Текст книги "Зеркальные тени"
Автор книги: Нина Дьяченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
Я только сжала зубы, понимая, что вопли из серии: «Ему же всего четырнадцать! Он ещё ребёнок!» – и прочие не окажут на Тигриса никакого воздействия.
– Хорошо, – я кивнула. – Это всё?
Толстый намёк на изгнание из кабинета.
Тигрис скривился и окинул меня полным презрения и едва сдерживаемой ярости взглядом.
– Ты вежлива, как никогда.
– А ты галантен, как обычно, – отозвалась я с раздражением, берясь за папку и старательно игнорируя его, не забывая следить за ним.
Он быстро вышел из моего кабинета, не забыв, конечно же, хлопнуть дверью.
Узнаю старого доброго Тигриса…
Я открыла папку, и на меня почти сразу же уставилось личико Юико Сато. Светлая, с лёгким оттенком желтизны кожа, большие карие глаза, почти чёрные волосы. Японец и в Африке японец. Но привлекательный. И в нём было что-то ранимое, нежное. И с первого взгляда его вполне можно было принять за девушку. И со второго тоже.
У меня зашевелилось в душе нехорошее предчувствие, почему он убил своих одноклассников. Глядя на хрупкую, хорошенькую фигурку, действительно напоминающую очертания красивой девушки, а также на длинные, небрежно связанные в хвост волосы, из которого выбивались пряди, словно перья чёрного ворона, я догадалась, что именно собирались с ним сделать его одноклассники.
Или я стала совсем уж законченной извращенкой?
Пролистав досье дрожащими, повлажневшими пальцами, я застыла, кусая губы.
Увы, мои догадки оправдались – одноклассники действительно собирались его изнасиловать, загнав в пустующий после уроков класс, а сперва избили. Но… он смог защититься, и от ужаса не совладав с силой теней, задушил семерых нападающих их собственными тенями.
А потом угодил в дурдом, так как слегка тронулся рассудком и едва не впал в кататонию от пережитого.
Официально предъявить ему ничего не могли, так как следов его пальцев – и чьих либо вообще пальцев – на шеях убитых не осталось, конечно же.
Все они, по официальной версии, погибли задохнувшись.
Хмыкаю, представляя себе лица местной полиции. Те явно изо всех сил напрягали воображение, пытаясь представить себе, как одна половина нападающих душила вторую подушками – ага, а потом они менялись местами! Или зажимали нос и рот друг другу до смерти.
Забавное, должно быть, выходило зрелище. Особенно если учитывать, что семь на два не делится. И либо двое смогли каким-то загадочным образом осилить троих. А потом Юико, должно быть, прибил этих двоих.
Да уж, теперь и я увлеклась построением версий, хотя зачем мне это? Я и так знала правду, а уж придумывать правдоподобное объяснение для полиции, семей погибших и жадной до сенсации прессы – это не моя работа.
* * *
Я часто бывал во многих уголках Японии, даже в самых отдалённых точках. А также время от времени бывал на конференциях и просто ездил по делам в Китай и в более отдаленные страны.
Я не слишком любил делать операции за границей, хотя бы потому, что тогда не было смысла сотворять заклятье для отбирания силы – так как на слишком большом расстоянии оно всё равно не действовало. Конечно, было неплохо обрастать нужными связями и знакомствами, а также доказывать своё блестящее мастерство лопающимся от зависти коллегам, включая западных, но… Всё же я думал в первую очередь не о блестящей карьере, а о том, чтобы отомстить Йоширо. А на подобные визиты я лишь трачу своё драгоценное время. Ведь неизвестно, когда мой полубезумный братик начнёт действовать, решив, что наблюдать ему уже не интересно.
И всё же иногда приходилось общаться с коллегами. Ютака Кудо был знакомым моего деда и пригласил меня оценить его недавно построенную клинику для психически ненормальных детей из бедных семей.
Красивая местность, Тихий океан виден в каждом окне, а на заднем фоне горы. Тихо и пустынно – самое оно для психушки. Я хмыкнул и вышел из нанятой машины. Водитель являл собой образец идеального работника – он почтительным тоном осведомился, когда я примерно вернусь, чтобы успеть наполнить бак, а затем взял газету и замер в позе ожидания.
Клиника оказалась новейшим зданием, которое едва не заставило меня ощутить прилив зависти – всё же моя собственная клиника не была столь роскошна, хотя я отнюдь не занимался благотворительностью. Хотя Кудо в своё время был великолепным хирургом и сумел скопить неплохие суммы, которые, не имея прямых наследников, решил потратить на чужих бедных детишек.
Скривившись, я переступил порог, попытавшись изобразить улыбку. Пожилой толстяк уже ожидал меня в холле, бесцеремонно схватил за руку и потащил показывать отлично обустроенные палаты со всем необходимым.
Меня глодала зависть – интересно, он что, тут детскую порнографию снимает или устроил бордель с детьми? Откуда столько денег? Ага, западные спонсоры, которые тоже прониклись идеей помощи бедным детишкам. Какая мерзость! Не верю, что тут нет грязной тёмной стороны. Впрочем, какая мне разница, право слово?
Пришлось ещё и пить со стариком кофе и выслушивать рассказы про «старые добрые времена», и, конечно же, о том, каким великолепным специалистом в хирургии был мой дедушка. А то я не знаю.
И перед внутренним взором снова возникло белоснежное лицо Йоширо с безумными ярко-зелёными глазами.
«Ты не убежишь от меня, мой маленький беленький котик», – фраза была пошлейшая. Я мысленно отлупил своё подсознание, вдруг решившего заговорить со мной голосом мёртвого братца, вежливо покивал в нужных местах, похвалил клинику – впрочем, почти искренне – и заявил, что хочу сам пройтись и всё осмотреть.
Кажется, я догадался, что нужно Кубо – он знал о моих многочисленных связях со звёздной элитой нашей эстрады, и надеялся, что я помогу ему в поисках дополнительных спонсоров. А часть денег, я так понимаю, Кубо собирался положить в свой карман.
Всё гениальное – просто. И отвратительно до тошноты.
Неприятно всё-таки читать чужие мысли – рехнуться ж можно!
«Маюри, приходи, когда захочешь в мою клинику. Я думаю, тебе тут понравится. Я знаю, ты какие-то исследования проводишь – твой дедушка, когда ещё был жив, и когда мы последний раз беседовал, на это намекнул», – старик тут же хитро прищурился. «Если тебе нужно испытывать твои новые препараты на детях… тоже скажи. Я слышал, ты „сделал“ лицо новой знаменитости – певице Анике Ито? Я знаю, что она сейчас как раз очень заинтересована в благотворительности. Помощь деткам – всегда отличная реклама…»
– Я поговорю с ней, обещаю. И… спасибо за щедрое предложение. Может быть, и надумаю, – говорю спокойно, вежливо, но очень холодно. Хотя… дети – это тоже неплохая идея. Может и не для препаратов, но для нанесения заклятья. Стоит подумать. У детей бывает много сил, хотя и не у всех, конечно. Здесь всё-таки держат бедных детей, измождённых, истощенных, измученных. Хотя как раз у бедных и бывают неведомые силы выживания. Ладно, не в моём положении перебирать и играть в благородство.
Раздумывая над этим неожиданным предложением, я очутился в кафетерии. Здесь продавались отличные сладости – как раз для гостей и спонсоров. Всё высшего качества. И стоит соответственно.
Правда, я ненавижу сладкое, и почти уже собирался пройти мимо, когда увидел…
Стройная четырнадцатилетняя девочка необычной красоты стояла и пялилась на пирожные, словно все мечты её недолгой жизни лежали сейчас за стеклянной витриной.
Я внимательно уставился на неё, не в силах оторваться: штаны до колен подчёркивали стройные ножки, футболка подчёркивала полное отсутствие груди, но удивительно тонкую талию и красивые плечи и руки. Овальное личико с тёмно-карими глазами и небрежно завязанные в хвост волосы, из которого выбивалось множество прядок, падая на лицо, словно чёрные перья.
Поддавшись импульсу, да и чтобы отвлечься от паскудной реальности, я подошёл к улыбающейся продавщице и приобрёл несколько самых дорогих пирожных и две больших чашки чая. Поднос я поставил на удалённый овальный столик и жестом пригласил девочку.
Она посмотрела на меня так, что я подумал, что незнакомка сейчас сбежит, и все мои пирожные придётся оставлять на столике, но…
Она всё-таки подошла ко мне, очень робко глядя сквозь длинные чёрные ресницы.
– Садись, это тебе, – я пододвинул поднос и одну чашку в её сторону. – Я всё равно пирожные не ем, так что, если ты их не съешь, я их всё равно выброшу, – пожимаю плечами и равнодушно гляжу в сторону, краем глаза наблюдая за её реакцией. И почему при этом я ощущаю себя старым педофилом?
Девушка некоторое время думала, затем вероятно решила, что в стенах родной психушки я ей ничего плохого всё равно не сделаю. В любом случае, она села напротив меня за столик и принялась за пирожные, сперва робко, а затем всё более жадно.
Я же тем временем наслаждался зрелищем хрупкой шейки в вырезе футболки и тонкими чертами точёного лица.
– Ты ещё придёшь? – спросила она, провожая меня к двери, как дворовая собачонка, которую накормили на улице. – Я люблю пирожные! – добавила Юико, улыбаясь мне светлой улыбкой.
* * *
– Что-то не так? – Агояши приподнялась и заинтересованно уставилась на меня, словно пытаясь прочесть меня, как зашифрованную страницу.
Я рефлекторно отвёл взгляд, хотя это было бесполезно. Тензо знала меня слишком хорошо, чтобы ей обязательно требовалось смотреть мне в глаза для угадывания мыслей и предугадывания моих поступков.
– Кое-что, – я нервно дёрнул плечом. – Понимаешь, – я уже смирился с тем, что придётся ей рассказать. Всё равно ведь не отстанет. А Агояши мне в первую очередь друг… всё понимающий… буду надеяться.
– Я встретил одну девочку, – усевшись на постель и глядя в окно, выходящее на традиционный сад камней и озеро с карпами, признался я.
– Девочку? – Агояши уставилась на меня. Её глаза горели в темноте, как глаза дикого зверя.
– Маленькую девочку, лет четырнадцать. Очень хорошенькую. Я ей пирожное купил.
– Не слишком-то она и маленькая, – хмыкнула Тензо. – Уже рожать можно. Тебе она понравилась? – добавила она осторожно, продолжая сверлить меня изучающим взглядом.
– Нет, не в этом дело, – я резко покачал головой, понимая, куда увели её мысли. – Она вызвала во мне очень острое чувство… жалости. Когда-то именно подобная жалость привязала меня к Сае. Когда я увидел её, такую маленькую, несчастную и больную, но весёлую и стойкую. Борющуюся до конца. Наслаждающуюся тем, что у неё есть. Знающую, сколь мало ей осталось.
– Сае прожила намного больше, чем полагали врачи, – тихо заметила Агояши. – Благодаря твоим лекарствам и… магии. И жива до сих пор. Ты хочешь помочь этой девочке?
– Да не знаю я! – удар кулаком по подушке вышел впечатляющим, Агояши даже дар речи потеряла. Наверное, от удивления – полагала, что я уже настолько высшее существо, что не способен на банальную истерику. – Просто… я НЕНАВИЖУ зависимость, понимаешь?! – горячо заговорил я, по-прежнему глядя на деревянную стенку с каким-то идиотским, но прекрасно вписывающимся в дизайн этой полуевропейской-полуяпонской комнаты натюрмортом: на тарелочке лежало яблоко и персик, а сбоку, немного на заднем фоне – внушительных размеров острый нож. – Представь себе ядерную ракету, стремящуюся к своей цели, летящую к ней, и вдруг по дороге задумавшуюся над посторонними вещами, вроде погоды на Гавайях…
– Давай не будем представлять себе нацеленную на какую-нибудь несчастную страну ядерную ракету, – Агояши передёрнуло. – Нам в своё время хватило и Хиросимы с Нагасаки.
– Давай не будем, – послушно согласился я и замолчал.
Она обняла меня за плечи, поцеловала в щёку.
– Я так понимаю, ты собираешься как-то решить эту проблему? Бездействие для тебя болезненно. Эта девчонка слишком зацепила тебя, чтобы ты мог позволить себе никак на неё не реагировать, так?
Киваю, почти обречённо.
– Я не могу её убить, и не хочу ей помогать, но и не могу ничего не делать.
– Где ты её встретил? Она пациентка, да? – быстро заговорила Агояши, явно что-то прикидывая. Я уже грешным делом подумал, что она решает, куда поселить и эту мою пассию.
– Да, она в психушке лежит. Помнишь, я тебе недавно рассказывал про приглашение этого старого лиса, который явно что-то там с детками мутит в своей новой клинике?
Агояши кивает.
– Я поняла. Ты считаешь, что там, в клинике, ей банально угрожает опасность?
– Скорее… смерть. Думаю, не одному мне он предложил устраивать опыты на детках. Кстати, я подумал, и решил отказаться. Дети – это уже как-то слишком – даже для меня. Конечно, детки разные бывают – некоторых уже в их возрасте хочется прибить и стоит в тюрьму сажать и на плаху отправлять – жаль, что существует этот нелепый закон о том, что детей никогда не отправляют на смертную казнь, чтобы они не совершили. Причём – нигде в мире. Насколько я помню себя, я уже лет в восемь отлично понимал, что я и зачем делаю. Но… нет, я не хочу. Это меня сломает, я знаю.
– Понимаю, – она сжала моё плечо. – Если б это было для тебя действительно необходимо… или банда детишек всерьёз угрожала твоей жизни, ты бы их убил без зазрения совести. Но… не таким образом. Не полностью беспомощных.
– Наверное, моя загадочная совесть считает, что это… как-то не спортивно, что ли. Всё равно, что выходить на ринг против лилипута-калеки, будучи двухметровым амбалом с чёрным поясом по карате. Криво ухмыляюсь. Да уж, рядом с Агояши я даже себе могу объяснить всё намного лучше, чем если бы я это делал только наедине с самим собой.
– Так просто забери её из этого заведения, – пожала плечами Тензо. – Отправь куда-нибудь в нормальное место – и всё. Иногда навещай, дари игрушки и покупай сладости.
Я воззрился на Агояши с настоящим восхищением.
Она скромно улыбнулась, легла на подушку и подтянула меня к себе, точнее, на себя, совершенно наглым образом вымогая плату за свой дельный совет.
Но ей платить натурой – блаженство, чем я с удовольствием и занялся.
* * *
Ненавижу моря, океаны и всякую глубокую воду, потому что при виде них у меня возникает иллюзия поглощения, словно, если я окунусь, то растворюсь в ней – и никогда больше не буду существовать.
Решаюсь закурить, хотя солёный ветер кажется холодным и пронзительным, а серое небо давит на голову.
Да, ещё ненавижу ветер – от него вся причёска мгновенно отправляется в ад – а пряди нещадно хлещут по щекам, попадая в глаза, который и так болят от компьютера… Хотя вроде бы мои глаза уже давно мертвы.
Быстро шагаю по каменистой почве прямо к входу этой загадочной клинике. Вроде бы здесь проводят какие-то опыты над детьми – от чего болит сердце, а пальцы сжимаются в кулаки.
Хотя я прекрасно понимаю, что людские дела в основном – это не моё дело, и приходится терпеть.
Насильственно облачить душу в кокон равнодушия, сделать морду кирпичом – и отбавляться выполнять свою работу.
«Иди вперёд, твой долг зовёт, адская девочка», – язвительно говорю я самой себе, легко взбираясь по ступенькам, словно бы я лечу над ними – краем глаза смотрю себе под ноги – а вдруг на самом деле взлетела? С меня бы сталось. Забывшись, я и не такое могу. Помню, как-то раз прямо в тёмно переулке пришлось менять горячо любимый бесформенный мужской костюм на изящное чёрное вечернее платье – надо было проникнуть на какой-то приём. И несколько грабителей настолько ошалели от вида того, как я из теней ваяю новое одеяние – что удрали, даже не поинтересовавшись, курю ли я… и забыв про мой кошелёк.
Уже войдя в холл, я поняла, что моя цель – далеко. И что птичка улетела из гнезда.
Да уж, везёт мне! Теперь снова, что ли, идти на поклон к Тигрису за новым адресом?
Для порядка я опросила служащий персонал, представившись сама не знаю кем – тени сами собой формируют мне документы, виртуозно подстраиваясь под ситуацию. Впрочем, я в это дело не вмешиваюсь, ибо ничего я в этом не понимаю.
Мне ничего не сказали. Создавалось впечатление, что этого мальчика, так похожего на девочку, вообще в природе не существует. Но кто сказал, что я не могу использовать магию на рабочем месте?
Выяснив, что Юико забрал какой-то странный доктор Маюри Мураками, я пожала плечами, и отправилась искать другую клинику, куда перевели мальчика.
По официальным данным – перевели из-за того, что профиль клиники не соответствует природе заболевания Юико Сато, поэтому его и забрали.
Вновь равнодушно пожимаю плечами, выхожу, дохожу до берега, ещё немного буравлю гипнотизирующим взором свинцово-серые волны и не менее тёмные тучи, я телепотируюсь неподалёку от другой клиники.
И зачем было менять? Как говорится, от перемены мест слагаемых мальчишка не станет более вменяемым… или менее опасным.
На этот раз мальчишка оказался на месте. Я даже смогла выловить его в коридоре, где он с задумчивой улыбкой пялился на пирожные – словно старшеклассник на постер красивой актрисы.
Решив побаловать ребёнка напоследок – вдруг всё же убить придётся – я начала расспрашивать его, осторожно подбираясь к главной теме, и стараясь не напугать, чтобы не вызвать рецидив. Не то, чтобы он мог мне действительно навредить тенями – в этом я разбираюсь намного лучше – но истерики я просто ненавижу. Мне Герцога и Тигриса за глаза хватает. И Азы, когда у неё депрессия. И близнецов, когда они начинают ныть. И любимого начальства, когда они грустить изволят, а я оказываюсь под боком.
Мальчишка выглядел растрёпанным, но ухоженным: по крайней мере, пижама точно была новенькой, с сине-розовыми зайчиками и мишками на бледно-розовом фоне. Смешная такая. Да и игрушечный медвежонок почему-то синего цвета – очередной шедевр мультипликации, облачённой, так сказать, в искусственную плоть – тоже выглядел недавно купленным.
Тонкие пальчики поправили голубой бант на шее медведя. Забавно, что на меня мальчишка почти не реагировал, словно находился в совершенно другом мире.
– Я ему сказал, что я мальчик, а не девочка. Думал, он разозлится… он ведь пришёл, а я думал, что не вернётся. Никогда не вернется, оставит меня там. А я знал, что я там умру. Я мысли читать умею, понимаете? – на меня вскинули немного сонные – и одновременно пылающие тёмно-карие глазища. Ресницы трепетали, словно крылышки пойманной бабочки. – И его я мысли прочёл, когда взял его за руку… Он действительно хочет вернуться, даже узнав, что я – мальчик.
– Он – это кто, – спросила я, чтобы наладить контакт.
– Мой доктор, – улыбнулся мальчик открыто и дружелюбно.
– Ладно, это всё хорошо, – я вздохнула. – Но мне придётся поговорить с тобой о том, что произошло, когда ты убил семерых одноклассников, воспользовавшись силой оживлённых теней.
Юико уставился на меня с ужасом и болью. Но было в этих больших глазах ещё что-то.
– Вы верите в это? Мне никто не поверил, когда я рассказывал, что оживил тени.
– Верю, – я кивнула. Ненавижу театральные эффекты, но… щёлкаю пальцами – и тень Юико подаёт нам кофе. Точнее, берёт с подноса и ставит перед каждым его чашку. И пирожные, конечно же.
– Я не слишком идеально с ними управляюсь, – честно признаюсь, отхлёбывая горький кофе. – Я больше по волшебным животным с нижнего уровня, но это совсем другая история. Ты должен знать одно: из-за твоей волшебной силы, если ты действительно можешь управлять тенями, я должна буду… тебя убить. Точнее… передать приказ на твоё убийство.
Он кивнул, сдержанно и спокойно.
– Чудовищ всегда уничтожают, всё в порядке, я понимаю, – тихо ответил он, кивая и вновь поправляя бант, с любовью и нежностью уставившись на своего голубого медведя.
У меня на глаза наворачиваются слёзы – стирая их одним быстрым жестом.
– Но есть выход! – неожиданно рявкаю я. – Ты можешь отдать свой дар кому-то другому.
– Вам?
– Нет, не мне. Если среди твоих знакомых есть опытные маги, то попроси об этой услуги – у тебя его отберут.
Похоже на издёвку, я знаю.
Но Юико меня изумляет. Он снова кивает и встаёт.
– Я ведь всё равно умру, не правда ли? Может, лучше с этим не тянуть? Всё равно он не любит меня… и не полюбит. Ведь я мальчик, а не девочка. А он не любит мальчиков, – Юико сокрушённо качает головой. – Глупо, правда, я очутился в психушке, так как меня собирались изнасиловать одноклассники, а теперь сам полюбил мужчину за одной пирожное. А он меня нет.
Схватив чашку, он неожиданно для меня самой расколотил её о мраморной столик – поднял самый острый осколок и начертил на руке – от локтя до запястья кровавую дату. Затем он повернул руку ко мне:
– Я угадал, правда?
Я, сглотнув, уставилась на дату. Он сам выбрал дату своей смерти – так тоже бывает. Наверное, он устал.
Юико выбрал самую ближайшую дату из всех возможных своих дат смерти, оставив себе только один год жизни.
– До свидания! – он мне неожиданно улыбнулся, его глаза засветились. – Вы очень красивая. Может быть, после смерти я в вас влюблюсь?
– Ещё чего не хватало! – меня передёрнуло, но ребёнок уже выходил из маленького кафетерия. Я смотрела на столик, где чёрная кофейная лужа разбавлялась каплями крови. Чёрная дыра, поглощающая все человеческие жизни.
Меня затошнило: нет, не выйдет из меня бога смерти, не выйдет.
* * *
Удивительно, но Агояши тут же успокоилась, когда я ей рассказал, что предполагаемая девочка оказалась мальчиком. Собственно говоря, я тоже был ошарашен, но где-то в глубине души даже рад: мне не следовало отвлекаться на новые отношения. Если по хорошему – мне вообще следовало избегать любых отношений, но отказаться от спокойной нежности Агояши я просто не мог.
Я отправил Юико в клинику, где главврачом была одна моя бывшая пациентка, которой я за весьма умеренную цену буквально создал лицо заново после аварии, в которой она чудом выжила, но, как и любая женщина, больше переживала о сохранности своей красоты, чем здоровья. Я знал, что Хараками Кию сделает для меня очень многое, поэтому и обратился именно к ней.
Доплатив, я обеспечил мальчишке одиночную палату и просто великолепный уход.
Хотел ощутить себя свободным от неожиданно взятых на себя обязательств, но… не получилось. Юико печально смотрел на меня, когда я собрался уходить, и мне пришлось пообещать, что я снова вернусь.
Так я и возвращался раз за разом, принося игрушки и сладости.
Тензо несколько раз порывалась поехать со мной, но я ей запретил, так как чувствовал, что странный мальчишка хочет общаться только со мной. Да и не хотел я наводить её на крамольные мысли о детях.
Однажды он взял мою руку в свои маленьких ладошки, и сообщил – вполне будничным тоном – что обладает магией, за которую его убьют. И что он хотел бы от неё избавиться, так как, ему, дескать, всё равно скоро умирать, а магию жалко.
Сказать, что я потерял дар речь – это сильно преуменьшить моё ужасное состояние.
Я ведь не мог, не мог пройти мимо такого подарка судьбы. И жизнь этого мальчишки могла оборваться… от моих рук. И осознавать это было больно, за что я ненавидел сам себя.
– Забери её у меня, – бесхитростно поднял на меня большие чёрные глаза мальчишка. – И… не бери в голову, я знаю, что скоро умру. Ко мне богиня смерти приходила, красивая.
– Богиня смерти?! – надеюсь, что я не заорал на всю палату.
– Ну, да… Такая, как Королева красоты, – мальчишка немного покраснел. Я улыбнулся – кажется, Юико точно не был геем. Ну и прекрасно. Хотя в его случае это уже не имело никакого значения. Время его жизни постепенно подходило к концу, исчерпывалось, иссякало.
– И сколько тебе ещё дали? – я старался говорить шутливым тоном, чтобы не испугать ребёнка ещё больше, показать, что я не слишком верю его словам. Но, кажется, он видел меня если и не насквозь, то достаточно подробно, просвечивая глазищами, словно рентгеновскими лучами.
– Год, – спокойно улыбнулся Юико. – Ты же дашь мне год, Маюри?
Он посмотрел на меня и, протянув руку, коснулся моей щеки. Я уже научился спокойно воспринимать его касания, реагируя на них почти безразлично, как на прикосновения ребёнка, не имеющие под собой сексуальной окраски.
– Да, конечно, – выдавил я.
– Спасибо, – широко улыбнулся Юико. – Ты и так сделал мне столько подарков, а теперь даришь целый год! Это ведь так замечательно!
Я в упор уставился на него, чтобы сообразить, шутит он так или говорит серьёзно. Ну, насчёт серьёзности я не был уверен, но лицо оставалось спокойным, с едва заметной улыбкой в уголках губ. Тёмно-синяя пижама с белыми корабликами замечательно смотрелась вместе с недавно подаренным мною голубым мишкой с голубым же бантом, которого он таскал с собой повсюду.
Стало ещё неприятнее и тягостнее. И это притом, что общение с Юико всё равно доставляло мне светлую радость и покой, только эти ощущения остались едва заметным фоном затопившей душу горечи и тоски.
Порывисто обняв хрупкого мальчика, который тоже стиснул меня тонкими ручонками и прижался щекой к моей щеке – мне пришлось присесть на корточки перед кроватью, где он продолжал сидеть, обнимаясь с синим медведем.
– Если ты не заберёшь мою магию, то она убьёт меня, – тихо произнёс он мне на ухо.
– Кто? – резко спросил я, отодвигаясь и глядя в расширившиеся тёмные глаза.
– Богиня, – тихо произнёс он. – Она сказала, что должна, хотя я видел, что ей не очень хочется. Это её работа, понимаешь? Как у тебя спасать людей, так и у неё – убивать.
– Работа, – я уткнулся носом в его волосы, вновь обнимая. Мне хотелось и смеяться, и плакать.
– Угу, – тихо произнёс он, зарывшись ладошками в мои волосы. Ему безумно нравилось играть с ними. – Она красивая леди, но уже давно мертва. Я это почувствовал. Иногда я кое-что могу ощущать. И она сказала, что передаст приказ на моё убийство, значит, она работает на богов смерти, но сама… другая, – он забавно сдвинул бровки. Я уже отстранился и наблюдал за гримасками этого очаровательного личика.
– Другая говоришь, – я снова утомлённо положил подбородок на его плечо, прижимая к себе это чудо… или чудовище?
– Ты ловишь богов смерти?
Этот вопрос заставил меня буквально дёрнуться.
– Ага, как бабочек… сачком, – хмыкнул я. – Только ещё ни одного не поймал.
– А ты их… видел? Они страшные? – сыпал вопросами Юико. – Чтобы я знал, бояться мне их или нет, когда они за мной придут.
– Выглядят как люди. По крайней мере, тот, кого я видел. Ладно, – ещё один вздох. Кажется, пора коллекцию собирать. – Мне уже пора, извини.
Вот так мы и договорились, что я его убью.
* * *
Эту ночь мне приснился сон. Я стоял на площади – одной из старинных площадей, напоминающую любую столицу, сохранившую старинные здания: Прагу, Лондон, Будапешт – и смотрел на высокую, мрачного вида башню. Она была стройной и стремилась ввысь, словно стрела, пущенная из лука. Смелые очертания, желтовато-коричнево-серый камень на фоне тускнеющего солнца – небо словно горело оранжевым пламенем с лимонным оттенком, и сами часы. Большие, округлые, со стрелками, каждая из которых казалась произведением искусства, с чёрными цифрами, каждая из которых была помещена в белый кружок. И я увидел, как выезжают фигурки – словно маленькие куклы, изображающие святых в Пражских курантах на Староместской площади. Только этих фигурок было несколько – мой брат, женщина, которую я убил, и Юико, которого я собирался убить. А сверху медленно двигалась смерть. Не какой-нибудь японский шинигами, а смерть в чёрном балахоне, с лицом-черепом и косой. Всё как надо. Часы звонили, не переставая, и каждый раз из невидимых отверстий в часах выплёскивалась кровь – и стекала вниз.
Проснулся я не с воплями, а обыденно открыв глаза, только содрогнулся всем телом.
Я глянул на каштановые волосы Агояши, которые чуть золотились от первых солнечный лучей, и подумал о собственной слабости. Презрение заливало душу, словно та самая кровь из сна. Я много читал, особенно увлекался историей, поэтому знал, на что способны люди. Ещё средние века убить человека жестокой смертью было почти так же обыденно, как поесть. Кровавые войны, кровавые казни, безумно-жестокая Инквизиция. Пытки, которые в Китае и Японии были доведены буквально до изысканности, чтобы жизнь жертвы продолжалась как можно дольше, усугубляя страдания и муки несчастных жертв.
А я лишь убил одну женщину, и собирался убить одного мальчика. И связал своими заклятьями множество своих пациенток, которые должны будут умереть, когда я решу воспользоваться их силой. Умереть без боли – просто потеряв все свои силы, когда я их отберу, выкачаю, словно драгоценную нефть из глубин Земли.
Неужели я ослабну ещё до того, как совершу свою месть?! Неужто я сломаюсь на середине пути?
Нет, этого не будет. Я соберу всю силу воли – и заставлю себя сделать это, подчиню тело приказам рассудка. Заставлю слишком человечное сердце не вмешиваться. Лучше смерть, чем позор. А не исполнение собственного обета обрекло бы меня на самое унизительное существование труса и предателя.
* * *
Год проходит слишком быстро. Я часто навещаю мальчишку, дарю ему игрушки, покупаю сладкое, балую, как могу. И всё это оставляет неприятнейший привкус предательства.
Юико становится всё более тихим и отстраненным в конце года, да, он смирился, но ему страшно умирать, тяжёло уходить. Самое ужасное, что мальчишка не хочет уходить от меня.
Но я знаю, что, даже реши я оставить его в покое, он всё равно умрёт, так как боги смерти сообщили ему дату его гибели. Точнее, он сам глупо выбрал её – и теперь ему не отвертеться. Если его не убью я, то случится то, что приведёт Юико к гибели: обрушиться потолок в его палате, больницу неожиданно захватят террористы, его подстережёт педофил-убийца. Смерть уже написана на его челе кровавыми буквами.
В этот день я загипнотизировал медсестру Юико Сато, внушив ей, что я ушёл после полудня, когда на самом деле я остался на ночь.
Мальчишка спокойно разделся до трусов и следил за движениями моих рук, слушал слова заклятья – и красная линия рун появилась на его теле. Я начал забирать у него силы и энергию, его магию.
Мальчишка закричал, и страдание наполнило чёрные глаза, которые вскоре остекленели, а красные руны поблекли и исчезли.
Я вновь переодел его в пижаму, закрыл ему глаза и телепортировался из палаты.
В эту ночь Юико ушёл не только из моей, но и вообще из жизни.
Я не хожу на его могилу, но мне очень неприятно вспоминать об этом случае.
Больнее не из-за совершённого преступления, а из-за моей слабости, которая едва не заставила меня бросить благородную месть, отступить, оступиться.
* * *
Ещё год жизнь проходила в каком-то неспешном темпе, была наполнена, как ни странно, тихими любовными радостями – это когда мне удавалось оторвать самого себя от работы и провести вечер в ресторане и поужинать с Агояши и Сае, а затем провести ночь в постели с Тензо. Как ни странно, Сае очень быстро разобралась в наших отношениях, и, как и предсказала моя мудрая подруга, восприняла их довольно спокойно.
«Вы любите друг друга?» – только и спросила она, когда вопрос встал ребром, то есть, она застукала нас в объятиях друг друга. Хорошо хоть мы ещё были одеты.
