Текст книги "Через все преграды"

Автор книги: Николай Осинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Побег

…Ночь. Товарный вагон набит людьми. Так тесно, что сидят и лежат по очереди. Двери заперты – страшная духота. Открыт только один люк, переплетенный колючей проволокой, но это мало освежает воздух: в вагоне сто пленных женщин.

Стучат колеса; вздрагивает, скрипит и лязгает им в такт полуразбитый вагон. Кто-то задыхающимся голосом в бреду выкрикивает только одно слово:

– Пустите! Пустите! Пустите!

Возле открытого люка сгрудилось несколько человек. Среди них Ольга Павловна, Мария Ильинична и Людмила Николаевна. Высокая смуглая женщина в военной гимнастерке со знаками отличия военврача стоит на чьих-то коленях и с помощью железного костыля пытается перекрутить колючую проволоку. Работа эта началась давно. Уже болтаются порванные концы. Руки женщины покрыты глубокими царапинами. Когда она останавливается, чтобы передохнуть, поддерживающие снизу подруги снимают ее.

– Ну как?

– Трудно… Проволока туго натянута, никак не скрутить.

– Пустите меня, – говорит Пахомова стоящим у люка.

– Куда вам, вы уже все пальцы себе изодрали.

– Пустите!

Ей уступают.

Ольга Павловна работает, стиснув зубы. Пот ест глаза. Тело дрожит от нечеловеческого напряжения. Костыль срывается. Колючие шипы рвут кожу. С израненных рук капает кровь.

Наконец, после долгих усилий ей удается повернуть костыль и свить две проволоки вместе. Работать теперь удобнее, но требуется физическая сила. Чтобы не думать о боли и усталости, Пахомова начинает считать, сколько раз повернет костыль вокруг оси.

…Четыре. Пять. Шесть… Пальцы ломит в суставах, как при ревматизме. «Ничего. Потерплю еще до десяти», – решает она и продолжает крутить.

– …Девять… Десять…! Нет, еще раз… И еще… Есть!

Путь на волю почти свободен: осталось порвать только две проволоки. Шум и радостные возгласы поднимают с пола тех, кто отдыхал. Волнение перекидывается дальше.

Поезд замедлил ход. Выглянувшая наружу Мария Ильинична видит впереди станционные огни.

Наскоро, кое-как, соединили болтавшиеся концы порванной проволоки, чтобы во время стоянки гитлеровцы не заметили подготовки к побегу. Все притихли.

На станции поезд стоял недолго. Минут через пять двинулись дальше.

Едва под колесами прогремели последние стрелки, в вагоне опять поднялся шум. Если раньше мало кто верил в возможность почти голыми руками порвать толстую колючую проволоку, то теперь всем хотелось быть поближе к люку. Теснота мешала Самохиной и Людмиле Николаевне, которые трудились вдвоем.

– Товарищи, не напирайте! – властным голосом успокаивала пленных женщина-врач. – Чтобы бежать, нужна дисциплина. Слушать мою команду!..

Пока она наводила порядок, Мария Ильинична с матерью Наташи скрутили из полотенец и сорочек толстый жгут, прикрепили его к стенке вагона.

– Пора!

Первой вылезла Ольга Павловна, за ней по очереди должны были прыгать Самохина, Исаева и другие. Решившись, Пахомова уже не испытывала страха, только под сердцем волнующий холод. В уме неотвязно в такт перестуку колес толкалось одно слово о сыне: «Увижу, увижу, увижу…»

Ей помогли пролезть в люк. На прощанье врач сжала ее руку:

– Прощайте! Меня не ждите. Я останусь, пока не высажу всех.

Ольга Павловна ухватилась за канат и повисла над черной, как бездна землей.

Гремело железо внизу. Ветер трепал волосы и платье, сек лицо песком.

Несколько секунд женщина летела рядом с вагоном, постепенно сползая по канату. Когда канат кончился, она, оттолкнувшись от стенки, разжала пальцы. Земля с грохотом вырвалась из-под ног, смешалась со звездами, закружилась в неистовом вихре….

* * *

Сохранить в тайне от пастухов подготовку к побегу было невозможно, поэтому вечером Сережа рассказал им все: и про попытку Петра убить его, и про листовку, и про решение бежать. Рудису и Вилису он доверял вполне и кое в чем даже надеялся на их помощь.

– А бумага эта с обращением к народу где? – взволнованно спросил Рудис, выслушав Сережу.

– У меня в кармане.

– Покажи!

– Темно, ничего не увидишь. Завтра утром.

– У меня зажигалка. Я посвечу, а ты почитай.

Но тут вмешался Вилис.

– Разве можно с огнем на сене сидеть? По двору хозяева ходят, увидят, что у нас свет, знаешь, как попадет!

– Ну, хоть расскажи, что там написано, – попросил Рудис товарища.

Сережа вкратце передал им содержание листовки.

– Значит, фашистов все равно разобьют? – просиял Рудис.

– Конечно, какой разговор!

– Сейчас – «конечно». А помнишь, как ты испугался, что немцы Вязьму забрали! – толкнул Рудис Сергея локтем.

– Помню, – несколько смутился тот. – Да что я знаю!

Потом они снова заговорили о подготовке к побегу.

Когда Сергей сказал, что бежать собирается следующей же ночью, пастухи изумились.

– Это завтра?

– Да. Что ж тянуть.

– Правильно, – подумав, согласился Рудис. В темноте не видно было его лица, но рука, лежавшая на Сергеевом плече, дрогнула. – Иначе убить могут. Собака этот Петр, а Мартин еще хуже.

– Бежать – разве в этом дело? – произнес Сергей. – Надо сжечь это кулацкое гнездо. Вот задача! И я это сделаю!

– Что ты?

– В листовке прямо говорится, что надо вредить фашистам. Пособников их тоже не щадить. А Рейнсоны – самые настоящие фашистские пособники.

– Это правда. Только страшно, – поежился Вилис. – Я видел пожар. Ух!.. Аж волосы дыбом! А ну как поймают вас?

– Не поймают. Им сначала не до нас будет, а потом мы скроемся.

Некоторое время мальчуганы лежали совсем тихо:

– Хорошо, если б вы отъехали подальше, а потом загорелось, – мечтательно прошептал Рудис.

– Как же так сделать?

– Придумать надо.

Сережа приподнялся на сене и, сдерживая волнение, в упор спросил:

– Будете мне помогать?

Братья замялись.

– А что делать? – спустя несколько секунд спросил Рудис.

Сергей ожидал от пастухов гораздо большей решительности и поэтому ответил, не скрывая разочарования:

– Да нет уж, ладно. Я сам.

– Что делать? – настойчиво спросил Рудис.

– Ничего, я сам, – суховато оборвал мальчуган.

– Ты не обижайся, – как бы извиняясь, сказал Вилис, – страшно ведь! Вы уедете, а мы же тут останемся.

Сергей ничего не ответил.

– Знаешь что, – подумав, сказал Рудис – Я тебе все помогу: лошадь запрягу, подгоню к тому месту, где Илья с Верой будут ждать. Только поджигать – боюсь.

– Никакой помощи мне не надо. Ваше дело молчать.

Оба пастуха даже приподнялись на сене:

– Ты за кого нас считаешь? Что мы, доносчики, что ли?

– Считал бы вас такими – не сказал бы ничего. Однако спать пора.

Пастухи обиженно умолкли.

«Где уж вам, – с горечью подумал Сережа о латышских ребятах. – Сам все сделаю… Днем надо достать керосину, чтобы облить дрова, что за сараем лежат. Бутылка с керосином на полке в сенях…»

Он представил себе, как следующей ночью подбежит к задней стене сарая и чиркнет спичкой. При мысли об этом сердце застучало часто и гулко, удары его отдавались в ушах.

Потом мальчуган снова стал перебирать в уме план побега, выработанный вместе с товарищами. Запас продуктов готовит Инна – сама она не будет участвовать в побеге, останется с Наташей. Надо, чтобы продуктов хватило хоть дня на три. Завтра после обеда Илья отпросится у Зирниса к друзьям и скажет, что заночует у Сергея. Вера скроется из хозяйского дома тайком. В условленном месте они встретятся, забегут к Инне – за продуктами и проститься, а часам к одиннадцати ночи проберутся сюда, в березник возле перекрестка дорог.

Сергей же, как только все на хуторе уснут, запряжет лошадь и подъедет к ним. Остальное они доделают вместе…

– Сергей, а Сергей!.. – прошептал Рудис – Ты спишь?

– Сплю!

– Послушай, не сердись. Говори лучше, чем тебе помочь. Что сделать?

– Ничего не надо, отстань, – грубо ответил паренек. Но, видя, что пастух обиделся, добавил мягче: – Ну, чем ты поможешь? Лошадь я сам приведу, упряжь и телега в риге. Запрягу и уедем.

Рядом завозился Вилис: оказывается, он тоже не спал.

– А я знаю, чем помочь! – прошептал он. – Хлеб вам в дорогу нужен. Я вам целую буханку принесу. И огурцов.

– Вот и хорошо, – согласился Сережа, чтобы прекратить разговор. – Давайте спать. Я завтра с утра выйду на работу.

Успокоенный тем, что нашел, наконец, чем помочь другу, Вилис вскоре уснул. Но Рудис долго ворочался, а потом опять тронул Сережу.

– А вот если бы вместо нас пионеры были, – прошептал он, – как бы они сделали?

Мальчуган прикинулся спящим и не ответил. Пастух вздохнул, потом осторожно приподнялся, и вдруг Сергей почувствовал, как рука лезет к нему в карман, где лежала листовка.

Нехорошее подозрение шевельнулось в груди паренька: «Что он будет делать дальше?»

Рудис достал листок, перевернулся на живот и несколько раз чиркнул зажигалкой. Вспыхнул слабенький огонек. Краем чуть приоткрытого глаза Сергей видел, как пастух осторожно расправил на сене листок и стал водить по нему пальцем. От напряжения лоб его морщился, рука с зажигалкой вздрагивала, сухие потрескавшиеся губы медленно, беззвучно шевелились, произнося слова.

Постепенно огонек стал меркнуть, а затем и совсем потух. Рудис сунул обратно листок Сергею в карман и улегся, подложив руки под голову.

* * *

Днем хозяин с Петром повели сдавать корову. Пользуясь их отсутствием, Сергей в обед достал бутылку с керосином и незаметно спрятал в сухие дрова за сараем.

После обеда, когда он запрягал лошадь, чтобы ехать в поле, к нему подошел Рудис.

– Сережка, я придумал, – тихо заговорил он, делая вид, что помогает затягивать супонь. – Вы поедете, а через час я подожгу…

– Где уж тебе! – недоверчиво усмехнулся Сережа.

Рудис подошел к нему вплотную. Глаза его вспыхнули решимостью и гневом.

– Не веришь? – глухо произнес он. – Думаешь, только одни ваши могут?

Пастух выхватил из кармана листовку, отданную ему Сережей утром.

– Я два раза прочел! Отчего же вы можете, а мы – нет? Что, по-твоему, мы, латыши, хуже?

– Дурень! Это у фашистов одни – лучше, другие – хуже, а у нас все равны. Только я при советской власти все время жил, а ты – один год.

Такое объяснение несколько успокоило Рудиса.

– Так вот, – продолжал он, смягчаясь. – Как вы уедете, я погодя залезу в ригу. Там снопы возле стенки дорожкой лежат, это я наложил, чтобы не сразу вспыхнуло. Их я и подожгу. Рейнсон все равно подумает на тебя.

– Ригу поджечь – это что! – немного разочарованно произнес Сергей. – Дом надо…

– Дом сейчас нельзя.

– Можно. Я сказал – и сделаю. Я уже в дрова бутылку с керосином спрятал.

– Сергей, поймают!

– Если поймают – все равно не помилуют. Подожгу! – Мальчуган вскочил на телегу и тронул лошадь.

– Сумасшедший! – произнес Рудис ему вслед с опаской и восхищением.

* * *

Хозяин с Петром вернулись домой вечером. С ними приехал и Мартин, хмурый и злой.

Сережа помогал Рудису привязывать коров в хлеву, когда к нему незаметно подбежала Мария.

– Сергей… Мартин нехорош тебе делай… Бегай скоро лес, – пролепетала она срывающимся шепотом и мгновенно исчезла.

Сережа, наэлектризованный мыслью о предстоящих опасностях, вздрогнул, как от неожиданного удара. Колючий холод пробежал по всему телу.

«Неужели дознались? – мелькнула у него страшная мысль. – Может, пастухи кому болтнули?»

Он подскочил к Рудису, привязывавшему последнюю корову на другом конце хлева, и схватил его за грудь.

– Ты… вы говорили кому?.. – задохнулся он, притягивая товарища к самому лицу.

Искреннее изумление Рудиса было настолько велико, что несколько мгновений он не мог вымолвить ни слова.

– Ты что?..

Сергей отпустил пастуха и, дрожа как в лихорадке, передал ему сказанное девочкой. Мальчуганы совещались недолго.

– Что-то неладно! – сжимая кулаки, сказал Рудис. – Ты пока не заходи в дом и на глаза никому не показывайся. Я постараюсь узнать.

– Может, Вилис кому…

– Нет, – решительно перебил пастух. – Тут что-то другое.

Во дворе послышался голос Мартина. Полицай искал Сергея.

– Залазь в ясли, – шепнул Рудис другу. – В случае чего, выскочишь через окошко на улицу. Жди меня за баней.

Едва Сергей опустился в кормушку, как на пороге показался Мартин.

– Русский здесь? – спросил он у пастуха по-латышски.

– Нет.

– Сказали – здесь.

– Был да ушел.

Не доверяя мальчику, полицай зажег карманный фонарик и осмотрел полутемный хлев.

– Что я врать буду? – с нарочитой обидой сказал Рудис. – Я вчера с ним подрался…

– Увидишь его – посылай в дом. Дело до него есть.

Едва пастух и полицай вышли, как появились батрачки с ведрами и принялись доить коров.

Долго пришлось лежать Сергею в кормушке. Когда совсем стемнело, он через небольшое оконце в стене вылез на улицу. Прислушался. Где-то за домом приглушенно разговаривали мужчины, называлось его имя.

Мальчик лег на землю и уполз в малинник. Он слышал, как отъехала телега. Потом все стихло. Прячась за изгородью, мальчуган пробрался к опушке березника, через кусты вышел к бане.

Вскоре туда прибежал Вилис.

– Сережка, тебя ищут, – заикаясь, прошептал он, поминутно оглядываясь. – Мартин уехал куда-то, а Петру приказал глядеть, не покажешься ли ты.

– Не знаешь, зачем я ему?

– Везти тебя куда-то хотел. Они что-то нехорошее задумали! Марийка сказала.

Сергей с досадой махнул кулаком:

– Что же делать?

Тщательно обдуманный план побега рухнул.

– И еще Рудис велел тебе передать, – продолжал Вилис, – чтобы ты шел прямо к тому месту, куда Илья придет.

Сережа крепко сжал руку пастушонка.

– Тогда прощай. Больше сюда я не вернусь.

– А как же хлеб? Целая буханка в сене лежит!

– Отнеси домой.

Когда Сергей добрался в условленное место у перекрестка дорог, там еще никого не было. Мальчуган притаился в кустах и стал ждать, нервно ловя малейший шорох.

Рудис появился так тихо, словно вырос из земли.

– Сергей, ты?

– Ну как? Что нового? – порывисто схватил Сережа его за руки.

Вместо ответа Рудис выругался по-латышски.

– Ты знаешь, я хотел сюда сразу лошадь пригнать, – продолжал он. – Но, как назло, хомуты сегодня старик в сени занес. Черти проклятые!

Известие это очень неприятно поразило Сережу. Какие-то случайности путали все. До сих пор он не терял надежды попозже ночью запрячь лошадь и уехать. Теперь бежать приходилось пешком.

– А еще вот что, – продолжал Рудис тревожно. – Мартин поехал к тому хозяину, где Илья живет: он думает, что ты туда удрал.

– Да ну! – Целый вихрь страшных предположений пронесся в голове Сережи. – Ведь Мартин догадается, когда узнает, что Ильи тоже нет дома!

– Что же делать?

– …Или вдруг он дорогой встретит Илью и схватит! – с отчаянием воскликнул Сережа, не слушая успокаивающих слов пастуха. – Вера с Ильей к этому времени должны здесь быть – а их нет!.. Прощай!

– Стой, куда ты! – едва удержал его Рудис. – Мартина все равно не обгонишь. Лучше подождем здесь, посмотрим: он мимо нас должен возвращаться.

Вдали послышался дробный стук быстро мчавшейся повозки.

– Он!

Товарищи отскочили в глубь кустов и замерли.

Не прошло и минуты, как на дороге показался черный силуэт рослой лошади, запряженной в телегу. Поравнявшись с кустами, где притаились ребята, повозка круто свернула к ним.

– Он сюда придет, – раздался на ней приглушенный голос Ильи. – Только б не задержали…

Сергей кинулся к другу.

– Это – ты! На лошади!..

С телеги к нему потянулись руки обрадованных друзей:

– Ой, Сережка! Садись!

– И ты с Наташей? – еще больше изумился он, разглядев, кроме Ильи с Верой, Инну с закутанной во что-то маленькой девочкой. – Решилась?

– Поневоле приходится, – взволнованно произнесла Инна, – немцы приказали собрать нас, всех русских, в приют.

– Кто тебе сказал?

– Я узнала, – быстро ответила Вера. – Подслушала, как писарь хозяйке говорил.

– А мне дядя Иван сказал, – подтвердил Илья.

«Так вот зачем меня Мартин искал!» – подумал Сергей, вскакивая на телегу. – Заворачивай. Лошадь чья?

– Наша! – захлебываясь от возбуждения, восклицал Илья, дергая вожжи. – Вернулся сегодня дядя Иван из управы и говорит мне: «Приказано тебя и Воронка завтра отвести». Куда? – спрашиваю. «Туда, – говорит, – откуда не возвращаются. Только шиш им! Я так думаю: бери-ка лучше Воронка ты, да и удирай со своими дружками. Авось уцелеете. Хуже вам все равно не будет, чем если в лагерь за колючую проволоку загонят. Добра вам от фрициков окаянных ждать нечего».

– После расскажешь! – нетерпеливо перебил его Сергей. – Дай вожжи. Нас уже полицай ищет.

Девочки испуганно ахнули:

– Когда он успел узнать, что мы сбежали?

Вместо ответа Сергей крикнул, оборачиваясь к кустам:

– Прощай Рудис!

– Прощайте, други! – раздался из темноты негромкий ответ пастуха. И уже совсем тихо до беглецов донеслось:

– …Гей! Оглядывай-ся-а-а!

Минут через десять выехали на торную накатанную дорогу. Лошадь пошла так, что ветер засвистел в ушах. Изредка, словно шарахаясь в испуге; мелькали темные кусты, дорожные столбики, да поодаль проплывали хуторские огоньки.

Когда проскакали километров пятнадцать, Илья, часто с беспокойством посматривавший назад, тронул товарища за руку:

– Смотрите, зарево!

Сережа оглянулся. В той стороне, откуда они ехали, на горизонте появилось белое пятно. Оно быстро росло, багровело, казалось, что накаляется небо.

– Пожар! Рудис зажег! Молодец!..

* * *

Рассвет застал Сережу с товарищами на берегу небольшой речки. Мост через нее был сожжен. Свежие колеи дороги сбегали влево, вниз по косогору, прямо в темную воду. Лошадь, всхрапывая, затопталась на месте.

– Держи! – Сергей отдал вожжи Илье и спрыгнул с телеги.

Отыскав на берегу палку, он схватил коня под уздцы. Ощупывая впереди себя дно палкой, мальчуган решительно вошел в реку. Вороной осторожно, мелкими шажками переступал за ним. Холодная вода упруго толкала в ноги и с каждым шагом поднималась все выше, на середине реки она дошла до пояса. Лошадь упиралась. На телеге беспокойно завозились девочки. Но Сережа настойчиво продолжал тянуть Вороного вперед и вскоре почувствовал, что песчаное дно под ногами стало подниматься. Когда взобрались на пригорок, Инна, осматриваясь по сторонам, сказала:

– Светает. Надо где-нибудь здесь спрятаться на день.

Местность показалась беглецам безлюдной. Хуторов вблизи не видно было. Свернули с дороги и поехали по давно скошенному лугу, вдоль прибрежных зарослей тальника. Минут через пятнадцать нашли подходящее место и спрятали телегу в кустах.

– Порядочек! – хозяйственным тоном произнес Илья, осмотрев кустарник, скрывающий их стоянку. – Ни с какой стороны не видать.

Мальчуганы быстро распрягли лошадь и привязали на вожжах пастись. Потом принялись резать ветки для шалаша. Топора не было, работа подвигалась медленно. Прошло довольно много времени, прежде чем им удалось возле телеги соорудить навес. Девочки настлали под ним веток и сена.

Слишком свежа была радость от удачного побега, не улеглось еще волнение прошедшей ночи. Настроение у всех было такое приподнятое, что никто, кроме маленькой Наташи, спать не мог. И мутное, в тучах небо над головой, и холодный ранний ветер, вызывающий озноб в теле, и надоедливая мошкара – все теперь казалось ребятам чудесным, почти как в загородной прогулке.

– Вот еще бы огонек развести да картошки напечь, – сказал Илья. – Люблю печеную картошку с солью!

Однако это предложение не нашло поддержки даже у Сергея, мерзшего в мокрых штанах.

– Нет, костер пока опасно разводить, – сказал он, – сегодня, наверно, Мартин всех своих полицаев разогнал за нами.

– Ищи-свищи! – беззаботно засмеялся Илья. – Мы же километров семьдесят отмахали за ночь, куда им нас догнать!

– Семьдесят не проехали.

– Ну, все равно… Здорово у нас получилось. Наверно, твой хозяин от злости черней чугуна стал.

– А Мартин с Петром! Вот кто, поди, бесится, особенно если Рудис не сарай, а двор зажег! Интересно бы взглянуть на них.

Инна неодобрительно посмотрела на мальчиков.

– Вы пока не очень-то радуйтесь, – заметила она. – Если так шуметь, то на самом деле можем увидеть кое-кого.

Илья только свистнул в ответ.

– Смотри, какой герой! – сердито прищурилась на него Вера.

– Да не такой трусишка, как ты! – вызывающе ершился Илья. – Тебе хозяйка синяков наставила, а ты у нее только крынки со сметаной перевернула. Подумаешь, вред! Если бы меня так – я бы ей устроил…

– Сошлись опять! – недовольно остановила их Инна и обратилась к Сереже: – Я думаю: вы с Ильей спите, а мы с Верой пойдем караулить.

– Пожалуй, караулить надо, – согласился Сергей. – Только первыми мы с Ильей пойдем. Я заодно и одежду высушу.

Солнце, наконец, нашло щель между серыми, тяжелыми облаками, осыпало кустарник мелкими монетками. Монетки были теплые, как будто солнце долго грело их в пригоршнях, и стайка вертлявых голосистых дроздов принялась играть ими, прыгая по веткам.

Сережа с Ильей прошли вместе до самой дороги. По-прежнему здесь было тихо, однако местность вокруг уже не показалась такой пустынной, как на рассвете.

По обе стороны речной долины виднелись хутора, на полях кое-где бродил скот. Но людей не было видно.

– Знаешь что, – предложил Илья, осмотревшись, – давай вернемся вон на тот бугор, что против нашей стоянки. Ляжем и будем смотреть: оттуда все видно.

Они устроили свой наблюдательный пункт на вершине холма возле одинокого поломанного куста орешника с пожелтевшими до времени листьями. Нетерпеливому Илье вскоре надоело наблюдать.

– Брось глаза попусту таращить, – сказал он другу. – Сегодня воскресенье, на поле ни один латыш не выйдет. Ложись лучше рядком, да всхрапнем ладком. А то опять ночь не спать придется.

Сергею это предложение не понравилось. Из прочитанных книг он знал немало случаев, когда задремавший караульный губил сотни людей.

– А если кто подойдет? – возразил он. – На посту спать, да еще обоим сразу? Нет, мы сейчас вроде часовых.

– Какие мы часовые! У часовых – оружие, а у нас – только палки. – Повернувшись на спину, Илья мечтательно продолжал:

– Вот бы нам по винтовке! Или лучше одному – пулемет, а другому – автомат. Эх, и катанули бы мы! Как немец или полицай встретился – тррк, и готово!

Отвлеченный разговором, Сергей тоже перестал наблюдать за местностью.

– А ты из пулемета умеешь стрелять? – спросил он у Ильи.

– Умею. Папка показывал. Только без патронов.

– А меня старшина Голован – правда смешная фамилия? – на стрельбище из ручного пулемета учил. Боевыми. Только попало ему за это. Выпустил я тогда три патрона, а папа ему трое суток ареста дал.

Интересный разговор об оружии увлек ребят. Незаметно они совсем забыли о наблюдении и с увлечением принялись мечтать, как хорошо было бы добыть пулемет, пару автоматов, ящик гранат Не мешало бы и небольшую пушку прихватить с собой, а еще лучше – танк. Вот тогда бы – да!

Случайно повернувшись на бок, Сережа глянул в сторону реки и вскочил на колени:

– Коровы!.. Илья, смотри!

Внизу, вдоль речки, медленно двигалось небольшое стадо коров, направляясь к тому месту, где была укрыта телега с девочками.

Схватив палки, друзья стремительно сбежали с холма. Вспугнутые ими коровы шарахнулись назад. Но за кустами щелкнул кнут, и мальчишеский простуженный голос сердито крикнул по-латышски:

– Куда?! У, чтоб вы подохли!

Илья с Сережей замерли, не зная, на что решиться.

Через несколько секунд из кустов опять показались коровы. Вслед за ними вышел подросток лет шестнадцати, в латанных-перелатанных штанах и в армейской плащ-палатке, накинутой на плечи. На босых ногах пастуха хлябали огромные мокрые постолы.

Он с любопытством остановился перед ребятами.

– Кто вы такие? – помявшись, сказал он по-латышски.

Фыркнула лошадь, и пастух оглянулся по сторонам, ожидая увидеть еще кого-то.

– Мы по-латышски не понимаем, – сказал Сергей.

– Вы – русские? Ой же! Как сюда попали? – Чувство крайнего удивления и непонятной робости отражалось на его обветренном, шелушащемся лице.

– А ты… чей скот пасешь? – спросил Сергей, хотя внешний вид пастуха живо напомнил ему Рудиса.

– Скот?.. Это хуторской, Бредиса. Я у него в работниках живу.

Такой ответ немного успокоил Илью и Сергея.

– Значит, вы – русские, – словно не веря глазам, продолжал пастух. – Как же вы попали до нас?.. Или немец пригнал?

– Нет, мы до войны сюда приехали, а теперь домой идем, – твердо заявил Сергей.

– Домой? А шуцманы не ловят?

Илья, решивший хитростью застраховаться от опасных подозрений, вступил в разговор:

– Мы разрешение имеем. Нас полицаи не имеют права трогать.

Лицо пастуха сразу потускнело, в глазах появился настороженный холодок.

– Что, немцы бумагу дали? Значит, вы у них служите?

Сергей подметил, какое впечатление произвела на латышского подростка хитрость Ильи. Его даже передернуло при мысли, что незнакомый паренек и впрямь может подумать, будто они связаны с немцами.

– Чего ты врешь! – сердито бросил он товарищу, и опять заговорил с пастухом: – Это он – нарочно: боится, чтобы ты не донес.

Илья вспыхнул:

– Ничего я не боюсь!

В серых неулыбчивых глазах пастуха мелькнула укоризна:

– Я?.. Я не донесу, – шепнул он и снова оглянулся. – Это те доносят, которые за немца. А мой брат с Красной Армией ушел!

Карлинь – так звали подростка – сразу расположил к себе Сережу. Он напоил своих неожиданных друзей парным молоком, надоенным в принесенную Ильей фляжку, и пожурил их за то, что не захватили с собой в дорогу другой посуды. В полдень, попросив ребят посмотреть за стадом, он сбегал домой, принес полбуханки хлеба, большую кружку, сделанную из консервной банки, и с десяток огурцов.

– Ешьте, ешьте, – угощал он, то и дело бегая к коровам, чтобы наполнить молоком быстро пустевшую кружку. – Я в дорогу вам еще кое-что принесу. Мамка сказала – приготовит к вечеру.

Весь день Карлинь вертел коров в кустарнике на берегу речки, чтобы находиться вместе с русскими ребятами. Он подробно рассказал, куда идут ближайшие дороги, как добраться до Западной Двины, и очень беспокоился, удастся ли им перебраться через реку.

Вечером, загнав скот, он притащил к стоянке небольшое жестяное ведерко. В ведре была соль, кусок прессованного творогу, помидоры и огурцы.

– Зачем столько! – смущались ребята. – Самим, наверно, есть нечего.

– Мы – дома, найдем, что есть. А в дороге все пригодится… Вы и ведро берите! – остановил он девочек, начавших было выкладывать продукты.

На прощанье он подарил Илье зажигалку, Сергею самодельный кинжал, сделанный из обломка немецкого штыка, девочкам протянул плащ-палатку, снятую со своих плеч:

– Вот возьмите. От дождя.

– Да разве так можно! – растроганно воскликнули Инна и Вера, отстраняя подарок. – Что же ты сам будешь надевать?

– Будет что! У меня вторая такая дома лежит.

Но девочки не брали, зная уже из его рассказов, что живут они с матерью очень бедно.

Тогда, развернув плащ-палатку, Карлинь накинул ее на сидящую в телеге Наташу:

– Это – вот кому! Правда, ты же возьмешь? – сказал он, улыбаясь и заглядывая ей в глаза.

– Возьму, – ответила девочка, прижимаясь к Инне. – Мы к маме едем.

Лошадь была запряжена. Пастух сам вывел ее на проселок.

– Боюсь, как бы вы не заблудились ночью, – озабоченно сказал он. – Дороги у нас путаные. Вам лучше днем ехать. Положите снопов на телегу, и никто вас не остановит, подумают – с полей. А фрициков тут близко нема.

– Ничего! – бодро ответил Сережа. – Как-нибудь проберемся! Нам какая ни дорога – лишь бы на восток, к нашим. Ну, прощай! Спасибо за помощь.

Карлинь вздохнул, и глаза его блеснули влагой.

– Прощайте, товарищи! Скажите нашим, чтоб скорей шли назад, а то замордуют нас тут совсем.

* * *

Ночь выдалась на редкость темная – ни одного огонька на земле, ни одной звезды в небе. С вечера ребята ехали хорошо, но когда свернули с прямой дороги, чтобы попасть на шоссе, как советовал Карлинь, сразу потеряли ориентировку. В темноте невозможно было разобрать пути. Ехали наугад. Впрочем, лошадь шла ходко, и Илья предлагал всецело положиться на нее.

– Наш Воронко – умница. Он в темноте видит, как кошка. Пусть бежит, не мешайте ему.

Ехали часа три-четыре. Дорога становилась все хуже. Местами телегу подбрасывало, словно двигались по вспаханному полю. От жесткой тряски Наташа начала плакать – пришлось натянуть вожжи.

Сергей слез с телеги и пошел впереди лошади. Минут через пять раздался его голос:

– Тпррр, стой!

– Ну?

– Вот тебе и «ну»: кажется, совсем заблудились. Канава какая-то, чуть не ухнули! Темнотище – земли не видать! – оправдывающимся тоном произнес он.

Друзья принялись палками исследовать глубокую канаву, которая пересекала дорогу. Но ни влево, ни вправо объезда не было.

– Скоро вы? – донесся сзади нетерпеливый голос Веры.

Через минуту девочка стояла рядом с ними. Узнав, в чем дело, она набросилась на Илью:

– Это из-за тебя! Ты все конем хвастал: он умный пусть сам дорогу выбирает! Вот и выбрал.

– Вороной, конечно, умней тебя, – отпарировал Илья. – Разве он виноват, что на дороге канаву вырыли?

– Молчи уж! Тут и дороги никакой нет.

– А это что? Пощупай.

– Была когда-то, а теперь заросла.

Собрались у телеги и стали совещаться. Вера предлагала повернуть назад.

– Куда поворачивать? – возразила Инна. – Мы даже не знаем, в которую сторону едем.

– Правильно, – поддержал Илья, которому очень не нравилось путешествовать впотьмах, когда каждый придорожный куст был похож на немца или полицая. – Надо переждать до утра, а потом сделаем, как пастух советовал. Я придумал… – И он принялся с жаром объяснять, как надо укладывать снопы на телеге, чтобы можно было укрыться внутри.

Сережа повернул лошадь к ближайшим кустам. Беглецы забрались на телегу и, накрывшись плащ-палаткой, задремали.

Утром Сергей с Ильей отправились на разведку Торную дорогу нашли скоро, но определить, в каком направлении она идет, не могли. Ровное серое небо было одинаково тускло.

– Пойми, где – юг, где – север, – ворчал Илья, осматривая деревья. – Лишайники, по правилу, на коре должны быть с одной с северной стороны, а они – кругом или совсем нет. Сучьев на юг должно расти больше, а вот глянь на сосну – торчат во все стороны.

Сергей предложил зайти на хутор, который стоял недалеко от дороги, и расспросить как проехать к Двине.

Женщина, открывая дверь, смотрела на них с испугом и недоумением. Когда же поняла, что перед нею русские, отчаянно замахала руками и закричала, путая русские и латышские слова:

– Я не знай никто! Ту, пуйка, скоро-скоро ходи. Шуцман есть много, немец! – С этими словами она захлопнула дверь перед носом растерявшихся ребят.

Но вскоре друзьям посчастливилось: они встретили старика, гнавшего хворостиной рыжую телку, облепленную репьями.

– Дедушка, скажите, пожалуйста, куда ведет эта дорога? – обратился к нему Сережа.

Старик остановился и внимательно посмотрел на мальчишек:

– Хм, дорога… А вам куда надо?

– В Двинск.

– А вы кто такие? Откуда будете?

Сережа неопределенно махнул рукой назад:

– Оттуда. Мы, дедушка, заблудились.

Крестьянин проследил за его жестом:

– Из города? Или у крестьян жили?

Любопытство латыша не понравилось ребятам. Илья решил прийти на помощь товарищу.

– Нет, не у крестьян, мы в городе жили. – Он назвал город, в котором месяц назад был с Янисом Зирнисом. – Там у нас знакомые и… и родные.