили и продемонстрировали ее действие, его глаза сначала загорелись восторгом. Через минуту восторг сменился унынием, и он с сожалением отказался, мотивировав это тем, что не сможет воспроизвести подобные чудеса. В конце концов договорились заменить молнию на обычные пуговицы, хотя и их тоже пришлось объяснять и рисовать.

– Вот тебе еще одно направление прогрессорства, – заявил Николаев, когда портной удалился, – можем молнии начать клепать на продажу. Все короли, герцоги и прочие дворяне передерутся за них.

Идею обсудили в деталях и решили, что до создания гидравлического пресса и штамповочных матриц из твердых сплавов, получить сколько-нибудь значительное количество идентичных звеньев не реально. Поэтому, решили оставить эту затею на потом.

Тем временем Бен Эзра серьезно озаботился вопросами безопасности. Особенно, после неудачной попытки выкрасть мастера-стекловара на следующий день после дебюта на рынке. Тот успел поднять шум, на который сбежались работники мастерской. Шпану, нанятую конкурентами, разогнали, а мастер отделался легкой контузией. Шимон нанял четырех новых охранников в мастерскую и еще одного, который неотлучно находился с нашими друзьями все время пока они находились вне дома. После ужина, за, ставшей уже ритуалом, бутылочкой вина Бен Эзра пожаловался на существенно возросшие расходы. Если на загрузке шихты и амальгамировании у него работают невольники, то в охрану, на окончательную доводку, учет и упаковку он нанимал только соплеменников. А община строго следит, чтобы он платил им достойно. Хотя люди в основном все толковые. Особенно управляющий хороший попался. За пару дней во всем разобрался и сам нашел хороших краснодеревщиков, косторезов и ювелиров. Ведь для больших зеркал, предназначенных для богатых людей, и оправа должна быть соответствующая. Рядом со стекольной мастерской разместилась еще одна, где полдюжины резчиков изготавливали рамы из красного и эбенового дерева, слоновой кости, серебра. В особо дорогие оклады вставляются самоцветы.

– Я, конечно, не сомневаюсь, что расходы в конце концов окупятся, но пока деньги приходится только вкладывать, – сокрушался Шимон. – Кроме того, я уже скупил ртуть у всех аптекарей в округе и если в течении недели не привезут из Аль-Мадены заказанную там бочку ртути, то производство зеркал может остановиться.

– Не может быть, – возмутился Константин, – большая часть ртути должна собираться в отстойник после камеры и ее можно использовать повторно.

– Что-то там собирается, но очень мало. Буквально капли.

– Что-то не так... Николаев покачал головой, – надо будет завтра проверить.

– Проверить не мешает, – согласился Шимон, – только сами, без охраны, никуда не ходите. Оружие какое-либо получше кинжала вам тоже не помешает. Пока никто не знает, что это вы те зеркала придумали, но это ненадолго. Могут попытаться выкрасть, как того мастера. И еще... Ваше дело молодое. Чем в лупанарий ходить, где вас подловить могут, купите себе лучше наложниц на рынке.

– А огнестрельное оружие здесь есть? – поинтересовался Борис. – А то мы с мечами не очень хорошо управляться умеем.

Шимон скептически скривился, но пообещал подобрать им по паре пистолетов.

На следующий день друзья вдвоем, в сопровождении охранника отправились в мастерскую. По дороге Борис забрал уже готовые линзы у стеклодувов и медные корпуса для будущей подзорной трубы.

В мастерской Константин за пять минут разобрался в проблеме. После чистки камеры, невольник оставил открытой заслонку и пары ртути, вместо того, чтобы попадать в конденсатор в основном уходили в атмосферу. Пока он, перемежая ладино русским матом, объяснял окружающим всю пагубность подобного поведения, за стенкой раздался звон разбитого стекла, сопровождаемый руганью и звуком пощечины. Гальперин, до того, без особого интереса наблюдавший за Костиным воспитательным процессом, изредка помогая ему переводом, прошел туда. Группа мастеров в этом помещении занималась установкой зеркал в рамы и упаковкой их в ящики. Парнишка лет двенадцати, с красным ухом и отпечатком ладони на щеке, сокрушенно собирал с пола осколки зеркала. Один из мастеров продолжал переругиваться с управляющим мастерской. Наконец, мастер махнул рукой и пошел обратно к своему верстаку.

– Ну вот, второе большое зеркало разбили, – пожаловался управляющий Борису. – Этот подмастерье совсем безрукий. Неглупый вроде, но жуть какой невнимательный. А выгнать – жалко парнишку, сирота он. Его община содержит. А мне перед Шимоном за убыток отчитываться. Община часть убытка покроет, но захочет ли Шимон оставшуюся часть списать или с мастеров стребует... Из крупных осколков пару маленьких зеркал можно вырезать, а с остальным что делать? И вообще обрезков довольно много накопилось. Не знаю, что с ними делать. Если переплавлять, то сначала серебро стравливать надо и стекло уже не такое прозрачное будет. На зеркало не пойдет.

Борис задумчиво почесал в затылке. При этом взгляд его упал на медную трубку, которую он все это время сжимал в руке и в голове у него мелькнула мысль.

– Покажи-ка мне отходы, – попросил он, подхватив управляющего под руку.

Тот подвел его к большому плетенному коробу, в который складывали бой и отходы производства. Действительно, ни одного товарного зеркала из этих осколков и обрезков вырезать было нельзя. Но Бориса интересовало другое. Выбрав подходящий осколок, он отнес его на свободный верстак и проделав какие-то измерения и вычисления прямо на поверхности стола, схватился за стеклорез.

– Принеси-ка мне кусок чистого стекла из боя, – попросил он управляющего, который с любопытством и надеждой наблюдал за ним.

Пока тот ходил, Гальперин успел вырезать из осколка зеркала три одинаковых, узких полоски. Из прозрачного стекла он вырезал два небольших кружочка, один из которых обработал на абразивном камне, так что он стал матовым. Затем он набрал у ювелира осколки разных самоцветов, а там, где делали самые дешевые медные рамки, подобрал обрезок тонкой меди.

Константин, все еще злой и красный от ругани, зашел в мастерскую когда Борис приступил к сборке.

– Вот же уроды! Хорошо еще заслонку я снаружи поставил. А то бы сами отравились и всех в мастерской угробили, – продолжал кипятится Костя. – И так животинку жалко. Ослики похоже ртутными парами потравились. Еле ноги таскают. А ты куда ушел? И что ты тут затеял?

– Да вот, придумал как отходы в доходы превратить, – ответил Борис. Он вставил в медную трубку, до упора, предназначенного под линзу, прозрачный стеклянный кружок и высыпал на него разноцветные осколки. – Калейдоскоп я делаю.

Наложив матовую стекляшку поверх трубки, он закрепил ее крышкой. Затем, смазав мастикой, которой зеркала приклеивались к раме, торцы зеркальных полосок, Борис сложил из них треугольную призму и вставил ее с противоположной стороны трубки. Обрезал по размеру медяшку, пробил в ней отверстие в центре и обжал вокруг трубки.

– Ну вот и готово... – Борис оглядел свою самоделку и протянул ее управляющему, – смотри в дырочку на свет и крути.

– Ух, какая красота, – завороженно выдохнул тот.

Сделав втык управляющему, за неправильную эксплуатацию камеры и объяснив ему последствия нарушения техники безопасности, друзья забрали калейдоскоп и поспешили домой. За ужином новая игрушка была представлена Шимону, который восторженно крутил ее не менее получаса. Когда же ему рассказали, что практически все сделано из отходов производства, он не торгуясь подписал еще один контракт, по которому доходы от продажи нового изделия распределялись поровну. Еще через день местный муфтий купил за двадцать динаров новое, позолоченное и украшенное цветной эмалью, "средство для медитации и созерцания могущества Аллаха", а в мастерских добавился новый участок. Вот только Борису пришлось заказывать себе новую трубку.

Кроме того, с подачи друзей Шимон перехватил подряд на украшение фонтана в новом дворце алжирского бея. Облицовщики вмуровывали кусочки зеркал между изразцовыми плитками. Даже зеркальная крошка шла в дело. Игра отраженного света в водяных струях создавала непередаваемый словами эффект. Довольный бей щедро наградил Бен Эзру сверх оговоренной цены. Слухи о невиданно-великолепном фонтане расползлись очень быстро и вскоре Шимон продавал зеркальный бой облицовщикам чуть ли не на вес золота.

– Ты был совершенно прав! – довольный Шимон разлил по стаканчикам амонтильядо, после того, как вручил друзьям их долю заработка. – Я думаю, что уже до конца года я пятисоткратно верну деньги, которые вложил в ваш выкуп. Даже если с твоего гелиографа ничего не получится.

Тем не менее, испытания гелиографа прошли вполне успешно. Каррака переправила Шимона с друзьями в порт Алжесирас, откуда они верхом на мулах за три часа поднялись почти на вершину Гибралтара. В условленное время на склоне холма левее Сеуты вспыхнул солнечный зайчик и начал отбивать сигнал вызова. Борис ответил и обмен сообщениями состоялся. Конечно, скорость с которой передавали юнцы с африканского берега была довольно низкой и некоторые слова пришлось повторять по два-три раза, но Шимон остался доволен. Тем более, Борис его заверил, что с тренировкой все проблемы уйдут.

На корабль они вернулись уже в сумерках, но шкипер, хорошо знакомый с побережьем, не побоялся выйти в море на ночь глядя и к утру они уже были в Кадисе. Здесь Борис с Костей временно расстались с Шимоном. Тот отправился вверх по Гвадалквивиру в Севилью с грузом зеркал и другим товаром, а друзьям предоставил на время одну из своих почтовых каравелл. Встретиться условились в Малаге, где у Шимона был дом и основная база на европейском берегу.

Сейчас они возвращались туда, благополучно забрав в рыбацкой деревушке свою захоронку. Конечно лошадка, бричка и кое-какие оставшиеся в ней вещи испарились без следа, но это друзей совсем не огорчало. В кошельке приятной тяжестью звенели пару десятков золотых монет. Кроме того, там покоился вексель на триста динаров. Это были заработанные до отъезда деньги. Тащить все в наличности было бы тяжеловато, да и Шимон отсоветовал. Небезопасно тащить на себе столько золота. Хотя теперь вооружены они были получше чем раньше. Кроме отличных кинжалов толедской работы Бен Эзра подобрал каждому по паре богато инкрустированных пистолетов с колесцовыми замками. В дополнение Борис соорудил себе нунчаки, с которыми тренировался почти каждый день.

Константин отлепился от кабестана, заметив, что Гальперин направляется в его сторону.

– Чего это ты со шкипером базарил, – поинтересовался он.

– Да не базарил я, – Борис разочаровано махнул рукой, – пытался втолковать ему, что можно против ветра галсами ходить. Не врубается мужик. Хотя с такими парусами это действительно сложно.

– Ну так и не парься, – усмехнулся Николаев, – вот привезет Шимон еще денежек, закажем себе такой корабль, какой захочешь. Ты, кстати, что хочешь? Небось гафельную шхуну или сразу галеон?

На фиг галеон, – Гальперин поморщился, – неповоротливое корыто, хотя водоизмещение у него приличное. Португальцы, по моему, свои нау уже начали строить. Или скоро начнут. Тот же галеон по сути. Вот только команду на нее надо – мама не горюй. А шхуна нам подойдет. Двух– или трех-мачтовая, посмотрим по деньгам. Только не гафельная, а бермудская. У меня на этих парусах лучше рука набита. И команда большая не нужна, что для нас очень важно. Вот только не строит никто таких пока. Придется все самим проектировать. Сначала давай устроимся, потом посчитаем. Время пока есть. Мы, кстати, уже почти пришли. Самое большее через час в Малаге будем. Вон, смотри... – он вытянул руку.

Действительно, вдали, на склоне покрытого лесом холма, уже видны были освещенные заходящим солнцем башни и зубчатые стены Гибралфаро32.

Глава 15

(Малага. 29 сентября 1488 г.)

В порт они пришли еще засветло, но пока добрались до места, уже почти стемнело. Проводник, встретивший их на пристани, провел их через ворота Пуэрто-дел-Мар по пустынным улицам, все еще носившим следы прошлогодних боев33.

План Малаги 15-го века []

Как и в Алжире, дом Бен Эзры в Малаге располагался в Худерии – еврейском квартале и, как обычно, был огорожен стеной. Сам дом был намного больше, также как и количество проживающего там народа.Похоже, что кроме самого Шимона с семьей там обитала приличная часть его семейного клана. Да и прислуги в нем было не менее двух дюжин человек.

Сам Шимон уже пару дней как вернулся из Севильи и пребывал в отличном настроении.

– Как раз к ужину, – радушно приветствовал он, – все дела потом.

В большом зале, за длинным столом уже сидело не менее пятнадцати человек обоего пола и разного возраста.

– Это мои компаньоны, – не называя имен, представил Шимон друзей своей семье, указав им место за столом напротив себя.

Усевшись сам, он в свою очередь представил им свое ближайшее окружение. Его жена – симпатичная, миниатюрная женщина не старше тридцати лет приветливо им улыбнулась. Сидящая рядом ее миниатюрная копия – девочка лет восьми на вид, смущенно потупилась вначале, но почти тут же стала рассматривать их с детским любопытством. По другую сторону от него сидели двое парней лет двадцати, похожих друг на друга, как две капли воды. Выше Бен Эзры почти на голову, крепкие и мускулистые даже на вид парни, тем не менее несли на себе черты фамильного сходства. Эзра и Хозе (Иосиф), как представил их Шимон, были его сыновья-близнецы от первого брака. Мать их умерла после родов от горячки, а второй раз он женился через шесть лет. Остальных родственников Шимон не счел нужным представлять.

Бен Эзра прочел Хамоци и Киддуш34 и по его сигналу слуги внесли и расставили на столе блюда с тушеной бараниной, жареной рыбой и пару видов бобово-овощных блюд. Участники застолья, не чинясь, сами набирали еду себе на тарелки пользуясь ложками и двузубыми бронзовыми вилками. Запивалось это все легким сидром и риохой – молодым красным вином, глиняные кувшины с которым ранее были выставлены на стол. На десерт подали фазиелос – нечто напоминающее баклаву, но без фисташек и с сильным привкусом корицы.

Люди за столом почти не разговаривали. То ли не было принято, то ли стеснялись незнакомцев. Тем не менее, друзья ощущали на себе изучающие взгляды.

После ужина Шимон утащил друзей к себе в кабинет. В отличие от алжирского дома, отделка кабинета в котором располагала к неге и расслаблению, здесь царила сугубо деловая атмосфера. Массивный дубовый стол и стеллажи вдоль стен были завалены свитками и листами бумаги и пергамента. Массивная бронзовая чернильница и связка гусиных перьев дополняли картину. Сразу видно, что здесь не расслабляются, а занимаются работой. В то же время в комнате ощущался какой-то дух неустроенности, временности, что ли.

– Я здесь недавно, – пояснил Бен Эзра, заметив произведенное впечатление. – Вообще-то этот дом моей семье принадлежит уже больше ста лет. Но перед тем как кастильцы осадили город, я семью в Толедо вывез. Дом конечно разграбили, как и большинство домов в Худерии. Хорошо, что не сожгли. Что христиане, что поклонники пророка считают почему-то, что у евреев всегда есть чем поживится. Вот только месяца три, как ремонт закончили.

Он махнул рукой, как бы приглашая не обращать внимание на необжитость и, сдвинув свитки в сторону поставил на стол небольшую бутылку амонтильядо.

– Дела у нас идут просто великолепно, – разлив вино по кубкам, Шимон развернул один из свитков. -Все зеркала в Севилье раскупили за три дня. Причем цену каждый день поднимали. На второй день в полтора раза, а на третий – в два раза. Все равно, знать чуть ли не передралась за них. Если бы королевская стража лавку не охраняла, ее бы в щепки разнесли. Два кабальеро на дуэли дрались, кому последнее зеркало достанется. Заказов приняли с предварительной оплатой на полгода вперед. Все равно скоро шторма начнутся. Еще только одну партию перевезти успеем, а потом хорошо если только три месяца корабли в порту торчать будут. В Британию или Голландию так точно до весны ходу не будет.

– А чего это вдруг королевская стража лавку охраняла? – поинтересовался Константин, – им что, делать больше нечего.

– Ха, – купец усмехнулся и пригубил вино, – Изабелла хоть и королева, но все равно женщина. Королевский двор-то сейчас как раз в Севилье. Я как туда приехал, сразу записку послал дону Абрабанелю. Это королевский казначей, если вы не знаете. А через него королеве два лучших зеркала передал в подарок – одно большое, в оправе из слоновой кости с рубинами и изумрудами, и еще одно ручное в серебре и золоте. А королю Фердинанду вашу игрушку – калейдоскоп презентовал. Все подарки очень понравились. От королевского двора сразу заказ на две дюжины зеркал передали. Фердинанд, как мне дон Абрабанель сказал, калейдоскоп из рук не выпускает. Даже на молитву с ним ходит. Королевский духовник Торквемада чуть не лопнул от злости. Пытался объявить это дьявольской игрушкой и устроить ей аутодафе. К счастью, там еще францисканский епископ был. Так он этого фанатика немного укоротил. Пришлось ему тоже подарить один калейдоскоп. Ему эта штука очень понравилась, и он тут же выпросил еще один, чтобы в Рим отправить.

– Да, Торквемада – это проблема, – задумчиво протянул Борис, глотнув вина, – он много бед принести может.

– Что поделаешь – фанатик, – сокрушенно поморщился Бен Эзра. – Среди конверсос это нередко бывает. А ведь дед его приличным евреем был.

– А как королевский заказ будет оплачен? – поинтересовался Гальперин. – Я слышал, что у Изабеллы с Фердинандом денег не густо.

– Конечно у них денег нет, – пожал плечами Шимон, – война дело не дешевое. Налоги и пошлины каждый год повышают. Королевская чета кругом в долгах. И у наших торговых домов занимают и у ломбардцев. Но дон Ицхак бен Иегуда сразу вручил мне вексель с оплатой за этот заказ. И золото у ломбардцев я уже получил. Так, что не волнуйтесь за свои деньги. Ваша доля за эту проданную партию зеркал и калейдоскопов составила чуть больше чем тысячу семьсот динаров. Так, что можете себе и не один корабль купить.

– Мы не хотим покупать корабль, – покачал головой Борис. – Раз уж деньги есть, предпочитаем построить новый. Не посоветуешь, кстати, где это лучше сделать?

– Это зависит от того, какой корабль, – Шимон задумчиво потеребил свою бороду. – Лучшие двухмачтовые карраки португальцы строят. У них можно даже трехмачтовый нау заказать, но его не меньше чем полгода ждать придется. К тому же португальцы дорого берут. Если хотите попроще и подешевле, то в устье Гвадалквивира есть несколько верфей. Отсюда морем за день добраться можно, или по суше верхом за два-три дня.

– Надо будет съездить посмотреть, – вступил в разговор Константин. – Только хотелось бы вначале устроится.

– Можете пока у меня пожить, – предложил Бен Эзра. – Дом большой, места хватает. Я с вашей помощью хорошую прибыль получил, так что ренту за жильё требовать не буду.

Друзья одновременно усмехнулись. Все-таки купец остается купцом. Все мысли о деньгах и прибыли.

– Спасибо, – Николаев отрицательно покачал головой, – нам место надо, где мастерскую и лабораторию сделать можно. У нас еще кое какие придумки есть и надо, чтобы там поменьше народу крутилось.

– Еще что-нибудь такое же прибыльное? – в глазах Шимона вспыхнул огонек алчного интереса. – Я с радостью вложу деньги в ваши придумки. Могу даже дом для вас купить. И откуда только вы про такие механизмы знаете? А для чего вы линзы заказывали у стекловаров? В Кадисе, кстати линзы можно дешевле купить и лучше качеством.

– Нет, особой прибыли наши новые задумки не принесут, – подключился Борис, – это инструменты для мореплавателя. Чтобы не только по солнцу и компасу ориентироваться. Они только капитанам да штурманам интересны будут. Но с ними в море не заблудишься, как ты давеча рассказывал. Только мы их сперва для самих себя хотим сделать и испытать в плавании.

– Да, много золота на этом не сделать, – Бен Эзра поскреб у себя в бороде, – но вещь полезная. Если получится, обязательно куплю ее у вас. И не одну. У меня же шесть каррак есть. А еще за пять лет три судна в море потерял. Думаю, что любой судовладелец захочет такую штуку иметь.

– И дополнительные линзы нам тоже нужны будут, – продолжил Гальперин, – я кроме всего прочего хотел для целителя в Алжире прибор один сделать, но не успел за всеми делами. Я напишу какие мне линзы нужны. Может твой приказчик их в Кадисе купить или заказать?

– Конечно может, – утвердительно кивнул Шимон. – Медикус Аарон из Алжира, кстати, письмо прислал. Огорчался, что вы уехали, не закончив дискуссию. Он согласен даже сюда приехать, чтобы доспорить с вами. Мой кузен Эммануэль бен Исайя тоже врач. С седой бородой который, в конце стола сидел. Ему так же интересно будет с тобой поговорить. Надо же, – он усмехнулся и покачал головой, – шкипер, а в медицине разбирается.

– Поговорить можно, – кивнул головой Борис, – я не врач, конечно, но кое-что знаю.

– А пока, если можешь посоветовать где нам дом купить, мы будем благодарны, – снова влез с насущными проблемами Константин. – Сам дом нам небольшой нужен, но, чтобы двор был приличный и подсобные помещения для мастерских были.

– Тогда вам надо дом либо в Худерии, либо в Алкалсерии надо дом покупать. В Алкалсерии дешевле обойдется. Мавров в прошлом году практически всех в рабство обратили. Их дома, те что получше, церковь себе забрала или раздали за заслуги разным кабальерос. То, что осталось корона дешево распродает христианам. Тебе, – он ткнул Константина в грудь, – достаточно будет крест предъявить и меньше чем за сотню золотых можешь большой дом купить.

– Так его еще иметь надо, крест-то, – Николаев почесал в затылке, – сказать честно, так я вообще некрещенный.

– Неужто ты из тех, кто в старых греческих богов верит? – от удивления глаза у Шимона полезли на лоб.

– Нет, я в них тоже не верю, – усмехнулся Константин, – я вообще в бога не верю. Ну, я в принципе допускаю, что может быть существует Создатель, сотворивший наш мир. Но вселенная живет по установленным им законам и нет никого, кто бы управлял ею и людьми.

Шимон в сомнении покачал головой, но вступать в теологическую дискуссию не стал. Обсудили еще кое-какие детали и договорились утром навестить знакомого ювелира, который подберет Косте подходящий крест для презентации, а также поискать подходящий дом в округе.

Кроме того, Шимон поведал, что на днях ожидает возвращения судна, которое повезло большую партию зеркал в Неаполь. Караван, который везет еще одну партию в Каир, еще туда не добрался и что он там выручит будет известно только после Хануки35. А пока его люди организуют посты связи между Алжиром и Сеутой. А от Сеуты через Гибралтар и до Кадиса связь уже действует. Благодаря чему ему удалось заключить пару выгодных сделок. Прибыль еще пока не ясна, но на долю друзей придется не менее трехсот золотых. А в Лиссабоне тоже зеркал продали почти на тысячу динаров, но отправленная туда партия была небольшой.

– А судно из Неаполя – оно как, большое? – поинтересовался Борис.

– Каррака, – Шимон пожал плечами, – две мачты, где-то тридцать варас36 длиной, или чуть больше.

– Годится, хочу ее у тебя зафрахтовать на один рейс в Канэ-ан-Русильон, – Борис поднял глаза к потолку, прикидывая продолжительность, – на неделю или чуть больше.

– Пожалуйста, но только после того, как она еще партию зеркал из Алжира в Севилью доставит, – согласился Шимон и тут же полюбопытствовал: – А зачем вам туда на неделю? До Канэ за день дойти можно, если шторма не будет.

– У нас там поблизости после крушения груз припрятан, – пояснил Гальперин. – Корабль нас в порту подождет, пока мы его найдем и доставим.

– Что за груз? – сразу заинтересовался Бен Эзра. – Если хлопок, то я его у вас перекупить могу за хорошую цену. Вино, оливки, кожи здесь свои есть и дешевле, чем в Египте или Риме. Конечно продать можно, но себе в убыток будет.

– Нет, ничего подобного, – отмахнулся Борис, – Механизм там у нас большой. Только он при крушении сломался. Починить его вряд ли удастся, но материалы там нужные есть. Мы его разберем, и кое-что используем.

– Хорошо, – объяснение удовлетворило Шимона, – за фрахт я с вас денег не возьму, но команде за рейс сами заплатите. Где-то в три золотых уложитесь.

Допив вино, они втроем вернулись в гостиную, где после обеда собрались все остальные члены клана. Довольно большая комната в восточном стиле была застелена коврами и уставлена мягкими диванами и креслами, на которых расселись поодиночке и группами члены большой семьи Бен Эзры. Сыновья его о чем-то переговаривались между собой вполголоса. Дочка сидела на коленях у матери и шептала ей что-то на ухо. Седобородый доктор Эммануэль под масляной лампой просматривал какой-то свиток покрытый арабской вязью. Две пожилые матроны расположились тут же с каким-то шитьем. Чуть дальше, в одиночестве сидела молодая женщина и тихонько наигрывала на мавританской гитаре какую-то восточную мелодию. Голова ее, покрытая черной кружевной шалью, была опущена и лицо ее было в тени. Тем не менее, сама ее осанка, также, как и играемая мелодия, выдавали тоску, царящую в ее душе.Мавританская гитара []

– Это Яэль, – шепнул Шимон Гальперину, указав на женщину бородой, – дочка Эммануэля. Муж у нее погиб во время осады Малаги. Не в сражении – он писцом был. Его сами мавры убили, когда Худерию грабили. А ребенок у нее еще раньше умер. Через неделю после рождения. Два года уже прошло, но она все еще скорбит.

Будто почувствовав, что говорят о ней, женщина подняла голову. На Бориса глянули черные как маслины, чуть выпуклые глаза под густыми бровями. Он отметил точеный лоб и красивую линию губ. И хотя по меркам XXI века она не обладала модельной красотой, сердце Бориса вдруг пропустило удар. Не отрывая взгляда, он сделал шаг в ее сторону. Потом второй.

– Это правда, что вы родом с земли наших предков? – спросила Яэль, грустно улыбнувшись.

– Нет, – покачал головой Борис, по-прежнему глядя ей в глаза, – я родился на берегу моря, которое греки зовут Гелеспонтом. Но уже много лет я живу в Хайфе.

– А в Иерусалиме вы были? Расскажите мне о нем, – попросила она.

Борис, не говоря ни слова, пододвинул пустое кресло, уселся в него и, также молча, взял у нее из рук гитару. В первый момент он с недоумением уставился на дюжину колков на грифе, но быстро разобрался в сути дела. Гитара эта была по сути шестистрункой. Пять струн в ней были сдвоенными и только басовая – одиночной. Борис взял пару аккордов, чуть-чуть подстроил гитару под привычный ему лад и по комнате, в сопровождении мелодии, поплыли слова:

"Авир hарим цалуль ка-яин

Ве-реах ораним

Ниса бе-руах hа-арбаим

Им коль паамоним

У-в-тардемат илан ва-эвен

Швуя ба-халома

hа-ир ашер бадад йошевет

У-ве-либа хома..."37

Дыханья гор пьянящий запах

И сосен тихий сон,

Уходит ночь, приходит завтра

Под колокольный звон.

В дремоте скал, в тиши деревьев,

Полуденного сна

Раскинулся мой город древний,

Внутри стоит стена...

перевод Марины Меламед

Когда он закончил песню, в комнате повисло потрясенное молчание. Многие из присутствующих прослезились. Даже у Шимона глаза увлажнились.