Текст книги "Гусарские страсти эпохи застоя"

Автор книги: Николай Прокудин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

– Вряд ли что сыщешь, – задумчиво произнес Шмер – необходимы внутренние резервы. Где можем достать одну или две бутылки за территорией этого бедлама?

Шмер обвел руками воображаемый круг, подразумевая офицерское общежитие.

– Лебедь! А про этого гадкого утенка-то забыли! – обрадовано заорал Никита, вспомнив о еще одном собутыльнике, которого от чего -то отсутствовал на месте сбора. – Он ведь тоже приглашен. Лебедь – спортсмен, и он один не пьет. Наверняка что-то есть, мы же с ним вчера не пировали!

Офицеры быстро собрались и умчались прочь из прокуренной комнаты. Противный мелкий дождик не испортил предвкушения праздника. Веселье продолжалось! Лужи на дороге не обходили, а топали прямо через них. Все торопились, и устало дышали от гонки. Друзьями овладел охотничий азарт. Дичь женского пола подготовлена, мужское оружие заряжено, осталось прицелиться и выстрелить. То, что выстрелы станут не холостыми, приятели были уверены наверняка. Иначе, зачем девчата их приглашали? Действительно, не водку же пить!

Лебедь разочаровал собутыльников. Он снимал квартиру у какого-то капитана, который после недавнего развода с женой обитал в общаге и беспробудно пил. Запой продолжался третий месяц. Дорвался до свободы.... Сколько Лебедь платил, тому капитану за жилье не известно, скорее всего, расплачивался спиртом, доступ к которому у него был постоянно. Этим спиртом Белый должен был обслуживать приборы и средства связи, но "Птица-Лебедь" на них только дышал парами выпитого алкоголя.

Дверь домика оказалась не заперта, но почему-то не поддалась, а лишь чуть приоткрылась. В узкую щель, образовавшуюся в результате легкого надавливания, удалось разглядеть, что мешает проникновению внутрь: ноги в сапогах. Друзья втроем надавили на нее, и она с шорохом и шуршанием все же отворилась. А шуршало чье-то тело. Оно и мешало открыванию, на нем были эти сапоги. Включив свет в прихожей Мишка опознал того, кто валялся на полу мертвецки пьяным. Это был хозяин квартиры, престарелый капитан-пехотинец. Вокруг него валялись грязные ботинки и сапожки. Один ботинок был зажат в правой руке, видно владелец попытался уйти, но не смог обуться.

Предчувствуя недоброе, ребята открыли следующую дверь, и настроение сразу резко упало. В комнате стоял отвратительный смрад. Пахло какой-то кислятиной и тухлятиной. Этот запах распространяли либо носки, либо сдохла, отравившаяся крыса, облизавшая ноги Лебедя. А может, что-то протухло из еды завалявшейся в стареньком размороженном закрытом холодильнике. Ситцевые выцветшие занавески слабо пропускали тусклый свет, но и в полумраке было понятно, что тут произошла сильная пьянка. Лебедь распростерся поперек кровати головой возле подушки, а ноги на полу, причем одна из них стояла в полупустом ведре с водой.

– С кем мы связались! На кого понадеялись!– воскликнул, схватившись за голову Ромашкин. – И это называется трезвенник, спортсмен, каратист и боксер! Пьянь подзаборная! Так даже я никогда не валялся, а я не хвастаюсь трезвостью!

На захламленном столе валялись перевернутые стаканы, огрызки, и остатки какой-то закуски. Недопитая бутылка водки стояла в центре и еще одна лежала, расплескав по газете жидкость. Судя по следам ее, недавно уронили, и она, катаясь, медленно истекала.

– Вставай алкаш! – презрительно толкнул Лебедя в бок носком сапога Шмер. – Ну и лейтенанты пошли! Пить не умеют, а не пить не могут. Словно из вытрезвителя вас в наш гарнизон собрали!

– Му-у-у-у! – пробормотал что-то нечленораздельное Лебедь в ответ на пинок.

– Ромашкин! Полей его водичкой. Мы должны дознаться, где у него наше спиртное! – сказал Шмер.

– Наше? А ты разве ему давал деньги на закупку? – удивился Никита.

– Не давал. Но он наверняка купил и припрятал! Главное чтоб показал где! Хотя бы направление. Ориентир. А дальше пусть продолжает спать! К бабам пойдем без него.

После произнесенного ключевого слова "бабы", Лебедь внезапно разомкнул ресницы, открыл глаза, тупо уставился на незваных пришельцев и нагло улыбнулся:

– Ага. Заявились! Дружками назывались! К девчатам собрались?! А меня бросить тут решили! С этим пьянчугой капитаном Тыртовым? Не выйдет! Я скажу, где спрятаны бутылки, когда вы меня в чувство приведете!

После этих слов Лебедь откинул голову вновь на подушку, и, высвобождая ногу, отшвырнул ведро.

– Ведро... Вода... Душ..., – промолвил, чуть шевеля распухшим языком, Лебедь и вновь отключился.

Ромашкин взял ведро в руки и спросил у Шмера:

– Миша, что будем его поливать прямо на кровати, или на пол сбросим?

– Конечно на кровати! Он сам велел. Сбросить с постели указаний не было. Скинем, а он драться полезет! Неси быстрее воду.

Ромашкин пошатываясь, вышел во двор, набрал из колонки холодной воды, вытекавшей тонкой струйкой, и вернулся обратно.

Никита поставил ведро у ног Лебедя и вопросительно посмотрел на Шмера:

– Чего дальше делать будем?

– Лей, вот чего! – распорядился Мишка.

– Сам лей, ты это придумал, вот и отрезвляй.

Никита с Колчаковым встали чуть в сторону от кровати и стали ждать, что будет дальше. Шмер что-то недовольно буркнул себе под нос, взялся за ручку ведра, сделал широкий замах и окатил пьяного лейтенанта от пояса до лица.

– У-у-у! Су-у-уки! Ох-х-х... Хоро-шо! – воскликнул Лебедь, резко вскочив и вновь рухнул замертво на постель.

– Вставай скотина! – прошипел возмущенный Шмер.

Реакции не последовало, и Мишка вновь протянул ведро Никите.

– А сам не способен сходить за водой? – возмутился Ромашкин.

– Способен. Но я что ж, за вас должен все сделать сам, а пить будем сообща?

Никита вздохнул и отправился вновь во дворик. Тонкая струйка продолжала течь из открытого краника и под дверями образовалась лужа. Лейтенант забыл закрыть воду, набрав первое ведро. Он открутил вентиль посильнее, а пока вода набиралась, чтоб зря не топтать ноги присел на выщербленной лавочке. По стенке дома полз ленивый голодный паук, направляясь вверх по направлению к стеклам, где была сплетена обширная паутина. В ней жужжала свежая мушка.

"Лучше бы ты спала где-нибудь, а не летала без толку. Видишь, угодила в ловушку! – подумал Никита. Вот и мы как эта муха угодили в ловушку. Наша общая ловушка – этот дурацкий Педжен. Никуда отсюда не улететь и не уехать. Пей, сколько влезет, затем опохмеляйся и снова пей! А лететь – не моги! До чего ж надоело!"

– Надоело все к чертовой матери! Тоска! – произнес громко вслух лейтенант сам для себя и помолчав минуту заорал для разрядки. – Жизнь дерьмо!!!

Водичка постепенно набралась на две трети ведра, и Никита вновь понес отрезвлятель в комнату. Это ведро вылилось целиком, прямо в наглую пьяную "морду – лица" квартиранта. Лебедь вскочил и, не открывая глаз, принялся махать пудовыми кулаками. Первым же ударом он снес с ног Шмера, который отлетел в угол, второй удар пришелся в грудь Колчакову, опрокинув навзничь. Серии ударов руками и ногами разрезали воздух, более не попав по назначению, ибо Ромашкин спрятался под стол. Лебедь пнул табуретку и она, подлетев под потолок, плюхнулась на лежащего в проходе пьяного капитана. Тот слегка всхлипнул, но продолжил валяться, громко храпя и бормоча проклятия. Сам Лебедь вскочил босыми ногами на стол и после этого, наконец, открыл глаза. Боксер вытаращился на лежащих по углам приятелей и заорал:

– Вы чего охренели? Зачем дождь устраиваете? – При этом Игорь по дурному захихикав, сплясал отбив чечетку, и только после этого спрыгнул на пол.

– Ты сам сказал будить тебя и обливать водой, – ответил Шмер, потирая ушибленную грудь.

– Могли как-нибудь ласковее это сделать, – расхохотался Лебедь. – А вы Ниагарский водопад устроили!

Он содрал с себя, срывая пуговицы мокрую рубашку, обтер ею лицо и швырнул как тряпку в дальний угол. Следом за рубашкой туда же отправилась мойка.

Лейтенант стянул брюки и трусы, перебросил их через спинку кровати, изобразил танец живота и остального хозяйства, затем принял позу атланта, или титана, напрягая мускулы. Чуть покрасовавшись, Игорь начал энергично переодеваться в спортивную форму. Друзья разразились гомерическим смехом, глядя на пьяного титана.

– Ох, как я красив! Как я замечательно красив! Согласись, Никита, что мы мужики гораздо красившее баб! – воскликнул Лебедь.

– Ты что? Головой тронулся? Страшилище! С чего это мужики красивее? Ты заболел? – недоуменно переспросил Никита.

– А с того! И не спорь! В природе самцы симпатичнее самок! Как красив павлин, и насколько убогая павлиниха. Лев – красавец! А львица – драная кошка. А рыбки? Самые яркие самцы. А волк? Сгусток мышц! А волчица? Обыкновенная сука...

– Хватит рисоваться! Пошли в гости! – велел Шмер.

Приятели заставили Игоря быстро переодеться, выскочили на улицу и помчались в сторону искомой квартиры. Мысли о женщинах и возможной близости с ними гнали их к заветной цели на предельной скорости. Усиливающийся дождь ускорял движение. Вода не просто струилась, а лила сплошной мокрой стеной, сквозь которую нужно было прорываться, прилагая немалые усилия. Поэтому суета и спешка скорости заметно не прибавляли. Шмер попутно забежал в квартиру к Шкребусу, и выпросил бутылку шампанского. Что ж, итого две бутылки, уже кое – что. Липкая грязь лежащая толстым слоем на дорожках постепенно приставала к сапогам и подошвы становились шаг за шагом тяжелее. Ноги передвигались с трудом, а намокшие шинели тянули назад, и каждый порыв ветра грозил уронить веселую компанию в одну из широких луж.

Возле нужного подъезда офицеры тщательно обтерли сапоги об бордюрные камни, помыли в проточном дождевом ручейке и направились искать квартиру. В округе ревела музыка, оглашая, довольно громко весь дом, на ее звуки друзья и ориентировались. Действительно мелодия гремела из-за нужной двери. Значит, пришли не зря. Хозяева не спят, находятся на месте, и застолье в разгаре.

Попытки вызвать кого -либо, нажатием звонка, успехом не увенчались. Стук в дверь кулаком произвел тот же эффект. Тогда Лебедь встал спиной к двери и принялся молотить по ней каблуком. Дверь испачкалась, но лейтенант на это не обращал никакого внимания. Он заорал, что есть мочи, пытаясь привлечь внимание хозяев!

– Ребятишки! Отворяйте! К вам "Лебедь прилетел"! Курлы-курлы!

Лягание двери лейтенант сопроводил громким курлыканьем и завершил диким ржанием.

– Лебедь прекрати, ты сейчас всех обитателей распугаешь! Хозяева если услышат, наоборот не откроют, подумают, психопат ломится! – воскликнул Колчаков.

Лебедь вновь засмеялся и опять закурлыкал. Музыка в комнате внезапно стихла, кто-то подошел, клацнул замком, и дверь распахнулась. Белый, при этом, рухнул в образовавшийся проем, и расхохотался еще громче. Над его лицом склонилась кудрявая женская головка. Несколько секунд хозяйка внимательно вглядывалась в гостя, успев показать остальным явившимся гостям, большую упругую грудь, выпавшую из декольте.

– Фью! – присвистнул восхищенно Шмер и облизнул моментально пересохшие губы. – Вот это прелесть!

Женщина заправила обе "боеголовки" бюста обратно в одежду и вновь с сомнением окинув взглядом компанию, внезапно вспомнила:

– А-а-а! Ребятишки! Мальчики это вы?

– Нет не мы, это тени отца Принца Гамлета! – хмыкнул Никита. За спиной обладательницы рубенсовской груди появились другие обитатели квартиры, двое мужчин и три красотки.

– Нинка! Это ведь те мальчики, которые вчера нас спасли из лап дикарей! – радостно воскликнула обладательница большой груди, всплеснув руками.

– О-о-о! Ребята! Пришли! Молодцы! Заходите скорей, – пригласила приятелей в квартиру кудрявая блондинка. Она осторожно выглядывала из -за спины пьяного мужчины с расстегнутой до пупа рубашке.

– Васенька! Вот эти мальчики спасли нашу невинность! Познакомься! подтянула Вика голопузого толстяка-очкарика.

Тот протянул руку Шмеру и Никите, а Лебедь пожал всем ладони, лежа на полу. После чего Игорек пружиной вскочил на ноги и принялся обниматься с хозяевами, как со старыми знакомыми. Дольше всего обнимался с женщинами.

Обладательницу большого бюста звали Вика, кудрявую брюнетку – Нина (их имена друзья припомнили совместными усилиями), огненно рыжую, тонкую с длинными ногами – Татьяна. Незнакомка Танюша схватила под руки Лебедя и быстро о чем– то защебетала.

Нина сразу запала на Ромашкина, схватила его под локоток и потянула к столу. Пока остальные о чем-то возбужденно переговаривались и смеялись, партнерша в темпе успела дважды выпить с Никитой по бокалу вина на брудершафт и крепко его поцеловать в губы. В просвечивающейся кофточке она была сногсшибательна. От такого напора лейтенант несколько растерялся. Брюки пришли в движение и напряглись, что не преминула заметить соседка и, хохотнув, погладила по напряженному бедру и чуть выше. "Змей" в штанах напрягся еще больше. Нинка налила вновь вина в бокалы до краев и предложила выпить за любовь с первого взгляда. Никита усмехнулся про себя: Действительно с первого взгляда, потому что в полумраке толком и не разглядел с кем рядом сидит, и пьет.

Девушка плотно придвинулась, ее бедра, плечи, руки, почти обволакивали лейтенанта, а тугая грудь призывно упиралась в левый бок. Она прерывисто и возбужденно дышала, обволакивая теплом своего тела. Волосы источали аромат хороших духов, а в карих глазах "прыгали бешеные черти". Эти искры вожделения прожгли насквозь парня и воспламенили его сердце, которое начало бешено колотиться.

– Куда пойдем? – с трудом прошептал лейтенант, так в горле пересохло.

– Выпей, посиди минутку и заходи в ванную. Я буду там..., многообещающе промолвила соседка.

Никита совершенно опешил от такого напора и немного растерялся. Конечно, он и его приятели для того сюда и шли, чтоб пофлиртовать и кого-нибудь охмурить. Но чтоб самого вот так откровенно "сняли"! Не ожидал.... Лейтенант плеснул себе в фужер еще вина, выпил для храбрости, и потихоньку выбрался из-за стола. Компания оживленно обсуждала падение Лебедя, который теперь находился в центре внимания. Никому не было дела ни до Ромашкина, ни до его пассии.

Никита решительно направился в ванную. Он чувствовал, что его уши пунцово пылают, а ноги дрожат от волнения. Едва Ромашкин успел ополоснуть лицо, чтоб немного успокоиться, как в дверь прошмыгнула ожидаемая брюнетка. Нина заперла защелку, затем обвила левой рукой шею лейтенанта и, зажмурившись, крепко поцеловала его в губы. Правой рукой девушка деловито расстегнула Никите брюки и освободила из одежды принявшее боевую стойку "орудие". Схватившись за него, она сладостно возбужденно вздохнула и, опустившись на колени, прильнула.

Ромашкин на секунду опешил и растерялся от такого агрессивно-полового напора девицы. У него перехватило дыхание, и чтоб не подогнулись колени, схватился рукой за холодную батарею. Брюнетка увлеченно шебуршала между ног лейтенанта, а он с трудом сдерживался, чтоб весь процесс не закончился моментальным залпом. Ему казалось постыдным, что дело закончится за одну минуту. Видимо партнерша почувствовала, что увлеклась и пришла пора сменить способ наслаждения. Она встала с колен, хитро подмигнув Никите, сняла с себя трусики, наклонилась над ванной, приглашая к действию. В голове лейтенанта пронеслась буря эмоций. Дважды намекать необходимости не было. Ромашкин откинул юбку ей на спину, и приступил к действию. Девица тихонечко взвизгнула и стала глубоко дышать грудью. Она то хрипела, то издавала негромкие стоны. Частота стонов ускорялась вместе со скоростью движений Никиты. Нина зарычала как тигрица.

– О-о-о!– громко и протяжно выдохнули, наконец, они оба и замерли.

Никита напряженно вслушивался в то, что происходит за дверью. Одновременно с удовлетворением вернулась осторожность и чувство неловкости ситуации. Черт! Как так вышло, что за пятнадцать минут знакомства не только выпили на брудершафт, но и совершили бурный половой акт?! Всю жизнь считал себя скромнягой и на тебе! Ну, чертовка! Ведьма!

– Спасибо, мальчик! Ты мой новогодний подарок! Я так счастлива, а то вокруг четвертый день одни пьяные козлы-импотенты! А ты ничего, хороший. Ступай к остальным гостям, а я выберусь чуть позже. Еще возможно встретимся и пообщаемся! Ты мне понравился!

Девушка обняла лейтенанта, вновь прижалась тугой грудью к нему, поцеловала. Многообещающе улыбнувшись, партнерша вытолкнула Никиту из ванной. Лейтенант направился к столу, не глядя ни на кого, словно в бессознательном состоянии. Пряча глаза в пол, он добрался до своего места, налил до краев в стакан вина и быстро выпил. Через секунду он встретился с пронзительным ненавидящим взглядом соседа напротив. Никита отчетливо помнил, что десять минут назад за столом этого мужчины не было. В этот момент рядом с Никитой приземлилась брюнетка, которая радостно воскликнула:

– О! Вот и Олежек проснулся! Милый, голова не болит? Опохмелишься?

Муж! – Догадался Никита и зябко поежился, невольно подернув плечами.

– Ах ты дрянь! Шалава подзаборная! – воскликнул мужчина.

Его помятое и опухшее лицо, полное боли и страдания, вдруг приняло свирепый вид. В тот же миг, подскочив, он врезал жене звучную оплеуху.

До Никиты очередь не успела дойти, потому что в эту же секунду, отшвырнув стул, из-за стола вскочил Лебедь возмущенный этим наглым поступком неизвестного мужлана.

– Мужик! Ты чего? Козел! Оборзел? Бить женщину?!

Лебедь уперся одной рукой в край стола и, взметнувшись над скатертью и ударил ступней в грудь нахала.

Плюхнувшись задницей в тарелку с закусками, Лебедь торжествующе оттуда взирал, на упавшего со стула на пол, поверженного противника.

Игоря стащили на пол, схватили за руки и заломили их ему за спину, чтоб более не буянил. Никита и Шмер из последних сил сдерживали этот буйствующий вулкан. А Лебедь продолжал пьяно куражиться.

– Ну что алкаш! Получил? Иди сюда я тебе еще добавлю. Подонок! На даму руки распускаешь!

Трезвенник Лебедь, выпив сейчас несколько рюмок, и добавив к вчерашнему зелью новую дозу, дошел до стадии острой потребности буйства и дебоша.

– Какая это дама?! Это всем подряд дама. И тебе дам и тебе дам и тебе! – орал мужчина в ответ. – Эта шалава, моя жена! Имею право воспитывать!

С этими словами мужик подскочил к сдерживаемому приятелями Лебедю, и резко ударил в живот.

Лучше бы он этого не делал. Белый ведь только притворялся, что его крепко держат, а на самом деле имитировал невозможность вырваться из цепких объятий друзей.

– Ах ты сволочь! Ударил! Как больно! Все видели! Он меня ударил по лицу! Все? Сам напросился! – неподдельно возмутился белобрысый лейтенант, вскочил и резко расправил грудь. В тот же миг оба приятеля повисли на плечах в воздухе. Одной рукой с висящим на ней Ромашкиным, он схватил рановато лысеющего мужа за редкий чуб, а другой (на которой держался Шмер) ударил в передние зубы драчуна.

– О-о-о! – взвыл несчастный, и только что обманутый муж. – Ай-яй! Он мне зуб выбил!

Мужик сплюнул в ладонь вместе с кровью половику зуба, а на Лебедя накинулась вся присутствующая компания. Лейтенанта вытолкнули общими усилиями на лестничную площадку, где он принялся орать на приятелей:

– Да отстаньте вы дураки! Не пьян я! Трезв! Дайте повеселиться! За что он, сволочь, мне по печени врезал? Отпустите! Больше не буду! Двое мужчин и две женщины из тех, что радостно встретили компанию лейтенантов полчаса назад тоже выбежали на лестницу и накинулись с руганью на Лебедя.

– Ты что, дурак, делаешь! Это же хозяин квартиры, муж Нинки! воскликнул Колчаков!

– А мне плевать! Пусть руки не распускает! – ответил Игорь и восхищенно уставился на свою раскрытую ладонь. В ней оказался зажатый между пальцами клок волос.

– Ого! Я с лысого скальп снял! – обрадовался Лебедь.

– Псих, ты, Лебедь! Такое веселое застолье испоганил! – в сердцах воскликнул огорченно Шмер. – Такой прекрасный вечер испортил!

– Ладно! Отстаньте! Я буду смирным. Обещаю больше не задираться и не ерепениться. Пойдемте мириться, – произнес смиренно Лебедь.

Компания ввалилась обратно в квартиру, где муж и жена продолжали, бранясь на повышенных тонах, выяснять отношения.

– Дурачок! Я вышла из туалета, а не из ванной! Тебе померещилось! восклицала Нинка, размазывая слезы по щекам.

Косметика на ее лице "поплыла" и она стала не такой привлекательной, как некоторое время тому назад. Никита увидел несчастную женщину возрастом далеко за 30, с несчастной судьбой, и обремененной пьяницей мужем. Дальний гарнизон, убогий быт, неудачный брак и никаких перспектив в дальнейшей жизни. Унылое беспросветное существование и беспорядочный секс для разнообразия, если повезет. Как лекарство от тоски.

Мужу Олегу, налили полный фужер водки, который он запил фужером шампанского и тотчас скис. Губы его стали влажными, глаза помутились, и он моментально превратился в жалкого пьяницу, каким и был на самом деле. Размякший и раскисший капитан притянул к себе супругу, и начал вымаливать прощения:

– Ну прости киска! Я ошибся. Погорячился. Извини, чего не бывает с пьяных глаз! Дай я поцалую твои ангельские губки. Прости дурака, пьяного!

Капитан крепко поцеловал Нину. Затем чуть отстранился, понюхал ее лицо, что -то ему не понравилось в запахах, от чего он попытался задуматься. Жена поняла его сомнения, тотчас налила фужер водки, вновь крепко поцеловала и заставила выпить, чтоб не принюхивался и не задумывался над посторонними подозрительными запахами.

Вылакав водку, хозяин квартиры бессильно повалился на спинку стула, уронив голову на грудь. Нина с трудом подняла тело мужа, и выволокла его в спальню. Вернувшись, она переключилась на Лебедя, теперь он стал ее кумиром, кавалером и рыцарем. В кои веки за нее заступились и защитили. Женщина влюблено глядела на Белого, ласково шептала ему в ухо, и улыбалась.

По дороге обратно в общагу Лебедь беспрестанно возмущался наглости Ромашкина.

– Ну, вы посмотрите на этого тихоню! То он мямлит, ни рыба, ни мясо, а то девку сразу в ванной охмурил!

– Это еще кто кого охмурил, – рассмеялся Шмер. По-моему она ему в штаны сама залезла, и вставить помогла. Черт бы побрал этих замполитов! Вечно от них неприятности. Не мог, как люди посидеть, водки попить, с девчатами потанцевать? Конечно! Зачем ему это? Сразу подавай разврат!

– Ты мне еще аморалку припиши! Не на партсобрание чай ходили. Если вам ни кому не обломилось, попытайтесь не лопнуть от зависти.

– Это кому не повезло? – возмутился Лебедь. – Очень даже повезло. Я друг мой Ромашкин, как лысому в череп дал, так его жена оставшееся время ко мне как кошка ластилась. Заметил, самец? Заметил, как к тебе охладела Нинель? Действовать буду завтра. Теперь моя очередь, ее...! Так что замполит, ты свободен как муха в полете. А будешь мешаться под ногами, так врежу, что у тебя тоже чубчик отвалится!

Белый, многообещающе покрутил пред лицом Никиты огромным кулачищем, и громко заржал.

Что ж, придется уступить этот объект без боя. Битва с Лебедем бессмысленна и не уместна. Победитель ясен заранее, разве что колом врезать по башке. Но и это бесполезно. Этой безмозглой башке ничего не будет, разве что кость слегка прогнется...

***

– Тебя послушать, вокруг одни шалавы! Не гарнизон – публичный дом! возмутился Котов. – Что не было порядочных приличных семей? Ни кто не любил друг друга?

– Вася! Я тоже над этим вопросом мучался и переживал, как же так? Пьянство, разврат! А мне приятель Шмер популярно объяснил, с кем поведешься, от того, как говориться и забеременеешь! Ну, с кем еще могут молодые, беспутные холостяки общаются? В какую приличную семью позовут в гости? И зачем? Какой у нас был общий интерес? Мешаться под ногами?

– В принципе ты прав! – согласился Котиков. – Интересы у вас шалопаев, были не семейные. Продолжай.

Глава 15. Полевой выход.

Завершился Новогодний праздник, прошла первая неделя января, за ней другая и, наконец, настал тот период, когда по плану занятий предстояло совершить полевой выход. Солдаты уже немного научились водить танки, стрелять, и настала пора их обкатывать по настоящему, в обстановке максимально приближенной к боевой, в условиях горно -пустынной местности. Ведь большинству из них придется воевать "за речкой". Тем, кому не повезет с распределением.

Батальон собирал пожитки обстоятельно, и не торопясь. В учебные ящики складывали материальную базу, тетради, конспекты, пособия. Старшина роты укомплектовывал вещевые мешки курсантов фляжками, котелками, кружками, ложками, майками, портянками, и прочим необходимым барахлишком. В полночь учебный батальон рота за ротой выдвинулся пешком на вокзал. Через час шествия по ночному городку солдаты прибыли на место и плотно заполнили пространство железнодорожного перрона. Затем обычная суета с посадкой в общие вагоны, где служивых набилось плотнее, чем килек в банке. Еще бы, на каждую роту лишь один вагон! И, наконец, поехали!

Пять часов тряски в душном переполненном помещении Никита перенес легко, он ведь не пьянствовал с вечера как другие офицеры. На душе было весело, легко и хорошо. Наконец-то Ромашкин ожидал увидеть что-то новое, какой -то просвет, в унылой и монотонной жизни армейского гарнизона. Новый взводный Васька Чекушкин ночь напролет бегал блевать к унитазу, потому что накануне перебрал спиртного, а едва устроившись в вагоне добавил лишку. Отвык парень пить дрянную водку. Этот старший лейтенант прибыл вместо Мурыгина, по замене, из Афгана, в роту попал перед началом полевого выхода, и никак не мог насладиться удовольствиями и соблазнами мирной обстановки в Союзе. Брал от жизни все что мог, а чего не мог, тоже брал, превозмогая себя.

В закупоренном вагоне стоял ужасный смрад. Запахи прелых портянок смешивались с запахом дегтя пота и пыли. Через некоторое время сквозь этот тяжелый дух начал пробиваться аромат тушенки и баночной пшенки из солдатских пайков, самые голодные и нетерпеливые поглощали утреннюю норму. А от офицерского кубрика разило водкой, луком, салом и чесноком. За час поездки нос Никиты привык к самым резким и неприятным ощущениям, а чуть пригубленное спиртное сглаживало бытовые трудности. Сержанты быстро угомонили и уложили бойцов спать, да и офицеры, проглотив два "флакона" тоже задремали. Сновидений почти не было, в мозгу Никиты крутились и витали какие -то кошмары, от духоты ломило в висках, сохло горло, и распух язык.

Тревожный сон прервал резкий вопль дежурного по вагону о прибытии в Келиту:

– Рота подъем! Выгружаться! Прибываем! Бегом! Бегом!

– Военные! Стоянка поезда десять минута! – сонно пробубнил туркмен-проводник и скрылся досыпать в служебное купе.

Торопливая суета с высадкой на вокзал завершилась в строго отведенное время. Никто не отстал, не потерялся, не исчез. Поезд протяжно загудел, состав дернулся и исчез в сумерках, постукивая колесными парами на стыках рельс. По правую сторону от "железки", простиралась бескрайняя пустыня. По левую, не вдалеке, в сероватом тумане, виднелись высокие горы, далекие вершины которых выделялись заснеженными пирамидами. Туда и придется двигаться. Не в снега конечно, а лишь в ближайшее предгорье.

Батальон ожидал крытый тентом "Урал", и в него загрузили имущество, а курсанты по-взводно, помчались по пересеченной местности, с задачей обогнать технику. Машине предстояло сделать большой крюк по разбитой грунтовой дороге, а бойцам совершить тренировочный марш-бросок по прямой. Итак, кто быстрее, человек или автомобиль?

Быстрее конечно, оказался "Урал". Часть роты в тумане заплутала, и прибыла в полевой лагерь вместо полудня только к обеду. Офицеры смущенно посмеивались, друг над другом, как они неумело сориентировались на местности, а те взвода, что пришли первыми, радостно поглотили завтрак и обед. Некоторым не досталось ни того, ни другого, нечего блуждать вокруг да около! Давно пора лейтенантам и сержантам выучить кратчайший путь.

Началось размещение по конурам. Комбат распределил старших от управления батальона в подчиненные роты. Восьмой роте достался зампотех Антонюк. Все мечтали заполучить замполита Рахимова, но и Антонюк не самый худший вариант. Паршивее всех оказалось девятой роте. С ними разместился начальник штаба Давыденко. Зампотех батальона был тоже не подарок. Антонюка меньше всего интересовали дисциплина и учебный процесс, но с ним тяжело в питании, водился такой грешок, жуткий халявщик и проглот! Все знали: пьет как верблюд впрок, а ест как слон, так, что не прокормить. Но по сравнению с Мироном, золото, а не человек.

Почему место для жилья обзывалось конурами, да потому что по-другому их не назвать. Помещения, в которых предстояло жить командирам, были не единой казармой, а представляли собой несколько слепленных друг к другу каптерок-кубриков. Размер каждого кубрика три метра на три, с почему-то напрочь отсутствующими дверьми. (Двери, скорее всего местные аборигены систематически воровали, поэтому их и не было). Над дверным проемом зияла дыра, в которую вывели колено от трубы, и присоединили к чугунной буржуйке, развели огонь, а затем двумя плащ-палатками, временно, завесили проход. В каптерках ютились командиры. Солдатам поставили просторные лагерные палатки.

Из офицерских комнатушек вымели сор оставленный предшественниками пехотинцами, прибили пыль водой, закидали в печурку-буржуйку дров, растопили. Заволокли внутрь привезенные панцирные койки, установив их в два яруса, застелили постелями, еле-еле втиснули между ними старый обшарпанный стол. В результате обустройства не осталось ни сантиметра свободного пространства. У входа, у очага, посадили бойца кочегарить, и на этом закончили создание уюта в конуре. Истинно походный быт.

Никита облюбовал себе койку на втором ярусе, там по ночам должно было быть гораздо теплее, чем внизу. Шмер лег на нижнюю. Еще две койки первого яруса заняли Недумающий и зампотех. Шурка Пелько долго пререкался со Шмером за овладение нижней кроватью, для него задрать ногу даже выше полуметра огромная проблема, грыжа мешает, а тут придется каждый день сновать вверх и вниз! Мишка тряс ушами, и доказывал, что у него боязнь высоты, и в результате победил в этом споре. День и вечер прошли в бытовой суете по размещению, наведению порядка и подготовке к занятиям. Наконец пришла вечерняя проверка и отбой. Бойцы, уморившись, быстро уснули и только истопники-дневальные подтапливали печи. Кулешов раскалил буржуйку, до красна, и вскоре был выставлен в палатку к взводу, с указанием вернуться через три часа. Успешное начало занятий предстояло "обмыть", а лишние глаза и уши ни к чему.

Незнающий уселся за столом что-то писать в ротном журнале боевой подготовки, но был тотчас же прерван Чекушкиным:

– Командир! Мы собрались пить или походные дневники вести? Садись у печки и пиши сколько душе угодно. Заодно дровец подбросишь. Верно, говорю, товарищ майор?