Текст книги "Поединок. Выпуск 14"
Автор книги: Николай Леонов
Соавторы: Николай Шпанов,Леонид Млечин,Аркадий Ваксберг,Петр Алешкин,Виктор Пшеничников,Евгений Богданов,И. Скорин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц)
Алексей остался в помещении один, огляделся и вышел на крыльцо. «Все, сгорел! Надо уходить! На ту сторону не прорвешься, да и бессмысленно. Назад, через Брест!»
Трофимов прохаживался у машин. Юганов неторопливо подошел к машине, хотел открыть дверцу.
– Стойте!
Юганов повернулся, взглянул на Трофимова равнодушно, пожал плечами, Трофимов опустил оружие, улыбнулся.
– Служба, приказ, так что извините, – Трофимов развел руками.
Бравин следил за Югановым из окна. «Все! Я его взял! – с гордостью подумал он. – Сейчас он рванет в город. Я позвоню...»
Юганов не знал, что за ним наблюдают, и применил старый, но почти всегда срабатывающий прием, посмотрел мимо Трофимова, кивнул, словно здоровался с подошедшим человеком. Пограничник обернулся, Юганов провел подсечку и ударил упавшего носком ботинка в висок.
«Так я ничему и не научил Трофимова...» – подумал Бравин. Нужно звонить, преступника задержат при въезде в город. Рассуждал Бравин, как опытный офицер, а действовал, словно мальчишка. Распахнув окно, он выпрыгнул на крышу уже двинувшегося автомобиля, почти проломил ее, посыпались стекла, Бравин еле удержался, Грузинцев выстрелил по колесам, но «Жигули» уже свернули за поворот.
Машина рвалась к городу. Бравин лежал на крыше полуоглушенный, он сумел достать пистолет, но Юганов резко нажал на тормоз, машина подпрыгнула и стала.
Бравин слетел на капот, затем на землю, однако успел выстрелить в колесо.
Преступник переехал пограничника, нажал на газ, но машину било, уводило влево. Преступник выскочил из машины и увидел, что из-за поворота приближается «газик».
– Два ребра, – говорил врач, вытирая полотенцем мокрое от пота лицо, и неожиданно подмигнул замполиту-майору, Грузинцеву и Наташе, которые смотрели на него, как на бога. – Левая нога. Была опасность, но миновала... Ушибы, словно сражался с паровозом... Месяца два...
– Доктор! – Грузинцев схватил врача в объятия и закружил по коридору.
– Когда его можно увидеть? – спросила Наташа.
– Думаю, что завтра.
Наташа и пограничник вышли на улицу.
– Что же произошло? Как же это? – спросила Наташа.
– Граница, – пробормотал Грузинцев.
– Олег выздоровеет и расскажет, – сказал майор,
– Выздоровеет и расскажет. Конечно, – Наташа кивнула, не прощаясь, пошла по улице.
Вскоре Наташа уже находилась на почте и быстро заполнила телеграфный бланк, перечитала написанное, подумала и разорвала его, взяла новый и написала: «Остаюсь Бресте неопределенный срок».
Двое мужчин в штатском вышли из машины и не торопясь пошли по тротуару.
– Понятых пригласили? – спросил один.
– Ни к чему! – ответил другой. – Обыск будет проводить прокуратура. Наше дело доставить.
Первый посмотрел на дом напротив и спросил:
– Этаж?
– Третий, – оперативник тронул товарища за плечо, повернулся к дому, достал сигареты, начал закуривать. – Он.
Из подъезда вышел Родин с сыновьями, ребятишки висли у него на руках, болтали ногами и хохотали.
Оперативники переглянулись и, пропустив Родина вперед, двинулись следом.
Родин вошел во двор детского сада, поднял сыновей, расцеловал их, шлепнул и подтолкнул:
– Ну, кто быстрей?
– Стой, – старший взял брата за руку, повернулся к отцу. – Кто придет за нами? Ты или мама?
– Я, – ответил Родин. – У мамы выходной.
– Ура! – мальчишки бросились наперегонки к дверям детского сада.
Родин проводил их взглядом, покачал головой, вздохнул, вышел на тротуар и увидел двух мужчин в штатском, которые стояли на другой стороне улицы.
Прошло два дня, Бравин уже начал садиться.
Наташа поправляла ему подушки, рассказывала, что побывала в спортшколе, с осени ее возьмут на работу. Бравин любовался женой и думал: нет худа без добра, ребра заживут, а любовь останется.
Наташа шла из больницы домой, когда рядом, скрипнув тормозами, остановилась «Волга». Из машины вышел мужчина. Наташа закрыла глаза, не понимая, где сон, где явь, провела ладонью по лицу и попыталась взглянуть на полноватого, модно одетого мужчину с неприязнью.
– Натали! – он шагнул к ней, растопырив руки.
– Ты? Зачем? – Понимая, что сдается и не будет в ее жизни наивного Бравина, провинциальной спортшколы, все-таки сказала: – Я же телеграфировала...
– И я здесь, – тренер решительно усадил Наташу в машину, сам сел за руль. – Заедешь домой, соберешь вещи. Что это за номера? У тебя через пять недель Европа. Ты понимаешь? Твой последний шанс. Или ты человек, или никто.
Наташа не сопротивлялась, позволила привезти себя домой, побросала вещи в чемодан, чиркнула два слова: «Извини и прощай».
Промелькнул дорожный указатель: «Брест», перечеркнутый красной полосой.
– Я специально заехал на машине, а не самолетом.
Ты успеешь прийти в себя, – говорил тренер.
– Считаешь, у меня есть еще шанс?
– Иначе бы я приехал?
Наташа выпрямилась, подняла голову, сказала:
– Здравствуйте, пограничный контроль! Что же, попробуем. Взглянем, что там, за поворотом.
Врач ошибся, Бравин через месяц уже вышел с нарядом. Трофимова комиссовали по состоянию здоровья. Жизнь продолжалась.
Пограничники стояли на платформе, курили, о чем-то разговаривали, смеялись. Раздался протяжный гудок. Пограничники бросили сигареты, оправляя форму, расходились вдоль перрона. Состав вздрогнул, остановился, пограничники вспрыгнули на площадки.
Молодой пограничник открыл дверь купе, поднес ладонь к фуражке и сказал:
– Здравствуйте, пограничный контроль!
Петр Алешкин
Зыбкая тень
1
– Красавец какой! – вполголоса сказала женщина своей спутнице, когда автобус, покачиваясь и поскрипывая, поворачивал на перекрестке. Стояли они на задней площадке возле прораба Виталия Трофимовича Маркелова.
– Тут, говорят, таких целый микрорайон будет, – ответила спутница.
Маркелов понял, что разговаривают они о новом доме, который на повороте стал виден в окно автобуса. Отделочными работами в нем руководил Виталий Трофимович. Дом под утренним солнцем был действительно хорош: белый, светлый. Издали не были видны забрызганные шпаклевкой стекла. «На балконах стены выкрасим в зеленоватый цвет, совсем расцветет!» – подумал Виталий Трофимович и хотел сказать это женщинам, но автобус затормозил, заскрипел, двери, шипя, распахнулись. Маркелов вышел на тротуар и еще раз взглянул на освещенный солнцем дом. «Хорош! Хорош! И планировка хороша, не то что прежде строили!» – подумал он об устаревшем проекте, по которому до недавнего времени монтировал дома домостроительный комбинат.
Маркелов двинулся по тротуару мимо щитов с объявлениями и газетами. Возле одного из них, широко открыв застекленные рамы, парень прикалывал кнопками листок – объявление о розыске преступника. Несколько любопытных, ожидавших автобуса, стояли рядом. Парень закрыл рамы и отошел. Виталий Трофимович приостановился возле щита. У него были причины интересоваться уголовными историями. Между желтых, выцветших на солнце и известных Маркелову плакатов только что приколотый листок выделялся своей белизной. С размытой фотографии смотрел на Маркелова худощавый парень с коротко остриженными волосами. Облик его был знаком. Пораженный Виталий Трофимович не сразу оторвался от лица преступника, чтобы прочитать имя, а когда увидел черные слова: «Разыскивается особо опасный преступник Деркачев Дмитрий Иванович», у него перехватило дыхание. Шея одеревенела. Виталию Трофимовичу показалось вдруг, что разыскивается он, Маркелов, и об этом уже догадались все: вывернут ему сейчас руки за спину и поведут в милицию. Неодолимо захотелось отойти потихоньку, на цыпочках, от щита и бежать, пока не скроешься. Маркелов сглотнул несколько раз, освобождаясь от внезапно подступившей тошноты, и стал читать дальше, надеясь узнать, что Деркачев совершил на этот раз. Но об этом не говорилось. Маркелов с Деркачевым неотрывно смотрели друг на друга. И был Деркачев точно таким, каким его запомнил Виталий Трофимович.
«Придет! Точно придет! – с тоской подумал Виталий Трофимович, отходя от щита. – За деньгами ладно бы, отдам хоть все... Как бы отсиживаться не пришел!» Вдруг вспомнилась ему Лида, жена, вспомнилось, как утром за завтраком отчего-то грустно стало, когда он увидел дочурку Леночку, заспанную, в длинной ночной сорочке, – она босиком шлепала по паркету, направляясь в туалет, и остановилась перед дверью, глядя на него прищуренными спросонья глазами. Грустно стало, словно в командировку собирался. Никогда с ним такого не было. Нехорошо это! «Не предчувствие ли встречи с Деркачевым? – думал Маркелов. – Придет! Нужно приготовить деньги!..»
Познакомились Деркачев с Маркеловым пять лет назад в милиции. Оба попали в изолятор в первый раз. Обстановка там была им одинаково непривычна. Оба сторонились шумных, старающихся казаться бывалыми временных соседей. Чтобы не быть в одиночестве, потянулись друг к другу... Прораб Маркелов попался на краже линолеума, а Деркачева обвиняли в ограблении колхозной кассы. Когда стало ясно, что Деркачеву не выпутаться, а Маркелова управление возьмет на поруки, Деркачев рассказал новому приятелю, где спрятал довольно большую часть денег из колхозной кассы. Рассказал потому, что опасался, что до его выхода из колонии денег в тайнике не окажется. Ненадежное было место. Прятал впопыхах. Маркелов мог пользоваться теми деньгами, но вернуть должен был половину по первому требованию Деркачева.
Виталию Трофимовичу деньги тогда были нужны.
Маркелов весь день на работе нервничал, не покидало ощущение, что за ним наблюдают, постоянно хотелось оглянуться. И он не выдерживал, оглядывался. На другой день, в четверг, тревога притупилась, стала отпускать, а в пятницу утром начальник потребовал, чтобы он обеспечил работу в выходной день, в субботу, иначе отделку дома в срок не закончить. Виталий Трофимович, бегая по этажам, забыл о Деркачеве.
2
Начальник уголовного розыска Батурин вызвал к себе оперуполномоченного Морозова. Когда тот вошел в кабинет начальника, там сидел паренек: аккуратненький пиджачок, галстучек.
– Познакомься, Валерий Григорьевич! – сказал Батурин Морозову, и паренек быстро поднялся. – Петр Егорович Сучков, оперуполномоченный, пока по документам, а настоящего оперуполномоченного из него должен сделать ты!
– Сделаем! – усмехнулся Морозов, пожимая руку Сучкову.
Лицо парня ему понравилось.
– Это одно! – продолжал Батурин и указал рукой на стул: – Садись... Не успели мы объявление о розыске Деркачева вывесить, как вот, первый сигнал! – Батурин поднял над столом листок из школьной тетради и заглянул в конец письма. – Гражданка Стыркина пишет, что видела Деркачева возле кинотеатра «Зенит» с женщиной в розовом сарафане. Мужчина среднего роста, кареглазый, нос прямой, лоб высокий, коротко остриженный, худощавый... с усами... Приметы совпадают, а усы отрастить недолго... Как видите, Валерий Григорьевич, Деркачев объявился у нас... к сожалению, конечно... Раньше занимался им ты, займись снова...
Петя Сучков слушал Батурина внимательно, чуть нахмурив брови, старался не пропустить ни слова. Начальник уголовного розыска был похож на учителя истории, перед которым Петя сильно робел в школьные годы и всегда смущался, когда учитель обращался к нему, хотя говорил он ровным, даже ласковым голосом. Батурин говорил точно так же, неторопливо и обстоятельно, словно объяснял новую тему урока.
– Сомневаюсь я, чтобы такой неглупый человек, как Деркачев, полез в город, где можно знакомых встретить и погореть, – заговорил Морозов, подставляя руку под прохладную струю воздуха от вентилятора, который, тихонько урча, поворачивал свою белую голову то к Батурину, то к нему. – По таким приметам и меня за Деркачева принять можно: нос прямой, глаза карие, лоб высокий...
– Верно!.. Но давай размышлять! Поставим себя на место Деркачева... Допустим, мы с тобой взяли кассу. Я ушел с деньгами, а ты попался и рассказал все обо мне. Объявлен розыск. Что мне делать? Что бы ты стал делать на месте Деркачева, Петр Егорович? – обратился Батурин к Сучкову.
Петя не ожидал вопроса, смутился, но быстро нашелся:
– Пришел бы с повинной!
Батурин и Морозов засмеялись.
– Приходят, приходят после объявления всесоюзного розыска, но на это надеяться не надо...
– У меня было бы два варианта, – серьезно сказал Петя. – Первый – перейти на нелегальное положение и второй – купить документы на другое имя!
– Верно! И что бы ты выбрал из двух версий, Валерий Григорьевич? – взглянул Батурин на Морозова. – Характер Деркачева тебе известен!
– Второй, конечно!.. У него ведь были документы на другое имя, почему же и снова там не достать?
– Там уж нельзя! Доставал Деркачеву его сообщник...
– Но я могу купить в другом городе, зачем мне соваться в тот, где я учился?
– Где? Ты когда-нибудь читал объявление: продаются, мол, документы, – пошутил Батурин. – Деркачев с преступным миром связан не был. Это тобой установлено! Конечно, он мог узнать адреса, когда отбывал срок. Познакомился он с сообщником там... Мог!.. – Батурин вспомнил о Штрохине, заводском художнике, который был судим несколько лет назад за изготовление фальшивых документов, и спросил: – В каком Деркачев институте учился?
– В художественно-промышленном...
– А Штрохин?
– Там же!
– Проверьте, не однокурсниками ли они были?
– Нет, нет! Деркачева перед судом с третьего курса отчислили, а Штрохин в то время уже срок отсидел. Диплом у него был!
– Но исключать возможность, что они были знакомы, мы не можем! А если были знакомы, почему бы Деркачеву не рискнуть, не приехать к нему?
– Он ведь мог еще и до объявления розыска купить у Штрохина документы и умотать отсюда!
– Мог, мог, конечно! Но мог и подождать: объявят или не объявят розыск. Он ведь не знал: остался жив сообщник или умер? Выдал он его или нет? Версий много! И вот перед нами сигнал, – указал Батурин на письмо в руках Морозова. – А как Штрохин поживает?
– Ничего подозрительного... Говорит, что с прошлым распрощался...
– А где деньги взял на машину? Проверили?
– Мать у него в деревне умерла... На сберкнижке у нее мелочь была, но он утверждает, что мать сберкассе не доверяла. Дома держала деньги. Проверить нельзя! Да и заказ он солидный для завода перед праздником делал...
– Хорошо! Установите наблюдение за квартирой и дачей Штрохина. Там мы можем Деркачева встретить... Действуйте!
– Вы с Деркачевым знакомы? – спросил Петя, когда Морозов привел его в свой кабинет.
– Знаком! Дружок мой закадычный! – усмехнулся Валерий Григорьевич, располагаясь за столом и доставая папку из ящика. – Лет пять назад он в колхозе сейф вскрыл. Меня к тому делу подключали... Повозиться пришлось... А теперь опыта набрался, легко не дастся!.. Если он вообще в нашем городе. К кому он сюда мог приехать? Действовал раньше в одиночку. Бывшие знакомые его порядочные люди. Вряд ли кто осмелится скрывать его у себя. А вообще-то черт его знает, человек он темный! В хорошем институте учился, мог бы художником стать. Все данные были! Я интересовался. Преподаватели в один голос утверждали – талантливый парень! А он стал таскаться по колхозам, халтуру искать и доискался до сейфа. И все, что взял, за две недели спустил!
Морозов, рассказывая, пробил две дырки в письме Стыркиной и вложил его в папку-скоросшиватель вместе с объявлением о розыске Деркачева.
– А теперь что он сделал?
– В Сибири зарплату большого завода взял! Хорошо, что на этот раз был не один! А то б нам его не искать... – Валерий Григорьевич достал из ящика стола фотокарточку и обратился к Сучкову: – Слушай, Петр... – Он запнулся. Называть по отчеству розовощекого, как девочка, паренька показалось ему смешным. – Слушай, Петр, отнеси-ка фото Деркачева в лабораторию. Пусть срочно размножат... Вечером мы ее по ресторанам и танцплощадкам развезем... В таксопарк тоже нужно занести... Человек он общительный, любит погулять, повеселиться! Если он в городе, то долго в норе не просидит... Официанты и таксисты не раз помогали нам в таком деле...
3
На втором этаже Маркелов встретился с маляром. Девушка несла в ведре зеленую краску для панелей.
– Люба, ты точно выходишь завтра? – по инерции спросил Виталий Трофимович.
– Я – Люда, – поправила его девушка. – Я же обещала, значит, выйду!
– Да-да, Люда, извини, я уж совсем закружился.
Девушка повернулась и вошла в открытую дверь двухкомнатной квартиры, но вдруг остановилась и сказала:
– На улице вас парень какой-то ищет... Вот он, смотрите! – указала она в окно лестничной клетки.
Виталий Трофимович нахмурился, нагнулся, чтобы посмотреть в низко, над самым полом, расположенное окно, кто его ищет. О Деркачеве он забыл и решил, что снова пришел Витька Заварзин, бывший приятель по строительному техникуму. Витька жил в зятьях. С женой не ладил. Сегодня она в очередной раз выставила его за дверь. Заварзин приходил утром к Маркелову, просился пожить недельку. Он знал, что у Виталия Трофимовича трехкомнатная квартира. Место есть. Но Маркелов не пустил, сказал, что у него живет теща. Теща у него не жила, а отказал он потому, что Заварзин был бабником. Поэтому и с женой не ладил. Маркелов боялся, как бы Витька не стал приударять за его женой. Виталий Трофимович с раздражением думал, как ему отвязаться от Витьки. Но от прорабской к подъезду уверенным шагом шел парень в розовой сорочке и джинсах, совсем не похожий на Заварзина. В руках «дипломат». Что-то знакомое было в облике парня. И чем ближе он подходил к подъезду, тем тревожнее становилось Маркелову. Когда парень быстро метнул взгляд влево-вправо, Маркелов вспомнил – Деркачев! – и отпрянул от окна. На мгновение перехватило дух. Виталий Трофимович, осторожно ступая по лестнице, поднялся на один пролет, потом кинулся вверх, стараясь как можно бесшумней опускать ноги на ступени. Так бежал он этажей пять, пока не задохнулся. Остановился и, переводя дыхание, стал прислушиваться. Сердце разрывалось у самого горла.
– Девочка, ты Маркелова не встречала? – услышал он через минуту.
– Сейчас только наверх побежал!
Виталий Трофимович сразу сник, оперся на забрызганные шпаклевкой перила, потом неожиданно спокойно и деловито отправился вниз. Встретив звеньевого плотников, остановил его и громко сказал:
– Саша, у вас клеймера не прибиты на чердачной двери. Срочно надо сделать! Не забудь!
Показался Деркачев. Он неспешно поднимался по ступеням. Увидев Маркелова, улыбнулся и пошел навстречу. А Виталий Трофимович разговаривал с плотником, не обращая внимания на Деркачева, каждый приближающийся шаг которого давил и давил на него. Но ничем не выдал своего состояния Маркелов.
– За клеймерами надо вниз бежать, в будку. Может, завтра, с утра? Зачем сейчас время тратить? – возражал плотник.
– Нет!.. Выход на чердак и на крышу сегодня ночью должен быть на замке!
Деркачев остановился в двух шагах от них и, когда плотник недовольно взял ящик и двинулся вниз, обратился к прорабу:
– Извините, вы Маркелов?
– Он самый! – повернулся Виталий Трофимович к нему и стал разглядывать Деркачева. – Где-то встречались, а где не припомню, – улыбнулся он. – Вы не из газеты?
– Почти угадал! – усмехнулся Деркачев.
– Дима! – воскликнул Маркелов и радостно шагнул к нему, протягивая сразу обе руки.
– Дима, Дима! – ворчливо заговорил Деркачев и кинул взгляд на плотника, который, спускаясь, оглядывался на них.
Они вошли в комнату.
– Значит, не забыл? А я боялся, что напоминать придется, – сказал Деркачев.
– Долг свой я хорошо помню... Вернуть готов хоть завтра!
– Давай лучше о нем не вспоминать. Я не за этим... Нора мне нужна недельки на две. Отсидеться! И будем квиты!
Виталий Трофимович, не глядя на Деркачева, шарил дрожащими руками по карманам в поисках носового платка. Потом стал торопливо и нервно вытирать вспотевшую шею и лоб:
– Понимаешь, я бы с удовольствием... Тем более, помня... Ну, сам понимаешь... Я сейчас ничего не имею с тем, прошлым... Дурость то была... Понимаешь, семья у меня... Жена, дочка... Кабы я один, то с удовольствием... Прости, друг, не могу... А деньги я верну! Все!.. И теща у меня сейчас... Не надо лучше, а?
Деркачев насмешливо следил за Маркеловым.
– Читал уже?
Виталий Трофимович ничего не ответил, только вздохнул.
– Взгляни-ка, похож я на того, кого ищут?
Маркелов глянул на Деркачева и тут же отвел взгляд, ничего не ответив. Общего было мало, можно сказать, ничего не было. На фотографии был коротко остриженный парень с пустыми глазами и с неестественно откинутой назад головой, а перед Виталием Трофимовичем стоял молодой человек с модной аккуратной прической, с живыми глазами, в глубине которых теплился оттенок грусти.
– Ну, похож или нет?
– Нет, – качнул головой Маркелов.
– А на преступника похож?
Маркелов снова отрицательно мотнул головой.
– Теща у тебя не живет! В трехкомнатной квартире найдется для меня уголок на две недели. Жене скажешь, что я приехал из другого города. Ясно? Выходить из квартиры буду нечасто. За один день плачу стольник. Где бы ты еще такого квартиранта нашел, а?
– Понимаешь, я не этого боюсь.
– Ну, что еще? – недовольно спросила Деркачев.
– Семья у меня... жена, дочка...
– Знаю! Ну и что? – перебил Деркачев. – Боишься, что ли, как бы я к жене не подвалил? Спи спокойно!..
4
Домой с работы они ехали в автобусе. На душе у Маркелова было тягостно. Налаженная жизнь, счастье семьи его висят на волоске. Любой неосторожный шаг квартиранта мгновенно разрушит все. А как неосмотрительно ведет себя Деркачев! Вместо того чтобы не привлекать внимания людей, влез в разговор с девчатами-малярами, которые были в автобусе, и рассыпается перед ними. На черта они ему сдались? А тем только дай похохотать. Виталий Трофимович стал прислушиваться к разговору. Деркачев зубоскалил, но получалось складно, смешно, так, что даже Маркелов заулыбался и посмотрел на него впервые со стороны. «Он парень приятный, – подумал Виталий Трофимович с каким-то облегчением. – Перебьемся как-нибудь две недели... Дома только не усидит он, наверно. Человек общительный! Сколько он за день обещал – стольник? Сотню в день, это полторы тысячи почти за две недели. Видно, опять кассу грабанул?»
Выйдя из автобуса, Деркачев весело помахал девчатам рукой, потом увидел гастроном рядом с остановкой и потащил туда Маркелова. Купил коробку конфет, шоколадку и бутылку шампанского. Деркачев был в хорошем расположении духа. Теперь, думал он, есть где переждать, пока не найдет новые документы. А потом можно будет вычеркнуть Деркачева Дмитрия Ивановича из списков и начать новую жизнь.
Не успела открыться дверь в квартиру Маркелова, как раздался звонкий, чуть картавый детский голосок:
– Папа пришел!
Виталий Трофимович ежедневно слышал этот радостный возглас дочери. Но сегодня он воспринял его с грустью, словно перед разлукой. Он подумал, что Лида поймет по его виду, что у него что-то неладно, и подтянулся, приободрился. Он пропустил вперед Деркачева. Девочка выбежала в прихожую, но, увидев незнакомого человека, остановилась.
– Что же ты застеснялась, а? – ласково заговорил Деркачев. Он поставил «дипломат» на пол и присел на корточки: – Ну, иди ко мне. Иди! Не бойся!
Девочка взглянула на отца. Он улыбался. Тогда она подошла к Деркачеву. Он взял ее на руки, ласково приговаривая:
– Ну вот и молодец!.. Как тебя зовут, а?
– Лена, – тихо ответила девочка.
– Аленка, значит! А меня – дядя Дима! Ну вот и познакомились! Дядя Дима тебе конфеты принес и еще что-то. – Деркачев присел с девочкой на руках возле «дипломата», свободной рукой откинул крышку, вытащил коробку конфет и отдал девочке, потом спрятал шоколадку за спину: – Что у меня в руке? А?
Коробку конфет Лена взяла с удовольствием и потянулась через плечо посмотреть, что он прячет в руке за спиной.
– Э-э, не подглядывать! – засмеялся Деркачев.
– «Аленка»! «Аленка»! – вдруг звонко крикнула Лена.
– Смотри-ка, сразу угадала! – удивился радостно Деркачев и протянул девочке шоколадку.
– «Аленку» она любит больше всего, – сообщил Виталий Трофимович, снимая туфли.
Он достал тапки из шкафа, стоявшего в коридоре, и бросил на пол возле Деркачева.
Лида все не выходила из комнаты, хотя, вероятно, слышала, что он пришел не один.
– Лида, у нас гости! – позвал Маркелов.
Слышно было, как в спальне торопливо захлопнулась дверца шкафа, и Лида ответила:
– Я сейчас!
А Деркачев продолжал разговаривать с Леной, которая с довольным видом крутила в руке шоколадку, а другой прижимала к груди коробку «Ассорти».
– Похожа на тебя Аленка? – спрашивал Деркачев. – Ну-ка, давай посмотрим... Смотри-ка! Прямо как с тебя написана!
Дверь спальни открылась, и вышла жена Маркелова, поправляя на ходу прическу. Она была небольшого росточка, полненькая, но нельзя сказать, чтобы чересчур, вся какая-то чистенькая, беленькая. Выйдя из комнаты, она заговорила виновато:
– Ой, извините меня! Я как раз переодевалась!
– Ничего, ничего... – почему-то смутившись, пробормотал Деркачев. От звука голоса Лиды у него на душе стало как-то тепло и покойно. «Понятно теперь, почему Маркелов не хотел, чтобы я у него жил!» – подумал он.
– Лида, это мой товарищ по техникуму. Он из Белгорода... Недели две у нас поживет...
– Конечно!.. Места хватит! – проговорила Лида, подходя знакомиться.
Деркачев назвал себя, все еще чувствуя неловкость, словно он в грязных сапожищах ввалился в комнату на ковер. Девочка отдала матери конфеты, а потом и сама потянулась к ней.
– Проходите в комнату... Я сейчас поесть приготовлю, – сказала Лида. Она взяла девочку и обратилась к мужу: – А у тебя на работе как? Все наладилось?
– Куда там! – хмуро махнул рукой Маркелов. – Завтра, в субботу, работать...
5
Деркачев вошел в комнату и остановился на пороге удивленный. Такой комнаты он еще никогда не видел наяву: только в мечтах да в кино. Она, казалось, сама излучала приятный голубоватый свет. На стены был нанесен колер какого-то необычного небесного цвета, окно закрывали нежные шторы, портьеры такого же голубоватого топа. На полу – большой ковер, в углу на тумбочке – цветной телевизор. Высокая, под потолок, импортная стенка с резной инкрустацией на дверцах. Софа с накинутым на нее ковром у противоположной стены. Над софой третий ковер, поменьше. В одном из отделений стенки серебрился панелью японский магнитофон. Два глубоких кресла возле журнального столика со статуэткой, изображающей купальщицу, которая с берега пробует ногой воду: не холодна ли?
– Проходи, что ты остановился! – пригласил Маркелов.
Он заметил, какое впечатление произвела комната на Деркачева, и это приятно отозвалось в груди. Они сели на софу. Но Деркачев тут же поднялся, прошелся по ковру туда-сюда, словно пробуя, хорошо ли ходить по нему, потом остановился напротив книжного шкафа и окинул взглядом корешки книг. Здесь были в основном собрания сочинений классиков. В комнату вбежала Лена, и Деркачев повернулся к ней.
Маркелов молча наблюдал за ними. Он заметил, что Деркачев возится с Аленкой не от скуки, а потому, что это нравится ему. И еще заметил Маркелов, что глаза Деркачева, когда он разговаривал с девочкой, становились печальными и влажными. «Э-э, дружок, видать, надоело шататься. Тянет к семье, к деткам!» – подумал Виталий Трофимович. Он встал, включил магнитофон и обратился к дочери:
– Леночка, спляши! Спляши дяде Диме...
Девочка посмотрела на Деркачева, выбежала на середину ковра, хлопнула ладошками в такт музыке и стала притопывать ногами.
– Молодец! – воскликнул Деркачев.
А девочка все плясала. Потом вдруг споткнулась и села на ковер. Довольный отец подхватил ее на руки и стал целовать.
– Скажи дяде, кем ты будешь, когда вырастешь?
– Артисткой, – картавя, ответила девочка, повернувшись к Деркачеву.
– Ах ты, артисточка моя! – вновь стал целовать дочь Маркелов.
Вышла Лида и позвала ужинать. За столом разговорились. Лида расспрашивала Деркачева о его жизни, о семье. Маркелов нервничал. А Деркачев врал, что развелся с женой, что у него тоже дочка есть, только чуть-чуть постарше Леночки.
– Жили мы с женой вроде хорошо, – Деркачев теребил бумажную салфетку и говорил медленно, словно заново переживая прошлое. – Лучше, наверно, некуда! Дочка родилась... Я, когда уезжать из города собрался, три дня дежурил в телефонной будке возле тещиного дома, ждал, не выведут ли ее гулять. Посмотреть хотелось, хоть издали... Все было хорошо, пока жена на другую работу не перешла. Полегче, говорит! Я уж не заметил, как подружки у нее новые появились. Грубая она какая-то стала, недовольная всем... Я хватился, а изменить уж ничего нельзя... И разошлись... А развелись – все из рук валиться стало... В комнате тоска заедает, а выйдешь погулять, куда ни повернешься – вспоминаешь: там сидели, здесь гуляли, там целовались! Глупость всякая в голову лезла, витрину разбить или с милиционером подраться, чтоб в колонию попасть... Потом решил уехать... Может, здесь где устроюсь!..
Деркачев замолчал.
– Да-а! – вздохнула Лида. – Никогда не знаешь, откуда ее ждать, беду-то...
Деркачев грустно и неотрывно смотрел в одну точку, на тарелку с сыром. Лида со страданием глядела на него, не зная, как деликатнее оторвать Деркачева от грустных воспоминаний.
– Давайте допьем! – предложил Маркелов.
Деркачев пил шампанское неспешно, глотками, отхлебнет немного и поставит бокал на стол.
Зазвонил телефон. Маркелов вышел. Деркачев посмотрел ему вслед. Слышно было, как Виталий Трофимович снял трубку и быстро ответил:
– Да! Здравствуй!
Затем наступила тишина, беспокойная долгая тишина. Прервал ее приглушенный и взволнованный голос Маркелова:
– Ты же говорил тогда... Последний раз! А теперь опять?.. Я не могу... Пойми, не могу больше... И у меня гость сейчас... Может...
Маркелов замолчал. Через минуту покорно и устало ответил:
– Не забуду! Иду!
Он положил трубку, но долго не появлялся, потом вошел с сердитым и раздраженным лицом и развел руками:
– Опять двадцать пять! Этот дом из меня все жилы вытянет! И все из-за этой бездарности... На комбинат какая-то шишка приехала... Требуют немедленно быть... Скоро из постели в полночь вынимать будут... Человека сколько не видел, поговорить не дадут. Ты уж извини, Дима, я постараюсь побыстрее. Может, через часик буду! Вы посидите еще... Я побегу собираться!
Виталий Трофимович выскочил в коридор и минуты через две заглянул уже в пиджаке. Был он, по глазам видно, сильно взволнован чем-то.
«Неужели он так перед начальством дрожит?» – подумал Деркачев и спросил у Лиды, когда за Маркеловым захлопнулась дверь:
– Что он так разволновался?
– Видать, не получается у него что-то... Нагоняя ждет! Раньше ему работалось лучше. Премии большие давали! Правда, и мотался он тогда – не дай бог! Худющий был, страх! Даже спал беспокойно... Потом вроде успокоился немного, поправляться стал. А тут начальство сменилось, все по-своему поворачивает...
