Текст книги "Стажер Ли Су Джин (СИ)"
Автор книги: Нипон Кошкин
Соавторы: Роман Таймири
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 33 страниц)
И досмотрев до середины, я словил себя на мысли, что вижу закономерность в движениях оператора.
– Ю На, – тихо позвал я нашего лидера, не отрывая взгляда от выступления.
– Чего тебе? – буркнула та.
– Я придумал движение, сможешь его вставить там, где я скажу? – тихо спросил я девушку и обернулся.
– С чего это вдруг у тебя энтузиазм появился? – подозрительно посмотрела на меня девушка.
Мы сидели на полу, устроившись у стены. Две девочки иностранки расположились прямо перед нами, а мы втроём сидели чуть позади, наблюдая за происходящим.
– Ты сама сказала, чтобы все поучаствовали, – справедливо заметил я.
– Но позориться выйдем только мы, вчетвером, – как всегда в своём непередаваемом стиле сказал ирландец, услышав наш разговор.
– Ну да, – не став спорить, согласился я с ним.
Здесь вообще без вариантов. Танцевать я не умел. Точка.
– Ладно, – пребывая в состоянии пофигизма, перед будущей сценой своего личного провала, сказала агдан. – Говори, что придумал.
Пользуясь тем, что мы находились немного позади от стола преподавателей и нас они во время выступления не видели. Я встал перед своей командой.
– Смотри, у вас есть в середине перехода с припева под барабаны, на бридж, – начал объяснять я.
– Ага, – лениво кивнула она, смотря на меня снизу вверх.
– Оператор, в этот момент постоянно опускает камеру, чтобы показать движение ног, – сложив руки в окошко объектива, я постарался показать, как это выглядит. – У вас там идёт переход с витиеватого движения рук, в ноги и делает он это достаточно резко.
– Всё так, – покивала она. – И ты хочешь…
– Можете пнуть камеру?
– Пнуть? – спросила самый мелкий покемон второго.
– Пнуть? – спросил ирландец и тоже почему-то посмотрел на вторую девочку, которая сама по своему виду была удивлена не меньше двух первых.
– Ты решил разбить камеру таким образом избавить нас от позора? – по виду Ю На даже на мгновение задумалась. – Очень заманчиво, конечно, но нет.
– Да, не нужно её взаправду бить, – хмуро сказал я. – Просто сделайте одновременное движение правой ногой, в сторону объектива, как будто тыльной стороной ноги мяч пинаете.
Я показал это в воздухе.
– Выглядит как отстой, – призналась девочка.
– Точно отстой, – согласился ирландец.
Девочки ничего не сказали, потому что я бросил на них строгий взгляд раньше.
– Вас будет снимать камера, – спокойно сказал я, впрочем, не особо стараясь кого-то убедить. – И это движение будет синхронизировано с ней.
– Да пофиг, – встала Агдан и дала сигнал подняться и остальной группе. – Хуже всё равно не будет. Да и движение всего одно, разучивать ничего нового не придётся. Итак, – увидев, что все остальные поднялись, показала пальцами отсчёт. – Один, два, три, удар. – и под удар все сделали пинок в воздухе и девушка обернулась ко мне. – Так?
Я кивнул и слегка скривил губы, без музыки и камеры выглядело действительно отстой: – Хуже ведь всё равно не будет?
///
Моя команда мечты выступала, и время подошло к кульминации, где заканчивался припев. Я стал позади стола преподавателей, на расстояние, чтобы лучше рассмотреть, как это будет выглядеть на мониторе.
«Один» – считал я в уме. Камера уходит вверх, чтобы снять движение запястья на вытянутых вверх руках.
«Два» – камера резко опускается вниз.
«Три» – досчитал я в момент движения.
«Удар» – камера опускается к полу и оператор видит, как в его сторону несутся четыре пинка, три на приличном расстоянии, но ботинок Агдан, которая стояла ближе всего к краю сцены, заполняет весь объектив, и на экране можно даже разглядеть её протектор.
– Получилось, – с отстранённым удивлением в голосе говорю сам себе. – Не идеально, но действительно получилось.
Затем я вижу, как картинка на мониторе уплывает вверх, и слышу, как по залу, в котором играет музыка, разносится удар.
///
Камера не пострадала. Просто слегка напугали оператора, так как тот не ожидал, от нас такого маневра и потерял равновесие завалившись на спину. Ну и руки держал вытянутыми, чтобы спасти аппаратуру.
А мы заняли заслуженное четвёртое место. От ярости руководителя Бо, нас спасло только невыразительная реакция менеджера Муна, который никак не отреагировал, и Йе Рим, которая почему-то именно за меня заступилась.
Сейчас занятие уже подошло к концу, и трейни разбирали свою одежду, ожидая, пока кабинет покинет менеджер и учительница хореографии. Господин Бо ушёл первый, а нам просто нельзя было расходиться перед старшими.
Я сидел на скамейке, ирландец сверлил меня недовольным взглядом, на который мне было пофиг, а покемоны о чём-то весело болтали между собой, на такой ядрёной смеси корейского мандарина и тайского, что у меня даже мысли не появилось это переводить.
– Вот его, – невежливо показал на меня пальцем рыжий, обращаясь к двум девочкам. – Больше не слушаем.
– Слушаем.? – то ли согласилась с ним, то ли хотела уточнить маленькая Линь, но посмотрев на подругу, увидела, что та и сама ещё не определилась, что думает насчёт всего произошедшего.
Дело в том, что единственным, кто поставил нам пятёрку, а это был самый высокий балл, который могли поставить судьи, был менеджер Мун. К слову, такой высокой оценки удостоились только мы, но с двум нулями, проиграли всем остальным по сумме балов. Сейчас Мун позвал Ю На к себе, чтобы о чём-то поговорить. Пара часто бросала взгляды в сторону меня, во время своего общения, стоя в другом конце аудитории, но этом всё.
Я же просто сидел и ждал, когда нас, наконец, отпустят. Сегодня мне обязательно нужно было поговорить с менеджером Каном.
///
Вестибюль RM Entertainment. Вечер. Су Джин спокойно стоит перед менеджером Каном и смотрит тому в глаза. Мужчина при этом, испытывает целую гамму чувств, показывая крайнюю степень удивления, и тщательно скрывает свое раздражение.
Первой мыслью, которая возникала у Кан Ду Бона, а далее превратилось в фразу было. – Ты, что, шутишь⁈
Он с подозрением уставился на парня перед собой.
Необычно привлекательные черты выразительного лица юноши, словно сошли с картины и мало напоминали, того нервного парня в прошлом. Его манера поведения, смена стиля, то, как он стал себя вести, и, главное, глаза – теперь он не отводил их, а прямо встречался взглядом с каждым, кого встречал.
Взять даже их первую встречу после больницы на этом самом месте в вестибюле, когда он подошёл к парню и молодой исполнительнице. Сара выглядела словно мелкая девчонка, которая прибежала к подростку, который совсем не заинтересован в разговоре с ней. Сначала мужчина решил, что это всё результат потери памяти, и он просто не знал, кто стоит перед ним, но нет. Из контекста разговора он понял, что мальчик знал, что говорит с дебютировавшей звездой агентства.
А та встреча в кабинете исполнительного директора? Даже сам менеджер, иногда боялся сделать лишний вздох, от давления, который производил господин Хан. В то время как семнадцатилетний парень, только лишь слегка кривился от крика его начальника.
Он никогда не мог подумать, что потеря памяти сможет так сильно изменить человека. Здесь менеджер Кан видел как плюсы, так и минусы. С одной стороны, с таким характером Су Джин сможет лучше адаптироваться в мире бушующих волн и острых рифов корейского шоу-бизнеса. С другой, таким вызовом во взгляде, он мог нажить множество сильных врагов. Тот же исполнительный директор Хан тому пример.
Су Джин становился непредсказуемым активом в его коллекции. С одной стороны, с его впечатляющей внешностью и поддержкой деда, менеджер Кан прекрасно осознавал, какие перспективы могут открыться, если он возьмёт на себя роль личного менеджера группы с таким молодым человеком. С другой стороны… Как вообще можно контролировать парня?
Деньги? Ну так у семьи Ли они должны быть, а до уровня топовых звёзд, чтобы суммы стали значимыми уже и для них, на одной внешности ему не добраться. Менеджер Кан был реалистом.
Надавить авторитетом? Именно на это он потенциально и рассчитывал, когда брал деньги от господина Ли. Неуравновешенный Су Джин был в перспективе управляемым. Где-то сладко польстить, где-то надавить как взрослый на незрелого парня. Мужчина за годы работы здесь научился, как управлять глупыми подростками.
Но постепенно он, начинал жалеть о том, что принял тот конверт от Ним Сока. Особенно сейчас, во время этого неудобного для себя разговора.
– Я действительно хочу на них взглянуть, – спокойно ответил парень.
– Для чего? – поживав нижнюю губу, спросил мужчина. – Это все относится к конфиденциальной информации.
– Мне нужны не контракты с именами, – уточнил он. – Мне нужны примеры контрактов с распределением гонораров.
Ду Бону захотелось смеяться, и он уже действительно, хотел сбросить все маски, но наткнувшись на пару глубоких голубых глаз, которые за ним следили, проглотил уже прорывавшийся хохот.
– Су Джин, эта информация не менее конфиденциальна для агентства, чем заполненный личной информацией контракт, – пытался убедить он его. – Агентству невыгодно, чтобы будущие артисты, начинали торг с самых выгодных условий, которые уже видели у кого-то. Да и только в редких случаях контракты пересматриваются индивидуально. На разницу в гонорарах больше всего влияет количество людей в группе, чем что-то ещё.
– А авторские права?
– Су Джин, это уже детали, относящиеся к деталям контракта, и я…
– Менеджер Кан, – спокойно прервал начавшуюся речь семнадцатилетний подросток. – Вы же менеджер?
– Что ты имеешь в виду? – нахмурился мужчина, непривычный отвечать на вопросы с такой формулировкой от своих подопечных.
– Я имею в виду, что обязанность менеджера, даже если он работает на агентство – это отстаивать интересы своих подопечных, не говоря уже о некоторых других обстоятельствах… А сейчас в круг моих интересов охватывает именно все варианты контрактов, которые агентство заключает с артистами и композиторами.
Услышав толстый намек о получении взятки, губы менеджера Кана побледнели, от того, как он сильно их сжал.
Су Джин, в свою очередь действительно так считал и видел множество примеров, когда менеджеры стояли горой за своих музыкантов, даже под угрозой увольнения. Таких людей он уважал, а тех, кто готов был помочь своему стажёру, только благодаря толстому конверту, взятому от рук родственника – нет. Ему было плевать на обстоятельства, менеджер Кана и в будущем никаких дел с этим человеком он иметь не хотел. Дело было даже не в каких-то призрачных принципах, а в том, что цена таких отношений, будет ещё один конверт, только немного потолще.
– Ты собрался меня шантажировать? – тихим злым шёпотом спрашивает мужчина, стараясь, чтобы в пустынном холле их не услышал.
Су Джин не стал отвечать на этот вопрос, вместо этого он слегка наклонил свою голову. Одинокие пряди волос упали на его лоб, открыв взору пару чистых ярких глаз.
Глава 17
Выбор синтезатора и урок литературы
Район Каннам. Время – 19.00 Неоновые вывески и фонари освещают вечерний Сеул.
Из здания RM Entertainment выходит Су Джин и оказывается на улице, окружённой небоскрёбами. Сверившись с найденным адресом на телефоне, он направляется к пешеходному переходу.
Разговор с менеджером и просмотр пустых форм контрактов, с примерами авторских отчислений и гонораров, но без имён, дат и подписей, оставил меня в задумчивом состоянии.
Контракт был проблемой. Но далеко не глобальной.
По сути, у него было только два явных минуса. Первый – это то, что я был обязан ходить в агентство и изображать из себя трейни, который тренируется в нём неполные пять лет.
Второй – это нищенская цифра семь, в авторских отчислениях с невозможностью продавать песни кому я захочу.
И здесь выходов, также как и минусов, по совпадению тоже было два. Самый очевидный, это просто плюнуть на всё и разорвать его ко всем чертям.
Что из этого получится?
– Задница, полная, вот что, – скривив губы и идя по вечернему тротуару, прошептал я сам себе.
Даже если убрать за скобки, что за такое моё решение, штраф буду платить совсем не я. А семье Ли вряд ли понесёт какой-то большой, для себя, финансовый ущерб, проблема была в репутационных потерях.
И совсем не школьника семнадцати лет, от которого ни дать ни взять, а семьи Ли, которая, к слову, этот самый контракт, вместо мелкого Су Джина и подписала.
Первый и корневой контракт был подписан с государством. Чеболи и все ключевые фирмы в Корее, как моего мира, так и здесь, работают при поддержке этого же государства.
А семья Ли работает, уже третье поколение, как раз в одной из таких фирм, и на фоне семей-гигантов, с ними считаются именно из-за статуса основателей.
Другими словами, репутация – это самый основной актив нашей семьи. Не скромные деньги, по меркам Сиа Груп, не ювелирные магазины или должность деда, а именно репутация.
Даже в мелком бизнесе, нельзя одной рукой держаться за гаранта своих прав, а другой разрывать с ним контракт, показывая хлипкость юридических документов, заключённых с тобой. Особенно в случае, когда твой партнёр – это корейское государство, которое накрепко вплетено в контроль частного бизнеса и весь твой статус поддерживается исключительно им.
Но допустим, я и на это забью. Как вариант, можно даже справок набрать, благо дорогу к докторам я уже знаю. Потом прийти в агентство и, разведя руками, сказать: «Всё, нет больше вашей личинки айдола. Я головой об грузовик стукнулся и теперь ничего не помню, а ещё испытываю резкие перепады настроения и хочу людей кушать. Вы не бойтесь, эти позывы редкие, и я максимум вас покусаю». Формулировки можно подобрать любые, но способ отбить желание оставлять меня в агентстве, сознавшись в амнезии, я придумаю.
Вот и выйдет форс-мажор, на основании которого, я вполне смогу избавиться от сразу двух документов. Ну или не смогу… RM точно свяжутся с комиссией КСС и постараются избавиться от меня. А вот те, вполне могут определить меня на лечение, а потом устроить в другое агентство. Здесь неизвестность.
Здравый смысл и бюрократия, вообще понятия редко совместимы. И решение может зависеть только от того, за что они получают премии, а за что штрафы.
И что самое главное, я этим вообще ничего не добьюсь. Разорву я контракт, или устрою форс-мажор, так или иначе, результатом будет, только подпорченная репутация в развлекательной индустрии и отсутствие контракта, с агентством, чтобы… Потом искать способы снова его заключить, только уже с более высокими авторскими отчислениями?
А по-другому я пока что на музыке не заработаю. Мелодия и текст, вот что у меня в голове. Но кто будет петь? Концептуально, и с большим сомнением, я даже могу допустить вариант, где я буду делать это и сам. Но… Это вообще отдельная тема для размышлений. Здесь и сейчас я петь не умею.
Выложить мелодию, на какую-то платформу? Ну так её в худшем случае не заметят, а в лучшем просто украдут и слегка переделают. И даже если я выиграю в суде, мне заплатят штраф, но кто первый спел – того и слава, а значит, и деньги.
Я даже имя так себе не смогу сделать. Никому нет дела, у кого там украли первоначальную мелодию и выпустили хит.
Плюс ко всему, не стоит забывать, что технологический уровень этого мира, это где-то минус десять лет от моего времени, а значит, и продажа физических носителей, это основной доход от музыкального производства. Ни о каком Spotify и речи ещё не идёт, и цифровые платформы, такие как Ютуб только набирают обороты.
Поэтому вместо того, чтобы идти напролом, создавая ещё больше проблем, а не решая их, гораздо выгоднее было воспользоваться ситуацией.
Корневой контракт, в сторону. Его я вообще не видел смысла разрывать, потому что с мотивацией Ним Сока его заключить, был полностью солидарен. Терять два года в корейской армии, не горю желанием совершенно.
Что же до контракта с агентством? В нём был один важный нюанс. Сейчас он был заключён со мной как со стажёром, но вот при дебюте, его должны были переподписать на совсем новый. Да, такой механизм создан, для установки новых сроков, совместной работы айдола со своим агентством, гонораров и прочих условий. Но меня интересовал не дебют, а само существование такой опции. Единственное, что мне нужно было изменить, так это циферку семь. Остальное уже не критично.
Именно для этого я и позвал менеджера Кана, на разговор. Я хотел посмотреть, минимум и максимум в разбросе цифр, при переподписании. И… RM здесь меня «не разочаровала». Эта шарашкина контора вообще не имела своих композиторов, или авторов текстов. Они работали с авторами других агентств или пользовались тем, что их айдолы сами писали себе музыку. Из производственного состава в их штате были только аранжировщики.
«Но тогда, что с авторскими отчислениями пусть уже для самих артистов, если они сами себе и пишут песни?» – справедливо изумившись, спросил я менеджера, уставившись на всё ту же цифру «семь» в документе.
И мужчина, изобразив на лице детскую непосредственность, своими словами, напомнил, что я нахожусь в не где-нибудь там… А в Корее. Здесь айдолы и справедливость – это слова, которые чаще всего идут параллельно друг другу.
«Так песни же они пишут, сами для себя.» – искренне удивился он моему вопросу. – «Чем лучше песня, тем больше они на ней заработают гонораров. Да и переплачивать какому-то одному участнику группы, это верный путь к разжиганию конфликта внутри слаженного, трудового коллектива».
«Восхитительная логика», – подумал я в то время. – «А главное, какая же она, чертовски удобная!»
Действительно, если айдолы и так пишут песни за бесценок тогда зачем кого-то там нанимать и тем более им доплачивать?
Но задав ещё несколько вопросов, я понял, что не всё так мрачно. Пусть не в RM, но практика работы с композиторами в Корее была. Их не было у RM. И здесь передо мной вновь появилось два пути.
Первый – это изменить ситуацию в самом агентстве и стать у них первым.
Второй – добиться смены агентства и переподписать контракт уже с ними.
И чтобы я ни выбрал, начальный путь у меня один. Мне нужно было показать, свою коммерческую стоимость. Другими словами, прийти уже с готовым продуктом и банально договориться. «Вот песня, её написал я. Теперь хочу продать. Но за семь процентов, я только на кнопку „Удалить“ могу нажать. Что будем делать, господа?» Не так утрировано, но общий посыл где-то рядом.
И вот сейчас, чтобы начать реализацию своего плана, я шёл в один из крупнейших магазинов музыкальных инструментов Сеула.
///
Найдя парное зеркальное здание, свечки которого были объединены стеклянным мостом, я увидел нужную мне светящуюся надпись Meka Music.
Из того, что я нашёл в интернете, это был крупнейший магазин музыкальной техники в Каннаме.
Передо мной открылись раздвижные двери, и в нос ударил ни с чем не сравнимый запах дерева и электронных товаров. Пройдя вперёд, я оказался действительно впечатлён. Магазин был просто огромен.
Три этажа, разделённых на секции под разные типы инструментов. Где первый преимущественно был отдан, под потребительский рынок, на любой кошелёк и вкус.
По стойкам с затычками в уши, взгляд соскальзывал сразу и останавливался на отдельных комнатах, оборудованных под прослушивание. Внутри за прозрачным стеклом, стояли в ряд ламповые усилители, сделанные под хай-тек или винтаж. А напротив – колонки и всё остальное оборудование, для создания идеальной домашней акустической системы аудиофила. Ценники при этом, нарисованные в вонах, могли заставить засмущаться даже телефонные номера.
Но здесь, того, что я искал, не было. Синтезаторы нашлись только на втором этаже.
– Добрый вечер, могу я вам чем-то помочь? – ко мне подошёл продавец-консультант лет двадцати пяти. В чёрной футболке и кепке с логотипами магазина.
– Буду благодарен, – сказал я, раздумывая, как сформулировать запрос. – Мне нужна музыкальная рабочая станция, или синтезатор попроще, и я хотел бы сравнить их звучание при одинаковых студийных наушниках, это возможно?
– Да, конечно, – с готовностью кивнул продавец. – Вы можете выбрать любые наушники на смотровом стенде и подключать их к синтезаторам, выставленным в зале. У вас уже есть какой-то опыт работы с музыкальными инструментами или это ваша первая покупка для обучения?
– Опыт есть, – отстранённо ответил я, в то время как в моей голове, глядя на всю эту технику, рождалось всё больше и больше сомнений.
Точно так же, как и при просмотре страницы сайта из всех моделей, представленных здесь, я узнал всего три. Все остальные в лучшем случае лишь отдалённо напоминали, продукты Yamaha, Korg и Roland. На остальные фирмы я даже смотреть боялся.
– Но есть и плюс, – сам себе прошептал я и, улыбнувшись, снял со стенда, такие знакомые, по любой студии в мире, наушники Sony 75 06. Это порождение японского гения, было просто аномалией в мире наушников. Они не нравились никому. Но работали в них все.
Ужасная посадка на голове, устаревший дизайн с дешёвым принтом сбоку и кабель, который не отсоединялся. И всё было бы ничего, для продукта девяносто второго года, но, чёрт побери, их никто не хотел менять уже лет как двадцать.
И причина была в чистом профессиональном звуке и дешевизне. Мы их на студию закупали ящиками, а выкидывали, когда у этого неубиваемого куска пластика перегибался провод. Все настолько привыкли с ними работать, что наушники с ценой, в десять раз выше, казались на каком-то странном психологическом уровне хуже, чем прошлые.
Вся ситуация в мире шоу-бизнеса выглядела как массовое помешательство.
Ну, или стокгольмский синдром. Работать в них из-за неудобной посадки просто мучение. Ну… Первые года два, потом, конечно, череп специально под них деформируется и ты привыкаешь.
В общем, подсоединяя их к первому синтезатору Yamaha, я испытывал смешанные чувства.
///
– Чувствую, что меня ждёт очень много работы и головная боль, – прошептал я, отключив наушники от уже десятого по счёту инструмента.
Если с эффектами, плюс-минус проблем не было, то вот с установленными перформансами, семплами и синтами была полная задница. Здесь все привычные мне настройки отдавались другими голосами. Нет, конечно, пианино оставалось пианино, а гитара гитарой, но, вот проверяя установленные пресеты, я понимал, что они были основаны на музыке именно этого мира, а не моего.
Музыка здесь в принципе шла по похожим этапам, как и у меня, джаз, диско, рок, хип-хоп и всё в таком духе. Но чуть ли не в третьей части настроек, я постоянно натыкался, что просто не могу найти нужный мне звук или ритм. И чтобы создать какую-то мелодию, мне нужно будет, чуть ли не с нуля заниматься синтезом звука и саунд-дизайном.
Получалось, что мне нужен даже не синтезатор, а MIDI клавиатура для работы с компьютером, где я буду не просто с помощью FM или WAV синтеза создавать звук, а работать с полноценным интерфейсом.
– Ну и синтезатор тоже, – добавил я вслух.
Потому что, на воссоздание песни с нуля колдуя только над звуковыми дорожками и имея под рукой только MIDI кнопки, у меня уйдёт на это просто неприличное количество времени.
Итогом было, то, что сэкономить не выйдет. Ценники тех, что я уже посмотрел, начинались от трёх миллионов вон и до восьми, что в переводе на доллары, было от трёх до восьми тысяч. И мне нужна была полноценная цифровая станция, которая одинаково хорошо сможет работать как синтезатором, так и модулем, работающем в паре с компьютером.
– Где-то месяца за три, может, и накоплю, – скривившись, прикинул я вслух.
И вот, думая о том, что со всем этим делать, я, прогуливался по второму этажу магазина, пока не заметил Его!
– Зачем они это с тобой сделали⁈ – шёпотом воскликнул я, но в мыслях кричал. – Чтобы что⁈
– Да, получилась не совсем удачная модель, – покивал молодой кореец, подошедший со спины. – Идея, конечно, совместить электронное пианино и синтезатор интересная, но…
– Но электронное пианино создают, чтобы быть электронным пианино, а не… – не находил я слов. – Вот этим вот. Для аранжировки музыки существуют синтезаторы, – дополнил я то, что, по моему мнению, хотел сказать парень.
– Да, – согласился он, без обиды, что я его перебил.
Конечно, и в нашем мире, в электронное пианино добавляли всевозможных эффектов и давали ему программное обеспечение. Но до полноценной рабочей музыкальной станции, на моей памяти их никогда не доводили.
И что самое важное, такого никогда не делали с моим Фантомом.
– Сколько он вообще весит? – спросил я, смотря на его толстую нижнюю часть.
– Килограмм двадцать пять, – прикинул парень с сомнением. – Может, тридцать. Больше всего весят система клавишных молоточков, под кнопками. Остальная начинка, это просто хороший цифровой синтезатор.
Подойдя, к своему первому профессиональному синтезатору, в прошлом мире, я провёл пальцами по его корпусу и подключил наушники.
Восемьдесят одна клавиша, которые здесь должны были копировать тяжесть нажатия реального музыкального инструмента, отдавались тугим откликом, а звук, который прозвучал в ушах, – кристально чистой записью фортепиано.
– Звучит лучше, чем выглядит, – через какое-то время тестов, смирившись, с тем, что мне нравится, пришлось признать мне. – А цена?
– Одиннадцать миллионов вон, – ответил парень и, увидев мои округлившиеся глаза, добавил. – Модель была создана фирмой Ямаха как концепт. Компания хотела просто показать, на что способна, и в серийное производство, Фантом попал совсем небольшой партией.
– Ну, да, – покивал я и снова осмотрел своего старого друга, который прибавил в… Солидности. Да, назову это так. – Похудевшей версии, Фантома, Ямаха случайно не выпустила, – с надеждой спросил я.
– Нет, но если вас смущает именно цена, у нас есть кредитная программа, а также возможность аренды, музыкального оборудования, – с профессиональной улыбкой продавца, который должен предложить всё на свете, сказал парень.
Но одна из фраз, меня зацепила. Кредит, я точно не хотел брать, а вот…
– А какие условия аренды?
– Нужен залог, в десять процентов стоимости товара и подписание договора об аренде, – отчеканил он заученный текст. – Если это договор краткосрочной аренды, в течение не больше недели, тогда цена на премиальную технику будет три процента от её полной стоимости за неделю, если долгосрочно на срок, от двух месяцев, то всего полтора. Залог будет возвращён в полной сумме, после возвращения вами товара.
Тысяча сто долларов залог и сто шестьдесят пять долларов в неделю, – мысленно прикинул я, переведя всё с вон, на более скромную в цифрах валюту.
В принципе с моей зарплатой стажёра, да и ещё теми двумя миллионами вон, которые мне обещала Джан Ди за модный показ, у меня должно было ещё и на звуковую карту остаться.
– И конечно, договор с несовершеннолетними составленным быть не может? – не веря в чудо, я всё-таки не мог не спросить.
Извиняющаяся улыбка была мне ответом.
///
Семья Ли сейчас прибывала в состоянии затаившихся сурикатов, в небе над которыми кружил коршун.
Коршуном в этой аллюзии была Со Дам, а сурикатами, очевидно, все остальные.
Раздражение бабушки, проявлялось своеобразно. Женщина отказалась от помощи, остальной женской части семьи и носилась из кухни в гостиную, возмущённо пыхтя и расставляя всё больше и больше посуды. Другие члены семьи Ли, только молча наблюдали, стараясь лишний раз не издавать звуков, да и вообще не отсвечивать.
Одна только Со Ён, робко попыталась, заметить, что стол и так уже забит всем, что только можно, но словила настолько острый взгляд, от своей матери, что вжалась в стул и на половине фразы замолчала.
Я пришёл домой самый последний, и причины такого поведения ведьмы семьи Ли не знал. Но так как ответственной за еду была именно она, сидел молча и изображал полную солидарность со всеми остальными.
Когда последняя плошка с кимчи, была установлена сверху трёх других небольших с рисом, а во второй руке, она держала ещё две. Женщина нахмурилась и словно стол тоже в чём-то виноват, возмущённо на него посмотрела.
Затем она быстрым шагом, ушла к кухне и вернулась уже с пустыми руками, усевшись возле своего мужа.
Дед, в свою очередь, с опаской посмотрел на свою жену, но увидев, что та не обращает ни на кого внимания, всё-таки произнёс свою традиционную фразу.
– Приятного аппетита, – сказал мужчина, и семья взяла в руки железные палочки.
В середине ужина бабушка останавливает палочки, так и не донеся ко рту горстку риса, и откладывает приборы, после чего смотрит в сторону Ним Сока.
– А давай их засудим! – решительно сжав губы, произносит она.
– Мы, конечно, можем это сделать, но… – замялся дед с ответом под гнётом бури в глазах ведьмы.
В какой-то момент женщина, взяв себя в руки, глубоко выдыхает.
– Да знаю я, – махнула она рукой. – Щеболь! Уже и помечтать нельзя.
– Мама, – возмущённо, но одновременно с тем робко произносит Со Ён. – Не за столом же.
– Ага, давай, – ударила она по столу. – Ещё свою мать начни поправлять!
Ми Ён и Су Ён, от грозного голоса даже сжались, да и дед слегка отодвинулся.
– А что, собственно, произошло? – я хотел проявить солидарность с семьёй, но моё любопытство всё-таки победило.
– А ты вон его спроси, – мотнула одним подбородком в сторону деда и возмущённо сложила руки на груди.
Ним Сок при этом затравленно посмотрел на меня, как на предателя.
– Сиа Групп решила прикрыть маркетинговую кампанию ювелирной продукции Диор в наших магазинах, а те, сославшись на невыполнения обязательств дистрибьютора, хотят отозвать лицензию на продажу, – вмешалась Со Ён.
Скорее всего, она это сделала, чтобы спасти отца от объяснений, и не допустить, чтобы их источником стала Со Дам. Иначе, говоря о проблеме, ведьма могла снова вернуться в состояние ярости, а нового стола, чтобы выместить на него злость, расставляя еду, уже не найдётся.
«Прикольно, у них и Диор здесь есть», – подумал я.
– Самое возмутительное, что они не просто прекратили рекламу всей продукции Диор, они её закрыли только у нас, – взмахнула она руками. – Остальные ювелирные магазины, принадлежащие Сиа Груп, продолжат работу с этим модным домом как и прежде. И ладно бы только это, но теперь у нас сорваны сроки поставок, а эти уроды набрались наглости, предложить выкуп всей продукции, которая лежит на складе, по закупочной стоимости, ведь без лицензии мы её не сможем продать.
Удар по столу, которым закончилась вспыльчивая речь, заставил сидящую рядом со мной Ми Ён вздрогнуть. Девочка посмотрела по сторонам, а затем снова положила себе что-то в рот и начала со старанием пережёвывать.
– А нет варианта, взять маркетинговую программу на себя? – спросил я. Возможно, я бы смог даже немного им помочь с этим.
– А в чём здесь наша выгода? – вопросом на вопрос ответила Со Дам. – Сиа Груп, это всё обходится раза в полтора дешевле, чем обойдётся нам, а вот прибыль мы делим почти поровну. В этом и выражены плюсы, того, что мы часть крупного конгломерата. Но у нас только 48% акций, а контрольный пакет принадлежит компании. И такие решения находятся целиком в их власти.
