Текст книги "Дневники теней. Книга первая (СИ)"

Автор книги: Николай Денисов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Дневники теней. Книга первая

Предисловие

Много лет живёт человечество, а слухи про конец света вновь звучат со всех сторон. Который раз уже род людской в них верит, ждёт конца света, готовится к нему. А ведь ни разу эти события не сбылись, сколько бы их не предвещали.

Впервые про конец света заговорили после восстания римлян в 66—70 годах старого календаря. Затем его предсказывал Иларий Пиктавийский в 365 году. Мартин Турский в своём дневнике писал: «Не существует никаких сомнений, что Антихрист уже родился», – уверяя, что наступление конца света следует ждать до 400-го года. Как же велик символизм – людей всегда пугают круглые, кратные или повторяющиеся цифры. Так конец света приурочивали ко второму пришествию Христа, ожидаемому в 793 и 1033 годах. Критическими для человечества годами признавали 800, 848 и 1000. Уверен, что я не все даты вспомнил. Но ведь и этого достаточно для того, чтобы понять насколько предсказания и слухи беспочвенны. Бесспорно, может обрушится на нас голод, или, например, страшная чумная болезнь. Как та, что случилась на кануне 1500 года старого календаря. Но ведь и её мы пережили. Последняя дата конца света на моей памяти, которую можно причислить к старой эпохе, была приписана к 1492 году. Родилось в народе предсказание, что «сей мир сотворён на 7000 лет». В те времена широко использовалась византийская эра от сотворения мира, поэтому отсчет начинался с 5509 года первой эпохи. Или до нашей эры, как говорили ранее. К 1492 году как раз истекали отведенные нам 7000 лет.

Что же в итоге произошло? Предсказание опять было ошибочным. Однако несколькими годами позже, а именно в 1498 году, на род людской обрушилась страшная чумная болезнь, о которой я уже упоминал ранее. Она была похожа на обыкновенную чуму. Только первопричиной были не грязь, мелкие грызуны, насекомые и голод. Она была похожа на вирус, контролируемый неизвестным разумом. Обходя стороной мелкие деревни и села, она искала жертв в крупных городах с развитой инфраструктурой. Вымирали крупные промышленные и добывающие районы. Нищие, бездомные и прочий сброд были в безопасности, что не скажешь об образованных людях и культурных слоях общества. Учёных, способных в меру своих знаний бороться с болезнью, становилось с каждым днем все меньше. Города вымирали, а деревенские жители были безграмотны. Горожане, уверившись в том, что в деревнях окажутся в безопасности, в панике бежали из городов. Но и там многих из них настигла участь собратьев.

Казалось, что конец света все-таки наступил, но и на этот раз ощущения были ошибочными. Чумная болезнь бушевала до конца 1499 года и, в результате, искоренила две трети населения земли. А ушла она так же неожиданно, как появилась.

В ночь с тридцать первого декабря на первое января произошло необъяснимое событие. Небо было чистое. Звёзды усыпали небосвод и сияли ярче чем обычно. На этом красочном полотне, украшенном сотнями космических брызг, светилась полная луна. Картина завораживающая, необычная для этого времени года. Внезапно, нарушая царившее умиротворение, лунный диск задрожал и сменил свой цвет с бледно-жёлтого на алый. Но произошло это не мгновенно. Множественные алые подтеки, словно кровь, сочащаяся из глубоких неизлечимых ран, медленно растекались, пока не заполнили все пространство луны. Небосвод окрасился алым цветом. Алые лучи падали на землю втягивая её в свой зловещий мир. Неожиданно луна начала вытягиваться в стороны, как будто невидимые руки взяли ее и принялись растягивать. В этот момент воды забушевали и, словно влекомые лунным притяжением, стали подниматься вверх. Костры, разожженные в городах и деревнях, вспыхнули с неистовой силой и столбами пламени вознеслись ввысь. Поднялся ветер столь сильный, что вековые деревья вырывались с корнями, а крепостные стены рушились, рассыпаясь в пыль. Земля тряслась. Материки, коих было на тот момент шесть, двинулись по направлению друг к другу. Казавшееся расширение луны в действительности было её разделением на две. Чем ближе разделение было к своему апогею, тем сильнее буйствовала природа. В момент, когда луны разъединились и оставшись на небольшом отдалении друг от друга вернули себе первоначальный цвет, материки сошлись, сминая друг друга, образовывая новые горы и разломы. Ветер утих, а столбы пламени и воды рухнули на землю унося с собой многочисленные жизни, стирая с лица земли города и села. Утром первого января на земле осталось меньше восьмой части населения. Мир изменился. Вместе с жизнями, достижениями архитектуры, городами и селами исчезла и чумная болезнь. Так закончилась вторая эпоха. Так закончился очередной несостоявшийся конец света, который положил начало новой эры человечества.

Новая эпоха стала эпохой застоя. Наука если не остановилась на одном месте, то развивалась с едва заметной скоростью. То же касается и всех остальных аспектов человеческого существования. Мода, культура, искусство – все приобрело смешанный вид различных культур пятнадцатого века второй эпохи. Первые пятьсот лет ушли на восстановление знаний и навыков, доступных ранее. Но восстановить их в полном объёме так и не удалось. Города не отстраивались – не было специалистов, способных возводить крупные сооружения. Не было архитекторов, способных сконструировать новые пирамиды и амфитеатры. Деревенские жители восстановили знания предков по возведению деревянных построек к пятидесятому году новой эпохи, а камень обрабатывать научились только к двухсот восемнадцатому.

После объединения материков население различных стран стало жить обоюдно, постепенно создавая новую нацию единого народа. Горестные события объединили людей, которые неоднократно враждовали и сражались друг с другом за территории, не имеющие теперь никакого значения. Стёрлись из истории старые названия населённых пунктов, а взамен им пришли новые названия на смешанном наречии.

С момента описанных мною событий прошло почти полторы тысячи лет, с чем и связана очередная волна слухов о конце света. Многие считают, что третья эпоха, как и вторая, продлится полторы тысячи лет, по завершении которых все живое на планете будет уничтожено. Многочисленные рукописи гласят: «Выйдут из тьмы всадники и будет их пять числом. И каждый всадник будет силою своей отличен. И во главе у них будет существо одновременно пол имеющее и бесполое. И встанут мёртвые. И возродится болезнь чумная, да такая, каковой ещё человечество не ведало. И будет град из льда и пламени. Да вознесутся воды огненные и покроют землю. И придёт конец мучительный и бесповоротный.»

Если мой многоуважаемый читатель подумает, что я хочу его запугать, то отнюдь. Эту книгу я начал писать из-за необычной находки, которая была мною обнаружена на месте одной из заброшенных деревень. Согласно легенде, деревня Тиуэра, расположенная на месте схода материков в единственной впадине горной гряды, идущей непрерывно от одной части континента к другой, опустела при странных обстоятельствах. Её обитатели жили удалённо, что было не редкость в те времена. Коммуникации были налажены слабо, но, тем не менее, караваны с продовольствием, одеждой и предметами быта ходили сюда с завидной регулярностью. Место было известно плодородностью почвы, природными ресурсами, а также проживающими здесь опытными ремесленниками. Около деревни располагались крупнейшие разработки камня, каменного угля и железной руды.

Жизнь шла своим чередом, пока отправленные в Тиуэру караваны не перестали возвращаться. Последний караван был направлен в 962 году с целью выяснения обстоятельств исчезновения предшественников. Разведчикам велено было распределиться группами по пять человек и следовать на дистанции, позволяющей друг за другом наблюдать. Из семи сформированных групп назад вернулся только один человек – единственный кто не рискнул войти в деревню. С его слов первый отряд не обнаружил никаких препятствий. В деревне стояли пустые обозы от ранее направленных караванов, но людей не было видно. Следом за ними отправились остальные отряды. Он не решился идти. Сказал, что предпочитает наблюдать со стороны. Все посмеялись, но никто не был против, зная его опасения и предубеждения. Деревня была пуста. Странным казалось только кладбище – большое, с неаккуратно организованными могилами, из которых с десяток были достаточно свежими. Было принято решение заночевать. Выживший развёл костёр недалеко от деревни, расположившись так, чтобы можно было свободно наблюдать за происходящим. В момент сумерек около одного из домов появился какой-то силуэт. Он был похож на призрак, парящий в воздухе – полупрозрачный, белого цвета. Существо будто бы показывало всем, что надо покинуть место. Но никто этого не видел – занятые беседами и выпивкой люди были настолько увлечены, что не замечали ничего вокруг. Призрак схватился за голову и, словно от взрыва, в разные стороны разлетелась по воздуху белёсая волна. Находившиеся в деревни люди стали кашлять, харкать кровью, сгибаться в мучениях. Кожа их покрылась гнойными нарывами и начала облезать вместе с мясом, освобождая кости. Смерть пришла быстро. Она была мучительна и беспощадна.

В те годы шла очередная охота на ведьм, которая началась еще с восьмисотых годов. Поэтому в рассказ поверили и решили не соваться в деревню, побоявшись живущего там всемогущего волшебника. С тех пор много легенд и рассказов родилось про Тиуэру, лишь подкрепив людской страх. Охота на ведьм закончилась в 1024 году, но деревню никто так и не решился посетить.

Сейчас, спустя почти шестьсот лет я, являясь историком, организовал экспедицию в это место с целью изучения причин происшествий и выявления возможности восстановления деревни и возведения здесь города. В рассказ я конечно же не верю. Скорее всего при добыче ископаемых жители наткнулись на опасные субстанции, которые вызывают заражение и быструю смерть. А единственный уцелевший скрыл свое позорное бегство красочным рассказом, либо на дальнем расстоянии эта субстанция вызывает слабое отравление и галлюцинации. По крайней мере эта версия правдоподобна.

По прибытии мы обнаружили деревню, но не заросшую травой и деревьями, а вполне ухоженную. Дома сохранили свой первозданный вид. То же касалось и пустых обозов, которых было предостаточно. Живых существ в округе видно не было. Не только людей. Не было вообще никакой живности. Тиуэра оказалась деревней в сорок три дома деревянной одноэтажной постройки, расположенных в три кольца. В центре располагалась площадь, на которой был установлен посвящённый труженикам памятник. Высокий мужчина, выполненный из камня, смотрел вперед. В руках он держал кирку, занесенную для удара. Около него сидела старушка, вытесанная из живого дерева. Оно разрослось ветками в сторону, образовывая вокруг произведения искусства живую рамку. За штанину мужчину тянул ребёнок, сделанный из блестящего на солнце железа. Совсем маленький, возраста лет шести, он пытался привлечь мужчину, указывая пальцем на восток – в сторону восходящего солнца. За деревней виднелось большое, вернее сказать огромное кладбище, резко контрастирующее с красивыми конструкциями деревенских хижин своими наскоро сделанными возвышениями без крестов, надгробий и гробниц. Если посмотреть вдаль, то перед нами лежало длинное, уходящее за горизонт поле, усеянное не высокими травами, а едва возвышающимися холмиками хаотично расположенных могил.

Экспедиция была запланирована на неделю и завершилась успешно. Её детальное описание не имеет особой значимости в этой книге. Оно останется в докладе, который я напишу вернувшись домой. А эту книгу я посвящаю загадочным дневникам, страницы которых были мною обнаружены на чердаке одного из домов. Не знаю можно ли на самом деле назвать их дневниками. Вещи, которые описаны в рукописях, настолько фантастические, что делают их больше похожими на книгу автора с заигравшейся фантазией, нежели на мемуары. В них описываются жизни нескольких человек. Неправдоподобные истории кажутся чистой выдумкой, но при этом описывают события, которые были на самом деле. Что бы я не думал по этому поводу, навязывать свою позицию считаю неправильным. Право решать вымышленные это персонажи или нет я оставляю читателям.

Рождение

Кто из вас помнит, как родился? Кто помнит напряженное лицо акушерки, которая, протягивая руки, принимает вас в этот недружелюбный мир? Крики мамы, наполняющие палату, срывающиеся в истеричный плач из-за того, что ваша маленькое тельце проходя оставляет разрывы?

Помните, как находясь в тёплой и комфортной материнской утробе, где так спокойно и легко, где слышно убаюкивающее биение материнского сердца и чувствуется забота и любовь, в окружении околоплодных вод вы чувствовали всем своим ещё несформировавшимся окончательно мировосприятием, что это ваш маленький уютный мир и что так будет всегда? Но неожиданно эту гармонию, эту идиллию, столь важную и ценную для вас нарушают какие-то непонятные изменения. Мир начинает давить на вас со всё усиливающейся от раза к разу настойчивостью и в один момент он обрывается, рушится и пропадает. Священная жидкость, в которой вы с таким удовольствием барахтались начинает исчезать. Мир сжимается и толкает вас куда-то, но куда? Это конец или только начало? Вы понимаете только одно – спокойствие закончилось и впереди сплошная неизвестность, сопровождаемая болью и тревогой. Мир сжимается сильнее и сильнее, и вы видите только один выход – маленькое отверстие, в которое вас так настойчиво выталкивают. Всё сжалось до предела, голова стиснута со всех сторон и вам нечем дышать. Паника усиливается, а надежды на лучшее не остаётся. И вот впереди виден долгожданный свет. Кто-то вас тянет, причиняя боль. Вокруг непривычно светло. Свет бьет в глаза. Звуки режут уши, ведь они уже звучат не приглушённо, а резко и громко. Вы, привыкшие получать кислород из материнских вод, пытаетесь получить столь необходимый жизненный компонент из окружающей незнакомой, агрессивной среды. Собираясь с силами, вы делаете глубокий вдох. Воздух обжигает слизистую носа, огненным потоком проходит через дыхательные пути и, закончив свой путь в лёгких, сводит ощущения до бесконечной невыносимой боли, сконцентрированной в груди.

В эту минуту помещение наполняет детский крик, оповещающий о том, что мир принял в свои объятья новорожденное дитя, а дитя справилось и готово начать свой жизненный путь.

Люди, к счастью своему, не помнят этого, ведь природа позаботилась о том, чтобы мозг исключал из памяти такие моменты. Остаются только шрамы на теле, в душе и в подсознании. Только шрамы и дарованное при этом наследие.

В палате, в которой было суждено родиться малышу, было тихо. Лишь лёгкое хрипящее дыхание было свидетельством присутствия живого человека. Правда назвать этого человека живым было сложно. На кровати, подключенная к системе с питательными жидкостями, лежала женщина. В карточке было написано, что ей тридцать два года, но на вид это была столетняя старуха. Кожа обтягивала кости и была прозрачная настолько, что карту вен можно было увидеть с расстояния вытянутой руки не напрягая зрение. Глаза были слипшиеся и покрытые темно-зеленой коркой. Волосы – седые и жидкие, рот без зубов, а руки и ноги без ногтей. Над ровно лежащим телом женщины возвышался живот, который, не смотря на состояние владелицы, ходил ходуном, приводимый в движение маленьким малышом, что находился внутри.

Роды начались в момент полного солнечного затмения, которое выглядело особо красочно и зловеще. В этот день две луны перекрыли солнце и образовавшееся гало, будто дьявольские руки, протянуло свои кровавые лучи к земле. Красивейшая, невидимая ранее никем картина захватила внимание наблюдателей и привело их в трепетный ужас и восторг. Но далеко не все в этот миг получали удовольствие от лицезрения природных красот.

В тот самый момент, когда две луны своими краями коснулись очертания солнца и начался путь ребенка в этот мир. Неожиданные схватки застали врача и акушерку врасплох. Удивление подкреплял и тот факт, что никто не ожидал этих родов вообще, предполагая гибель матери ещё до начала первых схваток. Наверное, лучше бы так и было. Но судьба или какая иная могучая сила распорядилась по-другому. В момент первых схваток в больнице погасли все свечи. В помещении воцарился полумрак. Свет из окна палаты с каждой минутой становился всё более тусклым. Его бурый окрас создавал впечатление, будто вся вселенная ощущала ту боль и безысходность, что ощущало дитя в этот момент.

Первый вдох младенца спровоцировал ожидаемый всеми крик, провозглашающий, что жизнь уже никогда не будет прежней. Что он попал в коварный мир – мир жестокости, печали и скорби. Казалось бы, радостный миг. Акушерка должна перерезать пуповину, обтереть ребенка и отдать маме, которая приложит его к груди. Прижмёт к сердцу, которое так ласково стучало в прежней жизни. Материнское тепло должно было пригреть, успокоить, дать надежду.

Но вместо этого произошло совершенно иное. Угнетающий кроваво-бордовый свет просачиваясь затекал в комнату, наполняя её эфиром красного оттенка. Роженица не шевелилась. У холодных окоченевших ног, покрытых чёрными венами, которые отчётливо было видно через тонкую прозрачную кожу, лежал кричащий маленький комочек. Врач с акушеркой оказались около стены. Глаза их были открыты. Зрачки приобрели молочный оттенок. На лице отпечатался ужас. Они больше походили на умерщвленных зомби, нежели на людей, которые жили ещё десять минут назад. Бледная кожа обтягивала их иссохшие тела и через нее, как и у новоиспеченной мамы, виднелись яркие, похожие на ветки деревьев чёрные вены. А прямо перед койкой стоял человек. Или не совсем человек – некое существо, обладающее человеческим силуэтом. Одежда его была похожа на множество лоскутков прозрачной чёрной развевающейся ткани, которая позволяла смотреть насквозь этого существа. На голову был накинут капюшон, отбрасывающий на лицо непроглядную тень, сквозь которую было видно только два глаза. Зрачки рубинового цвета были покрыты чёрными прожилками и горели прожигающим душу огнём. Через несколько минут напряжённой тишины тень, как я решил её в дальнейшем именовать, протянула к ребенку сформировавшие руку лоскуты и перед тем, как коснуться лба, произнесла шипящим, звучащим как отдалённое эхо голосом:

– эрргооой…

15 мая 819 года

Едва показавшееся солнце своими первыми лучами заиграло на росе. Лёгкая дымка, оставшаяся от ночного тумана, смягчила рисунок утреннего лесного пейзажа. Невооруженным взглядом видна была первозданная красота нетронутая еще человеком. Казалось весь мир замер в ожидании нового дня, появления на небосводе согревающего, дающего жизнь светила. Лес пробуждался, менялся в этот час. На смену ночной живности, старающейся быть тихой и незаметной, утреннее безмолвное спокойствие начали нарушать своим щебетанием первые птицы. Первые жуки зашуршали по листам. Очнувшиеся ото сна стрекозы возобновили свой полет. Природа оживала.

Но если забраться чуть подальше в глубь, то в окружении леса, в отдалении от людской обыденности и суеты, можно увидеть ничем не примечательный монастырь, опоясанный стеной с двумя воротами. Внутри монастырских стен стоит обветшавшая монастырская церковь – простое однонефное здание, которое в ходе истории приобрело боковые приделы и охватывающий их притвор. Рядом расположились хозяйственные и жилые постройки. Монастырь был не богатым и не большим, но, благодаря стараниям настоятеля, выглядел ухоженным.

Монахи, проживающие в монастыре, ещё отдыхали. Ранние пробуждения и поздние отходы ко сну, внутренний распорядок и ритм жизни воспитали в этих достойных людях дисциплину и чувство времени. Тишина и спокойствие создавали умиротворяющую картину безмятежности, которую неожиданно наполнил детский крик.

Я опять проснулся в холодном поту. Пятнадцатое мая – день, которого я боюсь больше всего на свете. Не знаю, что служит тому причиной, но уже семь лет подряд ночью с четырнадцатого на пятнадцатое мая мне снится один и тот же кошмарный сон. В нем я вижу новорожденного ребенка, свернувшегося клубочком в ногах у только что родившей его женщины. Рядом, около ближайшей стены, лежат мёртвые изуродованные люди. Их черные вены, явно видные под полупрозрачной бледной кожей, подчеркивают наскоро замазанные трещины больничных стен. Посреди помещения стоит страшный монстр. Он внешне напоминает человека, но неестественная прозрачность, резко контрастирующая с чернотой лоскутов ткани из которых он состоит, делает его чем-то неестественным, не подчиняющимся человеческому восприятию. Монстр смотрит на ребенка и протягивает к нему сотканную из лоскутов руку. Неожиданно я начинаю смотреть глазами малыша и первое, да и единственное что я вижу – это обжигающе-красные глаза, проникающие прямо в душу. И в этот момент я просыпаюсь. Сердце колотится, норовя вырваться из груди. Сознание спутано от непонимания происходящего, а в ушах отдалённым эхом звучит непонятное мне слово «эргой».

Отдышавшись и успокоившись, я огляделся вокруг. Первое действие, которое помогает мне ощутить реальность – это осмотр кельи. Моя обитель представляет из себя небольшую комнату в деревянной постройке. В стене, противоположной той, в которой располагается входная дверь, есть маленькое, едва пропускающее свет окошко. Справа от входа оборудован небольшой иконостас, а слева полочки с монастырскими и религиозными книгами. В углу стоит стул, сколоченный из грубо обработанных досок и брусков. Под окном поставлена моя кровать. Обстановка кельи никак не изменилась за время, что я живу в монастыре. Семь долгих лет, которые я здесь провел сейчас кажутся лишь мгновением.

Я не помню, как попал в монастырь. Настоятель рассказывал, что монахи нашли меня в полях недалеко от монастырских стен. Я был исхудавшим, грязным и бредил горячкой. Мои руки конвульсивными движениями бередили лоскуток чёрной ткани, а потрескавшиеся губы слегка двигались, с воздухом пропуская еле слышные звуки. Прислушавшись к ним можно было разобрать слово «эргой», которое монахи приняли за моё имя.

Меня взяли в монастырь на попечительство и на протяжении двух месяцев лечили компрессами и отварами из трав. Первое впечатление вызывало предположение, что выжить мне не удастся. Однако уже спустя две недели ухода жар начал спадать, а силы возвращались ко мне. Ещё две недели после начала улучшений я не мог встать с кровати, но говорить и принимать пищу самостоятельно уже мог. Спустя месяц я начал постепенно вставать на ноги и желание жителей монастыря узнать мою историю начало преодолевать страх за мою жизнь. Вопросы неоднократно возникали, как в повседневной жизни, так и при периодических целенаправленных приглашениях к беседе, поступающих от настоятеля. Но я, к величайшему своему сожалению, не помнил ничего. Я словно родился в день, когда меня нашли монахи. Будто не было тех пяти лет моей жизни, которые память для чего-то вычеркнула из своих чертог. Что за слово я произносил, и каково его значение для меня я пояснить тоже не мог, однако, как имя свое я его принял.

Из раздумья меня вывел обеспокоенный голос настоятеля.

– Опять кошмары, Эргой? Столько лет прошло, а тебя всё мучает один и тот же сон.

– Да, настоятель, мучает. Но с каждым разом он становится всё более естественным и у меня уже с трудом получается отличить реальность ото сна. Сегодня я уже чувствовал холодное прикосновение её пальцев. Как будто кусочек льда положили прямо в мозг. Выжигающий, страшный холод.

– Успокойся, сын мой, это только кошмар и более ничего. Здесь, в стенах монастыря, тебе ничто не угрожает. Это святое место, в которое дьяволу не проникнуть.

– Я знаю, отец, знаю. Но всё равно испытываю бесконечный ужас перед этой тенью.

– Ты олицетворяешь существо как тень и это хорошо. Не забывай, тень отбрасывается светом, который падает на предметы. В зависимости от угла падения и ракурса взгляда эта тень кажется либо страшной, либо дружелюбной. Как свет создаёт её, так же может её и уничтожить. Не забывай об этом, Эргой. Молись и совершай только добрые поступки, а если оступившись сделаешь зло, постарайся подняться и его компенсировать. Без зла не бывает добра, как и наоборот. Помни это и свет внутри тебя победит любую тень, чтобы эта тень собой не представляла.

После этих слов я обнял настоятеля, заменившего мне отца, и разрыдался на его груди.

Настоятеля монастыря Гуриар зовут Артуа Беролиан. Это мужчина за пятьдесят, крепкого телосложения около двух метров роста. Его выразительное худое лицо обрамляют длинные чёрные волосы, местами посеребренные проседью. Борода и усы срослись густой кучерявой зарослью. Голубые глубоко посаженные глаза, излучают спокойствие и доброжелательность. Нос с небольшой горбинкой, слегка вытянутой вперёд. Взглянув на руки Артуа легко можно понять, что этот человек никогда не брезговал трудом. Руки его грубы, жилисты, но при этом ухожены. Одет он всегда в подрясник кремового цвета и чёрный, расписанный золотыми символами саккос.

В монастыре он жил, сколько себя помнил. Мать отдала его на попечительство ещё младенцем. Смерть настигла его отца, когда Артуа было всего три года, поэтому в памяти сына его образ не сохранился. Мать же, почувствовала бессилие и обреченность. В виду своей болезни она не имела возможности зарабатывать на хлеб. Поэтому пришлось пойти на отчаянный шаг – единственное, что могло спасти самое дорогое в жизни. Монахи приняли Артуа радушно, а Гуа Терос, бывший в то время настоятелем, вырастил его как родного сына, которого, к слову, у него никогда не было. Окружённый заботой Артуа принял постриг в 18 лет. До сих пор в его памяти значимым событием запечатлён этот момент. Он стоял перед отцом на коленях. Вокруг царил полумрак, который своим теплом и светом наполняли сотни свечей. Воздух был насыщен ароматами ладана, исходящего от кадила. Счастье и радость царили в тот день, оставив за собой теплые воспоминания.

С тех пор прошло много лет, и в жизни Артуа тоже появился сын, которого ему так не хватало. Ему всего лишь 12 лет, но грёзы о будущем посвящении уже красочными картинами вырисовываются в его детских фантазиях. Беззащитный испуганный мальчик не помнил своего прошлого, хоть оно и оставило глубокий неизлечимый шрам в подсознании. Тяжёлый жизненный путь, который Артуа сопоставлял со своим, должен помочь ему достичь высот и составить достойную замену на посту.