Текст книги "Забайкальское казачество"

Автор книги: Николай Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 49 страниц)

Глава III
Поход в Китай[6]6
  Название китайских городов, селений, имена собственные приводятся так, как они представлены в мемуарной литературе и в боевых документах тех лет.


[Закрыть]

1. Политика иностранных государств в Китае и причины восстания ихэтуаней

На рубеже XIX и XX веков (1898–1901 гг.) крупные западные державы под всевозможными предлогами, пользуясь слабостью и отсталостью Китая, ринулись на Дальний Восток, чтобы урвать что-либо из китайских земель.

В 1897 году Германия без консультации с Россией как союзником Китая «арендовала» китайский порт Циндао. Англия, на протяжении всего времени пытавшаяся обострить взаимоотношения между Японией и Россией, Россией и Германией, в противовес захвату Германией Циндао готовилась, в свою очередь, захватить город-крепость Люйшунь (Порт-Артур).

В связи с этим, не ожидая конца начавшихся переговоров с Китаем, русские военные корабли в декабре 1897 года вошли на рейд Порт-Артура и остались там зимовать. В марте 1898 года в город прибыли первые батальоны русской пехоты.

Вскоре между Россией и Китаем была подписана конвенция о передаче первой в аренду на 25 лет Ляодунского полуострова с портом Порт-Артур и прилегающими островами Эллиог, Блонд, Саншантао Роунд, Кеп, Мурчисон и др. На Золотой горе вблизи города был поднят русский флаг. Порт-Артур стал военно-морской базой Тихоокеанской эскадры России. В ответ на это Англия заняла китайский порт Вейхайвей, расположенный на северном побережье Шаньдунского полуострова.

К 1900 году, захватив порты, иностранные державы стали ввозить в страну капитал, строить там собственные предприятия, железные дороги, «арендовать» территории и, наконец, оформлять «сферы влияния», что окончательно превращало Китай в полуколонию империалистических держав. Вместе с иностранными войсками, капиталом и дельцами всяких рангов в древнюю страну прибыли миссионеры, пропагандирующие христианское учение. К 1900 году только одних протестантских миссионеров насчитывалось более 2800 человек, а в провинции Шаньлунь подвизалось свыше 230 иностранных священников, имевших около 60 тысяч прихожан.

Захватническая политика империалистических государств, бесцеремонное отношение иностранцев к китайскому народу, его беспощадная эксплуатация, несоблюдение китайских законов и неприятие китайской культуры вызвало ненависть к иностранцам – империю потрясло народное выступление, известное как восстание ихэтуаней. Оно носило стихийный антиправительственный характер и было направлено против иностранного засилья. Главными участниками восстания являлись: китайские крестьяне, мелкие ремесленники, транспортные рабочие. Все они на себе испытали «прелести» цивилизации, которую несли иностранцы.

В восстании участвовало немало буддийских и даосских монахов, так как вдохновителями восстания были тайные религиозные союзы-секты.

Участвовали в восстании и правительственные войска. К нему примкнули и некоторые китайские феодалы: губернаторы провинции Шань-дунь – Ли Бин-хэн, Чжан Жумей, губернатор Шаньдуня, а затем Шань-си-Юи Сянь, губернатор провинции Хэйлунцзян Шоу Шань и другие крупные сановники, представители китайской элиты, имевшие свои интересы от участия в этом восстании.

Не обошлось и без участия в восстании банд хунхузов и других анархических неуправляемых элементов, придавших восстанию разбойный характер.

Инициатором и руководителем восстания стал тайный союз «Ихэтуань» – «Отряд справедливости и мира» (или «Ихэцюань» – «Кулак во имя справедливости и мира»). Из-за этого европейцы прозвали восстание «боксерским», а ихэтуаней – «боксерами».

Союз «Ихэтуань» представлял собой мистико-религиозную организацию, члены которой наивно верили, что заклинаниями и магическими гимнастическими упражнениями (ци-гун и гун-фу. – Примеч. ред.) они станут неуязвимыми для пуль и снарядов, обретут бессмертие. Этим объясняется слепой фанатизм, с которым бросались слабо вооруженные восставшие на пушки и винтовки европейских солдат.

Сами по себе китайцы были очень суеверны. Вера в чудодейственную силу заклинания и своих богов прививалась им с детства. Тысячелетиями жившие в изоляции, китайцы наивно полагали, что их боги помогут не допустить иностранцев в Китай. Протянув, например, две веревки поперек улицы и сказав несколько заклинаний, они думали, что чужие, т. е. иностранцы, не смогут преодолеть этот «барьер». Известен случай, произошедший в 60-х гг. XIX в., когда на пути французских отрядов, продвигавшихся вглубь империи, китайцы выставляли рисованных драконов и других зверей, а потом очень удивлялись, что пришельцы не побоялись таких «страшилищ». Сильно влияние в Китае было различных религиозных сект.

В союз «Ихэтуань» входили три основные секты: «Цянь», «Кань» и «Дуй». Главари (ихэтуаней) первых двух сект носили определенную форму одежды, передвигались на зеленых носилках, а их сподвижники обертывали головы желтой и красной повязкой. У секты «Дуй» одежда была, как у актеров. Их главарь носил длинное платье, а в руках держал плетку из хвоста лося. Они предпочитали одежду черного цвета.

Восстание началось в провинции Шандунь в апреле 1898 года и к концу года охватило 10 уездов, где за оружие взялось 40 тысяч человек. В этот период оно носило не только антииностранный характер, но и было направлено против местных чиновников. В своих песнях ихэтуани призывали уничтожать не только иностранных миссионеров, но и продажных местных чиновников:

 
Старшие братья
Отрубят головы иностранцам,
Вторые, сестры,
Перебьют извергов-чиновников.
Лишь истребив иностранцев и чиновников,
Простой народ обретает надежду.
 

«Сестрами» – «Эршицзу» – называли руководительниц женских отрядов ихэтуаней.

В начале 1900 года число восставших выросло до 100 тысяч человек, а центр борьбы переместился в столичную провинцию Чжили. Войска восставших огромными толпами продвигались к Пекину и Тяньцзиню, уничтожая по пути иностранные религиозные миссии, разрушая железные дороги, разбивая вдребезги паровозы и другие механизмы, разрушали телеграфные линии и истребляли своих же собратьев, принявших христианство.

Правительственные войска оказались не способными справиться с ихэтуанями. Если раньше, в начале XIX века, члены тайного союза вели антицинскую борьбу под лозунгом: «Долой Цин, восстановим Мин!» (речь идет о династиях, правивших Китаем. —Примеч. ред.), то в конце XIX века они стали бороться с иностранцами под лозунгом: «Поддержим Цин, смерть иностранцам!»

Лозунг «Поддержим Цин!» был временным, выгодным восставшим на тот период, когда они свой гнев обратили в первую очередь на иностранцев, и союзе правительственными войсками был им необходим для достижения главной цели борьбы – изгнания иностранцев из Китая. Однако ихэтуани понимали, что союз этот ненадежен, о чем и пели в своих песнях-прокламациях:

 
Цинский двор ни к чему не пригоден.
На иностранцев взирает, как на старших.
Стоит лишь дать взятку,
Как предателей повышают в должности.
 

В самом цинском правительстве отсутствовало единство во взглядах на восстание. Одни сановники, составлявшие группировку, возглавляемую начальником приказа жертвоприношений Юань Чаном и помощником министра чинов Сюй Цзин-чэном, настаивали на дружбе с иностранными державами и призывали к беспощадной расправе над восставшими. Другие, возглавляемые вице-канцлером Ган И и князем Цзай И, стояли за объявление войны империалистическим государствам и, заключив союз с ихэтуанями, готовы были начать борьбу за изгнание иностранцев с территории Китая. Императрица Цыси колебалась.

Иностранные государства направили цинскому правительству совместную ноту, грубо вмешиваясь тем самым во внутренние дела Китая. В Чжилийский залив вошли иностранные корабли, с которых был высажен десант. Началась иностранная интервенция восьми европейских государств, в которой участвовали Великобритания, Германия, Австро-Венгрия, Франция, США, Япония, Россия и Италия.

21 июня, в связи с разрушением огнем орудий с кораблей интервентов фортов порта Дату, цинское правительство объявило войну союзникам.

Ихэтуани, руководимые своими вождями: лодочником Чжан Дэ-чэном, бывшим солдатом Цзо Фуцянь и другими, совместно с правительственными войсками начали осаду посольского квартала в Пекине. Осада продолжалась 56 дней. На помощь осажденным выступила 40-тысячная союзническая армия, которая захватила 14 июля город Тяньцзин, а 14 августа – Пекин.

Началась расправа над восставшими. Правительство Цыси бежало в Сиань. Почувствовав силу интервентов, оно издало 7 августа указ, обвинявший ихэтуаней в создавшейся в стране ситуации и предписывавший государственным чиновникам беспощадно расправляться с восставшими.

Ихэтуаням пришлось сражаться на два фронта. Они терпят поражения одно за другим, с горечью распевая:

 
Западная императрица – просто молодчина.
Ноги у нее быстрые,
Бегает быстро.
Поселилась в Сиане и торгует страной.
Заплатила огромную контрибуцию,
Продала большие куски земли.
 

После предательства цинского правительства восстание ихэтуаней было быстро подавлено. Карательные отряды интервентов расстреливали целые китайские деревни по подозрению в причастности к восставшим. Больше всех зверствовали немцы и японцы, русские войска в карательных экспедициях не участвовали.

2. Мобилизация Забайкальского казачьего войска

Особая роль в подавлении восстания ихэтуаней принадлежит России. Защищая свои интересы в Маньчжурии и на Ляодунском полуострове, Россия 11 июня объявила мобилизацию Приамурского округа и, в частности, Забайкальского казачьего войска. Из казаков, находящихся на льготе, были сформированы: три конных полка, четыре пеших батальона, две батареи и две запасные сотни (конная и пешая). Со льготы было призвано 8500 казаков и поставлено в полки 5000 лошадей.

В общем, мобилизация прошла своевременно, наибольший срок мобилизации – 24 дня. Все призывное население Забайкалья насчитывало 25 тысяч человек. Многие части были готовы к боевым действиям еще до окончания официального срока мобилизации. Так, третий пеший батальон Забайкальской пешей казачьей бригады был готов на день раньше установленного срока, третий Верхнеудинский казачий полк – на три дня. К 5 июля все части были отмобилизованы, за исключением второго Читинского полка и запасных сотен, которые должны были отмобилизовываться позже.

Для обороны границ создали небольшие команды из казаков старших возрастов.

К установленным срокам были подготовлены к боевым действиям и отмобилизованы: четыре первоочередных конных полка (1 – й Верхнеудинский, 1-й Читинский, 1-й Нерчинский, 1-й Аргунский), три – из казаков, находившихся на льготе (2-й Верхнеудинский, 3-й Верхнеудинский, 2-й Читинский); четыре пеших первоочередных батальона (3-й, 4-й, 5-й, 6-й); две первоочередные конные батареи и две из состоявших на льготе; одна конная и одна пешая сотня; тыловые учреждения и склады.

Не обошлось и без недоразумений чисто Русского характера. Например, перестраховки ради вместо тысячи человек, положенных к мобилизации, собирали несколько тысяч. Сколько надо, брали, а оставшиеся вынуждены были добираться домой, кто как сумеет, без проездных и прожиточных денег. Много было оторвано без нужды казаков от полевых работ.

В общем, несмотря на имевшиеся недостатки, казачьи части показали высокую боевую готовность и реальность планов мобилизационного развертывания, составленных в мирное время.

Цель мобилизации – создание группировки сил и средств для подавления вооруженного восстания в северных районах Китая – была достигнута.

Главной задачей отмобилизованных войск было не допустить разрастания восстания, т. е. ликвидировать очаги сопротивления в крупных административных пунктах Китая и Маньчжурии: Пекине, Мукдене, Цицикаре, Гирине, Омосо, Нингута и т. д.; не дать восстанию охватить все области и провинции Китая. Нуждались в защите пограничные с Китаем области России, а также строившаяся железная дорога.

Русские экспедиционные силы, ввиду разобщенности восставших, действовали несколькими небольшими отрядами, на значительном удалении друг от друга. Забайкальские конные казаки, составлявшие 2/3 всей кавалерии на театре военных действий, были распределены по этим отрядам и выполняли задачу сотнями, полусотнями, а иногда и повзводно в качестве разъездов, авангардов и подразделений преследования. В условиях отсутствия сплошного фронта, когда противник располагался отдельными гарнизонами, конница имела широкие возможности для маневра, максимально используя все преимущества своего рода войск. Она скрытно выдвигалась к расположению войск противника, внезапно и быстро атаковала, захватывала разъездами деревни, города, обеспечивая беспрепятственное продвижение главных сил отрядов. В бою постоянно угрожала флангам противника, заставляя его привлекать дополнительные силы для охраны их или поспешно отходить, опасаясь окружения.

Пехота закрепляла успех, достигнутый конницей, или, стойко обороняясь, способствовала выходу ее на фланги или в тыл противника.

Конница в этой войне всегда осуществляла преследование отходящего противника или завершала его разгром.

Семь конных полков Забайкальского казачьего войска были распределены на театре военных действий следующим образом: два полка (1 – й Верхнеудинский и 1 – й Читинский) действовали в составе отрядов, оперировавших на Печили и в Южной Маньчжурии, охраняли сообщения на железной дороге, Порт-Артур, Дашичао – Инкоу – Пекин; два полка (1 – й Нерчинский и I – й Аргунский) по железной дороге были отправлены из Читы в Сретенск, потом сплавлены по Амуру и в период с 10 июля по 5 сентября распределены по разным отрядам. Они участвовали в обороне Благовещенска, а также в наступлении от Благовещенска в Цицикару в составе отрядов генералов Фока, Ренненкампфа и других по очищению Северной Маньчжурии от «боксеров»; 3-й Верхнеудинский полк вошел в состав Хайларского отряда генерала Орлова и действовал из Забайкалья по линии Маньчжурской железной дороги в направлении Маньчжурия – Хайлар – Цицикар; один полк (2-й Верхнеудинский) охранял границу с Монголией в Западном Забайкалье, имея четыре сотни в Троицкосавске, а две сотни в Урге для охраны консула. Один полк (2-й Читинский) был сформирован в городе Чите к концу операций в Маньчжурии и в поход не выступал. Не участвовали в боях запасные сотни, пешая и конная, которые из-за окончания боевых действий тоже расформировали. Две батареи, третья и четвертая, совершив большие марши, прибыли на театр военных действий к окончанию боев и участия в них не принимали.

Четыре пеших батальона (3-й, 4-й, 5-й, 6-й), сформированные из льготных казаков, составили Забайкальскую пешую бригаду и под командованием профессора Николаевской академии Генерального штаба генерал-майора Орлова (вместе со второй Забайкальской казачьей батареей и 3-м Верхнеудинским конным полком), боевыми действиями очистили от «боксеров» и китайских войск участок железной дороги от станции Маньчжурия до станции Цицикар.

Две батареи Забайкальских казаков (1-я и 2-я) приняли участие в самых значительных по результатам и упорству боевых действиях. Первая Забайкальская казачья батарея действовала в составе отряда, наступающего от Порт-Артура к Мукдену, а вторая обеспечивала огнем продвижение Хайларского отряда генерал-майора Орлова.

3. Беспримерная пехота генерала Орлова

Этот отряд в своем составе имел: 3-й, 4-й, 5-й, 6-й батальоны Забайкальской казачьей пешей бригады по 910 штыков в каждом; 3-й Верхнеудинский казачий конный полк – 889 шашек; вторую Забайкальскую казачью батарею —6 орудий; уральскую сотню охранной стражи – 128 шашек; 6-ю Терскую сотню охранной стражи – 116 шашек; 18-ю Терскую сотню охранной стражи – 72 шашки и 8-ю пешую роту терских казаков – 174 штыка (таким образом в отряд были включены части и подразделения казаков трех казачьих Войск: Забайкальского, Уральского и Терского. – Примеч. ред.). Всего отряд насчитывал 3814 штыков, 1205 шашек и 6 орудий. Это был один из сильнейших отрядов русских войск, двинутых на подавление «боксерского» восстания.

Большинство и ядро отряда составляли забайкальские казаки, на плечи которых и легла вся тяжесть задач, возложенных на отряд. Кроме боевых частей отряд имел 19 саперов, составлявших инженерную команду, и медицинскую часть из четырех врачей, причем один из них был психиатр, а трое других – акушеры. Все они призвались из запаса. Ни одного хирурга в отряде не было, но, по укоренившимся в то время понятиям, считалось, что хирург на войне менее важен, чем терапевт, так как основные потери войска несли не от ранений, а от инфекционных болезней – таких, как брюшной тиф, дизентерия.

Основная масса офицерского состава прибыла на укомплектование батальонов из Казанского военного округа, приехали также и добровольцы из гвардейских частей, расположенных в Петербурге. Своих офицеров, из казаков, в каждом батальоне было не более двух. Отсутствие офицеров из войскового сословия – хроническая болезнь Забайкальского казачьего войска. Командиры четвертого и пятого батальонов были из служивших в Забайкалье: это войсковой старшина Оглоблев и войсковой старшина Демидов, уроженец Забайкалья. Шестым батальоном командовал войсковой старшина Тихонов, а командиром третьего батальона временно был назначен председатель войскового хозяйственного правления войсковой старшина Станкевич. Из Казанского округа прибыли и 22 обер-офицера, разные по характеру, но, по словам командира отряда генерал-майора Орлова, они были «беззаветно храбры и терпеливы, превосходными исполнителями своею служебного долга». Наказной атаман Забайкальского казачьего войска генерал Мациевский, принимая офицеров, прибывших к нему для представления по случаю назначения их в отряд генерала Орлова, предупреждал: «В походе пить воздержитесь. Имейте в виду, что забайкальский казак самолюбив, и поэтому рукоприкладством заниматься нельзя. Как бы не вышло несчастья».

К чести прибывших офицеров и казаков следует сказать, что между ними установились деловые, даже дружеские отношения, насколько позволяла субординация. Впоследствии, пройдя с боями сотни километров, эти офицеры, никогда до этого не служившие в казачьих частях, с уважением и любовью будут вспоминать своих с виду нескладных, но преданных подчиненных.

Для забайкальского казака поход в Китай являлся первым серьезным боевым крещением, и, если учесть, что все они были призваны со льготы и имели в большинстве своем возраст до 35 лет, справились они с поставленной задачей великолепно. Вот какую характеристику дал забайкальским казакам начальник Хайларского отряда генерал-майор Орлов, командовавший ими от начала и до окончания похода:

«Забайкальский казак невзрачен на вид, но вынослив, превосходно ходит, ездит, довольствуясь немногим, самолюбив. Он, например, будет курить при начальстве, и надо ему долго внушать, что этого делать не следует. Он отдает честь и, вместе с тем, ласково кивает головой. Но когда начальство ему что-нибудь приказывает, особенно идти против неприятеля, подогнем, он отлично исполняет приказание. Так что как воины забайкальские казаки прекрасны».

Все, кто служил и воевал с забайкальскими казаками во время похода в Китай, единодушны в их оценке – прекрасные воины.

Жалованье во время похода казакам полагалось 40 рублей в месяц, офицерам – 3–4 тысячи в год.

Русско-китайскую границу отряд Орлова перешел 11 июля двумя колоннами: одна у Абагайтуя (правая), другая (левая) – у Старо-Цурухайтуя.

Погода не благоприятствовала походу: пошли дожди, которые испортили запас сухарей, и в отряде возникли трудности с хлебом.

12 июля отряд прибыл на станцию Далай-Нор, после чего, сделав переход в 45 верст, остановился 13 июля на дневку. 14 июля перешел на станцию Хархантэ, 15 июля – дневка, а 16 июля дошел до станции Онгунь, то есть отошел от Абагайтуя на 110 верст.

Первый бой отряда с противником произошел в ночь на 16 июля. Четыре конных китайских эскадрона были выбиты со станции Онгунь верхнеудинцами. Потеряв несколько человек убитыми, китайские кавалеристы поспешно отошли. 16 июля батальоны вошли в Онгунь. Рано утром 17 июля казачьи разъезды доложили о приближении значительных сил противника, а вскоре и посты наблюдения от пеших батальонов подтвердили, что наблюдают приближение большой массы людей.

Казачьи батальоны заняли позиции за гребнями песчаных бугров, приготовившись к отражению атаки. Однако 10-тысячное войско противника под начальством Чуан-до, командующего войсками в Хайларе, по отзывам современников, энергичного и неглупого человека, атаковать казаков не решилось.

Боевой порядок противника представлял собой прямую линию войск, выстроившихся на большом расстоянии от позиций казаков. На правом фланге этой боевой линии в двух стройных шеренгах стояла конница, примыкая своим правым флангом к долине Хайлара; влево от нее находилась пехота.

В описываемый период войска ихэтуаней уже не были той неорганизованной стихийной толпой, какой они представлялись некоторым военачальникам союзников. Это была сила, способная при умелом управлении добиться существенных результатов в ходе боевых действий. Так, например, неудачно закончился поход союзнического отряда под командованием английского адмирала Сеймура из Тяньцзиня в Пекин, начавшийся 10 июня 1900 года с целью оказать помощь иностранным дипломатам, осажденным в столице, и подавить там восстание. У станции Ланфан на Пекин-Тяньцзинской железной дороге 13 июня отряды ихэтуаней вступили в бой с союзной армией и остановили ее продвижение. В последующие дни, объединившись с правительственными войсками, ихэтуани неоднократно атаковали отряд Сеймура. Им удалось разобрать железнодорожное полотно, после чего 18 июня интервенты вынуждены были отступить от Ланфана на Тяньцзин.

Военная организационная структура ихэтуаней ничем не отличалась от армейской. Десять человек составляли отделение, во главе которого стоял «командир десятка»; десять отделений – сотню, во главе с «командиром сотни», имевшим право командовать и несколькими сотнями. Каждое подразделение имело знамя, с которым оно шло в атаку: десяток – треугольный флажок; сотня – большое квадратное желтое знамя, в центре которого был изображен иероглиф «лин» (приказ). У всей армии было желтое знамя «волчий клык», на нем черными иероглифами было написано: «Ихэтуань», «Поддержим Цин, смерть иностранцам!». В подразделениях была установлена строгая дисциплина, нарушителей немедленно убивали.

С одним из таких организованных отрядов ихэтуаней и регулярных китайских войск встретились в бою казаки генерала Орлова.

В течение нескольких часов противник обстреливал казаков из винтовок и двух орудий.

В 14 часов 10 минут вторая Забайкальская казачья батарея открыла огонь по этим двум орудиям, заставив их замолчать, а в 14 часов 25 минут отряд перешел в наступление. «Казаки двинулись вперед превосходно, как лучшие войска в мире», – с восторгом отмечает в своих мемуарах командир отряда.

Не выдержав стремительного удара казаков, противник сначала стал отступать, а потом побежал. Однако наиболее стойкие и фанатичные его бойцы яростно сопротивлялись, прятались в кустах, зарывались в песок и, когда русские цепи проходили вперед, стреляли им в спину. В этом бою ординарец генерала Орлова зарубил китайца, стрелявшего в начальника отряда, и тем самым спас ему жизнь. Старый казак-доброволец Алексей Стародубов, в 54 года уйдя на войну, в ходе боя застрелил китайского знаменосца и захватил боевое знамя; такой же подвиг совершил штабс-капитан Бодиско, командир 18-й сотни охранной стражи. Были захвачены казаками оба 2'/₂ дюймовых крупповских орудия. Преследование противника продолжалось 15–18 верст. Было захвачено много оружия и патронов. Потери противника в людях превысили 800–900 человек. Казаки потеряли 7 человек убитыми и 17 ранеными, из них два остались в строю.

После боя отряд не пошел вперед, а дождался прибытия транспорта с продовольствием из Абагайтуя. Раненых посадили на повозки прибывшего транспорта, по два человека на каждую. В другие повозки уложили захваченные китайские пушки. Вместе с транспортом в Абагайтуй отправлялись и пленные. Перед отправкой раненых обошел начальник отряда и поблагодарил всех за службу. По телефону в Абагайтуй передали списки отличившихся и представленных к наградам казаков. В этот же день, 18 июля, транспорт отправился в путь под охраной конвоя.

В полдень хоронили погибших казаков, с соблюдением всех ритуальных правил. Священника не было, но хор офицеров «очень хорошо» пропел несколько молитв, напишет потом в своих воспоминаниях Н. Орлов.

Над могилой установили пятиаршинный деревянный крест с доской, на которой были вырезаны имена и фамилии павших. Кроме фамилий, на доске была помещена надпись:

«Братская могила чинов Хайларского отряда, павших в бою под Онгунью 17 июля 1900 года. Воины благочестивые, за благочестие кровию венчавшиеся».

Молча, в глубоком раздумье, отошли казаки от первой русской могилы в Китае, где покоились их друзья-станичники. Сколько их еще будет за эту войну?

После похорон казаков генерал Орлов объехал дозоры и поле боя, приказав похоронить погибших китайцев.

В качестве «летучего» разъезда к Хайлару была отправлена 6-я сотня 3-го Верхнеудинского полка.

Ночь на 19 июля прошла спокойно. Отряд отдыхал. На другой день, 20 июля, 3-й Верхнеудинский казачий полк со 2-й казачьей батареей готовы были выдвинуться на станцию Урдинта для разведки переправ через реку Хайл ар и обеспечения прибытия на эту переправу войск и транспортов из Старого Цурухайтуя.

Ночью поступило донесение командира «летучего» отряда от штабс-капитана Булатовича, в котором он сообщал, что дошел до города Хайлара, откуда китайские войска и население бежало по дороге на Цицикар; китайцы подожгли огромные запасы овса.

Тотчас последовало распоряжение: трем сотням 3-го Верхнеудинского полка и 2-й Забайкальской казачьей батарее убыть на подкрепление 6-й сотни Булатовича и удерживать Хайлар до прибытия главных сил.

Днем 20 июля 2 тысячи китайцев, которые были высланы командующим войсками Хайлара Чуан-До на направление движения русских войск от Цурухайтуя, узнав о разгроме 10-тысячного отряда под Онгунью, бежали на Хайлар, где находилась уже сотня Булатовича. Увидев, что казаков очень мало, китайцы атаковали сотню, которая отошла за город к холмам и успешно отражала атаки до подхода трех сотен и орудийной батареи. С приходом сотен 3-го Верхнеудинского полка положение изменилось. Китайцы прекратили стрельбу и отошли к Цицикару.

В ночь на 21 июля две сотни 4-го и 6-го батальонов на двуколках выступили на Хайлар и к утру заняли его. Главные силы отряда вошли в город к обеду. Было захвачено большое количество продовольствия и других запасов: 20 000 пудов муки, овса, проса, соли, вермишели, мыла, свечей; более 3000 цибиков чая; много овчин, различной материи, табак и прочие товары.

Осматривая одну из кумирен, офицеры обнаружили рядом с ней три обезглавленных трупа забайкальских казаков. Эти казаки ушли в разведку и не вернулись, считались пропавшими без вести. Числился погибшим или пропавшим без вести и казак Алексей Буторин, который вместе с тремя погибшими товарищами, находясь в разведке, был отрезан от своих, но, проявив величайшую выдержку, смекалку и храбрость, сумел благополучно добраться к отряду. Сметливый, расторопный и лихой казак, знающий монгольский язык, как разведчик, Буторин стал любимцем Хайларского отряда.

23 июля командующий войсками Приамурского военного округа телеграфировал: «По карте не успеваю следить за орлиным полетом Хайларского отряда. Поздравляю с победой и лихим занятием Хайлара. Слава Забайкальскому казачьему войску! Слава и поклон его наказному атаману. Хайларскому казачьему отряду и его предводителю ура!!! Гродеков».

Главным итогом боя при Онгуни стало то, что важный в стратегическом отношении населенный пункт – город Хайлар – был взят казаками с минимальными потерями.

Создалась надежная база снабжения отряда и других войск, проходящих через Хайлар, за счет захваченного продовольствия и других материальных средств.

Противнику были нанесены большие потери в живой силе. Разгромлен 10-тысячный, хорошо вооруженный отряд ихэтуаней и регулярных китайских войск. При этом в бою у Онгуни участвовали только 4-й и 6-й батальоны Забайкальской казачьей пешей бригады, 3-й Верхнеудинский казачий конный полк, 2-я Забайкальская казачья батарея; 18-я Терская сотня охранной стражи. Всего 2450 штыков и шашек при 6 орудиях.

Победа при Онгуни имела еще и политическое значение. Несмотря на хорошие отношения монголов к русским, опасность вступления Монголии в войну с Россией на стороне Китая сохранялась. Обстановка на юге Забайкалья была напряженная. По сообщениям русского консула из Урги, стало известно о приготовлениях Монголии на русско-монгольской границе. Монгольские отряды в 1000 человек, вооруженные американскими карабинами, находились на реке Керулен, в Улясутае, в других местах. Лазутчики доносили, что идет усиленная заготовка лошадей для войска. Русские деньги перестали принимать в качестве податей в Урге. Усилился пропускной режим на русско-монгольской границе. Из всех разведывательных данных, собранных за 1899–1900 годы, следовало, что Монголия не была равнодушна к событиям на Востоке, кое-какие приготовления к войне проводились, и неизвестно еще было, как она поведет себя дальше.

Вместе с тем росло и недовольство монгол непомерными податями, которые взимали с них китайцы. Например, владельцу 500 голов крупного рогатого скота приходилось уплачивать вану (сборщику податей) до 1000 иргенов (баранов). Со 100 голов крупного рогатого скота требовали албан (подать) до 1000 рублей, а если эти деньги не уплачивались, то на виновных накладывали процент «в два ряда», т. е. в два раза больше, чем должны были уплатить. С одного хозяина взяли 25 коров, 50 кобыл, 300 баранов и 500 рублей. У кого было стадо в 500 голов, к концу года оставалось 100.

В начале лета 1900 года русские купцы, приезжающие из Монголии, сообщали, что среди монгол ходят разговоры о том, что «если бы русский отряд двинулся в Монголию, то дархаты и монголы оказали бы ему всякое содействие, последнюю корову отдали бы».

К середине июля, высказывая свое отношение к войне, монголы подчеркивали в беседах с русскими, что лучше «передаться Саган-хану (Белому царю), чем помогать китайцам». Другое Отношение монгол к русским объясняется еще и тем, что на русско-монгольской границе существовали прочные торговые, равноправные экономические связи, скрепленные не только обоюдным доверием, но и кровным родством: многие казаки приграничных станиц, поселков, караулов из-за недостатка русских женщин брали в жены монголок. Часто бывало, что казак, не умевший ни читать, ни писать по-русски, хорошо знал монгольский язык.