Текст книги "Эльфийский талисман, повесть о двух городах (СИ)"

Автор книги: Николай Владимиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Глава девятнадцатая. Улица полна неожиданностей

– Вот так и живём, красавица! – рассмеялся расфранченный, словно павлин, сильно пахнущий вином Ратки. – Четыре года в учениках, «подай, поставь, принеси», с полным набором зуботычин от мастера. Пять, а то и все восемь лет в подмастерьях – отрабатываешь «науку» и копишь, копишь, копишь… Трясёшься над каждым «лопушком», точно скряга, и всё ради этого дня, побери его Руах. Вернее, ради этой волшебной ночи. Ну, а тебе-то у нас как? Нравится?..

Надя огляделась. Они шли выложенному светло-серыми плитами тротуару – кое-где, сквозь сколы и выбоинки виднелось едва различимое полупрозрачное основание. Справа, метрах в ста тускло поблёскивала тёмная вода Вильсавы, над головой нависали увитые плющом дома под черепичными крышами, с коновязями и балконами во весь фасад, а возле самой воды из полумрака выступал ряд невысоких деревьев с пышными кронами. Несмотря на позднее время, было достаточно людно – стало меньше всадников и пешеходов, исчезли кареты и коляски, зато прибавилось гружёных телег и запряжённых волами крытых колёсных фургонов. На пришвартованных судах, с вскриками и руганью во всю шла погрузка – несколько глубоко осевших барок, шлёпая вёслами, спускались вниз по течению.

Сегодня луны сошлись очень близко, а большее из двух ночных солнц светило над самыми крышами, заставляя дома и деревья отбрасывать длинные тени. Не было видно звёзд – затмевая их, над проезжей частью висели живые «летучие фонари», светившие не менее ярко, как их земные электрические собратья. Именно свет не позволял разглядеть клювастые мордочки и округлые совиные ушки, а непрерывно работающие крылья сливались в сплошной полупрозрачный туманный диск. На противоположном берегу, на фоне домов, частично закрытые кронами деревьев, так же горели «летающие светильники».

– Я вам очень благодарна, что побывала там, Ратки! – честно призналась Надя. – Такой красивый праздник, с оркестром, с угощением, с танцами… У нас бы ограничились тем, что просто накрыли стол. Только, пожалуйста, не обижайтесь. Мне кажется, вы слишком много пьёте… Это я вам, как лекарка говорю…

– Чепуха, красавица! – рассмеялся Ратки. – Это же молодое вино, оно как водичка льётся. Да и что плохого в том, чтобы выпить? Платим-то за всё мы, ставшие мастерами подмастерья. Эх! Такая ночь и такая красавица рядом!.. Да, не будь тебя, не видать бы мне звания мастера, как собственных ушей. Конечно, не будем забывать и о «возвышенном», у которого порой такие неожиданные интересы… Но, тс-с!.. Молчок – об этом нельзя говорить. Но всё же здорово, когда можно совместить приятное с полезным…

– А ещё… – наморщила лоб Надя. – Понимаете, я совсем не знаю вашего города. Только мне кажется, мы с вами идём не в ту сторону. Нам же направо надо, а затем до подвесного моста над рекой…

– Верно догадалась, красавица! – остановившись у незнакомого дома, Ратки несколько раз ударил в закрытые, окованные железом двери. – На том берегу нас может поджидать твой ревниво-неловкий или неловко-ревнивый… Как сказать-то лучше?.. В общем, твой приятель, в очередной раз способный испортить мне всю игру. Эй, ау! Аневи, старый чурбан! Спишь ты там, что ли? Открывай! К тебе гости пришли!..

– Подождите, Ратки! – заволновалась Надя. – Что вы собираетесь делать?..

– А ты как думаешь? – ответил Ратки, обнимая девушку за плечи. – Пошли-пошли, развлечёмся. Отметим моё посвящение, как следует. Будешь у меня первой… ха-ха… в звании мастера…

– Пустите! – ударилась в панику Надя. – Что вы делаете? Пустите же! Я закричу!..

– Да, Руаха ради! – и не подумав ослабить хватку, Ратки пребольно щёлкнул девушку по носу. – Только не забудь, красавица, что я у себя дома. А вот ты… Тебе деться-то некуда. Думаешь, грузчики с барок бросятся тебе на помощь? Или проходящие школяры заступятся за чужеземку, у которой ни кола, ни двора?..

Упомянутые школяры в количестве шести человек, в белых кафтанах и похожих на пилотки чёрных двурогих шапочках проходили мимо. Явно торопясь, ребята поминутно оглядывались – словно искали кого-то. Из-за приоткрывшейся двери блеснуло пламя свечи, и чья-то заспанная бородатая физиономия сурово глянула из-под ночного колпака. Один из школяров – не в белом, а светло-коричневом кафтане и широкополой шляпе-блине с загнутым кверху полем остановился, вглядываясь в возящуюся на крыльце парочку.

– Надя! – воскликнул школяр. – А ну, отойди от неё, ты!.. Стойте, ребята!..

– Юра! – высвободившаяся из объятий девушка не поверила собственным глазам. – Господи! Да как же хорошо, что ты здесь!.. Юра!..

– Ба-а! – воскликнул удивлённый Ратки. – Никак, наш неловко-ревнивый приятель объявились. И как всегда, не вовремя. А вырядился-то!.. Чисто «достойный»… И ведь нашёл, надо же!.. Ладно, давай, проходи! У тебя свои дела, у меня свои. Никуда твоя подруга не денется. Верну я её… завтра утром… ха-ха…

– Отойди от неё! – сжав кулаки, Юра шагнул вперёд. – Отойди, убирайся и никогда… Слышишь меня? Никогда больше к нам не подходи?..

– Ха, размечтался! – нагло протянул Ратки. – Нет, сегодня мой день, клянусь святым Гунташем, клянусь святыми братом и сестрой, Ансари и Ансару. Сегодня ты точно не заставишь меня проехаться на облучке!.. Или ты думаешь… ха-ха… тебя защитит твоя новая банда? Не надейся! За тобой всего пять человек, а за мной? За мной несколько больше…

Набрав побольше воздуха, он крикнул так, что в мелких переплётах окон едва не полопались стёкла.

– Эй, Аневи! Буди народ! Подмастерья, братья! Просыпайтесь! Вы что, не видите? Школяры наших бьют!..

От сильного удара в грудь Юра пошатнулся. Погружённый в темноту дом зашумел, словно растревоженный муравейник – тут и там в верхних этажах распахивались ставни, в расположенных парами шестиугольных окнах вспыхивал свет. Проезжавший мимо возчик натянул вожжи. Матросы и грузчики с двух ближайших барок прекратили работу.

– Руах и Гоэрл, вляпались! – воскликнул один из спутников Юры, темноволосый толстяк в белом кафтане. – Хватай свою девушку и бежим!..

– Господи! – переводя взгляд то на Юру, то на Ратки, то на собирающуюся вокруг толпу, Надя и не заметила, как перешла на русский. – Господи! Да что же это?..

– Я тебе говорил, – так же по-русски ответил Юра. – Я тебя предупреждал, что ему нельзя верить! Ты же видишь: он же бабник, пижон, гуляка. А ты для него всего лишь очередная игрушка… Да ты подумай! Сама вспомни, какими словами он к тебе обращается? «Красавица!»…

– О, господи, Юра! – на глазах у Нади выступили слёзы. – И ты… Ты… Да ты с ума сошёл…

– Да, что ты её убалтываешь?.. – не выдержал тот же толстяк в белом кафтане. – На плечо или за руку, и бежим!.. Руах и Гоэрл, ведь уже поздно…

– Подожди, Эрса! – вперёд выступил маленький и щуплый, похожий на Буратино остроносый паренёк со светлыми волосами. – Ну, что ты уставился? – налетел он на заспанного бородача в ночном колпаке. – Что уставился? Перед твоим домом сейчас драка будет, тебе в управе благочиния штраф платить, а ты глазами хлопаешь? Дуди!..

Посмотрев на собирающуюся перед домом толпу, бородач вытащил короткую толстую дудку на волосяном шнуре. «Ду-ут», «ду-ут», – пронеслось над набережной. У соседнего дома повторили сигнал, сопроводив его уходящим вниз переливом – через дом перелив прозвучал дважды, ещё через дом – трижды.

– Ну, что, школяры! – осклабился Ратки. – Намочили штанишки?

Гнусавое пение дудок прервалось топотом копыт. Начавшая собираться толпа разошлась, освобождая дорогу пятерым всадникам в бело-синих кафтанах и железных шапках, с вышитым геральдическим щитом на груди. Возглавлявший всадников пожилой усач с тронутыми сединой волосами, при мече, в белом берете с синей каймой и одним-единственным коротким пером, осадил коня перед самым крыльцом.

– Разойдись! А ну, разойдись! Именем Её Светлости! Что здесь происходит? – спросил он, поднимая над головой маленький чёрный жезл.

– Школяры на наших напали, господин сержант! – оттеснив заспанного бородача, вышел вперёд высокий парень с изъеденным оспой лицом. – Аневи Римахи Олонер, «смиренный», старший подмастерье в цирюльне Арсо Витахира к услугам вашей милости. Ратки Юстахи, наш бывший подмастерье, его ещё в мастера сегодня посвятили, шёл с вечеринки, вместе с девушкой…

– Хэ, Аневи, старина! – пьяно ухмыльнулся Ратки. – Наконец-то ты объявился, мерзавец!.. Стоп! Так это я, ко всему прочему, ещё и не в тот дом вломился…

– Хм! – осклабился сержант, глядя на школяров. – И ведь не в первый раз. Ну что? По-хорошему пойдём, или со скандалом?..

– Доти Отахи Ронихар, второй год Учащегося Братства святого Викушти, к услугам вашей милости, – представился маленький остроносый «Буратино». – Признаём, что наш брат причинил беспокойство, едва не устроив драку, господин сержант! Только вины на нём нет, поскольку дело его – правое. Давай!.. – добавил он, толкнув Юру в спину.

– Юрий Трилесский… – заметно нервничая, москвич сумел обойтись без привычного заикания. – Вернее, Трилесский Юрий Олегович, путешественник, к услугам вашей милости, господин сержант! Обманув доверие моей девушки, Ратки Юстахи начал к ней приставать. Вот я и вмешался… Ну а вы, на моём месте, как бы поступили?..

– Путешественник! – усмехнулся сержант, перекладывая жезл в другую руку. – Одет, как «достойный», да с мужицким выговором. «Лопух»?..

– Юри – почётный гость Дома Малого Братства, господин сержант! – снова взял слово Доти. – Выходя в город, он не взял с собой ни подорожной, ни выписки. Но в Доме Книг и Учеников святого Викушти готовы поручиться за него, как за любого из Учащихся Братьев…

– Мы с моей девушкой принадлежим к одному народу, господин сержант! – не растерялся Юра. – Посмотрите на нашу одежду, вслушайтесь в наш выговор…

– Да, врут они все, господин сержант! – не уступал Ратки. – Эти школяры… Они же вруны изрядные, это все знают… Да она же сама со мной пошла. И, если хотите, эта красавица мне вторую октицу авансы раздавала. А вздумал слегка потискать…

– Ратки! – возмутилась Надя. – Господин сержант! Ратки, да как вам не стыдно! Вы же сами меня сюда завели…

– Слышите, господин сержант! – воскликнул Ратки. – И вы все тоже слушайте, братья! Говорит, будто я не её парень, а сама меня по имени называет. Запросто, без отчества…

В собравшейся толпе послышались одобрительные возгласы.

– Девица, похоже, и впрямь чужеземка, вот и обычаев не знает, – вмешалась дородная пожилая тётка. – Ниару Мелиси Ританар, господин мой сержант! Что школяры – вруны изрядные и забияки, это мы все и так знаем. А как насчёт тебя, Ратки Юстахи! Как получилось, что тебя к испытанию допустили? Тебя не только из мастеров – тебя и вовсе из цеха вытурили, да не просто, а с «волчьим лопухом»… И не за то ли самое?..

– Господин сержант! – от волнения голос у Юры буквально звенел. – В вашей власти верить или не верить мне и моим товарищам. Так же, как в вашей власти взять нас под стражу. Но, как бы не обстояли дела, я никому не позволю обидеть меня и мою девушку.

– Да, у вас тут, похоже, спор волка с волком… – довольно осклабился сержант. – Что же, дело доброе! Только не на улице, и чтоб без криков, крови и трупов. И не вздумайте после в Реку сбросить – а то, знаю я вас… Впрочем, я сам присмотрю – чтобы без «закладок» и прочих хитростей. Да и интересно будет – всяко лучше ваших «залогов благодарности»…

За аркой обнаружился погружённый в полумрак просторный двор – с трёх сторон его окружали дома с широкими деревянными балконами. С четвёртой, открытой стороны не столько различался, сколько угадывался Вех, слабо серебрящийся в лунном свете. Зажжённые на судах огни казались крошечными искорками, лежащие на берегах города и деревни – россыпями ярких углей.

Шум и гомон вливающейся во двор толпы разбудил жильцов – тут и там на балконах вспыхивали огни, из открывающихся дверей выбирались растрёпанные, готовые отойти ко сну горожане. Возмущавшихся было немного – в мире, не знающем интернета и телевидения, с собранными вручную радиоприёмниками, лампы для которых поштучно отливают стеклодувы, обывателей интересовало всё – от выступления уличных кукольников, певцов и рассказчиков, до заседаний городского суда, куда традиционно пускали за небольшую плату.

– Господин сержант! – не выдержала Надя. – Что всё это значит? О, господи! Послушайте! Вы же… Вы – городская стража! Вы обязаны за порядком следить, а вы… Что вы собираетесь делать?..

– Вот мы и проследим… – усмехнулся сержант. – Эй, ребята! Двор очистили, быстро!..

Волнующаяся толпа отступила к стенам, в то время как на каменных плитах начертили круг. Вызывающе глянув на Надю, Ратки принялся раздеваться – снял кафтан, а затем и рубаху, передав их высокому парню с изъеденным лицом, поиграл мускулами… В отличие от него, белый как мел, непривычно высокий и прямой Юра не стал заголяться, оставшись в недавно купленной рубахе. На камнях зазвенел металлический предмет.

– Что у тебя там? – протянул руку сержант. – Закладка?

– Ключи, от дома… – показал Юра связку.

– Тонкая работа, – усмехнулся сержант, рассматривая брелок-автомобильчик. – И в самом деле, поверишь, что ты не из «приниженных». А похожую хреновину я недавно видел…

Москвичи были слишком взволнованы, чтобы обратить внимание на последние слова – тем более, задуматься, что именно напомнил сержанту брелок-автомобильчик.

– Послушайте! – крикнула Надя чуть ли не на весь двор. – Прекратите это! Сейчас же!.. Вы что, не понимаете? Юра! Ратки! Я прошу вас… В конце концов, я – лекарка!.. Я не знаю… Так же нельзя… Да люди вы, или кто? Прекратите это, ну пожалуйста!..

– Цыц мне! – брезгливо отодвинулся сержант. – Схлестнула парней, так и не верещи. А станешь мешать или цепляться – плетей перед управой отведаешь. И не посмотрю, что лекарка…

Стоя в круге со сжатыми кулаками, Юра не отводил глаз от чёрного жезла в руке сержанта – и когда ткнув жезлом в небеса, сержант резко опустил его вниз, не колеблясь, шагнул вперёд. Страха не было – была какая-то странная, холодная опустошённость. Ненавистное глумящееся лицо становилось всё ближе, ближе, ближе – а когда оно оказалось совсем близко, Юра ударил.

Не нелепо-дурацки, когда не умеющий драться «ботаник» не столько бьёт, сколько хватает или отталкивает противника – нет, это был настоящий, хлёсткий, мужской удар. И прежде, в Москве, желая побороть робость, и здесь, в Басине Юра не раз тренировался, молотя кулаками по обёрнутому тряпками древесному стволу. В этом ударе было всё – и безнадёжная храбрость отчаяния, и ненависть к очередному «удачнику»-победителю, и накопившаяся за годы боль от бесчисленных обид. Но всё же Юра не поверил собственным глазам, когда после первого удара соперник пошатнулся, а после второго и грохнулся на плиты двора.

«Так просто!», – пронеслось в голове. Зеваки на балконах взревели. Трезвенник Юра не подозревал, что его противник был изрядно навеселе – не настолько, чтобы встать на четвереньки, но достаточно, чтобы пропустить удар. Не знал он и о том, что в подобных ситуациях хмель выветривается из головы практически мгновенно. И, разумеется, понятия не имел о том, как больно и страшно – с ранеными и даже с убитыми, дерутся на кулаках и палках здешние школяры и подмастерья. Позволив сопернику подняться, он снова ударил – но в этот раз зашатавшийся Ратки сумел устоять на ногах.

– Юра! – выкрикнула Надя.

Следующий удар и вовсе не достиг цели – неведомая сила закружила москвича, а грудь словно сдавил невидимый камень. Сложившийся чуть ли не пополам, задыхающийся Юра снова шагнул вперёд – чтобы, непонятным образом, самому оказаться на камнях двора. Больно не было – тем не менее, подняться удалось с большим трудом. И снова Юра пошёл вперёд, чувствуя, что не сможет и не сумеет – и, как и ожидалось, снова оказался лежащим на камнях.

– Юра! – вбежав в круг, раскрасневшаяся, с горящими глазами, Надя налетела на Ратки. – Убирайся! Прочь пошёл!..

И, упав на колени перед силящимся подняться москвичом, плача, принялась вытирать ему кровь и грязь.

– Юра! – Надя не замечала, что говорит по-русски. – Господи, Юра! Прости меня. Я не знала, я просто не думала… Господи! Если бы ты знал, какая я была дура! Ну зачем, зачем же ты так…

Привстав, девушка оглядела замершую от удивления толпу.

– Воды! Кто-нибудь, принесите… Пожалуйста! И чистое полотенце… Я – лекарка, понимаете – лекарка! Кипячёной воды, полотенце и траву чемири… Я знаю – она у многих на балконах растёт…

* * *

– И в результате ты провалил дело… – подвёл итог респати Киро.

– Возвышенный, я… – опустившись на колени, Ратки попытался поцеловать руку в перчатке со сверкающим золотом перстнем. – Я виноват, господин!.. Выпил много молодого вина… Вы же знаете, как оно порой кружит голову… Умоляю, простите!..

– Виноват… – повторил респати Киро, брезгливо убирая ладонь за спину. – Ты даже не представляешь, насколько. Твоё счастье, что тогда, в Оско у меня не нашлось никого более подходящего. Что, во имя святой Иниру, тебе было поручено?

– Войти к чужеземцам в доверие… – севшим голосом ответил Ратки.

– Вот именно, – согласился респати Киро. – Войти в доверие, стать их спутником, другом, проводником… С какого перепугу тебе понадобилось встревать между ними?..

– Так получилось, – опустил голову Ратки. – Девочка уж больно хороша…

– Убирайся! – отвернувшись, респати Киро стал смотреть на мелкий осенний дождь, еле слышно шуршащий за оконным переплётом.

– Возвышенный! Вы не понимаете… – Ратки быстро пополз следом, елозя коленями по дорогому рансенийскому ковру. – Этот парень… Он же просто «колпак», обыкновенный городской «колпак». А девочка… Да если бы у меня с ней получилось, она бы после с моей ладони бы ела…

– Однако у тебя с ней не получилось! – холодно заметил респати Киро. – А парень?.. Не такой уж он и «колпак», если разобраться…

– Возвышенный!.. – быстро заговорил Ратки. – Дозвольте срезать в вашей оранжерее ещё один букет. Я извинюсь перед девочкой, пыль перед ней хвостом подмету, я это умею… В конце концов, из драки я вышел победителем, а женщины любят победителей, вы же знаете…

– Кажется, тебе велели убираться? – процедил сквозь зубы респати Киро.

– Угодно возвышенному… – согласился Ратки. – Но, простите… Тысяча сто дюжин раз… Что будет со мной?..

– Мастером ты стал, с моей помощью, – поджал губы отец-сонаставник. – Вот и оставайся, до следующей неприятности, вытаскивать из которой тебя я не собираюсь. И не вздумай снова к ним сунуться – или я позабочусь, чтобы твоя жизнь стала скверной. До невозможности скверной…

Взяв со стола колокольчик, респати Киро коротко позвонил.

– Проводите этого… «достойного»… – приказал он возникшему на пороге секретарю. – Выведите через чёрный ход и никогда больше сюда не пускайте… – немного помолчав, отец-сонаставник продолжал на синаро, мало кому известном языке Высоких Эльфов. – … И, когда уйдёт, пригласите ко мне господина Доти Отахи…

Глава двадцатая. Здесь нет никого, здесь закончилось лето…

Обыкновенно пейзаж в среднем течении Веха фантастически красив – особенно сейчас, в начале осени, когда древесные кроны расцвечены багряной и золотой краской. Но на второй день пути Михе порядком надоело глотать пыль, поднимаемую неторопливо ползущими навстречу купеческими караванами и перекрывающими чуть ли не весь Приречный тракт гуртами скота. В первом из четырёх «парящих фургонов» имелся магнит попритягательнее – как говаривал неведомый ему принц Гамлет. Поэтому, увидев у обочины пышный, цветущий запоздалыми жёлто-алыми цветами куст, младший Осонахи передал командование старшине Като та Эсви. А сам, наклоняясь в седле, срезал кинжалом несколько особенно красивых веток, догнал фургон – и, на скаку перебросив поводья оруженосцу – новому, прежнего убили в схватке с людьми Малькааорна в схватке у Ролини, выпустил ноги из стремян, хватаясь за витые перила.

В просторном, покачивающемся в такт движению салоне нашлась лишь Ниету. Сидя за столиком, высунувшая от напряжения язык камеристка честно пыталась осилить вторую страницу «Похода трёх тысяч» Ильми та Каса. Её коленопреклонённая госпожа обнаружилась на занавешенном циновками балконе второго яруса – серое дорожное платье, шапочка с пером, из-под которой выбиваются собранные в шлычок волосы. Миха умилился, решив, что дама его сердца смиренно молится – подобно сестре, за две последние октицы вытершая коленями чуть ли не весь пол в рамуве и спалившая добрую половину имевшегося в Осконском замке ладана. Потом испугался, предположив, что она снова плачет – как плакала в первые дни, то и дело закатывая скандалы. Услышав шаги и шелест откидываемой занавески, Анечка торопливо выпрямилась. Только теперь младший Осонахи сообразил, что гостья дома та Кано пытается разглядеть происходящее на нижнем ярусе сквозь щели в плотном бамбуковом полу. Когда фургон трогался в путь или двигался очень медленно, с нижнего балкона доносилось ритмичное постукивание работающих рычагов.

– Миха! – улыбнулась москвичка. – Ой, мамочки! Это мне?..

Улыбка девушки оказалась настолько прелестна, что заранее заготовленные слова вылетели из головы. Замерев, с бешено бьющимся сердцем в груди, Миха в очередной раз подумал, что никто из сестёр и дочерей отцовских вассалов… Да, что там – на всей «Зелёной корзинке» нет никого, кто способен так улыбаться.

– Да, это тебе… То есть, вам, Аню!.. Анна… – ответил по-русски Миха, коверкая слова даже сильнее, чем сестра. – Самой чудесной и самой замечательной девушке на свете…

– Ой, мамочки! – Анечка так и замерла, обхватив ладошками щёки.

– Это сказать нечто неправильно? – заволновался младший Осонахи.

– Нет, всё правильно, – успокоила его Анечка. – Просто немного неожиданно…

– Моя бабушка, Кирайу Симахи была наполовину мертонка, – продолжал Миха на родном языке. – Дедушка знал мертонский, и однажды объяснялся на нём с бабушкой в разгар сражения, когда каринтийцы прорвались к его шатру. Только представьте: вокруг мечи звенят, копья ломаются, а дедушка на мертонском просит бабушку пройти в укрытие… А я уже Высокий Месяц беру уроки у респати Иломы.

– И как? – поинтересовалась Анечка.

– У вас очень необычный язык, – признался Миха. – Как и вы сами. Помните, однажды я сказал вам, что вы самая удивительная девушка на свете. Вы тогда не поверили, даже посмеялись, но скажите – разве не я оказался прав? Вы удивительная, Аню! Вы сами по себе тайна. Самая настоящая, прелестная, живая тайна…

– Мой господин Миха Осонахи та Кано, таль та Расви, – на мгновение взгляд девушки сделался холодно-ледяным. – Если вы сейчас снова примитесь объясняться мне в любви, и по своему обыкновению, броситесь передо мной на колени, я на вас… да-да, на вас… очень здорово рассержусь!..

– Но что делать, если это правда? – не согласился Миха. – Дедушка Ирса Терихи лишь однажды удостоился аудиенции у Его Величества. Отец и вовсе никогда его не видел, будучи удостоен лишь беседы с Наместником. А вы? Вы разговариваете с Высокой Владычицей, как равная с равной. Даже осмеливаетесь спорить – и она не просто соглашается, а покорно за вами следует…

Анечка улыбнулась. Её Величество Рокаэль оказалась изрядной капризулей. Путешествовать она желала с привычным комфортом, в сопровождении пышной свиты. Высокого Лорхиэ, за которым было всего пятнадцать воинов – младший из сыновей, три внука, четверо правнуков, а остальные – более дальние родственники, это ставило в откровенно невыгодное положение. Погасила разгоравшийся скандал Анечка, заявившая, что под эльфийским конвоем никуда не поедет.

В результате отряд состоял всего из сотни всадников. Сам Миха, отрядный старшина Като та Эсви, весёлый дедок Навли та Ончи – бывший воин-наставник, а ныне отставной, с сохранением земельного держания, пользующийся всеобщим уважением дворянин. Десять отобранных Михой «блистательных», имеющих право распускать собственное знамя – у каждого свой отряд. Четыре «парящих фургона» – высокого Лорхиэ сопровождали десять «ЗвёздноРождённых», Владычицу Рокаэль – восемь конных воинов, переводчик в древесной шляпе и три служанки.

Если не считать жёлто-белого орнелийского знамени, над «парящими фургонами» не было никаких других флагов – отряд напоминал обычную экспедицию по сбору налогов. В преддверии приближающейся осени таких экспедиций было немало на дорогах эгльрами. Что до самих налогов, то собирались они здесь исключительно натурой – разными сортами хлеба с крестьян, пряностями и сукном с купцов и ремесленников. Недолго побыв в закромах Его Сиятельства, довольно скоро эта продукция будет обменяна на выпущенные в течение лета разноцветные квитанции-«лопушки».

– Ну, а куда они денутся?.. – прикусила язык Анечка. – Ой, мамочки! Миха! Знал бы ты, как я от всего этого устала!.. То чуть не убьют, то похитить попытаются, то ночью в спальню залезут… Бедная Ниточка! Представляю, как ей тогда страшно было!.. Да и сейчас… Я, правда, очень боюсь!.. Что, если Малькааорн ошибся, и Талисман окажется на месте? Если бы я знала!.. Тогда, во время первой встречи с Владычицей, если бы я только знала, что это за штука…

– Малькааорн не ошибся, Аню! – не согласился младший Осонахи. – Он мудрый, ему четыреста с лишним лет, почти шестьсот ваших. Помните, как он говорил? «Король тот, у кого Талисман». И ведь так и есть. Кирелис не доверяет жене и собственному сыну, Высокий Принц не доверяет своему посланцу, главы Высоких Кланов сразу же перестали подчиняться Его Величеству… И потом, ты же читала Ильми та Каса? Я раньше не понимал, а великий дворянин писал так, чтобы непосвящённый не догадался. Принц Алальмэ потому и набрал наёмников-людей, что не мог доверить Талисман своим, «ЗвёздноРождённым» – даже собственным сыновьям…

– Мой господин Миха Осонахи! – на щёчках девушки снова выступили ямочки. – Неужели это всё, что вы можете мне сказать?

– Вы сами запретили мне говорить о любви… – не растерялся Миха. – Но не запретили говорить о моей готовности беречь и защищать вас. Не я наследую корону эгльрами – но у меня есть собственноевладение, с деревнями, с замком… Вы ведь ещё не видели мой Расви. В моём поясе вшиты бриллианты – часть приданного матери, отец не знает про них. Даже если наш дом ждёт изгнание – в любом владениилюбой земли всегда нужны храбрые воины, а несколько сот отцовских дворян последуют за мной и на чужбину. Если я смогу, то удержу данное отцом владение. Если нет – как дедушка Ирса Терихи, мечом завоюю для вас собственное…

– Ой, мамочки! – снова рассмеялась Анечка. – Ну почему вы всегда так серьёзны, мой отважный таль, мой верный рыцарь, мой преданный господин Миха Осонахи! Вы называете меня живой тайной и госпожой своего сердца – и не видите, что ваша госпожа ждёт от вас не слов, а действия. Маленькой вольности, которую вам, своему рыцарю, готова великодушно простить. Помнится, на соколиной охоте кое-то вёл себя гораздо смелее…

– Аню!

Несмотря на плавный ход «парящего фургона», Миха почувствовал, как окружающий мир тихо поплыл. Он не знал, что в подобной ситуации московские ребята ведут себя намного проще – хотя бы потому, что не считают своих подружек в футболках и разорванных по моде джинсах высокородными дамами. И уж тем более, никому из них, ухаживая за девушкой, не придёт в голову рассказывать ей о своём материальном положении. От запаха светлых волос кружилась голова, красавица в сером платье и шапочке с пёрышком словно сама собой оказалась в его объятиях. Смеющиеся зелёные глаза и призывно полуоткрытые губы становились ближе, ближе, ближе – а потом эти губы вдруг сделались податливыми и мягкими.

– Ну, наконец-то! – высвободившись, Анечка поцеловала его в щёку, возле серёжки-крестика, а затем легонько куснула за мочку уха. – А я думала, ты больше и не решишься…

* * *

На первый взгляд Басина не сильно пострадала от разбойничьего набега. Те же, прячущиеся в садах дома с вросшим в вал каменным нижним этажом и двумя деревянными верхними, а над ними крытая дёрном трёхскатная крыша. Та же, разве что заметно потемневшая после пожара на верхних этажах, сложенная из желтоватого известняка квадратная башня с антеннами и флагом на крыше. Тот же, тянущийся по кромке вала палисад из массивных, потемневших от времени брёвен, и относительно низенькие частокольцы вокруг отдельных дворов. Разве что листва на деревьях была уже не зелёная, а по-осеннему багряная и жёлтая. Кое-где сквозь неё проглядывали переломанные, почерневшие стропила и балки, оставшиеся на месте сгоревших домов. Да и среди тёмных брёвен палисада кое-где проглядывали новенькие, свежесрубленные.

– Теперь дело за вами, госпожа! – небрежно бросил высокий Лорхиэ.

Стоявший на коленях, с непокрытой головой господин Наари – отставной сержант, поставленный Михой новым «председателем сельсовета», вместо убитого вместе с семьёй и повешенного разбойниками землевладельца, торопливо вскочил, стоило Анечке тронуть поводья. Застоявшаяся на нижнем ярусе «парящего фургона» Лису миновала деревенскую площадь, лёгким шагом проскакав вниз по улице, к белеющим свежим деревом воротам. Рядом, верхом на верном Сером, Миха – а уже за ним следовали высокий Лорхиэ и Владычица Рокаэль, в неизменной, похожей на завитой лист, бежевой шляпке с вуалью.

В руках Её Величество и посланец Высокого Принца держали длинные, в человеческий рост, шесты. Вершину каждого обхватило короткими толстыми щупальцами похожее на плод каштана существо – такое же плотненькое, зелёное и шипастое, с выглядывающим из складок глазом. Это и были «ответки» – передающие камеры «дальноглядов». Обосновавшийся в верховьях Ланса Его Величество Кирелис, и всё ещё удерживающий ставшую бесполезной Асениль Высокий Принц Кирмис видели происходящее, каждый в своём хрустальном блюде с бегающим по ободу малахитовым шариком.

Посланца Высокого Принца сопровождали трое конных воинов с мечами. В свите Её Величества было лишь двое воинов, переводчик в древесной шляпе и служанка с жезлом. Замыкали кавалькаду два дворянина и дюжина «ветерков» Михи, чувствовавших себя не слишком уверенно в присутствии столь Высоких «ЗвёздноРождённых» Персон.

И снова по сторонам тянулись огороженные плетнями поля – картошка и хлеб были убраны, кое-где на скошенной стерне торчали золотистые скирды. К удивлению москвички, почти все поля оказались распаханы – среди красноватых земляных комочков виднелись крошечные зелёные иголочки.

– Как же так! – удивилась Анечка. – Ведь осень? Ничего же не вырастет…

– Это озимые, – рассмеялся младший Осонахи. – Перезимуют под снегом, а весной дадут урожай. Он всегда самый богатый, первый из трёх урожаев лета…

Копыта простучали по мостику – вырвавшись из-за плетней, дорога пошла берегом Росавы, медленной и ленивой в среднем течении, с низкими островами и густо поросшим тростником берегом. Полчаса спустя, на лесной опушке Анечка натянула поводья.