Текст книги "Шарада (ЛП)"

Автор книги: Нирай Доун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

– Ты лучше этого.

И прежде, чем он может разочароваться или убежать, я придвигаюсь к нему на коле-ни и целую. Моя рука скользит по его взъерошенным волосам, а он держит меня по бокам так крепко, будто боится, что я ускользну.

– Ты не принцесса. – Он прислоняется ко мне лбом.

Эти слова влияют на меня больше, чем я хочу признать.

Его мобильник снова разрывается.

– Мне надо идти, малышка.

Ладонь Кольта скользит по моему лицу, и он быстро меня целует. Я вздыхаю, но сле-заю с него, и мы оба вылезаем из машины. Кольт подходит ко мне, как всегда кладет руку мне на бедро и снова меня целует.

– Ты чертовски сексуальная.

Он подмигивает. И вот его уже нет.

Ко мне идет Энди. Я даже не видела, откуда она появилась.

– Очень грустно, что я встречаюсь со своей соседкой, только столкнувшись на вече-ринке или в кофейне.

Я пожимаю плечами.

– Ты бы видела, как он смотрит на тебя. Все то время, пока мы разговаривали на ве-черинке, он не сводил с тебя глаз. Это мило. Он хорош. Нам надо как-нибудь устроить двой-ное свидание.

От этих слов мне становится грустно, и я продолжаю смотреть, как Кольт удаляется все дальше и дальше.

– Это не по-настоящему. Все это игра.

– Для меня выглядит настоящим, – отвечает Энди. – Может, ты этого не видишь или не хочешь видеть, но это настоящее. Мне кажется, что ты, наконец, нашла своего чело-века, с которым можешь быть настоящей. Может быть, когда-нибудь ты и меня тоже впус-тишь.

Как и Кольт, она уходит от меня.

Хоть мне и страшно, но я надеюсь, что она права насчет Кольта. И, возможно, насчет себя тоже.

Глава 25
Кольт

Никогда не чувствовал себя порядочным парнем. Особенно, когда беру у кого-то деньги и даю ему наркотики, но я чувствую себя еще большим дерьмом после нашего разго-вора с Шай.

Я стараюсь не думать об этом, когда заставляю парня отвезти меня домой. Человек, с которым я должен был встретиться, не появился. Надо было мне ехать на своей чертовой машине. Я даже не знаю, почему поехал в кофейню с Шайен.

Не заходя домой, я сую оставшийся пакетик в багажник. Я запрыгиваю в свой кусок дерьма и направляюсь к своей маме. Я не планировал ехать к ней, но мне нужно ее увидеть.

– Привет. Не ожидала тебя сегодня увидеть. – Она одаривает меня слабой улыбкой, когда я вхожу.

– Я не мог не приехать. – Я целую ее, а потом сажусь на подлокотник дивана. – Как ты себя сегодня чувствуешь?

У нее под глазами темно – фиолетовые круги, а губы обветрены и потрескались.

– Хорошо. А у тебя как дела?

Вместо ответа я говорю ей:

– Ты выглядишь обезвоженной. Ты достаточно пьешь?

Я встаю, чтобы пойти на кухню, но ее вздох останавливает меня.

– Ее трудно удерживать.

У меня сжимается сердце.

– Воду?

– Да… Я пару часов назад пыталась попить. Сделала, может, несколько глотков.

Она делает это только ради меня. Надеюсь, от этого ее не будет тошнить, потому что я знаю, что ей это нужно.

Я направляюсь на кухню и наливаю ей маленький стаканчик ледяной воды, а потом еще одну чашку заполняю только льдом.

– Может, тебе лучше пососать кубик льда? – Наверно, это чертовски глупый вопрос, но для меня он имеет смысл.

– Да, это может помочь. – Она протягивает мне трясущуюся руку, и я пытаюсь не вздрогнуть. – Мэгги делала так и раньше.

Хорошо. Может, тогда это не так уж глупо.

Несколько минут она сосет кубик льда, и мы молчим. Я не могу не глядеть на нее, не-смотря на то, что это последнее, куда бы хотели быть устремлены мои глаза. Видя ее такой, мне хочется опустошить свой желудок. У меня чертовски ноет грудь, будто кто-то вонзил в нее нож и не перестает его там крутить.

– Думаю, мне нужно прилечь. Хочешь поболтать со мной там?

Я киваю, ее слова вонзают нож еще глубже.

Как только я поднимаю ее хрупкое тело на кровать, сажусь рядом с ней. Она берет ме-ня за руку, и та настолько маленькая. Такая тонкая, что мне кажется, я могу ее сломать, если сожму крепче. Мне хочется проводить с ней как можно больше времени, но я практически чувствую себя виноватым. Будто я изматываю ее. Трудно все время видеть ее в кровати или укладывать туда.

– Так что ты, на самом деле, делаешь здесь, Кольтон?

Она переворачивается на бок и смотрит на меня. Она выглядит усталой. Чертовски усталой.

– А что? Я не могу проведать тебя, когда мне этого хочется? Я бываю здесь практиче-ски каждый день.

Она бросает на меня взгляд, который говорит, что мне бы лучше ответить на этот во-прос.

– Я твоя мать. Я все знаю. – Еще одна легкая улыбка. – Твой взгляд в миллионах миль отсюда. Что творится у тебя в голове?

Господи, я знаю, что это делает меня придурком, но все, о чем я могу размышлять, – это как я буду обходиться без нее. В чем смысл продолжать жить, когда у таких хороших людей, как она, настолько дерьмовая жизнь. Единственное, на что она может рассчитывать, – это я, но как же это печально. Я учусь в колледже, хотя и ненавижу его. Я уже на третьем курсе, а до сих пор хожу на общеобразовательные предметы, даже не знаю, что делать. Я торгую наркотиками, слишком много пью, сквернословлю и сплю с девушкой, которая только что потеряла свою мать, в это время пытаясь делать вид, что делаю это для нее, ко-гда, на самом деле, только из-за того, что она чертовски хороша.

Когда я не отвечаю, она продолжает:

– Видел бы ты, как эта девушка смотрит на тебя. Я рада, что стала свидетельницей этого.

Ее слова не могут заставить меня чувствовать себя еще большим дерьмом, потому что у нас с Шай все несерьезно. Ведь так?

– Это не то, что ты думаешь.

– Или, может, ты просто не хочешь в этом признаваться, – возражает мама.

Я стараюсь с ней не спорить, потому что у нее это отлично получается, даже в те мо-менты, когда она не права, как сейчас.

– Все, чего я хочу в этой жизни, – чтобы ты был счастлив, Кольтон. Ты заслуживаешь этого, хотя я и знаю, что ты так не считаешь. Если она может сделать тебя счастливым, хва-тайся за это. Хватай ее и не отпускай.

У меня начинает жутко щипать глаза. Счастье. Что это вообще такое? Может ли Шай сделать меня счастливым? Счастлив ли я сейчас? Можно ли назвать счастьем то, когда я с ней смеюсь? Вхожу в нее?

– Я… – Но больше ничего не произношу.

Мама сжимает мою руку с большей силой, чем я от нее ожидал.

– Я все еще хочу татуировку, помнишь? Я ожидаю, что ты мне это обеспечишь.

От смены темы разговора у меня слегка отпускает грудь.

– Ты не хочешь татуировку. Я это знаю.

– Может, раньше и нет, но сейчас – да.

Я качаю головой. Не могу себе представить, чтобы приведу ее в тату-салон или что она будет сидеть там, пока кто-то будет рисовать на ней чернилами.

– Мне пора идти.

Я встаю, полностью осознавая, что в этом визите не было никакого смысла.

– Хорошо. Рада, что ты навестил меня.

– Я тоже. – Я целую ее, а потом иду к двери. В другой комнате я слышу Мэгги, по-этому знаю, что она не будет здесь одна. – Увидимся позже, ладно?

Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на нее.

– Ты счастлив, Кольтон? – спрашивает она. – Знаю, что я больна, и это тяжело… но ты счастлив?

Мое горло сжимается так сильно, что я даже не знаю, смогу ли ей ответить. Настолько простой вопрос, но у меня нет на него ответа. Того, который бы я почувствовал.

Я сжимаю дверную ручку.

– Да, мам. Конечно, я счастлив.

* * *

Мое сердце стучит отбойными молотками, когда я еду по городу. Я не знаю, куда еду и что делаю, но мне просто нужно уехать. Я направляюсь на окраину города, в небольшой парк-гетто, спрятавшийся в самой глуши, где никого не бывает.

И никто не гуляет.

Я брожу, но не знаю, почему. Я просто слышу, как Шайен говорит мне, что я лучше того, чем занимаюсь, а мама спрашивает меня, счастлив ли я. Все, чего она хочет для меня, – чтобы я был счастлив, а я даже не могу сказать ей правду, черт возьми.

Но я хочу. Впервые я понимаю, что хочу этого для нее и для себя. Мне не хочется быть этим куском дерьма, наркодилером, который оставляет свою девушку, чтобы продать нар-котики. Я не хочу, чтобы мама смотрела на меня, как на самого любимого человека в этом гребаном мире, но знаю, что она тоже хочет большего для меня. Она знает. Она должна знать, чем я занимаюсь и кто я.

У меня вибрирует телефон. Один взгляд на него говорит мне, что кому-то нужна травка. Телефон вылетает из моей руки в дерево и разбивается. Разлетается на миллион ку-сочков, как и я сам сейчас.

По моему лицу текут слезы, и я ненавижу это, но в то же время надеюсь, что они мо-гут очистить меня. Как-то освободить от моих грехов.

Я чувствую себя никем. Я не знаю, кто я и чего хочу, но продолжаю вести свой дерь-мовый образ жизни в то время, как моя умирающая мать надеется для меня на лучшее.

Я когда-нибудь чувствую себя хоть кем – то?

Да, с ней. Или с Шайен. Обнимая ее, целуя или защищая от демонов в ее голове.

Я хочу этого. Не могу поверить, что я хочу ее. Действительно хочу, но что я могу пред-ложить?

Я даю себе волю и кричу. Знаю, что это безумие. Черт, может, я схожу с ума, но я пы-таюсь и выпускаю все из себя. Выдавливаю, потому что я чертовски устал чувствовать вот так.

Я хочу ее. Хочу чего-то. Чего, не знаю, но точно не хочу стоять посреди глуши и схо-дить с ума.

Я устал. Чертовски устал бороться и чувствовать, что бы то ни было. Я лгу обо всем. Для всех я придурок. Я даже не могу правдиво ответить на вопрос «ты счастлив?». Но во мне она видит большее. Они обе.

Мои ноги несут меня обратно к машине. Не знаю, куда я поеду или что планирую де-лать, когда доберусь до нее.

Вообще-то знаю.

Я поеду к Шайен. Она нужна мне.

Не проезжаю я и квартала, как в зеркале заднего вида замечаю красно-синие мигаю-щие огни. И могу лишь думать о травке, лежащей у меня в багажнике.

Глава 26
Шайен

Через несколько часов, когда Кольт уходит, у меня звонит телефон. Я нащупываю его, думая, что это либо он, либо тетя Лили (которая до сих пор названивает мне), но вижу но-мер, который не узнаю. Я почти кладу телефон обратно, но что-то заставляет меня ответить:

– Алло?

– Шайен?

Я тут же узнаю голос. Я выпрыгиваю из кровати.

– Бев. Что случилось? Вы в порядке? Что-то с Кольтом?

Она смеется, и это похоже на более болезненную женскую версию Кольта. Мне стано-вится грустно и радостно одновременно.

– Нет, нет. Ничего не случилось. Если не считать того, что я умираю.

У меня замирает сердце. Слова полностью пропадают. Как на это ответить?

– Хотя и не сегодня. Сегодня я хочу, чтобы ты сделала мне одолжение.

Мое дыхание снова восстанавливается.

– Конечно. Что угодно.

Внутри меня разрастается счастье. Для меня честь, что она обратилась ко мне, и я да-же не знаю, чего она хочет. Эта женщина встречалась со мной только раз, но когда Кольта, очевидно, нет рядом, она обращается ко мне.

– Я хочу сделать татуировку.

Я запинаюсь. Я совсем этого не ожидала.

– Э-э… правда?

И снова смех, и может это звучит нелепо, но я уже скучаю по Бев. Не могу себя пред-ставить на месте Кольта, знающего, что он потеряет ее. С моей мамой все было по-другому, и все равно я не могу с этим справиться. Мы не были близки, и она забывала обо мне боль-ше, чем думала, но твои родители – это всегда твои родители. У Кольта мама – любящая потрясающая женщина, и он видит, как она умирает.

– Знаю, что это звучит глупо… особенно, учитывая все неприятности, которые я на-влекла на Кольтона. Наша самая большая ссора произошла, когда он в семнадцать лет при-шел домой с первой татуировкой.

Я сажусь на кровать, надеясь, что она расскажет эту историю.

– Он думает, что такой большой и сильный, но знал, что я разозлюсь. Вот для чего он сделал ее на спине. Попытался ее спрятать. Он может думать, что хорош во многих вещах, но что – то спрятать от меня к ним не относится. Я знаю своего сына и в ту минуту, когда он пришел домой, поняла, что он что-то сделал, что мне не понравится.

– И что было дальше? – спросила я.

– Ну, сначала я не знала, что это, но могла сказать, что он нервничает. Он не очень хороший лгун, хоть и думает так. Весь вечер я наблюдала за ним и заметила, что он вздрог-нул, когда откинулся на спинку дивана. Не говори ему, что я тебе рассказала, но и с болью он не очень хорошо справляется.

Я смеюсь, представляя молодого Кольта, пытающегося спрятать татуировку от Бев.

– Как вы узнали?

– Подошла прямо к нему, заставила его встать и поднять футболку, конечно.

От этого я смеюсь еще сильнее. Вскоре Бев присоединяется ко мне, но потом начинает кашлять. Я слышу, что ей не хватает воздуха.

– С вами все в порядке?

Она вздыхает.

– В порядке, насколько я могу быть. Шайен… Я хочу ее сделать. Я чувствую, что мне нужно ее сделать, и не хочу ждать.

Меня поражают две вещи. Во-первых, если она не хочет ждать, то не уверена, что у нее много времени. От этой мысли у меня в груди становится пусто, а глаза начинает щи-пать от слез.

А во-вторых, Кольт не одобряет. Вот почему она обратилась ко мне. Другой причины не может быть.

– Бев…

– Пожалуйста. Ты знаешь, каково это быть взрослой женщиной, которой приходится умолять о помощи в таком вопросе? Я хочу этого. Мне нужна эта татуировка, а Кольт упрям. Я думаю… – ее голос надламывается, и мне кажется, что она может заплакать.

– Думаю, он почему-то считает, что я поправлюсь. Что я больше не буду больна и по-жалею об этом. Я знаю, что не поправлюсь, Шайен, и я хочу это сделать.

Теперь я тоже плачу. Как Кольт справится с этой потерей? У него никого больше не останется.

У него буду я.

Но не знаю, хочет ли он этого.

– Но вы не можете выходить. Я не могу рисковать тем, чтобы вывести вас из дома.

Молчание на другом конце провода говорит о том, что она считает это безнадежным делом.

– Так и Мэгги говорит. Но какая разница? Я все равно умираю.

Эти слова – ответ, который мне нужен. Они подтверждают единственное решение, которое я могу принять прямо сейчас. Знание о том, что ее сиделка не против, помогает.

– Я все устрою, хорошо? Не беспокойтесь. Я сделаю это для вас.

Я вешаю трубку, напуганная до смерти, что из-за помощи Бев я могу потерять Кольта. Это не мое дело. Она не моя мать, но она обратилась ко мне как к другу. Я знаю, каково это нуждаться в ком-то, когда рядом никого нет. Я не позволю Бев почувствовать то же самое.

* * *

Привести к Бев тату-мастера будет стоить мне немало денег. Я даже не могу сказать, какого рода она хочет татуировку, но нахожу девушку, которая согласна прийти.

Из-за рака она потеряла бабушку.

– Я тоже потеряла свою маму, – говорю я ей. Это такое безумие. Я впервые говорю такие слова. Вообще говорю их, за исключением того первого раза, когда я рассказала Коль-ту. Они ранят – колют и пронзают все внутри, но не так сильно, как я думала. Медленно все приходит в норму. Ну, не совсем в норму, но какая-то часть меня. Настоящая.

Тэмми грустно улыбается мне, когда собирает свое оборудование для тату.

Она следует за мной к дому Бев. По дороге я пытаюсь дозвониться Кольту. Снова нет ответа. Я уже третий раз пытаюсь. Он разозлится, но мне хочется, по крайней мере, сказать ему, что я собираюсь сделать.

– Большое тебе спасибо, – говорю я Тэмми, когда веду ее к зданию.

– Не за что, – отвечает мне женщина с пирсингом и татуировками.

Я стучу, и дверь открывает Мэгги. Некоторое время она потрясенно смотрит на нас двоих.

– Бев позвонила мне и попросила приехать.

– Кольтон знает? – спрашивает она.

– Нет. Но она этого хочет. Он поймет. – Я вру. Или нет. Не знаю. Я думаю, что он поймет. Это всего лишь татуировка, но если то, что сказала Бев, верно, тогда я понимаю, что это значит для него. Если у нее не будет шанса пожалеть об этом, то это действительно оз-начает, что она умирает.

О, Боже.

Внезапно у меня кружится голова. Грудь сжимается. Правильно ли я поступаю?

Я борюсь с паникой, которая вот-вот меня охватит.

– Можем мы войти?

Мэгги кивает и отходит в сторону. Мы обходим женщину и заходим в коридор.

– Она в спальне.

– Она спит? – спрашиваю я.

– Нет. И теперь я понимаю, почему. – Мэгги улыбается, и я чувствую себя немного лучше.

– Все нормально?

Что, если я чем-то делаю ей больно?

Как будто зная, к чему ведут мои мысли, Мэгги берет меня за руку.

– Ей не будет больно. Многие люди под конец совершают такие поступки. Это способ почтить свою жизнь, и, похоже, так она пытается удержать его с собой.

Его.

Должно быть, это относится к Кольту.

Дурацкие слезы готовы снова навернуться. Не знаю, какого черта я так много плачу.

Сделала бы моя мама себе татуировку ради меня, зная, что умирает?

Это эгоистично думать о таком прямо сейчас?

Мэгги проводит нас в комнату Бев. Та сидит на кровати в шапочке на лысой голове. При виде нее у меня сжимается сердце. Она так больна, что удивительно, как вообще может сидеть.

– Привет. – Я подхожу к ней и обнимаю. Не знаю, правильно ли я поступаю, но ни-чего другого не могу представить. – Это Тэмми. Она введет вам чернила. – Я подмигиваю, стараясь говорить весело.

Похоже, Тэмми нервничает, когда жмет Бев руку.

– Приятно с вами познакомиться. Вы уже знаете, что хотите?

Бев кивает. Слезы снова наворачиваются, когда она говорит Тэмми, какую татуировку хочет. Тату-мастер улыбается и начинает подготавливать инструменты. Я наблюдаю за тем, как она открывает все новые упаковки – даже новые бумажные полотенца и тряпочки. Она ставит чернила и очиститель, объясняя, что принесла всего несколько цветов.

– Все нормально. – говорит ей Бев. – Мне нужен только черный.

Я держу левую руку Бев, пока Тэмми наносит татуировку на ее правое запястье. Она вообще не вздрагивает, сидит, решительный взгляд прикован к Тэмми, пока та работает. Я не могу перестать смотреть на Бев. Могу поклясться, она была красавицей. Уверена, у нее были такие же светлые волосы, как у Кольта. У него ее улыбка. Ямочки, которые я так люб-лю, хотя у нее, наверно, они глубже. Потому что она такая худенькая или так было всегда, я не знаю.

Я вижу, как она лопается от гордости, пока Тэмми работает. Вижу, как она счастлива. Как горда тем, что делает это ради своего мальчика.

Ради Кольта.

Думаю, она самая невероятная мама во всем мире. Эта женщина прошла через мно-гое, но все равно сидит здесь. А моей мамы, которая не прошла и половины, нет.

Обе ушли или умирают слишком рано, но у одной из них не о чем сожалеть, и вне-запно я злюсь. Злюсь из-за своей матери и чувствую такое уважение к матери Кольта.

Забавно… Я не сержусь на нее. Ради нее. Потому что она упустила момент увидеть ме-ня такой, какой видит Кольта Бев. Потому что ее не стало, когда у нее было еще столько много лет, чтобы что-то изменить. Что, если она изменилась?

– Готово. – Перчатки Тэмми щелкают, когда она снимает их. Бев не двигается. Не говорит. На секунду меня окутывает страх, что я поступила неправильно. Что она жалеет об этом, или Тэмми сделала что-то не так, но потом она поднимает взгляд. В ее окруженных фиолетовым глазах блестят слезы, и я знаю, что они не от сожаления. Это слезы любви и счастья.

– Красиво. – Бев пытается улыбаться сквозь слезы.

Она не моя мама, и мы едва знакомы, но я обнимаю ее. Крепко. Обнимаю, как мама обнимала меня в последний раз, когда я видела ее. Значит ли это, что она знала, что больше меня не увидит? Но сейчас это не имеет значения. Ничего не имеет значения, кроме Бев, любви к ее сыну и выражения гордости на ее лице.

Я обнимаю ее так крепко, что боюсь сломать, но вижу, что она понимает, что сделала сегодня что-то важное. Для нее, независимо от того, мала ли эта вещь, она огромна. Теперь Кольт не только часть ее сердца, но еще и запечатлен на ее коже.

– Спасибо. Большое спасибо, что помогла мне это сделать, – шепчет она мне на ухо.

– Совершенно не за что. Я рада, что помогла.

Я отстраняюсь и вижу, что Тэмми уже нет в комнате. Мы с Бев утираем слезы.

– Сколько я ей должна? – спрашивает она, и я качаю головой.

– Не беспокойтесь об этом…

– Нет…

Это меньшее, что я могу сделать. Для нее. Для Кольта.

– Пожалуйста. Не беспокойтесь.

Бев сжимает мою ладонь.

– Я устала. Мне нужно отдохнуть.

У нее почти закрываются глаза.

– Хорошо. Мы скажем Мэгги, как ухаживать за ней. Ей нужно будет зайти и перевя-зать ее, – говорю я ей, не уверенная, что она меня слышит. Когда я на пару шагов отхожу от кровати, меня останавливает ее голос.

– Я рада, что ты есть у него.

Я выхожу прежде, чем сломаюсь у нее на глазах. Я есть у него. Как бы мне хотелось просто знать, нужна ли я ему.

Когда я вхожу в гостиную, меня ждет Тэмми.

– Сколько я вам должна?

Рука с татуировками вытирает слезы на ее лице.

– Нисколько. Абсолютно нисколько.

* * *

Я не могу уснуть. В соседней кровати храпит Энди. В комнате темно, мой сотовый крепко сжимает ладонь. Сегодня я миллион раз звонила Кольту, ответа нет. Мы расстались до этого. Я звонила до и после того, как сделали татуировку. Ничего.

Я бы позвонила Адриану, но у меня нет его номера. Я бы съездила к нему, но не хоте-лось бы выглядеть слишком навязчивой девушкой. Он не должен звонить мне. Нет такого правила, но обычно он звонит, или мы проводим время вместе.

Я переворачиваюсь в кровати, зная, что сон так и не придет. Зная, что если мне при-снится умирающая мама, находящаяся в темноте, то меня будет преследовать больное лицо Бев.

Поэтому я просто лежу и позволяю своим мыслям преследовать меня.

Переворачиваясь, я достаю из-под матраса фотографию и держу ее в руке напротив телефона. Желая, чтобы телефон зазвонил.

* * *

На следующий день я измотана. Я крутилась и вертелась всю ночь. Каждый раз, когда мои глаза закрывались, приходили сны, заставлявшие меня их снова распахнуть.

Я звоню Кольту еще раз пять. Ответа нет.

Внутрь закрадывается страх. Нет, он был там еще с прошлой ночи, а теперь усилился.

Я быстро принимаю душ и одеваюсь. Иду на занятия, хотя на них нет настроения. Продолжаю звонить Кольту и не получаю ответа.

В колледже день тянется долго, и я заканчиваю ближе к вечеру. Мне нужно проведать Бев.

Мне нужно найти Кольта.

Я подъезжаю к дому. Дверь открывает Адриан и говорит, что не видел его со вчераш-него дня. Я проверяю его комнату, чтобы убедиться. Теперь мое сердце сходит с ума, умоляя уступить место панике.

Кости в лесу.

Она ушла.

Я помогу найти твою маму.

Я чувствую головокружение. Что, если с ним что-то случилось? Что, если он ранен или находится один, как мама?

– Эй. Ты в порядке? – Адриан ловит меня за руку, но я отшатываюсь. Никому не дам себя трогать сейчас.

– Мне нужно идти. Позвони мне, если найдешь его. – Я поспешно записываю ему свой номер.

Я сосредотачиваюсь на своем дыхании, когда еду к Бев. Возьми себя в руки, возьми себя в руки, возьми себя в руки. Мне нельзя ее пугать. Может, он поехал к ней домой. Мо-жет, он злится на меня. Существует миллион возможностей, и последнее, что мне хочется, – это напугать ее.

Я стучу в дверь, и снова открывает Мэгги.

– Кольт здесь? – спрашиваю я.

– Нет. Я видела его только вчера, еще до твоего приезда.

Я задерживаю дыхание, так что она не может сказать мне, что я часто дышу. С ним все хорошо.

Кости в лесу.

– Могу я проведать Бев? – Я с трудом сохраняю голос спокойным.

– Конечно. Она в своей комнате, отдыхает.

Мэгги впускает меня, и я иду прямиком в комнату Бев. Я не останавливаюсь прежде, чем зайти в открытую комнату. Иначе у меня будет больше времени, чтобы разволноваться.

– Привет. – Не пугай ее. – Я просто хотела посмотреть, как там ваша татуировка.

Она с гордостью вытягивает запястье.

– Выглядит потрясающе.

Мне хочется дотронуться до нее, но я знаю, что будет больно.

– Вы помазали ее кремом?

– Мэгги мазала.

Я держу ее запястье и смотрю на татуировку, когда слышу шум позади себя. Я пово-рачиваюсь, и все мое тело накрывает волна облегчения.

Кольт.