Текст книги "Человеческий предел (СИ)"

Автор книги: Николай Грубов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

Машины стояли, как шли, и одна дымилась. Осторожно продвигаясь, я рассматривал неподвижно лежащие тела. Стал про себя считать. Запах крови, разлитой солярки, машинного масла, перемешиваясь, создавал запах войны. Этот запах мне уже был знаком и не вызывал негативных эмоций, но нервы были на пределе. Я дал отмашку, что можно подходить, а сам пошел в лагерь.

Меня била мелкая дрожь, тело ломало и корёжило, хотелось просто прислониться к кому-то родному и близкому, и поплакать, как в детстве, с бурным рыданием, и морем слез. И чтобы обязательно кто-то пожалел, приласкал и убедил, что я был прав и что иначе нельзя. Что это не я злодей и убийца, что они первые начали, а я лишь защищался.

Нет, никого рядом не было, лишь хмурые бойцы снующие туда-сюда. Они тоже видимо чувствовали себя не в своей тарелке. Не всякий сможет без всяких угрызений совести столько человек отправить на тот свет. Но люди быстро привыкают ко всему, особенно быстро к смерти себе подобных.

Вот, к примеру, фашистская политика убедила миллионы своих сограждан, что те делают правое дело, убивая других людей. Ради чего? Да просто, потому что они, другие, они не тот череп имеют и захватили земли, которые по праву должны принадлежать только высшей расе, то есть немцам. Не было бы этой цели, наверняка нашли бы другую. И так всегда, во все времена. Чем дальше, тем безумнее причины, и уже не остановить словами эти страшные действия людей. В результате люди сами создают ситуации, когда им, и деваться становится некуда, приходится подстраиваться и привыкать. А иначе будешь врагом народа. Да и не спрашивают чаще всего людей, хотят они этого или нет. Как та же Афганская авантюра нашего правительства. Сказали, иди, воюй, я и пошел. Это сейчас я стал понимать, что это неправильно было, а в то время считал, что оказываю братскую помощь, а оно им надо…. Мы для них так и остались захватчиками и врагами.

– Дяденька командир, можно вас спросить? Что с нами будет?

Ко мне незаметно подошли двое мальчишек, которых мы освободили в лагере и своим вопросом отвлекли от ненужных в настоящий момент мыслей.

– Как вас зовут, ребятки?

– Меня Сергей, а его Осип?

– Вы братья?

– Нет, не братья. Мы здесь познакомились и подружились. После того как наших родителей куда-то увели, и мы остались одни. Осип совсем еще маленький, он ничего не понимает и постоянно плачет. Его тетя Марина стала успокаивать, и уговаривать, чтобы не плакал, а злой дядька ее избил за это, и она сейчас ходить не может.

Я с ужасом смотрел на детей, которых ждала судьба явно не та, которую предполагали их убитые бандитами родители. А судьба того мальчика, которого подобрали бойцы Мирзо, а судьбы тех детей, которые остались в живых в подвале дома в Душанбе? Что их ждало в дальнейшем? Даже если считать, что им повезло попасть в наши руки. Да и повезло ли? Кто знает, что всех нас ждет в будущем?

– Вам обоим придется ехать с нами. Я пока не знаю, что с вашими родителями, и где они, но скоро узнаю. А пока будете с нами. Не бойтесь ничего, наши люди вас обижать не будут. А пока давайте пройдем к тете Марине и узнаем, как у них дела.

Сейчас у меня еще раз возникло желание расстрелять этих тварей вновь, и уже не мучился бы вопросом, зачем, и по какому праву, если бы представилась такая возможность.

Мирзо уже привел, и пленных, и своих людей, и освобожденных. Он явно хотел заняться другим делом, но не знал, кому отдать свой табор. Увидев меня, обрадовано бросился ко мне. Я не стал пока его слушать, просто сказал:

– Мирзо займитесь со своими людьми сбором всего, что тут есть, составьте список, если нет бумаги, то возьми в БТРе, у водителя, у него есть. Порядок это учет, а учет это порядок. Так сказал один очень умный старший прапорщик. Наши люди будут вам помогать. Убитых сносить к обрыву. Потом соберемся вместе и решим, что делать со всем этим хозяйством.

Он моментально среагировал и, собрав своих бойцов, они пошли выполнять мое распоряжение. Как-то не заметно команда кишлака перешла вместе с командиром в мое подчинение. Ну что же это даже хорошо, будем закреплять и в дальнейшем такое желание.

Женщина, видимо это и есть тетя Марина, лежала на подстилке, и вокруг нее хлопотал ее муж и мальчик, их сын.

– Ну что? Как дела у больной?

– Врача надо, эти твари ей что-то отбили видимо. Кровью отхаркивается.

– К сожалению, врач наша в Ану осталась, а туда мы еще не скоро попадем, пока здесь разберемся, пока доедем, время бежит. – Я рассуждал вслух и прикидывал, как быть.

– У бандитов есть еще одна стоянка. Они туда отгоняли все машины, которые отбирали у задержанных людей. У нас тоже была машина – жигули, семерка. Если позволите, я бы отвез Марину в поселок, к вашему врачу. Мужчина смотрел на меня с уверенностью, что я им помогу.

– Так, и почему это я, не знаю про стоянку ничего? – Невольно закралось в мое подсознание понятие, что я что-то упустил из вида.

– Вы знаете, где эта стоянка? Там охрана была?

– Меня там заставляли машины мыть, а охраны я там не видел.

– Осипов! – окликнул я проходившего рядом бойца – постой тут посмотри за пленными и за больной с детьми. Я отлучусь тут ненадолго. Пойдемте мужчина, покажите стоянку. Как вас кстати зовут?

– Костя, Константин Петрович.

– Вот и хорошо. Меня зовите товарищ прапорщик. Меня все так зовут. Легче запомнить, наверное, и привычнее для меня. Эй, Матсур, пойдем с нами. Оружие с собой бери, война еще не кончилась.

Стоянка оказалась за поворотом, чуть в стороне от дороги и закрытая скалами. Со стороны и не заметно даже. На ней стояли три легковых машины жигуленка и какой-то небольшой пикап, с открытым верхом и крупными дугами из нержавейки. Я точно такой же видел в Афганистане, у американца, когда захватили колонну с так сказать “гуманитарным” грузом. В числе медикаментов и продуктов там была машина с оружием и боеприпасами. Большая шумиха была потом в отношении “гуманитарщиков”. Там я и видел точно такую машину. Я обратил внимание, что внешне машина очень напоминает американский “Виллис”. Квадратный, крепко сбитый силуэт нарочито уродливой машины смотрелся здесь как инородец в кругу хозяев этой местности. Короткий, высокий, с широко раскинутыми угловатыми крыльями он оставлял впечатление основательности и уверенности в себе. Массивные трубы каркаса автомобиля лишний раз подчеркивали силу и мощь машины. На капоте я прочитал название этого трехдверного джипа – “Ренглер”. Мне это ни о чем не говорило, но то, что я влюбился с первого взгляда в этот вездеход не вызывало даже малейшего сомнения. Каким образом сюда залетела эта пташка, я уже видимо не узнаю. Да и зачем.

Хозяин семерки обрадовано кинулся к своей машине. Ключи от машин лежали на сиденьях, поэтому мы, недолго думая, выбрали себе по машине и поехали к лагерю. В джипе ничего особо не знакомого не было, машина была сделана на совесть и именно для горных дорог.

Подъехав к лагерю, я послал Матсура перегонять и другие машины к лагерю.

– Значит так Константин! Забираете своих и тех двух мальчишек, что были с вами и едете в кишлак Ану. Там вас проводят к капитану, которому скажете, что перевал свободен, и можно выдвигаться всем сюда. Мы будем ждать их здесь. Он же вас направит к врачу, а дальше вы уж сами решите что делать. Все, давайте грузитесь, и вперед. Да, и скажите капитану насчет мальчишек, расскажите, в общем, все, что с вами случилось и что видели здесь.

Пленных, среди которых были и раненые, я решил оставить на Мирзо, пусть он решает их дальнейшую судьбу. Я уже нарешался, да так, что тошнит. Оружия собралось много, но я, как и договаривались, все отдал отряду Мирзо. Мы с ним уже неплохо ладили и надо дружбу поддерживать.

– Ты, я думаю, оружием распорядишься правильно, и уже не будут тебе какие-то бандиты угрожать, а если кто и полезет, то получит достойный отпор. – Я специально обратил на этот факт внимание молодого командира.

Зато оставшийся в живых Газ-66 – кунг, я решительно забрал себе и туда же погрузил одеяла, что немного вызвало недовольство со стороны привезших их сюда односельчан Мирзо. Пусть, зато подумают немного с кем им в дальнейшем дружить.

У пленных я узнал, что все машины остались без хозяев, кроме той семерки, на которой и укатил счастливый владелец, избежавший участи других, трупы которых даже не похоронили, а сбросили с обрыва. Достать их оттуда и похоронить, проблематично, слишком высоко.

Для других покойников, которые лежали в ряд около обрыва, Мирзо выбрал более достойное погребение. С помощью пленных и своих бойцов он погрузил их в машину, которая привезла одеяла и еду, и решил спустить их с перевала на равнину, благо там недалеко было мусульманское кладбище. Решили похоронить там, не стали бросать с обрыва, хотя если бы на их месте были наши бойцы или с команды самообороны кишлака, то подобной участи не дождался бы никто из них.

Я не вмешивался в его действия, ему тут жить и он не маленький, знает что делает. Но неприятностей он поимеет много, кровников у его отряда теперь будет достаточно. Я решил рассказать ему, куда мы ехали и зачем, и что следом за нами идет табун наших лошадей. Он немного в недоумении от услышанного, спросил:

– А зачем вам забираться в такую глушь? Можно ведь и тут оставить людей, найдем, где всех разместить. У нас вон гостиница есть. – И затем, видимо подумав, добавил – Хлопотно конечно, но ведь ненадолго, я думаю, что власти опомнятся, все утрясется. Не может же такая империя расползтись прямо так сразу. Ну, погрызутся за власть, займут “достойные” эти вожделенные места у руля страны, и все вернется на место. Нет, мы никуда из своего дома не уйдем, лучше умрем, но свой дом на поругание не отдадим.

– Может ты и прав. Ведь и мы планировали, как бы на дачу к друзьям в гости съездить на достархан и заодно отсидеться от неприятностей, а получилось как всегда. Хуже не придумаешь, такой тарарам устроили, что и не знаем, как дальше жить будем. Поэтому, большое спасибо за предложение, но у нас дорога одна. Именно та, по которой идем, и теперь сворачивать поздно, да и вредно для всех нас. Я рад, что у нас есть друзья здесь. Не раз еще придется встречаться, Ты же обещал в обмен, на что-то, помочь с продуктами и с кормом для лошадей. Не забыл?

– Нет, не забыл и от своих слов не отказываюсь. – Он уверенно продолжил:

– Наш совхоз тоже выращивает скотину, поэтому приходится заниматься заготовкой кормов для животных, но в это непонятное время, что у нас в стране, все настроились делить всё. Раз государства нет, и мы неизвестно как теперь будем зарабатывать на хлеб насущный, то все решили жить единоличным хозяйством и требуют, что есть в совхозе, бывшее совсем недавно общим, делить, пока не пришли чужие и не забрали в свои загребущие руки. Да еще будут доказывать, что все это государственное, а значит им и принадлежит, забывая, что есть истинные хозяева.

Не понимают наши люди, что прокормить всю скотину, которая появиться во дворе просто никто из них не в состоянии, и она вся пойдет под нож. А что потом? Куда девать мясо? Мясокомбинат не работает. И ведь не одни мы такие. А сад, ведь 50 процентов дохода совхоз имел за счет продажи фруктов, его что, тоже делить. Короче, что делать не знаю, и умных людей нет, которые бы все предвидели и подсказали, что неразумным делать. Дирекция совхоза сразу же, как начались эти волнения уехали из совхоза вместе с семьями, узбеков тут не очень привечают, а вся верхушка совхоза была узбекской. Районные власти тоже разбежались кто куда. Так что мы взяли пока на себя все функции управления, чем это для нас обернется, не знаю, но надеюсь, что в тюрьму не посадят.

– Знаешь, Мирзо, я, конечно, не тот человек, который тебе нужен для советов, я далек от сельского хозяйства, но и тут не удержусь и дам тебе совет. Склоняй людей, чтобы не растаскивали все по домам. Это вы всегда успеете. Но надо заранее все просчитать и поделить, чтобы каждый знал, что в случае если захочет выйти из вашего хозяйства он получит то-то и то-то, но растаскивать не надо. Работайте, как и раньше, только вместо старого названия придумайте новое, ну например: “Товарищество по совместному ведению хозяйства” или ” Кооперативное, акционерное хозяйство”. Горбачев ведь давно разрешил всякие кооперативы открывать. Да и не в названии суть. Главное, вы не разбежитесь по углам, и не будете убивать друг друга из-за зависти, что соседу достались коровы немного лучше. Я думаю, что на первых порах это будет правильно. Но это дело хозяйское. Я просто посоветовал.

Вернемся к нашим баранам. Гляди: от бандитов, которые принесли вам горе и могли принести еще немало бед мы вам помогли избавиться. Так? Так. Оружием вас обеспечили? Обеспечили. Даже с избытком. И заметь, я не требую оружие поделить, и даже не прошу поделиться деньгами, что вы нашли рядом с командиром банды, не забираю машины. Кроме двух, кунга на базе ГАЗ-66 и джипа. Вы, можно сказать за счет нас обогатились. Поэтому я вправе рассчитывать и на вашу материальную благодарность.

Я сейчас точно не знаю, сколько мы пробудем в том милом уголке, но то, что коневодческое хозяйство прочно обоснуется здесь это точно. Поэтому нам нужно многое, но не сразу и не всегда даром. Вы, как успели убедиться, в накладе не останетесь. Сейчас нам нужно построить дома и помещения для техники, а также склады под фураж, чтобы можно было перезимовать в нормальных условиях. Поэтому стройматериалы, которые вам в настоящий момент ни к чему, нам бы здорово пригодились. И не отказались бы от трактора и другой строительной техники и инструментов. Трактор с прицепом и навесным бульдозерным оборудованием не помешает и сейчас. Я что-то не уверен, что все машины смогут по каньону проехать. Прошедшие по весне сели наверняка и здесь потрудились. Вот трактор и пригодится. А чтобы шел не пустой, загрузить цементом, я имею в виду тележку прицепную. А лесоматериалы и другие, нужные для стройки вещи можно будет и на машинах завезти. Не думай, не бесплатно, за все заплатим. Как, такой расклад тебе, выполним? Не чересчур я прошу?

Мирзо что-то обдумывая в уме, немного помолчал, и решительно кивнув головой, как бы соглашаясь со мной, сказал:

– Думаю, что сумею убедить сельчан в необходимости отблагодарить вас. Тем более если в дальнейшем будем сотрудничать. Корма ведь вам не только сейчас нужны будут. Для нас это пусть и не большая, но перспектива. Мы кроме этого еще дадим двадцать овец из совхозного стада. Овцы у нас хорошие не хуже ваших коней котируются, шерсть всегда шла на ковры. С фабрикой ковровой у нас договор на поставку уже был на всю пятилетку заключен. Так что если не пустите под нож, то и вы сможете, лет через пять поставлять шерсть для ковров и других дел. Ну а дальше по ходу дела будет видно. Все делается, как вы понимаете только через труд. Сейчас я планирую выехать со своими людьми домой, и постараюсь вместе с вашим караваном отправить все, что обещал. Нам, дехканам много не надо, но и свое просто так не отдадим. И хорошо когда рядом есть друзья готовые прийти на помощь. Я почему-то думаю, что с вами мы найдем общий язык, порукой этому стали наши сегодняшние дела.

Мирзо не стал больше ничего говорить, только задал вопрос:

– Вы, как я понял, остаетесь здесь, и будете ждать остальных?

– Да мы остаемся здесь, не забудь все рассказать капитану и если будет необходимость, помогите с табуном. Может им что-то понадобится.

И Мирзо со своими людьми уехал на машинах, оставшихся от убитых владельцев. Оружие и снаряжение, снятое с бандитов едва смогли вместить в багажники легковушек, так много его набралось. Я не удержался и один из пулеметов стоящих в разрушенном нами доте забрал, якобы для охраны перевала. Может и правда устроить здесь пост наблюдения? Правда, видимости, что в одну сторону, что в другую, ноль. Сплошные скалы и камни. Нет, на постоянку конечно ни к чему, а вот временный, пока табун не пройдет, поставить можно. Я велел осмотреть повнимательней местность вокруг перевала бойцам спецназа, с целью обнаружения более удобного места для расположения блокпоста. На себя взял разведку дальнейшего маршрута и на реквизированном джипе попылил по дороге к каньону.

Глава тринадцатая. Каньон.

Только спустился с перевала и буквально через два километра увидел каньон. Спуск в него я заметил не сразу. Каньон уходил куда-то дальше вдоль основной трассы, образуя глубокое ущелье совсем рядом с дорогой. Лишь небольшая колея накатанная машинами, отходившая от основной дороги вправо указывала на возможный спуск по обрывистому берегу каньона. Не заметная взором дорога, так как из-за каменистой почвы в глаза не бросалась, и увидеть её можно только тогда когда кто-то её специально ищет, как я сейчас, например, зная, что где-то она должна быть, смог увидеть этот отнорок, да и то не сразу.

– Интересно, а как же здесь спускаются лошади? Дорога явно узковата и справа внушительный обрыв. – Я осторожно стал спускаться по этой, если можно так назвать, дороге. Видно было, что пользуются ею, очень редко. Слева почти отвесная стена, справа обрыв, а если дождь, то наверняка не проедешь, хотя спуск довольно пологий. Дожди здесь вымыли весь грунт, только камни остались.

– Может, я не там спускаюсь? Про такую дорогу стоило рассказать заранее. Хорошо хоть поворотов больших нет. А если сверху упадет камень? Страшно!

Но, тем не менее, я спустился, дорога оказалась не такой уж заброшенной и даже чистой. Видимо наш “завхоз” подчистил ее, так как другой дороги здесь, по всей видимости, нет. Остановившись на дне каньона и посмотрев вверх, удивился тому, что отсюда дороги не видно, она сливалась с почти отвесной каменной стеной. Казалось, что здесь имеется только резко уходящая вверх стена. Лишь небольшой выступ, нависающий над каньоном, говорил о наличии дороги, которая и ведет на дно природного образования. По дну этого огромного “оврага” текла небольшая речушка, я бы назвал даже ручей. Вдоль этой речки шла небольшая накатанная колесами машин колея, которая петляла между больших камней, и уходила вслед за каньоном вдаль.

Довольно таки широкий, там, где я сейчас стоял примерно метров восемьсот, каньон навевал мысли о неземном его происхождении, уж слишком нереальной была окружающая меня местность. Трещина в земной коре, а по-другому и не назовешь, вполне возможно образовалась в результате тектонических сдвигов и нависающие крутые скалистые склоны по бокам непроизвольно угнетающе влияли на человека, впервые попавшего сюда, хотелось как можно быстрее выбраться из этой дыры обратно. Небольшой кустарник, росший вдоль ручья и одиноко стоящая чинара вот и вся растительность, которую я видел вокруг. Видимо, в дожди здесь не проехать, не пройти, так как ручей наверняка превращается в бурную горную речку, заполняя местами и весь каньон. Песчано-каменистый состав почвы создавал нереальность окружающего меня необыкновенного ландшафта. Виднеющиеся тут и там отвесные многометровые стены местами достигали не менее сотни метров. Только небольшие полки и уступы скрадывали вертикальность высоких стен каньона. Вот и этот спуск образовался за счет уступа, полого спускавшегося с вершины стены. Суровая красота ущелья восхищала и поражала, и как мне кажется не только меня. Её невероятная магическая сила и мощь надолго приковывала внимание, придавая особую выразительность очертаниям неземного ландшафта. Русло реки загромождено большими и малыми глыбами, а протекающий ручей по дну поражает своей игривостью и чистотой.

– Прямо как будто в гостях у иблиса, и дорога эта ведет в его чертоги, – подумалось мне, и я невольно передернулся – и хунуковато что-то здесь, солнце вроде светит также как и наверху, никуда не исчезло с небосклона, да и куда оно могло деться. Но впечатление, что находишься на дне колодца, есть, и это немного беспокоит.

Я не стал проверять дорогу дальше. Раз есть колея, значит, кто-то уже проезжал. Только вот спуск меня немного напрягал, я просто не представлял, как можно здесь гнать табун.

Обратный подъем по уступу на джипе прошел на удивление легко. Двигатель спокойно урчал, и машина вскарабкивалась довольно таки уверенно, но все равно я страшно боялся, что вот сейчас на меня упадет большой камень из тех, что нависали вдоль всей этой “дороги”.

Глава четырнадцатая. Толи месть, толи мародерство, толи….

Вернувшись к временному нашему лагерю, я убедился, что о недавно прошедших здесь перестрелках ничего не напоминает, ребята все, что можно использовать в дальнейшем уже собрали и загрузили в кунг. Заметив, что среди наших снуют и те двое молодых солдат, которых освободили из плена, я подозвал их к себе и спросил:

– Мне бы хотелось, чтобы вы рассказали о себе и каким образом здесь оказались?

– Меня зовут Дмитрий Усопин, – начал один из военнослужащих – служил в рембате под Душанбе, автоэлектрик я, а это Николай Хромов, он моторист. Эти вот кунги и БРДМ наши, то есть были нашего взвода. Мы отстали от колонны из-за поломки этой БРДМ и производили ремонт, когда на нас напали бандиты. Водители машин сидели в стороне, а мы вчетвером занимались ремонтом. Еще с нами был прапорщик и два сержанта, они пошли в кишлак, чтобы купить продукты. Бандитов было не много, но мы даже и не подумали, что они начнут стрелять. Водители как сидели вместе, так и погибли сразу вместе и еще двое из ремонтников, а мы с Колей были под машиной и остались живы. Что с прапорщиком и сержантами стало, мы не знаем, во всяком случае, мы их больше не видели.

– Так в кунгах была походная автомастерская? – перебил солдата я.

– Да, так и было, ремонтно-слесарная мастерская, но не на базовой машине ЗИЛ-131, а на двух машинах ГАЗ-66 с кунгами. Они все оборудование выгрузили в поселке, а нас вначале посадили в подвал, а потом отвезли сюда, чтобы мы осматривали машины, которые они забирали на перевале.

Меня заинтересовало, что у них была целая автомастерская, нам бы она тоже пригодилась. Что такое МРС-АТ-М1 я представление имел. Одних комплектов инструмента и приспособлений там море. Если конечно прапор все не распродал.

– Скажи-ка мне братишка, а машины были полностью оснащены или так себе?

– Не все конечно было в наличии, но в основном вполне хватало для ремонта машин в дороге. Не было только крана-стрелы, а остальное в наличии.

– А тот кишлак, где разгружали машины, вы запомнили?

– По дороге дальше, названия не помню, но до него других поселений не было, когда нас туда везли, я смотрел по сторонам, и других кишлаков не видел.

– Ну и что теперь собираетесь делать?

– Вот и мы с Колей задумались. Спасибо что освободили нас, а то мы себя здесь почувствовали в роли рабов каких-то. Чуть что не так, то сразу прикладом по хребту, или пендаля по заднему месту. И ничего не сделаешь, ответа от нас естественно и не могло быть. Боялись, что и нас убьют. Мы-то сами с Волги, с Саратова, а здесь служили с момента призыва на срочную службу. Домой ехали, а тут вот такое. Как нам быть дальше даже не представляю. Денег нет, еды тоже, вообще нет ничего. Где теперь наш батальон не знаем. Спасибо вам, вы нам помогли. Может и сейчас, что-то подскажете?

Я не представлял, что в этом случае мы можем сделать. Одних оставлять нельзя, могут снова попасть в передрягу. Оставить с нами? Но ребята хотят домой. Не понятно, почему командование рем бата не бросилось их искать? Это же не просто самоволка, они с техникой зависли тут. Или им уже было все равно, пропали ну и пропали. Бардак, какой, однако.

– Ничем помочь вам ребятки мы не сможем, разве только снабдить вас деньгами и продуктами на дорогу. Но доберетесь вы или нет, я не знаю. Можете снова угодить в рабы, тут сейчас така-а-я-я неразбериха, и погибнуть можете в момент не за хер собачий. Так что решайте сами. Можете, конечно, и с нами поехать, мы все тут такие, ищем, где можно спокойно без войны отсидеться. Но как видите не получается спокойно, приходиться и стрелять.

– А куда вы двигаетесь, если не секрет? – заговорил, наконец, и Коля.

– Нас много, и семьи с нами тоже едут и как уже, наверное, заметили и военнослужащие с нами, но они в основном местные, хоть и не все таджики. Среди военных, которые едут с нами в команде двое только с России, с Дона, а остальные в основном с Душанбе. Волею случая все мы оказались в одной упряжке, вот и везем её сообща, куда кривая вывезет, но с целью выжить самим и дать возможность выжить и своим семьям. Так что можете к нам присоединиться, но домой в таком случае попадете не скоро.

– Мы и сами понимаем, что служба наша не закончилась, но мы хоть живы в отличие от наших ребят. Подумаем немного, но по всему видно лучше задержаться в дороге, чем быть на том свете.

– Умные слова ты Николай говоришь, да и подумать, конечно, нужно. А пока с ребятами поговорите, может они, что умное вам подскажут.

Нам пришлось и эту ночь провести на перевале одним. Хорошо хоть одеяла и матрасы теперь теплые были, а то можно было и задубеть. Хунуковато джигитам без одеял было бы. Надо для всех завозить такие одеяла на зиму, а то беды не оберешься. Ведь дети с нами, а на улице уже осень, и вот-вот снег выпадет.

Я ожидал колонну к вечеру, не раньше, и мысль смотаться на БТРе и грузовике в тот кишлак, где бандиты разгрузили автомастерскую, меня посетила еще вчера, сразу после разговора с солдатами. Бандитов там осталось наверняка, не много, судя по вчерашним ответам пленных. Против нашего отряда вряд ли кто-то рыпнется. Зато получим много нужного для обеспечения ремонта нашей многочисленной техники.

Все! Решено. Едем.

– Матсур – позвал я молодого друга – иди сюда разговор есть.

– Смысл есть, но опасно. – Заметил молодой человек сразу же, как только выслушал меня. – Вдруг там весь кишлак на вас поднимется? Что тогда? Людей у тебя кот наплакал. Может лучше наших подождать и посоветоваться? – Матсур явно боялся попасть в еще одну передрягу.

– Волков бояться в лес не ходить, как говорил мой командир роты. А он всегда был прав. Я же не полезу сразу туда. Мы проедем по кишлаку, посмотрим, что к чему, а уж потом и решим, стоит или не стоит затевать реквизицию награбленного. А если кто-то там и вякнет, то мы еще и контрибуцию на них наложим за убитых солдат.

– Я заметил за вами Абил одну вещь. Если вы чего-то уже решили, то переубедить вас не возможно. Вы старший, вам и решать. Что я думаю по этому поводу вам до лампочки, непонятно зачем спрашивали.

– Ну и ладушки. Тогда тебе оставаться здесь за старшего, с тобой останутся еще двое солдат и БТР один, а с остальными мы смотаемся в кишлак с неожиданным визитом. Этих солдат новеньких я тоже забираю. Они визуально смогут показать, где этот кишлак. Если раньше нас прибудет караван, то пусть не ждут, а едут дальше и начинают спуск в каньон. Я почему-то думаю, этот спуск нас задержит надолго.

Я быстро довел до команды нашу задачу, выгрузили из кунга и БТРа все, что недавно загрузили, и мы выехали на нем и ГАЗ-66 в путь. Впереди ехал я в кабине, а за рулем машины сидел Николай. В закрытый кузов не стал никого сажать, чтобы не повторять ошибки бандитов. Зато на БТРе дополнительно к его собственным пулеметам в открытом люке расположился пулеметчик с РПК. Ехали довольно таки долго, когда неожиданно Николай приостановился и сказал:

– Вот тут мы ремонтировали БРДМ и тут расстреляли наших товарищей. Может, глянем, а товарищ прапорщик?

– Даже если они не закопали трупы, то все равно уже ничего не найдем. Не будем себя расстраивать, поехали дальше. – Мне совсем не хотелось видеть на этом месте остатки брошенных без погребения сослуживцев Николая, и смотреть, как они будут сдерживать слезы отчаяния. Ничто и никто не вернет погибших, мы тем более. Собирать по всему полю останки растащенных зверьем костей нам просто некогда.

Через пять километров показались строения, и мы въехали в кишлак. На въезде был шлагбаум, но открытый и рядом никого не было. Дорога шла вдоль обрыва, который переходил в русло реки протекающей по дну небольшого ущелья, а слева шли дворы глухой стеной, выходившие на дорогу. Дома скрывались под сплошным покровом зелени садов. Хоть и была уже осень, но деревья еще стояли с зеленой кроной и смотрелись, как разноцветный ковер, состоящий из множества ярких ниток. На фоне песчано-коричневых гор это было красиво. Мы доехали до переулка, и Николай повернул в него.

– Этот переулок как раз упирается в тот дом, где нас держали некоторое время, там и склады были не большие, но несколько штук. Вот этот дом, я хорошо запомнил это место.

Перед домом возвышались два гигантских ствола многовекового платана, раздвоившегося у основания. Глухая стена дома, выходящая на улицу, огораживала строения и тянулась вдоль нее метров триста, посередине стены-забора ворота, которые были сейчас закрыты. С другой стороны стены угадывались строения и большой сад, переходящий на небольшие холмы которые затем переходили в горы. Видимо с гор тек ручей, который заперли в желоб и от него по краю улицы расходились еще желоба по другим дворам переулка.

На звук машин отворилась небольшая калитка, и показался мужчина преклонных лет.

– Да пошлет Аллах удачу вашему дому – поприветствовал я хозяина.

– Все мы в руках Аллаха. Вы точно ко мне, не ошиблись?

– Нет уважаемый, не ошиблись. Власти узнали, что здесь происходят нехорошие дела и прислали нашу даста (команду) с целью проверить, так ли это?

– Никого дома нет, кроме меня, жены и невестки с детьми. Я не могу пригласить вас в дом с оружием. Аллах не позволяет этого.

Старик с испугом смотрел на Николая, видимо узнавая того. Николай не понимая таджикский язык, на котором мы и разговаривали со стариком, с гневом обратился к последнему:

– Что, говнюк, узнаешь меня, не ожидал, что буду живой. Да, как видишь я пришел со своими друзьями, чтобы вас сук повесить на этих деревьях, с твоими сыновьями мы уже разделались, осталось с тобой старый басмач поквитаться.

Он, выскочив из машины, бросился к старику, который упал на колени и заверещал:

– Не подходи ко мне шурави проклятый, тебя Аллах накажет, и твоих детей, если они будут, за убийство.

Я, тоже выскочив из машины, едва успел удержать Николая, пытавшегося ударить ногой старика.

– Стой, стой тебе говорят. Не надо делать того, о чем потом пожалеешь.

– Его не жалеть надо, а убивать, долго и мучительно. Он сволочь на моих глазах мучил какого-то русского мужика, каленым железом. Тот не выдержав боли, умер. Они и нас хотели отдать ему, но потом решили, что мы можем на них поработать и отправили на перевал.

Я дал команду связать на всякий случай старика и, оставив двоих солдат с машинами, с остальными вошел во двор.