Текст книги "Через все преграды"

Автор книги: Николай Осинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

– В вагонах боеприпасы! Назад! – крикнула Мария Ильинична.

Сережа и Илья теперь уже не предлагали остановиться, а впереди женщин неслись прочь от железной дороги. Матери едва поспевали за ними. Взрывы бухали все чаше и чаще, а в промежутках слышалась сухая трескотня горящих ружейных патронов.

Бежали до тех пор, пока не выбились из сил. Остановились возле кирпичного строения, похожего на склад. Прислушались. Кроме грохота и треска, которые продолжали раздаваться со стороны вокзала, из центра города ясно доносились частые ружейные выстрелы. От этих звуков тишина темной безлюдной улицы казалась зловещей и напряженной. Дома глядели хмуро, враждебно, всюду чудились притаившиеся враги.

– Что же будем делать? – чуть слышно произнесла наконец Мария Ильинична.

– Не знаю, – так же тихо ответила Ольга Павловна после небольшого раздумья. – Кругом стрельба.

Послышалось неторопливое, твердое цоканье сапог о камень. На улице показались две фигуры, слабо освещенные отблеском невидимого за домами пожара. Шел комендантский патруль. Женщины, разглядев бойцов, бросились к ним.

– Свои!

Остаток ночи спутники провели в помещении караульной роты. Утром опять отправились на вокзал.

Там, где ночью вспыхнуло зарево и рвались бомбы, сейчас поднимались сероватые струйки дыма. На путях дымились обгорелые черные скелеты вагонов. В одном месте громоздилось беспорядочной грудой железо. Искромсанные взрывами рельсы вздыбились и застыли мертвыми змеями. Черное от копоти полотно дороги было расковыряно. Валялись телеграфные столбы, ноги путались в паутине оборванных проводов и в каких-то изогнутых тонких железных прутьях.

Остро тянуло гарью…

Фашисты!..

На вокзале им сообщили, что из-за повреждения пути поезда на восток сегодня не пойдут; эвакуация семей военнослужащих будет продолжаться автотранспортом.

Часов в десять добрались до городской комендатуры, куда должны были подойти автомашины. Комендант, пожилой лысый капитан, с острым прищуром глаз, не то насмешливых, не то сердитых, записав фамилии, велел подождать.

На широкой открытой веранде сидело уже человек двадцать. Среди них Ольга Павловна заметила свою соседку по квартире Людмилу Николаевну с Наташей. Женщины с радостными возгласами поспешили друг к другу. Здесь же находились и Вера с Инной, знакомые Ильи, которых Сережа мельком видел вчера в дороге. Он хотел подойти к девочкам, но со двора крикнули:

– Эй, ребята, давай к нам!

На траве у забора сидели трое подростков. Самым заметным, на первый взгляд, среди новых знакомых оказался Володя Тарасюк, высокий, узкоплечий паренек в новеньком щегольском костюмчике военного покроя. Он был разговорчив, остроумен. Сереже только не понравилось в нем явное желание казаться взрослее своих сверстников. Два других – Фатик и Садык – загорелые, коричневые, как индейцы, больше молчали, слушая Володю.

Говорили, конечно, о войне, о событиях минувшей ночи.

– …Вот мы с бойцами тихонько оцепили эти два дома, – продолжал Володя свой рассказ, прерванный приходом новых товарищей. – Светло от ракет, как днем! Не уйдет, думаем, гад!.. А тут бомбы как засвистят! Лейтенант кричит: «Ложись!» Попадали все, кто куда. А мы себе стоим, хоть бы что, смотрим, как бы ракетчика не упустить. По другую сторону дороги как грохнет! Бомб двадцать сразу!.. А фашист в это время выскочил из дома и прыг на забор! Мы за ним! Чуть не удрал!

– Поймали? – обрадовался Илья.

– А то как же, – с достоинством ответил Володя, словно собственными руками стащил ракетчика с забора. – От нас не уйдет!

– Какой он? Во что одет? – посыпались вопросы ребят.

– Одет? Обыкновенно…

– В фашистскую форму?

– Ну да, дурак он, что ли, в наш город в фашистской форме идти. Тогда б его сразу узнали.

Разговор зашел о положении на фронте. Володя сразу же подхватил новую тему. Он стал рассказывать о флангах, о массированных ударах противника. И с таинственным видом, понизив голос, изложил контрмеры нашего командования, будто бы известные ему, Володе, «от одного знакомого начальника штаба».

– На левый фланг наши бросили танковую бригаду и два артполка. Только это секрет! – говорил он доверительным тоном. – Там немцам дадут концертик! На центральном участке нам придется туговато, пока не подойдет подкрепление. Ну да это дело двух-трех дней. Целая конная армия идет сюда!

– Вот здорово! – восклицали ребята. – Наверно, Буденный ведет!

Через час к ребятам присоединились еще двое: Коля Еремин, редкозубый, большелобый мальчуган одного с Ильей возраста, и восьмилетний Миша, очень похожий на кудрявую белокурую девочку, одетую в матросский костюмчик. С приходом Коли разговор среди ребят стал еще шумнее. Самым интересным оказалось то, что Коля, сын капитана-пограничника, побывал уже под артобстрелом и имел настоящий пистолет «ТТ», у которого не хватало только курка, боевой пружины и спускового механизма. Но, по заключению ребят, отсутствие этих частей не играло большой роли. Нужно было только найти патрон, заложить его в ствол, а вместо курка, при известной ловкости, можно использовать гвоздь и молоток.

Высоко в небе показалось девять вражеских бомбардировщиков. Замаскированные зенитки открыли огонь. Три черных пятнышка разрывов появились впереди самолетов, а секунд через десять сверху долетели глухие удары: тук-тук-тук. Следующие три пятнышка вспыхнули еще ближе к ним. Потом – совсем рядом.

– Сейчас попадут! – крикнул Илья.

Бомбардировщики быстро отвалили в сторону, и следующие темные пятнышки уже вспыхнули сзади них.

– Ну, чтоб им взять немного вперед! – огорчались ребята, упрекая зенитчиков.

Два звена самолетов пошли дальше, а машины последнего звена начали разворачиваться. Кроме зениток, по ним откуда-то били крупнокалиберные пулеметы. Огонь их мешал фашистским летчикам спуститься ниже и высмотреть цель. Однако тяжелые юнкерсы упорно кружились над опустевшими улицами города.

Фашистские летчики, наконец, заметили замаскированные пушки. Передний самолет ринулся на батарею. Чаще и торопливей загрохотали орудия. Но пикировщик невредимым вышел из пике, а на земле, в расположении батареи, выросли огромные облака пыли. Потом оттуда донеслись взрывы.

Трижды пикировали на батарею юнкерсы, но одна упрямая зенитка все продолжала стрелять. У фашистов, видно, кончились бомбы. Обозленные упрямством русских, они решили расстрелять орудийную прислугу из пулеметов. Снизившись, головной самолет с воем пошел в пике – и больше из него не вышел: снаряд бесстрашных зенитчиков, на смерть стоявших у орудия, поразил врага. Юнкерс врезался в землю.

– Ура-а!.. – закричали ребята, с волнением следившие за поединком вражеских самолетов и наших орудий, Сергей хотел бежать туда, где упал подбитый юнкерс, да мать удержала.

В полукилометре от городка шоссе разветвлялось надвое. Одна дорога шла на Ригу, другая на Двинск. С рассвета обе эти дороги контролировались вражескими бомбардировщиками. Ехать можно было только ночью. На день усталых женщин и детей поместили в пустовавшую гостиницу. Пришел военный комендант городка с врачом и стал справляться о здоровье детей. Узнав, что все здоровы, но хотят есть, он сам повел их в столовую. Потом улеглись спать на чистых и мягких постелях.

Вечером опять зашел комендант и сообщил нерадостную весть: машины по приказу командующего мобилизованы для срочной переброски войск на один ответственный участок фронта.

– Ничего не поделаешь! – сказал он. – Придется вам здесь сутки отдохнуть.

* * *

Весь следующий день никто не выходил из гостиницы. Капитан Беляев строго приказал – не показываться на улице. Городок немцы больше не бомбили, но самолеты их непрерывно гудели в воздухе.

С утра ребята собрались в зале. Там стоял маленький биллиардный стол с металлическими шарами. Мальчики сразу же окружили его.

Играли «на победителя». Им все время оказывался Володя. Когда ему проиграл Сережа, Володя похлопал его по плечу и попробовал сострить:

– Топор! Тебе бы в бирюльки играть, а не на биллиарде!

Это показалось Сереже до того обидным, что у него яростно засверкали глаза и задрожали руки; он едва не огрел Тарасюка тяжелым тупым концом кия по голове.

– Давай кий, что игру задерживаешь? – остановила его Инна Булычева. Девочка все время возилась с малышами, а когда те уснули, она тоже заняла очередь к биллиардному столу.

– Мне бы с кем всерьез сыграть, – начал Володя, потягиваясь, – а то устал я от таких игроков.

– Если устал, можешь убираться! – отрезала Инна.

– Ладно уж, что с вами делать, сыграю еще партию.

Однако самоуверенность его после первых же ударов девочки исчезла. Сережа и Илья тихонько толкнули локтями друг друга, стали внимательно наблюдать за играющими.

Инна слегка раскраснелась. От энергичных движений темные косы ее с алыми бантиками на концах летали из стороны в сторону. Блестящие карие глаза чуть прищуривались, когда она отводила кий для удара; крепкие загорелые руки били твердо и точно.

Не прошло и десяти минут, как Инна забила последний шар. К ней подбежала Вера.

– Ай да Инка! – радостно кричала она, тряся руку победительницы.

– Молодец, Инна! Правильно наложила зазнайке! – громко поздравлял победительницу Садык.

Лицо Володи покрылось красными пятнами.

– Давай еще, – азартно предложил он Инне.

Но Садык схватил его кий.

– Нет, вылетай! – крикнул он. – Хочешь играть – занимай последним.

Володе пришлось уступить место. Покусывая губы, он, раздосадованный, вышел из зала.

Взволнованные слухами о быстром продвижении немцев, женщины нервничали. Несколько раз они ходили к коменданту.

– Придут ваши машины, придут, – отвечал он. – Не ходите больше, ради бога, не мешайте работать!

Но отделаться от них было не так-то просто.

– Товарищ Беляев, уже вечереет, а машин нет!..

– Ох!.. Нет – будут! Не пришлют обратно ваши – здесь найду автотранспорт. Отправлю я вас, сегодня отправлю! Идите.

Лишь во втором часу ночи, когда уже все потеряли надежду выехать, к гостинице подлетели два грузовика. Из кабины выпрыгнул молоденький лейтенант с перевязанной головой.

– Быстрей грузитесь! – крикнул он показавшимся на крыльце женщинам.

Сережа, Илья и Садык, сидевшие у окна на втором этаже, услышав приказание лейтенанта, бросились будить уснувших, измученных ожиданием людей. Потом, подхватив вещи, выскочили на улицу.

Грузились спешно. Лейтенант, посматривая на светящийся циферблат часов, торопил.

– Ну, все ли вы там? – крикнул он, видя, что никто больше не выбегает из гостиницы.

– Не-ет!.. – донесся из темноты чей-то голос.

Лейтенант не выдержал:

– Быстрей! Немцы рядом!

У всех захватило дух. Тут только Сережа обратил внимание на едва слышный дробный перестук за городом.

Лейтенант уже не рад был, что сказал о близкой опасности: в кузовах раздались панические возгласы.

Машины рванули с места. Минут через пять выскочили в поле.

Стрельба доносилась как раз с той стороны, куда мчались грузовики. Все с ужасом прислушивались к быстро приближающимся звукам боя. Вскоре впереди, справа стали видны мерцающие искорки трассирующих пуль. Они летели поперек дороги.

– Ой, куда мы едем! Там уже немцы, – заколотил кто-то по кабине.

Дорога разделилась надвое, и сидевших в кузове качнуло вправо. Теперь грузовики летели прямо на север, а стрельба оставалась в стороне. Вздохнули свободнее.

Светало…

Можно было различить другие машины, идущие по той же дороге. Мимо мелькали темные кусты, перелески, овраги, медленно уходили назад разбросанные в беспорядке одинокие хутора…

* * *

У речки, пересекавшей дорогу, пришлось задержаться. Впереди на небольшом мостике застрял тяжело груженный ЗИС. Задние колеса трехтонки провалились под настил, и она села кузовом на край моста. С десяток красноармейцев и шоферов, возившихся возле нее, ничего не могли сделать. А машины все прибывали и прибывали, выстраивались в длинную неровную очередь. Люди бегали, кричали, спорили, доказывали что-то друг другу, посматривали на светлеющее небо.

Возле кучи щебня, недалеко от грузовиков с женщинами и детьми, толпилось несколько мужчин в гражданской одежде. В середине горячился человек в новой, но уже измятой, измазанной мазутом серой шляпе, лихо сдвинутой на затылок. Он доказывал собравшимся, что сзади есть объезд влево, которым можно добраться до торной дороги, выходящей на рижское шоссе. При этом он отчаянно размахивал руками, чертя в воздухе воображаемый план расположения дорог.

– Да сзади немцы! – сердито возражали ему. – И как ты машины развернешь, шляпа?

– Задним ходом. Здесь близко. Не ждать же, пока нас накроют.

К создавшейся «пробке» подлетела маленькая темно-синяя «эмочка» с побитыми стеклами. Из нее вылез капитан Беляев. Лицо его было сосредоточенно и хмуро. Он перепрыгнул через канаву, спросил что-то у проходившего мимо сержанта, взглянул на часы и быстро зашагал в голову колонны…

– Мама, комендант идет! – закричал Илья, увидев капитана.

– Правда, комендант! – узнали его и другие.

В машинах оживились. Самохина и еще несколько женщин спрыгнули на землю.

– Товарищ капитан, ну, как там?.. Что нового? Далеко ли немцы? – посыпались со всех сторон на подошедшего коменданта тревожные вопросы.

– Вы еще здесь? – удивился Беляев, узнав женщин, порядочно надоевших ему за два дня. – Тише только, – замахал он на них руками, – не все сразу.

Шум немного стих.

– Товарищ капитан, – начала Мария Ильинична, – здесь испорчен мост…

– Знаю.

– Мы задержались. Скажите, в городе наши или немцы?

– Наши.

– Правда?! – недоверчиво воскликнуло несколько голосов.

– Не имею привычки врать.

– А что там за стрельба была? – продолжали подозрительно допрашивать его.

– Ночью небольшая группа гитлеровцев пробралась в тыл и пыталась занять развилку дорог.

– А почему машины больше не подходят сюда из города?

– Потому что освободилась прямая дорога на Двинск и необходимость в объезде отпала.

– Так, значит, мы можем возвращаться назад к городу?

– Нет надобности. Здесь дорогу исправим быстрее. Все. Митинг прекратить. Приказываю: отойти в лес и ждать. Наблюдайте за воздухом. В случае тревоги – немедленно рассыпайтесь по лесу, дальше от дороги. Мужчины – за мной!

Ребята перемигнулись друг с другом и, пользуясь сутолокой и шумом, один по одному стали исчезать между автомашинами.

Собрались за небольшим поворотом дороги, откуда не видна была шумная толпа женщин.

– А где Володька? – спросил Сережа.

– Дуется, – засмеялся Коля. – Я его позвал, а он даже не ответил. Только посмотрел так. – Тут Коля прищурил глаза, презрительно вздернул губы и, для большей выразительности, приподнял пальцем кончик своего и без того курносого носа.

– Пошли! – сказал Илья и первый двинулся к мосту, откуда доносился громкий голос капитана.

* * *

Уже совсем рассвело. Работа возле моста двигалась быстро и слаженно. Руководил капитан Беляев. Часть людей во главе с лейтенантом пилила бревна, остальные разгружали застрявший грузовик и устанавливали домкраты. Рабочих рук было достаточно, и женщин, пришедших на помощь, капитан отослал обратно.

– Вы там смотрите за ребятами, – предостерег он еще раз. – От себя – никуда! Минут через сорок двинемся дальше. А то их потом по лесу не соберешь.

Заметив возвращавшихся женщин, мальчики нырнули в кусты и притаились. Ноги их выше колен сразу же стали мокры. Пригнулись, стараясь не задевать за ветви.

Садык искоса посмотрел на сбившихся в кучу приятелей, и в его казахских раскосых глазах блеснул озорной огонек. Тихонько отодвинувшись, он изо всей силы ударил ногой по небольшой березке, нависшей над мальчиками. С листвы ключевым холодом брызнула на ребят обильная сверкающая роса. От неожиданности они ухнули и присели. А Садык, готовый каждую секунду рвануться с места, давился беззвучным хохотом. Коля прыгнул в его сторону и, падая, схватил приятеля за ногу. В следующую секунду оба покатились по земле.

– Дай ему!.. Головой в траву! – подзадоривал Илья, и, не выдержав, сам бросился на помощь Коле. Вдвоем они быстро растянули отчаянно брыкающегося озорника. Садык беззвучно орал, широко раскрывая рот: взывал к справедливости (он один, а их двое!).

– Тише, держите его так! – со смехом шепнул Сережка и начал трясти над всеми тремя ближайшие кусты.

С легким шумом сыпанул с листвы искристый ливень, Илья и Коля мигом скатились с наказанного Садыка; Сергей не разбирая пути, понесся от них по кустам. Мокрые ветки хлестали по лицу и груди, высокая густая трава, матовая от росы, путалась в ногах, но мальчики гнались друг за другом, жадно вдыхая утреннюю свежесть. Как будто не было ни войны, ни тревожного ожидания налета вражеской авиации.

Сделав порядочный круг, они выскочили на дорогу недалеко от моста. Все были мокры, словно только что их обдало дождем.

– А ты здорово бегаешь, – Коля шлепнул Сережу по мокрым лопаткам. – Я стометровку за тринадцать секунд пробегаю, а тебя догнать не мог.

Когда ребята подошли к мосту, грузовик, потерпевший аварию, был уже стянут с него.

Мальчики подвинулись ближе, чтобы видеть, что делается внизу, у самой воды.

– Вы почему здесь?

Ребята оглянулись: комендант шел к ним через дорогу.

– Вам что здесь нужно? – спросил он опять таким тоном, что сразу стало ясно: надо убираться.

– Товарищ капитан, мы пришли к вам на помощь… – начал все-таки Сережа.

– Думаю, что справимся без вас! – насмешливо перебил его Беляев.

– Мы только поглядим и сейчас же обратно, – сказал Илья.

– Очень хорошо: вы уже «поглядели», остается вам сделать «сейчас же обратно».

– Так быстро? Разрешите один вопрос? – пятясь от коменданта, скороговоркой зачастил Илья, – Через сколько времени будет готов мост?

– Не разрешаю… – подражая ему, шутливо затараторил комендант. – Если без вашей помощи – через двадцать минут.

– А с нашей?..

– За полдня не сделаем. Кру-гом!

– А почему…

– Команду не обсуждать… марш! – делая свирепое лицо, гаркнул капитан.

Компания фыркнула и зашлепала мокрыми тапочками по пыли.

Возвращаясь к своим машинам, ребята заметили Володю Тарасюка. Он шел по другой стороне дороги и, заложив руки в карманы галифе, сердито поглядывал по сторонам.

– Давайте посмотрим, как его сейчас капитан от моста турнет! – прыснул Илья и первым забрался в высокий кузов трехтонки, стоящей чуть в стороне, откуда хорошо был виден мост. За ним полезли остальные. Однако полюбоваться, как комендант погонит назад Володю, не удалось. Рядом раздался голос Ольги Павловны:

– Вот они где, наши примерные сыновья! Матери бегают, ищут их, а им и горя нет. Мало беспокойства и хлопот, так вы добавляете! А еще пионеры!

– А мы что? Мы – ничего… Мы – пожалуйста! – оправдался за всех Илья, спрыгивая с машины.

Всходило солнце. Его еще не было видно за деревьями, но вершины разбросанных кое-где по березнику высоких дубов и кленов уже горели теплым светом, будто отлитые из желтой меди. Ярче заискрилась листва тонконогих березок, звонче становился пересвист малиновок и щелканье синиц в ветвях. Где-то за перелеском зазвенел жаворонок, словно кто, играя, подкинул вверх стеклянный колокольчик. Чистый, хрустальный звук потрепетал и смолк. Потом колокольчик подбросили смелее и выше. Наконец, швырнули высоко-высоко, в самое поднебесье, и он, зацепившись там за невидимую паутинку, залился непрерывной трелью.

Противно хохотала сорока, перелетая с дерева на дерево. Кукушка проснулась и, как метроном, принялась отсчитывать секунды…

* * *

Женщины с детьми расположились недалеко от дороги на небольшой полянке. Одни завтракали, другие разговаривали.

Ольга Павловна села рядом с Марией Ильиничной. Напротив, на низко срезанном замшелом пне, устроилась Людмила Николаевна с Наташенькой. Только что умытое холодной водой лицо девочки светилось прозрачным румянцем.

Сережа с Ильей подсели к ней.

– Наташа, а где твой букварик? – спросил у нее Сережа.

Девочка встрепенулась.

– Там! – показала она на небольшой чемоданчик. – Мама, дай букварик.

– Ты же взрослая, достань сама.

Наташа схватилась за крышку, но та не поддавалась.

– Мамочка, никак! Никак! – кряхтя и дергая чемоданчик, выкрикивала девочка.

Людмила Николаевна помогла ей.

Буквариком Наташа называла небольшую детскую книжку с яркими картинками. Ее она «читала» всем своим знакомым.

Усадив малышку себе на колени, Сережа указал пальцем на первую картинку.

– Кто это?

– Это – киска. А это сидит воробей. – Она вспомнила недавно выученное стихотворение и важно «прочла»:

 
– Где обедал, воробей?
– В зоопарке, у зверей.
Поклевал пшена у птицы,
У слона попил водицы…
 

В это время несколько человек подняли головы, прислушались.

– Во-о-здух! В укрытия! – донеслась с дороги тревожная команда. Она взметнула людей на поляне, как сильный порыв ветра сухую листву, – взметнула, закружила и расшвыряла по кустарнику.

Сережа бежал рядом с матерью и Людмилой Николаевной, прижимавшей к груди замершую девочку. Шагов через полтораста кустарник кончился, за ним открылась ровная полоса луга.

Рев моторов раздавался совсем близко. Три юнкерса шли вдоль дороги. С переднего самолета посыпались черные точки, словно кто-то проткнул ему брюхо. Через мгновение точки пропали и раздался зловещий свист.

– Ложитесь!.. Бомба!.. – крикнул мальчуган, падая на землю.

Свист быстро рос, переходя в душераздирающий вой. Грохот нескольких слившихся взрывов тряхнул землю. Однако первая бомбовая очередь упала где-то поодаль, возле моста.

Гул моторов начал затихать. Сережа вскочил на ноги, глаза его возбужденно блестели. Он хотел крикнуть врагам что-нибудь обидное, позлорадствовать над их промахом, но сразу же осекся, увидав, как самолеты разворачивались для новой атаки. Ольга Павловна, приподнявшись с земли вслед за сыном, тоже заметила это и взглядом искала более надежное укрытие.

– Опять идут гады, – шептал Сережа.

– Вон там, у пней, пониже, перейдемте туда, – предложила Ольга Павловна.

Сережа первым бросился к спасительной низинке.. Уже лежа на земле, он поднял голову и оглянулся: мать помогала идти Людмиле Николаевне, почувствовавшей себя дурно. «Какая она смелая! – с гордостью подумал он. – Совсем не боится!» Вспомнилась тревожная ночь в городе. Тогда ему казалось, что его мать и Мария Ильинична – страшные трусихи, а они с Ильей – настоящие герои. Он заставил себя подняться на колени, потом встать на ноги, несмотря на то, что гул вражеских машин рос с каждой секундой и властно прижимал к земле.

– Скорей ложитесь!.. – не вытерпев, закричал он.

Вновь послышался знакомый свист. Сережа крепко, до боли закрыл глаза и обхватил руками голову, словно защищаясь от удара.

Сверлящий вой нарастал и казался еще страшней, чем раньше. Он проникал не в уши, а во все тело, становился все нестерпимей и вытеснял из сознания последние обрывки мыслей.

Грохот близких разрывов тупой болью заткнул уши и рот, смешал воздух, небо и землю…

Снова вой – и снова кто-то большой и страшный тряс землю, стегая невидимой плетью, бил, ломал и коверкал все кругом…

Сколько времени продолжалась бомбежка, Сергей не имел понятия. Ему казалось, что все кругом давно погибло, и только он один продолжает жить.

Первое, что он почувствовал, когда наступила тишина, была дрожавшая рука матери, ласково погладившая его голову.

– Вставай, сынок, – улетели.

«Жива!» – теплой волной прошло у него по всему телу. Он открыл глаза и поднялся.

В разных концах леса слышались голоса. Перекликались женщины и дети, мужчины кого-то ругали за неповоротливость, стонал раненый.

Большие воронки от авиабомб желтели на обочинах дороги. Кусты возле них, поломанные, иссеченные осколками, торчали безлистым пожеванным хворостом. Трава кругом была смята и запорошена песком. Автомашины по-прежнему загромождали дорогу: одни из них покосились, другие лежали на боку в придорожных канавах. Но оба грузовика, на которых ехали эвакуирующиеся семьи, уцелели, только кузов переднего в нескольких местах был расщеплен осколками, да из кабин вылетели стекла. Шоферы проверяли моторы.

К Сереже подбежали Инна с Верой.

– Жив! – радостно закричали они, хватая его за руки. – Ой, а мы думали, что всех побили. Так страшно было, так страшно!

– А ты испугался? – допытывалась Вера. – Мальчишки всегда хвастают, что они ничего не боятся. Врете, поди?

Сережа смущенно отвел глаза:

– Илью видели?

– Нет. Пошли искать.

Тяжелый утробный рокот заставил их насторожиться. Потом в лесу, как еловый сушняк на костре, затрещали выстрелы. Недоумение и испуг застыли у всех на лицах: «Что это?»

И вдруг неистовый крик перехватил дыхание:

– Немцы!

Народ заметался по лесу. Одни бросились прочь от дороги, другие – вдоль нее, назад. Из-за шума стрельбы ничего нельзя было понять.

Увлекаемый матерью, Сережа кинулся через кусты, прочь от выстрелов. Едва они выбрались на опушку, как сбоку затрещал пулемет.

– А-ай! – вскрикнул кто-то рядом и повалился на землю.

Они инстинктивно упали в траву. Пулемет бил почти беспрерывно. Пули злыми осами свистели над головой.

Потом пулемет смолк. На опушке показалась цепочка людей в серо-зеленых незнакомых мундирах с засученными рукавами.

– Ауфштейн! – подобно разрыву бомбы ударило в голову чужое слово, и носок солдатского ботинка грубо толкнул Сережу в бок.

Он поднялся, оглушенный ужасом смерти. Перед глазами отчетливо чернел холодный зрачок автомата и блестела большая пряжка ремня со свастикой.

– Комм! Лёс, лёс! – как удар плети, хлестнул его резкий выкрик.

Мальчик ухватился за руку матери и пошел, механически переставляя ватные ноги.