Текст книги "Дневники теней. Книга первая (СИ)"

Автор книги: Николай Денисов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

13 августа 823 года

С тринадцати лет отец Григор стал упорно заниматься моей физической подготовкой. «Здоровый дух должно содержать здоровое тело», – говорит он перед каждым занятием.

Независимо от времени года я должен обливаться холодной водой – закаливание позволяет избежать простуду, укрепляет сердце и сосуды.

Каждое утро теперь начинается с пробежки по тропинке вдоль монастырской стены. И три раза в неделю, спустя час после обеда, мы с учителем ходим в сторону реки. Путь в две версты преодолевается довольно тяжело. В одну сторону мне приходится идти в полуприсяде, а обратно возвращаться лёгким бегом. На берегу реки, после разминки, начинаются водные процедуры. Первоначально отец Григор учил меня держаться на воде, преодолевая страх к неизведанной пучине. В дальнейшем же испытания стали сложнее и к возрасту шестнадцати лет я смог преодолевать троекратное расстояние от одного берега реки до другого и обратно.

Сегодняшнее настроение не располагало к предстоящим физическим нагрузкам. По пути к братскому корпусу, от которого мы с отцом Григором традиционно отправляемся в сторону реки, мне встретился отец Туриан – ничем не примечательный обитатель монастыря, который недолюбливает меня, ибо сам желает продвигаться по духовной лестнице, чему препятствует отношение настоятеля ко мне. Среди братьев давно уже ходят разговоры о том, что после пострига начнётся подготовка меня к данному посту. Разговоры надо сказать обоснованные – настоятель неоднократно, хоть и ненавязчиво, намекал мне, что я должен идти по его пути.

– Слышал я от отца Григора, что сегодня нелёгкий день тебя ждёт, Эргой. Вода нынче не спокойная, а старик решил устроить тебе испытание. Смотри не утони ненароком, пропадёт монастырь без тебя.

Усмешка на его лице усугубила и без того плохое настроение. Кинув на монаха злой взгляд, ничего не ответив, я двинулся дальше. Злые слова не подобающие монаху не однократно срывались с уст Туриана в мой адрес. Не похоже, что опасение за мою жизнь было откровенным. Скорее наоборот, моё исчезновение его бы только порадовало.

– Сегодня у тебя сложный день, Эргой, – сказал при встрече отец Григор. – Будем плавать в условиях сильного течения. Жизнь не всегда дарит нам благоприятные моменты, особенно когда они нам необходимы. Надеюсь подобные уроки выживания тебе не пригодятся, однако пройти через это ты обязан. Не бойся. Я буду рядом. Да и настоятель, который проходил через подобное, тоже будет на занятии. Сегодня ты познаешь цену жизни в борьбе с капризной природной стихией.

Я кивнул головой, но слова эти меня нисколько не успокоили. Бесконечный страх перед предстоящим боролся в моём сознании с желанием доказать всем, что я сын своего приёмного отца. Что я достоин его надежд и уважения. Меня тренировали, приложили массу усилий, чтобы подготовить к этой схватке с судьбой, а значит я справлюсь. И хорошо, что меня не предупредили о предстоящем испытании, ведь страх с ожиданием только усиливается.

Дорога до реки ничем не отличалась. Две версты полуприсядью я преодолел с лёгкостью – привычка дала о себе знать. Однако за разминкой отжимания не последовали. Как мне объяснил отец Григор: «Дабы руки чрезмерно не устали».

Неделя стояла прохладная и, несмотря на то, что на дворе август, температура воды успела значительно упасть.

Настоятель стоял поодаль. Лицо его было напряжено, в глазах читалась тревога и готовность действовать в любой момент. Каждая мышца его тела была напряжена. Нервы натянуты как струны. Взгляд устремлен на бегущие диким потоком волны реки. При всём этом он излучал уверенность и решительность.

– Ничто не меняется, – раздался голос отца Григора за моей спиной. – Заплыв в три круга без остановок. Мы уже сталкивались с непогодой, правда вода была намного спокойнее, но как держаться на волнах ты знаешь. Не забывай, важно не сбить дыхание и не нахлебаться воды. Ты справишься.

Эмоции были настолько сильны, что даже сейчас, описывая события, я полноценно ощущаю происходящее в тот момент.

Погрузившись в свои мысли, я разделся и встал на причал. Дальний берег был ограничен обрывом. Берег, на котором находились мы, уходил в воду достаточно резко. Река была глубока на всей своей ширине. Прыгнув я должен был доплыть до обрыва, развернуться, вернуться назад и, сделав разворот у опор причала, повторить путь ещё два раза. Все мысли сводились к предстоящему действу. Моросящий дождь холодными обжигающими каплями падал на разгоряченное тело. Вдох – выдох. Вдох – выдох. Вдох. Началось.

Прыжок. Холодная пучина приняла меня в свои объятья. Несколько секунд под водой показались вечностью. Выдох в воду. Вынырнул. Раз – вдох, два – выдох в воду.

Раз – вдох, два – выдох…

Я почувствовал, как течение толкает меня в сторону, пытаясь унести куда-то в неведомую даль. Раз – вдох, два – выдох...

Раз – вдох, два – выдох...

Берег. Доплыл. Развернулся. Раз – вдох, два – выдох…

Раз – вдох, два – выдох… Первый круг позади.

Волны захлестнули, норовя сбить дыхание. Мышцы напряжены до предела. Становилось жарко, не смотря на окружающую меня холодную воду. Появилась лёгкая усталость. Течение давило, всё сильнее пытаясь сбить курс. Я понимал, что единственная ошибка, единственное неверное движение и поток подхватит меня, закрутит, задавит своей массой. Время тянулось, заставляя прочувствовать каждую секунду. Стараясь не думать об этом в мыслях, я синхронно отрабатывал: «раз – вдох, два – выдох».

С каждым движением расстояние сокращалось, как и убывали мои силы.

Почувствовал, что пальцы коснулись каменного отвеса обрыва: «Это третий раз. Осталось немного – развернуться и переплыть реку в обратную сторону».

Близость цели придавала мне сил. Я уверенно преодолел середину реки.

– Эрргооой, – словно скрежет раздалось в моей голове.

В ушах зазвенело. Сердцебиение усилилось, сбивая ритм дыхания. Я понял, что начинаю захлёбываться. Вынырнул. Но волна, накрыв своей массой, вернула меня обратно в пучину.

– Эрргооой...

Паника завладела мной. Не имея больше сил задерживать дыхание, я начал втягивать носом воду, которая, обжигая пазухи как раскаленный металл, устремилась прямо в лёгкие. Надежда на спасение исчезла вместе с окружающим миром.

Видение.

Мутный грязно-бурый цвет воды начал терять свою насыщенность. Помутнел. Преобразовался в вязкую жижу. Я перестал погружаться, увязнув в ней. В пространстве стали прорисовываться очертания помещения, но разобрать что это я был не способен. Набирая яркость в серости пространства появились огоньки рубинового цвета. Они становились всё ярче и ближе, пока не превратились в ужасные зрачки. Вокруг них возникли очертания тени, парящей в этой тяжёлой субстанции словно в воздухе. Взгляд страшных глаз впился в меня. Тень протянула в мою сторону пальцы-лоскуты и последнее, что я услышал в момент касания был скрипящий шёпот: «Эрргооой».

Я снова находился в мутном бесцветном пространстве – в длинном коридоре, приглядеться к которому не было никакой возможности. Оглянувшись назад я увидел темноту, будто заглянул в бездну. Не оставалось ничего кроме как двигаться вперёд. Сделав несколько шагов, я заметил, что ни единого звука нет. Даже моя поступь не порождает никакого шума. Попытался сказать банальное «ау» – тишина.

Двинувшись дальше я неожиданно понял, что что-то могу рассмотреть впереди. Размытое пятно, которое я увидел, при приближении стало приобретать очертания и вырисовалось в ребёнка возрастом менее года. Малыш сидел голышом и играл с тряпичной игрушкой. «Игрушка шуршит», – с облегчением подумал я, – «значит слух я не потерял». Ребёнок завалился на бочок, несуразно поднялся на четвереньки и начал ползти.

Громкий детский смех, раздавшийся сзади, напугал меня, заставив отвлечься от наблюдения и оглянуться. Мальчик возрастом около трёх лет, одетый в полупрозрачный плащ, помчался мимо меня. Следом за ним пробежала молодая девушка, которая показалась знакомой. Но вспомнить где я ее видел, мне не удалось. Они исчезли так же неожиданно, как и появились. Вернув взгляд обратно ребёнка я уже не обнаружил.

Впереди я заметил красный свет как будто исходящий из приоткрытой двери комнаты. Подсознание подсказывало, что в этом единственном не обесцвеченном месте меня не может ждать ничего хорошего. Однако интерес брал своё. Аккуратно приблизившись я заглянул в проём, освещенный красным светом. Моему взору предстал просторный холл. Стены рельефные – будто мириады осколков разлетелись из центра в стороны, впились остриями в плоть и пустили тоненькие струйки крови из ран. В центре холла стоял пятилетний мальчик, облачный во множество лоскутов ткани, делающих тело почти не видимым. Вокруг него, словно вьюга, кружила серая густая пыль.

– Тинеееруа шиаара альтру эсте эрргооой, – разнесся громом по холлу знакомый мне скрипучий голос.

– Туррануа эсте эрргооой, – ответил мальчик и в глазах его вспыхнули рубиновые огоньки.

Видение закончилось.

Очнувшись я понял, что нахожусь в монастырской трапезной. Вокруг ни души. Темноту помещения как всегда освещают лишь стоящие у иконостаса свечи. Услышав шорох, доносящийся из церкви, я понял, что кто-то идёт.

В помещение зашел отец Туриан. Не заметив меня, он направился к чаше с водой и, отхлебнув немного, не поворачиваясь произнес:

– Ну что, Эргой, всё-таки утонул? Так и знал, что это случится. Ну что же, значит такова твоя судьба. Хэх, и моя. Не переживай ты так, пост настоятеля не останется пустым.

Я почувствовал непреодолимую ненависть к этому человеку. Никогда ранее я не испытывал подобные чувства. Меня распирала злость. Единственное что я желал – это вцепиться ему в глотку и разодрать ее.

Отец Туриан подошел ко мне и насмешливо смотря произнес:

Никто не будет по тебе скорбеть, ты ничтожество, – ухмылка на его лице стала отчётливо видна.

После этих слов я почувствовал странный холод в руке. Неведомыми силами, будто не по моей воле, она стала двигаться в сторону лба отца Туриана. Пока я тянулся поток ледяной энергии, что зародился где-то в глубинах моего тела, направился по венам ища выход. В момент прикосновения эта энергия нашла его в кончиках пальцев и устремилась внутрь отца Туриана, заполнила его и вырвалась наружу мощными струями речной воды через нос и рот.

Мир исчез. Вокруг стало темно.

Плавная в темноте я услышал женский голос, говорящий: «Отныне я дарую тебе имя тень», – и голос мальчика: «Принимаю имя тень».

На меня нахлынуло желание вырваться из этого кошмара. Попытавшись пошевелиться, я почувствовал, что нахожусь в воде. Впереди едва поблескивал свет. Гребок – свет стал немного ближе. Ещё гребок и ещё...

После очередного гребка я всплыл на поверхность. Волны по-прежнему бушевали. Отец Григор и настоятель с тревогой смотрели с берега, который оказался совсем близко. Дыхание было ровным и легким, будто бы всего этого со мной не происходило. Понимая, что волна может подхватить меня в любую секунду я поплыл к берегу.

– Что ты вытворяешь? Решил понырять посреди бушующей реки? – сразу же набросился на меня настоятель.

– Я не хотел, меня накрыло волной.

– Я уже испугался, что ты тонешь. Как только я заметил, что ты ушёл под воду, сразу же бросился тебя спасать. Но я не успел прыгнуть в воду, как ты появился в поле зрения. Главное, что с тобой всё хорошо. Одевайся. Пойдём в монастырь. Можешь не бежать, ты и так много перенёс сегодня.

У входа в монастырь к нам подошёл один из монахов. Лицо его выражало испуг. Внутри монастыря творилась какая-то суматоха.

– Настоятель Артуа, с отцом Турианом горе. Он умер, но обстоятельства смерти его необычные. Он захлебнулся.

15 мая 824 года

Красный свет освещает помещение. Я лежу на больничной койке, хаотично шевеля ручками и ножками. Мертвенно-холодное прикосновение бёдер пробирает до глубины души. У стены лежат два не дышащих тела с чёрными как смоль вздутыми венами. Глаза их затянутыми плёнкой молочного цвета. Передо мной возникает тень. Её глаза, горящие рубиновым цветом, зачаровывают и пугают одновременно. Тень приближается. Я прекрасно помню что будет. Сейчас она протянет ко мне лоскуты своих рук и, после прикосновения ледяных пальцев до моего лба, я проснусь. Однако я ошибаюсь. Вместо всего этого тень подносит руки к капюшону и скидывает его. Передо мной предстаёт знакомое лицо – лицо девушки, посетившей наш монастырь несколько лет тому назад. Черты её лица я запомнил на всю жизнь, поэтому ошибиться я не могу. Рубиновые глаза смотрят в мои глаза, будто проникая через них в душу.

– Я знаю о тебе намного больше, чем ты думаешь, – произнесла она и я проснулся.

Сегодня мой семнадцатый день рождения. Сны не прекратились, но стали меня пугать меньше. В совокупности с моими видениями они стали для меня больше загадкой, нежели кошмаром. Но почему мне приснилась она? Что за извращенную фантазию подкинуло мне моё больное подсознание на этот раз? Прошло чуть меньше двух лет с момента нашего знакомства. Что же вызвало в памяти её образ?

17 декабря 822 года на улице было холодно. Метель мела уже третий день не прекращая. Все силы обитателей монастыря были направлены на очистку двора от снега. Тяжёлая работа была тщетной, так как только что очищенные участки сразу засыпало снегом. Но если ей не заниматься, то любая коммуникация между постройками была бы невозможной. В районе трех часов дня в воротах монастыря появился неожиданный гость. На ногах гостя были надеты серые стертые валенки. Длиннополый нагольный кожух пережил по своему виду не одно поколение. Из-под старого пухового платка, которым была покрыта голова и обмотано лицо, были видны только глаза с переносицей. Понятно было, что гость сильно измотан дорогой и непогодой. Вступив на территорию монастыря, гость встал на колени, воздал руки к небу и через мгновение, потеряв последние силы, упал на землю без сознания. Всё это действо не минуло взора настоятеля, который моментально распорядился отнести гостя в паломнический корпус. Сам он направился туда же, показав мне жестом следовать за ним.

В паломническом корпусе было холодно, так как в монастыре уже давно никто не гостил, а прогревать помещения без нужды не было смысла. Братья скоро затопили печь, зажгли свечи. Постепенно помещение стало наполняться теплом.

К моменту, когда гостя внесли в помещение, он уже пришёл в сознание. Оглядев всех испуганными глазами, начав разматывать платок, гость произнес:

– Спасибо вам за заботу и предоставление крова. Могу я позволить себе чуть больше и попросить у вас воды?

Голос гостя походил больше на голос молодой девушки, что и подтвердилось, когда был снят с головы платок. Худое личико с выразительными скулами, пухленькие губы, острый чуть вздернутый кверху нос. Светлые, почти пепельные волосы завитками спускались вниз. Брови тонкие, аккуратные. Длинные ресницы обрамляли голубые узко посаженные глаза.

Оцепенение охватило всех собравшихся в комнате. Я смотрел на неё и не мог отвести взгляд – сердце трепетало и странное тепло разошлось по телу непроизвольно вызывая румянец на щеках. Ощущение усиливалось тем, что она смотрела прямо мне в глаза и взгляд её, как мне казалось, был полон нежности и заботы. Как смотрят на любимых людей после длительной разлуки.

– Меня зовут настоятель Артуа. Приветствую вас в монастыре Гуриар. После того как вы придёте в себя и будете готовы, приглашаю посетить нашу трапезную, где вас напоят и накормят. После я посещу вас и посвящу в устав монастыря, дабы пребывание было не в тягость ни вам, ни нам. Мы рады гостям, но правила обязаны соблюдать все. Позвольте узнать, как вас зовут? – учтиво поприветствовал гостью настоятель, которого явно несильно удивило открытие.

– Меня зовут Кастэла, настоятель. Благодарю за радушный приём. Обещаю соблюдать устав и не обременять вас сильно своим присутствием. Я надолго здесь не задержусь, через неделю погода улучшится, и я двинуть в путь.

Гостье было на вид лет восемнадцать. Красота её поразила меня. Женщины были редкими посетителями нашего пристанища. А если таковые посетители и были, то возраст их, как правило, превышал сорок лет. Молодых девушек я видел лишь несколько раз возле реки – это были жители ближайших сёл, ходившие в окружающий нас лес по грибы да по ягоды. Общаться мне с ними не приходилось. К Кастэле же я испытывал непонятное, незнакомое доселе чувство. Когда я о ней думал или её видел мой рассудок будто бы затуманивался. Я становился рассеянным и беззаботным. Каждый её взгляд в мою сторону заставлял моё сердце вспыхивать, разнося по всему телу бесконечное множество иголочек, создающий лёгкое онемение. «Неужели она меня замечает. Неужели я ей интересен», – роились мысли в моей голове. Ненавязчиво, но далеко не случайно, я стал пытаться чаще попадаться на её пути, находиться поближе и видеть её чаще.

Как и сказала Кастэла пребывание ее в монастыре заняло лишь неделю, но эта неделя оказалась незабываемой. Первые два дня мы не подходили друг к другу. Встречи наших глаз, казалось, совсем не смущали её, что не сказать про меня. Щеки мои моментально наполнялись румянцем, глаза непроизвольно опускались вниз.

– Ты меня преследуешь? – напугала меня Кастэла, неожиданно появившись за спиной.

– Н-н-нет, что ты, я просто шёл... Я просто шёл к настоятелю, – неумело соврал я.

– Тогда ты идёшь не туда, я видела его около хлева. Точно его искал?

– Да, конечно. Зачем мне придумывать.

– Ну как знаешь. А я думала, что мы с тобой подружимся. Показалось, что тебе это интересно. Напридумывала себе всякого.

– Мне? Да. Мне интересно. Да, я хочу.

– Какой смешной. А как же настоятель? Или дело не срочное?

– Да нет. Совсем не срочное. Ничего важного.

– Ну, раз так, пошли со мной.

Я слепо повиновался и пошёл следом, несмотря на то, что через полчаса должен был идти на занятия с отцом Григором. Кастэла повела меня к амбару с сеном, который находился в отдалении от основных построек. В голове рождались разные мысли как подобающие будущему монаху, так и ему не подобающие. Фантазия, воспаленная предстоящим уединением, рисовала различные картины. Но когда ворота амбра оказались закрыты все мои фантазии мигом рухнули, нанеся болезненный удар в область сердца. Я стоял неподвижно, смотрел на амбар и чувствовал, что на глазах вот-вот навернутся предательские слезы.

– Ты так и будешь стоять? Окно для погрузки сена открыто, а под ним стоит телега. Давай быстрее, пока нас не заметили.

Я вновь воспарил, оживился. Кастэла полезла первой. С грацией кошки она одним махом забралась на телегу и прыгнула в окно. Послышался шорох соломы, приминаемой при падении и тихий девичий смех. Оглянувшись по сторонам и удостоверившись, что никто меня не видит, я забрался на телегу и последовал примеру моей спутницы. Уверенности в моей грации не было никакой. Скорее всего мои движения были похожи на попытку коровы забраться на яблоню. К моему счастью удачную попытку. В амбаре было темно. Прыгать внутрь было страшно. Сена не было видно и мне не было понятно откуда взялась уверенность в безопасном приземлении у Кастэлы. Мне было проще – я шёл вторым, что уменьшало мой страх. Мягкая солома, чуть подпружинив, нежно приняла меня. «И почему я раньше никогда не делал этого», – тут же промелькнула мысль.

Оглядевшись, я не нашёл Кастэлу.

– Хватит отдыхать, забирайся сюда, – раздался голос сверху. – У правой стены стоит лестница. Поднимайся по ней и перепрыгивай ко мне на балку.

«Она, похоже, издевается», – подумал я – «мне этого никогда не сделать». Но разве мог я показать свою слабость? Подъем по лестнице, прыжок и...

И падение в кучу сена.

– А-ха-хах, какой же ты неуклюжий. Давай ещё раз.

Второй, третий и последующие пять раз увенчались тем же. После последнего падения моя мучительница спрыгнула вниз и, приземлившись как пушинка, легла рядом со мной.

– Было весело, – произнесла она, пробежав пальцами по моей груди как маленьким человечком. – Надо будет ещё раз повторить.

– Да, было весело, – сказал я смутившись.

– А тебе не пора на занятия? – одарив меня своей очаровательной улыбкой, спросила девушка.

Каково было удивление отца Григора, когда с опозданием на час я влетел в учебное помещение. Растрепанный, раскрасневшийся и еле переводящий дыхание.

– Простите меня, отец Григор, я...

– Вытащи солому из волос и садись, – не дал мне договорить учитель. – По твоему внешнему виду и так всё понятно. Я тоже был когда-то молод и проводил время с девушками на сеновале. Впредь не занимайся этим во время занятий. Шалости и любовные приключения оставь на свободное время. Я никому не расскажу. Но задумайся о своём жизненном пути – мирской он будет или духовный.

Дальнейшее время прошло в учёбе и к этому вопросу мы больше не возвращались. Понимание старца было приятно мне, но его слова дали повод для раздумий.