Текст книги "Эльфийский талисман, повесть о двух городах (СИ)"
Автор книги: Николай Владимиров
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)
Глава вторая. Лесные путешественники
– Кланяйся! – предупредила Надя, услышав звуки рога.
Подавая пример, она первая сошла на обочину. Сбросив Анечкин рюкзачок, девушка присела – как научила её матушка Ругу, сложив руки крендельком под грудью и наклонив голову в холщёвой косынке. Подбородок утонул в вырезе серой блузы, подол домотканой светло-коричневой юбки лёг в придорожную пыль.
Что до Юры, то как всегда, он немного замешкался. Тяжеленный рюкзак, пластиковая сумка с эмблемой «le coque sportif», здешний разрезной кафтан-безрукавка, туристический топорик за поясом – с оружием или чем-то напоминающим таковое здесь ходили все или почти все… Впрочем, по-настоящему подвела его не непривычная одежда и даже не всегдашняя неловкость, а самое обыкновенное человеческое любопытство. Склонившись в поясном поклоне, каким «приниженный» – крепостной крестьянин обязан приветствовать «возвышенного» мага-священника или «блистательного» шайо, он не удержался и поднял голову.
Мимо во весь опор пронёсся черноусый парень в заломленном набекрень берете с длинным чёрно-серым пером, сопровождаемый полудюжиной крепких ребят с короткими пиками. Плащи и кафтаны, усы и короткие бородки, верховые и заводные лошади, звон металла, свист, гиканье… Матерчатая птица на длинном древке, издающая гудящие звуки, трепещущее чуть ниже полотняное полотнище с крылатым конвертом и зубчатой короной. Покачивающаяся на рессорах карета с кожаным верхом – на передке ещё двое. Снова всадники и ведомые в поводу лошади, поднимающие клубы красноватой пыли, заставляющей жмуриться и кашлять.
В голове отряда опять пропел рог, и тут перед глазами сверкнула чёрная молния. Высокая шапка-колпачок, какие носили здешние, не успевшие жениться и обзавестись собственным хозяйством крестьяне, слетев с головы, угодила прямиком под копыта.
– Куит-га сапи, кирино! – крутанул кнутом один из всадников.
Юра почувствовал, как на глаза наворачиваются слёзы. Впереди снова и снова пел рог, отряд успел наполовину скрыться за поворотом, растоптанная шапка так и осталась лежать посреди дороги, а москвич не знал, куда себя деть от боли и обиды. То же он чувствовал, когда однажды, во время студенчества какие-то мерзавцы разбили окно в подаренных отцом «Жигулях» – засыпали осколками переднее сиденье, вытащили магнитолу, выгребли всю мелочишку из «бардачка»…
А может, всё дело в том, что теперь он понимал, что именно крикнул промчавшийся мимо «жёлто-белый»:
«Шапку долой, быдло!».
– Он тебя зацепил? – вскочила Надя. – Присядь-ка…
– Надь, да ничего… э-э… не случилось, – привычно начал Юра.
– О, господи! – запричитала Надя. – Вы, мужчины, как дети, честное слово. Забыл, чему нас матушка Ругу учила? Есть высшие и есть низшие, поэтому маленькому человеку не мешает лишний раз выказать немного почтения…
– Надь, ну не хочу я… э-э… быть маленьким человеком, – попробовал спорить Юра. – И выказывать почтение тоже не хочу. Надоело, честное слово…
– И в результате? – продолжала Надя. – У него там, наверняка, свинчатка или камень. Ударь он на сантиметр ниже… Бедная твоя голова, мало ей до сих пор доставалось?..
Юра коротко кивнул. Он вспомнил, как очнувшись, увидел над головой деревянный потолок, а вокруг сложенные из дикого камня стены. В комнатке на нижнем этаже деревенского дома под потолком сушились цветы и травы от которых непривычно и приятно пахло. Лёжа под домотканым одеялом, Юра чувствовал боль в избитом теле. Тут же, на краешке лежанки сидела растрёпанная, перепуганная, но совершенно невредимая Надя. Время от времени она смачивала в холодной воде платок, лежавший у Юры на лбу. В дверях спорила с кем-то матушка Ругу – согбенная крючконосая старушонка, вылитая баба-яга, мечта инквизитора…
Вдохнув, Юра просунул руки в лямки рюкзака. Рюкзак был тяжеловат, да и сумка тоже – их собственная одежда, два мобильных телефона, Надин планшет, Анечкин фотоаппарат, два фонарика-«летучая мышь» с солнечными батареями иUSB-разъёмами. Не забыли москвичи и таинственную книгу, и зелёный шар в золотой оправе, и четыре золотистых яблока на моховой подстилке в берестяном туеске. Кроме них, в рюкзаке лежали две краюхи хлеба и горшок, полный каши с мясом – то и другое Надя выменяла в последней деревне на Володину зажигалку. По мнению Юры, обмен был не совсем честным – горючей жидкости в полупрозрачном пластиковом корпусе осталось на донышке.
Пятое яблоко в качестве прощального подарка Надя и Юра преподнесли матушке Ругу. Как раз накануне она рассказала о святой Айореми Эльдифу – золотоволосой крылатой девушке, защищающей людей от эльфов и других святых здешнего многочисленного пантеона. После множества приключений упомянутая святая – по мнению Нади, просто партизанка-хулиганка, сумела пробраться в тайный сад эльфийского Короля Кирелиса, утащив несколько яблок. Увидев сказочный предмет наяву, матушка Ругу была потрясена и чрезвычайно растрогана.
((с)Atta, Москва, «Эльдамирэ (Эльфийский талисман)», все права защищены)
Шагая вместе с Надей, Юра снова и снова вспоминал визит на место последней совместной ночёвки. Подвешенные в дупле вещи почти не пострадали – почти, потому что, не тронув яблок, не тронув чая и соли, местные мыши потаскали почти всю крупу. Сидя под деревом, распустившая волосы Надя писала записку Анечке и Володе на случай, если они здесь появятся.
«Всё мы не унесём, – сокрушалась она. – А оставлять вещи жалко, потому что сюда мы вряд ли вернёмся…».
Как раз тогда, впервые перестав думать об Анечке, Юра отметил, что рядом с ним симпатичная девушка. Почувствовав его взгляд, Надя перестала писать.
«Ты чего на меня так смотришь?» – спросила она.
«Просто мне… э-э… никогда не везло с девушками, – привычно смутился Юра. – А сейчас ты рядом со мной, и мне даже не верится…».
«И за отсутствием Ани ты решил переключиться на меня, – Надя словно окатила его холодным душем. – Забыв, что мы просто товарищи по несчастью…».
По сторонам тянулись окружённые живыми изгородями поля, засеянные созревающей пшеницей. Тут и там покачивались подвешенные за лапы птеродактили – неприятный, но эффективный способ избавиться от вредителей. Другие птеродактили – живые, парили на перепончатых крыльях. Вдали поблёскивала река, которая, как москвичи уже знали, называлась Росава. А солнце… Показалось, или оно на самом деле стало немного больше?
Здешний год, как и положено, делился на двенадцать месяцев, отсчитываемых по фазам двух лун. Не только дни, но и месяцы были длиннее привычных, земных – каждый состоял пяти восьмидневных недель, или октиц. Длиннее оказался и местный год – короткая по местным, но не по земным меркам осень, короткая и очень морозная зима, короткая дружная весна – и прохладное, длящееся чуть ли не полгода лето, за которое местные крестьяне снимали три, если не четыре урожая, в последний раз отсеявшись перед заморозками. Как объясняла Наде та же матушка Ругу, размеры солнца менялись в зависимости от времени года. Летом, когда тепло, солнце становится меньше, высоко поднимаясь в небе, зимой, в лютые холода – больше, повисая над самым горизонтом, и причин этому никто не знает. «Так решили создатели-эльфы, когда творили мир».
– Не устал? – Надин вопрос отвлёк Юру от воспоминаний. – Если нет, то давай позанимаемся!..
– На ходу? – взмолился Юра. – Надь! Давай лучше передохнём. Это же не язык, это… э-э… пазл какой-то, картинка-собиралка. Местоимений нет, вместо окончаний приставки… Нам его за сто лет не выучить.
– Нам на этом языке разговаривать, забыл? – возразила Надя. – Или ты Аню выручить не хочешь?..
Юра молча уставился на носки кроссовок. В единственной комнатке домика матушки Ругу, маясь от побоев, он провалялся остаток дня и всю ночь. И всё это время Анечка была здесь же, в деревне. Мужики с бабами видели, а стоустая молва разнесла, как «молодой государь» на руках внёс в «парящий фургон» красивую девушку-чужеземку. Следующим утром они и отбыли – «молодой государь» под жёлто-белым знаменем, его гордые одержанной победой дворяне, ошалевшие от размеров взятой добычи воины, два «парящих фургона» – свой и трофейный… В одном из фургонов и отправилась в путь московская путешественница Анечка Коростелькова.
– Ветка? – спросила Надя.
– Амати, – севшим голосом ответил Юра.
– Ветки? – снова спросила Надя.
– Амато, – снова ответил Юра.
– Город, деревня, день, ночь, птица, птеродактиль? – Надя вела себя, словно строгая учительница, на ходу заглядывая в смятую тетрадь с привязанной к ней шариковой ручкой.
– Вила, вилайи, росу, наи, инега осо, фари осо… – Юра чувствовал себя совершенно по-дурацки. И впрямь, ученик, не усвоивший урока.
– Мы идём по дороге? – продолжала Надя.
– Алана-ну паита… э-э… но рута, – ответил Юра.
– До следующей деревни два часа пути? – спросила Надя.
– Риса-о вилайи савина… э-э… – замялся Юра. – Надь, а ведь здесь же нет такого понятия, как: «час».
Это было правдой. Здешние сутки делились не на часы с минутами, а на четыре «времени» – предполдневье, заполдневье, сумерки и зорю. В свою очередь «времена» делились на четыре «стражи», причём длительность ночной и дневной «стражи» менялась в зависимости от времени года. В том числе и в деревне – часов здесь не было, но колокол на башне с отремонтированным электрогенератором исправно отбивал периоды. Летняя дневная стража длилась чуть больше двух часов, зимняя дневная стража была как бы не вдвое короче.
– А ты сам подумай, Юр! – ответила Надя. – Тут же всё просто.
Юра задумался. Сложных загадок он не любил, хотя бы потому, что таким образом над ним частенько подшучивали. Но, зная серьёзность своей спутницы, он не сомневался, что у этой загадки имеется простое решение.
– Риса-о вилайи… э-э… – с облегчением выдохнул молодой человек. – Риса-о вилайи савина ан-гарту паита-ни.
За частоколом показались крыши домов – эта деревня была гораздо больше оставленной москвичами Басины. Не деревня даже, а небольшой городок, с выглядывающими из-за частокола домами под черепичными крышами, с настоящим замком, с каменным храмом о двух колокольнях, посвящённым святым брату и сестре Ансари и Ансару, и с каменными въездными воротами. На мосту через ров местные стражники вымогали у крестьян плату за въезд.
Наученные горьким опытом, Надя и Юра не стали заходить в деревню. По местным законам они были бродягами и беглыми крепостными, без удостоверяющих личность документов – причём москвичи сильно сомневались, что таковые здесь вообще в ходу. По внешней стороне окружавшего деревню рва местные протоптали тропинку. По этой тропинке, после недолгого колебания и зашагали Надя с Юрой. Они уже знали, что каждый восьмой день или по случаю прибытия купеческого судна на берегу, вне деревенской ограды устраивается ярмарка.
Ярмарка, намного богаче и больше устраивавшихся в Басине, имелась и здесь. Палатки, полотняные и соломенные навесы, оградки и коновязи. Лошади, здешние вилорогие коровы, быки обычные и быки холощённые, называемые волами, похожие на карликовых верблюдов животные, которых здесь использовали вместо осликов. Ткани, готовая одежда, деревянные вёдра, кожаная упряжь, чёрные железяки сельскохозяйственного назначения. Пекущиеся прямо на месте пирожки, пряности и напитки. Шум, гам, многоголосый говор, в котором невозможно разобрать знакомые слова. Кто-то тянет прохожего за рукав, кто-то в горячке спора срывает шапку, а кто-то, придя к соглашению, ударяет собеседника по руке. Мальчишку, попытавшегося стащить с прилавка пирожок, разложили на лавке и выпороли при всём честном народе.
Среди оград и навесов обнаружился даже театр – только не настоящий, а кукольный. Москвичи почти ничего не поняли из-за скудости словарного запаса – зато зрители реагировали бурно, рукоплесканиями, возгласами, а иногда и свистом. Публику дважды обошла девушка с мешком, в который кидали не деньги, а краюхи хлеба. Юра сразу же вспомнил, что ярмарка в Басине тоже была меновой – кур меняли на одежду, меры зерна на ткани. Ни матушка Ругу, ни её соседки, когда их спрашивали о деньгах, показывая монетки с двуглавым орлом, не понимали вопроса.
– Видишь? – показал на девушку Юра.
– Юр, ты лучше по сторонам смотри, – осадила его Надя. – Утащат наши сокровища, что делать будем?..
Росава, словно Строгинский затон на Москва-реке, разлилась здесь на добрых два километра. У причала-насыпи, огороженного вбитыми в дно сваями, покачивались на мелкой волне два кораблика, похожие на крытые палубами лодки с мачтами. Рядом отшвартовалась огромная двухпалубная барка с маленькой носовой и длинной – в половину палубы, кормовой надстройкой. Из прикрытых парусиной люков в борту торчали лопасти втянутых вёсел, вдоль кормовой надстройки тянулась узкая галерея, к мачте крепилась косая рея со свёрнутым парусом. Тем не менее, широкий тупой нос, приземистость и угловатые обводы недвусмысленно свидетельствовали – судно не морское, а речное. На корме лениво шевелил лопастями флюгер-ветряк, на палубу вели наклонные сходни.
Перед сходнями, около сложенных штабелем мешков волновалась толпа. Юра подумал, что местный люд тоже заинтересовался огромным судном – и лишь прислушавшись, начал выхватывать отдельные слова: «…сорвался… молодой совсем… ему бы жить, да жить… калека… как теперь домой вернётся…». И тут из толпы послышался отчаянный, полный боли крик.
– Бежим! Скорее! – крикнула Надя.
– Куда? Зачем? – не понял Юра.
Но девушка уже ввинчивалась в толпу.
– Рута-а! – кричала она. – Рута-му, али-та! Сэ мерису, мерису… Компари-му?
«Дорогу! – на ходу разбирал торопившийся следом Юра. – Позвольте пройти. Я – лекарка, лекарка… Понимаете меня?».
Её поняли. Слово «мерису» имело здесь чуть ли не магическое значение, потому что толпа моментально расступилась, а кое-кто даже кланялся. На земле возле сходен лежал босой, мокрый как мышь, голый по пояс парень с вьющимися волосами и короткой бородкой. Правая рука изогнулась под неестественным углом. Рядом лежали рваные мокрые тряпки.
– О, господи! – воскликнула по-русски Надя, опускаясь на корточки. – У человека открытый перелом, а они прямо на нём одежду резали…
– Аптечку? – спросил подбежавший Юра.
– Да, кетаролак, но потом, – согласилась Надя. – Сначала шину…
На сходнях, в окружении дюжих молодцов стоял строгий господин в синем долгополом кафтане и круглой шляпе со сверкающей металлической пряжкой. Господин что-то спросил – Надя бросила в ответ несколько коротких фраз. Юре показалось, что она приказывает. Каково же было его удивление, когда строгий господин повторил Надины слова одному и своих людей. Бросившись к надстройке, тот вскоре вернулся с полосками чистой ткани и свёртком сухой кожи.
К тому времени, когда на пристани появилась опрятная старушка с тяжёлой сумкой и девочкой-ученицей, повеселевшего парня с рукой на косынке и мешочком с песком под мышкой уже вели вверх по сходням. Надя и в самом деле вколола ему кетаролак – при виде шприца добрая половина присутствующих взялась за ножи. Зато теперь расходившийся парень шутил, смеялся и нагло требовал чарочку. Подойдя, давешний строгий господин приподнял край шляпы и вежливо поклонился.
– Сэ Нирма Сатихи Эсванар, метли, – представился он. – Рема-са ису вирану. Дира-ву васиме, тихиру. Вера мет ранта-бо, оит вера-са.
«Я – Нирма Сатихи Эсванар, купец, – понял Юра. – Хозяин этого судна. Хочу поблагодарить вас, госпожа! Матросская жизнь стоит дёшево, но это жизнь…».
– Сэ фарки и суниру, – Надя решила сразу взять быка за рога. – Ала-но и капиль ои сэ тари…
«Мы брат с сестрой, – перевёл Юра. – Идём в столицу этой земли…».
В толпе на пристани пронеслись негромкие шепотки. Не скрывая раздражения, господин Эсванар разразился пространной речью, которую Юра понимал с пятого на десятое – столько в ней было незнакомых слов. Кажется, Надя тоже запуталась – несколько раз она ответила «раэ» и «ни» («да» и «нет»), несколько невпопад. Заметивший это господин Эсванар показал на ветряк, с одной из опор которого свисало белое полотнище, наискось перечёркнутое широкой синей полосой. На мачтах корабликов развевались знакомые, разделённые на квадратики жёлто-белые вымпелы.
– Капиль ои сэ тари, – настаивала Надя. – О, господи!..
– Капиль ои сэ тари-са? – переспросил господин Эсванар. – Капиль ои сэ рами-ни? Капиль ои сэ лени-ни? Сэ интари-са. Капиль ои сэ тари Крохана-са! Ала-ма и Крохана. Вирану-ма вирану-во сэ…
«Столица этой «земли», не так ли? – продолжал про себя переводить Юра. – Не столица «владения»? Не столица «территории»? Интересно. Столица этой «земли» – Крохана! Иду в Крохану. Мой корабль – ваш корабль…».
– Сак фари осо шотана-ори амати-са! – отчётливо сказали в толпе.
«Каждая птица поёт о своей ветке», – снова перевёл Юра.
Помещение, отведённое москвичам на нижней палубе, оказалось запущенным и грязным. Размерами оно не превышало железнодорожное купе, напомнив Юре кладовку в сенях рублёного дедова дома, куда им так и не довелось доехать. Из мебели имелся деревянный рундук с не запирающейся крышкой, способный послужить в качестве постели. Хлипкая дверь запиралась изнутри на засов, на правый борт выходило зарешеченное окошко с поднимающейся ставней.
Снаружи плескала мелкая волна с барашками грязной пены, и медленно уходил назад низкий, топкий, поросший тростником противоположный берег. С криками носились серые желтоклювые чайки, из воды выглядывали гребнистые крокодильи спины. Короткие вёсла с широкими лопастями ритмично двигались, ударяя о мутную воду. Над головой поскрипывали мачты и хлопали паруса, слышались голоса и ругань, плачь детей и женский смех, мычание коров и блеяние овец, звук шагов, когда кто-то поднимался или спускался по трапам. Имевшие отдельную каюту москвичи считались счастливчиками – большинство пассажиров устраивалось на ночлег прямо на палубе, под открытым небом.
– Даже не верится, что получилось, – призналась Надя, закрывая окно.
Сразу же сделалось темнее и тише. Включив электрический фонарик, Юра повесил его под потолком на железный крюк. Расстелив на рундуке кусок домотканой материи, Надя выложила полкраюхи хлеба и горшок с разогретой на камбузе кашей. Здесь же оказались два сваренных вкрутую яйца и блестящий металлический термос. От себя Юра добавил туристический нож и две здешние, вырезанные из дерева ложки.
– Студенческая трапеза, – улыбнулась девушка. – Говорила мама: учись, дочка, доктором станешь! С кабинетом, с машиной, с хорошей зарплатой, с положением в обществе – а не побродяжкой на другой планете. Кстати, Юр! Тебе не кажется, что мы того дядечку, судовладельца, чем-то обидели?
– Сам… э-э… не пойму, – согласился молодой человек. – Он к тебе поначалу, вроде бы, хорошо отнёсся. В благодарностях рассыпался. А потом вдруг как взъелся…
– Всё здесь по-другому, – высокий лоб девушки прорезала морщинка. – Сословия, титулы!.. «Приниженные», «достойные», «возвышенные»… Даже не знаешь, к кому как обратиться и что сказать, чтоб не влипнуть в историю. Впрочем, главное – мы на борту, и больше не придётся пылить по дорогам, с риском нарваться на каких-нибудь конных дураков. А ещё, знаешь… Хорошо, что ты здесь. Честно признаться, одна я просто боюсь…
Приободрившийся Юра посмотрел на прислонённый к стене туристический топорик – и тут же погрустнел, вспомнив об Анечке.
– Кстати, Надь! – спросил он. – Куда мы едем?
– В Крохану, в столицу, – объяснила девушка. – Как нам этот дядечка, господин Эсванар сказал: «столица этой земли – Крохана!».
– Просто мне кажется… – задумался Юра. – Господин Наари, новый управляющий… он как-то называл, только говорил… э-э… совсем другое слово. Не то «тоска», не то «осока»…
– О, господи! – наморщила лоб Надя. – Вы меня с толку собьёте, сначала господин Эсванар, затем ты…
Вытащив из рюкзачка смятую тетрадь, в которой наряду с вехтарийскими словами и предложениями было записано несколько рецептов старой травницы, девушка торопливо перелистнула несколько страниц.
– Вот, смотри, – начала она. – Как нам матушка Ругу говорила: «кадерамиль ои капиль та сэ тари». «Молодой государь из столицы этой земли». А тот дядечка, судовладелец прямо сказал: «столица этой земли – Крохана». Так что всё в порядке, а то знаешь – я сама испугалась. В самом деле, приедем не туда…
– Ну, может и… э-э… так, – нехотя согласился Юра. – Кстати, матушка Ругу столицу никак не называла. Говорила просто: «из столицы»…
– Понимаешь, матушка Ругу нас спасла, – продолжала Надя. – И потом, она умница и травница, каких мало. Кончатся наши лекарства – я и по её рецептам смогу кое-что составить. Только она в своей деревне всю жизнь прожила и никогда ничего другого не видела. Она же всерьёз считает, что антенны на башне нужны для защиты от злых духов и тёмного волшебства. А помнишь, как она рассказывала, что реки могут течь не только по земле, но и по небу? И что по этим небесным рекам плавают корабли, а на берегах живут люди?..
– Пари-та, сэ иса, – громко сказали за дверью. «А я тебе говорю, это здесь…».
– Да! – от неожиданности Юра ответил по-русски.
Дверь распахнулась. На пороге стояла высокая девочка в коротком платье, в красных башмачках с каблучками и чулочках с подвязками, с выбивающейся из-под чепчика с ушками светло-русой косой. Рядом переминался с ноги на ногу белоголовый мальчуган в коротеньком кафтанчике. За их спинами в полумраке коридора маячил лысоватый мужичок при кошеле и ноже, в коричневом домотканом кафтане.
– Ой, простите! – девочка отпрянула, зажмурившись от электрического света. – Нам сказали, что здесь есть лекарка. А вы, госпожа?.. Вы ведь не просто лекарка, вы райсу-чародейка? Как в сказке, с шайори наравне? Наверное, вы поэтому господину Эсванару и не представились… Ой, простите, госпожа! Я – Дану Итанар, а это мой младший брат Орни…
– Нашей маме плохо, – прервал сестру насупившийся мальчик. – У неё опять лихорадка, всю трясёт, лицо красное, и всё время кружится голова…
– Помогите ей, добрая госпожа! – снова перехватила инициативу девочка. – Вы же райсу-чародейка, вы всё можете. Когда прибудем в Крохану, папа вас щедро вознаградит, вот увидите. А если вам нужна помощь вашего слуги, наш Гово покараулит вашу комнатку и ваши вещи…