Текст книги "Я обязательно вернусь. Книга 3.1 (СИ)"

Автор книги: Нора Ольвич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

Глава 19

Раним, осеним утром знакомый бот, обходя дозором залив, задержался в маленькой скалистой бухточке; грациозной чайкой, выплыв на всеобщее обозрение он стал тайным объектом наблюдения слишком многих. Но капитан Луи невозмутимо и уверенно взял курс на выход из канала, собираясь впервые за последний год, посетить Порт – Глазго.

Необходимо было продать излишки замороженной сельди, взамен же привезти запасы муки и круп. С ним подрядились кузнец Вейлр, сделать закупки для кузни, и мастер по починке бытовых надобностей Ивонн. У всех нашлись дела в портовом городке. Замок оживал, потихоньку собирая в дальний путь каравеллу. Семья виконтов де ла Кано собиралась в скором времени, перечь Ла-Манш.

Забытое чувство качки. Я никому не показывала лица. Сама не успев привыкнуть к нему. Закутавшись, забилась в кубрик бота, привыкая к новой обстановке. Меня никто не тревожил, хотя я чувствовала всеобщее напряжение.

Арман смотрел на меня. Он словно художник, боялся показать свою картину зрителям, ревностно оберегая её от чужих взглядов. Как коршун, не давая притронуться ко мне кому – либо, практически сам перенёс на руках на бот.

В тот вечер, в хижине, достав зеркало, долго не решалась взглянуть в него. Боялась увидеть сморщенную старушку. Вот вам и княжна будет. Придётся менять легенду. И ждать в гости состарившуюся княгиню Феодосию. Не приведи, Господь. Но даже если и так, уйду на покой в монастырь, учредив его сама; хотя отшельничество притягивало больше.

Средства, мои личные, позволяют сделать многое, даже если не лезть в семейную кубышку.

Из зеркала на меня смотрели, прежде всего, глаза – тёмные, синие с поволокой, в обрамлении длинных пушистых ресниц. В глазах была печаль и какая-то неведомая тайна. Словно писанные с православных икон, они были необыкновенными. Нежная кожа лица. Непонятная, словно сливочная помадка или как лепесток кремовой розы.

Отросшие кудряшки волос тёмно-русых, шелковистых. Они ещё не доставали до плеч.

Я была другой.

Похожей, что-то неуловимое проскальзывало от той прежней, но главное сейчас я выглядела примерно лет на шестнадцать.

По документам княжне Христине шёл как раз семнадцатый год.

Очень худенькая, пластичная с мелодичным голоском и тоненькой шейкой, что гордо несла сию красоту. Хотелось стать на цыпочки, чтобы быть выше.

Осанка, она другая. Как у гимнасток, а я и стала ею, занимаясь ежедневно по несколько часов спортом. Маленькие княжеские ручки. Ни у кого и мысли не могло возникнуть, что они умеют виртуозно владеть шпагой, стилетом и инструментами ювелирного производства.

Наша хижина, она стала свидетельницей многих секретов, настороженных взглядов и недомолвок, наших с Арманом.

Он стал сторониться, меня после нашего путешествия к ручью. Когда я позвала вечером его на свою половину, он застыл в нерешительности. Не смея посмотреть мне в глаза. Тогда я ещё не знала, какой властью они обладают.

– Почему вы изменились ко мне, мой друг?

Подошла и обняла его.

– Тогда в горах, я не хотел перемещаться в то укрытие. А потом оказался в каменном колодце. Не помню, как. Я никогда бы вам не разрешил сделать это! Остановил бы, просто потому, что я сильнее. Но помню, вдруг голос в сознании и его шёпот, «что так нужно и это приказ» и невероятная синь ваших глаз, княжна. Просто наваждение – чуждое и страшное.

– Ш-ш, тихо. Ты мне брат, навеки. Никогда не усомнись во мне, это грех. Пойдём.

Закрыла засов на двери и подошла к столу, стоящему в дальнем углу.

– Арман, сколько тебе лет?

– Шестнадцать ваша светлость.

– Хорошо.

– Кто твои родители? Отца я знаю и думаю, что через полгода мы встретимся с ним. А мать? Ты помнишь её? Она жива?

Парень утвердительно кивнул. А, затем, не поднимая взора, ответил.

– Я бастард, презренный плод любви высокородной флорентийской аристократки и простого смертного, ваша светлость.

– Зачем вы так Арман? Они ведь любили другу друга. И до сих пор любят, наверное. Я догадываюсь кто твоя мать, друг мой. Это навсегда останется втайне. Поверь. Наши судьбы очень похожи. Я родилась так же незаконнорождённой, как и ты. Моя мать была испанской инфантой, а отец на тот момент простым бароном из Франции.

Скоро нам придётся вернуться в княжество к отцу в другом обличии, с другим моим именем. Я тебе рассказывала уже. Нам нужно будет, как-то объяснить твоё отсутствие жителям долины и замка, слугам и другим любопытным. Не сомневаюсь, что скоро нагрянут гости.

Итак, на твоё имя моим отцом выправлены документы. Отец имеет такие полномочия. Отныне ты французский дворянин, тебе пожалован титул, шевалье Арман д' Ла Вуа, владеющий небольшим земельным наделом в долине Лауры в поместье с одноимённым названием. Там нет строения. Но это мелочи. Эти земли принадлежали ему ещё совсем в юном возрасте. Князь посвящает вас в свои рыцари шевалье.

А это то, что мы с вами несли несколько дней на себе из ущелья. Я разделила всё по долям, что-то уйдёт в семью. А это ваше. Я сдвинула в его сторону около тридцати слитков чистейшего золотого сплава. Смотрите, здесь ваши новые инициалы.

Небольшой слиток золота, он поместился на натруженной ладошке Армана. Парень словно не дышал.

– Те грязные камешки?

– Да. Так вот, это всё нужно спрятать в хижине, сделав хороший тайник. Мы, несомненно, займёмся этим. Лучшего потаённого места и не сыскать.

Вы появитесь в замке вместе со мной. Так как ездили во Францию вступить в права владения своим имуществом, и проведать родного отца в Париже. Если что наши друзья, конечно же, подтвердят, что видели вас там, ведь вы гостили у них в имении. А затем встретили меня в придорожной таверне с умирающей кормилицей и взяли под опеку, узнав, куда я еду.

Обняла Армана. Прижав его к себе. Услышала встревоженный вздох, что рвался из глубины его души.

– Мальчик мой, я тебе как старшая сестра. Как для Антонио и Анжелик. Я люблю вас одинаково. Всех. Меняйте себя. Вы не плод презренной любви. Вы чуткий, благородный и очень умный молодой человек. Вы будете моим постоянным шевалье – сопровождающим во Франции и в Лувре. Так же, как и Антонио. Уверяю, вы достойны лучшего, вы достойны идеальной судьбы.

* * *

Покачиваясь бот, удалялся всё дальше и дальше. Минуя заливы. Выходя практически в открытое море, огибая Шотландию. Нас привлёк маленький необитаемый остров Камбрэ, что находился в коллекции бесконечного множества островков в изрезанном ландшафте побережья Шотландии.

Добрались мы туда без проблем.

Полуразрушенный временем и морскими сражениями необитаемый замок, который больше походил на неприступную крепость, приютил трёх молодых людей. Месье Ивонн остался с нами. Одно крыло замка уцелело. Нам было нужно немного. Тёплый очаг, хорошее питание и чистая постель.

Как вы уже поняли, мы не собирались пересекать Ла-Манш и отправляться во Францию. Достаточно было просто найти уединённое место, где я бы могла окончательно приготовиться к своей новой роли.

Месье Вейлр долго смотрел на меня закутанную и не открывающую лица. Я склонила голову и молчала.

В таком же молчании мы прощались, стоя на берегу. В конце концов, не выдержав, он обнял меня.

– Мы ждём вас, любой, ваша светлость. Мы любим вас в любом обличии. Возвращайтесь. Простите, что не уберегли. Донна.

Прижалась к такому дорогому человеку. Прошептала:

– Я обязательно вернусь, мессир Вейлр. Ведь обещала, не сомневайтесь.

Юный голос прозвучал в тишине. Мужчина вздрогнул и выпустил меня из объятий.

А после бот уходил обратно, в княжество, оставляя нас одних. Его силуэт застыл на горизонте, и казалось, что сейчас он обязательно вернётся. Но, нет. Всё происходило, так как было оговорено в переписке с отцом.

Уставшие разместились в апартаментах на втором этаже древнего строения. Мы подобрали ключ от входной двери; войдя в помещение, с обратной стороны заперли его на внушительный засов. В этом месте давно никто не жил. Маленькие оконца, толстые надёжные стены крепости скрыли нас от всего мира.

За две недели проживания в ней Арман и Ивонн изучили строение полностью. Нашли интересную бухточку. Глубоководную и закрытую.

Мы прибрали помещение, в котором жили. На первом этаже была небольшая кухня, очаг, на котором можно было готовить.

Здесь обитал когда-то князь Давид д' Арагонна, скрываясь от всего мира. Могу только догадываться о причинах такого отшельничества. Я заняла его маленькую спальню. Читала книги, что он читал когда-то. Знакомилась с его записями и наблюдениями. Смотрела долго в камин; мерцающее сияние огня сжигало мои сомнения, страхи и неуверенность. А позже, тлеющие угли без устали поглощали мои мрачные мысли, будто растворяя их в своей безмятежности.

Найдя некоторые летописи на славянском наречии в маленькой библиотеке, разбирая этот сложный язык, вносила исправления в свои грамоты и документы. Проговаривала вслух; бесконечное множество раз слова и фразы, предложения и целые рассказы. Идентифицируя современные слова с теми, что мне придётся произносить, выдавая себя за чужестранку.

И вновь говорила, говорила; меняла дикцию и манеры.

Я не должна была показывать, что понимаю языки Франции и Испании. Только чуть, чуть флорентийский, потому как у бабушки в Руссии работали мастера из этой прекрасной страны.

Уже сейчас я носила одежду, что одевали молодые боярышни в Московии. Покрывала голову платом и закрепляла его венцом. Мадам Жанна и донна Адория передали мне несколько комплектов славянских нарядов; и новую тёплую шубку из удивительно пушистого белого меха.

С Ивонн мы доработали мои новые украшения. Ажурные слейв браслеты уходящие, цепочками к пальчикам и заканчивающиеся тоненькими колечками. Я ввела их в свой обиход, внеся изменения в дизайн на славянский манер. Уж очень мне нравилось это индийское украшение.

«Цветы рук» подчёркивали изящество моих пальчиков, которые, по легенде, в своей жизни тяжелее ложки ничего не держали. Так должно было казаться всем.

Золотые венцы на голову, что удерживали на ней нежное белое покрытие. Многорядные жемчужные бусы, которые начинались возле тоненькой шейки и спускались практически до пояса. Шелка, инструктированные золотом, также для покрытия головы. Волосы у меня были совсем короткие, это нужно было умело скрывать. Византийские узоры, я расписывала ими нежный шёлк, стараясь закрепить рисунок на ткани палантинов и платков; их было много, они радовали взор, наряду с прекрасным убором – широким, из серебра, ажурным, богато украшенным обручем.

Время неумолимо приближало тотчас и то мгновение, когда на горизонте должен был появиться парус «Илиады». Я понимала, что они задерживаются. Начиналась зима, и море было очень неспокойно.

Неспокойно было на душе.

Месье Вейлр оставил мне деревянный сундук в русском стиле – подарок от семьи. Всеобщими стараниями, как я уже говорила, он был полон. Сарафаны и тоненькие блузы; тёплые платья с завышенной талией из тяжёлого шёлка и льна, спереди украшенные дорогой тесьмой в славянском стиле. Бельё и кокошники. Украшения. Шубка и душегрейки. Тёплый пуховый платок, крючком я связала его сама. Небольшой, но, тем не менее, голову покроет. Документы и грамоты. Княжна была собрана.

Но судна ещё не было.

Много времени я посвящала уходу за собой. Крема и масла. Арман был просто волшебник. Основой всего был пчелиный воск, рыбий жир, ароматические масла, мёд и вытяжки из лечебных трав. Ароматы, казалось за мной тянулся шлейф того самого, что нравился ему больше всего.

Купальня была устроена недалеко от кухни. Печь подогревала воду. Сухие дрова, сложенные стеной под навесом. Вода в колодце. Налаженный быт.

То утро, оно было обычным. Мы привыкли к тишине и к ожиданию – бесконечно выматывающему, тревожному и списывающему ситуацию на очередной шторм.

После тех слов Армана, я старалась не смотреть в глаза собеседникам. Как бы сквозь них. Всегда. Чуть отстранённо. Месье Ивонн очень долго привыкал к моей новой внешности. Накладывая на себя крестное знамение.

Утреннее чаепитие на небольшой кухоньке.

– Оставьте это Ивонн, к чему? Я всё та же. Этим вы внушаете мне неуверенность.

И мой взгляд встретился с его взволнованно испуганным.

– Не смотрите так, никогда, ваша светлость. Это тяжело.

Он опустил голову.

– Хорошо, я понимаю. Вы привыкнете. Шевалье Арман находит меня красивой.

– Я не знаю. Такой быть нельзя.

– Это потому что вы помните меня другой. Вы привыкнете. Посмотрите на меня.

Я пыталась заменить его мысли, как тогда в случае с Арманом. Мне показалось, что я уловила их встревоженные, словно поле пшеницы в ветреную погоду, потоки. Сделала их спокойнее и увереннее. А затем и вовсе согрела любовью летнего солнца. Мужчина неотрывно смотрел мне в глаза.

– Всё будет хорошо, Ивонн. Да?

Он уверенно кивнул в согласии.

Как же хорошо. Огонь, очаг. Казалось весь мир где-то там далеко. Не хотелось о нём вспоминать.

* * *

Стук. Это входная дверь. Условный. Вновь.

Шевалье Арман бросился на второй этаж. Единственное большое окно, скрытое глухими портьерами, оно было там и через него можно было увидеть небольшую бухту.

– Приехали.

Он сдерживал волнение.

– Наконец-то семья приехала за нами, отставить волнения. Эти люди боролись со штормом, они не повернули обратно, всё будет хорошо. Переходим только на разговорный язык Флоренции. Привыкаем. Откройте засов месье Ивонн, всё, как мы договаривались. Хорошо?

Шаги по коридору. Дрожание свеч в подсвечнике. Недопитый взвар. Я встала и отошла в сторонку. Взяла в руки маленькую иконку Пресвятой Богородицы. Нательный крестик, новый, христианский, он тоже на мне. А тот, что дарил отец, украшает чётки, что достались мне в наследство от покойной матушки, княгини Феодосии.

Итак, начинается. Белый лист новой судьбы начинает заполняться событиями.

* * *

Люди, их непривычно много. Сознание, что нежная голубка мечется в волнении.

«– … думай, как славяне, принимай решения как русская душа – это главное. Ты не такая как все, а русские они действительно другие, они восстанут из пепла, если нужно, это точно. И это главное, девочка – Кристина. Живи. И пусть все в это поверят».

Доносится до сознания голос Армана:

– Разрешите представить вам, ваша светлость, удельную княжну княжества Новгородского, Христину Иоанновну Викентьеву.

На языке Флоренции это звучало так себе, слишком иноземно.

Стою в тени, а в свете свеч замерли в волнительном ожидании все. Их лица полны тревоги.

Виконты де ла Кано, мессир Вейлр, капитан Луи, гвардейцы.

Один шаг. Он должен быть сделан. Второй. Выплываю из темноты. Свечи мягко освещают мой облик.

Утренний васильковый сарафанчик, светлая блуза с длинными рукавами, что закреплены серебряными браслетами на запястьях. Тёплая безрукавка, отороченная мехом.

Приложила руку к груди, звякнули цепочки, обращая внимание всех на узкие запястья и тонкие колечки на каждом пальчике.

Опустила покрытую голову в лёгком славянском поклоне. Серебряный ажурный венец с дорогими каменьями держит шёлк вуали, что спускается до плеч, скрывая короткие курчавые волосы.

А затем, подняв голову, встречаюсь с глазами донна Рикардо.

– Мадонна!

Его тихий шёпот звучит главным колоколом в сознании.

Безмолвие. Люди, самые близкие смотрели, поражённо застыв, не зная, что делать.

Держа спину прямо, шла к ним маленькими шажочками, боясь спугнуть. Словно и не шла, плавно плыла, не отрывая взор. Ближе. Ещё.

Глаза донны Адории. Только не влиять ни на что. Мне нужны её чистые эмоции.

– Вы сможете полюбить такой свою девочку? Моя Донна? Будто бы заново?

Первый опустился на одно колено донн Рикардо, а затем все остальные мужчины, находившиеся в маленькой кухоньке. Они склонили головы.

Донна Адория застыла в глубоком реверансе.

Подняв голову, я смотрела на старые балки и деревянные брусья, почерневшие от времени, что служили перекрытиями этой древности. А из глаз текли слёзы. Платочек скользнул из рукава. Величественно подняв руку к лицу, промокнула эту слякоть.

– Вы с дороги. Мы угостим вас чаем и… продуктов осталась немного. Придумаем что-нибудь. Да?

Язык Флоренции, он не очень мне давался. Всегда. Акцент придавал пикантность ситуации. Я просила всех, пока не говорить на другом наречии.

Началась суета. Оказывается, продуктов привезли, и достаточно много. Нам нужно было прожить в крепости ещё несколько недель, хорошо спрятав каравеллу от чужих глаз.

А я оказалась в нежных объятиях донны Адории.

– Девочка наша, любовь наша. Мы уж и надежду потеряли.

А затем, я долго смотрела на месье Вейлра.

– Я прежняя поверьте.

А он словно и подойти боялся. Ловила его мысли. Понимала, что не просто ему принять меня такой. Суеверия и всё такое.

Подошла сама и обняла.

– Знаете, Ивонн, до сих пор креститься, как видит меня.

Встав на цыпочки, поцеловала в небритую щёку друга.

– Ну что вы право замерли. Я виновата перед вами, что не открылась сразу. Вы простите меня когда-нибудь, милый друг?

Он неосознанно кивал в согласии, боясь уронить на щеку скупую мужскую слезу.

Заглянула вновь в его глаза.

– Не влиять, – приказала себе.