Текст книги "Зеркальные тени"
Автор книги: Нина Дьяченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
– Я люблю тебя, – шепчу я ей на ухо, целуя нежную кожу за ним.
– Я тоже тебя люблю, – шепчет она в ответ, нежась в моих объятиях, забываясь во мне. В нашей любви.
… Я перенёс её на диван, где мы снова любили друг друга под стеклянными глазами-фонарями равнодушного Токио, освещающего наши тела огненными вспышками реклам, словно молниями.
Она отдавалась мне так трепетно и так нежно, что сердце сжималось почти от боли, когда я вдруг ощутил себя цельным и настоящим, словно впервые почувствовал себя живым человеком, а не замороженной ледяной статуёй, лишь немного оживающей рядом с Агояши и Сае.
О, с ней я таял, словно глыба льда, и слёзы текли по щекам, хотя я уже много лет вообще не плакал. Её глаза тоже увлажнились слезами – словно роса на прекрасных фиолетовых цветах.
– Я люблю тебя, Элли, так люблю!
Она легко улыбнулась, услышав это, словно во сне, потянулась ко мне губами и неожиданно поменяла положение, оседлав меня, взглядом прося разрешения.
Я кивнул, глядя на неё расфокусированным взглядом, видя, как плывёт её силуэт, чуть дрожа, когда я смотрел на неё сквозь призму слёз.
Огонь её взгляда не могли потушить даже слёзы, когда она медленно, закусив губу от невыносимого желания, насаживалась на меня, запрокидывая голову и застывая на миг, словно бабочка, проткнутая иглой.
Я выгибался, желая войти как можно глубже, не отрывая взгляда, чувствуя, как сердце бьётся сильнее в ответ на каждое её движение. Горячее и одновременно увлажнённое потом тело – огненный взгляд, чуть смазанный из-за слёз.
Огонь и слёзы – неужели это всё, что суждено нам?
… Кажется, я на какой-то миг потерял сознание от невыносимого блаженства, и очнулся уже в её объятиях, помня пронзившее спину пагубное наслаждение, едва не разорвавшее мне сердце. Никогда бы не подумал, что я действительно когда-нибудь мог столько ощущать, едва не умерев от сердечного приступа во время оргазма.
Взгляд Элли, полный нежности и обожания, послеоргазменной томности, обжигает меня. Она также тяжело дышала, как и я сам. В её глазах появилась обеспокоенность.
– Маюри, всё хорошо? Я испугалась, я вдруг подумала, что ты мог… Но ведь от ЭТОГО не умирают, правда? Ты просто вдруг неожиданно побледнел и даже перестал дышать на пару секунд. Или мне это показалось.
– Нет, конечно, от этого я не смог бы умереть, – улыбаюсь краешками губ, наслаждаясь её ласковыми поглаживаниями по лицу и волосам, по плечам и шее. – Просто слишком сильный оргазм… мне было хорошо – и я ненадолго отключился.
Когда я полностью пришёл в себя, всё ещё лёжа в объятиях Элли, то добавил:
– Я не умер бы хотя бы потому, что ни за что в жизни не допустил, чтобы ты стала некрофилкой по моей вине.
Элли укоризненно глянула на меня, и, склонившись, слегка укусил за шею в отместку за дурацкую шутку.
Мы заснули прямо на диване, так как у нас не было сил переместиться в спальню.
… Ночью я резко проснулся – меня словно вздёрнуло на постели, словно прошило током. Я видел, что Элли тоже зашевелилась и приподнялась, обеспокоено и ещё сонно глядя на меня вопрошающим взором.
Сердце продолжало сдавливать. Я вспомнил отчаянный вопль Сае в своё сне: «Маюри, на помощь! Спаси нас!»
И ощущение невыносимого жара, словно нашу кровать подожгли. Впрочем, жаром могло быть ощущение наших слишком тесных объятий с Элли – я раньше никогда не засыпал в таких тесных объятиях с Агояши, не говоря уже о брате.
Но моя интуиция буквально вопила о том, что это был не сон. С Агояши и Сае у нас была связь, конечно, иная чем между мною и Элли. И я знал, что во сне связь усиливалась, и вполне мог ощутить слишком сильные эмоции Сае, пытавшейся до меня докричаться.
– Кажется, что-то случилось с Сае, – я кинулся в свою комнату, Элли последовала за мной, по дороге успев сгрести с пола свою одежду.
Я даже не смотрел, что именно надеваю, но мы оделись в краткие сроки, словно спешили на пожар, или, напротив, спастись от пожара.
– Я телепортирую в Киото, – сообщил я Элли. Та явно вычитала из моего файла про это заведение, и, думаю, про Агояши тоже, правда, она так и не осмелилась поднять эту тему вчера вечером, поэтому только кивнула и подошла ко мне вплотную.
– Я с тобой, – заявила она решительным тоном, не терпящим возражений. Взглянув в её глаза, горевшие темным пламенем, я кивнул, и, прижав хрупкое тело к себе, телепортировал.
Яркая вспышка света – и мы стоим перед старинным домом, который совсем недавно был рестораном, а сейчас превратился в тихое жилище Агояши и Сае.
Здание полыхало во тьме, языки пламени жадно облизывали деревянное строение.
Схватив Элли за руку, я помчался через сад, едва не угодив в пруд к карпам – Элли не отставала.
Наконец, мы оказались в комнате Агояши, где было всё перевёрнуто и залито кровью.
В почти полной тьме я не сразу разглядел два чёрных силуэта, словно вырезанных из бумаги, словно две тени из театра теней.
Шагнув ближе, я увидел, что это Йоширо склонился над Агояши, лежавшей в кровавой луже… собственной крови – и пытался её раздеть, стащить с неё и так рваную ночную рубашку, обнажавшую страшные кровавые раны на нежном теле.
Огненный отсвет пожара, видимого с улицы, внезапно осветил всю эту картину – я видел, как блеснули хищным зелёным светом глаза Йоширо. Его руки остановились, он встал и торжествующе уставился на меня.
– Маюри, ты мог бы появиться немного попозже, испортил мне удовольствие, я так и не насладился телом твоей любовницы и лучшей подружки, – тоном капризного ребёнка, у которого отняли игрушку и отправили спать, заявил он. – Но, может так даже лучше – я сделаю это на твоих глазах. А потом, если твоя бывшая ещё будет жива, я сделаю это с тобой на её глазах. Что скажешь? Ты должен оценить это развлечение… с твоим-то изощрённый воображением. Ты ведь такой же психопат и маньяк, как я! Мы одинаковые, Маюри! И поэтому я так хочу тебя убить… любить. Помнишь, как в детстве ты боялся своего отражения? Думаешь, я не замечал этого? Но тебя всё-таки тянуло взглянуть в тёмную зеркальную глубину, где таились все твое демоны, Маюри. Которые уже поселились в тебе, но ещё не выползли наружу. Вот именно так я вожделею тебя и хочу убить.
Йоширо уже было сделал шаг ко мне, когда внезапно остановился, а его глаза засверкали безумием и бешенством. Он сжал кулаки, вонзая ногти в ладони до крови.
Быстро глянув в сторону, я понял, что он наконец-то заметил Элли, стоявшую рядом со мной.
– А ты что здесь делаешь?! – почти прошипел Йоширо. – Я ведь отправил тебе очень интересный файл… Неужели ты его не получила?! Куда смотрят ваши сотрудники? Совсем от рук отбились, вовремя почту не доставляют.
– Значит, это ты отправил в наш департамент флэшку с досье Маюри? – почти спокойно произнёсла Элли, но с явно угрожающими нотками в голосе. – Не волнуйся, я всё прочла. Почта у нас работает хорошо.
– Тогда… что ты здесь делаешь? А, понимаю, ты убить его, чтобы спасти свою жалкую шкуру, – Йоширо неприятно ухмыльнулся и глянул на меня. – Но ты опоздала, он мой, и я пришёл первым. Правда, немного задержался, проводя небольшую зачистку. Одна душа, – он глянул на едва душащую Агояши, – и скоро будет вторая.
«Одна душа?» – мой мозг едва не взорвался, мигом переварив информацию.
– Что ты сделал с Сае?! – закричал я, не в силах себя контролировать. Я готов был объявить ему бой здесь и сейчас, швырнуть в него всю свою мощь, разодрать на куски голыми руками.
– Не волнуйся, я её не насиловал, – ухмыльнулся он, сверкая белыми зубами. На фоне тёмно-оранжевого силуэта они смотрелись ещё более жутко, словно ухмылялся безгубый череп. – Она слишком уж страшная. И отчаянно сопротивлялась, несмотря на слабость. Я просто её зарезал. Коллекционной катаной твоей подружки, – Йоширо кивнул на Агояши. – Но пришлось немного порезать и её, так как она стремилась защитить эту тощую уродину.
– Убирайся отсюда! Иначе я тебя уничтожу, – снова заговорила Элли. Она буквально изменилась, кажется, была на грани превращения в демона. – И мне уже всё равно, что мне за это будет.
Йоширо кинул взгляд, полный бессильной ярости и ненависти на Элли, но не посмел ослушаться и телепортировал.
Я кинулся к Агояши, мысленно прося прощения у Сае, ведь ей я уже ничем не мог помочь.
– Маюри, – прошептала та, с трудом открывая глаза и пытаясь улыбнуться, но вышла болезная гримаса. – Я не смогла его убить, прости. Я не защитила Сае.
– Тихо, он бог смерти, и слишком силён… для тебя, – я обнял её, ощущая, как одежда покрывается её кровью. – И я тебя спасу. Помнишь, мы когда-то хотели все вместе стать бессмертными, чтобы вечно быть рядом? Друзьями навеки, – приговаривал я, с напряжённостью вглядываясь в подёрнутые поволокой янтарные глаза, вот-вот готовые закрыться. Навсегда. – Сае ушла, но тебе я обещаю, что сделаю тебя бессмертной!
– Маюри, – снова прошептала она, глядя мне в глаза угасающим взором. – Прости… за ту дурацкую ссору. Я счастлива, что ты наконец-то влюбился. Ведь я тоже…
Её глаза закрылись, а голова бессильно поникла. Я готов был выть, как раненный зверь и трясти её, трясти до бесконечности. Я не хотел, чтобы она превратилась в мёртвую куклу. Пожалуйста, боги, только не она!
– Агояши ещё жива, Маюри, душа ещё не отлетела, – с состраданием глядя на покалеченную девушку, произнесла Элли, приближаясь ко мне.
Во мне вспыхнула надежда.
Схватив свободной рукой Элли, я плотнее прижал к груди Агояши и телепортировал нас в свою клинику.
… Вышколенный персонал, не задавая лишних вопросов, не интересуясь, как мы очутились в операционной, кинулись мне помогать.
Элли ждала за стеклом, я видел её периферийным зрением, и то, что она ожидала меня и сочувствовала моей боли, наполняло меня силой.
Конечно, я отдал Агояши столько энергии, сколько ей было нужно, отчего большинство ран срослись сами собой – опять же, не медсестры, ни дежурный хирург ничего не спросили, чётко выполняя мои указания. Я слишком много им платил, чтобы они посмели задавать ненужные вопросы.
… Вскоре Агояши уже лежала на постели, прикованная к приборам, как и остальные пациенты – впавшая в кому.
Элли неслышно подошла и стала рядом, рассматривая её.
– Ты любишь её? – тихо произнёсла она, переводя взгляд с неё на меня.
– Да… Агояши Тензо – моя давняя подруга, – тихо ответил я, продолжая смотреть на распростёртую на кровати подругу детства и думая, напряжённо думая, прокручивая варианты спасения. – Но люблю я тебя. Неужели ты сомневаешься? – я повернулся к неё.
Элли покраснела.
– Это не вовремя, конечно, но я приревновала. Немного.
– Не стоит, Агояши была моей любовницей, но в данный момент она для меня только друг. А сейчас… я вынужден провести один магический ритуал, я хотел это сделать… позже. Но время пришло. Ты останешься или хочешь уйти? Учти, уйдёшь – я не обижусь.
– Нет, я остаюсь. И тебе, Маюри, уже пора перестать сомневаться во мне, – она твёрдо глянула на меня. – Чем я могу тебе помочь?
И я вдруг понял со щемящей болью-благодарностью, что моя красавица готова на всё. И отдала бы свою энергию, и свою кровь, и даже, не моргнув глазом, стала бы участником убийства, вздумай я принести кого-то в жертву.
Ради меня.
– Спасибо, – я на миг прижался к ней и коснулся губами виска, впитывая невольную дрожь страсти. – У меня хранится… тело Йоширо. Его человеческое тело, ещё живое. Лежащее в коме.
– Живое?! – потрясённо воскликнула Элли. – Но ведь богами смерти становятся только ПОСЛЕ смерти! Как такое может быть?
– Не знаю, – искренне ответил я. – Но его душа давно отлетела, и, став богом смерти, он получил новое тело. А прежнее тело лишь механически функционирует.
… Медсестра привезла на железной каталке тело Йоширо в эту же комнату, когда я связался с дежурной медсестрой по внутренней связи. И без вопросов оставила нас, безучастно скользнув взглядом по Элли.
Я перенёс тело, положив его на свободную кровать. Затем достал мел, который всегда носил с собой, и, попросив Элли отойти ближе к двери, начал рисовать пентаграмму, чтобы в неё попали и Йоширо, и Агояши. Одна половина пентаграммы – обозначала символ жизни, вторая – смерти. И обе части перетекали друг в друга, пересекаясь.
Затем я отошёл, и, сосредоточившись, вытянул руки вперёд, выпуская на волю энергию – свою и своих кукол. Благо, их у меня скопилось так много, что ни одна из них не умрёт во время ритуала. В общем, меня это мало заботило, но мои марионетки ещё понадобятся, когда я буду сражаться с Йоширо. А наша окончательная битва близка…
Пентаграмма засветилась ярким алым светом, вбирая в себя энергию.
… Я проводил ритуал с наслаждением, так как знал, что ослабляю этим Йоширо, так как часть его сущности находилась в этом полуживом теле.
На мгновение тело Йоширо задёргалось, а его глаза открылись. Но взгляд их оставался мёртвым. И он смотрел на меня, как когда-то в детстве после оргазма. Взгляд, лишённый всех человеческих чувств, ярко-зелёные пустые стекляшки.
Я не дрогнул, спокойно заканчивая ритуал – слабый крик – и тело осело на кровати, застыв навеки.
А у Тензо, на которую я перевёл полный надежды взгляд, дрогнули ресницы, и её замечательные глаза распахнулись. Открылись мне.
– Агояши! – я кинулся к ней и взял её руку, сначала поцеловав, а потом сжимая в своей. – Я всё-таки вытащил тебя!
Тензо грустно улыбнулась и покачала головой.
– Нет, Маюри, я умираю, я чувствую это. Ты только отсрочил неизбежное. Ненадолго.
Моё сердце на миг словно оборвалось и взлетело куда-то ввысь, словно шарик, который случайно выпустили в небеса. Но я тут же взял себя в руки и ощутил собственную решимость. Не отпускать Агояши.
– Я никуда тебя не отпущу! – уверенно, с нажимом возразил я. – Я обещал сделать тебя бессмертной – и я сделаю это! И у меня даже есть план, – я подмигнул ей.
Агояши улыбнулась, затем перевела взгляд на топтавшуюся рядом Элли, явно ощущавшую неловкость, не знающую, то ли выйти за двери, то ли остаться здесь.
– Это та, кого ты любишь? Она красивая, Маюри, и я вижу, что она тебя любит. Чувствую это. Теперь я могу умереть спокойно – ты в надёжных руках. Жаль только, что здесь нет моего любимого, – она погрустнела. – Я не смогу с ним даже проститься.
Я стиснул её руку ещё сильнее.
– Перестань говорить такое, и доверься мне, как раньше. Я никогда не бросаю слов на ветер, Агояши. Я не дам тебе умереть!
Не выпуская руку Тензо, я схватил за руку явно не знающую куда себя деть и как вести Элли и застыл. В каждой руке я сжимал руку той, кто был мне дорог, безумно дорог.
И сердце моё разрывалось от боли, так как я понимал, что не смогу остаться с ними. Ведь за смерть Йоширо меня явно ликвидируют, а эта смерть теперь стала нужна мне как никогда. Ибо, убив своего брата, я собирался отдать его жизненную силу Тензо, сделав её бессмертной, как обещал. И вместо одного бога смерти их организация получит другого. Я надеялся, что благодаря этому обмену моё преступление не заденет Элли.
Я меньше всего на свете хочу, чтобы она пострадала.
Я люблю её.
Она часть меня.
Не желая оставлять Агояши одну, даже предварительно наложив несколько мощнейших охранных заклинаний, я улёгся на одну из пустых кроватей. Элли лёгла рядом, придвинув к моей кровати ещё одну.
Мы только сняли туфли и пиджаки, так как ни сил, ни желая раздеваться уже не было. В каждом движении Элли чувствовалась обречённость, а во взгляде – страдание и боль.
Предчувствие конца?
Кажется, именно так.
Рано утром, когда небо было не тёплым и солнечным, а серым, словно туманная вуаль призрака, я вместе с Элли, которая ничего больше не спрашивала о моих планах, а просто помогала – от её молчаливой поддержки становилось немного теплее на душе – телепортировались на одно заброшенное кладбище, где я в своё время превратил бывшую модель в вампиршу.
Отрицательная энергия смерти, которая скопилась тут за века, должна была послужить моим планам.
Пентаграммы, соединяющиеся в одну, оплетающие самые древние могилы, полные отталкивающей, ледяной силы. Они засияли холодным голубым светом, едва я закончил и немного подпитал их энергией жизни – своих куколок.
Вскоре Элли по моей просьбе телепортиовалась обратно в клинику и вернулась с почти бездыханным телом Агояши. Предчувствия не обманули Тензо – она действительно почти умирала.
Я положил её в специальное защищённое место среди пентаграмм и подошёл к Элли.
Я постарался ничего не чувствовать, иначе сердце могло бы разорваться. Нет, я должен ещё немного пожить.
Уловив что-то такое в моём взгляде, Элли всхлипнула, не стесняясь, словно маленький ребенок. Взгляд её больших фиолетовых глаз стал испугано-беззащитным.
– Я не прощаюсь, – тихо произнёс я, нежно целуя её в губы и прижимая к себе. Она так сильно сжала меня в ответных объятиях, дрожа всем телом, что я едва не задохнулся. Элли словно желала сделать меня частью себя, чтобы унести, защитить, спрятать. – Но ты должна идти. Если ты окажешься в этом замешанной, тебя не простят.
– Ты знаешь, мне уже давно на это плевать, – произнёсла девушка, едва сдерживая рыдания. – Я хочу остаться с тобой и умереть, если придётся.
– Нет, – я с трудом заставил себя отстраниться, глядя ей в глаза. – Если всё пойдёт так, как я рассчитываю, то Агояши станет богиней смерти, и я боюсь, что её могут уничтожить за нарушение правил. Ведь она превратиться не обычным путём. Если сможешь, защити её.
Элли кивнула – и слёзы полились из прекрасных глаз.
– Давай, до встречи! Я так легко не сдамся, обещаю, – подбодрил я её, улыбаясь, хотя мои губы дрожали.
Я понимал, что, скорее всего, вижу её в последний раз, а мои слова – лишь жалкая сказка, которая никого не может обмануть. Слишком сильно она чувствовала меня сейчас.
Кивнув, она телепортировалась, до последнего мгновения смотря мне в глаза.
Что ж, время романтики закончилось, пришло время битвы.
Ритуал вызова, который я не так давно обнаружил в одной старинной книге. Жаль, что он не попался мне раньше – тогда, возможно, Сае была бы жива. Я слишком долго расшифровывал эти древние символы.
С трудом отогнав горечь – сейчас мне была необходима кристальная ясность рассудка, та отстранённость и безжизненное равнодушие с которыми я убивал, я приступил к ритуалу.
Йоширо появился, и его искажённое яростью лицо без слов показывало, что этого он не планировал, что мой ритуал оказал своё действие, притянув бога смерти и надёжно заключив его в плен пентаграмм.
Мертвые и живые давали мне свою энергию, и я направлял её в пентаграмму, подпитывая её.
– Ты не посмеешь! – взвизгнул он высоким голосом кастрата. – Если ты убьешь меня, тебя уничтожат!
– Если ты меня убьешь, эффект будет таким же самым, – я пожал плечами. – Какая разница, как умирать?
– Я ненавижу тебя! – заорал он, швыряя в меня шар огненной мощи. Ярко-зелёный цвет. Под цвет глаз. Кто бы сомневался. Грёбанный эстет – кажется, это у нас семейное. Бессмысленное, но такое красивое позёрство. Я помешан на белом, он – на зелёном.
Я едва увернулся, но часть его энергии зацепила меня, отчего я едва не потерял связь со своими источниками энергии, он едва не сжёг эти нити.
Да, он оказался сильнее, чем я подозревал. Даже после того, как часть его силы перешла к Агояши после окончательной гибели прошлого тела.
Это лишь подстегнуло мою ярость, она была холодной и отстраненной, потому что он больше не был в состоянии меня напугать, больше не имел надо мной власти страха, больше не волновал меня, не был мне нужен. И я продолжал истощать его, подпитывая силой пентаграммы, которые, в свою очередь, забирали силы у него.
А он мог только швырять в меня свою силу, ослабляя себя этим. Затем в ход пошли какие-то призрачные звери, пытавшиеся меня сожрать… Они не могли меня убить, но тоже ослабляли.
Но меня питали мои куколки, и я был готов истощить их и себя до конца, уничтожить всех.
И я собрал всю свою силу, скрестил энергию живых и мёртвых, и направил все эти силы на Йоширо.
Тот не выдержал – и я увидел яркую вспышку зелёного огня, сжигающего его, столб пламени поднялся буквально до небес – я едва успел перехватить эту энергию, направить её силой пентаграмм и своей почти угасающей силой в неподвижное тело Тензо.
Затем уже на грани потери сознания бессильно рухнул на землю.
Даже падая, я ухитрился повернуться лицом к Агояши, и увидел, как её тело растворяется, сгорает в ярко-зелёном пламени – и превращается в золотой огонь, под цвет её глаз. Ярко-золотой силуэт вознёсся на небеса, растворяясь в первых лучах утреннего солнца.
Закрывая глаза, я почувствовал, что на этот раз победил – Агояши стала богиней смерти.
Я знал это точно, словно мне на ухо шепнули высшие силы.
Просто я всегда чувствовал мою милую подругу.
Своё обещание я выполнил. Теперь осталось придти в себя и ожидать появления разгневанных богов смерти. Или за мной пришлют одного?
Опустошение изгнало все чувства из души и тела – и я наконец-то потерял сознание.
Очнулся я на том же кладбище, когда вечер уже располосовал землю тенями. Прохлада казалась почти зимней, особенно ощущался холод смерти.
Пошатываясь, я побрёл прочь, не найдя в себе сил на телепортацию. Осматривая достаточно грязный серый плащ, я обнаружил несколько крупных купюр во внутреннем кармане, поэтому, равнодушно стащив с себя плащ, я его скомкал и выбросил в ближайший куст, сразу ощутив, как руки от весеннего холода сразу же стали почти нечувствительными. Порывы ветра трепали ветви деревьев, тёмно-серое небо казалось донельзя унылым – мои внутренние ощущения как нельзя совпадали с мрачной погодой.
Пустота. Боль. Опустошение.
Я сам себе казался призраком, который бродит по кладбищу, не в состоянии отыскать собственную могилу.
Ухмыльнувшись этим мыслям, я вышел наконец-то к дороге, где быстро словил машину – мой костюм выглядел безупречно, поэтому подобрали меня быстро – и сразу же заплатив водителю, откинулся на заднем сидении в полузабытьи, растворившись в раздражающе весёлом голосе диджея из радиоточки и слишком громко включенной музыке. Пусть, главное, что водитель не терзает меня вопросами. Например, о том, как на заброшенном кладбище оказался я – весь такой интеллигентный, в белом.
Дома я просто растянулся на постели и смотрел в окно, словно тяжелобольной, ожидающий то ли врача, то ли смерти. Хотя… я сам себе врач, значит, всё-таки смерти.
… Смерть появилась ближе к вечеру. Наверное, моя последняя молитва была услышана – это оказалась Элли. Непривычно молчаливая, со скорбным, застывшим лицом и непривычно-яростным блеском фиолетовых глаз. Словно она совсем недавно с трудом сдержалась, чтобы кого-нибудь не убить, причём в масштабах небольшой атомной войны.
Чёрный костюм, чёрные ботинки, едва уловимый аромат каких-то странных духов и нежный аромат её волос и кожи.
Медленно подойдя ко мне, она стала на колени перед моей кроватью – торжественно и мрачно: то ли делать предложение, то ли отпевать, то ли исповедовать – и, взяв мою ладонь вмиг задрожавшими руками, поднесла к лицу и коснулась губами запястья.
Её глаза вспыхнули просто невыносимо-ярким светом, словно свет фонаря, направленный в глаза.
– Маюри, они прислали меня… Ты знаешь, для чего. Сегодня я буду выполнять функции бога смерти. Иногда нам это позволяется.
– Понятно, – почти равнодушно кивнул я, с трудом выбираясь из прострации, в которую погрузился после пробуждения на кладбище. – Твоё своеобразное наказание за то, что ты была такой плохой девочкой и связалась с маньяком… Предпочтя ему вашего местного маньяка. Да уж, конкуренция за твоё прекрасное тело – дело страшное.
– Маюри, – она заглянула мне в глаза, – мать твою, не шути ты так! – жалобно простонала девушка, утыкаясь лицом мне в живот и задрожав всем телом. Я ощущал влагу её слёз и тепло тела и, протянув руку, погладил её по волосам, смотря перед собой и улыбаясь застывшей улыбкой.
Хоть сейчас в мавзолей, изображать советского вождя.
– Я понимаю, я действительно всё понимаю, – тихо приговаривал я, стараясь её успокоить, насколько мог в своём отрешённом состоянии. Своеобразный вариант духовной комы. Чтобы не расклеиться и умереть достойно. – Элли, я рад, что моя богиня смерти – это ты. Последний раз быть твоим, когда ты возьмёшь мою душу, как раньше я брал твоё тело – последнее блаженство. Подарок небес. Но я понимаю, что для тебя это тяжело. Но неужели бы ты хотела, чтобы за мной пришёл кто-то другой? Я бы не хотел. И что теперь? Так как я не собираюсь умирать естественным путём, подозреваю, ты должна меня убить?
Элли вздрогнула ещё сильнее, подняла голову и глянула на меня залитыми слезами яркими глазами.
– Ну, да. Либо я тебя, либо сделать так, чтобы ты сам себя… убил. Но… – её голос неожиданно дрогнул и сорвался. – Я не брошу тебя, помнишь, я обещала, что никогда тебя не брошу?! Так вот, – она решительно поднялась и уже смотрела на меня сверху вниз, – мы умрём вместе. И это не обсуждается.
– Элли, – я наконец-то поборол свою отрешённость и сел на постели. – У тебя впереди вечность. Не отказывайся от неё ради меня! Твои друзья… У тебя работа, надеюсь, хоть более-менее любимая. Насколько я в курсе, тебя многие… хотят. И заботятся о тебе.
Моя красавица была непривычно серьёзной, ни следа обычной беспечности и легкомыслия.
– Мне жизнь давно не мила, Маюри. А даже если б и была мила, – она резко пожала плечами, – ты – всё равно самое лучшее, что в ней было. И я хочу быть с тобой.
Я привёл свою любимую в одну из подземных лабораторий, которую когда-то снимал ещё мой дед, затем забросил, так как переезжал, и от прежней обстановки там остались только голые серые стены.
Я действительно пытался её уговорить не делать этого, оставить меня, но она даже не засомневалась. Ни на секунду.
Если б я заметил в её глазах хотя бы тень сомнения, то нашёл бы способ уйти самому. И уйти быстро, чтобы она просто не успела мне помешать.
«Пойми, – она серьёзно глянула на меня, – Я давно уже в немилости Герцога, и он не оставит меня в покое. То, что он сделал с твоей родственницей, он сделает и со мной. Когда придёт моё время, он безжалостно расправится со мной. Хотя бы за то, что я тебе отдалась. Подарила тебе мою невинность, которую он хотел заполучить в свою коллекцию „спортивных трофеев“. Лучше я сама выберу день и час своей смерти… и её сценарий. А если, плохой, ты уйдёшь без меня, то моя жизнь покажется мне куда хуже любого ада».
По скупым словам Элли я осознал, что обычное самоубийство для неё не подходило, а значит, не подходило оно и для нас. Чтобы убить такое существо, как она требовалось нечто посерьёзнее яда, ножа или наркотика в вену.
Я снял надетый в квартире плащ и подстелил его на пол. Следом за ним, словно сложенные чёрные крылья, упал плащ Элли.
Я смотрел, как она выделывает необходимые пассы руками, вполне привычно и даже словно не концентрируясь на движениях.
Я видел, как поднимается чёрная волна, словно вспенился ночной океан, и девятый вал готовился нас утопить, раздавить своей мощью.
Элли решила устроить нам погребение в духе индийских мужей и их верных жён прошлого.
Огонь – всеочищающее пламя. Я согласен.
Чёрное пламя клубилось в воздухе, добираясь до высоких потолков, отчего они из грязно-серых становились чёрными, постепенно подбираясь к нам, словно вдруг ожившие тени. Морок из кошмарных снов. Теперь в чёрном пламени появился оттенок алого, словно он заранее напитался нашей кровью.
Элли сидела лицом к стене огня, наверное, чтобы его как-то контролировать, а я лежал у неё на коленях.
Железные обручи постепенно сжимали мою грудь, дышать становилось всё тяжелее, спасительное забытьё погружало меня в чёрно-алый морок.
Последним, что я помню, её склонённую голову и последний, почти невесомый поцелуй, словно касание крыла бабочки.
На миг мне стало больно, что я её не дождался, ушёл первым, оставив Элли одну.
А потом всё растворилось во тьме.
* * *
Ощущение бытия вновь появляется, словно нажали некую кнопку… Только вот вижу я себя теперь над своим телом, где-то под потолком. Странно, но чёрное пламя, кажется, тоже меня ощущает, и пытается достать меня, но, конечно же, пламя не может причинить моей сущности никакого вреда.
Я бесплотный дух. Дожился.
Сердце словно сжимается от невыносимой душевной боли, хотя я понимаю, что сердца у меня теперь уже нет.
Нет ничего. А Элли внизу продолжает обнимать моё тело, прижимая к себе, не отпуская, и манит свободной рукой свой чёрный огонь.
Мне больно смотреть, как она умирает из-за меня. Кажется, в посмертном существовании я растерял весь свой эгоизм, мне хочется, чтобы она жила… И одновременно нестерпимо хочется, чтобы любимая была со мной.
Эти желания разрывают душу.
И я не могу представить, что она будет жить дальше, а кто-то осмелится даже взглянуть на неё с желанием, с похотью, пытаться завладеть её телом, наплевав на душу, сделать из неё послушную марионетку, игрушку, а потом выбросить за ненадобностью.
Неожиданно я вижу, как в лабораторию телепортируется ещё кто-то. Высокий, черноволосый мужчина в сером костюме.
Мне хочется кричать.
Правда, кричать-то мне, собственно, нечем.
Я спускаюсь ниже, чтобы услышать, что он станет ей говорить. И как моя любимая отреагирует на эти слова. Частью своей души я хочу, чтобы он её всё-таки спас.
– Элли, ты выполнила задание, Герцог тебя простил! – кричит Тигрис. Да, кажется, это тот назойливый сотрудник, который тоже регулярно пытается завладеть ею.
– Только сначала выбрось ЭТО! – звучит очередная реплика высокого мужчины в очках, за которыми мерцают яркие синие глаза. Длинный палец тычется, указывая на моё тело.
Элли только отрицательно мотает головой и прижимает меня к себе ещё сильнее, словно ребёнок, не желающий отдавать самое ценное, самое любимое.
– Он же уже давно мёртв, ты что, не видишь?! – срывается на крик Тигрис, сжимая руки в кулаки.
– Элли, пожалуйста, не делай глупостей, по щекам мужчины неожиданно потекли слёзы. – Я понимаю, что ты чувствуешь. И не смотри на меня так, словно я идиот! – неожиданно взрывается он. Я замечаю, что мужчина тоже на пределе. – Моя любимая тоже погибла сегодня, но я держусь. И ты держись. Неужели ты хочешь умереть из-за этой дохлой сволочи?! Он убийца!
– Маюри убил бога смерти! – взрывается Тигрис. – А после этой битвы погибли тридцать женщин, которых он оплёл сетью своих проклятий! Герцог сказал…
Элли вскакивает, словно ей отвесили хлёсткую пощёчину.
– Мне ПЛЕВАТЬ на Герцога, на умерших женщин, на погибшего бога смерти, мне плевать на себя и на вас! Мне не плевать только на него, – Элли с бесконечной грустью опускает взгляд и гладит моё неподвижное тело по голове. – И не вам меня судить! Мы, как и боги смерти, изначально ничем не отличаемся от демонов из ада. А ты, Тигрис, ты ведь всегда считал меня пустым местом, хорошенькой куколкой, годящейся только на роль подстилки, верно? Я понимаю, что у тебя проблемы с личной жизнью, но, пожалуйста, найди себе другую игрушку. Я никогда не была и не стану ничьей игрушкой!
