Текст книги "Убийство президента Кеннеди. Ли Харви Освальд — убийца или жертва заговора?"

Автор книги: Николай Платошкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

Несмотря на работу, Маргарита содержала дом в полном порядке. Единственное, что она не могла дать сыну, – общение. Им просто не о чем было говорить. Маргарита никогда не увлекалась книгами, ее целью в жизни было любой ценой не допустить сползания семьи в нищету. Она не могла проникнуть в мечты своего замкнутого ребенка. А тот не делал никаких попыток понять сложность положения своей матери. Ведь она сама всегда учила его полагаться только на собственные силы, не ожидая ни от кого моральной поддержки. Сама же Маргарита и стала первой жертвой своего собственного мировоззрения. Хотя надо сказать, что так же думали миллионы других американцев. Просто они были готовы приспосабливаться, ломать себя, чтобы добиться успеха в жизни. А вот ни Маргарита, ни Ли этого не хотели.

До сих пор жизнь Маргариты Освальд была сплошной чередой переездов. Но дома, квартиры и рабочие места все же были на Юге США в одном и том же регионе (точнее, в пределах двух штатов – Техаса и Луизианы), с одними и теми же социальными стандартами жизни. Летом 1952 года Маргарита решила поменять свою судьбу коренным образом. Ее старший сын Джон женился и получил назначение в береговую охрану в Нью-Йорке. Он пригласил мать приехать к нему (по крайней мере, именно так Маргарита впоследствии объясняла свое решение перебраться в Нью-Йорк). В августе 1952 года, захватив с собой лучшего друга Ли – телевизор, Маргарита и ее младший сын появились в квартире Джона. Последний вроде бы был рад. Он водил Ли по музеям большого города (приехать из Техаса в Нью-Йорк в то время было сравнимо с приездом, например, из Якутии в Москву), показывал достопримечательности.

Однако не заладились отношения Маргариты и 17-летней жены Джона, матери которой принадлежала пятикомнатная квартира. Сноха сразу дала понять, что техасским, родственникам надо как можно быстрее подыскать себе отдельное жилье. Ли возмущало то, что при обилии комнат ему приходилось спать в гостиной. Тем самым ему намекали на нежелательность их с матерью присутствия в квартире. Однажды Ли стал свидетелем очередной ссоры матери и снохи. Он вытащил перочинный нож (который в некоторых книгах позднее вырос до большого кухонного ножа) и стал приближаться к жене брата. Мать пыталась остановить сына. Тот повернулся и несильно, скорее демонстративно, ударил невестку ножом. Джон встал на защиту жены, и Ли с тех пор никогда не имел со старшим братом никаких отношений.

Маргарите пришлось срочно съехать и снять квартиру в полуподвальном^ помещении в довольно неблагополучном районе Нью-Йорка – Бронксе. Южанам, привыкшим к строгой расовой сегрегации (в то время в том же Техасе негры ездили в отдельных трамваях, учились в отдельных школах и ели в отдельных ресторанах), было непривычно жить и сталкиваться в общественных местах с чернокожими и пуэрториканскими соотечественниками. К тому же Ли постоянно дразнили в школе за южный акцент и джинсы (джинсы в Нью-Йорке в то время воспринимались как деревенская одежда; ходить в них в школу было примерно то же самое, что прийти в московскую школу того времени в лаптях).

Ли стал прогуливать школу. Сначала он делал вид, что ходит туда, чтобы не расстраивать мать. Уходя утром из дому, мальчик целыми днями катался в нью-йоркском сабвее, ходил в зоопарк. Маргарита работала страховым агентом и иногда брала Ли с собой. Тот сидел в машине, ожидая, пока мать закончит дела с очередным клиентом. Потом Маргарита устроилась на работу в магазин женской одежды. Сама она всегда элегантно одевалась и обладала хорошим вкусом.

У семьи Освальдов в Нью-Йорке впервые не было ни собственного дома, ни небольшого участка вокруг него. Если раньше Ли мог играть с собакой возле дома, где, по крайней мере, его знали соседи, то в большом городе он был абсолютно чужой. Маргарита поняла, что сделала ошибку, перебравшись в Нью-Йорк. Чувствуя себя виноватой перед Ли, она баловала его еще больше. Например, на Рождество 1952 года она купила ему модель органа, выложив за нее всю свою недельную зарплату. Скоро Маргарита узнала, что сын прогуливает школу. Но дальше уговоров вернуться туда дело не пошло. И тут впервые Ли столкнулся с законом, и столкновение это было далеко не из приятных.

В США вопросы образования находятся в компетенции штатов, и стандарты этого самого образования существенно разнятся. Техас, откуда приехали Маргарита и Ли, был одним из самых отсталых в социальном отношении штатов Америки. Тамошние власти считали, что получение образования является личным дело каждого. Нью-Йорк в этом смысле был более прогрессивным, «европейским» штатом. Здесь школьное образование было обязательным, и родители должны были обеспечивать посещение школы своими детьми. Систематические прогулы считались соответственно нарушением закона.

В январе 1953 года специальный сотрудник департамента образования Нью-Йорка, выявлявший на улицах города прогуливающих детей, «засек» Ли в зоопарке Бронкса. Мальчик был опрятно одет и, судя по внешнему виду, неплохо питался. Сотрудника Ли назвал «проклятым янки». После установления факта прогула завертелся бюрократический механизм дознания причин подобного поведения. К удивлению Ли и Маргариты, их стали бомбардировать повестками в специальный суд по делам несовершеннолетних. Мать и сын эти повестки игнорировали, считая, что посещение школы их личное дело.

В марте 1953 года Маргарита все же появилась в суде и обещала, что мальчик станет регулярно посещать школу. Она говорила, что Ли никак не может приспособиться к новым условиям жизни. Как, впрочем, и она сама. Все эти аргументы не возымели никакого действия. Установив, что Ли в школу так и не вернулся, 16 апреля 1953 года суд принудительно направил его в специальный «молодежный дом» (что-то вроде колонии для «трудных» подростков) с целью психологического и психиатрического освидетельствования.

Для Ли это был настоящий шок. Ведь он никогда не делал окружающим ничего плохого. И вдруг его поместили в настоящую тюрьму, где сидели дети, обвинявшиеся, например, в убийстве. У мальчика впервые в жизни не оказалось столь важного для него собственного жизненного пространства. Он жаловался, что ему приходится раздеваться перед другими детьми и принимать вместе с ними душ.

Ли умолял мать скорее забрать его домой, и Маргарита предпринимала для этого все усилия. Но все было не так просто. 1 мая 1953 года Ли освидельствовал психиатр доктор Ренатус Хартог. Он не нашел никаких психических отклонений у ребенка. Наоборот, в своем отчете доктор отметил, что Ли обладает хорошими способностями, развитым абстрактным мышлением и богатым словарным запасом. Несмотря на многомесячные прогулы, мальчик не отстал по школьным предметам. Интересно, что сам Ли оценивал свою успеваемость очень низко. Психиатр абсолютно правильно рассудил, что, не обладая способностью адаптироваться к окружающему его миру, мальчик сам убедил себя, что претендовать в жизни на что-то серьезное он не может. Хартог сделал вывод, что Ли является продуктом сломанной семьи. Его нежелание вступать в контакт с окружающими вызвано тем, что никто не интересовался его внутренним миром. А он, по оценкам доктора, был полон мечтами и фантазиями, в которых Ли вел совсем другую жизнь.

Хартог не нашел каких-либо психических отклонений или явной склонности к насилию (хотя Ли открыто признался, что иногда бил мать, если она не готовила ему ужин). Психиатр рекомендовал выпустить Ли из «молодежного дома», продолжить за ним наблюдение и подключить к его воспитанию какую-нибудь общественную организацию.

Социальному работнику дома Эвелин Зигел удалось разговорить скрытного подростка. Причем сама Зигел в отчете отмечала, что Ли «растет», когда с ним говорят, деликатно интересуясь его проблемами. Мальчик прямо сказал, что не помнит, чтобы о нем вообще кто-нибудь заботился. С матерью ему говорить не о чем, у братьев своя взрослая жизнь. Свою будущее он представлял в армии, как его старшие братья. Зигел это показалось странным, ведь Ли терпеть не мог находиться постоянно с другими людьми. Мальчик ответил, что армия – это возможность закалить характер. На самом деле Ли просто не видел перед собой другой возможности вырваться из-под материнской опеки. Профессиональное образование, жилье и питание таким, как он, подросткам из неблагополучных семей могла тогда в США предоставить только армия. Именно поэтому туда и пошли оба его старших брата.

В беседе Ли признался в ответ на вопрос, что в своих мечтах он иногда мучает и даже убивает других людей. В общем, это было неудивительно, если учесть, что в школе над ним откровенно издевались. Причину своих прогулов Ли объяснил просто: есть дела поважнее, чем школа. Какие именно, он уточнить отказался. Тем не менее, когда ему обрисовали альтернативу «молодежный дом» или школа, он сразу же выбрал последнюю, хотя и без всякого энтузиазма.

Сотрудники дома провели беседу и с матерью, которая в целом встала на защиту своего ребенка. Она считала, что помещение ее сына фактически в тюрьму за прогул занятий явно излишняя мера. Маргариту в доме запомнили как хорошо одетую, увереннную в себе женщину, за внешней любезностью которой скрывался железный характер. Интересно, что и Ли, и Маргарита подчеркивали в беседах, что похожи друг на друга характерами. Как говорил Ли, он не любит разговаривать с другими людьми, и его мать тоже не испытывает в этом потребности.

В общем, Ли выпустили из дома «условно», но поместили под постоянное наблюдение. Интересно, что общественная организация, которой суд порекомендовал заняться воспитанием ребенка, отказалась от этого, сославшись на перегруженность своих сотрудников. Выходило, что Маргарита Освальд была права: они с Ли никому не нужны в этом мире, а все сотрудники «молодежного дома» лишь только отрабатывали свою зарплату.

И действительно, что произошло? Мальчика задержали в зоопарке. Он не ходил в школу, потому что там над ним издевались, как над чужаком и нищим. Мать работала каждый день до 8 вечера, чтобы содержать семью, и у нее физически не было времени заниматься сыном. Какую же реальную помощь предложили власти этой семье? Может быть, работу матери на неполный рабочий день? Или группу продленного дня в школе? Отнюдь. Затаскав ребенка по судам и подвергнув его тестам как подопытного кролика, семье Освальдов предложили обратиться за помощью в частную организацию, Армию спасения, которая немедленно отказалась.

Невольно напрашивается сравнение с Советским Союзом, куда Освальд попадет уже через 6 лет. Там тоже, как, впрочем, к сожалению, в любой стране мира, хватало матерей-одиночек. И там тоже боролись с прогулами школы, хотя и гораздо более гуманными методами (в суд за посещение зоопарка не вызывали). Однако в СССР работающие матери могли рассчитывать на реальное, а не показное внимание государства. К их услугам были почти бесплатные продленные группы в школах, многочисленные секции для детей. Не говоря уже о пионерских лагерях летом и различных льготах на работе. Никаких даже отдаленно подобных льгот не было в США. Зато сотрудников «молодежного дома» интересовало, почему Маргарита и ее сын регулярно не посещают церковь. Ясно, как воспринимали подобные ханжеские вопросы замученная работой продавщица и ее никому не нужный сын.

Из всей этой истории Освальд сделал для себя один вывод: надо внешне подчиняться правилам окружающей жизни, одновременно презирая и издеваясь над ними, как только представится малейшая возможность.

Но главное, чего добились сотрудники тюрьмы для малолетних, это то, что подросток заинтересовался политикой. И раньше Ли много читал и смотрел телевизор, но это были нормальные увлечения для его возраста. Его интересовали детективные и приключенческие книжки (например, про Джеймса Бонда), комиксы и шпионские сериалы. Но теперь Ли задумался над тем, что жизнь не справедлива к ним с матерью, потому что она неправильно устроена. Обладавший острым умом подросток понял, что за все его страдания и отсутствие внимания со стороны общества это общество его же и покарало.

Вырвашись из «дома», Ли прилежно ходил в школу (это был май 1953 года, и до конца учебного года оставалось всего несколько недель) и, несмотря на то, что прогулял почти весь год, закончил седьмой класс с низкими, но достаточными для перевода в восьмой класс оценками. Причем молодежная тюрьма, похоже, все же научила Ли приспосабливаться. Он начал принимать участие в общественной жизни класса, занялся авиамоделизмом и стал проявлять интерес к верховой езде. «Белый ворон» стремительно чернел.

Летом в отпуск в Нью-Йорк приехал морской пехотинец Роберт Освальд, и Ли показал ему город. Благодаря почти году свободного времени Ли прекрасно ориентировался в нью-йоркском метро. Ведь иногда раньше он проводил в нем целые дни.

Как-то раз на одной из улиц Нью-Йорка пожилая женщина протянула мальчику памфлет коммунистической партии США с протестом против жестокой казни на электрическом стуле супругов Этель и Юлиуса Розенберг, обвиненных в продаже СССР секретов атомной бомбы. Многие в США да и в мире в целом прекрасно понимали надуманность обвинений и несоразмерную жестокость наказания. По стране прокатились многочисленные демонстрации протеста, в которых участвовали не только коммунисты. Белый дом был завален петициями со всего мира с просьбой о помиловании. Ничего не помогло. 19 июня 1953 года Розенберги были казнены.

Освальд не мог не ощущать аналогии со своей пусть и не такой большой трагедией. Жестокое общество не давало ему никаких шансов на будущее и одновременно мстило тем, кто отказывался существовать по его надуманным правилам.

14 сентября 1953 года находившийся под наблюдением. Ли пошел в восьмой класс. Через десять дней он не явился в суд, который должен был решить, оставить его в покое или нет. Вместо сына пришла Маргарита, просившая больше не травмировать ребенка, который ходит в школу и нормально учится. Это было чистой правдой. Освальда даже избрали президентом его класса. Но у бюрократии свои законы. За неявку в суд Ли решили оставить под наблюдением до 29 октября. Мальчик продолжал чувствовать себя малолетним преступником, без вины виноватым. Он опять прекратил приспосабливаться, и на этот раз его протест впервые приобрел политические формы. Когда в октябре суд запросил из школы характеристику подростка, оказалось, что учителя им недовольны.

Еще бы, ведь Освальд отказывался салютовать флагу США! А это была обязательная процедура перед началом занятий. К тому же «преступник» пускал в классе бумажные самолетики. 29 октября Ли вновь не явился в суд, и наблюдение за ним продлили еще раз, до 19 ноября. Было понятно, что терпение юстиции истекает и впереди опять явственно маячит «молодежный дом».

Маргарита пришла в школу, и после ее визита поведение Ли, по отзывам учителей, существенно улучшилось. Оценки его были вполне нормальными. Правда, учителя отмечали, что Ли стал вспыльчивым и быстро терял контроль над собой. Это напоминает поведение человека, которого просто «достали» явно недружественным и пристальным вниманием к его персоне. Тем не менее 19 ноября Ли вместе с матерью все-таки появился в суде. Маргарита просила наконец-то снять с ее сына наблюдение, однако судья продлил его до 28 января 1954 года. Соответствующему сотруднику, курировавшему «дело Освальда», опять посоветовали обратиться за помощью в частную организацию под названием «Большие братья».

На этот раз сотрудник «братьев» посетил семью Освальд. Его вежливо приняли, но твердо сказали, что в советах не нуждаются. Мать убеждала, что сын теперь участвует в общественной жизни школы и надо просто оставить его в покое. Но, похоже, и она, и сын отчаялись и уже не надеялись выпасть из поля зрения судебной системы Нью-Йорка. Маргарита заявила, что намерена вернуться в Новый Орлеан, но выяснилось, что и этого нельзя сделать без санкции суда. Всерьез опасаясь повторного ареста Ли, мать и сын уже через несколько дней вернулись в свой родной город. Судья, похоже, обрадовавшись, что одним трудным подростком в его округе стало меньше, закрыл «дело» в марте того же 1954 года.

В Новом Орлеане «преступник» быстро пришел в себя. Маргарита писала Джону, что «Ли снова стал самим собой после мучений в Нью-Йорке. Это почти обернулось трагедией, но немного любви и терпения сотворили чудо». Следует признать, что Маргарита Освальд гораздо больше разбиралась в воспитании, чем нью-йоркская юстиция со своими «Большими братьями». Просто удивительно, что в миллионном городе с громадной малолетней уличной преступностью различные государственные органы с упорством, достойным лучшего применения, преследовали подростка, все свое свободное время проводившего за чтением.

Сначала Маргарита остановилась у сестры Лилиан, и Ли поступил в хорошую школу, где, оказавшись снова в знакомой среде, начал вести довольно активную общественную жизнь. Причем, попав в новый класс в середине учебного года, Ли окончил его без видимых усилий. Тесты опять показали отличные успехи в чтении и богатый словарный запас. По-прежнему плохо обстояло дело с математикой. В одном из вопросников, которыми постоянно потчуют учеников американские школы, Ли отметил, что увлекается футболом (американским, естественно), любит биологию и черчение.

Однако новичку вновь пришлось несладко. На этот раз Ли дразнили за приобретенный в Нью-Йорке северный акцент. К тому же Ли держался обособленно, и его решили проучить. Во время одного из футбольных матчей его нарочно сильно ударили в голову и выбили зуб. Потом подстерегли в туалете и попытались избить. Ли сам драк никогда не начинал, но от вызова не уходил и тем запомнился некоторым его одноклассникам.

Правда, один из одноклассников Эдвард Вебель, который помог Ли после драки обработать раны, выяснил, что дружить с новичком вполне можно. Надо лишь только с уважением относиться к его взглядам. А они у него, похоже, уже сформировались. Уже тогда Ли стал называть себя марксистом и брать в городской библиотеке книги соответствующего содержания. В частности, он прочел «Манифест Коммунистической партии» Карла Маркса. Впоследствии он вспоминал, что читал и «Капитал». Но это утверждение сомнительно. Для американского школьника, пусть и начитанного, это была все же неподъемная книга. Гораздо позднее, в Минске, Освальд говорил, что стал изучать «Капитал», только приехав в СССР.

Политические взгляды Ли в Новом Орлеане сформировались уже настолько, что и из-за них ему приходилось драться с одноклассниками. В частности, его попытались избить за то, что он демонстративно сел в автобусе на сиденье, предназначенное для негров. На американском Юге 50-х годов в условиях жесткой сегрегации и засилья ку-клукс-клана для подобного шага надо было иметь незаурядное гражданское мужество. Тем более что мать Ли была в этом смысле типичным продуктом своей среды. Она с удивлением и возмущением рассказывала своему сыну Роберту в Нью-Йорке, что судья, к которому вызвали Ли, был негром. Представить себе подобное в Новом Орлеане было невозможно.

С одноклассником Вебелем Ли роднило не только пристрастие к книгам и классической музыке (приехав в Новый Орлеан, Ли перестал смотреть телевизор и увлекся музыкальной классикой – вещь для тогдашних и современных тинейджеров просто непостижимая), но и увлечение… оружием. У Ли был пластмассовый пистолет, но он хотел настоящий и даже предлагал Вебелю ограбить оружейный магазин. Как-то раз Ли показал другу стеклорез и предложил ночью вырезать витрину. Вебель сначала согласился, но потом отговорил Ли, показав, что витрина находится на сигнализации.

Весьма странно, что «книжный червь» Освальд вдруг увлекся оружием. Видимо, дело в том, что ему надоели постоянные драки (причем, как правило, он был один против нескольких противников) и он хотел иметь пистолет для отпугивания потенциальных задир. Вебель в целом отмечал, что Ли с сарказмом и горечью смотрел на жизнь и ненавидел любые авторитеты.

К тому же на Юге США, как тогда, так и сейчас, интерес к оружию является непременным атрибутом уважающего себя белого мужчины. Роберт Освальд, тогда уже служивший в морской пехоте, отмечал в показаниях комиссии Уоррена, что интерес юного Ли к оружию не выходил за пределы нормальных инстинктов. Играют же все мальчики в войну или солдатиков. Кстати, Маргарита оружие очень не любила и не допускала его появления в доме. Позднее Ли и Роберт вместе охотились на белок и кроликов – явление абсолютно нормальное для Техаса и сегодня.

Вебель в выступлении перед комиссией Уоррена сам же практически дезавуировал историю с несостоявшимся грабежом оружейного магазина, заявив, что ни он сам, ни Ли с самого начала не воспринимали это всерьез.

Президент школьного клуба астрономии Вульф заметил, что Освальд, как и он сам, увлекается историей (кстати, Ли увлекался и астрономией). Они сблизились. Ли стал брать у Вульфа книги и был приглашен домой к новому товарищу. Там он неожиданно в самых восторженных тонах заговорил о коммунизме. Только коммунизм, утверждал Ли, может дать трудящемуся человеку достойную жизнь, свободную от эксплуатации. Якобы Освальд резко критиковал тогдашнего президента страны Эйзенхауэра и даже говорил, что готов убить его, если окажется рядом.

Вульфа поразило то, что человек в таком юном возрасте имеет твердые и сформировавшиеся политические взгляды (еще бы. В американских школах того времени упор делали на спорт). К тому же Освальд заявил, что ищет в городе единомышленников. Ребята начали спорить, пришел отец Вульфа (он эмигрировал из Германии и был ярым антикоммунистом) и немедленно выставил Ли из дома. Вульф абсолютно правильно определил причину коммунистических настроений Освальда: Ли просто хотел принадлежать к какому-нибудь своему кругу единомышленников. А после Нью-Йорка он видел этот круг там, где отрицали существующий порядок вещей. К тому же Ли наверняка действовал в своих умозаключениях от противного: кого больше всего ненавидят власти? Коммунистов. Значит, надо идти к ним.

Следует отметить, что есть и другая версия неожиданного увлечения Освальда марксизмом. Некоторые исследователи полагают, что уже тогда Ли начал работать на американские спецслужбы в качестве агента-провокатора. Стоит остановиться на этом подробнее. Конечно, Ли, как и все мальчишки его возраста, мечтал о приключениях и подвигах. Есть свидетельства, что в Нью-Йорке и позднее он, не отрываясь, смотрел телесериал под названием «У меня было три жизни». Главным героем этой типичной для того времени кинопродукции был агент ФБР, засланный в коммунистическую организацию для подрыва ее изнутри. Об увлечении Ли Джеймсом Бондом уже говорилось выше. Но эти факты сами по себе пока ничего не доказывают.

Переехав в Новый Орлеан, начинающий марксист вдруг вступает в полувоенную организацию «Гражданский воздушный патруль». Эта организация была основана в 1941 году и официально являлась вспомогательным подразделением ВВС США. Ее можно сравнить с аэроклубом ДОСААФ, с той только разницей, что, как и все связанные с армией структуры, «патруль» был жестко идеологической организацией. Там учили не только летать, но и прививали патриотизм, который в те годы ассоциировался в Америке с антикоммунизмом. Так как коммунисты (как внутренние, так и внешние) были основным врагом родины, то все члены «патруля» были обязаны проявлять в их отношении бдительность (другими словами, сообщать куда следует).

Иструкторами «патруля» были, как правило, отставные летчики ВВС, связанные с американскими спецслужбами. Об одном из таких «патриотов» следует рассказать подробнее, так как вполне возможно, что этот человек сыграл в судьбе Освальда роковую роль.

После покушения на Кеннеди появились сведения о частых контактах Освальда в Новом Орлеане летом – осенью 1963 года с неким Дэвидом Феррье. Говорили, что эти два человека познакомились еще в 1954 году, когда Феррье был командиром подразделения Освальда в «Гражданском военном патруле». Феррье все отрицал. Однако спустя много лет после его смерти, в 1993 году, была найдена и опубликована фотография, на которой Освальд и Феррье изображены в одной группе «патруля». Значит, Феррье сознательно лгал. Зачем?

Дэвид Феррье родился в Огайо в 1918 году. Сначала католик Феррье хотел стать священником, но в 1944 году выучился на пилота. Переехав в Новый Орлеан, он работал летчиком в одной из местных авиакомпаний до августа 1961 года. Одновременно Феррье был инструктором «патруля». «Нормальный американец» Феррье был ярым антикоммунистом и позднее активно помогал кубинским эмигрантам в борьбе против Кастро. Он летал на самолетах без опознавательных знаков, доставляя антикастровским силам на острове оружие. Подтверждены его контакты с ЦРУ и ФБР.

Возможно, как утверждают некоторые исследователи, Освальд был завербован Феррье для внедрения в левые организации Юга США. Именно поэтому Ли, дескать, постоянно искал единомышленников.

Есть и еще более экзотическая версия связи Освальда и Феррье. Последний был гомосексуалистом (что, кстати, типично для многих борцов за «моральную и политическую чистоту» США). Об Освальде же, по крайней мере позднее, во время его службы в морской пехоте ходили слухи, что он тоже придерживается нетрадиционной сексуальной ориентации. Возможно, что, совратив юношу, Феррье приобрел над ним особое влияние. Сторонники такой версии приводят в качестве подтверждения подобного сценария и то обстоятельство, что Освальд в свои 15 – 16 лет абсолютно не интересовался девушками.

По мнению автора, дело скорее всего обстояло следующим образом. Освальд в Новом Орлеане вообще производит впечатление человека, способного и решительно настроенного постоять за себя. К тому же он готовит себя к службе в Корпусе морской пехоты, причем как раз в военно-воздушных силах корпуса. Именно там в то время служил брат Роберт, который был для Ли примером для подражания во всем. Скорее всего, Освальд поступил в «патруль» просто для того, чтобы подготовить себя к военной службе и приобрести настоящие «мужские» качества. К тому же сам факт нахождения в «патруле» благоприятно влиял на рассмотрение ходатайства о зачислении в Корпус морской пехоты, куда брали далеко не каждого.

Левые убеждения Освальда были не фикцией. Однако вполне возможно, что Освальд сознательно решил работать на Феррье, чтобы водить того за нос. Уже тогда Ли владел политической мимикрией и не мог отказать себе в удовольствии дурить местных антикоммунистов, используя в то же время их потенциал и связи.

Что касается невнимания Ли к противоположному полу, то и здесь, похоже, дело обстояло значительно проще. В то время на Юге США, чтобы ухаживать за девушкой, надо было, по крайней мере, неплохо одеваться и иметь карманные деньги для того, чтобы сводить предмет своей страсти в кино. Именно так и развивались романтические отношения в школе, где учился Ли. Но у молодого Освальда с одеждой дело обстояло плохо. Не было и денег. Ли даже не мог быть членом школьной футбольной команды, так как ему не на что было приобрести форму и кожаную перчатку. Просить же денег у матери или тети Лилиан он не хотел. К тому же девушки из школы побаивались каких-либо дружеских отношений с парнем, так разительно отличавшимся от других одноклассников. Оценить же ум и начитанность Ли девушки того времени были явно не в состоянии. Их воспитывали таким образом, чтобы они обращали внимание на социальный статус и кошелек родителей возможного кандидата в женихи. Ни того ни другого у Ли Харви Освальда не было.

Все вышеизложенное, естественно, не исключает, что Освальд заменил для себя прекрасный пол на своих товарищей по «патрулю». Феррье устраивал у себя дома оргии с мальчиками и спиртным. К тому же он часто приглашал ночевать к себе тех подростков, у которых были нелады в семье.

Некоторые свидетели того времени замечали дальнейшее ухудшение отношения Ли к матери. Она опять чувствовала свою вину за то, что сын в Нью-Йорке почти попал в настоящую тюрьму. А Ли якобы беззастенчиво это чувство вины эксплуатировал. Он постоянно повышал на мать голос в присутствии чужих людей, особенно если она вовремя не успевала подать ему ужин. Однако такие показания дала комиссии Уоррена некая Миртл Эванс, давнишняя подруга Маргариты, которая сдала ей квартиру в одном из своих домов. Однако когда подвернулся более выгодный квартиросъемщик, Эванс уговорила Маргариту переехать. Чтобы оправдать такой поступок в глазах членов комиссии Уоррена, Эванс и сказала, что Ли был очень шумным и она хотела от него избавиться. Однако в том же выступлении перед комиссий, только чуть ранее, Эванс утверждала, что Ли был тихим подростком, и если и можно было назвать его «трудным», то только в той же степени, что и любого другого в его возрасте.

«Шумный» Ли проводил свободное время за книгой, катался на велосипеде или посещал музей. Друзей к себе в дом он не приводил. Похоже, что это как раз портрет идеального квартиросъемщика, тем более в таком возрасте. Единственным недостатком семьи Освальдов было отсутствие денег.

Характерно, что и другое свидетельство жестокости Ли исходит от мужа Эванс. Как-то он пригласил юношу с другими детьми на рыбалку. Ли отказался рыбачить вместе со всеми и отошел в сторону. Другие рыбаки, как обычно, бросали мелкий улов обратно в пруд, а больших рыб оставляли на еду. Ли же просто складывал все в кучу и, уходя, так и оставил рыб умирать на берегу. У его спутников сложилось впечатление, что он демонстративно показывает им: мне наплевать на ваши устои и обычаи. Хотя человек, может быть, просто не любил рыбачить или не хотел проводить время именно в этой компании.

В Новом Орлеане Маргарита Освальд продолжала работать продавцом в обувном магазине. Сослуживцы вспоминали ее только с хорошей стороны, как прилежного работника и обходительного человека. Но денег все равно не хватало. Ведь ни Роберт, ни Джон ничего не посылали матери, хотя оба уже имели свои источники доходов. Кстати, Ли в отличие от братьев, находясь на службе в морской пехоте и получая не очень большое жалованье, тем не менее регулярно посылал Маргарите деньги. Помогал он матери и тогда, в Новом Орлеане, работая по выходным в том же обувном магазине (он расставлял по полкам полученный товар). Его пытались выучить на продавца, но безуспешно: Ли такая карьера не привлекала.

В 1955 году Роберт Освальд уволился из морской пехоты и обосновался в Форт-Уорте (в этом городе в отличие от Нового Орлеана у него были друзья). На сэкономленные за время службы деньги он купил машину и приехал навестить мать и брата. Каких-то проблем между ними он не заметил. Роберт подарил Ли «Руководство для морского пехотинца», и эта книга стала для младшего Освальда настольной.