Текст книги "Я обязательно вернусь. Книга 3.1 (СИ)"

Автор книги: Нора Ольвич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Глава 9

О нежелательности гостя, которого совершенно не приглашали, сложено немало пословиц и небылиц. Нам ли этого не знать?

Однако в нашей современности – это явление в принципе уже изжило себя окончательно. Благодаря гаджетам и всякого рода устройствам, охраняющим наш покой ещё на подступах к подъезду или калиткам, или воротам домов. Ведь мы всегда можем сделать вид, что в данный момент находимся в другом месте и встречу лучше перенести на другое время.

Разве что только соседка, неработающая и скучающая дома, забежит вечерком за солью и новостями (сплетнями так, скажем), останется чайку испробовать с «печенками». Но это вряд ли. Всегда можно сослаться на здоровый образ жизни, занятость и отделаться вежливой улыбкой.

Гость.

С большим воодушевлением спешил он уверено в замок Золотой долины, ибо нести слово Божие, как он считал, самое великое дело, доверенное ему свыше.

Итак, проповедник, и протестант Томас Уилсон поселившись в близлежащей от замка деревеньке, заняв брошенный неказистый домик, решил заняться реформаторским обновлением нашей церкви и спасти наши души от вечного греха, вменив нам истину собственной веры, добродетельную и, конечно же, правильную по его мнению.

Отец, столкнувшись с резким проявлением лютеранства и англиканства в своём доме, с большим изумлением изначально слушал убедительные речи несостоявшегося в прошлом католического священника, который с воодушевлением истинного фанатика ринулся в сокрушительные разглагольствования об истине, которая как всегда блуждала где-то рядом.

Реформы. К чему они нам?

Пожилой фанатик, что в исступлении тряс бородой и бросал в сторону княгини Жанны алчные взгляды, рассматривая её украшения, якобы борясь за её бессмертную душу, постепенно стал вызывать раздражение отца.

Не было в его проповедях ни смирения, ни кротости, ни евангельской доброты, которые были необходимы как слова утешения женщине, что готовилась стать матерью. Очень часто в разговорах, обращаясь к бесчеловечно жестокому Ветхому Завету, проповедник собирался предать огню и мечу тех, кто отклонился от веры, от истины, выставляя их врагами всего живого на земле.

Раздражение отца, что неукротимой лавиной обрушивалось пока ещё на замковых служащих, необходимо было остановить. Оно грозило, в один прекрасный момент, из фанатика – неудачника, и проповедника сделать непримиримого нашего врага. Опасного, в своей вере. В своём фанатизме.

Истинный католик, дипломат, отец пытался добиться взаимопонимания с человеком, что каждое утро приходил в гости. Но тщетно.

Ведь после католической воскресной мессы, проповедовал он мадам Жанне, донне Адории и детям принципы реформаторства, высмеивая католицизм.

Князь однозначно наталкивался на каменную стену фанатизма и упрямства. Ведь вестник Господень был весьма неуживчив, а разум его был открыт только для божественного слова и был совершенно глух к человеческим словам.

К такому мы однозначно были не готовы. По своему опыту знала: с такими людьми не стоит прилагать усилия столковаться или вразумить их. Это только сильнее раззадорит фанатизм и желание повелевать нашими душами. Ведь не знает этот человек другой радости как, уповая на собственное непогрешимое пребывание на этой земле, повелевать разумом людей, что удивлённо слушают его.

Я заняла выжидательную позицию. И окружающих попросила побороть пока раздражение. Успокоиться и отпустить ситуацию. Мы однозначно должны были развернуть её себе во благо. Не зря Вселенная привела его к нам. Не зря.

Однако в личной беседе с проповедником не забыла упомянуть:

– Король Шотландии, Иаков V, да продлит годы его правления Господь, даровал своим подданным свободу вероисповедания. Я с уважением отношусь к вам мессир Томас. К вашему толкованию святого писания, которые всегда руководствуются принципом solo Scriptura, что значит «только Писание».

Но я католичка, я приехала править вместе с отцом, мачехой и своим двором, в имение, что досталось мне по наследству от покойного мужа. Мы с мужем были одной веры. Могу ли я усомниться в том, чему веровала всю свою осознанную жизнь? И пойти против любимого мужа? Так быстро изменив себя.

– Будете ли вы после этого уважать меня, мессир?

Тяжёлый взгляд пожилого мужчины неотступно следовал за мной. Его мысли сравнимы были с тяжёлой массой песка и глины, что медленно протекали в сознании под воздействием тихого ручейка новых знаний. Вероятно, он ожидал негатива и отпора от приехавшей хозяйки. Что была скромна в одеяниях и очень молода. А значит, более податлива новым протестантским идеям. Как хотелось верить в это.

– Сестра, позвольте так называть вас. Как вы невинны, позвольте уберечь вас от греха. Ваша воскресная месса и католический священник, что приезжает из Глазго, этого недостаточно. Позвольте…

– Как хочется назвать вас падре, мессир Томас, и довериться в исповеди. Ведь когда-то вы принимали католицизм как истинную веру? Не так ли? И всё же, пусть для вас я буду «ваша светлость, Донна Каталина». Ведь я княгиня! Прошу, разместитесь у нас в замке. Общение с вами вносит в мою душу небывалый покой. Займитесь трудами. Ведь не только проповедями едиными жив человек. Нам так необходимы ещё одни сильные руки и несгибаемая воля. Вы однозначно оказали бы большую помощь капитану Карлосу и его супруге в их трудах. Заодно убедились бы, как велик мир.

Врагов надо держать при себе. Не нужны нам его реформаторские идеи в деревне. Пусть живёт под боком. Пока.

Что двигало этим человеком? Приглядевшись к нему, наблюдая за его быстрыми и цепкими взглядами на дам. За мимикой, и неосознанным желанием прикрыть себя крестным знамением в этот момент. Я увидела физическую неудовлетворённость не старого ещё мужчины. Он боролся со своими ощущениями, считая их великим грехом, плотским вожделением. Вероятно сходя с ума от желания. Такими нас создала природа, вложив в сознание дикий инстинкт к размножению.

Мужчины, по сути, самцы, готовые к спариванию всю свою осознанную жизнь. И нет в том греха. Грешно возможно воздержание, фанатическое, доводящее до исступления. Вот в чём причина жестокости и бессердечия в прочтении общепризнанных библейских догм.

Дамы католички, познавшие свободу в одеяниях эпохи Возрождения. Несомненно, их нужно было подчинить и вернуть обратно в лоно уже новой религии. В темные одежды, затянутые в суровые ткани тела.

Такие желанные, нежные и прекрасные тела.

Объяснила отцу своё поведение, сказав, что мессир Томас поживёт у нас немного. Так как у него возник интерес к изучению карт и атласов моего мужа. Попросила Жанну и Адорию быть скромнее в одежде. Временно снять украшения и во время завтрака являться в нарядах без декольте. Внимательнее быть в утренней молитве.

Долго шептались на испанском языке с отцом и доном Рикардо в помещении моего будуара. Усевшись на не разобранные ещё полностью ящики и саквояжи с одеждой.

Изолированная комната. Невозможно было подслушать говоривших в ней, она находилась как бы внутри моих покоев. Я показала им свою находку со дна ручья, объяснив, как противозаконно оставить «это» у себя. И как опасно везти «это» в столицу. Затаив дыхание мужчины слушали мой рассказ.

– Дно ручья необходимо «почистить», пока кто-то другой не сделал это. Но вот только когда и как? Долину необходимо объявить местом сбора лечебных трав и цветения медоносов, запретить там местному населению, организовывать пастбища, вытаптывая растения.

Люди из деревень не разъехались ещё. Занимаются отгрузкой рыбы. Для них это приказ. Поездка к ручью откладывается, пока у нас гость. Врагов надо держать поближе.

– Отец, какая дама, живущая или прислуживающая в замке, заставляет мессира Томаса задерживать дыхание, следить за ней неотрывно взглядом? Не замечая этого за собой?

Отец изумлённо напрягся.

– Дитя моё⁈

– Это единственный способ избавиться от непрошеного гостя. Итак? Ты мужчина. Ты видишь это. Я могу ошибиться.

– Донна Пломмия, ваша светлость. Она нравится ему. Его взгляды смущают сеньору, заставляя недовольно хмуриться строгого мужа.

Дон Рикардо неотрывно смотрел на меня. Испанцы. Ревность, основная составляющая их сознания.

– Хорошо. Заставим сластолюбца признаться в своих чувствах. Не сразу, но он откроется. Как ваши наблюдения? Был ли кто-то в секретном помещении в наше отсутствие?

– Явных признаков нет, я отслеживаю этот вопрос. При личном общении, нужно продолжать вести беседы только на испанском языке.

– Хорошо, отец.

Ювелирная мастерская, пока у нас гостит мессир Томас, находится в закрытом состоянии. Не должен этот человек видеть то, о чём знать ему, нет надобности. Ну что же. Работы у меня достаточно и в моих покоях.

Самое серое, неприглядное платье я снабдила плотным, двойным подъюбником, по подолу, по всему диаметру, сшивным.

По сути это был уже наряд, с двойной тёплой юбкой внутри, но визуально этого было не видно.

Попросила рабочих сделать штангу, соединяющую две стены в гардеробной. Развесила все наряды на плечики. Новинка, которой мы пользовались на протяжении уже долгих лет, ещё в отеле, когда жили в Париже.

В образовавшемся в платье потайном пространстве очень вдумчиво, сделала своего рода внутренние карманы, в которые поместила слитки и монеты, украшения и запасы золотого, серебряного и платинового лома. Что-то вшивала. Что будет необходимо в работе, оставляла относительно доступным. Тяжёлая жаккардовая ткань верхней юбки хорошо держала форму, скрывая заначки.

В итоге за нарядными платьями, юбками и жакетами, бельём, блузами и одеждами для верховой езды, добротными и дорогими, висело несколько невостребованных платьев, в самом конце. Не любимых и некрасивых. Ведь так бывает у многих. Но зато с начинкой. И какой! Занавешенных, их было практически не видно. На самом деле стоимость этих нарядов была запредельно высока. Просто фантастически высока.

Их было три. Каждое из них мы могли одеть с Жанной и Адорией и донести на себе до судна, укрывшись тёплым плащом – накидкой или мягким шотландским пледом. Именно донести. Тяжёлые внутренние подъюбники возможно будут мешать при ходьбе, ничего. Но пусть пока будет так. Как бы ни сложилось в дальнейшем, каждая из нас обладая таким платьем, будет финансово независимой от жизненных передряг.

Продолжительное пребывание в своих покоях, за завтраками объясняла, что в замке, где долгое время проживал муж, неожиданно нахлынули воспоминания. Отчего совершенно теряется желание к светской жизни.

Не хочется видеть посетителей, соседей баронов, что шлют приглашения в гости. Так хочется уединения. И только молитвы могут успокоить мои разгулявшиеся нервы. А ещё, несомненно, беседы, мессир Томас, он поможет мне в этом. Конечно, я рассчитываю на него. Ведь падре из Глазго приезжает всего раз в неделю. А речь идёт о спокойствии княжеской души.

Внимательные взгляды отца. Он действительно опасается за меня? Зря. Я воистину глубоко верующий человек. Но. Это Моя Вера в Создателя. И я не выкручиваю её, так или иначе, приспосабливая под обстоятельства, замешивая на кровавых войнах.

Итак. Прогулки по небольшому садику и неустанные беседы. Дорогой мой Томас, вы не жили годами в монастыре.

Я вас уморю.

Вышивания при свечах и беседы, бесконечные, о житии святых.

Мужчина, он старался. Я же несколько раз, конечно же, нечаянно обмолвившись, называла его «падре», смахивая слезу. Всё было невинно и так трогательно. Он не решался меня поправить. Ведь была вверенная ему судьбой сестра во Христе? что так доверчива и так покорна. Скромна и совершенно невинна. Тёмное платье и мантилья, практически скрывавшая облик. И глаза полные веры. Ей не хватало исповеди. А он был не вправе. В памяти всплывали католические мессы, вызывая сомнения в реформах. Прикосновения её тёплых пальчиков к его руке. И молитвы, она знала их великое множество.

Донна Пломмия, боясь прервать единение духовника, с мучащейся душой княгини взволнованно краснея, звала нас на обед.

Заставляя мессира Томаса также краснеть и мечтательно смотреть ей вслед.

– Ах, мессир Томас, как совершенен мир, творение Господа нашего. Как много красоты в нём.

Я отрывала глаза от соцветия рододендрона, который разглядывала, читая тихо молитву. А он смотрел на неё. Донна. И мои слова, они имели смысл. Другой. Для него.

– Ступайте, вы вероятно устали, я отвлекла вас от работы с картами. Простите. Донна Пломмия, она, несомненно, будет рада проводить вас к обеду. Я же немного забуду о бренном теле. Побеспокоюсь о душе. Решила немного попоститься, создатель мне поможет.

Оступившуюся несколько раз на крутой лестнице, он позволил себе поддержать её. Взгляд признания. Её. И улыбка, для него. Он будет хранить их в памяти, долгие годы путешествий.

Он позволил себе прикоснуться к ней! Её ревнивец муж, как он может оскорблять её такими вот взглядами. Он недостоин её.

Месяц. Я практически не отпускала от себя мессира Томаса. Находя в нём в принципе неплохие человеческие качества. Как многогранен всё же человек. Хорошее питание. Уважение к его идеям. Спокойная жизнь. И перед вами совершенно другой человек.

– Рассветы, мессир, их вероятно Господь создал, дабы души уверовали в него на веки вечные. Ведь нет ничего прекраснее. Нас с мужем венчал на рассвете капитан Карлос, это было так восхитительно. Помните, я рассказывала вам. Словно Ангелы вторили ему.

– Ваша светлость, донна Каталина, я вынужден оставить вас.

– Конечно, мессир, капитан ждёт вас. Мы продолжим после обеда.

– Я уезжаю.

– Куда? Нет! Вы хотите моих слёз? Слёз и страданий! А как же мы? Я и сеньора Исабель, её муж дон Пломмия, он вчера был, несомненно, резок с ней. С Вами. Это ревность. Это грешно, так думать. Но я всё ему объяснила. Это больше не повторится. Поверьте. Ведь это была проповедь, во благо. Во благо её души! Ведь вы можете оставаться с ней, наедине. Это не грех. Никто не может усомниться в ваших помыслах, падре. Ой, простите. Мессир.

Я наблюдала. Как мучилась его душа. Забыв про реформы, про истинную веру. Безумно любя замужнюю женщину. Ему было больно. Больно находится возле неё, понимая, что ночами её тело любит другой. Муж, венчанный по закону всего христианского мира. Ещё больнее было всё бросить и уехать. Нужна была цель. Работа с картами, она вдохновила его! Миссионерство! Оно искупит его грех. Во имя любви к Господу и к единственной женщине на свете.

– Новый Свет, ваша светлость. Мои проповеди. Они нужны там. Столько заблудших душ я смогу спасти.

– Мадонна! Останьтесь. Что вы делаете.

И снова платочек в моих руках. Слёзы. Да, стилет в такой ситуации не поможет.

– Я всё уже решил. Беседа с Вашим отцом, вчера вечером. Он был не в силах объясниться с вами. Я решил сам всё сказать, Вам, сестра моя. Я покидаю вас. Падре, он приедет на службу завтра утром, я поговорю с ним. Вам пока просто необходимо уединенная жизнь в кругу семьи. Хотя бы в течение этого года, словно траур по мужу пока ещё не снят.

– Помощь. Всё, что нужно в дорогу. Я помогу вам.

Порывисто встала покачнувшись.

– Благодарю вас, княгиня.

– Молитесь за мою душу, мессир. И возвращайтесь. У нас вы всегда найдёте приют. Вы дороги нам, просто как человек, как друг.

Поклон, и долгий взгляд, в самую душу. Он разгадал меня? Не думаю. Хотя где та грань, за которой я видела злобного фанатика и безумца. Её нет. Передо мной душа, которая нуждается в любви и понимании. Мечущаяся. Душа, ищущая себя, наверное.

А завтра ради меня он найдёт слова и возможность поговорить с «попом-идолопоклонником», «безумным католиком» о помощи и поддержке, которую мне, несомненно, нужно оказать, оградив от внимания соседских баронов.

Глава 10

Чрезмерное внимание и желание наладить знакомство близ живущих шотландских лордов с нашей княжеской семьёй, вызывали во мне непонятное чувство тревоги. Наша семья была немноголюдной и не многодетной по сравнению с другими семьями и кланами, эта неожиданная заинтересованность со стороны таких значимых особ усиливала мои беспокойства.

Возможно, я подозревала скрытые мотивы или намерения, которые могли привести к неожиданным последствиям для нашей семьи. И всё это наполняло меня чувством неуверенности и тревоги за будущее. Хотя почему непонятное. Всё как раз было понятно.

Просто не хотелось себе признаваться, что слишком негативный опыт прошлого даёт о себе знать. И в связи с этим абсолютно не хочется в свою жизнь пускать случайных людей. Нужно сразу отметить, что на данный момент не так хорошо мы ещё говорили на гэльском диалекте, чтобы хорошо понять местных лордов. Держать в постоянных переводчиках нашего управляющего, наверное, была не самая лучшая идея. Я совершенно отвыкла доверять чужакам. Лорды и бароны Шотландии, многие из них горцы, так исторически сложилось. А это весьма неспокойный и горячий народ. Они чувствуют себя в своих поместьях и замках высокой знатью, что рождены повелевать народом этой маленькой страны. В связи, с чем плетут заговоры и интриги. Бесконечно досаждая своему королю, отстаивая право превосходства перед ним. Все эти древние и могущественные кланы Гордонов и Мейтлендов, Гамильтонов и Артандов объединяются, уверяя друг друга в долговечной верности и дружбе, а далее ссорясь, разъединяются и создают новые союзы уже с другими кланами, заново объединяясь против прежних друзей. И это длится бесконечно долго, и вероятно, не только в Шотландии. Что-то языческое и варварское продолжает править миром, и как бы себя ни звали жители средневековья, католиками или протестантами, как то диктует им выгода, считая себя венцом творения Господа своего, они воют и совершают безумства, прикрываясь религией.

Итак, взятая под опеку падре Констанс Нуатье я каждое воскресенье была на исповеди и на мессе, как, впрочем, и все католики близлежащей деревеньки. Протестанты также посещали молельный дом, который располагался в одном из самых живописных местах долины. На его восстановление я пожертвовала определённые финансы, как, впрочем, и на католический храм. В равных долях. Неукоснительно старалась поддерживать политику короля Шотландии в свободе вероисповедания; и была крайне недовольна, когда от местных жителей слышала критику в сторону одной из религий.

Мы были примерными католиками, как и семья нашего управляющего. В княжестве не было гонений на иноверцев, все умудрялись существовать в мире и покое. Стараясь, как лучше подготовиться к зиме. Воспоминания о беседах с протестантом Томасом Уилсоном оставляли приятное послевкусие. Победа в этом маленьком поединке с судьбой осталась за мной. Но не стоило расслабляться. Всегда нужно помнить о таких, как месье Жак и мадемуазель Джули, доверяя которым я что-то упустила, а возможно, позволила себе думать, что за мою откровенную дружбу и любовь получу нечто похожее взамен.

Они появились в моей жизни из ниоткуда, словно поджидая именно на этом отрезке жизненного пути. И ушли в никуда, не справившись со своей ношей.

Итак, как уже говорилось, по воскресеньям я была прилежной прихожанкой. Трепетной и скорбящей по ушедшему мужу. А вернее сказать, очень благодарной супругой, за предоставленную возможность спокойно жить в таком уединённом месте. Всё остальное время, проводив чужих и пришлых субъектов из долины, занималась своим имением.

Мы «почистили ручей», отправившись туда с доном Рикардо, взяв с собой Ивонна и Армана. Самая проверенная охрана, несомненно, ехала с нами. Взволнованный взгляд отца провожал меня из замка.

– Всё будет хорошо, не оставляй без присмотра Жанну и детей, ты глава семьи. Наши тренировки, они даром не проходят. Я вооружена, люблю тебя. Крепкие объятия и его дыхание; солнце только начинает пробиваться сквозь покров туманной дымки, мир просыпается с необыкновенной нежностью и загадочностью. Горы, величественные и могучие, словно окутаны вуалью из лёгкого тумана, который тянется понизу их склонов, словно призрачный покрывало.

Арман вёз с собой усовершенствованный дистиллятор, чтобы на месте получить как можно больше сырья. Бутыль жидкого топлива. Идеальная, чистая вода из ручья, по легенде в ней был весь секрет. Высокогорный водоём, что брал своё начало с высот затянутых облаками и дымкой тумана.

Пресная, прозрачная как слеза, вода без примеси морской соли. И первоцветы. Их было неимоверно много.

Каждый занимался своим делом. Я находила лекарственные коренья и отмачивала их, конечно же, в ручье, отдавая на просушку Ивонн. Удаляясь всё дальше и дальше от хоженых троп; таким образом, исследуя дно ручья.

Мы находили. Самородки. Кое-где был виден золотоносный песок. Приходило понимание, что после дождя полноводный ручей несёт всё это с горы. Вымывая чистейший кварцевый песок из пластов породы в горах, он разрушает рудник с золотом, что обычно лежит, словно прослойка среди залежей кварца. Конечно же, необходимо всё это найти и запечатать. Это работа не одного дня. Уже на данный момент результат был ошеломительный. Это опасно. Иметь столько золота. А ещё опасней знания и та ситуация, которую они могут спровоцировать. Всё просто необходимо было сохранить в тайне.

В замок возвращались, как было условлено с отцом. Ручей был «чист», как я подозреваю до следующих сильных весенних дождей и таяния снегов. Арман был будто не с нами. Он витал в облаках. То богатство, что он вёз с собой, было для него первостепенно. А ещё он хотел поговорить о чём-то наедине. Встревоженно смотря на меня и иногда отводя взор в смущении. Знания этого юноши и его умения меня поражали. Его небывалое обоняние, позволяло творить чудеса.

Закрывшись в мастерской, в самой дальней её комнате, он выложил предо мной соты с мёдом, сложенные в небольшой горшочек. Я удивлённо смотрела на опущенную чернявую голову. И не понимала.

– Мёд?

– Вы видите перед собой мёд, а я яд, госпожа.

– Я просила, не называй меня так. Просто донна Каталина. Хорошо?

– Пчёлы собирали его с понтийской азалии, вы говорите, что это багульник. Это неправильно, кустарник похож на рододендрон, но он другой. Я нашёл место, где эти кустарники цветут в большом количестве. В нём ядовито всё, ваша светлость, от корня до цветка. В поваленном дереве, что недалеко лежало от кустов, была целая пчелиная семья, сонная; они, несомненно, со временем все погибнут.

– Как он действует?

– Изначально человека мучают головные боли, его поведение похоже на поведение сумасшедшего. Галлюцинации. В своём обеспокоенном сознании он видит, что-то ужасное. Рвота и сильное слюноотделение. В какой-то момент, кажется, что сердце его остановилось. Жизнь замирает в теле. Можно подумать, что человек умер. Но нет. Если дозу не усиливать, через сутки он придёт в себя.

Я изумлённо слушала.

– Я собрал нектар с почек. Это тот же яд, но в разы сильнее, чем мёд.

Мальчик виновато опустил голову.

– Ты не можешь этого не делать? Да?

Острожный кивок в согласие. И тихий шёпот.

– Мне интересно, очень. Я хочу попробовать на козах. Ведь природа создала это, для того чтобы козы не объедали кустарник. А потом я вспоминаю о том, что для людей это зло, и мне становится страшно. Цветы этого растения. Они необыкновенны. Эфирное масло понтийской азалии, благоухает и совершенно безвредно. Я приготовил его много. Парфюм. Я уже знаю его. Его составляющие. Я чувствую его шлейф. Я назову его «Анжелик».

И мальчик покраснел.

– Хорошо. Оставь яд и мёд. Я спрячу. И позже всё это мы отвезём твоему отцу. Ведь иногда в большом количестве это яд. А в маленьком это может быть лекарством. А парфюм назовём «Княжна», хорошо? Я тоже хочу его пользовать.

Обняв подростка, даря ему материнскую ласку и заботу, я часто задумывалась о судьбе вот таких вот маленьких гениев. Кто была его мать, интересно? Как сложится его жизнь в дальнейшем? Его необходимо оберегать. Уходя в творчество, Арман ничего не замечает вокруг. Может забыть покушать. Он, наверное, и спал бы у себя в лаборатории, но за этим я слежу строго.

Его место работы находится в одном доме с моей мастерской. Прочный камень высокой изгороди хорошо хранят наши тайны. Для всех это дом для изготовления лекарства. Под навесом разложены коренья и травы. Я ожидаю травницу из дальней деревеньки.

* * *

После поездки в долину мне предстояла большая работа. Рюкзак с самородками, обложенными лечебными кореньями, что торчали на всеобщее обозрение, отнесла сразу в мастерскую.

Коренья перебрали с доньей Адорией и разложили сушить. Из некоторых сразу готовили сборы. Кровоостанавливающие и противовоспалительные, успокаивающие и антидепрессанты. Всё, что удалось найти, что узнала от донны Велии – травницы, которая жила на острове и монахинь из госпиталя св. Франциска в Салерно.

Самородки и пробы золотоносного песка в изначальном виде хранится, не могли. Это были доказательства того, что мы ограбили короля, нарушая его законы.

С Ивонн мы переплавили всё найденное в слитки с оттиском дамы в профиль, с княжеской диадемой на голове, дни просто отлетали. Песок промыли, получился ещё один слиток. Долину нужно запечатать. Найти золотую жилу и попытаться скрыть её от алчных золотоискателей. Если только про неё узнают, покоя не будет никому.

Об этом переговорила с отцом и сеньором Рикардо. Пусть думают. Обвал в горах, дело обычное. Нужно только людей вывезти из дальней деревни, необходимо поселить их в долине. А к озеру будем пробираться в сезон созревания ягод и сбора дикого мёда.

Я вшивала слитки в очередную юбку, думая о том, что нужен тайник, о многом думала, если честно… Отчего-то совершенно не хотелось делать тайник в стенах замка. Интуиция подсказывала, что так надёжнее, в юбках. В нарядах дам. Пока.

Кто будет досматривать благородную сеньору? Никто. Притрагиваться к ней может только её муж. Донна – она священна. Эту юбочку наденет, если что Анжелик.

«… – Оно вам не принадлежит. Грешница, вы присвоили его».

Последние слова месье Жака. Эти слитки по закону тоже мне не принадлежат, но золото нашла я, мой намётанный глаз разглядел его на дне ручья, и оно будет храниться у меня.

Анжелик становится очень разумной крошкой. Многое ей тихонько рассказывает Антонио. Разглядывая атласы и карты в библиотеке, она задаёт вопросы капитану.

Не такое образование я хотела дать брату и сестре. Ну, уж, что имеем. Математикой и основами начертательной геометрии с ними занималась я. А ещё живописью и грамотой, чистописанием на испанском языке. Матушка Жанна, преподавала им музыку и пение, французскую грамматику, домоводство. Всё остальное, девочка схватывала на лету. Становясь очень серьёзной и умной. Я думаю, она начала анализировать многие ситуации из нашей жизни и понимать, что мы от кого-то вечно скрываемся и убегаем.

– Здесь будет наш дом, Каталина?

– Да, Анжелик.

– Мы не будем больше убегать?

– Не знаю.

Я прижала сестрёнку к себе.

– Тебе здесь нравится, любовь моя?

– Да. Только от моря нужно построить высокую и толстую стену. Вдруг шторм придёт.

– Я подумаю, дорогая.

Мы брали её несколько раз в Глазго в роли переводчицы. Держа её крепко за руку, просила помочь в разговоре с купцом, или с хозяйкой в лавке. И куда девалась маленькая проказница? Серьёзная, красиво одетая маленькая сеньорита помогала торговаться, синхронно переводя испанский язык на наречие Шотландии.

Приводя этим в восторг торговый люд.

Ох, скоро воскресенье, необходимо привести руки в порядок. Принять хамам, и превратиться в изнеженную страдалицу, вспоминающую своего пожилого мужа, боящуюся всего окружающего мира, воспитанницу монастыря.

Закрыла дверь в будуар, спрятала ключ. Закрыла дверь кабинета. Спрятала ключ в ажурный кошель на поясе. Это вошло в привычку. Сумерки. Шум прибоя. Прожит ещё один день. Спасибо Вселенной за покой и достаток в доме.

Беспокойный стук в дверь оторвал от созерцания бухты. Ожидала начало заката.

– Ваша светлость, началось! Донна Жанна, ей плохо!

– Святая дева Мария!

* * *

Мы были готовы. Но почему так рано? По нашим подсчётам ещё примерно полмесяца. Юбки! Как они мешают! Коридоры, лестницы.

– Если что-то пойдёт не так, ты сможешь всё сделать, так как вы сделали для Адории на острове? Ты спасёшь моего ребёнка?

– Не говори, так Жанна. Прошу.

– Обещай.

Этот разговор, что состоялся буквально несколько дней назад. И взгляд спокойный и уверенный. Я смогу. Она верила в меня.

– Та книга. Она у тебя?

– Да.

Бесконечное чтение вечерами, при свечах. И ощущения, те, как будто я заново в операционном домике. Мадонна, неужели это всё сделали мы! Но теперь я одна. Нет монахини Анны, нет травницы Велии. Я и Адория. Не приведи, Господь!

Пожилая женщина, местная лекарка, не успела приехать. Мы просто не прислали за ней подводу, как обещали.

Дверь наших родовых покоев. Наконец-то. Всё было обговорено заранее, при первых признаках, отец незамедлительно относит жену в это крыло замка. Несмотря ни на что, днём или ночью. Это важно. Стерильное и готовое уже несколько месяцев помещение. Я вхожу в небольшую служебную комнату и переодеваюсь, умываю руки, лицо. Много мыла, убираю волосы. Мари – Энн помогает надеть чистое платье, стерильный белый фартук.

Вспоминаю показатели. Моча прозрачная, отёков нет. Витамины, и пешие прогулки на свежем воздухе. Всё вроде нормально. Нет причин для беспокойства.

Вес! Только лишний вес.

Раствор самогона, обработала руки.

– Мари, переодевайтесь.

Девушка бледнеет.

– Оставьте это, мадемуазель. Вы мне будете нужны. Это приказ. И помните, вы показали мне свои эмоции только сейчас, в это самое мгновение, и только я вижу это выражение лица. Княгиня не должна видеть ваш испуг. У нас всё идёт по плану.

В комнате для отдыха Адория и Жанна. Отец.

– Каталина?

Князь рассматривает мой наряд. Растерянный взгляд скользит по белому, стерильному одеянию.

– Отец, вы будете присутствовать? Если да, то только в этой комнате. Переоденьтесь. Адория вам покажет, что нужно сделать. Но лучше если бы вы контролировали ситуацию в замке. Нам сейчас не нужны неожиданности. Когда придёт время, вас позовут.

– Донна Адория операционная готова?

Я приоткрыла соседнюю комнату. Оглядела её. Я смогу. Появилась уверенность. Вздох!

– Освещение. В светильниках должна быть заправлена очищенная горючая смесь.

Взгляд на Распятие. Выдох! Моя молитва должна быть услышана. Дева Мария родила сына своего безболезненно, но испытав все трудности человеческие, страдания и невзгоды, понимает нас и обязательно поможет, ведь её материнская энергия питает всё живое вокруг. «– К кому взывать мне, Владычица, к кому прибегать в печали моей; кому носить слёзы и вздохи мои, как не тебе, Царица неба и земли: кто избавит меня из плена грехов и беззакония, как ты, Мать жизни, Заступница рода человеческого? Услышь молитвы мои…»

* * *

Потянулись часы наших ожиданий и мучений той, которая пыталась дать жизнь новой душе. «– Услышь нас пресвятая Мадонна, покрой и осени нас милостью твоей, пусть найдём мы покой, радость и от грехов очищение. Твоему материнскому заступничеству себя вручаем…»