Текст книги "Бесплатное космическое путешествие (СИ)"
Автор книги: Николай Шмелёв
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
– Лежит там, уж! – перебил его старший. – Маньяк...
Ещё раз пристально посмотрев на Индюка, он озвучил свои мысли вслух:
– Что теперь с этим делать?
– Надо что-то делать! – жалобно заскулил пострадавший.
– Потом отрежем, – заверил его Главный хирург, выставив вперёд открытую ладонь.
– А?!
– Ну – исправим, – поправился Главнюк, а его заместитель скорчил такое злорадно-садистское лицо, что Индюку стало дурно.
В медблоке, совместно с работой биологического принтера, полным ходом велись исследования по внедрению в живую плоть умных имплантатов и выращиванию человеческих органов из материала пациентов. Дверь открылась и в помещение вошла медсестра, ведя за руку очередного пострадавшего. Она с ходу пожаловалась:
– Имплантат ведёт себя крайне неприлично и чрезмерно вызывающе. Надо же было додуматься пришить такую каркалыгу, а пациенту мечтать, о таком размере.
– Комплекс неполноценности, развитый с годами в манию, – устало сделал заключение Главный хирург, не глядя на больного – А в чём заключается неадекватное поведение?
– В обнюхивании...
– Чего?! – не понял старший и посмотрел на пациента, у которого нос давал фору мотне Индюка.
– В обнюхивании, – подтвердила медсестра. – Нос, помимо воли своего хозяина, суёт себя во все щели и, с шумом, втягивает воздух. Залезает под каждую юбку, в строгом соответствии с инстинктом кобеля...
– Э-э-эх, – вздохнул заместитель. – Дело в том, что умный имплантат наделён обонятельным рецептором, который был скопирован с собачьего, для пущего восприятия, а сам нос ему вырастили в лаборатории. Каким-то образом в мозгу хозяина блокируются собственные команды, заменяясь "умными".
– Тебе не кажется, что шнобель, несколько, великоват? – спросил начальник подчинённого.
– Сам виноват! – парировал, вошедший в помещение, трансплантолог, которого все звали Портным. – Мы выращивали человеческий орган строго по технологии – у него на руке, пока он не обзаведётся кровеносными сосудами. Потом пациент куда-то исчез... Оказалось, что он в базарный день загулял на месяц – в ресторане. Вот и результат...
– Зато под юбку нырять удобно – не надо сильно нагибаться, – засмеялся больной из-за ширмы.
– Да, – добавила медсестра. – Пациент ещё жалуется на лёгкое головокружение, при каждом нырянии под подол.
– А-а-а, – понятливо кивнул трансплантолог. – Это умный имплантат вводит лекарство, при каждом приближении к опасной зоне. И вообще – это ещё что!
Он показал рукой на своего подопечного:
– Вот до тебя был пострадавший: у него, выращенные причиндалы, когда мы находились на ранних этапах исследований, получились то, что надо. По-моему разумению... На компьютере, оператор так отредактировал программу, что вместо носа у пациента выросло... Страшно сказать! К тому же, была проблема: как протез-имплантат будет функционировать, если в нём отсутствуют кровеносные сосуды? На первых этапах работ их ещё не было. Это сейчас выращивают части тела, хоть на пятке и протез, за пару недель, обзаводится кровеносной системой.
– А у меня?! – донёсся тревожный голос из-за ширмы. – Мне же "прибор" в коленку не вживляли!
– Ну, ничего! – бодро успокоил Сэма трансплантолог. – К твоему прилагается аварийные принадлежности – качок, например...
– Чего?! – заорал недовольный пациент, ожидающий своей очереди на операцию, как только Саманта закончит работу на принтере.
– Автомобильный воздушный насос, говорю! – повторил врач. – А для транспортировки, я его тебе размещу прямо на месте.
– А-а-а...
– А для особо ленивых предусмотрен газовый баллончик. В нём воздух под давлением. Дёрнул за шнурок и...
– А как же он на месте будет располагаться, – задал Сэм провокационный вопрос, – прикручен синей изолентой, что ли?
– Карманы вживим, – успокоил его "портной" по человеческой плоти.
– А как насчёт ментальных ощущений? – осторожно осведомился заместитель.
– Ерунда! – отмахнулся трансплантолог. – А впрочем, главное – это участие. Силой воображения... Ну – дальше по инструкции психолога.
– Нет у меня никаких инструкций! – очнулся из небытия психотерапевт, с тоской размышляя о том, как он будет успокаивать искусственно сотворённых монстров.
– Саманта, – проинструктировал технолога Главный хирург. – Ты Сэму кусок умной кожи пришпандорь – прямо на место. Пусть отслеживает состояние здоровья пациента.
– Как, – донёсся голос из-за ширмы, – опять пришивать?!
– Ну да! – засмеялся Портной. – В одном кармане качок, во втором инструкция по применению, а в третьем...
– Успокойся! – крикнул Геркулесу зам. – Умная кожа крепится временно – на воду.
Последним, в обходе, значился пациент, перенёсший операцию по пересадке уха. Он лежал под простынёй подозрительно тихо и не подавал признаков жизни. Главный насторожился и тихо спросил:
– Помер, что ли?
– Да нет, – успокоил его Портной. – Спит. Я ему вкатил такую дозу анестезии, что он не скоро очухается.
– Если очухается, – злорадно добавил заместитель.
– А где у нас анестезиолог? – опомнился главный. – Что-то я его давно не видел.
– Где-где! – недовольно отозвалась Саманта. – Как всегда – валяется, где-нибудь, обжаханный... Вот кого давно пора на колбасу сдать.
Все согласно закивали головами. На грязно-серых стенах забегали чёрные тени, трясущиеся, как паралитики. Светильники поблёскивали тусклым светом: не в целях экономии, а в силу обстоятельств. От этого медотсек напоминал не больницу или поликлинику, а разделочный цех, где рубят туши и упаковывают продукцию в полиэтиленовые пакеты. Как раз в это время, вопреки прогнозу трансплантолога, пациент начал подавать признаки жизни. Сначала он открыл один глаз, и то, только наполовину, словно боясь увидеть перед собой своего мучителя. Затем, неспеша, приоткрыл и второй. Подозрительно смотря сквозь две узкие щёлки на Главного хирурга, он задал идиотский вопрос:
– Я где?
Хор "им. Пятницкого" уже приготовился выпалить заученную, до автоматизма, фразу, но, начальник их опередил, сказав не то, что хотел коллектив:
– На том свете!
– А, ну тогда – полный порядок, – удовлетворённо произнёс пациент, сразу же успокоившись.
Если бы люди в белом начали убеждать его в обратном, то, именно это, вызвало бы подозрение в том, что они говорят неправду. А так – всё в порядке...
Сотрудничество медиков с "Троглодитами" только-только набирало обороты и последние, частенько, искренне не понимали, что от них требуется. В этот раз, они вырастили пострадавшему, от химического ожога, ухо из стволовых клеток на оборудовании завода по производству белка для изготовления синтетической пищи. А так, как уже было сказано, с регенеративной медициной "Троглодиты" не были знакомы даже понаслышке, результат получился, несколько, неожиданный. Пациент ощупал пришитый розовый имплантат и обомлел: размерами ему проигрывал серый ушастый осёл из самых страшных азиатских сказок. Главный хирург уже ничему не удивлялся, но, всё-таки, спросил трансплантолога о причине несоответствии размеров видимых и положенных:
– В этот раз что пошло не так? Как это называется?
Тот неопределённо пожал плечами и предложил:
– "Чебураш".
– Почему не Чебурашка? – зло отреагировал начальник.
– Потому что ухо – одно, – объяснил Портной. – Было бы два, таких огромных, тогда – другое дело. А так – извините... Одно... Большое и красное...
Пострадавший разразился грязным матом и если верить его словам, то от него родит не только трансплантолог, но и все остальные обитатели отсека, включая "Троглодитов" – скопом.
– Ты не выпендривайся! – резко оборвал его словесную тираду Портной. – Чего троглодиты вырастили, то тебе и пришили. У нас рабочих площадей не хватает, а у них оборудование простаивает. Ну да: большеватое чуть-чуть, зато – не бутафорское. Понимаешь, проглядели на заводе – праздники отсека у них были, вот процесс роста и остался неконтролируемым. Да ты не волнуйся – лучше слышать будешь! К тому же – тебе в футбол не играть...
– При чём тут футбол?
– Был случай. Дяде Феде прилепили, то что было, вместо потерянных ушей на химической аварии и поставили в ворота. После первого же удара нападающего команды соперников по мячу, он угодил дяде по лицу. Бутафорские уши отлетели, а нападающего увезли с инфарктом...
Геркулес выглянул из-за занавески, служившей, вместо безвозвратно потерянной ширмы, и с неподдельным любопытством разглядывал пришитое ухо. "Лопух", – родилась в голове мысль, навеянная увиденным. Критически оценив потенциал приобретения Чебураша, он сделал медицинское заключение с чисто технической точки зрения:
– Да, с таким сонаром из тебя получится отличный охотник за кефиром. Любое подозрительное бульканье за пятнадцатью переборками слышать будешь.
– И слюной исходить, – добавил Портной.
Главный хирург, которого подчинённые ласково называли "Главнюк", осмотрел место хирургического вмешательства и сказал трансплантологу:
– Пошло загноение. Опять весь выделенный спирт сам вылопал? Ты что его – хочешь к Трупу отправить.
Сослуживцы так звали патологоанатома. Он оторвал взгляд от сейфа, в котором хранились некоторые запасы потенциальной выпивки и перестав гипнотизировать кодовый замок, вяло отозвался:
– Чего опять я? Сразу его Мяснику продать и нечего мучиться. Для кого отчёт о вскрытии составлять?
Старший устало махнул рукой, в сторону расчленителя и посоветовал Портному:
– Вкати ушастому банальный пенициллин...
– Сам нажрётся в кладовке – там сухари зелёной плесенью покрылись. Доэкономились...
– Так его Сухарь туда и пустил! – усмехнулся заместитель.
Завхоз, услышав своё прозвище, встрепенулся и спрятал пустой стакан за спину. Занюхав рукавом, он, сморщил страдальческое лицо и на выдохе сказал:
– Так я вам их и дал...
Скупость его не знала границ, собственно, как и у всех его коллег по нелёгкому ремеслу учёта и хранения вверенного им имущества. Безразличный к чужим нуждам и страданиям, он высох, как спёкшийся хлеб. От этого его крючковатый нос приобрёл ястребиный профиль, готовый проткнуть любого, покусившегося на хранимые припасы. Воспалённые, подслеповатые глаза постоянно слезились, но не потеряли своей зоркости, а скрюченные пальцы – цепкости. Дежурный стакан весь покрылся мелкими царапинами, не потеряв, при этом, своей профпригодности. Вот только запасы спиртного таяли, прямо на глазах, что отравляло существование. Об этом старались не думать, но не всегда получалось. Главнюк сурово посмотрел в его сторону и покачал головой. В этом действии выразилось всё, что накопилось за долгое время существования под одной крышей, если переборкам отсека можно придавать земные понятия. Портной отвлёк его от тяжёлых раздумий, выдав короткую справку:
– У пациента аллергия на антибиотики – может концы отдать.
Очухавшийся анестезиолог приоткрыл глаза. Его звали "Народный Комиссар Внутренних и Внешних Дел", а так как это звучало неудобоваримо и крайне длинно, при произношении, все обращались к нему просто – Нарком. Он обхватил руками больную голову и посоветовал:
– Достань личинок мясных мух. Я слышал – в зоопарке осёл сдох...
– А им самим они не нужны? – засомневался патологоанатом.
– Опарыши, всё-равно, мелковаты для местной рыбалки, – со знанием дела ответил ему анестезиолог, смотря куда-то вдаль, сквозь несколько железных переборок, за которыми плещется голубовато-грязная вода бассейнов.
– Почему опарыши?! – испугался Чебураш.
Главный хирург вкатил из фляжки пару глотков подозрительной жидкости и разразился длинной речью:
– Способ старый, нисходящий к древним культурам. Личинки насекомых подавляют иммунную систему, способствуя заживлению ран и обеспечивая защиту от бактерий, резистентных к антибиотикам.
– Чего? – ещё больше насторожился пациент.
– Ну – устойчивы, – пояснил Главный хирург. – Не берёт их пенициллин, а опарыши выделяют в рану слизь, которая и способствует её заживлению. Области, подвергшиеся омертвлению, в связи с загноением, личинки, просто-напросто – сожрут...
– А-а-а, – с хрипотцой в голосе простонал больной.
В этом тихом крике интонация прозвучала как-то неопределённо размыто-расплывчато. От этого было неясно, что Чебураш хотел им сказать: то ли выразить полную понятливость, то ли утвердиться в крайнем отчаянии.
– Да ты не волнуйся, – успокоил его начальник. – Этот способ, ещё в дремучие годы, описал в своей книге "Очерки о гнойной хирургии" гениальный русский хирург Пирогов. Кстати, она актуальна до сих пор, а уж в нашей ситуации...
Лежащим, в неудобной позе, разведчикам, в этой ситуации было жалко только осла, а остальным они желали участи ушастых – и того, и другого! Как назло, в этом месте вентиляционная труба шумела сильнее всего, при малейшей попытке к ней прикоснуться. Все члены участников эпопеи давно затекли, а внизу, по всей видимости, люди расходиться не торопились, продолжая глумиться над лопоухим... Медсестра подошла к кровати больного. Она брезгливо поморщилась, подняв его правую ногу за большой палец, и держа её на весу своими двумя пальцами, внимательно пригляделась к пятке. Понюхав немытую ступню, медсестра тихо сказала:
– Ноги грязные...
– Так помой! – не выдержал Главнюк.
Её ещё больше скукожило.
– Их проще ампутировать, – тихо сказала медсестра, возвращая культю на место. Она ещё раз посмотрела на ногу и нахмурилась. Плюнув на грязную пятку, она протёрла её грязной тряпкой. Смотря в медкарту больного, Портной зачитал:
– Иванов Иван Иванович.
Он захлопнул книжку и растерянно спросил:
– А как его зовут?
– Хруев Аполлинарий Григорьевич! – рявкнул хирург и пошёл к медицинскому шкафу.
Глава третья
Жертвы и трофеи войсковых манёвров
Казалось – целая вечность замерла в железных стенах вентиляции. Диггер без конца ныл о бесконечности лабиринта эскулапов.
– Эти медотсеки никогда не кончатся! – вторил ему Проныра, постоянно почёсывая переносицу и ковыряясь в каждом ухе – по очереди.
В соответствии с понятием: "ухо, горло, нос" – в горле першило. Создавалось впечатление, что полумрак помещений плавно перетекал во мрак вентиляционной отдушины, обволакивая и душа каждого, кто рискнёт забраться в его жестяное чрево. Лёжа в неудобной позе, даже пожевать было нечего. Насчёт тайников, в вентиляционной шахте, также оказалось пусто. Здесь уже давно никто ничего не прятал, от ближнего своего, потому что дальние, шаставшие по утробе железяки туда-сюда, всё-равно найдут заныканое и сопрут, не моргнув глазом. Вездесущие крысы сожрут то, что не нашли разведчики, а табак и спиртное экспроприируют свои же, ещё на первых этапах закладки тайника. Такие рейды устраиваются регулярно и, надо сказать, не всегда безуспешно. Остаётся только удивляться – откуда что берётся... В поисках чужих закладок, некоторые индивиды проводят значительную часть свободного времени, которого становилось всё больше и больше...
Сил терпеть уже не было и кто-то из разведчиков задел вентиляционную коробку затёкшей конечностью. Обитатели отсека обратили внимание на подозрительный шум. Главный хирург подошёл к трубе вплотную и прислушался, не переставая пристально всматриваться в грязно-жёлтые бока техногенного устройства. Осторожно постучав по коробу пальцем, он неуверенно заявил:
– Что-то не очень на крыс похоже...
Мио, как опытный охотник Индо-Китайских джунглей, запищала, имитируя брачные игры серых крыс:
– Пи-пи, пи-пи, пи-пи!
Трансплантолог сразу же убежал в отхожее место, не в силах бороться с приступом энуреза, а патологоанатом с подозрение покосился в сторону странных звуков. По его задумчивому лицу пробежала тень сомнения, относительно правдоподобности бездарного озвучивания, но, выяснять, так это или нет – было неохота. Он ещё раз посмотрел в сторону вентиляционной решётки, а вслух сказал:
– Странные, какие-то, крысы – азиаты, наверное...
Врачи сразу же потеряли всякий интерес к обитателям вентиляции. Все, кроме Наркома. Со словами: "Это жесть!", – анестезиолог двумя увесистыми палками пробарабанил по вентиляционному коробу весьма продолжительную дробь, как раз напротив уха Мио, которое она прислонила к внутренней стенке. Хорошо что она сразу же лишилась дара речи и в связи с этим обстоятельством, не могла заорать благим матом. Вьетнамка только смогла широко открыть рот и выпучить глаза, подражая персонажам японских комиксов. Возможно, это спасло её от разрыва барабанных перепонок: раскрытая пасть выровняла внутреннее и внешнее давление, созданного талантливым барабанщиком. Он, безусловно, мог бы выступать в составе какой-нибудь рок группы или того хлеще – в металлическом квинтете, заменяя своим шумом половину играющего состава и экономя, на, не менее трети, звукоусиливающей аппаратуры. Но, на этом дело не закончилось. С криком: "От "металла" лабораторные крысы дохнут!", он с такой силой врезал по жестяной коробке, что она чудом удержалась на месте и не рухнула, вместе со всем содержимым. Уши заложило уже у обитателей медотсека. Не дав им опомниться и вставить слово, Нарком добавил к сказанному: "Серые, конечно, не белые, но, тоже – долго не протянут!" Тут уже поднялась такая пыль, что в происходящее, пришлось вмешиваться Главнюку. Антисанитария и так стояла страшная, а после этого дебоша, отсек рисковал никогда не восстановить чистоту медицинского учреждения. Положение, в котором оказались разведчики, спас внезапно возникший инцидент у входа в отсек. Дверь неожиданно заходила ходуном под градом ударов и "Медики" испуганно заметались, ища кто что: один – что-либо тяжелее скальпеля, другой – лучшее место для отражения нападения, а остальные – куда спрятаться...
– Налёт! – заорал Главнюк и все, опомнившись, схватились за скальпели.
Дверь, под натиском нападавших, неожиданно распахнулась и на пороге появился монстр. Угрожающе рыча, он шатался из стороны в сторону и подпрыгивал на месте. Весь медотсек уже не на шутку переполошился и передислоцировавшись, занял круговую оборону, не зная, откуда ещё ждать возможного супостата-сообщника. Через пару секунд все опомнились и в монстра полетели скальпели, втыкаясь в него с глухим стуком. Когда штук десять пронзили грудь чудища, из-за него раздались радостные голоса:
– Спасибо за инструмент, а то мы поиздержались!
После этого дверь захлопнулась и всё стихло. Главный хирург состроил скорбное лицо и в сердцах воскликнул:
– Опять купились на старый трюк! Как пацаны, честное слово... Давно уже пора было привыкнуть к этому размалёванному фанерному пугалу!
– Куда они их девают, – возмущалась медсестра, – и что это значит – поиздержались?
– Налётчики из скальпелей метательные ножи делают, – пояснил Главный хирург. – Так как метатели из них никудышные, то они приделывают к скальпелям картонное оперение. На дальней дистанции метод действует весьма эффективно.
Наконец-то все разошлись по своим делам, в уме подсчитывая материальные потери и разведчикам можно было осторожно двигаться дальше. Преодолев самый опасный участок вентиляции над территорией медотсека, в котором всегда было многолюдно, разведгруппа с облегчением вздохнула, растирая затёкшие конечности. Можно было чуть-чуть расслабиться и даже постонать. Последнее проделали почти все, причём – с явным удовольствием. Удивительно, но – факт, который каждый отметил про себя: казалось бы, что может быть проще, чем просто лежать и не двигаться, но, устаёшь так, как-будто разгружал вагон с углём. Напряжение растёт прямо на глазах, а расслабиться получается не у каждого. Это обстоятельство отметил про себя Проводник: "Тренироваться всем ещё и тренироваться!" По возвращении в родной отсек он решил отдавать этой дисциплине больше времени. Стать тенью можно только в том случае, если станешь эфиром, растворившись в окружающей атмосфере, а когда каждая мышца напряжена, как натянутая гитарная струна, ни о какой скрытности не может быть и речи. Опытные "воины тени" ощущают чужое присутствие с закрытыми глазами. Напряжение – это сила и, как всякая мощь, она создаёт вокруг себя силовое поле, уловимое чужими сенсорами восприятия.
Диггер, сладко потянувшись, уже готовился открыть рот, как Проводник приставил к его губам грязный палец. Песню про сало, измученное долгими вынужденными голодовками, сознание просто не выдержало бы. Тишину нарушил шёпот одного из "Дармоедов". Фриц почесал пальцами за ухом и тихо сказал:
– Ходят упорные слухи про то, что под нож хирурга лучше не ложиться.
– Почему? – не понял его сподвижник Калахари.
– Потому! Говорят, что сначала ты попадаешь к нему, а уж от него – прямиком к патологоанатому, где уже дежурит мясник. При дележе открываются грандиозные перспективы; открыты разнообразные пути: в гастроном, на рынок – в чебуречную. Там же шашлычные, шаурма и прочее... К ресторанам и стрипбарам...
– И твой немецкий разум принимает подобные байки? – искренне удивился Витя. – Я понимаю – Мио. Там, в Китае, жрут всё подряд...
Вьетнамка зло сверкнула глазами и зловеще прошипела:
– Так то в Китае – идиот!
– Да-да, – быстро согласился главный "Дармоед". – То ж в другой стороне... У них в Германии петух гамбургский попал в гамбургер.
– Повезло, кому-то, – мечтательно вздохнул Мутант, блаженно закатив глаза и мысленно облизываясь.
– Чего повезло-то? Его при строительстве станции использовали, как рабочую силу, выписываемую из исправительно-трудовой колонии.
Проводник улыбнулся дурацкой шутке и прищурился, пытаясь высмотреть в темноте лаза неведомого противника. В трубе, дальше двух шагов, ничего не просматривалось, а фонарь зажигать не следовало – сразу же засекут. "Изгои" ползли в авангарде, принимая возможный лобовой удар на себя, "Дармоеды" оказались зажаты со всех сторон, а "Гоблины" замыкали процессию, подставляя преследователю, фактически, незащищённый зад. Гном постоянно оглядывался, опасаясь удара с тыла и беспрестанно ворчал, сыпля на грузинском языке неведомые остальным проклятия и без конца норовил поменяться местами с Пьером Тарантулом, которому не привыкать к французской любви. Заодно удалить искушение. Именно так Гомиашвили думал и постоянно делился этой мыслью с Васькой Дервишем. Последнему не улыбалось ползти: ни перед Сосо, ни перед Пьером, поэтому, он и оказался замыкающим, поменявшись местами со своими любвеобильными товарищами.
– Адью! – сказал он Тарантулу, когда тот проползал мимо него.
– "Чего "адюльтер?" – встрепенулся Гном. "
– Ползи давай! – зло прошипел Дервиш, глотая скопившуюся пыль, поднятую передними рядами разведгруппы.
– А "Чёрный Хирург" бывает? – неожиданно спросил Ванька.
– Бывает, – ответил Проныра. – Фриц уже рассказывал, что у него тесная связь с "Чёрным Мясником". Зловещие истории из уст в уста передаются по отсекам. Были попытки собраться толпой, да проверить холодильник мясника, но, различные сообщества никак не могут договориться про объединение, потеряв доверие друг к другу. А ржавый топор у него большой...
– Ладно вам! – зло зашипел Проводник. – Нашли время байки травить! Ползём дальше...
Но "Чёрные" персонажи всплыли в сознании и повисли в воздухе, как-будто материализовались. Они не отпускали мысли недоразвитой части разведчиков, будоража неокрепшие умы. Внизу, как-раз показался отсек "Амбулатория-стационар". Проныра нахмурил лоб и наклонившись к Ванькиному уху, тихо прошептал:
– Говорят, будто бы здесь обитают "Няньки".
– Ну и что? – не понял Мутант.
– А то! Не простые няньки, а "Чёрные"... Не приведи Бог, чтобы они с вами возились!
– Почему? – вмешалась Мио.
– Потому! – Нырков сделал серьёзное лицо, как у проверяющего прокурора. – Занянчит: или сдохнешь, или сбежишь. Без одежды. Она, с некоторых пор, тоже дефицит. Вещевой склад не торопится делиться своими припасами – за просто так.
– Пётр Семёнович! – не выдержал Алексей. – Хватит...
Стационар пустовал и поэтому, его миновали без осложнений, несмотря на громкий шёпот псевдокрыс. Разведчики вели себя как мутировавшие грызуны: пищали, толкались и ругались матом. Выглянув в очередную решётку, Проводник озвучил название следующего отсека:
– Инфекционное отделение. Здесь всем замолчать – впереди "Бациллы".
– Какие? – удивился Мутант. – При чём тут вирусы и наш шум?
– Бациллами называют инфекционистов, – пояснил Проводник. – Вон, опять какой-то опыт ставят...
На столе, под белой простынёй, лежал, по всей видимости, подопытный. Его взгляд уставился в пустоту и казалось, пациента ничто не интересовало на этом свете, если не сказать больше: на том – тоже... Чуть поодаль, два человека в белых халатах разговаривали между собой.
– Вирус уже внедрили? – спросил врач, который был выше ростом своего коллеги.
– Он не желает приживаться, – последовал краткий лаконичный ответ. – Откуда его вообще взяли?
– Об этом тебе лучше не знать, – мягко заверил его Верзила.
Так коллегу звали сослуживцы и что-то в его облике было отталкивающее. Что-то неуловимое: невыразимое словами, но присутствующее, буквально, в помещении. Неприязнь витала в воздухе, заставляя остальных обитателей отсека ёжиться. Иногда вздрагивать. Собеседника Верзилы величали Вирус. Вероятно, сослуживцы не придумали ничего умнее.
– А я уже знаю, – заверил он Верзилу. – Вирус был законсервирован ещё на земле и доставлен в медотсек для проведения дальнейших опытов на орбите.
– Может быть ты знаешь, откуда он взялся на Земле? Не боишься раскрывать секретные сведения?
– Какие? – с глубокой иронией произнёс Вирус.
Длинный призадумался, вспомнив, в какой ситуации они находятся в данное время и только махнул рукой. Его коллега добавил:
– Выделили бациллу после крушения НЛО, под городом N-ском. Об этом каждый дурак знает, хоть это тщательно скрывалось. Только я не пойму одного – на хрена тебе это нужно?
– Что именно? – настороженно спросил Верзила.
– Опыты. Кого теперь будут интересовать результаты?
– Меня – дурак! Ты знаешь, какая иммунная система была у инопланетян?
– Ну и какая? – поинтересовался коллега длинного.
– О-го-го! – заверил его Верзила. – Если удастся выделить ДНК, то мы сможем несколько изменить свой генотип, приобретя феноменальную живучесть. Про знания я не говорю, но вот жрать всё подряд, без последствий для здоровья, нам бы не помешало... А инородная бацилла, говоришь, приживаться не желает... Между вирусом и объектом внедрения должна существовать тесная эволюционная взаимосвязь. Видимо – она отсутствует...
– Или причина в другом, – перебил его Вирус. – Не верю я в длительную эволюцию. Вот от этого у нас и могут возникнуть технические проблемы – изначально.
– Не знаю деталей, – неуверенно отозвался Верзила. – Но, я знаю, практически точно, что из-за этого возник межвидовой барьер, не позволяющий инфекции передаваться от инопланетянина человеку.
– Во всяком случае, внеземное венерическое заболевание пациенту не грозит... О! Давай ему тогда вживим генетически модифицированный вирус – электрический генератор.
– Зачем? – подозрительно покосился Верзила на своего коллегу.
– Хоть какая-то польза от бездельника будет! – весело пояснил Вирус. – Лампочку в одно место воткнём – пусть отсек на-халяву освещает.
На двух столах, помимо отрешённого, лежали ещё два пациента, примерно в таком же состоянии, как и их товарищ по палате. Верзила почесал живот через грязный халат и предупредил лежащих:
– Сообщайте мне о любых изменениях в состоянии вашего организма.
Один подопытный приподнял голову и заявил:
– Док – я какать хочу!
– А я захотел писать, – добавил другой.
Третий оживился и поделился своими впечатлениями:
– Доктор, я на медсестру, год назад, смотреть не мог, без ужаса, а теперь...
– Я не о том состоянии! – резко оборвал высказывания больных Верзила. – Я о другом...
– А о чём тогда? – спросил за всех первый пациент.
– Сам не знаю...
Проныра наклонился к уху Проводника и прошептал:
– На добровольцах опыты ставят!
– Наверное, за бутылку кефира, – вынес свои соображения Диггер.
В этот момент Проныре показалось, что ухо у Проводника, в которое он разве что не тыкался носом, покраснело до неприличной поросячьей розоватости и значительно увеличилось в размерах. Пётр Семёнович зажмурил глаза и потряс головой, отгоняя наваждение. Когда он открыл глаза, на уровне прищуренности и дёргающихся век, всё вернулось к прежнему состоянию – ушная раковина Алексея выглядела, как у всех обычных людей. Даже повышенная волосатость не портила умиротворённости законченной картины совершенства.
Вирусологи внизу о чём-то возбуждённо совещались. После непродолжительных дебатов, оба удалились в дальний конец помещения и без труда можно было догадаться, чем врачи там занимаются, даже не слыша бульканье разливаемого по стаканам спирта. Вирус, опрокинув свою порцию, сразу же покинул помещение, а Верзила, разомлев от горячительного, прилёг на кушетку, расположенную прямо под вентиляционной решёткой. Через минуту, лёжа на спине с разинутым ртом, он уже спал, сотрясая своды инфекционного отделения богатырским храпом, как трактор "Беларусь" необработанные поля одноимённой республики. Проводник с презрением сморщился и заявил:
– Сейчас я ему покажу опыты!
Алексей достал из кармана волосатый шпагат и маленькую бутылочку кефира с красной крышкой. Верёвка, выпущенная российской промышленностью из отходов бумажного производства, поразила иностранцев, привыкших ко всему синтетическому. Волоски на шпагате торчали в разные стороны – хоть носки вяжи. Это обстоятельство не смутило нашего героя, но, могло помешать задуманному. Воска с собой не было, чтобы натереть верёвку и пришлось положиться на авось. Проводник аккуратно спустил шпагат вниз, целясь им прямо в рот спящему Верзиле. По волоскам потекли капли кефира, нацеленные в гортань невольному подопытному. Вьетнамка тут же прозрела до европейского стандарта и удивлённо спросила:
– Зачем?
– Говорят, кефир с красной крышкой – отличное слабительное, а главное – моментальное, – пояснил народный мститель.
– Он сразу в сортир убежит? – уточнил Иван.
– Не-а, скорее – в прачечную...
Проводник сделал несколько неловких движений и в итоге, у него ничего не получалось – кефир каплями стекал по шерстинкам шпагата, который мотало, как при шторме. Продукт не попадал по назначению. Капли падали куда угодно: на нос, на щеки, на лоб, но – только не в рот. Алексей разозлился и раздражённо прорычав: "А-а-а!", вылил всю бутылку прямо в харю Верзиле. Пока тот спросонья успел что-либо понять, шпагат исчез в вентиляционной отдушине, а вылитый кефир проник внутрь организма. Вирусолог упал с кушетки, отжался – ничего не получилось. Опять отжался, пытаясь подставить колено под непослушное тело, чтобы выровнять центр тяжести, перенеся его на ногу. Опять ничего не получилось. Сопровождая свои неудачные действия грязным матом, он продолжал кувыркаться на потеху развеселившейся публике. Вскоре доктор устал и притих, прислонившись к стойке головой. Затем он сладко зевнул и начал засыпать. Вирусолог почмокал, пошамкал губами и повернувшись на бок, благополучно заснул.
