Текст книги "Меч Шеола (СИ)"
Автор книги: Николай Ярославцев
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 30 страниц)
– Ступите в лодку. – Непривычно хриплым голосом попросил Радогор, глядя в сторону. И помог перешагнутьим через борт. И совсем уж тихо прошептал. – Вы не увидите своей смерти.
Повернулся к реке и громко крикнул.
– Они ваши, госпожа вила… Город внял вашей просьбе. Выполните же и вы просьбу города. Уймите свой гнев.
Одним движение, одним могучим толчком он отправил лодку в набегающую волну.
– Мы услышали тебя, витязь!
Голос вилы без усилий прорвался через шум дождя и раскаты грома. Лодка качнулась на волне и медленно поплыла к середине реки. А двое обреченных стояли в ней, не замечая ни кого, и ни чего. Приостановилась и закрутилась на месте, сворачивая воду в воронку. Снова остановилась, словно раздумывая, клюнула носом и упала вниз, скрывшись под водой.
И только злорадный, мстительный смех вил, возвестил людям, что их страшный суд свершился.
– Мы в долгу перед тобой, витязь. – Услышали они все тот спокойный, холодный голос вилы. – Позови, и мы придем.
Княжна, сама не понимая почему, вздрогнула и быстро шагнула к воде.
– Прошу тебя, госпожа вила. Не разлучай их. Пусть хоть в смерти они будут вместе, если не позволено было быть рядом в жизни. – Крикнула она, срывающимся от волнения, голосом. – Ты сама любила, ты знаешь, что это такое.
Дождь обрушился с новой силой. И кончился… Только гром продлжал грохотаать, убегая за реку, за дальний лес. А над головой синело чистое небо, словно и не было черных, угрюмых туч.
– Я знаю, что такое любовь, княжна. – Услышали тихий, наполненный горечью, голос вилы. – Я помню все. Да будет так, как ты просишь…
А люди остались на берегу. Стояли и смотрели, как сворачивается воронка, уменьшаясь в размерах. А в ней, под толщей темной и мутной воды, исчезают несчастные влюбленные. И в редких глазах Радогор встречал осуждение. Сожаление о неправедно погубленной жизни видел, а осуждения нет. У многих женщин в глазах стояли слезы, видела княжна.
И только старшина Колот не остался на берегу. Шел, хмурый, нещадно топая и утопая в топкой грязи и бормотал замысловатые ругательства.
– Отдайся под руку Верховского князя Ратимира, Колот. – Бросил ему Радогор, заслышав бормотание. – Не выстоишь один. Поступишься малым, а обретешь много больше.
– Радо, не будем ждать утра. – Тихо шепнула ему Лада. – Жутко мне. Так и стоят они перед моими глазами. И дождь кончился.
– Сыро в лесу, моя княжна. Вымокнешь.
– Не разомкну. Дышать мне здесь не чем.
Глава 25
Задумываешь так, а выходит иначе. Уже и торока были собрагы, и Радогор стоял на лестнице, когда в трактире появился старшина, попрежнему хмурый и с низко опущеной головой. Виновато улыбнулся княжне и бочком присел на край лавки.
– На душе мутно, госпожа моя. Вроде и поделом смерть, а все не по – людски.
– Без обиды они ушли, Колот. – Нехотя отозвалась Влада, обшаривая взглядом комнаику. – Зато теперь их уже ни кто не разлучит.
– Руками, ногами надо было отбиваться, если не мила. – Зло проговорил Колот, словно оправдываясь перед ними. – Хотя как против родительской воли пойдешь? Так не хорошо, и этак не ладно. На душе гадко….
Трактирщик вошел с кувшином, который заказал в дорогу Радогор.
– Откушай с нами, сударь Колот.
– Какое там! Кусок в горло не лезет. – Отмахнулся Колот от любезного приглашения Влады. Но к столу, тем не менее, подсел и сразу налил себе объемистую кружку вина. – Поди – ка их уже далеко уволокли.
– Они не увидели своей смерти, Колот. – Такое начало беседы Радогору, да и Владе было неприятно. Но старшина не замечал их хмурых взглядом, или делал вид, что не замечает. – Для себя они все еще живы. И от города не гоните их. Вреда вам они не причинят. Счастливы они сейчас и вокруг себя ни кого не видят. И нет им дала для людей.
– Ну и ладно. – Кивнул головой Колот. Но по его глазам было видно, что думает он иначе. И постарался успокоить себя еще одной кружкой вина. – Но не за тем я пришел к тебе, сударь Радогор, чтобы печалиться. Ты мне лучше добром растолкуй, зачем мне Верхним землям кланяться? Живу в самой середке, богатства, которые бы во все стороны глаз слепили, город не скопил…
Влада по тому, как он зашевелился, удобней устраиваясь на лавке, поняла, что разговор будет долгим и обстоятельным, и вернее всего, затянется до самой ночи, сбросила с ног сапоги и прилегла поверх меховой полости. Слушала, слушала их речи, да и не заметила, как задремала. Проснулась, а в комнате темно. Лишь на столе испуганно трепещет слабыйй язычок пламени в глинянной плошке. И звезды в решетчатое оконце заглядывают.
И Радогор, так же, как и она, в одежде пристроился на край лавки рядом с ней и спит, неловко подвернув руку под голову. Пошевелить не посмел, так и промучился на одном боку.
«Растележилась, колода!» – Выругала она, озлившись, себя. И бережно, чтобы не потревожить, коснулась губамиего щеки. И снова сердце сжалось, в памяти ожили те двое, в лодке. И их сцепленные побелевшие пальцы. Но как не осторожен был ее поцелуй, Радогор тут же открыл глаза, словно и не спал.
– Заболтались мы. Не заметил, как и уснул. Пригрелся…
– Разбудить нельзя было?
Ответа ждать не стала. Осыпала его лицо торопливыми поцелуями, зарылась руками в мягкие пушстые волосы.
– Что с тобой, Лада? Или опять во сне что привиделось?
– Как вспомню тех двоих на реке, так сразу слезы из глазабегут. И мне бы жизни не было, если бы не встретила тебя. Та бы и прожила, промаялась свой век, счастья не изведав.
– Встретила же. – Успокаивая. Провел ладонью по спине. – Спи, Ладушка. Рано подниму.
Притянул ее к себе и она с готовностью укрылась под его широкой ладонью, облегченно вздохнув.
– До сих пор живу, как во сне. И боюсь, кончится сон, а тебя нет. И уревусь вся. Потрогаю, вот он ты. Рядом. И смотрю, смотрю на тебя и насмотреться не могу. И снова реву, но уже от счастья.
От счастья не плачут. – Проговорил Радогор, засыпая.
– Еще как плачут. Даже ревут! И те, двое, смотрели в глаза друг другу, и плакали.
– Это дождь.
– И вовсе даже не дождь. – С обидой возразила Влада, устраиваясь удобнее на его плече. – Или я не знаю, где дождь, а гду слезы.
Восход встречали уже в седлах.
Вырвавшись из города, Влада повеселела. Вдохнула полной грудью густой лесной воздух и звонко засмеялась.
– Одичала! В лесу, как дома.
– Только коня не торопи. Нам ехать еще не одни сутки. Ратимир с ребятами коней загнали, а в пути были почти седьмицу. Нам же коней менять не где. Долго нужны будут. – Охладил ее пыл Радогор, посмеиваясь.
Придержала свою лошадку, приноравливаясь к бегу его коня и приоткрыла губы в белозубой улыбке.
– И все то тебе, Радо, надо наперед угадать.
– Не в гости едем…
Упрямо тряхнула головой и рассмеялась.
– А вот и в гости. К Смуру едем.
Спорить не стал. В гости, так в гости. Но что – то показалось ей подозрительным в его словах. Наклонилась к нему, свесившись с едла, и заглянула в глаза.
– Но в трактирах больше останавливаться не будем. – Решительно заявила она. – Я еще и ленты ольхе не повязала.
И с этим спорить не стал, чем развеселил ее еще больше. Так и ехали с короткими остановками несколько дней. Останавливались на ночь, сворачивая с дороги, съедали ужин при свете костра и засыпали в густой траве до рассвета. А с рассветом снова садились в седла.
– Радо, а где вран? Или тоже с бэром у Ратимира в Верхнем городе остался?
– Там… – Неопределенно кивнул он головой. И сухо посоветовал. – Одела бы ты, Лада, бронь. Спокойней будет.
– Кого бы нам боятся? – Безбоязненно отмахнулась она, не замечая его озабоченного лица. – Стану я плечи мять…
– Торги близко. От кого бы иначе Ратимир лодии берег? – Пояснил Радогор и настойчиво потребовал. – Одень кольчугу.
Когда он начинал так говорить, в спор с ним было лучше не ввязываться. И Лада, скрывая недовольство, согласилась.
– Остановимся, тогда и одену.
– Сейчас!
Загородил конем дорогу и выпрыгнул из седла. Распустил вязки переметной сумы и достал кольчугу с шеломом.
– Снимай меч!
Лада засопела, не скрывая обиды, сняла перевязь с мечом, пояс с ножом и наклонилась к нему, щекоча лицо волосами. Сам натянул через голову на нее кольчугу и одел шелом.
– Во теперь и впрямь дева – поляница. – Удовлетворенно произнес он, когда она закинула за плечи меч и затянула пояс. – Угадали мастера одежку.
И делая вид, что не замечает обиды на ее лице, сел в седло.
Дорога снова отвернула в сторону и скоро между деревьями показалась река.
– И кого, спрашивается, надо было бояться. – Вытягиваясь на стременах, проворчала она.
Но и в этот раз Радогор предпочел промолчать.
А дорога то прижималась к реке, выползая на самый берег, то снова уползала в лес, путясь между деревьями. Несколько раз Радогор тянулся рукой к рукояти меча, и всякий раз она останавливалась, не дойдя до нее. Видя его беспокойство, начала тревожиться и Влада, спиной чувствуя на себе злые, холодные взгляды.
Дорога снова свернула к реке, когда кусты вдруг разомкнулись и на дорогу выпрыгнуло сразу несколько человек, выставив перед собой копья.
– Жалеть не будете, ребятки? – Спросил Радогор, упредив лесных татей. А что это были именно тати сомнений не возникало.
Спокойный, размеренный голос Радогора немного обескуражил их. Но только немного.
Копье, направленное умелой рукой ему под ребра почему – то полетело в сторону, а сам Радогор выпрыгнул из седла и исчез. Но прежде из его руки вылетела целая горсть золотистых искорок и сразу несколько нападающих повалились на землю, сбитые ударами его метательных ножей.
Еще одно копье со звоном ударилось в нагрудную пластину ее доспеха, но на крепко затвердив уроки Радогора, она успела отклониться и копье, скользнув, ушло в сторону. Зато ее меч обрушился на плечо обидчика и лес огласил дикий вопль, заставив подумать, что Радогор был не так уж и не прав, заставив облачиться в железный наряд. Пока думала, меч поймал новый удар, но ответить на него не успела. Противник с, искаженным болью, лицом валился сам под ноги Буланки. А за его спиной с мечом, подарком Ратимира и боевм ножом в другой, стоял Радогор.
– Подсылы? – Догадливо спросила она.
– Да нет. – Радогор вставил ногу в стремя и сел в седло. – Лодии поджидали. А тут мы… Добыча сама в руки идет. И всего двое. И что обидно, как у людей спрашивал, не пожалеют ли? Так нет же… Правы те, кто говорит, что дураков не сеют, не жнут…
– Так они и пожалеть не успели. Времени не хватило. – лада с удивлением смотрела на свой окровавленный меч. И побледнела. Потом поискала того, кого достала мечом. Радогором проследил за ее взглядом и покачал головой, давая понять, что этот уже не жилец на белом свете. Меч разрубил ключицу и почти отделил руку от туловища. Из глубокой раны потоком лилась кровь. Лицо раненого белело прямо на глазах, а его взгляд затягивался мутной пеленой.
– А жаль, что не прислушались. Совет был не так уж плох. – Сказал Радогор и раздраженно дернул верхней губой. – Ратимиру и эти бы сгодились.
– Сами виноваты. – Проворчала Влада, стараясь унять не понятную дрожь. – Могли бы и послушать.
Радогор тряхнул поводьями, трогая коня и без улыбки спросил.
– Больше не сердешься?
– Когда это я на тебя сердилась? Надо мне на тебя сердиться? – И постаралась, как можно шире открыть глаза, чтобы понял. как плохо подумал о ней.
– Ну и лално. А мне показалось… – И Радогор заглянул в распахнутые, ярко синие глаза.
– А ты поплюй через плечо. Чтобы не казалось. – Совершенно искренне посоветовала она. – Я всегда так делаю.
И показала, как надо плевать.
– Попробую. – Недоверие в его душе все же оставалось.
– Попробуй, попробуй…
Отъехали на сотню – другую шагов, когда она вдруг неожиданно для себя, вспомнила.
– Радо, а эти ночью к нам не придут? Тоже без погребения остались и души неприкаянные… сами до вирия не доберутся.
– Им и так не бывать там. Душегубы. – Холодно отозвался Радогор, после недолгого молчания. – Я их на дорогу с копьями не посылал, сами пошли.
Прошло еще несколько суток и плечи Влады обвисли, она начала горбиться, сжимаясь в комок, чтобы хоть немного ослабить ломоту во всем теле. Ерзола в седле и с тоской смотрела на Радогора, который, было похоже, даже не замечал ее страданий. Не утерпела и, виновато улыбаясь, спросила.
– Долго еще, Радо?
Но улыбка получилась не виноватой, а вымученной.
– Устала? – Участливо спросил Радогор. – А ехать, я думаю, не больше двух дней. Селеньице видел не далеко. Попросим, пустят отдохнуть.
– Не надо селений, Радо. Опять заставят кого – нибудь вилам вести. – Взмолилась она. – Я уж лучше терпеть буду, пока все на свете себе не отобью, если есть еще. что отбивать. Вот если бы кольчугу снять…
– А копья?
Хитрость не помогла. Упоминание о копье заставило смириться со злой участью.
Проехали с версту не тряской рысью, потом еще одну. И Радогор свернул в сторону от реки, круто забирая в лес. И Влада снова забеспокоилась.
– Радо, в селение не поеду. – Решительно заявила она. – А то пока в Смуров город приедем, сколько по дороге народа перетопим.
– Ты ленты к Смуру повезешь? Или как?
– Лучше, чтобы или как! – Встрепенулась Влада, веселея глазами. – … Или как, или как!
– Там озерцо есть. Чуть боьше лужи, но тебе хватит.
– А тебе откуда это известно? – Спросила она, запоздало поняв, что кому бы еще знать, как не волхву.
– А ты разве не слышишь, как воздух водой пахнет?
Остановились на полянке и Влада облегченно вздохнула, увидев на ее краю ольху. Но тут же озабоченно сдвинула брови. Дерево в матери – ольхи, ну не как не годилось. Разве найдешьу такой приют. Хорошо еще, что ленты дальше везти с собой не придется.
Радогор с одного взгляда понял причину ее разочарования, и с еле заметной улыбкой посоветовал.
– А ты попроси, а вдруг откроет?
Нельзя казать, что все понравилось ей в голосе Радогора, но попробовать решилась. Попытка не пытка, а вдруг получится? Стараясь не глядеть в его сторону, прошептала заветное, ей одной известное слово, выждала время, с трудом сдерживая нетерпение, изакружилась вокруг дерева, разгребая траву руками.
Подняла голову и звонко засмеялась.
– Есть, Радо, есть! Услышала она меня. – Завертела головой и огорченно развела руками. – А озера и нет.
– Оно дальше. – Кивнул головой в сторону кустов, за которыми следовало искать озеро. – Сама увидишь.
Но Лада слушала его в пол – уха. Безбоязненно нырнула в темный лаз под ольхой. Сухо и светло. Выпрямилась в рост. Ей впору, а ему будет низко. Так и не стоять его приведет. Выбралась и принялась рвать траву, не обращая внимания на его насмешливую, как показалось, улыбку, Радогора, который снимал изрядно похудевшие мешки и расседлывал лошадей. Смеется тот, решила она, кому есть над чем смеяться. Утром посмотрим, кто смеяться будет.
– А ты на постоялый двор хоел меня заманить. – Вынырнув из норы, победно крикнула она. – Чтобы всякие Колоты к нам лезли в ночь – заполночь. Пошли к озеру…
К озеру не шла, бежала, хотя и ноги плохо слушались от долгого пребывания в седле. Разделась на бегу, разбрасывая дорогой одежду и, озорно сверкая глазами, обернулась.
– А ты почему медлишь? Ни кого же нет.
– Нельзя мне. Мавка здесь живет.
Уже и ногу над водой занесла, да так и застыла, как журавль на одной ноге.
– Ты иди без опасений. Но далеко не заплывай. Начнет печалиться, на людей жаловаться, а надумаешь выходить не дослушав, рассерчать может. Я тебя на берегу подожду.
– Если приманивать будет, тогда лучше не лезть в воду. За кустами схоронись и не показывайся ей на глаза. – И пальцем указала, где ему надежней всего схорониться. – А я быстро. Даже плавать не буду. К тебе и без воды грязь не липнет.
Обвела озерную гладь взглядом, наклонилась к воде и увидела ее, мавку. Совсем близко сидит на, упавшем в воду, дереве и с нее глаз не сводит. Лицо такой красоты, что и у нее, можно сказать, девки, сердце забилось и сознание от тихой зависти помутилось. Тряхнула головой, прогоняя наваждение, и похвалила себя за предусмотрительнось. Вовремя спрятала Радогора в кустах от этих черных, как омут урочливых глаз. А тело! Скажите на милость, у какого мужика хватит сил от такой красы отвести. Волосы, чернее воронова крыла, упали в воду. Закрывая грудь и сверкающий хост.
С усилием отвела взгляд от мавки и незаметно оглянулась на кусты, чтобы проверить, не засмотрелся ли на мавкй Радогор. И торопясь смыть дорожную пыль. Заплескалась в воде. Выскочила на берег, стараясь не видеть, как мавка тянет к ней свои руки и не слышать ее плача, заскочила в кусты и потащила Радогора прочь от озера.
– Не смотри, Радо, в ее сторону. Сама оторопела, как увидела. Так я девка. А где уж вам, мужакам, на такое диво глазеть. – И толко у самой ольхи нашла в себе силы пизнаться. – Такого страха натерпелась! А ну, думаю, разглядит тебя! Надо было дальше ехать.
– Мавка на берег не выходит.
Остановилась, о чем – то размышляя. И с жалостью поделилась горькой мыслью.
– Тоскливо ей здесь одной. А не переберешься туда, где подруги есть.
Радогор заулыбался.
– Пожалела! По глазам понял. Но тут ты ошибаешься. Редко она бывает одна. Место здесь приветливое. Не одни мы остановились, чтобы передохнуть. А кого – то ночь в пути застанет. Подойдет к озеру, да так и останется. Редкий наодит в себе силы устоять, когда она приманивать начинает. Там они все, а сколько их, кто скажет сейчас?
Лада зябко передернула плечами. И нырнув в укрытие, потащила его за собой.
Теперь не выпущу тебя отсюда, пока не поедем, чтобы не высмотрела она тебя. И не спорь. Знаю теперь, какие они, мавки. Своими глазами высмотрела.
Радогор тихо улыбнулся, глядя на ее озабоченное лицо.
– Ты моя мавка. – Сказал он, и попросил. А теперь раздевайся и ложись…
Договорить не успела. Круто повернулась к нему и всплеснула рукамию
– Диво дивное! Сам сказал.
Радогор смутился и побагровел.
– Лечить буду. – Пояснил он и увел взгляд в сторону. – Чтобы в седле не горбилась и не елозила. Красоту испортишь.
Наклонился к ней, пальцы теплые и послушные побежали по ее телу. От затылка до самых розовых пят волной разлился жар и она, не вытерпев, повернулась к нему и руки обвились вокруг его шеи…
– Лада! Не буди лихо…
– Вот уж не знала, где оно это лихо. Хорошо, что глаза раскрыл. А то так бы и пржила дура дурой. – Засмеялась она, дразня лукавым взглядом.
…Проснулась, а он уже затягивает поясной ремень.
– Так скоро? – Разочарованно сказала, потягиваясь. – Или сладкое все зубы отбило?
И поднялась на одной руке, игриво выгибая тело. Чтобы подразнить его.
– Не отбило, Лада. Загостились. Время подгоняет.
Спорить не стала. Сбросила рубашку и потянулась за портками. А он уже, не прячась, следит за ней жарким взглядом.
– Как посмотрю на тебя, словно крутым кипятком обольют. И глаза мутит. – будто извиняясь, сознался он.
– Это хорошо. Так и должно быть. – Удвлетворенно проговорила она. И засмеялась. – Ноги не держат. А доспех одевать больше не стану. Убережешь, если нужна тебе.
Кони встретили их нетерпеливым ржанием. А поодаль от них лежал Ягодка, с укоризной поглядывая в их сторону.
Усадил ее в седло. И с грустью оглянулся на дерево.
– Попрощайся, милая. Последний раз нам такое счастье выпало.
Влада вздрогнула и с тревогой повернулась к нему.
– За Смуровым городом в пол – глаза спать будем.
И с укоризной покачав головой, посмотрел на бэра.
– А ты, дурень, зачем сбежал от Ратимира? В родные края потянуло?
Бэр, повизгивая и порыкивая, запрыгал на всех четырех лапах, выражая крайнюю радость… и желание отведать долгожданного и вполне заслуженного угощения. И Радогор вытряхнул из мешка остаток окорока, который уже изрядно попахивал. И бэр, поворчав еще немного для приличия, сразу успокоился.
– Ты поэтому и надуумал остановиться здесь?
– А кто жаловался. Сто всю красоту о седло расхлестал? – Отшутился он, улыбаясь
И больше он уже не улыбался.
Остановились на ночь. Снова не далеко отвернув от дороги. Доели все, что оставалось в мешке и Радогор, отступив от дерева, под которым Влада набросала кучу травы, на несколько шагов прочертил оберегом круг, шепча заклинание.
– От кого отгородился, Радо? – Забеспокоилась она, с опаской оглядываясь вокруг.
– Лес тревожится. – Скупо тветил он.
Привалился спиной к дереву и закрыл глаза. Влда больше с распросами лезть не стала. Больше, чем сказал, все равно не скажет, сколько бы не допытывался. Легла, устроив голову на его бедре и укрылась под его ладонью.
– Спи…
Но сколько не старалась, уснуть не могла. Лежала, прислушиваясь к шороху листвы, к поскрипыванию и вздохам старых. Отживших свой век, деревьев и храпу лошадей и тоже начиналао казаться. Что тревожится лес. И листья не так шумят, и филин, гоняясь за мышью, не так проухал. А вот волчья стая вышла на ночную охоту и вспугнула оленье стадо. Взвизгнул олений дитеныш под безжалостным волчьим зубом и стадо понеслось через лес, ломая кусты.
Шумит расстревоженный лес.
Или не лес это шумит, а вода под веслами, унося лодии в пугающую даль, которая висит по виднокраю, закрывая собой и воду и синее ночное небо. И скачут по водной дремлющей глади, как по узорчатой скатерти на прраздничном столе, неведомые звери. Оскалили клыкастые жуткие пасти, упираясь кривыми рогами в багровые клубящиеся небеса, и заходятся в злобном вое. А впереди их к лодии летят тучи стрел и, не долетев, падают в воду, чтобы утонуть в лохмотьях пены, что тянет за веслами.
Вой пронзительный и нестерпимый врывается в уши, наполняя мозг и все тело нечеловеческой болью. Уже не зверь, пламя рвется, жадно, со свистом и диким воем, пожирая прыжком сотни саженей, что перехватить их дорогу. И мечутся в рыжем огне черными размытыми пятнами люди и звери, стараясь спастись от него, и гибнут сотнями, сгорая без остатка, не оставив и горсти серого пепла.
Рыжее пламя и жирный дым впереди и позади. Одесну и ошую. Теснит со всех сторон, забивая огнем и гарью горло и разъедая глаза. Кони, обезумев от страха, несутся вскачь, не слушая поводьев. А огонь с ревом неистово бросается на них, рассыпая злобные искры. И кони, гигантским прыжком влетели в рыжую, жаркую стену, чтобы разом растопиться в ней, рствориться без остатка.
– Закрчала, захлебываясь от страха и боли.
Глаза открыла, а Радогора рядом нет.
Стоит у невидимого круга, сжимая в руке свой грозный меч, провожая взглядом призрачные тени. А те не бегут, плывут между деревьями, оглашая ночной лес душераздирающими воплями.
Залышав ее шаги, Радогор забросил в ножны меч, и повернулся, обняв рукой за плечи.
– Испугалась?
Влада замотала головой.
– Не их. К ним я уже притерпелась. Сон страшный привиделся. – ответила она, провожая морок взглядом. – И вой слышала, и рев. А это кто? На родичей не похожи. К ним ты с мечом бы не вышел. Ярл далеко.
Радогор усмехнулся. Но улыбка получилась такой зловещей, что лучше бы уж вовсе не улыбался.
– Знакомцы старые. Ты их не знаешь. – Неохотно ответил он. – В гости пришли звать.
– А ты?
– Сказал, чтобы ждали. Приду. – Улыбка стала еще страшнее. – Вот они и заторопились, чтобы предупредить родню. Гостей встретить, не через порог плюнуть. Зал бы, что разбудят, отказался. Досыпай… Рассвет не близко.
Влада поежилась и бросила пугливый взгляд на лес.
– И что бы им не лежать спокойно? – Проворчала она. – Обязательно надо по ночам бродить и народ пугать.
– Прокляты. – Голос чужой, холодный. Слово инеем ложится. – И бродить им, пока проклятие не сниму.
Влада теперь встревожилась уж не на шутку.
– Так они теперь к нам каждую повадятся ходить. – Высвободилась из – под его руки и забежала вперед, заглядывая в глаза. – И шагу без них не ступить?
– Я же сказал, домой ушли, чтобы родичей предупредить. Пусть с пирогами подсуетятся.
– Тогда поехали, Радо, скорее. – Умоляюще попросила она. Не будем ждать, когда солнце выглянет. И ночь светлая. Была бы кикиморой. Сказала бы, что и воеводы Смура пироги стоят на столе. И холстиной закрыты, чтобы не выстыли.
Радогор без возражений пошел к лошадям, не забыв пробормотать.
– Повезло мне, что не кикимора.
Хотела рассерчать, но не получилось. Вместо этого пришлоссь признаться.
– Жутко мне. Были бы люди, как люди, а то неведомо что. И воют, так, что душа обмирает.
– Не были они людьми, Лада, даже тогда, когда в человеческом теле ходили. Женщин, стариков, детей малых, как скотину резали. – Глухо отозвался Радогор и тяжело сел в седло. – На этих же не обращай внимания. От бессилия, от нерастраченной злобы, воют. Безбиднее мухи они сейчас. Махни рукой и разлетятся, как утренний туман, как дым.
По лицу Влады можно было понять, что не поверила. И как было верить, когда на ее глазах с оберегом вокруг дерева ходил. Но говорить не стала. Едва выбрались на дорогу, как тут же всадила каблуки в лошадинные бока, разгоняя коня в галоп., чтобы поскорее уехать от не доброго места. А Радогор удерживать ее не стал. И уже в полдень. Когда лошади потемнели от пота, они поднялись на пригорок, с которого можно было увидеть город. И без спешки направили коней к воротам. Обогнули вереницу возов и подъехали к стражу, который давно приметил их, посчитав их поведение через чур дерзким. Сурово свел брови к вздернутому, густо усыпанному веснушками, носу и начальственным баском прокричал.
– Куда прете? Или глаза застило, что людей не видите?
Поднял на них хмурый взгляд и расплылся в улыбке.
– Прости, сударь Радогор, не признал сразу. Запарился. После стольких дождей и такое пекло. Стою, как в шубе. Вода аж по желобку катится. А народ и туда, и сюда…
Радогор улыбнулся и протянул на ладони серебро.
Но страж затряс головой и, даже, заслонился от него рукой.
– Так проезжайте. Узнает воевода Смур, что въездное содрал с тебя, прибьет, не сказав худого слова. И без всякой пощады. Велено сразу к нему вести, как только в воротах объявитесь. Вран твой еще третьего дня прилетел. Все на башне сидел, а как вам приехать снялся куда – то.
Радогор улыбнулся, узнав воина.
– Нет уж, дружище, к воеводе нас вести не надо. Мы прежде к Невзгоде. Умыться с дороги, поесть. А потом уж и на глаза воеводе не стыдно будет показаться.
Но Торопка, а это был именно он, слушал его плохо. Глаз не сводил с молодехонького подбористого воя, одетого так же, как и Радогор. И, кажется, начал о чем то догадываться, когда юный спутник Радогора выехал вперед и весело засмеялся.
– Это… – Хотел он спросить, но не успел.
Княжна приложила палец к губам.
– Тсс… друг мой, Торопка. – Предупредила она, веселясь от его расстерянностьи. И заторопилась за Радогором.
В трактире, несмотря на то, что день в разгаре, было людно и шумно. Радогор остановился на пороге и поискал глазами хозяина.
– Сударь Невзгода! – Громко позвал он, увидев, как тот ловко снует, несмотря на немалый вес, между столами.
Услышав столь необычное к себе обращение, трактирщик замер, остановился и круто повернулся на зов. И расплылся в широкой, хлебосольной улыбке.
– Твоя милость Радогор!
И, сразу забыв о всех своих гостях, со всех ног бросился к нему.
– Рад тебя, сударь, видеть в добром здравии.
– Друг Невзгода, комнату мне и моему товарищу. И присовокупи сюда добрый обед. – Улыбнулся, зажал его руку в своей ладони и вложил в нее серебро. – И не вздумай отказаться, дружище. Обижусь. Да, еще… Позаботься о наших лошадках.
– Его милость, воевода Смур… – Забормотал Невзгода, растерянно глядя на серебро.
Радогор уже поднимался по лестнице на поверх. Но приостановился и шепнул ему на ухо.
– Обижусь.
Люди начали узнавать его, оглядывались, а кто – то даже помахал ему рукой. Радогор, ни как не ожидавший, что его запомнит столько людей, смутился и ответил сдержанным поклоном.
– Поторопись, мой друг. Боюсь, что Торопка не утерпит и сам ринется к Смуру, а мы хотели сначала привести себя в порядок.
Невзгода живо овернулся к нему.
– На воеводу тоже нести обед?
Радогор обреченно вздохнул.
– Неси и на воеводу, хотя не думаю, что он разделит с нами трапезу.
Предположение относительно резвости Торопкиных ног оказались вполне обоснованными. Едва они успели умыться, а Невзгода накрыть для них стол, как на лестнице послышались тяжелые шаги и сердитый голос Смура.
– Простого дела управить не мог. Я что тебе наказывал? Сразу веди его комне! А ты как управил? Если не сказать, что совсем ни как не управил. – Зло выговаривал он Торопке.
– Погоди ругаться, сударь воевода. – Неловко оправдывался Торопка. – Посуди сам, каак бы я его к тебе повел, коли он сам того не пожелал? Его бы тогда жеребцами тащить пришлось. А он разве позволит, чтобы его тащили? И не один он пришел, чтобы жеребцами тянуть.
Смур аж задрожжал от злости после Торопкиных слов.
– У тебя вместо головы голик? Я тебе про жеребца хоть словом обмолвился? – Смур гневно засопел и, только что, искры из глаз не посыпались. И Радогор понял. что пришло самое время ему вмешаться, чтобы спасти Торопку от верной и мучительной гибели.
– Здрав будь, твоя милость воевода. – Шагнул он через порог навстречу воеводе, который готов был одним взглядом испепелить любого, кто окажется на его пути. – Зря коришь его. Сами не захотели к тебе нести дорожную пыль.
– И тебе не хворать! – Смур засопел еще громче и яростней, широко раздувая ноздри. – Хотя какая хворь к тебе прилипнет. Разве, что не от большого ума.
Окинул его быстрым взглядом и качнул головой.
– Еще здоровше стал. Можно в орало запрягать.
Мельком скользнул взглядом по Владе, равнодушно отвернулся и присел на край лавки.
Влада переглянулась с Радогором и не удержалась от смеха. Смур поднял голову, как рассерженный бык, пыхнул ноздрями и ожег юного воя, у которого в мозгу и крохи уважения нет к его не малому чину, взглядом.
И дернулся.
– Княжна! – не веря своим глазам, вскрикнул он. И удрученно полезвсей пятерней к затылку. – Прости, не признал. Да и как тебя признать? Посммотреть не на что было, а не то что признать. А теперь… Что лицом, что…
Смутился, побоявшись обидеть гостью.
– Одно слово, дева – воительница! – Растерянно вымолвил он. И свирепо рванул ногтями косматую бороду. – Но почему снова здесь? И с Радогором?
Смутился, но взгляда не отвел. И голос не дрогнул.
– Все просто, сударь воевода. – С улыбкой ответила Влада, тесно прижавшись к плечу Радогора. – Я взяла его. А люди Верховья отдали меня ему за все, что он для них сделал.
– А как же…
Было похоже на то, что Смур окончательно сбился с толка. И Радогор, присев рядом с ним, пояснил.
– Убит князь Гордич, погибла и княгиня. В Порубежном княжестве сейчас князем наш друг Ратимир, а в воеводах у него твои Охлябя, Неждан…
– И там успел тесто замесить. – Не дал договорить ему воевода. – Наторел…
– Для тебя старались. Куда уж лучше, когда друг рубеж стережет, а в воеводах у него твои люди. – Вмешалась в разговор княжна и повернулась к трактирщику. – Кувшинчик зелена вина воеводе. Я верно сказала, Радо?