Полное собрание сочинений в 10 томах. Том 1. Стихотворения. Поэмы (1902–1910)
Текст книги "Полное собрание сочинений в 10 томах. Том 1. Стихотворения. Поэмы (1902–1910)"
Автор книги: Николай Гумилев
Жанр:
Поэзия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)
162
Она говорила: «Любимый, любимый,
Ты болен мечтою, ты хочешь и ждешь,
Но память о прошлом, как ратник незримый,
Взнесла над тобой угрожающий нож.
О чем же ты грезишь с такою любовью,
Какую ты ищешь себе Госпожу?
Смотри, я прильну к твоему изголовью
И вечные сказки тебе расскажу.
Ты знаешь, что женское тело могуче,
В нем радости всех неизведанных стран,
Ты знаешь, что женское сердце певуче,
Умеет целить от тоски и от ран.
Ты знаешь, что, робко себя сберегая,
Невинное тело от ласки тая,
Тебя никогда не полюбит другая
Такой беспредельной любовью, как я».
Она говорила, но, полный печали,
Он думал о тонких руках, но иных;
Они никогда никого не ласкали,
И крестные язвы застыли на них.
163. Акростих
Мощь и нега —
Изначально!
Холод снега,
Ад тоски.
И красива, и могуча,
Лира Ваша так печальна,
Уводящая в пески.
Каждый путник
Утомленный
Знает лютни
Многих стран,
И серебряная туча
На груди его влюбленно
Усмиряет горечь ран.
1910
164
Гляжу на Ваше платье синее,
Как небо в дальней Абиссинии,
И украшаю Ваш альбом
Повествованием о том.
165. Маркиз де Карабас
С. Ауслендеру
Весенний лес певуч и светел,
Черны и радостны поля.
Сегодня я впервые встретил
За старой ригой журавля.
Смотрю на тающую глыбу,
На отблеск розовых зарниц,
А умный кот мой ловит рыбу
И в сеть заманивает птиц.
Он знает след хорька и зайца,
Лазейки сквозь камыш к реке,
И так вкусны сорочьи яйца,
Им испеченные в песке.
Когда же роща тьму прикличет,
Туман уронит капли рос
И задремлю я, он мурлычет,
Уткнув мне в руку влажный нос:
«Мне сладко вам служить. За вас
Я смело миру брошу вызов.
Ведь вы маркиз де Карабас,
Потомок самых древних рас,
Средь всех отличенный маркизов.
И дичь в лесу, и сосны гор,
Богатых золотом и медью,
И нив желтеющих простор,
И рыба в глубине озер
Принадлежат вам по наследью.
Зачем же спите вы в норе,
Всегда причудливый ребенок,
Зачем не жить вам при дворе,
Не есть и пить на серебре
Средь попугаев и болонок?!»
Мой добрый кот, мой кот ученый
Печальный подавляет вздох
И лапкой белой и точеной,
Сердясь, вычесывает блох.
Наутро снова я под ивой
(В ее корнях такой уют)
Рукой рассеянно-ленивой
Бросаю камни в дымный пруд.
Как тяжелы они, как метки,
Как по воде они скользят!
...И в каждой травке, в каждой ветке
Я мой встречаю маркизат.
166
Он поклялся в строгом храме
Перед статуей Мадонны,
Что он будет верен даме,
Той, чьи взоры непреклонны.
И забыл о тайном браке,
Всюду ласки расточая,
Ночью был зарезан в драке
И пришел к преддверьям рая.
«Ты ль в Моем не клялся храме, —
Прозвучала речь Мадонны, —
Что ты будешь верен даме,
Той, чьи взоры непреклонны?
Отойди, не эти жатвы
Собирает Царь Небесный.
Кто нарушил слово клятвы,
Гибнет, Богу неизвестный».
Но, печальный и упрямый,
Он припал к ногам Мадонны:
«Я нигде не встретил дамы,
Той, чьи взоры непреклонны».
167. Портрет мужчины
Картина в Лувре работы неизвестного
Его глаза – подземные озера,
Покинутые царские чертоги.
Отмечен знаком высшего позора,
Он никогда не говорит о Боге.
Его уста – пурпуровая рана
От лезвия, пропитанного ядом;
Печальные, сомкнувшиеся рано,
Они зовут к непознанным усладам.
И руки – бледный мрамор полнолуний,
В них ужасы неснятого проклятья.
Они ласкали девушек-колдуний
И ведали кровавые распятья.
Ему в веках достался странный жребий —
Служить мечтой убийцы и поэта.
Быть может, как родился он, – на небе
Кровавая растаяла комета.
В его душе столетние обиды,
В его душе печали без названья.
На все сады Мадонны и Киприды
Не променяет он воспоминанья.
Он злобен, но не злобой святотатца,
И нежен цвет его атласной кожи.
Он может улыбаться и смеяться,
Но плакать... плакать больше он не может.
168. Читатель книг
Читатель книг, и я хотел найти
Мой тихий рай в покорности сознанья,
Я их любил, те странные пути,
Где нет надежд и нет воспоминанья.
Неутомимо плыть ручьями строк,
В проливы глав вступать нетерпеливо,
И наблюдать, как пенится поток,
И слушать гул идущего прилива!
Но вечером... О, как она страшна,
Ночная тень за шкафом, за киотом,
И маятник, недвижный, как луна,
Что светит над мерцающим болотом!
169. Адам
Адам, униженный Адам,
Твой бледен лик и взор твой бешен,
Скорбишь ли ты по тем плодам,
Что ты срывал, еще безгрешен?
Скорбишь ли ты о той поре,
Когда, еще ребенок-дева,
В душистый полдень на горе
Перед тобой плясала Ева?
Теперь ты знаешь тяжкий труд
И дуновенье смерти грозной,
Ты знаешь бешенство минут,
Припоминая слово «поздно».
И боль жестокую, и стыд
Неутолимый и бесстрастный,
Который медленно томит,
Который мучит сладострастно.
Ты был в раю, но ты был царь,
И честь была тебе порукой,
За счастье, вспыхнувшее встарь,
Надменный втрое платит мукой.
За то, что не был ты как труп,
Горел, искал и был обманут,
В высоком небе хоры труб
Тебе греметь не перестанут.
В суровой доле будь упрям,
Будь хмурым, бледным и согбенным,
Но не скорби по тем плодам,
Неискупленным и презренным.
170. Театр
Все мы, святые и воры,
Из алтаря и острога,
Все мы – смешные актеры
В театре Господа Бога.
Бог восседает на троне,
Смотрит, смеясь, на подмостки,
Звезды на пышном хитоне —
Позолоченные блестки.
Так хорошо и привольно
В ложе предвечного света.
Дева Мария довольна,
Смотрит, склоняясь, в либретто:
«Гамлет? Он должен быть бледным.
Каин? Тот должен быть грубым...»
Зрители внемлют победным
Солнечным, ангельским трубам.
Бог, наклонясь, наблюдает.
К пьесе он полон участья.
Жаль, если Каин рыдает,
Гамлет изведает счастье!
Так не должно быть по плану!
Чтобы блюсти упущенья,
Боли, глухому титану,
Вверил он ход представленья.
Боль вознеслася горою,
Хитрой раскинулась сетью,
Всех, утомленных игрою,
Хлещет кровавою плетью.
Множатся пытки и казни...
И возрастает тревога:
Что, коль не кончится праздник
В театре Господа Бога?!
171. Дон Жуан
Моя мечта надменна и проста:
Схватить весло, поставить ногу в стремя
И обмануть медлительное время,
Всегда лобзая новые уста;
А в старости принять завет Христа,
Потупить взор, посыпать пеплом темя
И взять на грудь спасающее бремя
Тяжелого железного креста!
И лишь когда средь оргии победной
Я вдруг опомнюсь, как лунатик бледный
Испуганный в тиши своих путей,
Я вспоминаю, что, ненужный атом,
Я не имел от женщины детей
И никогда не звал мужчину братом.
172
У меня не живут цветы,
Красотой их на миг я обманут,
Постоят день-другой и завянут,
У меня не живут цветы.
Да и птицы здесь не живут,
Только хохлятся скорбно и глухо,
А наутро – комочек из пуха...
Даже птицы здесь не живут.
Только книги в восемь рядов,
Молчаливые, грузные томы,
Сторожат вековые истомы,
Словно зубы в восемь рядов.
Мне продавший их букинист,
Помню, был и горбатым, и нищим...
...Торговал за проклятым кладбищем
Мне продавший их букинист.
173. Это было не раз
Это было не раз, это будет не раз
В нашей битве глухой и упорной:
Как всегда, от меня ты теперь отреклась,
Завтра, знаю, вернешься покорной.
Но зато не дивись, мой враждующий друг,
Враг мой, схваченный темной любовью,
Если стоны любви будут стонами мук,
Поцелуи – окрашены кровью.
174. Кенгуру
Утро девушки
Сон меня сегодня не разнежил,
Я проснулась рано поутру
И пошла, вдыхая воздух свежий,
Посмотреть ручного кенгуру.
Он срывал пучки смолистых игол,
Глупый, для чего-то их жевал
И смешно, смешно ко мне запрыгал
И еще смешнее закричал.
У него так неуклюжи ласки,
Но и я люблю ласкать его,
Чтоб его коричневые глазки
Мигом осветило торжество.
А потом, охвачена истомой,
Я мечтать уселась на скамью:
Что ж нейдет он, дальний, незнакомый,
Тот один, которого люблю!
Мысли так отчетливо ложатся,
Словно тени листьев поутру.
Я хочу к кому-нибудь ласкаться,
Как ко мне ласкался кенгуру.
175
Ты помнишь дворец великанов,
В бассейне серебряных рыб,
Аллеи высоких платанов
И башни из каменных глыб?
Как конь золотистый у башен,
Играя, вставал на дыбы
И белый чепрак был украшен
Узорами тонкой резьбы?
Ты помнишь, у облачных впадин
С тобою нашли мы карниз,
Где звезды, как горсть виноградин
Стремительно падали вниз?
Теперь, о, скажи, не бледнея,
Теперь мы с тобою не те,
Быть может, сильней и смелее,
Но только чужие мечте.
У нас как точеные руки,
Красивы у нас имена,
Но мертвой, томительной скуке
Душа навсегда отдана.
И мы до сих не забыли,
Хоть нам и дано забывать,
То время, когда мы любили,
Когда мы умели летать.
176. Христос
Он идет путем жемчужным
По садам береговым.
Люди заняты ненужным,
Люди заняты земным.
«Здравствуй, пастырь! Рыбарь, здравствуй!
Вас зову я навсегда,
Чтоб блюсти иную паству
И иные невода.
Лучше ль рыбы или овцы
Человеческой души?
Вы, небесные торговцы,
Не считайте барыши.
Ведь не домик в Галилее
Вам награда за труды, —
Светлый рай, что розовее
Самой розовой звезды.
Солнце близится к притину,
Слышно веянье конца,
Но отрадно будет Сыну
В Доме Нежного Отца».
Не томит, не мучит выбор,
Что пленительней чудес?!
И идут пастух и рыбарь
За искателем небес.
177. В небесах
Ярче золота вспыхнули дни,
И бежала Медведица-ночь.
Догони ее, князь, догони,
Зааркань и к седлу приторочь!
Зааркань и к седлу приторочь,
А потом в голубом терему
Укажи на Медведицу-ночь
Богатырскому Псу своему.
Мертвой хваткой вцепляется Пес,
Он отважен, силен и хитер,
Он звериную злобу донес
К медведям с незапамятных пор.
Никуда ей тогда не спастись,
И издохнет она наконец,
Чтобы в небе спокойно паслись
Козерог, и Овен, и Телец.
178. Путешествие в Китай
С. Судейкину
Воздух над нами чист и звонок,
В житницу вол отвез зерно,
Отданный повару, пал ягненок,
В медных ковшах играет вино.
Что же тоска нам сердце гложет,
Что мы пытаем бытие?
Лучшая девушка дать не может
Больше того, что есть у нее.
Все мы знавали злое горе,
Бросили все заветный рай,
Все мы, товарищи, верим в море,
Можем отплыть в далекий Китай.
Только не думать! Будет счастье
В самом крикливом какаду,
Душу исполнит нам жгучей страстью
Смуглый ребенок в чайном саду.
В розовой пене встретим даль мы,
Нас испугает медный лев.
Что нам пригрезится в ночь у пальмы,
Как опьянят нас соки дерев?
Праздником будут те недели,
Что проведем на корабле...
Ты ли не опытен в пьяном деле,
Вечно румяный, мэтр Рабле?
Грузный, как бочки вин токайских,
Мудрость свою прикрой плащом,
Ты будешь пугалом дев китайских,
Бедра обвив зеленым плющом.
Будь капитаном! Просим! Просим!
Вместо весла вручаем жердь...
Только в Китае мы якорь бросим,
Хоть на пути и встретим смерть!
Стихотворения, приписываемые Гумилеву
179
Живала Ниагара
Близ озера Дели,
Любовью к Ниагаре
Вожди все летели.
180
Солнце бросило для нас
И для нашего мученья
В яркий час, закатный час
Драгоценные каменья.
Да, мы дети бытия,
Да, мы солнце не обманем.
Огнезарная змея
Проползла по нашим граням.
Научивши нас любить,
Позабыть, что все мы пленны,
Нам она соткала нить,
Нас связавшую с вселенной.
Льется ль песня тишины,
Или бурно бьются струи,
Жизнь и смерть – ведь это сны,
Это только поцелуи.
181
...И взор наклоняя к равнинам,
Он лгать не хотел предо мной.
– Сеньоры, с одним дворянином
Имели мы спор небольшой...
Другие редакции и варианты
В данном разделе помещаются все варианты стихотворных произведений Гумилева, зафиксированные по его прижизненным публикациям и сохранившимся автографам.
Варианты приводятся согласно порядку стихов в основном тексте произведения. Под номерами строк (или строф) в левой колонке указывается источник варианта, оговоренный в комментариях. Если он не указан, это означает, что источник тот же, что и для предыдущего варианта.
Если текст ранней редакции коренным образом отличается от окончательного, он воспроизводится целиком. Авторская орфография не исправляется.
1
9, автограф
Я страшный грешник, я злодей
17
Я страшный грешник, я злодей
24
Их манит, их влечет борьба.
25–28
Меня ж, Господь, прости, прости
Прошу я милости одной
Больную душу отпусти
На незаслуженный покой.
17
загл., ПК
Греза ночная и темная
1
На небе сходились тяжелые, грозные тучи,
5–6
И волны шептали сибиллы седой заклинанья,
Шатались деревья от песен могучего вала,
9–16
Друг друга сжимая в объятьях, сверкая доспехом,
Они начинают безумную, дикую пляску,
И ветер приветствует битву рыдающим смехом,
И море грохочет свою вековечную сказку.
Когда я устану от ласковых, нежных объятий,
Когда я устану от мыслей и слов повседневных —
Я слышу, как воздух трепещет от гнева проклятий,
Я вижу на холме героев, могучих и гневных.
20
посвящ., автограф
Посвящается Анне Андреевне Горенко
16–17
Порхали Голуби Надежды.
Летя в безмирной высоте,
19
И созидали красоте
30
О царстве вечного молчанья
40–41
О тайнах Бога и Вселенной.
Но миг и шепот замолкал,
52
К устам душистым и румяным;
66
Горел улыбкою кристалла,
68
В безмолвьи храма умирала.
74
Одна желавшая напева,
77–79
Кто знает мрак души людской
Ее восторги и печали
Они лазурью голубой
90
Зачем загадочно и зыбко,
95–96
Она для нас больной кошмар,
Иль правда горестней кошмара.
101–102
Не знаем, мрак ночной глубок;
Мечта – пожар, мгновенья – стоны!
111
В ее душе горят слова
113
Они твердят, они поют
116
В чертогах Радостного Бога!
123
И ей живет твоя сестра
125
И ты пока так любишь смех
129
Но если ты желаешь дня
138
Слеза не явится бесплодной,
143–144
И алый мир и мир земли
Предстал, как мир воздушно-белый.
загл.
Песнь дриады
157
Так давно я люблю тебя
180
Стыдливо-юная невеста»
190
Безумный крик всемирных оргий
201–202
И в солнца ткань облечена,
Как первозданная святыня
205
В эфире радостном, блестя,
214
Но вечно радостно мгновенье...
32
14, автографы
Озаренную ночью глухой
36
ПК
без загл.
1–14
Я конквистадор в панцире железном,
Я весело преследую звезду,
Я прохожу по пропастям и безднам
И отдыхаю в радостном саду.
Как смутно в небе диком и беззвездном!
Растет туман... но я молчу и жду
И верю, я любовь свою найду...
Я конквистадор в панцире железном.
И если нет полдневных слов звездам,
Тогда я сам мечту свою создам,
И песней битв любовно зачарую.
Я пропастям и бурям вечный брат,
Но я вплету в воинственный наряд
Звезду долин, лилею голубую.
38
загл., «Северная речь», РЦ 1908
Смерти
4
В трубном вое, в бешенстве мечей.
10, «Северная речь»
Твои речи были глубоки...
10, РЦ 1908
Твои очи были глубоки,
39
вм. загл., «Весы», автограф 1
1
без заглавия
1–16, «Весы», автограф 1
Я зажег на горах красный факел войны,
Разгораяся лижут лазурность огни.
Неужели опять для меня суждены
Эти звонкие, ясно-кристальные дни?
На натянутом луке дрожит тетива,
И на поясе бьется сверкающий меч,
Он, безумный, еще не забыл острова,
Голубые моря несмолкаемых сеч.
Для кого же теперь вы готовите смерть,
Сильный меч и далеко стреляющий лук?
Иль не знаете вы, что разрушена твердь,
Что земля к нам склонилась, союзник и друг?
Все моря целовали мои корабли,
Мы украсили битвою все берега...
Неужели за гранью роскошной земли
И за гранью небес вы узнали врага!
40
«Весы», автограф 1
без. загл.
5
Вокруг вставали волны-стены,
45
«Весы», РЦ 1908, Ж 1910, автограф 1
без загл.
2–3, «Весы», РЦ 1908, Ж 1910
Где пробита в мраморе пещера,
Мы услышим тайный, робкий шаг,
2–3, автограф 1
В полумраке мраморной пещеры
Мы услышим тайный робкий шаг,
5
Подожди, погаснет бледный день,
10
Не нарушим нежное молчанье,
строфа 4, «Весы», автограф 1
отсутствует
17
Но когда небесный лунный знак
строфа 6, «Весы», автограф 1
отсутствует
24, РЦ 1908, Ж 1910
Вечный Жид пойдет в свою дорогу.
47
11, автограф
Беспечально с ночью споря
14
Император стал у моря
20, «Перевал»
Изукрашенные пальцы.
23
Крокодил горел у судна
вм. строф 4–5, автограф
И утонченного слуги,
В мире странного скитальцы
Становились друг за друга
Поднимая в знак испуга
Изукрашенные пальцы
И какой-то сказкой чудной
Чуждый людям и природе
Крокодил блистал у судна
Чешуею изумрудной
На серебряной подводе.
48
1–4, «Понедельники газеты “Слово”»
Я долго проигрывал карту за картой,
В горящих глазах собиралася тень...
Луна выплывала безмолвной Астартой,
Но вот побледнела, предчувствуя день.
9–15
Я вышел на воздух... Холодные тени
Дарили забвенье и звали во храм,
Манили на грани нездешних мгновений,
И крест золотой прижимал я к устам.
Стать чище, светлей многозвездного неба,
Твой посох принять, о сестра-нищета,
Бродя по дорогам выпрашивать хлеба,
между 16 и 17
И, может быть, в тихой березовой роще
С горячей молитвой упасть на песок,
Чтоб снова подняться исполненным мощи...
Мой крест золотой – это счастья залог!
17–18
...Мгновенье! И в зале восторженно-шумной
Все смолкли и дико приподнялись с мест,
20
И молча на карту поставил свой крест.
50
1, автограф 1
Недавно у берега нашего бросил
24
Веселым безумьям богов и людей
28
И угольям черных, пылающих глаз.
51
загл., Италии, автограф 2
Загадка
общ. загл., «Современные русские лирики»
Жемчуг серый. Беатриче.
2, автографы 1, 2
Грусть свою в песнях излейте
4, Италии
Спойте, играя на флейте.
5, автограф 1
Прочь, беспокойные фавны,
5, автограф 2
Прочь козлоногие фавны
8, «Современные русские лирики»
Бросила рай Беатриче?
10
В тихой вечерней прохладе,
14
В мире лукавых обличий,
18–20, автографы 1, 2
В сердце его беспокойном
Сделались вихрями света
Полднем горящим и знойным.
20, Италии
Солнечным буйным приливом.
21, автографы 1, 2
Музы, в красивом пеанте
52
загл., «Весы»
Императору Каракалле
загл. и подзаг., автограф 1
Каракалле
Посвящение
5
Горе мне! Я не купец, не сенатор,
между 12 и 13, «Весы», автограф 1
Руки мои безнадежно повисли,
Тайные думы мои смущены...
Мне ли воспеть твои тонкие мысли?
Мне ли воспеть твои знойные сны?
53
загл., «Весы», автограф 1
Император
РЦ 1908, Ж 1910
без загл.
3, «Весы», РЦ 1908, Ж 1910, автограф 1
О, каким бы был ты властелином,
10, «Весы», РЦ 1908, Ж 1910
Цезарь, Юлий-Август и Помпей,
10, автограф 1
Цезарь Юлий, Август и Помпей,
13–16
Черное безумье Калигулы
Конь его, позорящий сенат,
Дикие, тревожащие гулы
Ничего тебе не говорят.
22–23
Когда тени упадают ниц,
И когда как золото на черни,
23, «Весы», РЦ 1908, Ж 1910
Если, точно золото на черни,
26, «Весы»
Нежная, как лебедь синих вод,
29
Там, в садах, – торжественное небо,
29, РЦ 1908, Ж 1910
Там, в твоих садах, безгрешность неба,
вм. 41–44, автограф 1
Меж ветвей раскидистых платана
Притаился безобразный пар
Стон земли несется из тумана
Стон земли, больной от диких чар.
45, «Весы», РЦ 1908, Ж 1910, автограф 1
И, великой мукою вселенной
46, «Весы»
На мгновенье грудь свою омыв,
46, РЦ 1908, Ж 1910, автограф 1
На минуту грудь свою омыв,
47–48, «Весы», РЦ 1908, Ж 1910, автограф 1
Ты стоишь божественно-надменный
Император, ты тогда счастлив.
49–52
отсутствуют
53, «Весы»
А потом, в своем зеленом храме,
55–56, «Весы», РЦ 1908, Ж 1910
Ты красиво-мерными стихами
Вызываешь новую зарю.
55–56, автограф 1
Ты красиво-звонкими стихами
Пробуждаешь юную зарю.
строфы 12–14, автограф 2
И под этим замолчавшим небом
Ты с великой тайною – одно,
Угрожаешь Фебу, споришь с Фебом,
Но о чем – поведать не дано.
Он, как ты, изящен и утончен,
Но твой взор сверкает горячей,
Миг бежит, и дивный спор окончен:
Феб отрекся от своих лучей.
И тогда в твоем зеленом храме,
Медленно, как следует царю,
Ты красиво-мерными стихами
Вызываешь новую зарю.
54
Ж 1910
без загл.
1, «Весна», Ж 1910
В мой мозг, в мой гордый мозг собрались думы,
4, «Весы»
Толпилися и требовали мести.
4, Ж 1910
Они, столпившись, требовали мести.
5–6, «Весна», Ж 1910
Я был один. Мечты мои бежали.
Мои глаза раскрылись от волненья,
1–7, автограф 1
Мне было грустно, думы обступили
Меня, как воры, в тишине предместий,
Унылые, как взмахи черных крылий,
Толпилися и требовали мести.
Я был один, мои мечты бежали,
Моя душа сжималась от волненья,
И я читал на каменной скрижали
8, «Весна», Ж 1910, автограф 1
Мои слова, дела и преступленья.
9–12, «Весна»
За то, что я холодными глазами
Смотрел на игры смелых и победных,
За то, что я горячими губами
Касался губ трепещущих и бледных,
11–12, Ж 1910, автограф 1
За то, что я кровавыми устами
Касался уст трепещущих и бледных.
14, «Весна», Ж 1910, автограф 1
Не знали плуга, были слишком стройны,
16
Обманывали, были беспокойны, —
18
Мой лживый, нежный храм слепцы разрушат,
20
Как нищего, во мгле, меня задушат.
56
2–4, «Сириус», Ж 1910, автограф 1
Поднимались стены замка,
И река вилась змеею,
Как причудливая рамка.
вм. 5–8
Ночью солнце там дремало,
Петь в том замке был обычай,
И он звался замком Лалло,
Лебедей и Горных Кличей.
В замке были властелины —
Принц, на днях еще из детской,
Золотистые павлины
И напыщенный дворецкий.
Принц был облачка прелестней,
Принц был ласточки проворней,
Он был прозван принцем песни
Посреди веселой дворни.
«Сириус», Ж 1910
И павлины, словно феи
автограф 1
И павлины, точно феи
«Сириус», Ж 1910, автограф 1
Краской спорили с цветами,
Выгибая с негой шеи,
Похваляяся хвостами.
Без цветистых прибауток
Говорить не мог дворецкий,
И служил предметом шуток
Всем парик его немецкий.
между 12 и 13
Были выписаны своры
Псов высоких и красивых
И рожки, что звали в горы
В серебристых переливах.
16
Отогнав свою дремоту.
между 16 и 17
Он кричит в смешном испуге —
Кудри смялись, развилися:
«Гей, вы там, постойте, слуги,
Принц, не езди, воротися!
18, автограф 1
Есть запретные дороги
24, «Сириус», Ж 1910, автограф 1
Потрясает ревом горы.
между 24 и 25
Не ходи за те границы,
Помни старые законы,
Видишь, траурные птицы,
В небе плавают вороны...»
между 28 и 29
И, скача из рощей в рощи,
Он вошел в страну страданья,
Где, как папоротник тощий,
Вырастают заклинанья.
29–30
Там жилище людоеда —
Скал поднялися уступы
32, автограф 1
Тлеют брошенные трупы
33, «Сириус», Ж 1910, автограф 1
Там, как сны необычайны,
34, «Сириус», Ж 1910
Извиваются удавы...
34, автограф 1
Поднимаются удавы
39
Не старается он вынуть
40, «Сириус», Ж 1910, автограф 1
Меч сверкающий из ножен
44
Чтобы вызвать носорога.
46
Друг его в пещерном мраке
50, «Сириус», Ж 1910, автограф 1
В замок зла и заклинаний
52
Был потащен на аркане.
между 52 и 53
...В час красивый и вечерний,
В замок Лалло, Горных Кличей,
На потеху праздной черни
Принц является с добычей.
вместо 53–60, автограф 1
Все дивясь его победам,
Принца сравнивают с богом,
Пред бессильным людоедом,
Пред убитым носорогом.
Принц, смеясь и похваляясь,
Выступает пред зверинцем
И дворецкий ухмыляясь
Поспешает вслед за принцем.
58
1–2, РЦ 1908, Ж 1910, Сатанизм, автограф 1
Кто был бледный и красивый рыцарь,
Что проехал на черном коне,
18–19, автограф 1
С заклинательной башни в наш дом,
И зачем был так суров и долог
21
Я не знаю, многого не знаю,
62
Посвящ. «Весы»
Баронессе де Орвиц-Занетти
3–4
В увитых ночными цветами гостиных
Открылись их странные, дикие ласки.
строфы 2–4
Над ними повисли тяжелые чары,
Высокие свечи горели, краснея,
И в темные сны погружалися пары,
Монах, арлекин или светлая фея.
Гремела веселая музыка вальса
И я танцевал с куртизанкой Содома,
О чем-то вздыхал я, чему-то смеялся
И что-то мне было так близко знакомо.
Молил я подругу: сними свою маску!
Меня так волнуют и дразнят напевы,
Какую роскошную, дивную сказку
Сплетем мы с тобою, о, смуглая дева!
17
Для всех ты останешься странно-чужою
19–20
И я от людей и от масок сокрою,
Что знаю тебя, о царица Содома!
строфы 6–7
Ты вся так прекрасна и так непонятна,
Мне душу измучила вечная тайна...
«Пойдем же», она мне шепнула чуть внятно,
Как будто невольно, как будто случайно.
И там, где поднялись в конце коридора
Колонны, похожие больше на сказку,
Она улыбнулась мерцанием взора
И быстрым движеньем сняла свою маску.
29
Я вспомнил, я вспомнил... Такие же тени,
32
Умри и воскресни для неги и счастья».
63
РЦ 1908, Ж 1910, автограф 1
без загл.
строфа 2, автограф 1
отсутствует
11–14
И смущались гордые трибуны
И дрожали черные рабы.
А царица, наклоняясь с ложа,
Радостно играла крутизной,
17
Задыхаясь в несказанном блуде,
И когда на изумрудах Нила
64
загл., РЦ 1908, автограф 1
Измена
2–3, автограф 1
Снилось мне, что я горел на небе
И что жизнь – чудовищная сводня,
7
В сердце – пламя жгучего пожара
13
И нежданно в темном перелеске
24
Разъяренно-лающим собакам
26
Тихими, неслышными шагами,
66
загл., Автограф
Диалог
(между Одиссеем и Ахиллом)
8
Черных волос твоих длинные пряди.
9
Ты отдыхаешь под синими кущами,
68
Избранные стихи, «Русь», РЦ 1908, автограф 1
без загл.
1
С корабля замечал я не раз,
2–3, «Русь», автограф 1
Над пучиной, где солнце лучится,
Как рыдает молчанием глаз
13, «Русь», РЦ 1908, автограф 1
И когда заглянул я в твой взор,
15, «Русь», автограф 1
Я увидел в нем тот же позор,
15, РЦ 1908
Я заметил в нем тот же позор,
71
РЦ 1908, Ж 1910, автограф 1
без загл.
1, РЦ 1908, Ж 1910
Что ты видишь во взоре моем,
1, автограф 1
...Что ты видишь во взоре моем,
3, РЦ 1908, Ж 1910
– Я в нем вижу глубокое море
3, автограф 1
...Я в нем вижу глубокое море
7, РЦ 1908, Ж 1910, автограф 1
Колебались высокие реи
18
О безумной предсмертной борьбе
28
В отуманенном взоре твоем.
73
«Раннее утро», РЦ 1908, Ж 1910, автографы 1, 2
без загл.
21
Ее глаза светилися изменой,
24, автограф 1
Она, как я, любила запах крови...»
25, автограф 2
По деревням собаки выли в страхе,
26–28, «Раннее утро», автограф 2
В домах рыдали маленькие дети,
И хмурые готовили феллаки
Свистящие, безжалостные плети.
75
автограф 1
без загл.
Дня и ночи перемены
Мы не в силах превозмочь.
Слышишь дальний рев гиены,
Это значит – скоро ночь.
Я несу в мои пустыни
Слезы девичей тоски,
Вижу звезды, сумрак синий
И сыпучие пески.
Лев свирепый, лев голодный
Ты сродни опасной мгле,
Бродишь Богу неугодный
По встревоженной земле.
Я не скроюсь, я не скроюсь
От грозящего врага,
Я надела алый пояс
Дорогие жемчуга.
Я украсила брильянтом
Мой венчальный, белый ток
И кроваво-красным бантом
Оттенила бледность щек.
Подойди как смерть красивый,
Точно утро молодой,
Потряси густою гривой
Гривой светло-золотой.
Дай мне вздрогнуть в тяжких лапах,
Ласку смерти приготовь,
Дай услышать страшный запах
Темный, пьяный, как любовь.
Это тело непорочно
И нетронуто людьми,
И его во тьме полночной
Первый ты теперь возьми.
Как куренья дышут травы,
Как невеста, я тиха,
Надо мною взор кровавый
Золотого жениха.
76
«Раннее утро», РЦ 1908, Ж 1910, автограф 1
без загл.
4, автограф 1
На цветь и на обои
7
И капризно омочила
18, «Раннее утро», автограф 1
Точно белая голубка,
78
РЦ 1908, автографы 1, 2
без загл.
6
Но придет и властно взглянет в очи
13, автографы 1, 2
И когда, упав в свою гробницу,
15, РЦ 1908, автографы 1, 2
Ты увидишь над собой блудницу
19, автографы 1, 2
Ты не сможешь двинуться, иль крикнуть.
80
РЦ 1908, Ж 1910, автограф 1
без загл.
1, РЦ 1908
Царица, иль может быть только печальный ребенок,
3–4, автограф 1
И стан перехваченный шалью, казался так тонок.
Он тайно стремился навстречу сверкающим зорям.
7
Чтоб ехать к серебряным замкам влюбленного принца
8, РЦ 1908, автограф 1
Они предлагали свои изумрудные спины.
9, автограф 1
Но голос хрустальный казался особенно тонок
11–12
Царица, иль может быть просто капризный ребенок,
Усталый ребенок с тяжелою мукою взгляда!
81
РЦ 1908, 1910, автограф 1
без загл.
1, автограф 1
Я вижу, сегодня особенно грустен твой взгляд
6
И шкуру его испещряет волшебный узор
10
И бег его строен, как радостный птичий полет.
15
Но ты слишком много вдыхала тяжелый туман,
82
«Образование», автограф
без загл. и без посвящ.
4, автограф
Звуки мерные оркестра.
7
И металися по зале
9
К золотым спускались рыбкам,
83
6, автограф 2
Они спорят храбрясь и бледнея
84
РЦ 1908, Ж 1910, Избранные стихи, автографы 1, 2
без загл.
2, автограф 2
С красными знаменами пророка
7, РЦ 1908, Ж 1910, Избранные стихи, автографы 1, 2, 4
На снастях видны смуглые лица,
9, автограф 4
На площади толпятся дети
10, автограф 2
Забавны их смуглые тельца
18, РЦ 1908, Ж 1910, Избранные стихи, автографы 1, 2, 4
Им многое ясно и понятно,
20, автограф
На щеках зловещие пятна
85
РЦ 1908, Ж 1910, автограф 1
без загл.
7, автограф 1
И – кто поймет намек священной тайны?
16, РЦ 1908, Ж 1910, автограф 1
Сплетаяся в молитвенном экстазе.
18
С отливами змеиными на шкуре,
19, автограф 1
Над скалами, где кроются пещеры
23
Пускай сирокко носится в пустыне,
86
РЦ 1908, Ж 1910, автограф 1
загл. Любовникам
1
Печаль их душ родилась возле моря,
6–7, автограф 1
Едва ль была мужская красота
Спокойный взор, сомкнутые уста
13
Из всех одной, пленительней, чем сказка,
88
«В мире искусств», РЦ 1908, Ж 1910
без загл.
12, «В мире искусств»
В тени дорических колонн
20
«Ты сам пришел ко мне, ты мой!»
22
И набегала полумгла,
24
Стеклянным взглядом зеркала.
89
«Весы», Ж 1910, автографы 1, 2
без посвящ.
2, автограф 1
Не проси о недоступном, есть различные миры,
6
Тот навек погиб для счастья, для ласкающих лучей
6, автограф 2
Тот навек погиб для счастья, для улыбчивых речей
14–16, автограф 1
Тотчас бешеные волки устремятся на тебя
И запрыгают, завоют в кровожадном исступленьи
Белоснежными зубами кости крепкие дробя
21, «Весы»
Мальчик, дальше, здесь не встретишь ни веселий, ни сокровищ,
21, автограф 1
Мальчик, дальше... Здесь не встретишь ни веселий, ни сокровищ...
24, «Весы», автограф 1
И погибни страшной смертью, черной смертью скрипача!
91
«Раннее утро», РЦ 1908, Ж 1910, автограф 1
без загл.
2, автограф 1
В дальних странах я сбирал червонцы
6, Ж 1910
И в душе лелеял песни те же.
16, автограф 1
К девушке, закутанной шелками.
92
РЦ 1908, автограф 1
без загл.
6, автограф 1
Накормил лепешкой с горьким салом
11
Красноватым пламенем лампадка
13
Что там? Или это только тряпки
23
И не раз потом в глухие ночи
93
РЦ 1908, Ж 1910, автограф 1
с подзаг. «Барабанный бой племени Бурну» без загл.
между 14 и 15, РЦ 1908, Ж 1910, автограф 1
Встреть спокойно носорога,
Как чудовищного бога,
Посреди лесного храма
Не склони к земле лица,
Если страсть твоя упряма,
Не закрадется тревога
В душу смелого жреца.
95
РЦ 1908, Ж 1910, автограф 1
без загл.
2–4
Повисают как змеи лианы,
Разъяренные звери рычат
И блуждают седые туманы.
7
Поклоняются странным богам
9, автограф 1
Я была женой великого вождя
10, РЦ 1908, Ж 1910, автограф 1
Дочь любимая властительного Чада,
12, РЦ 1908, Ж 1910
Совершала тайны древнего обряда.
12, автограф 1
Совершала тайну древнего обряда.
13, РЦ 1908, Ж 1910, автограф 1
Взор мой был бесстрашен, как стрела,
Груди трепетные звали к наслажденью,
Я была нежна и не могла
Не отдаться заревому искушенью.
23–28
Он сказал, что я красива,
И красу мою стыдливо
Я дала его губам,
И безумной, знойной ночью
Мы увидели воочью
Счастье данное богам.
39, РЦ 1908, Ж 1910
Шкур звериных и тканей восточных,
39, автограф 1
Шкур пантерных и тканей восточных
40–43, РЦ 1908, Ж 1910, автограф 1
Я, как птица, неслася на север,
Я играя ломала мой веер,
Ожидая восторгов полночных.
Я раздвинула гибкие складки
51
Точно вещь я брошена в Марселе.
53, автограф 1
Чтобы спать, вечернею порою
57
Взор мой с каждым часом потухает...
98
4, автограф
И клокочущей черною медью кипели вулканы.
12
Вышла тонкая девушка, в голубоватом сияньи
100
загл., РЦ 1908, Ж 1910
Японской артистке Сада-Якко, которую я видел в Париже
перед 1
Мы не ведаем распрей народов, повелительных ссор государей,
Я родился слагателем сказок, Вы – плясуньей, певицей, актрисой.
И в блистательном громе оркестра, в электрическом светлом пожаре
Я любил Ваш задумчивый остров, как он явлен был темной кулисой.
И пока Вы плясали и пели, поднимая кокетливо веер,
С каждым мигом во мне укреплялась золотая веселая вера,
Что созвучна мечта моя с Вашей, что Вам также пленителен север,
Что Вам нравятся яркие взоры в напряженных глубинах партера.
10
На изящной этажерке.
101
2, автограф 1
Холм перед ними был глух и нем.
2, автограф 2
Лес перед ними был дик и нем.
4
«Здесь будут стены», ответил Рем
6
Мы обрели наш прежний почет»
8
Надо забыть, взглянем вперед»
102
1, автограф 1
