Текст книги "Шарада (ЛП)"

Автор книги: Нирай Доун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Глава 32
Шайен

Мама Кольта спит уже три часа. Все это время он не сказал ни слова. Я сижу в кресле рядом с ним. Он держит ее ладонь, обхватив голову руками, лежащими на ее постели. Ино-гда я дотрагиваюсь до него. Я хочу, чтобы он знал, что я рядом. Я всегда буду рядом. Я по-очередно то глажу его спину, то касаюсь ноги, то отодвигаюсь, чтобы дать ему пространства. Но все равно не встаю с кресла. Пока он рядом с ней, я буду рядом с ним.

И даже дольше.

У меня болит за него сердце – разрывается из-за него и нее. За всех, потому что без нее этот мир будет чуточку более одиноким.

Я знакома с ней совсем немного, но уже знаю это.

У него урчит в животе, но я не спрашиваю, хочет ли он есть. Я знаю, что он ответит «нет».

Я гляжу на Кольта. Гляжу на Бев и мысленно возвращаюсь к маме, которая прощает-ся со мной. К тому, как ее кости, должно быть, выглядели в том лесу. Одни. Я рада, что Бев уходит не в одиночестве.

Рада, что мы с Кольтом тоже не останемся сами по себе.

Он выпрямляется, чтобы провести рукой по волосам. Они настолько взлохмачены, я никогда не видела их такими. Его нога дергается вверх и вниз. Но он не проронил ни сле-зинки.

И вот впервые он поворачивается и смотрит на меня. Боль в его глазах пронзает мою грудь и вызывает наворачивающиеся на глаза слезы. Я не такая сильная, как он.

– Не плачь, – шепчет он. – Не сейчас. Ты так долго не плакала из-за себя. Если ты сделаешь это сейчас, то плачь из-за нее, а не меня.

Я киваю. Он отклоняется от кровати, чтобы провести ладонью по моему лицу. Чтобы убрать мои волосы за ухо.

Улыбка, которую он дарит мне, хуже плача. Она сломленная. Страдальческая.

И так же быстро он убирает руку, отворачивает голову и снова прислоняется к посте-ли. Держа ее за руку и следя за ее дыханием. Дыхание, которое я начинаю считать между секундами.

Заглядывает Мэгги. Медсестра из хосписа. Кольт не говорит с ними. Они говорят со мной, но думаю, в основном, хотят оставить нас наедине с ней в ожидании ее смерти.

Глава 33
Кольт

Впервые за несколько часов мамины глаза открываются. Если быть точнее, за пять. Они блуждают по комнате, в них сквозит страх.

– Что такое? Что случилось? Тебе нужна сестра?

– Я опаздываю на работу! – говорит она и пытается встать.

Работу? Она уже год как не работает.

– Мам… ты не работаешь. Ты… – Я не могу это выговорить. – Тебе нужна медсестра?

– Я не хочу, чтобы меня уволили. Мне нужны деньги. Мой сынок… – Она выглядит напуганной до смерти. Вырывает свою руку из моих.

Мое сердце колотится. Тело немеет. Разве она не знает, кто я?

– Это я. Твой сын. Тебе не нужно работать. Просто нужно отдыхать.

– Кольтон? – ее голос скрипит, в нем все еще слышится замешательство.

– Да. Да, это я. – Это я. Я должен сказать ей, кто я. Мне хочется кричать. Ругаться. Проснуться от этого дерьмового кошмара и узнать, что все хорошо.

– Кольтон… – снова говорит она, на этот раз с узнаванием. В комнату опять входит сестра, наполняет шприц и вводит ей обезболивающее.

Раз, два, три.

Ее веки трепещут.

Четыре, пять, шесть.

Она снова засыпает.

Я опускаюсь в кресло.

Я уже ее потерял.

Глава 34
Шайен

Кольт произнес всего несколько слов, но ничего важного. Я обнимала его и давала пространство. Мэгги принесла еду, к которой мы даже не притронулись. Только единствен-ный раз мы выходили в туалет.

Проходит четыре часа, когда ее глаза, наконец, снова открываются. Сколько часов мы уже здесь? Я задерживаю дыхание. Я думаю, что мое сердце тоже останавливается.

Пожалуйста, пусть с ней все будет в порядке. Пусть она знает, кто он. Пусть он сможет с ней попрощаться.

– Как… бы… мне… хотелось… чтобы… ты… не выглядел… таким… печальным… – произносит она, слабо улыбаясь.

Я чувствую, как в теле Кольта ослабевает напряжение.

– Мам. Привет. Как ты себя чувствуешь?

– Рада видеть тебя, – отвечает она.

Я знаю, что не должна. Что должна быть сильной, но я не могу бороться со стекаю-щими по лицу слезами. Не могу сдержать их или повернуть вспять.

Все это не от грусти. Я вижу, как она смотрит на него, и это прекрасно. Она любит его так, как мать должна любить своего ребенка. Полностью. Абсолютно. Для нее он самый важный человек в этом мире, и я так счастлива, что у них это есть.

– Ты всегда пытаешься увидеть во мне хорошее, – Кольт пытается поддразнивать. За это я люблю его еще больше.

Она тянется к его руке. Я и не осознавала, что они отпустили друг друга. Он протяги-вает ей ладонь, и она ее сжимает.

– Позволь мне поговорить с Шайен. – У нее такой тихий голос, что я едва могу рас-слышать слова. Кольт выглядит так, будто готов запаниковать. У него расширяются глаза, когда он переводит взгляд с нее на меня.

– Все хорошо, – говорит она. – Это займет всего минуту.

Я плачу сильнее. Мне нужно остановиться, но я не могу себя заставить. Я вытираю глаза, когда Кольт поднимается. Он целует ее в щеку. Встает и прижимается своим лбом к моему.

Слова не нужны. Мы просто прижимаемся друг к другу.

– Все будет хорошо, – шепчу я.

Он кивает.

– Я люблю тебя.

– Я тоже.

А потом он уходит. Я занимаю его место в кресле, и мне приходится наклониться ближе, чтобы слышать ее.

– Вместе вы прекрасны. – У нее дрожит подбородок, отчего я снова плачу.

– Я люблю его. Он…

– Расстраивает.

Я улыбаюсь.

– Да.

– Но он еще и замечательный. – В этот момент ее голос звучит гордо. Даже и не по-думаешь, что она больна. Она всего лишь мама, которая гордится своим сыном.

– Вы, ребята, думаете, что с самого начала меня обманули, – хрипит она. – Но вы обманули самих себя.

Я киваю, потому что она права. Я не удивлена тем, что она знает. Мне лестно, что те-перь она видит, что все это настоящее.

– Позаботься о нем.

Слова хлещут меня, как прутья.

– Позабочусь, – едва выговариваю я между рыданиями. Я сжимаю ее руку и кладу на нее щеку. – Позабочусь, позабочусь, позабочусь.

– Позаботься и о себе тоже. И позволь ему. Он этого не понимает, но он хорошо умеет заботиться о людях.

– Да, – я говорю это с такой же убежденностью, как и она. – Он хорошо обо мне за-ботится.

– Ты тоже должна быть в состоянии позаботиться о себе. Вы оба: ты и Кольтон. Опе-реться – это нормально, но вам обоим нужно знать, насколько вы сильны.

– Я…

– Твоя мама любила тебя, – перебивает меня Бев. Я выдыхаю. Мои слезы текут по ее руке, и я чувствую вину, но не могу их остановить.

– Она любила тебя. Не могло быть иначе. Возможно, она не всегда знала, как тебе это показать. Возможно, она не всегда делала правильные вещи, но она любила тебя. Она лю-била тебя, – снова говорит она.

– Спасибо, – снова и снова повторяю я. Пока у меня не дерет горло. Пока она не зна-ет, насколько много значат эти слова для меня, потому что они должны быть настоящими, раз она их говорит.

– Он любит тебя, – добавляет она. – И я люблю тебя. Ты все, на что я могла надеять-ся для него.

Я не могу удержаться. Я встаю и наклоняюсь, чтобы положить голову ей на грудь. Слезы не прекращаются. Она успокаивает меня. Проводит рукой по волосам. Точно так же делает и Кольт, и я задаюсь вопросом, сколько же ушибленных коленей и плохих дней она вот так утешила.

В конце концов, когда слезы высыхают, я выпрямляюсь.

– Спасибо. Я тоже вас люблю.

Ответ мне – быстрый кивок.

– Мне нужен Кольтон. – Ее голос пронизан болью. Разбит и кровоточит ею. – Мне нужен мой мальчик.

Глава 35
Кольт

Мои ноги отяжелели, но мне как – то удается их передвигать. Шай остается в коридо-ре, когда я закрываю дверь в мамину спальню.

Не знаю, нормально ли это, правильно или так я становлюсь самым слабым сукиным сыном на планете, но я залезаю к ней в кровать, надеясь и молясь, что не делаю ей больно. Все, что я знаю, – это то, что она нужна мне.

Я накрываю ее рукой. Сворачиваюсь на боку. Я чувствую себя маленьким… как в дет-стве. Как я залезал к ней в кровать, когда мне снился кошмар или соседи так громко крича-ли, что пугали меня.

– Мой милый, милый мальчик, – произносит она. Не знаю, как ей удается говорить так отчетливо, сильно. Возможно, из-за меня. Потому что она знает, что мне это нужно.

– Живи своей жизнью, – наконец, говорит она. Мне приходится поднять к ней глаза, потому что я не понимаю, что она имеет в виду.

Она вздыхает. Закусывает свою потрескавшуюся губу.

– Ты можешь делать все, что хочешь, Кольтон. Это все, что я хотела, чтобы ты знал. Ты лучше меня. Лучше своего отца. У тебя может быть все. Ты можешь быть кем угодно. Де-лать, что угодно… но живи своей жизнью. Если ты решишь, что колледж не для тебя, то не делай этого из-за меня. Я хочу, чтобы ты нашел то, что сможет сделать тебя счастливым, и удержал это. Чтобы ты ухватился за это изо всех сил. Если я к чему – то и подталкивала тебя, то лишь потому что хотела, чтобы ты знал, что ты лучше того, чтобы продавать наркотики или сидеть в тюрьме. Чтобы собирать деньги по крохам, как я.

Продавать наркотики. Сидеть в тюрьме.

Звучит знакомо? Все те вещи, за которые я ненавидел отца.

Ее глаза пристально глядят в мои.

– Просто будь хорошим… будь счастливым. Все, чего я хочу для тебя. И чтобы ты знал, какой ты уникальный. Ты сильный, верный, заботливый. Ты вызываешь у той девочки такую улыбку, будто она в ладони держит целый мир. – Она замолкает, тяжело дыша от попытки так много говорить. А потом шепчет: – Ты подарил мне мир.

Я упрашиваю себя хоть что-нибудь сказать, но не могу подобрать слов. Они заперты внутри меня. Каждый раз, когда они пытаются выскользнуть, их закрывает какая-то дверь, не давай выйти.

– Ты подарил мне мир, – снова говорит она. – Ты единственный в моей жизни, кто что-то значит.

– Ты сделала меня тем, кто я есть, – все, что мне удается выговорить. Надеюсь, этого достаточно. Надеюсь, это правильно. Когда я гляжу на нее, ее лицо влажное. Слезы дарят влагу губам, изогнутым в улыбке.

* * *

Проходят часы. Я даже понятия не имею, сколько. Они идут, пока она спит и хрипло дышит. Она уже долгое время больше не просыпалась. Сейчас середина ночи. А мне прихо-дится лишь смотреть на часы, но у меня нет сил.

Шайен стоит у окна, вглядываясь в темноту. Включен только маленький светильник у маминой кровати. Уличные фонари освещают мою танцовщицу.

Глядя на нее, я вдруг нуждаюсь в ней. Ощутить ее, поговорить с ней. Она подпрыги-вает, когда кресло скрипит, и я встаю. Не говоря ни слова, я подхожу к ней и притягиваю в свои объятья. Зарываюсь лицом в ее шею, а она цепляется за мою спину.

И почему-то… я чувствую себя лучше. Все еще разбит, потерян, зол, но не так одинок.

Я делаю шаг вперед, а Шайен назад. Она прислоняется к стене и позволяет мне обни-мать ее. Она обнимает меня.

– Я теряю ее, – срывается с моих губ в ее шею. – Черт возьми, я теряю ее. Я больше не хочу терять тех, кого люблю. Я не хочу потерять тебя. – Не знаю, откуда вдруг берутся эти слова, но я не могу их остановить. Не могу вернуть их обратно. – Большую часть време-ни я веду себя как придурок, но ты делаешь меня лучше. Ты делаешь меня счастливым. Я не хочу потерять тебя. Я люблю тебя. Я не хочу тебя потерять.

– Я тоже тебя люблю. Я никуда не ухожу. Мы делаем друг друга лучше.

Я отстраняюсь от нее. Кладу ладони на ее бедра. Впиваюсь в них ногтями, потому что мне нужно держать ее как можно крепче. А потом наклоняюсь вперед и целую ее. Поцелуй медленный и спасительный. Она стонет, и я проглатываю ее стон. Пробую на вкус каждую частичку ее губ. Отдаю ей свои. Впиваюсь в нее. Прижимаю к себе.

– Я хочу быть кем-то, – отодвигаясь, говорю я. – Не знаю, кем. Я лишь знаю, что не хочу быть парнем, продающим травку. Тем, который разбивает свой телефон о дерево, когда понимает, что влюблен в девушку. Который сидит в тюрьме и вымещает свою злость на нее из-за того, что она рядом с его мамой, когда он не может быть.

– Ты лучше этого, – шепчет она.

– Не знаю, так ли это, но я хочу быть таким.

– Моя мама любила меня, – говорит Шайен, шокируя меня. – Не знаю, хотела ли она оставлять меня, но она любила меня. И я не идеальна. Я и не хочу ею быть. У меня па-нические атаки, с которыми я не разбираюсь, но мне нужно. Я разберусь.

Я снова ее целую, потому что она чертовски сильная. В это мгновение, в полутемной комнате, пока моя мама спит на кровати рядом с нами, мы даем друг другу клятвы. Пере-стать притворяться. Повзрослеть. Делать то, что нужно нам, не быть теми людьми, которым приходится играть в дурацкие шарады, чтобы влюбиться.

Мы оба молчим. Мамино дыхание – единственный звук в комнате. Мы стоим, при-слонившись к стене и обняв друг друга.

– Я не смог бы пережить это без тебя, Маленькая Танцовщица.

– Я не смогла бы находиться в другом месте.

Я делаю пару глубоких вздохов, а потом говорю:

– Я не хочу с ней прощаться.

Но я должен. Я это знаю. Знаю, что она, возможно, этого ждет.

– Знаю. Мне жаль.

Я снова ее целую.

– Я знаю.

* * *

Дневной свет показался и снова исчез. Следующая ночь. Мама так больше и не про-сыпалась. Приходят и уходят Мэгги и медсестра из хосписа. Дают лекарства. Грустные улыбки. Ее рука больше не сжимает мою, но я стараюсь держать ее крепко за нас обоих.

Я знаю, что мне нужно сделать. Каждый раз, когда я открываю рот, ничего не выхо-дит. Поэтому я просто сижу. Смотрю, как она умирает. Смотрю на ее страдания. Жду.

Мама не издает других звуков, кроме дыхания, звучащего практически мучительно.

Да сделай уже, черт возьми!

Я оглядываюсь на Шайен, а она смотрит на меня. Я пытаюсь сказать ей глазами. Дать ей знать, что я отпускаю ее. Она слегка кивает мне головой.

Я напуган до смерти тем, что должен сделать, но в то же время и горд. Горд, потому что отпускаю ее. Выпускаю на солнечный свет.

Я наклоняюсь вперед, прижимаясь губами к ее уху. Мои слова звучат тихо, только для нее и меня.

– В прошлый раз, когда ты спрашивала, я тебе солгал, но я хочу, чтобы ты знала, я счастлив. Ты никогда меня не подталкивала, пока меня не нужно было подтолкнуть. Ты да-ла мне все, и клянусь Богом, ты будешь мною гордиться. Ради тебя… и ради меня. Я тебя люблю… – Мой голос прерывается. Слова прорывают плотину, удерживающую мои слезы, и я, в конце концов, плачу. Плачу из-за нее. Из-за себя. За весь чертов мир, который ее те-ряет. – Я счастлив. Со мной все будет хорошо. Я буду жить ради себя и ради тебя. Тебе не нужно беспокоиться обо мне. Ты можешь идти… У меня есть Шайен, и я чертовски ее люб-лю. Господи. Я не должен сейчас ругаться, но я люблю ее. Правда. С нами все будет хорошо.

Клянусь, ее ладонь сжимает мою. Больше ничего не двигается. Дыхание не меняется, но я знаю, что она меня слышит. Я знаю, что она гордится мною. Я горжусь собою.

– Я люблю тебя. Со мной все хорошо, – снова говорю я.

Я переплетаю свои пальцы с ее и сажусь на краешек кровати. Я смотрю на Шай, и она подходит ко мне. Она садится рядом со мной, одну руку кладет на меня, вторую – на маму.

И мы ждем.

Секунды.

Минуты.

Полчаса.

Ее дыхание замедляется. Успокаивается.

– Со мной все хорошо, – снова говорю я. Поднимаю ее запястье. Целую свое имя на нем.

Еще один вздох.

Я жду.

И жду.

Она больше не дышит.

Она умерла.

Глава 36
Шайен

Кольт молчит, когда медсестра из хосписа делает звонок. Он молчит, когда Мэгги плачет. Я напугана до смерти, что он умчится. Что он убежит. А потом я чувствую себя ду-рой, что даже допустила такую мысль. Бев больше нет. Его мама только что умерла. Он только что отпустил ее.

– Мне нужно убраться отсюда, – наконец, говорит он. Мы выходим из квартиры и садимся в машину. – Можешь позвонить Адриану? – Говоря это, он не смотрит на меня, поэтому не видит моего кивка.

Я достаю сотовый и звоню ему.

– Ты не мог бы убедиться, что дом пуст? – спрашиваю я. Я могу понять, почему Кольт хочет быть уверен, что дома никого не будет, когда мы приедем.

– Уже сделано, – отвечает Адриан.

Я не знаю, откуда он узнал, но это не имеет значения.

– Спасибо. Мы это ценим.

– Позаботься о моем мальчике. – Я слышу, как он делает вдох, качаю головой, зная, что сейчас он, возможно, курит травку.

– Хорошо.

Я пытаюсь поставить телефон в подставку для чашки, но он падает на пол между си-дениями. Я оставляю его там. Сейчас это не важно. Ничто не важно, кроме Кольта.

Всю дорогу его ладонь лежит на моей ноге. Интересно, ему эта связь нужна так же сильно, как и мне? Знать, что, несмотря на боль, рядом по-прежнему кто-то есть. А для него это, должно быть, еще хуже.

Как и обещано, дом выглядит пустым, когда мы приезжаем. Темным. Даже не вклю-чен свет на крыльце.

Кольт отпускает мою ногу и вылезает из машины, но не двигается с места. Если бы я знала, что мне сделать для него. Как ослабить боль.

Вылезая из машины, я подхожу к ее другой стороне.

– Не могу поверить, что ее больше нет, черт возьми. – Он прислоняет меня к маши-не, как до этого к стене, и обнимает.

Его объятие дарит мне покой. Ему бы было легче убежать сейчас? Как это сделала я, когда узнала о своей матери, но у нас была совсем другая ситуация. А он здесь. Со мной. Прижимается ко мне и обнимает.

– Я люблю тебя, – говорю я ему.

– Я…

– Разве это не чертовски мило? – раздается позади нас мужской голос. Кольт тут же напрягается.

– Она совсем прибрала его к рукам. По крайней мере, ты повел себя достаточно умно, чтобы развлекаться на стороне, Джи.

Кольт резко разворачивается. Я чувствую, исходящую от него злость.

Позади нас стоят Грегори и трое его друзей. Я чувствую запах пива. У одного из них в руке бутылка, из которой он пьет.

Я пытаюсь сзади обхватить Кольта руками. Только этого нам сейчас не хватало.

– Пойдем.

Он стряхивает меня.

– Будешь слушать свою девчонку? Ты уже не такое трепло как раньше? – это уже го-ворит Грегори.

– Ну же, ударь меня, Красавчик. Я тебя умоляю. Я даже сначала не буду бить в ответ. – Кольт делает шаг вперед. Я снова хватаю его за руку, но он вырывается.

– Не делай этого. – Я знаю, что все дело даже не в Грегори. Он хочет почувствовать боль из-за мамы. Он хочет причинить кому-нибудь боль из-за нее. Я гляжу на Грегори и кричу: – Ты уже всюду опоздал. Оставь его в покое.

– Залезай в машину, Маленькая Танцовщица. – Еще один шаг, но я не отстаю от не-го.

– Ребята, что вы тут вообще делаете? – Я встаю рядом с Кольтом, который снова пы-тается увести меня за спину.

– Он все время появляется там, где мы тусуемся. Влезает в наши дела, так что мы по-думали, что настало время вернуть ему должок. – При звуке голоса Грегори у меня сводит желудок. Я даже не могу поверить, что это он. Он всегда был таким? С ним что-то сделал колледж?

– Мы будем просто сидеть и болтать или вы, парни, пришли сюда не просто так? – голос Кольта натянут, когда он подстрекает их. Еще несколько шагов, и он оказывается прямо перед Грегори, практически нос к носу. – Ты хотел преподать мне урок, Красавчик? Валяй. – А потом он толкает Грегори.

Тот пятится назад.

– Что за черт! Надери ему задницу, Джи! – орет один из его друзей.

– Не позволяй этому придурку снова взять над тобой верх! – говорит другой.

С этого момента все происходит так быстро. Кольт отталкивает меня назад, когда Гре-гори нападает, ударяя его в живот. Они оба спотыкаются. Падают назад. Я вижу в замедлен-ном темпе, как они летят… вниз… вниз. Его голова громко ударяется о бордюр, Грегори ока-зывается на нем сверху. Я кричу, но мое тело, не веря происходящему, приходит в шок. Это-го не может быть.

Кольт не шевелится.

– Твою мать! – Грегори слезает с него. Все выглядит нормальным. Кольт выглядит нормальным, но очевидно, что это не так. Грегори тоже это понимает. – Это несчастный случай. Я не хотел этого! – Он пятится.

По моему лицу бегут горячие слезы. Крови нет. Почему нет крови? Не знаю, хорошо это или нет. Горло болит, оно саднит, когда я кричу и кричу. Я отталкиваю Грегори в сторо-ну, падаю и подползаю к Кольту. Я касаюсь его груди. Живота. Хочу положить его голову себе на колени, но не думаю, что это следует делать.

От моих падающих слез намокает его футболка.

– Позовите на помощь! Позвоните кому-нибудь! – кричу я. Почему он не двигается? Пожалуйста, пусть он шевельнется.

– Я валю отсюда! – кричит один из парней.

Визжат шины в то же время, когда слышится топот убегающих ног.

Пожалуйста, не умирай, пожалуйста, не умирай, пожалуйста, не умирай. Снова, снова и снова у меня в голове проносятся эти слова.

Я кричу, наклоняюсь над ним и прижимаю к себе.

– Кольт. Я здесь. Я позову на помощь. – А потом я брыкаюсь, когда кто – то пытается оттянуть меня от него.

– Шайен! – Это Адриан. – Нам нужно доставить его в больницу.

Голос Адриана приводит меня в чувство. Я отскакиваю, когда он поднимает Кольта. Его голова валится набок.

– Мой телефон. Он в моей машине.

– Черт с ним. Мы отвезем его туда.

Я бегу к машине Адриана. Не знаю, как я вообще сейчас хожу, но понимаю, что долж-на. Должна ради Кольта.

Я рывком открываю дверь.

– Залезай, – говорит Адриан. Он уже кладет Кольта на заднее сиденье, когда я тоже пытаюсь, и пододвигает его. Голова Кольта лежит у меня на коленях. Не похоже, что рана большая. Не знаю, имеет ли это значение. Проверяя его дыхание, я чувствую его пульс.

Кажется, будто проходит целая вечность и в то же время всего несколько секунд, ко-гда мы добираемся до больницы. Я едва помню поездку. Я просто держу Кольта так, как он держал меня в машине не так давно. Говорю, что с ним все будет в порядке. Что я люблю его. Можно ли его двигать? Что, если, подвинув его, мы сделаем ему больно? Слишком мно-го мыслей меня одолевает.

Адриан уже на улице и берет Кольта на руки. Мы несемся через вход отделения экс-тренной помощи.

– Что вы… комната три, – кричит медсестра, когда видит Кольта на руках Адриана.

Я с трудом пытаюсь что – то увидеть сквозь слезы, застилающие мне глаза. Один из врачей забирает Кольта. Они кладут его на кровать. Влетают еще две медсестры и врач. У меня ноет сердце. Я ловлю ртом воздух, пытаясь дышать.

– Пожалуйста, помогите ему. – Я стараюсь попасть в палату.

– Что произошло? – кто-то спрашивает.

– Его толкнули, и он ударился головой о бордюр.

Один из них матерится.

– Вам придется выйти отсюда.

Меня внутри пронзает страх.

– Нет! Я его не оставлю. – Он бы меня не оставил. Я знаю, что не оставил бы.

– Если вы хотите ему помочь, то выйдите. Оставьте на регистрации всю необходимую информацию, а нам освободите место. – Они задвигают перегородку.

Адриан ловит меня, когда я падаю.

– Они вылечат его. Пусть они делают свою работу.

– Он только что потерял свою маму, – рыдаю я. Пожалуйста, пусть с ним все будет хорошо. Пожалуйста, пусть с ним все будет хорошо. – Я не хочу оставлять его.

– Ты и не оставляешь, – шепчет он мне на ухо. – Ты просто даешь им возможность позаботиться о нем. Он знает, что ты его не бросишь.

Мой взгляд находит глаза Адриана. Они налиты кровью – интересно, это от слез или от того, что он под кайфом. Но какой бы ни была причина, он меня успокаивает. И он забо-тится о Кольте. Он хороший друг.

– Простите, мисс. Нам нужна от вас кое-какая информация, – просит темноволосая медсестра.

Я киваю. Еще раз взглянув на закрытую перегородку в палату Кольта, я следую за ней. Все это время Адриан остается со мной, помогая с некоторой информацией о Кольте. Я даже не знаю его день рождения. Как я могу не знать день его рождения?

Я рассказываю им, что произошло. Они звонят копам, обещая сообщить мне в тот же момент, когда с ним что-нибудь прояснится.

У меня так сильно дрожат ноги, что мне трудно идти, но я все равно не могу себя за-ставить сесть. Адриан постоянно смотрит за мной, но ничего не говорит. Он все время был такой расслабленный, а сейчас взволнован. Напряжен. Он выглядит таким же напуганным, как и я.

Приезжают копы, а мы так до сих пор ничего не знаем о Кольте. Я рассказываю им о произошедшем. Они хотят знать, кто кого толкнул первым. Мне не хочется говорить, по-скольку это Кольт. Это просто дурацкий несчастный случай.

Я называю им полное имя Грегори. Больше ничьих имен я не знаю.

– Ее бывший просто придурок. Он избалованный богатенький козел, который не лю-бит проигрывать, а он проиграл.

Адриан вылетает из помещения. Вина вышибает из меня весь воздух. Душит меня. Это все из-за меня. Из-за идиотской игры, в которую я заставила его играть.

Я даю оставшуюся информацию и свой номер телефона. Произнося последние циф-ры, я ухожу. Подойдя к стойке, я сжимаю руки.

– Мне нужно проверить Кольтона. – Я почти боюсь спрашивать, но мне нужно знать. С ним должно быть все в порядке. Должно быть.

– Кто-нибудь из членов семьи есть? – спрашивает регистратор. «Я, – думаю я. – Я – семья».

– Спрашивают о родителях.

– Его ма… – О, Боже. Как я могла так быстро забыть? Бев мертва. Она умерла всего несколько часов назад. Я качаю головой. – Нет. Его мама только что скончалась.

Она вздыхает, но не могу утверждать, что это из жалости.

– Пожалуйста. – Ненавижу умолять. Ненавижу. Но в этот момент я сделаю все что угодно. Слабость или сила не имеют значения. Ничто не имеет значения, кроме Кольта.

Адриан возникает из ниоткуда, вставая рядом со мной. Мне кажется, мы будто ко-манда. Мы оба любим парня, находящегося в палате экстренной помощи. Это безумие, по-тому что я плохо его знаю. Он курит столько травки. Никогда бы не подумала, что он тот па-рень, с которым я могла бы дружить, но в то же время, я никогда не думала, что влюблюсь в Кольта. Они оба лучше Грегори и его дружков.

– Скажите нам, – грустным голосом произносит Адриан.

Она снова вздыхает.

– Поскольку это вы принесли его, думаю, проблем не будет. Сейчас позову медсестру.

Она проскальзывает в дверь. Я снова расхаживаю. Я выплакала столько слез, что мое лицо, наконец, высохло, но это не меняет того, что я чувствую внутри. Внутри я развалива-юсь.

Раздвижная дверь открывается, и появляется врач. Адриан обхватывает меня рукой, чтобы устоять на ногах самому или мне, не знаю.

– Вы его…

– Невеста, – лгу я.

У женщины – врача короткие светлые волосы.

– Мы провели сканирование, у него в мозгу небольшая припухлость и кровотечение. В этом месте скапливается кровь, потому что ей некуда деться. Когда операция закончится, его переведут в отделение интенсивной терапии. Мы дадим ему пару дней, в это время про-ведем еще несколько тестов. До тех пор многого нам не узнать.

Я чуть не падаю, но Адриан меня поддерживает.

– Он же всего лишь ударился головой! – Звучит смешно, но люди все время падают и ударяются головами. Только что он стоял, и вот уже в результате дурацкой драки из-за меня ему делают операцию и переводят в отделение интенсивной терапии.

– У нас очень хрупкие головы. Иногда этого достаточно. Дело в том, что он может оч-нуться, и с ним все будет хорошо. Без побочных эффектов. С мозгом никогда не знаешь, но…

А, может, и не очнуться. Или у него может быть повреждение мозга. Уверена, сущест-вует еще больше возможностей, чем мне известно. Я не хочу их слышать.

– Можно… можно я останусь с ним?

Она кивает.

– Когда его разместят в палате. Но в отделении интенсивной терапии все равно должно быть не больше двух посетителей.

Я киваю, и она возвращается в отделение экстренной помощи.

– Можно воспользоваться твоим телефоном? – прошу я у Адриана. Он кивает. – Я не знаю номер Мэгги. Нам нужно ей позвонить.

Понятия не имею, как мне удается говорить так спокойно. Я чувствую, что развали-ваюсь на части.

– Держи телефон. Я скажу ей. Дай мне еще ключи от своей машины, я поеду на тво-ей.

Я даю ему ключи, и Адриан, не дожидаясь от меня «спасибо», уходит.

Мои пальцы быстро двигаются по экрану. Сейчас поздно, но тетя Лили поднимает трубку на втором гудке.

– Алло?

– Лили. Это Шай. Пожалуйста, приезжай. У Кольта травма. Ты мне нужна.

* * *

Я сижу у кровати Кольта, держа его за руку, как он держал свою маму. Это непра-вильно. Не справедливо, но я учусь или, может, всегда знала, что жизнь не такая, как кажет-ся.

Адриан сидит в приемном отделении. Он вышел, чтобы Лили могла посидеть со мной. В горло Кольта вставлена трубка, помогающая ему дышать. Здесь так много кнопо-чек, аппаратов, пиканья. Каждый раз, когда разрывается будильник, я подпрыгиваю. Мы не знаем, очнется ли он и когда.

Я не могу оторвать от него взгляда. Его волос, губ. Мне хочется дотронуться до его щеки. Поцеловать его. Обнять. Что мы здесь делаем? После Бев мы не должны сидеть здесь и задаваться вопросом, будет ли с Кольтом все хорошо.

Я оглядываюсь на Лили. Она отвечает мне грустной улыбкой, встает и подходит ко мне сзади. Ее руки покоятся на моих плечах, я так благодарна ей, что она здесь. Я была к ней несправедлива. Возможно, никогда. Я никогда не позволяла себе по-настоящему сбли-зиться с ней после того, как мама ушла. Особо не говорила с ней с тех пор, как мы узнали о маминой смерти, но она здесь. Здесь рядом со мной. Рядом с Кольтом, независимо от того, что я никогда ее не впускала.

Я хочу быть ее достойной.

– Мне снятся кошмары, – первое, что слетает с моих губ. Лили за моей спиной слегка вздыхает, но ждет, когда я продолжу. Как только слова сказаны, я рада, что, наконец, поде-лилась ими.

– После мамы… мне стали сниться кошмары. Вообще-то, когда я сплю одна. Кольт помогает. Может, просто знание, что кто-то рядом. Мне они снились с тех пор, как мама уш-ла… умерла? Я даже не знаю, какое слово лучше использовать. Но все равно. Они мне сни-лись. – Как камень с души. Будто я мостом соединила пропасть между нами, которую все время пыталась сохранить.

– Ох, дорогая. Почему ты никогда об этом не говорила?

Я пожимаю плечами.

– Потому что я боялась. Я не хотела быть слабой. Не хотела ни от кого зависеть. Я боялась рассчитывать на тебя, потому что думала, что ты так же меня бросишь. Ведь это же я, да? Другой причины я не видела, почему мать могла оставить свою дочь.

Глаза застилают слезы, но мне удается их сдержать.

– Дело не в тебе. И никогда не было в тебе, Шайен. Надеюсь, теперь ты это знаешь.

Я киваю, потому что знаю.

– Не так давно, просто было легко удерживать. Даже когда в самом начале ты водила меня на беседу к врачу, я ей не рассказывала. Я пыталась бороться с паническими атаками, не хотела принимать лекарства. Думаю, я боялась, что даже дурацкая таблетка меня оста-вит.

Ее руки сжимаются на моих плечах.

– Я считала, что это моя вина, что твоя мать так поступила. Может, я была недоста-точно хорошей сестрой. Я так сильно хотела, чтобы у тебя было все правильно, и думала, что у меня это получилось. Я обращала не достаточно внимания.

– Нет, – шепчу я, но все равно не могу на нее взглянуть. – Это не твоя вина. Это ни-чья вина. – Я молчу и делаю несколько вздохов. – Кольт мог умереть… Или у него могли остаться продолжительные травмы. Он только что потерял свою маму, а в довершение всего мог потерять гораздо больше. За секунду. Из-за идиотской драки. Мы столько времени по-тратили, играя в игры… Он так много дал мне, а я никогда не говорила ему.