Текст книги "Убийство президента Кеннеди. Ли Харви Освальд — убийца или жертва заговора?"

Автор книги: Николай Платошкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

После Второй мировой войны в Даллас приехало еще около 50 человек, в основном из числа так называемых «перемещенных лиц», то есть советских граждан, работавших на немцев и отказавшихся после войны вернуться в СССР. Эмигранты обоих поколений имели одну общую черту: они были ярыми антикоммунистами и люто ненавидели СССР.

Когда Грегори сообщил Буэ об Освальдах, тот, будучи человеком осторожным, проконсультировался с одним своим знакомым, который, как считалось, имел хорошие контакты с ФБР. Но у ФБР никаких противопоказаний насчет Освальда не имелось. Поэтому Буэ и некая Анна Меллер (или Миллер) согласились прийти в дом Грегори 25 августа. К тому времени сын Питера Грегори Пол брал у Марины уроки русского языка, заплатив ей 35 долларов (Марина купила Ли рабочие брюки и рубашку).

Встреча у Грегори 25 августа поразила эмигрантов, так как и Ли, и его жена не оправдали их ожиданий, правда, по-разному. Ли оказался нетипичным американцем: его абсолютно не интересовали проблемы материального благополучия. Он любил рассуждать о политике. Марина же, наоборот, оказалась не советской комсомолкой, которую ожидали увидеть эмигранты, а девушкой, боготворившей Америку и старавшейся понравиться антисоветским эмигрантам. Как бывшая ленинградка Марина рассказывала Буэ, что изменилось в городе с 1923 года.

Чтобы потрафить новому знакомому, она намекала, что ее воспитывала бабушка – выпускница Смольного института благородных девиц.

В общем, Марина эмигрантам сразу понравилась. Хотя потом они отмечали, что мать она была никудышная и больше всего любила поспать до обеда. У многих эмигрантов сложилось впечатление, что Марина вышла замуж за Ли только для того, чтобы уехать в Америку. Но с точки зрения многих эмигрантов это было нормально: среди них тоже хватало подобных женщин.

А вот с Ли у эмигрантов отношения не сложились. Они не могли понять, как это вернувшийся из Совдепии американец доброжелательно отзывается о многих сторонах жизни в СССР. Их бесило то, что Освальд читал в их присутствии произведения Маркса и Ленина (Буэ даже подсмотрел тайком, что книги были из библиотеки Форт-Уорта). Освальд также ненавидел эмигрантов, считая их предателями, которых ничего в жизни, кроме материального благополучия, не интересовало. Он полагал, что они рабски преклоняются перед всем американским и ненавидят его за то, что он, коренной американец, критически относится г собственной стране.

Эмигранты решили взять Марину под свое крыло, оказывая семье Освальдов мелкую материальную помощь. Они приносили Марине вещи (в основном поношенные), покупали продукты. Увидев, что у Марины проблемы с зубами, они отвезли ее в госпиталь, где студенты-практиканты дешево вырвали ей 6 зубов и вставили новые (Буэ оплатил счет в 70 долларов). Марина с готовностью принимала помощь, за что ее ругал муж. Он, в общем не без оснований, говорил, что подачками они просто покупают ее и пытаются унизить его как мужа, который не в состоянии обеспечить семью.

Но Марина была в восторге от новых друзей. Дело дошло до того, что она в присутствии эмигрантов и мужа нелестно отзывалась о сексуальной потенции последнего. Эмигранты же пооощряли намечавшийся разрыв, так как «коммунист» Освальд им не нравился. Они говорили Марине, что если она уйдет от мужа, то они помогут ей самостоятельно встать на ноги. Буэ начал по почте учить ее английскому языку (Освальд запрещал Марине учить английский язык, так как боялся забыть русский).

В семье начались скандалы. Ли ревновал жену к новым знакомым. Он также считал, что она предает его за мелкие подачки. Сам Ли от помощи отказывался и прослыл среди эмигрантов «неблагодарным». Буэ потом с возмущением вспоминал, что Ли отказался принять от него в подарок две поношенные рубашки. Но они были в таком состоянии, что даже сам Буэ сказал Ли, чтобы тот походил в них на работу пару дней и выбросил. Марина постоянно «пилила» мужа за то, что он не может обеспечить ее и ребенка (хотя даже эмигранты отмечали, что Освальд был заботливым, любящим отцом; к тому же Освальд как можно скорее хотел вернуть долги Роберту и госдепу). Освальд в ответ опять начал бить жену. Как-то раз эмигранты заметили Марину с подбитым глазом, и она призналась, что это следы мужниных побоев. Через месяц после знакомства с эмигрантами семья Освальдов была на грани распада.

И здесь в поле зрения Освальдов неожиданно появляется очень странная личность, которой суждено было сыграть роковую роль в судьбе героя нашей книги. В сентябре 1962 года Освальд познакомился с бароном Георгием (Джорджем) де Мореншильдом и его четвертой женой Жанной.

Отец барона происходил из знатного дворянского рода шведского происхождения, слыл либералом и к моменту рождения Георгия в Мозыре (Белоруссия) в 1911 году был уездным предводителем минского дворянства. С большевиками старший Мореншильд не сошелся на почве отношения к религии и бежал в Польшу в 1921 году. Георгий закончил там школу, потом кавалерийское училище. Затем он появляется в Бельгии, где получает диплом коммерсанта. Перед самой войной Георгий переезжает в Америку к старшему брату Дмитрию. С работой у него не ладится. Единственным талантом русского дворянина является умение сходиться с людьми и очаровывать женщин (Мореншильд был высоким, импозантным мужчиной).

В годы войны Георгий работает вроде бы на французскую и английскую разведки (вербуя агентов и не давая подставным немецким фирмам скупать нефть в США). Одновременно ФБР подозревает его в прогерманских настроениях и на этом основании ему отказывают в 1942 году в приеме на службу в американскую разведку. Часть военных лет Мореншильд (сменивший тогда свое немецкое «фон» на французское «де») проводит в Мексике, откуда его депортируют (он утверждал, что из-за женщины, но говорили, что за все те же прогерманские настроения). В 1944 году Мореншильд получает диплом геолога-нефтяника в Техасском университете в Остине, где ФБР отмечает уже его прокоммунистические настроения. Легко сходящийся с людьми светский дворянин-бонвиван имеет много знакомых среди сливок американского общества. Так, он знает семью Бувье, где подрастает очаровательная дочка Жаклин. В записной книжке Мореншильда был телефон техасского бизнесмена Герберта Уокера Буша (причем с его прозвищем, известным только друзьям), который позднее станет директором ЦРУ и президентом США.

После войны Мореншильд много путешествует якобы по делам бизнеса, причем в те страны, которые представляли интерес для американской разведки. В частности, он ездил на Кубу и в Венесуэлу. В 1957 году на деньги правительства США он направляется искать нефть в Югославию. Там его два раза задерживают при попытке приблизиться к острову, где находилась резиденция Тито. После возвращения из Югославии его подробно допрашивает глава далласского подразделения ЦРУ Уолтер Мур. Позднее ЦРУ признало, что на основании бесед с бароном было подготовлено по меньшей мере 10 отчетов разведки. Контакты с Муром Мореншильд продолжает вплоть до своей встречи с Освальдом: они дружат семьями.

Летом 1962 года Мореншильд с женой только что вернулся из путешествия по Центральной и Южной Америке (Георгий якобы хотел развеяться после смерти сына). Правда, в Южной Америке Мореншильд не был. Зато долго находился в Гватемале, как раз в то время, когда ЦРУ готовило там вторжение на Кубу. После возвращения Мореншильд обратился в госдеп, предложив написать отчет о своей поездке для правительства США. Он также собирался писать книгу о своем путешествии (причем намеревался издать ее в том числе и в СССР) и рассчитывал, что предисловие к ней напишет Джон Кеннеди.

Мореншильд был идеальной фигурой для «мягкой обработки» Освальда. Как и Ли, барон слыл нонконформистом и любил эпатировать публику. Он мог прийти на светский раут босиком. Вместе со своей четвертой женой Жанной Фоменко (ее отец служил на КВЖД; после переезда в США бывшая танцовщица стала довольно успешным модельером женской одежды) он разъезжал по Далласу в кабриолете в одних плавках. В далласской русской эмиграции он числился левым, потому что был атеистом и полагал, что для некоторых стран коммунизм вовсе не так и плох.

Видимо, ЦРУ, получив отчет ФБР о допросах Освальда, попыталось обработать его через русскую эмиграцию. Но люди типа Буэ для этой цели не подошли. А вот Мореншильд был как раз тем, кто мог подобрать к «марксисту» Освальду ключик. Перед своим загадочным самоубийством в 1977 году (Мореншильду как раз намеревались вручить повестку для дачи показаний перед комитетом конгресса по покушениям) барон признался, что Мур лично попросил его присмотреться к Освальду. Ослушаться барон не мог, так как ему предстояла командировка в Гаити по линии одного из правительственных агентств США. Без санкции американских спецслужб она была невозможна.

До сих пор непонятно, как Мореншильд познакомился с Ли. Версия барона состоит в том, что он просто приехал к Освальдам со своим знакомым полковником Орловым, узнав их адрес от Буэ в сентябре 1962 года. Орлов, правда, утверждал, что Освальд и Мореншильд уже были знакомы. Во всяком случае, в кратчайшие сроки барон приобрел подавляющее влияние на Освальда. Он просто по-настоящему интересовался жизнью и политическими взглядами техасского парня и тот, как вспоминал Мореншильд, «расцветал». К тому же Мореншильд в семейных спорах часто становился на сторону Ли (он сам, кстати, тоже поколачивал одну из своих предыдущих жен). Марина вспоминала, что Мореншильд был единственным человеком, советов которого Ли беспрекословно слушался.

Георгий и Ли часами говорили о политике. Оба симпатизировали Кубе и лично Кастро. Оба критиковали американских правых и поддерживали движение за гражданские права негров. Оба восхищались Хрущевым за его прямоту и крестьянский юмор. Однако в отличие от бесед с другими эмигрантами Ли не стремился огульно защищать Советский Союз. Наоборот, сравнивая материалы американской и советской печати об одних и тех же событиях, Освальд часто становился на американскую сторону.

Особенно много о политике барон и бывший морпех говорили, естественно, в октябре 1962 года, когда мир стоял на грани ядерной войны из-за Карибского кризиса. Показательно, что если раньше Ли отзывался о президенте Кеннеди положительно (молодой, динамичный лидер, сочувствующий требованиям темнокожего населения и стремившийся наладить контакты с СССР), то теперь он резко критиковал американского президента за антикубинский курс.

В короткое время Мореншильд стал единственным близким другом Ли, и тот, естественно, отдал посмотреть ему свои заметки о России. В свою очередь записки эти стали достоянием ЦРУ. Причем Мореншильд подстраховался. Якобы как-то раз, когда он вернулся домой, он обнаружил, что в его столе рылись и кто-то делал пометки карандашом на его бумагах. Барон даже написал своему другу в ЦРУ письмо на сей счет, но тот, естественно, был ни при чем. Барон вернул Ли его записки и порекомендовал опубликовать их (правда, после покушения на Кеннеди Мореншильд говорил, что взглянул на произведение Освальда мельком и ничего интересного там не обнаружил).

После знакомства с Мореншильдом в жизни Освальда происходят странные перемены. Появляется какая-то секретная сторона его вроде бы обычной жизни. Все началось со встречи у Освальдов в воскресенье 7 октября 1962 года. Помимо Буэ, Меллер, еще одной эмигрантки Елены (Лели) Холл и Маргариты Освальд (это был последний раз, когда она видела Ли до покушения на Кеннеди) там были и супруги Тэйлор (Александра Тэйлор была дочерью Мореншильда). Неожиданно Освальд сказал, что его уволили с работы, так как работа эта с самого начала была временной. На самом деле Освальдом были довольны и никто его увольнять не собирался. Тем не менее было принято решение, что Ли надо искать работу в Далласе (примерно 30 миль от Форт-Уорта), так как в этом более крупном городе больше перспектив. Эмигранты посоветовали Освальду ехать в Даллас одному, а Марина с ребенком пока поживет в разных эмигрантских семьях. Когда же Ли найдет работу и жилье, он заберет ее.

Освальд не возражал. На следующий день он как ни в чем не бывало пришел на работу, отработал полный день и вечером уехал на автобусе в Даллас. На фирме очень удивились, когда обычно дисциплинированный сотрудник не появился во вторник. Но потом пришло короткое письмо Освальда с просьбой перевести причитающуюся ему зарплату на почтовый ящик в Далласе. Почтовый ящик № 2915 был открыт Освальдом 8 октября на главном почтамте Далласа и использовался им под разными фамилиями до 14 мая 1963 года. Здесь Освальд впервые использует псевдоним «Алек Хиделл». «Алек» бесспорно отражает неформальное имя Освальда в СССР. Насчет фамилии «Хиделл» есть разные версии. Возможно, она происходит от глагола to hide (Hidell), то есть «прятаться». Примерно похоже (Heindell) звали одного из сослуживцев Освальда по Корпусу морской пехоты. А может быть, псевдоним связан с именем Фиделя Кастро.

Зять Мореншильда Тэйлор утверждал потом, что барон организовал переезд Освальда в Даллас, помог ему найти работу и, возможно, даже дал денег. Во всяком случае, в течение октября 1962 года ни Марина, ни Роберт, ни эмигранты практически не знали, где живет Ли. Они даже шутили, что он спит на скамейках в парке. Сам Освальд потом называл этот период своей жизни подпольем. По крайней мере, свои адреса, которые Освальд называл знакомым эмигрантам, были ложными.

В чем же причина странного ухода Освальда в подполье? Некоторые исследователи, в основном сторонники версии об убийце-одиночке, пишут о всегда присущей Освальду черте: стремлению к секретности, тяге к приключениям и так далее. Но если мы вспомним поведение молодого парня в Минске, то КГБ так и не смог обнаружить в нем ничего тайного или подозрительного. Освальд, например, никогда даже не просил установить в его квартире телефон. Да и до октября 1962 года в Форт– Уорте ничего странного в поведении Освальда не было. Псевдонимами он не пользовался, почтовых ящиков не заводил, а если и лгал насчет своего прошлого, то только ради того, чтобы найти работу.

Почтовый ящик, тем более на другую фамилию, обычно заводят для получения какой-либо конфиденциальной информации. Похоже, что с октября 1962 года Освальд опять начинает играть роль некоего агента-провокатора американских спецслужб под контролем Мореншильда и его хозяев. Эту версию подтверждает и необычная работа, которую получил Освальд в Далласе.

9 октября 1962 года он появился в далласском отделении техасской комиссии по занятости и произвел там очень хорошее впечатление: вежлив, опрятно одет, может четко выражать свои мысли. Освальд сказал, что во время военной службы занимался фотографией (он солгал) и хочет получить работу именно по этой специальности. Сначала его послали в одну архитектурную фирму, но там его не взяли курьером, потому что Ли был заинтересован в перспективе карьерного роста. 11 октября Освальда для собеседования пригласили в компанию «Джаггарс-Чайльз-Стоуэлл» (Jaggars-Chiles-Stovall). После 15-минутной беседы, в которой Освальд соврал, что его уволили из корпуса морской пехоты с почетом, его взяли учеником фотографа-печатника за 1,35 доллара в час.

Фирма, куда попал Ли, занималась в основном изготовлением и печатанием рекламных объявлений, различного рода графиков и сложных фотографических композиций. Но не только. Компания имела официальный контракт с министерством обороны США, и часть работы считалась секретной. На фирме печатались пояснения к военным картам и фотоснимкам, в частности тем, которые были получены с помощью У-2. Хотя у Освальда формально и не было допуска для работы с такими материалами, на фирме ввиду тесноты помещений каждый работник мог быть в курсе секретных заказов Пентагона. Интересно, что Освальда никто не проверял, хотя достаточно было одного звонка в далласский офис ФБР. К тому же уже после покушения на Кеннеди выяснилось, что в офисе армейской разведки в Сан-Антонио (Техас) было досье на некого Алека Хиделла (то есть Освальда). Но досье это, естественно, было уничтожено как раз тогда, когда им заинтересовалась общественность.

Освальд сошелся на фирме с неким Офштейном, который работал раньше в армейской разведке и немного знал русский язык. Офштейн был поражен, когда Освальд стал спокойно читать и переводить написанные на кириллице пояснения к снимкам советских объектов. В конце концов Освальд попросил Офштейна помочь ему увеличить фотографию, на которой было изображено странное неамериканское здание. Освальд сказал, что это секретный объект в Минске, который охраняется круглосуточно. Офштейн, несмотря на расспросы, так и не понял, чем Освальд занимался в России, хотя заключил для себя, что тот был там либо в интересах США, либо наоборот (последнее мало вероятно, ибо тогда непонятно, почему Офштейн, бывший сотрудник разведки, не доложил «кому следует»).

Освальд со знанием дела рассказывал Офштейну об особенностях дислокации военных частей в СССР (там якобы танковые, пехотные и авиационные части располагаются отдельно, а не в комбинированных соединениях, как в США). Как-то раз Освальд спросил Офштейна, что такое микродот. Тот не знал. Ли объяснил, что так называется специальный вид передачи большого количества информации в шпионаже. С помощью фотографического процесса целые документы можно уменьшить до размеров точки и спрятать, например, под почтовой маркой обычного письма.

После покушения на Кеннеди в записной книжке Освальда слово «микродот» было обнаружено рядом с записью названия фирмы «Джагтарс Чайльз Стоуэлл». ФБР так и не смогло объяснить, что бы это значило.

Попробуем выстроить логическую цепь рассуждений. Освальд начал работать на фирме 12 октября. 14 октября на стол президента Кеннеди легли снимки У-2, ясно доказывавшие, что советские специалисты строят на Кубе пусковые установки для размещения ракет среднего радиуса действия. Освальд под руководством Мореншильда и ЦРУ мог быть специально внедрен на секретный объект (на фирме тоже работали со снимками У-2, полученными с Кубы). Если бы Карибский кризис затянулся, то Освальд мог бы быть разоблачен как советский шпион. И доказательств против него было бы предостаточно: был в России, использует почтовый ящик на вымышленную фамилию, неизвестно где живет, чтобы уйти из-под наблюдения ФБР. Наконец, подбросить тому же Освальду микродот с информацией не составляло никакого труда. Не будем забывать, что проект У-2, с которым Освальд столкнулся еще в Японии, был детищем ЦРУ, которое через Мореншильда «пасло» Освальда осенью 1962 года. Адрес Освальд не сообщал родным и друзьям по простой причине: он не хотел, чтобы его могло отследить ФБР. ЦРУ рассматривало свои связи с Освальдом как совершенно секретные. А следовательно, даже дружественные правительственные агентства США ничего не должны были о них знать. Именно поэтому, как нам кажется, ФБР окончательно закрыло дело на Освальда именно в октябре 1962 года (как мы увидим позже, ненадолго). В этот отрезок времени Освальд с точки зрения официального внимания американских спецслужб был «бесхозен». Если бы его разоблачили как советского шпиона, никто бы не нашел формальных документов о работе этого человека на ЦРУ или ФБР. Мореншильд же был частным лицом, и его контакты с ЦРУ могли бы быть расценены просто как давняя дружба с одним из офицеров разведки.

Однако Карибский кризис к большому неудовольствию ЦРУ закончился очень быстро да еще и компромиссом, за который американские правые всех мастей нещадно ругали Кеннеди. Еще бы: американский президент обещал советскому правительству не нападать на Кубу. Секретная война США против Кастро становилась более трудоемким и опасным делом.

В период своего подполья Освальд обычно навещал Марину, кочевавшую по эмигрантским семьям, по выходным. Как только Карибский кризис закончился, Освальд сразу же вышел из «подполья», нашел квартиру, и 4 ноября 1962 года семья Освальдов переехала в Даллас. Марина к тому времени привыкла к приятному безделью (где бы она ни жила, она спала до обеда, ничего не готовила и даже не всегда мыла за собой посуду). Новую квартиру, хотя она была трехкомнатной, Марина сразу же окрестила свинарником, стоившим к тому же 68 долларов в месяц. Интересно, что Освальд в первый день на новом месте дома не ночевал, сказав, что он заплатил за ночь в другом месте и хочет это использовать.

На следующий день Освальду, по воспоминаниям хозяйки дома, позвонил некго Джордж, говоривший с иностранным акцентом. Освальд немедленно связался с Мореншильдом, и дальше события стали развиваться очень быстро. Марина с бензоколонки позвонила Анне Меллер и попросила разрешения приехать к ней, так как уже не может больше оставаться с Ли, который ее бьет. Анна нехотя разрешила, и на следующий день решать судьбу Марины собрались «лучшие люди» русской эмигрантской колонии в Далласе. Буэ прямо сказал, что, если Марина уйдет от Освальда, эмигранты ей помогут. Но если она помирится с ним, то они от нее отвернутся. Марина клятвенно обещала больше никогда не возвращаться к Ли.

Забрать ее вещи к Освальду послали Мореншильда. Освальд сначала угрожал порвать все платья жены и разбить все игрушки дочери, но потом вроде бы смирился и даже помогал грузить Маринины пожитки. Но уже через неделю Освальд нашел новый адрес Марины и уговорил ее вернуться к нему, говоря, что в противном случае у него нет смысла жить. Марина потом вздыхала, что женское сердце не камень, но, скорее всего, она просто не могла устроиться на работу с ребенком и без английского языка и решила, что бросать Ли пока не стоит. Эмигранты, конечно, люди добрые, но они к тому времени начали тяготиться Мариной, и жить в их семьях длительное время она не могла.

Освальд же помимо очевидного факта, что он очень любил свою дочь, видимо, тоже стал подозревать, что его используют. Не зря же «друг» Мореншильд говорил всем и каждому, что разрыв Освальдов является окончательным. С семьей Ли чувствовал себя увереннее. Как бы то ни было, Марина переселилась обратно к мужу 18 ноября. А 22 ноября Роберт Освальд пригласил обоих своих братьев (но не мать) к себе на День благодарения. Ли не видел Джона Пика и его жену с того времени в Нью-Йорке, когда он угрожал им ножом. Джон гадал, забыл ли его младший брат этот инцидент. Поначалу семейное торжество шло вроде нормально. Но Марина скучала (разговоры велись на непонятном ей английском языке), и она позвонила Полу Грегори, который вскоре приехал. И здесь Джон понял, что Ли ничего не забыл и не простил: он представил своего старшего брата как «сводного», хотя раньше всегда называл его просто братом. Перед отъездом к Грегори (где День благодарения завершился беседой за сэндвичами с индейкой), три брата сфотографировались. Больше они никогда уже не встретятся в полном составе, а Роберт увидит Ли в следующий раз в далласском полицейском управлении после убийства Кеннеди.

В декабре 1962 года Освальд вдруг начинает активно выплачивать долг государственному департаменту (долг Роберту он вернул в октябре). Если раньше он переводил в госдеп по 10 долларов в месяц, то в декабре, заработав 243 доллара, он переводит 190 в Вашингтон. После «подпольного» периода, по оценкам комиссии Уоррена, на руках у Освальда была сумма в 122 доллара. На 1 декабря он смог накопить 295 долларов. Почему же Освальд, ненавидевший американскую бюрократию и не любивший оплачивать счета, вдруг резко вспомнил про свой гражданский долг? Если предположить, что он стал тяготиться зависимостью от своих тайных хозяев, то Освальд хотел иметь возможность быстро покинуть США. Для этого ему был нужен заграничный паспорт, а его нельзя было получить, не выплатив долг госдепу.

Как бы то ни было, в январе 1963 года Освальд перевел в государственный департамент последние 206 долларов. И именно в декабре 1962 года Ли стал всерьез думать о возвращении в СССР, хотя еще месяц назад отзывался о Советском Союзе крайне негативно. На Новый год советское посольство в Вашингтоне получило поздравительную открытку от Ли и Марины Освальд с пожеланиями здоровья и успехов. Видимо, если Мореншильд и те, кто за ним стоял, пытались оторвать жену и ребенка от Ли, чтобы сделать его более податливым, то Освальд стал думать о переправке Марины и Джун в Советский Союз, где ни ЦРУ, ни ФБР достать их не могли.

Русская эмиграция не контактировала с Освальдами уже целый месяц (за исключением Мореншильда), когда барон неожиданно и без приглашения привез Марину и Ли на новогоднюю вечеринку в дом к эмигрантке Кате Форд 28 декабря 1962 года (впервые они пришли без Джун, для которой Мореншильды нашли бэби-ситгера на вечер). Марина была рада старым знакомым, поцеловала в щечку Буэ и стала активно поглощать еду на столе (эмигранты подумали, что бедняжка недоедает). Ли с эмигрантами особо не общался, не очень пытаясь скрыть свое презрение в их адрес. Все его внимание в этот вечер было обращено на симпатичную японку Яэко Окуй, которую привел на вечер виолончелист и эмигрант из Латвии Лев Аронсон. Окуй потом говорила, что они с Освальдом беседовали о пустяках. Особенно об икебане (Окуй имела лицензию на преподавание этого японского ремесла в США). Сама Окуй приехала в США в 1959 году как гувернантка, а позднее в Далласе стала вести дела по связям с общественностью южных штатов для сети японских магазинов «Ниппон сервисес».

Некоторые гости вспоминали, что якобы Окуй говорила с Освальдом не только по-английски, но и по-русски. Марина, улучив минуту, даже сказала мужу, чтобы тот был осторожнее в выражении своих политических взглядов. Мореншильд якобы тоже решил, что Окуй работает на какое-то правительство. Перед расставанием Окуй дала Освальду свой телефон.

В новогоднюю ночь Освальд демонстративно лег спать в 10 часов вечера. Марина, давясь слезами, написала письмо в Белоруссию своему бывшему другу Анатолию Шпанко. В письме она жаловалась, что Освальд ее не любит и что она сделала ошибку, не выйдя за Анатолия замуж (в Минске Марине не нравилось, что Анатолий плохо одевался, к тому же он был всего лишь студент без собственной жилплощади). Письмо было отослано тайком, но Марина наклеила недостаточно марок, и оно вернулось назад. Когда муж прочитал его, Марина ожидала побоев, но Освальд решил, что жена просто хочет вызвать в нем ревность. Однако самостоятельно письма писать он ей запретил: отныне Марина должна была показывать всю свою корреспонденцию мужу перед отправкой.

И в Далласе, и в Форт-Уорте Ли, как и прежде, много читал, пользуясь книгами из публичных библиотек. Тематика варьировалась от Маркса и Ленина до Гитлера («Майн кампф») и любимого Оруэлла. Освальд интересовался также детективами и фантастикой.

На работе Ли использовал приобретенные навыки для изготовления визитных карточек для себя и Мореншильда. Но сработал Освальд и пару поддельных документов, в частности удостоверение об увольнении из Корпуса морской пехоты, которое давало ему определенные льготы. Документ был на имя Алека Хиделла. Работа на фирме ему нравилась, в компании новым сотрудником тоже были довольны. Освальд написал письмо в компартию и троцкистскую социалистическую партию трудящихся с предложением помочь в производстве пропагандистских материалов. Те ответили, что в случае необходимости обратятся к нему.

Непонятно, зачем Освальд писал коммунистам. Ведь до этого он все время подчеркивал, что никогда не видел ни одного американского коммуниста, а о компартии США отзывался презрительно, тем более что компартия была просоветской организацией, а Освальд в советской системе разочаровался. Возможно, что Освальд, выполняя чье-то задание, просто компрометировал коммунистов своими письмами. В пользу такой версии говорят и контакты Освальда с Комитетом за справедливую политику по отношению к Кубе. Но об этом позже.

14 января 1963 года Освальд устроился на вечерние курсы машинописи. Он явно стремился приобрести дополнительные навыки.

А 28 января 1963 года, только-только переведя последний взнос в государственный департамент, Освальд выписал по почте из Лос-Анджелеса на имя Алека Хиделла револьвер смит-вессон 38-го калибра с укороченным стволом за 22 доллара. Из этого оружия 22 ноября 1963 года он якобы убьет полицейского Типпита. Зачем Освальду понадобился револьвер? Некоторые исследователи считают, что Освальд тогда уже работал на ФБР и специально заказал оружие по почте из другого штата, потому что как раз в то время специальный сенатский комитет расследовал злоупотребления при анонимных заказах оружия по почте. Причем среди объектов дознания была и фирма, где заказал свой пистолет Ли. Но если Освальд опять играл роль подсадной утки, то почему после успешного заказа оружие не использовали при прямой даче показаний для компрометации проштрафившейся компании?

Скорее всего, Освальда попросили приобрести пистолет, чтобы потом его «подставить» (как, собственно, и произошло 22 ноября 1963 года в Далласе). Для оправдания, может быть, и использовали предлог участия в сенатском расследовании недобросовестных фирм. Освальд, однако (к своим хозяевам он всегда относился с опаской), решил приобрести пистолет на чужое имя и для собственной самообороны. Те, кто считает, что уже тогда Освальд замышлял кого-то убить, не учитывают того обстоятельства, что Освальд был человеком очень скрупулезным и обстоятельным. Он не стал бы стрелять из оружия ближнего боя, что фактически гарантировало его задержание полицией. К тому же если Освальд и стрелял в Кеннеди 22 ноября 1963 года, то ведь не из пистолета!

Между тем для Освальда, похоже, искали применение его способностям. Мореншильд отмечал, что Ли был не только теоретиком, но и человеком действия. Еще бы, кто еще в двадцать лет рискнет переселиться за «железный занавес»?

13 февраля 1963 года Мореншильд организовал у себя дома встречу Освальда со странным человеком, немцем Фолькмаром Шмидтом. Тот работал геологом в компании «Магнолия». Учась в Гейдельберге, Шмидт жил в одной комнате с профессором Вильгельмом Кютемайером. Тот занимался прикладной психологией и проводил медицинские эксперименты по влиянию на сознание пациентов. В 1944 году профессор оказался замешанным в заговор против Гитлера и до конца войны находился в подполье.

Шмидт, по отзывам Мореншильда, был не только хорошим профессионалом, но и талантливым психологом. При этом он придерживался крайне правых взглядов. «Марксист» Освальд, как ни странно, с ним сразу поладил. Как раз тогда Ли читал о Гитлере. А немец тонко подводил его к мысли о том, сколько жизней было бы спасено, если бы какой-нибудь смелый человек убил будущего фюрера на заре его политической деятельности. Освальд и Шмидт проговорили больше трех часов. По воспоминаниям Шмидта, Освальд обрушился с резкой критикой на президента Кеннеди за его империалистическую политику в отношении Кубы. А Шмидт якобы сразу сменил тему, так как Освальд-де вышел из себя и был очень разгоряченным.