Текст книги "Время надеяться"
Автор книги: О. Шеремет
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
Он помедлил, затем встал, с сожалением пропуская прядь моих волос сквозь пальцы.
– Ну вот, хотел тебе помочь, но, кажется, сделал только ещё хуже.
Я мотнула головой – понимай, как хочешь. Я – не понимаю.
Но…
– Я пойду, ладно?
Эльф, вежливый до зубовного скрежета, всегда выходил через обычную дверь, прощаясь с мамой, а потом уже вызывал портал в МУМИ или куда там он ещё намыливался.
Я догнала его у порога, где он все раскланивался с моей родительницей.
– Алхаст! Ты… пока.
Какое-то из моих полушарий, устав от нерешительности и тугодумия остальных извилин, приказало мне приподняться на цыпочки и поцеловать эльфа в губы.
– Увидимся в МУМИ.
Когда я закрыла дверь, мама укоризненно покачала головой.
– Лулу, да ведь он – эльф.
– Ну, мам, у всех свои недостатки.
Глава 5
ЛАЭЛИ
Есть одна любовь – та, что здесь и сейчас, есть другая – та, что всегда…
Тренькает гитара. Алхаст старательно подбирает аккорды. Упрямый он.
– А где твои соседки?
– Зармике в библиотеке, а Сессен сегодня дома не ночует… Она уже неделю дома не ночует.
Алхаст хмыкнул что-то неразборчивое.
– Бедный Эрик. То-то у него синяки под глазами.
– Я бы скорее пожалела дроу и Нулика, которым по милости наших влюбленных приходится ночевать на диванах в восьмигранке.
– Ты рада за подругу?
– Д-да… да, конечно. Только не понимаю её немного. Знаешь, как она орала на меня, когда узнала о тебе?
– Я вижу.
На потолке вместо погибшей люстры у нас болталась лампочка Ильича, а в оконном стекле были громадные трещины. Свой фингал на скуле я успела подлатать заклинаниями.
– Говорит, что ты старше, что мне нельзя так себя вести… а ей можно, значит?
Всё-таки я была обижена на рыжую демоницу. Обижена настолько, что ей тоже пришлось пользоваться исцеляющими заклинаниями – после примирения.
– Мы такие… относительные. Иной раз задираем нос и твердим о морали и справедливости – и искренно в это верим! На следующую день творим такое, что у всех потомков волосы дыбом будут стоять еще пару тысячелетий… И опять – уверенны в своей правоте. Dixi.
– Зато не соскучишься. Хотя, ты права – с некоторыми бывает сложно. Например, с тобой.
Истерзанная гитара легла на кровать.
– Трудно любить ведьму?
– Трудно, когда тебя не любят.
– Алхаст…
– Ладно-ладно, я не жалуюсь. Как продвигается курсовая?
Он обнял меня, поцеловал в ухо. С Алхастом все было по-другому. Мы могли сидеть часами, обнявшись, разговаривая о всякой ерунде – или просто молчали. Совсем не так, как с Аспидом. Того приходилось постоянно бить по рогам и копытам, чтобы не лез, куда не следует…
– Никак. Завалю экзамен к собачьей бабушке и уеду в Чернобыль – выращивать на куриных фермах лучшие гербы России… Кстати, о птичках. Ты не видел Морфея?
– Да, он вернулся – мрачный, как гном. Сидит на кухне, глушит морковный сок. Зачем он тебе?
– Насчет Зеркал. Мы с Даром… с дроу собирались послать пернатого засланца в его родной мир, поговорить со Стражем. Возможно, с соотечественником Страж Зеркала будет разговорчивее.
Когда я поднималась по лестнице, в восьмигранке послышались знакомые шаги… Нет, нет, я не хочу его видеть. К дьяволу такого напарника. И туда же курсовую.
АЛХАСТ
Моя любовь любит цвет неба и кружева, моя любовь любит аргентинское танго – три-четыре, раз-два…
Трудно, когда тебя не любят.
Эльф продолжал задумчиво перебирать струны, что-то тихо напевая, сбиваясь, начиная сначала – ил другую песню. Архимаг давно привык делать несколько дел одновременно, чтобы были заняты и руки, и мозги. А желательно ещё ноги, уши и язык. Отрастут хвосты – найдет и ему применение.
Лаэли.
Маленькая богиня. Что же делать с тобой, как помочь?..
Раздался стук в дверь – сухой, настойчивый. Ровно два удара – необходимый минимум вежливости для того, кто вообще-то привык входить, не спрашивая.
– Не заперто, Даррис.
Темный эльф оглянулся, принюхался.
– Однако. Где она?
Между лучшими друзьями повисло тяжелое молчание – они так и не разговаривали с того дня, неделю назад, когда Лаэли согласилась быть с Алхастом.
ДАРМ'РИСС
Клятый светлый смотрит в сторону, продолжает обниматься с гитарой. Посмотри же на меня, закричи, скажи, что я идиот… ну?
– Она ушла поговорить с Морфеем. Насчет Зеркал.
– Без меня? Ну-ну.
– Пернатый боится тебя до облысения, а Лаэли он… симпатизирует.
Ей многие симпатизируют, да, Алхаст?
Ещё пять тяжелых, медленных минут.
– Что же ты молчишь, светлый?
– Но ведь и ты молчишь, темный.
– Я не собираюсь извиняться! – я вспылил и для наглядности разбил странную голую лампочку, болтающуюся под потолком. Комната погрузилась в полумрак.
Гитарный перебор не умолкал.
– Тебе не в чем извиняться передо мной. Только не обижай больше девочку, хорошо?
– Угрожаешь?
– Прошу.
Я нарывался на драку, на брань, а резкие слова – да только впустую. Пытаться взбесить эльфа – все равно что гасить солнце огнетушителем.
И я сдался, сел рядом и позволил спине согнуться. Давно мне не было так… стыдно?
– Ты не хочешь причинять её боль, но почему-то делаешь это. Почему, Даррис?
– Я… да не знаю я, Алхаст. Зря я пошел в МУМИ, зря уступил уговорам Владыки. Путаюсь. Не понимаю, что происходит.
– Значит, не зря.
Гитара. Полумрак. Чьи-то шаги и голоса в восьмигранке, а мы сидим в этой комнате, в этой шкатулке, заполненной чем-то ранящим – для меня, и чем-то драгоценным – для светлого. Оружие тоже бывает драгоценным.
– Извинись перед ней за меня, Алхаст. Ты же знаешь, я – исчадие Хеля и прочее – извиняться совсем не умею.
– Выражаясь современным студенческим жаргоном, – задумчиво начал друг, – ты не офигел ли?!
– Ну, вы же одно целое и всё такое.
Он фыркнул – беззлобно, тихо. Но упрямо.
– Брось, Алхаст, от тебя не убудет.
– От тебя тоже. Учись – а то прикончат тебя, с твоими принципами, а цветы на могилку мне носить? Уволь.
– Милый мой ботаник, так тебя люблю я… Эй, ты чего?
– Достал, – прошипел эльф, пиная меня подушкой.
Оставаться в долгу перед друзьями – это не в моих принципах. Поэтому я попытался запеленать эльфа в одеяло, но он как-то не желал пеленаться. Может, спеть ему колыбельную? От моего голоса, знаете ли, даже гномы мрут массово, что уж говорить о чувствительном эльфе.
– СПИ, МОЯ РААААА….
ЛАЭЛИ
– Морфей, если ты не согласишься отправиться и поговорить со Стражем, то….
– То что? – поинтересовался депрессующий альв. Следуя садистским советам Алхаста, бедняга пытался залить сердечное горе морковным соком. С плачевными результатами.
– То я выброшусь в окошко!
Я встала на подоконник и с решительным видом скрестила руки на груди.
Альв долгое время озирал мою тушку.
– О, подействовало!
– Что подействовало? Ты согласен?
– Не-а. Морковный сок подействовал. Я пьян и у меня галлюцинации.
– Это я – галлюцинация?
– Ага. Лаэли никогда не несет такую чушь, – доверительно сообщил сокурсник, – о Зеркалах и гибели мира. Так что ты – глюк. Зрительный и слуховой.
– И тактильный – прорычала я, пытаясь приподнять Морфея за шкирку и встряхнуть. – Не хентай мне мозг!
Да-а, такого сдвинешь с места.
Оставив бесплодные попытки, я просто-напросто укусила неудавшегося алкоголика за ухо. У бедняги, подвергшегося таким незаслуженным домогательствам, на глаза выступили слезы.
Только пусть он теперь не вздумает выбрасываться из окна. Он же такой нервный, такой ранимый… и кровь у него синяя.
В общем, спустя полчаса утверждений, что морковным соком ещё никто не допивался до глюков, я материализовала пару бутылочек абхазского вина из папиной коллекции и устроила пернатому дегустацию, благо, по кухне были развешаны Алые Флажки, и никто из однокурсников не видел процесс падения светлого, его скатывания по наклонной плоскости и прочих геометрических упражнений.
Надегустировшись до утиного писка, Морфей пытался рассказать мне грустную историю, как Стейси, вампирочка из библиотеки, дала ему от ворот поворот. История получилась странная и запутанная – периодически её перемежали песни на воинскую тематику и стихотворения, обращенные к некой Женевьеве.
– Лаэ… ик!.. ли! Я… это… я всё сделаю! Хочешь, вот… звезду с неба?
– Не надо, звезда моя, – отказывалась я, прикидывая, где бы достать бедняге рассола на завтрашнее утро. – Достань мне Стража из твоего мира.
– Мой мир – там. Где… ик! Там, где… буря тучей небо мглоет! Ик!..
– Снежи вихрые крутя. Морфей, зайка, но ты ведь это сделаешь? Для меня?
– Для Женевьевы? Всё! В-сё сделаю!
– Вот и славно. А кровососов на свете много, так что не отчаивайся. Хотя бы Вик. А теперь пойдем спать, хорошо?
– Спи, моя… ик!… радость, уснииии! – завыл магик, залихватски выхлебал остаток вина прямо из бутылки и счастливо захрапел на полу.
И что делать с этим цыпленком в собственном вине? То есть соку. Над ним же весь курс будет издеваться, а я себя чувствую виноватой в этом акте жертвоприношения зеленому змию.
В общем, я левитировала альва в вертикальное положение и потащила в нашу комнату. Раз уж Сессен собирается снова ночевать у Эрика, то крылатый может провести ночь на её кровати. Зармике я уломаю – главное, чтобы светлый не умер со стыда, очнувшись завтра в женской комнате. А может, ему ещё лицо пастой вымазать? Или губы накрасить…
Войдя в комнату, я отпустила нити левитации, и Морфей грузно шлепнулся на пол, неразборчиво всхлипывая. Но мне было не до этого….
Секунды две спустя я заткнула рот радостной анимешнице, которая проснулась в глубинах подсознания и ликовала, глядя на растрепанных эльфов, очумело глядящих на меня из вороха простыней.
– Ну поцелуй его, поцелуй! – вопила эта чертова малолетняя яойщица.
– К-кого поцеловать? Морфея? – заикнулся Алхаст, но тут я справилась со своим радужным альтер-эго и начала прикидывать, что все это может значит.
То, что оба парня были в должной мере растрепанны и смущены – уже упоминалось. Пуговицы на рубашке Алхаста были оторваны, а дроу вовсе не обладал таким элементом одежды. Финальный штрих – разломанная в порыве страсти гитара (не удивлюсь, если об чью-то голову), простыни и подушки, валяющиеся по всей комнате.
– Вы сошли с ума, – с грустью решила я.
– Мимо, – хмыкнул Кенррет, залезая под кровать. – А, демон, где моя рубашка?
– На моём столе. Ага, вон там, да… Ну, если вы не сошли с ума, то Лулу права.
– Кто ещё эта Лулу?
– Это я – в детстве и бурном отрочестве. Что ж, пусть девочка порадуется. Алхаст, ну ты и предатель, если честно! Я-то думала, у тебя ко мне нечто вроде нежных чувств или как там называется. А это только прикрытие. Хоть бы предупредил, что ли… И вообще – зкарыаться надо.
– От тебя… вином пахнет.
– Ой, точно. Помогите-ка мне с этим красавцем.
Совместными усилиями мы водрузили ватное тело светлого на кровать демоницы. Ох, надеюсь, Эрик её сегодня вечером не отпустит, а то в нашей комнате вообще не останется никакой мебели – почему-то она в первую очередь ломается при выяснении отношений.
– Ну, мальчики, спасибо, – я-таки вернулась к интригующей теме. – Теперь понятно, Кенррет, почему от тебя Медиана сбежала.
– Не хами, а? – то ли пригрозил, то ли попросил грозный дроу. – И вообще, не понимаю я твоих намеков.
– Ага, конечно. Тогда объясните, что это вы тут делали? Нет-нет, сначала посмотрите друг на друга, а потом ответьте.
Эльфы некоторое время внимательно разглядывали друг друга. Я вольготно расселась на кровати, заплетая храпящему альву косички.
– Э-э, – протянул наконец дроу, отчаянно бурея. – Лаэли, ты же не имеешь в виду те… плакаты… которые у тебя в комнате висят?
– Ой, и как ты догадался? – мы с Лулу хихикали в своё удовольствие. Именно те плакаты, на которых изображены симпатичные большеглазые мальчики, нежно (и не очень) сжимающие друг друга в объятиях. А небо такое голубое-голубое… если вы понимаете, о чем я. Почему-то Алхасту и Кенррету не понравилось такое лестное сравнение, и они дружно заорали на меня.
Редкостное единодушие.
– Говорите, подрались. А рубашки сами слетели? И подушки на полу вы раскидали, чтобы мягче было, да?
– Да прекрати ты, чокнутая! – дроу шипел, как закипающий чайник. – Что нам сделать, что бы ты поняла, что мы нормальные?
– Вообще-то я была бы не против, если бы вы остались ненормальными, – поразмыслив, сообщила я. Но на лицах ушастых было написано такое горячее желание переубедить мою персону, что мы, милостью небесной Стрекоза, приказали ему – дроу – выйти в восьмигранку и поцеловать первую попавшуюся девушку.
И он вышел. И напоролся на Бисс, крепкую девчонку с зеленым ежиком. И поцеловал – куда деваться? И получил кулаком в челюсть, а потом коленом по почкам. Ибо Бисс – девушка самых строгих правил, и таких вольностей не позволяет….
Лулу разочарованно вздохнула и зарылась обратно в подсознательное. Не видать тебе, девочка, крепкой мужской любви.
– Ну, ты довольна? – прошамкал страдающий дроу, когда мы втроем сидела на кухне (из которой все ещё не выветрился винный запах), распивая горячий кофе. Темный, впрочем, распивал целебный бальзам.
– Еще как, – я одобрительно кивнула, разглядывая его слегка скособоченную челюсть. Алхаст обнял меня.
– Мне тоже поцеловать кого-нибудь?
– М-м… дай-ка подумать… Может, Медиану?
Эльф попросил Кенррета отвернуться, и потом в течении пары-тройки минут доказывал мне, что его совсем не интересуют прелести своего давнего сереброволосого приятеля.
Глава 6
ЛАЭЛИ
Рано утром, на рассвете, альв продрал глаза, увидел, где находится – и снова закрыл их. Бедный птенчик… Мы с Зармике некоторое время наблюдали, как он пытается на ощупь добраться до двери, поминутно охая и извиняясь перед тумбочками. В конце концов, эльфийка сжалилась и проводила его до двери.
Странное дело, Морфей абсолютно четко помнил всё, произошедшее накануне. Он объявил (после баночки рассола), что наконец-то понял, что именно пили боги на Олимпе, а затем повторил своё клятвенное обещание в следующий выходной наведаться домой и заглянуть к Стражу. Конечно, если он придет к нему прямо в таком слегка помятом виде, запах перегара не будет способствовать откровенному общению.
Всё больше существ в курсе Зеркал – пусть частично, пусть намеками, но это уже и Алхаст, и Сессен, и Эрик, и Морфей… Конечно, мы доверяем им, как самим себе, если не больше – но… Хаосу это не нравится.
В первый день учебной недели я с трудом расклеила веки, испепелила будильник (ничего, он привык) и взвыла. Данный звуковой трюк подействовал лучше всяких будильников – Зармике проснулась мгновенно, держа наготове Ледяную Стрелу.
– Лаэли, что?
Посоветовала подруге глянуть на её тумбочку – и серую утреннюю тишину прорезал второй вой, похожий на пароходную сирену. Определенно, будь демоница в комнате, от нас с дроу остались бы только кружевные салфеточки, но Сессен снова витала в облаках любви.
Что же могло заставить нас издать такие вопли раненных грифонов?
Это были черные метки – впервые за этот семестр. А мы-то, наивные, уже понадеялись, что Зелинда благополучно забыла и забила на свою непутевую группу студентов. Lanturlu(1). Она затаилась, замышляя новые задания, которые якобы должны развивать наш мыслительный аппарат, но на деле, как подозревают студенты, отвечают садистским наклонностям профессоров. Стоит только вспомнить ей приказание вычесывать блох у химеры(2) или переводить "Три тысячи способов умертвить темного мага" на язык уншей.
На этот раз, однако, в конвертах с черными метками содержались не индивидуальные задания, а короткий приказ явиться в кабинет Зелинды в шесть часов вечера.
Итак, когда часы на башне пробили шесть раз, Эрик, Габриель, Зармике и я стояли у кабинета Зелинды, готовые ко всему.
– Что же вы? Входите!
Зелинда гостеприимно распахнула двери в святая святых – её личный кабинет, в котором каждый из нас побывал только в начале учебного года, когда шло распределение по комнатам и прочее.
Однако сейчас, уже не нервничая ни в малейшей степени (вру – мы паниковали, ожидая там, как минимум, дракона-подростка, которому надо помочь преодолеть кризис переходного возраста), наша команда сумела оглядеться как следует. Кабинет – уютный, маленький, выполненный в сине-голубых тонах (ведь Зелинда – декан Сердца Бездны). Красавица-профессор стоит у приоткрытой двери и хитро улыбается, так что кожу продирает мороз.
– Идите сюда, ребята… Вот – ваше задание на сегодня.
И мы вошли в эту дверь… И оказались в некотором гибридном месте, помеси склада забытых вещей, цирковых кулис и камеры пыток. Предметы лежали, висели, летали и бегали по полу. Они свистели, пищали и пытались кусать нас за ноги.
– А я-то думала, это у Лаэли вечно бардак, – пробормотала Зармике.
– Хорошо, да? – Зелинда в восхищении рассматривала горы сокровищ. – Собственно, вам следует убрать здесь.
– КАК?
– Ручками, ручками, – мило оскалилась профессор, указывая на магометр, висящий на стене. Концентрация чар зашкаливала за оранжевый цвет: если мы попытаемся левитировать хоть один предмет, последствия будут непредвиденными, но вряд ли приятными.
Зелинда предупредила нас о временном лимите (четыре часа) и упорхнула.
Первые две драгоценные минуты мы потратили, с тоской взирая на фронт работ.
Ксо, я хочу вычесывать химеру!
– Я хочу спать – вторил мне Эрик, потерянно сев на пол и вытянув ноги. У бедняги под глазами виднелись явственные фиолетовые круги – вызванные неугасаемым любовным пылом демоницы.
– Ручками, ручками, – ворчала я, отвлекаясь от мыслей о загулявшей подруге. – Стоп! У меня есть идея!
– Не надо! – попросили Габриель и Зармике, но я была упряма.
– Она сказала ручками – но не сказала, чьими!
– И что ты предлагаешь? Смотаться на Т'Эллу, поработить пару племен цвергов(4) и заставить их работать на нас?
– Можно просто покусать человечинок и превратить их в безмозглых слуг…
– Или создать гомунукулюса. Хотя зачем создавать – у нас Эмма есть. Только пообещаем ей конфетку.
Едва остановила загоревшихся товарищей – чем дальше, тем меньше их идеи отвечали принципам гуманизма. Вот за какие грехи, скажите пожалуйста, меня поместили в группу темных?
– Тихо-тихо. Вижу, близость наведения порядка здесь будит в вас самые кровожадные инстинкты… Давайте просто вызовем демонов? Они справятся с уборкой в два счета.
– И кто же из нас вызовет демонов? – презрительно скривился Габриель. – Ты что ли, рыжая? Альраунов(5), не иначе.
– Спорим, вызову парочку воронов(6)?
– А спорим! – согласился скалозубый аристократ, и мы покинули поле битвы – то есть, уборки – дабы не нервировать магометр.
Надо сказать, игра была рискованная. Обряд вызывания воронов был мне известен, но вот представить себе настроение демона, оторванного моим вызовом от важного дела, было страшно.
И чего, думаете, я, с такими умными рассуждениями всё-таки решилась вызвать его?
Это я только потом умная становлюсь…
Итак. Небрежный чертеж, скороговорка призыва. Ближайший к месту вызова демон-ворон должен явиться…
ДАРМ'РИСС
В лаборатории отвратительно пахло. Вообще, сложно представить себе рабочее помещение мага, в котором пахнет приятно, но на сей раз это было нечто, невыносимое даже для профессора Ксавье.
Он – декан факультета Лиги Теней – был куратором моей группы, он же поставлял и черные метки. И вот сейчас этот могучий чародей аккуратно зажимал нос двумя пальцами, наблюдая за моим террариумом.
Задание было гениальным – скрестить чего-нибудь с чем-нибудь, чтобы оно могло извлекать магическую энергию из мертвечины и при этом быть относительно живым.
Припомнив горький опыт с Эммой (которая теперь отрастила прозрачные розовые крылышки и парила в воздухе, пугая по ночам влюбленные парочки), я решил не выпендриваться, фигурально выражаясь. Взял несколько червей, жуков могильщиков и бактерий-копрофагов и запихнул в один террариум с насыщенной магической атмосферой.
Несколько капель любовного зелья в корм этой пестрой компании – и voila!
Странное светло-серое существо, путаясь в многочисленных лапах, подползло к краю террариума и смотрело на профессора, мигая полупрозрачными веками. Из зубастого рта у него торчало нечто, ещё дергающееся.
– Дарм'рисс, прошу тебя… объясни, что это?
– Это жук. Или червяк.
– И что он делает?
– Ест, – доходчиво объяснил я, прикидывая, сколько часов мне придется отдраивать лабораторию в качестве наказания за проваленный эксперимент. – Мертвечину кушает, а потом вырабатывает магию.
Ксавье выразительно посмотрел на парящие по лаборатории разноцветные сияющие пузыри. В этот момент моё детище счастливо икнуло – и из его пасти выплыло ещё три пузыря. Существо издало восхищенный писк и напряглось, явно надеясь создать ещё пару для украшения своего мрачного жилища.
– Он не вырабатывает магию, он её применяет, – задушевно сказал профессор, заглядывая мне в глаза. – То есть ты создал разумное существо, Кенррет. А разумные существа, созданные даже в качестве эксперимента, умертвить нельзя… И что ты прикажешь мне делать с… этим?
Надеяться на то, что маг решит оставить у себя эту маленькую тварь, было глупо – Ксавье не был поклонником магических пузырей и сияющих бантиков, расцветающих везде, куда дотягивался червежук со своим детским энтузиазмом.
– Вот бери его и усыновляй.
– ЧТО? Пр… профессор!
– А что? – Ксавье вернул на место крышку террариума и неодобрительно потыкал пальцем один из пузырей. Пузырь мелодично захихикал, профессор драматически сдвинул тонкие брови. – Слышал, тебя один гомунукулюс уже мамой называет. В общем, Дарм'рисс, свое задание ты… что?
И в этот миг, пока я метался между возмущением по поводу упоминания Эммы и отчаянием из-за бездарно проваленного эксперимента, профессор исчез.
Он просто взял и шагнул в пустоту – и за ним не осталось ни одной линии силы.
Что это значит? Моя персона настолько надоела профессору-демону, что тот даже не пожелал назначить наказание? Слабо верится.
В общем, благодарю неведомое вмешательство из глубины своей темной и мрачной душонки.
– Пора сматываться, – сообщил своему червежуку, который смотрел сквозь мутное стекло террариума. – Если я тебя принесу в комнату, может, будет хоть какая-то польза: Сессен не выдержит твоего аромата и сбежит домой. Или ты съешь Эмму – тоже облегчение…
ЛАЭЛИ
Габриель сделал независимый вид и спрятался за Эрика. Эрик притворился стулом (ему всегда удавались такие трюки). Зармике всерьез приняла ларра за мебель и упала на него в обморок.
Короче говоря, мои храбрые товарищи-магики оставили меня tete-a-tete с демоном-вороном.
– Так, – сказал ворон, прикидывая в уме варианты кары, которую следует обрушить на голову бестолковой призывающей. Бестолковая призывающая не нашла ничего лучшего, как улыбнуться до ушей.
– Профессор Ксавье, как я рада вас видеть!
Василиском об колено с тремя переворотами, надо же предупреждать, что декан одного из факультетов – демон!
– Так, – повторил он, игнорируя защитный круг и выходя за пределы чертежа. – Первый курс. Если не ошибаюсь, Лаэли Стрекоза?
– Именно. Может чаю, профессор? Как мило, что вы… э… заглянули. Мы тут уборкой занимаемся.
– Уборкой. Там?
Он кивком указал поверх моего плеча, и, не оборачиваясь, я почему-то поняла, что ничего хорошего там не увижу. Может, лучше и не поворачиваться, а? Ничего страшнее взбешенного препода я точно не увижу, ничего забавнее его расширенных от шока глаз – тоже.
– Лаэли, магометр, – зловещим шепотом сообщил стул. И тогда противный писк, сопровождавший весь обряд призыва, перестал быть тайной – это несчастный приборчик возмущался против применения магии таких высоких уровней. Вот зараза чувствительная – мы ведь в другой комнате.
Впрочем, мучения магометра вскоре закончились – он испустил дух, геройски приняв на себя первый шквал чего-то неприятного, хлынувшего из склада.
Прощайте, маменька и папенька, прощайте, все несъеденные рогалики с шоколадом, все непросмотренные кавайки и сугойки…. Хайре(7).
Над нами простерлись прохладные крылья тени – демон-ворон решил спасти-таки нерадивых студентов. Не иначе, чтобы потом воспользоваться непокалеченными тушками (Ксавье слыл непревзойденным таксидермистом – изготовителем чучел). Когда осела пыль, мы обнаружили себя в идеально чистой каменной зале – исчезло всё и напрочь. Лишь цельный камень, пропитанный тысячелетними заклятьями, из которого состояли стены и пол, выдержал силу возмущенного хлама Зелинды.
Сама профессор стояла в дверях, озирая голые стены с крайне непроницаемым видом. Лицо Ксавье вряд ли выражало хоть на гран больше эмоций.
Ad notam, страшнее мага зверя нет – особенно если он так спокоен.
– Ксавье, ЭТО ты сделал?
– Смотря что вы имеете в виду, Зелинда, – холодно парировал профессор. – Спас от смерти ваших студентов – я. Не знаю, правда, зачем… но шанс это исправить все ещё есть.
Мы с ребятами были уже в процессе составления завещаний.
– Со своими студентами я и сама разберусь. Тем более, что они, кажется, провалили здание, поняв его слишком буквально.
– Зелинда, если вы считаете, что задать первокурсникам выполнить вызов демона-ворона – это остроумно, то позвольте с вами не согласиться.
– Да что ты несешь, Ксавье? – профессор поморщилась, прикидывая на глаз ущерб. – Хочешь сказать, кто-то из малышей решился на такое, зная, что ты неподалёку?
Палец декана обличающее ткнул меня в нос.
– Н-но… профессор Ксавье, я же не знала, что вы – ворон. Предупреждать надо вообще-то. Подумаешь – вызвала, было бы из-за чего нервничать. Я ведь уже извинилась… или нет?
– Нет, – проскрипел профессор, медленно, но верно, принимая форму демона.
– Извините, – брякнула, прячась за Эриком.
И тут…
– Deus ex machina(8)! – провозгласил профессор Ринальдо, фамильярно обнимая Зелинду за талию. – Ксавье, mon cher, не кипятись. Детки пошалили, не четвертовать же их за это.
– Почему бы и нет?
– Ну-ну, это неэститично. Надо им ещё раз объяснить правила поведения в МУМИ, n'est-pas(9)? Что нельзя вызвать демонов такого высокого уровня, даже если вам дают самоубийственное задание навести порядок в кладовой преподавателя… И так далее. Кстати, Зелинда, исключительно ради твоего душевного покоя, я готов взять это юное рыжее дарование под свою опеку.
Упаси меня Мерлин от такого куратора, как Ринальдо! Но Мерлин не упас.
Зелинда аккуратно наступила на ногу декану Легиона Хаоса (дабы тот прекратил свои прекратил свои поползновения на её талию), вздохнула и дала добро на передачу ценного предмета, Лаэли Стрекозы, в лапы самого непредсказуемого преподавателя МУМИ.
Не поминайте лихом…
ДАРМ'РИСС
Червежук, которому ещё не дали имя, наконец-то утихомирился и прекратил левитировать предметы. Я смог спокойно уронить голову на очередной бестиарий и начать жаловаться на жизнь, благо, в комнате никого не было.
Жалобы на жизнь часто прерывались отчаянными зевками – не помню, когда я в последний раз спал более двух часов. Эта чертова курсовая!.. Да ещё Ксавье непонятно из-за чего взбесился, завалил нелицеприятной и дурнопахнущей (в прямом смысле слова) работой.
В последний раз я так уставал, если не изменяет память, во время окончания среднего звена школы, то есть в семнадцать лет. Конечно, надо было успеть перецеловать всех девчонок, перепить Высоту – чтобы нос не задирал, да ещё и сдать экзамены на "отлично", а то отец и так был зол из-за моей новомодной короткой стрижки и покраски волос в золотистый цвет. Ну да, была такая мода.
А потом был долгожданный выпускной – одурев от счастья, бывшие школьники среднего звена устроили настоящий дебош… Но вот одна из девушек взяла меня за руку и повела за собой в сторону от шумного общества. И я пошел.
Во-первых, польстила уверенность красавицы – властной рукой она уводила меня, не ожидая никаких возражений. И потом – она была незнакомкой, появившейся на празднике непонятно откуда. И этот пряный аромат риска так будоражил моё и без того буйное воображение…
Не помню, как мы оказались в комнате без окон без дверей, укрытой пушистыми коврами. Незнакомка, подав бокал вина, спросила, знаю ли я разницу между мальчиком и мужчиной. Её голос был низким, с легкой хрипотцой – незнакомка была явно старше.
В общем, собирался я процитировать ей параграф из учебника по биологии, но красавица нетерпеливо прервала мои излияния, предупредив, что сама сейчас все расскажет и покажет…
Так я познакомился с Шэли.
П р и м е ч а н и я:
(1) Lanturlu – фрю Как бы не так!
(2) Химера (греч. "коза") – в греческой мифологии чудовище с головой и шеей льва, туловищем козы, хвостом дракона
(3)Цверги – существа, подобные карликам, слаборазвитые, живущие в неопрятных подземельях.
(4)Альрауны – самый мелкий бес из всех.
(5)Ворон – имеется в виду демон-ворон, один из высших уровней демонической иерархии.
(6) Хайре – "прощай". В Древней Греции это слово означало Nпрощание навсегда".
(7)"Deus ex machina" (лат. "Бог из машины") – выражение, означающее неожиданную, нарочитую развязку той или иной ситуации, с привлечением внешнего, ранее не действовавшего в ней фактора. В античном театре обозначало бога, появляющегося в развязке спектакля при помощи специальных механизмов (например, "спускающегося с небес") и решающего проблемы героев.
(8)n'est-pas – фр. не так ли?
