Текст книги "Человеческий предел (СИ)"

Автор книги: Николай Грубов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

Слуги, вычесывающие собак и убирающие их клетки, боялись подходить к клетке с шурави, и чашку с едой подталкивали палкой. Ведро, служившее мне парашей, никто не выносил и запах, перемешиваясь с запахом отводной сточной канавы проходящей вдоль стены дувала, а также с остатками пищи собак и их экскрементами, создавал неизгладимый аромат. Я хоть уже и притерпелся к нему, но, тем не менее, запах периодически вызывал рвотные рефлексы, которые с трудом сдерживал, боясь, что пища, которая была так необходима телу, покинет желудок, так и не послужив ему. Пища, приносимая собакам, была, наверное, сытнее, чем то, что приносили мне, но выбирать было не из чего.

Заунывные песнопения муллы развлекали мой слух хоть и мешали спать днем, а ночью не давал спать холод и лай собак. Но я был доволен, что никто не тревожил и наслаждался дневным теплом, стараясь запастись им впрок. Гнойная рана от укуса собаки хоть и болела, но корка уже подсыхала, и это явно говорило, что на мне все заживает как на собаке. И действительно, меня это даже удивило, что те болячки, которые раньше надо было лечить долго и упорно в госпитале, сейчас заживали намного быстрее и почти без всякого лекарства. Не считать же за лекарство снадобья, которыми периодически пользовал его местный эскулап.

Меня продолжали посещать мрачные мысли, но весеннее тепло так приятно обволакивающее тело давало жизненные соки не только телу, но и мозгам, заставляя более позитивно смотреть на свое пребывание в столь нерадостном положении. Стали появляться мысли о возможности выжить и попытаться выбраться из этой ямы. Так продолжалось несколько дней, и я надеялся, что в праздничной суете обо мне просто забыли. И это меня вполне устраивало.

Но…, как видно вскоре стало, помнили и держали в запасе, решив преподнести гостям как одно из главных зрелищ.

Защёлкнув на руках наручники, меня повели к месту, где проходили показательные бои собак – гладиаторов. Здесь также проходили бои без правил, между воинами хана и воинами других отрядов, а также и другие спортивные состязания. Ареной служила хорошо огороженная площадка, видимо служившая преградой от выскакивания собак к зрителям.

Меня без объяснений вытолкнули на огороженную площадку, сняли с рук наручники и оставили одного. Я понял, что в настоящий момент меня ничего хорошего не ожидает, и в очередной раз приготовился к смерти. Ждать пришлось не долго. На арену вышел здоровенный амбал, одетый в шальвары и безрукавку на голое тело. Эта гора мышц и мускулов под восторженный рев собравшихся зрителей явно намеревалась сделать из меня отбивную, так как стремительно направилась прямо ко мне. Я только и успел чуть отклониться от выброшенного кулака, летящего в него и похожего по размерам на хороший футбольный мяч. Удар пришелся вскользь головы и лишь задел ухо, которое моментально окрасилось кровью, а в голове послышались песнопения муллы. На автомате, уходя от удара, провернулся на 180 градусов и, оказавшись сбоку громилы, ударил ногой в коленный сгиб, а затем, продолжив поворот и оказавшись за спиной бойца, нанес удар кулаком по почкам противника. Не ожидавший столь горячего “приёма”, противник упал на колени. Но все-таки смог выправить свое незадачливое положение и сгруппировавшись, кувырком вперед ушел из-под удара моей ноги. Таких телодвижений от внешне казавшегося неповоротливым здоровяка я не ожидал, и так как вложил все оставшиеся силы, как предполагал для последнего удара по голове, по инерции просто завалился на спину. Слабость тела сыграло со мной злую шутку. Удар по коленной чашечке сбоку был хорошо отработанным приемом и всегда выводил из строя противника, но не сейчас. Удар хоть и повредил ногу, но не вывел её из строя. Я только и успел откатиться от удара ногой вставшего после кувырка противника, а пытаясь подняться, получил удар ногой уже от него. И мои ребра почувствовали этот удар, я даже вроде услышал, как трещат в грудной клетке кости. Стало невозможно вздохнуть, и боль пронзила всё тело. Только недавно сросшиеся ребра легко переломились и впились в тело. Уже теряя сознание, я смог ударить по поврежденной моим ударом ноге противника и довершить начатое. Нога противника вывернулась под углом, и он завалился всей тяжестью на меня. Что было, потом я уже не видел и не чувствовал.

Очнулся в темноте, в своей клетке. Память более или менее восстановилась, руки еле-еле шевелятся, но все-таки двигаются и это уже хорошо. Я потрогал лицо. Глаза в корках запекшейся крови и я кое-как смог оторвать эту корку с век. Попробовал приоткрыть глаза. Но это получилось только с одним, другой так и остался полуоткрытым из-за сильной гематомы, которая не позволяла открыть полностью глаз.

С огромным трудом, превозмогая головную боль, стал ощупывать тело, пытаясь понять, что у меня еще не так. Пальцы ног шевелятся, значит, ноги целы, не сломаны. Тело болит, так как будто его били очень долго чем-то тяжелым. Глубоко вздохнуть не позволяет боль в груди, видимо, ребра сломаны.

– Жив еще курилка – порадовался я за себя – не забили насмерть, значит, повоюем, вот только пусть всё заживет.

Шевелиться было невозможно без сопровождающей каждое движение острой боли в груди.

– Скоро я уже без ран и болей во всем теле не буду чувствовать себя живым. Привычка выработается, и что-то другое будет восприниматься как не свойственное этому телу – с иронией подумал про свое положение.– Ого! Да мы еще шутить изволим. Значит, жить будем, если не помрём. Интересно сколько я здесь в таком состоянии нахожусь?

Нет, братан! Надо что-то делать. Это не дело каждый раз после драки быть между небом и землей. Они хотят меня сломить и заставить делать то, что им нужно. А мне надо показать, что я делаю то, что я хочу.

Так вроде и делаю то, что хочу, но в то же время это им на руку. Вольно не вольно, но я их тренирую, то есть делаю, то, что они и хотят от меня.

Тоже да не тоже. Я согласия не давал и деньги за это не получаю. Поэтому считаю себя свободным в своих действиях. В следующий раз кого ни будь, не только покалечу, но и убью.

От желания кого-то убить прямо сейчас я резко приподнялся, но боль, пронзившая меня с ног до головы, вырубила сознание, и я вновь провалился во тьму.

Утром появился местный лекарь и, осмотрев меня поверхностно, приказал слугам перетащить “подопытного кролика” в его “лечебницу”.

– Снова будет на мне испытывать свои лекарства – отрешенно подумал я, с содроганием вспоминая какую гадость, приходилось пить из рук этого горе-лекаря.

Но последовавшая за перетаскиванием меня в лечебницу процедура заставила отнестись с благодарностью к лечебным потугам знахаря. Тот заставил слуг раздеть меня и обмыть теплой водой. И хоть каждое их прикосновение вызывало у меня боль, но желание быть чистым заставляло терпеть эти муки. После помывки лекарь меня опять обмазал с ног до головы вонючей мазью и напоил какой-то гадостью. Что он туда мешал, неизвестно, но отдавало кровью и мочой. Вспоминая, что это мне помогло раньше, я, затаив дыхание, с трудом проталкивал это “питьё” в себя.

Лекарь был доволен и когда немного погодя пришел Измир он с хвастовством ему доложил:

– Шурави встанет на ноги, я изобрел такое лекарство, от которого любой раненый будет бегать через небольшой срок. Раны заживают быстро, и сила не только вновь восстанавливается, но и увеличивается.

– Ну и как скоро встанет на ноги эта свинья? – небрежно поинтересовался у лекаря Измир.

– Я пока не знаю точно, еще не осматривал его, но думаю, что через две недели он будет в состоянии вновь послужить вам.

– Даже не знаю, нужно его лечить или нет. Хозяин сказал – делайте с ним что хотите. Может, в самом деле, отдать его людям Хаюз – хана. После того как этот шурави сломал ногу знаменитости его клана, они спят и видят, как казнят эту свинью.

– Но ведь наш хозяин не отдал его им. Значит, он ему еще нужен будет. Хоть и не победил он на состязаниях, но и “гора” его не победил. Ничья значит получилась. И как я слышал, они договорились на продолжение боя между этими бойцами.

– Хаюз-хан не доволен, что против истинного правоверного выставили неверного. Боюсь, это выльется в обиду, да и то, что хозяин не отдал им нашего русского, тоже не послужит миру. А мир между нами просто необходим.

– Эфенди, но ведь они теперь почти родственники. Как-нибудь договорятся, хозяин умеет находить правильные решения, ведь не зря же он глава всего нашего народа.

– Ладно, ты лечи этого …, а там видно будет. Да, а что за лекарство ты изобрел, не расскажешь?

– Рано еще об этом говорить. Вот еще раз проверю его на русском, а затем уже можно и применять на наших воинах. Рецепт же я никому не скажу, это моя тайна.

– Понятно. Ну, раз это секрет, то я и не настаиваю. Вот только непонятно, зачем тебе кровь волка? Неужели ты его поишь кровью волка?

– Всё! Всё! Больше ни слова я тебе не скажу. Чем я его пою, чем кормлю это мое дело. Хозяин мне разрешил пробовать на нем все, что я посчитаю нужным. Он в меня верит. А ты давай иди, иди, не мешай мне.– И лекарь стал выпроваживать Измира из своей лаборатории.

– Ухожу, ухожу. Не буду мешать вашему мракобесию.

Я уже по привычке вслушивался в слова, только так мог получить хоть какую-то информацию. Но постепенно действовало лекарство, да и ощущение после помывки уже забытого чистого тела располагало ко сну, и я провалился, толи в новое забытье, толи в беспамятство.

Пришлось пролежать в лаборатории лекаря около двух недель. Тот пользовался этим с упорством маньяка наконец-то поймавшего свою бабочку. Чего только он не пихал мне в рот, заставляя всё это глотать. Такую гадость, что приходилось зажимать нос и закрывать глаза. Иначе все просилось тут же назад. Лекарь возмущался и грозил отдать меня для воспитания нукерам хозяина. Я хоть и делал вид, что ничего не понимаю, что он бормочет, но и в тоже время, понимая, что лучше терпеть “научные изыски” знахаря, чем быть манекеном для битья старался через не могу, глотать все что готовил, и впихивал в меня мой “личный доктор”.

– Лучше умереть от передозировки, чем от ран – думал про себя я в тот момент – да и помогает его лекарство. Кости срастаются значительно быстрее и самочувствие улучшается. Надо будет подсмотреть, что и с чем тот мешает, может в будущем пригодиться, если оно конечно будет у меня.

Пока же я мог иногда только видеть, как тот засыпал в жидкость порошки каких-то трав. И всегда, после процедур записывал что-то в тетрадь, а потом прятал её в тайник. Он не обращал внимания на то, что это видел пленный, для него я не был человеком. Для него он был просто подопытной крысой и его интересовал только результат его поисков. А по его довольному виду можно было понять, что у него что-то получается. Ещё заметил, наблюдая за ним, как тот с величайшей предосторожностью доставал небольшой ларец, протирал его салфеткой, и осторожно открыв доставал оттуда пергамент. Видно было, что это какой-то старинный документ и как я понял в нем-то и скрывался рецепт того лекарства, которое старался сделать лекарь.

Через две недели его “лечения” удовлетворенный результатами лекарь сдал Сергея в руки Измира:

– Все, можно его забирать. Я сделал лекарство, которого ни у кого нет. Я теперь смогу стать богатым и знаменитым.

Переполнявшее его чувство удовлетворения от удачно законченного дела требовало выхода, ему требовалось с кем-то поделиться и выговориться. Он не замечал, что Измир очень внимательно вслушивался в слова, и мотает себе на ус все, что торопился высказать лекарь. А тот заливался соловьем:

– Вы эфенди не знаете, сколько времени я искал этот документ, а, найдя его, не мог разгадать, что там написано. Сколько раз я ошибался, сколько раз приходилось начинать с нуля. И вот я убедился, что это лекарство действует! Оно работает! Я богат!

Переполнявший его восторг настолько его переполнял, что привело его к непоправимым последствиям. Он вдруг покраснел, глаза стали расширяться, ему явно не хватало воздуха, и он скрюченными пальцами пытался стащить свой черный шарф, которым он скрывал поврежденную шею. Пытаясь что-то сказать, он лишь шамкал беззвучно перекошенным судорогой ртом. Рухнув на пол, он несколько раз дёрнулся и затих.

Измир, ошеломленный столь непонятной мизансценой, был перепуган, и явно не знал, что делать. Затем вместо того чтобы хоть чем-то помочь лекарю он бросился за помощью, при этом что-то кричал о случившемся.

Мне как будто кто-то прошептал: – Забери это, забери это…. Я встал и подошел к лекарю, проверив пульс на шее, убедился, что тот мертв и уже никто и ничто ему не поможет. Сердце бедного лекаря видимо не выдержало столь больших эмоций.

– Ну и кто теперь будет меня лечить? – подумал я – хоть и был он большой засранец и делал со мной все, что только можно представить, но, тем не менее, его лечение мне помогало до сих пор не плохо. А теперь что?

Я неосознанно подошел к тайнику, где лежали записи и пергамент, вытащил все это, и, открыв шкатулку, осторожно взял пергамент. Вложил его в тетрадь с записями лекаря и спрятал тетрадь за пазуху. Затем, убрав шкатулку в тайник и закрыв его, улёгся снова на топчан.

Зачем я это сделал, для чего мне эти бумаги? Я даже и не подумал об этом. Как будто меня кто-то подтолкнул, заставил всё это сделать.

– Ну и куда я дену их? Нафик мне дополнительный геморрой? Сейчас придут сюда охранники, будут меня трясти и тетрадь вывалится непременно. Тут блин не знаешь, что меня через минуту ожидает, а я еще и воровством занимаюсь. Охренеть!

Я от волнения даже вспотел и стал лихорадочно осматриваться вокруг, непроизвольно ища место, куда можно спрятать бумаги.

Но тут в комнату заскочил Измир и с ним несколько слуг. Поняв, что перед ними мертвый человек и ничего уже сделать нельзя, Измир распорядился вынести лекаря на улицу, а меня вновь перевести в клетку. Сам же остался в комнате.

Что он там делал, я не видел, но догадывался. И подтверждением что правильно понял, стало появление через некоторое время Измира около моей клетки и его расспросы о том, что видел Сергей в комнате лекаря.

– Я так понимаю, что вас интересует, не выпил ли чего сам лекарь, в результате чего и скончался? – я попытался “не понять ” наводящие вопросы Измира. – Нет, я такого не видел. Да и что я мог увидеть. Я же спал и проснулся только от вашего разговора.

– Да нет же! Я тебя спрашиваю, вел ли он какие записи и если да то где они? Куда он их прятал?

Измир в нетерпении от бестолковости русского ухватился за решетку клетки и стал ее трясти.

Я, отлично понимая, чего хочет этот хитрый афганский еврей, не подавал вида что понял того и продолжал изображать недалекого парня.

– При мне он ничего не писал, он только мешал какие-то порошки, что-то при этом приговаривая. Да и не до подглядывания мне было все это время. Жаль, что доктор умер, теперь лечить меня будет некому.

– Уж это точно! Тебя до сих пор не убили только потому, что ты был нужен для этого чокнутого. Теперь ты уже никому не нужен. Так что недолго тебе жить осталось. Но если ты вспомнишь, куда лекарь прятал свои записи и скажешь мне, то я похлопочу перед хозяином, чтобы тебя не трогали.

– Я попытаюсь вспомнить, но я, по правде говоря, не замечал, чтобы он при мне что-то писал. Может, в другой комнате и писал что-то, но мне не говорил почему-то. Мне жаль, что я не могу вам помочь.

Измир посмотрел на Сергея внимательно и оценивающе:

– Все в руках Аллаха. Аллах велик и мудр! Аллаху принадлежат воинства небес и земли! Он все видит и испытывает нас каждый день и каждый миг. Рука Аллаха – над нашими руками! Ты хоть и не правоверный, но над тобой также рука Аллаха и ты также подвластен его решениям.

– Я хотел бы напомнить вам и другое мудрое изречение – вклинился я в его кликушество – насколько я помню это тоже слова пророка: “Во имя Аллаха милостивого и милосердного! Я не покланяюсь тому, чему вы поклоняетесь, и вы не поклоняетесь тому, чему я буду поклоняться! У вас – ваша вера, у меня – моя вера!” Золотые слова, не так ли, эфенди?

– Я поражен вашими знаниями Сергей. Я всегда говорил, что ты не простой солдат, и я снова предлагаю тебе сотрудничество с нами, тем более что ты, даже не желая этого, все равно нам уже служишь. Служил лекарю, служил хозяину, помогая ему своим боем с его недоброжелателями, помогаешь мне, укрепляя мою позицию в окружении хозяина. Нет прямого твоего согласия, ну и что, оно нам и не требуется. Это тебе нужно, а мы и без твоего согласия будем использовать тебя. Даже мертвый ты послужишь нам в виде удобрения на наших полях.

– Пусть так и есть, но зато моя совесть чиста. Я не изменил свое понимание жизни. Я честен перед собой и своими друзьями и мне не стыдно предстать перед всевышним, если он есть. А вот как у вас обстоит это дело…? Не уверен я, что вы Измир также чисты и безгрешны перед вашим Аллахом. Хотя конечно, вы же ходите в мечеть, регулярно совершаете намаз, изучаете Коран. Но ведь это не дает вам уверенность, что все хорошо и что с вас не спросится там…. Вы всегда в сомнении. А я нет! Я не сомневаюсь, что поступаю правильно.

– Даже тогда когда убиваете солдат, которые защищают свою Родину, свой народ?

– Это спорный вопрос. Русские всегда приходят на помощь, если их зовут. Не всем это по душе, интересы не всегда совпадают. Но тут политика и не мне судить правильно или не правильно поступают наши и ваши руководители. И это на их совести, с них и спросится. Я же простой солдат и принял присягу, тем самым снял с себя ответственность за то, что приходится убивать своего противника. Даже если я понимаю что это не правильно.

– Хорошая позиция. Я не я и скрипка не моя. Так всегда оправдывают свои действия все преступники. Вы такой же преступник, как и любой другой, совершающий убийства. Это не я пришел к вам, это не я вас толкаю на убийства себе подобных. Мы только защищаемся и не столь важно, какими методами. Все средства хороши, когда в твоем доме враг. Но мы хоть понимаем, что это зло и своими молитвами подтверждаем свое знание и просим Аллаха, чтобы он попросил за нас всевышнего о прощении за содеянное. Мы не спираем на не знание и не понимание, хотя это очень выгодно для совершения преступлений, мы не киваем на правительство и другие обстоятельства. Каждый мусульманин сознает, что он творит и пытается через молитву попросить прощения. А вы даже это запрещаете своим людям. Ваши души уже ждут в чистилище. Для нас тут ничего нет спорного. Афганцы народ свободолюбивый и сколько живет на своей земле столько и воюет. Но заметь! На своей земле!

Сергей молчал. Он понимал, что в какой-то степени тот прав. Ведь и его предки в период отечественной войны защищали свою землю. Фашисты хоть не скрывали, что хотят уничтожить некоторые, как они считали не нужные, народы и национальности. А тут-то, на чужой земле, что мы потеряли? Только ради того чтобы не допустить США в этот регион. И ради этого такую бойню организовать. В присяге, на законы которой он ссылается, не говорится, что он обязан защищать чьи-то интересы. Там конкретно говорится, что защищать он должен свой народ. А то, что недальновидные политики не застрахованы от ошибок, можно понять все по той же фашистской экспансии других народов. И как можно оболванить свой народ, заставить поверить в правильность своих, порой губительных для своего же народа понятий о мироустройстве, тоже не секрет. Но вряд ли в ближайшем будущем все это изменится. Предела человеческой глупости в деле уничтожения своей земли, своего дома нет. И он такой же, он также стремится к конечной остановке человечества, даже порой, не осознавая, что творит.

– Вы Измир в чём-то правы. Действительно. Ни к чему хорошему войны не приводят. Я согласен, что надо договариваться и быть терпеливым в этом деле. К сожалению не все это понимают. Многих интересует не то, как бы сохранить мир на земле. Многих интересует только личные устремления. Это и меркантильные интересы в захвате ресурсов, и в стремлении захватить власть и просто в наживе. Человек так устроен, ему мало того, что он просто есть в этом мире. Этому придурку еще надо чтобы другие поклонялись ему и только ему. И ради этого способен на все, в том числе и на убийство себе подобных.

У вас в вашем доме ссора. Один сосед может не захотеть вмешиваться в это. Ведь “милые” дерутся – только тешатся, так у нас говорят. Но другой сосед возмущен таким положением дел, он в этой ссоре хочет поучаствовать и как он понимает прекратить избиение друг друга в этом доме. Тем самым помочь. Ну и как понять кто из них прав, а кто не прав? В нашем споре нет истины. Вы считаете, что правы и что это ваше внутреннее дело, но русские посчитали, что могут помочь, навести мир в вашей стране и не собирались принять участие в драке, а только помирить и не более. Другое дело, что это замирение получилось с палкой в руке и не понравилось уже этим, а не только тем, что выступили на чьей-то стороне. Но попытка гуманна. Разве не так?

– Вот именно попытка. Нам не нужны соседи, вмешивающиеся не в свое дело. Вы постоянно лезете сюда не для того чтобы помочь нам, а для того чтобы за счет нас решить свои дела. Не вы одни такие. Кого только не было на моей многострадальной родине и все хотят нам “помочь”. Да не нужно нам помогать! Оставьте нас и не трогайте. Вот такая помощь нам нужна.

В первый раз я наблюдал, что Измир вышел из себя и столь горячо говорит с ним.

– Ладно, все это пустые разговоры, хотя я не скрою мне приятно говорить с человеком, который имеет свое мнение по многим вопросам. Я тебе сочувствую, что ты попал в столь безвыходную ситуацию и пытаюсь помочь, но ты это не понимаешь или вернее не хочешь понять. Дело твоё. Хочешь умереть, всегда пожалуйста, тебе предоставят такую возможность и наверняка с большой выдумкой. Я тебе не завидую. Но я пришел к выводу, что мы с вами на правильном пути. Через непонимание к пониманию.

Я, к сожалению, уезжаю по делам и не смогу как-то повлиять на твою судьбу. Все зависит от тебя, шурави. Молись своему богу, если не хочешь стать правоверным.

Измир ушел, а в душе у меня опять поселились сомнения. Действительно, что стоит сказать да. Пусть без родины, без друзей, без родных, но живой, да и кому я нужен кроме себя. Ведь так хочется еще пожить и мне в отличие от других пленных дают возможность жить. А я, как баран упёрся, и ни как не хочу понять, что такое хорошо, и что такое плохо. Ломаюсь как та девочка. Непонятно только что за интерес у них во мне. То, что я им нужен как инструктор? Да ни в жизнь не поверю! Таких инструкторов они всегда смогут нанять, и от желающих получить хорошие деньги отбоя не будет. Не все же зацикливаются, как некоторые, не буду пальцем тыкать, на моральных аспектах дела. Главное деньги, а там все устаканится и будет хоп или о, Кей. Тогда что? А главное зачем? Нет, не понять мне всего этого. Ладно, не стану мозги напрягать, пока живы и это уже хорошо, а там будем посмотреть.

Надо куда-то спрятать тетрадь. Черт, зачем я её спер? Тут не знаешь, будешь ли жив завтра, а я занимаюсь фигней.

Я, убедившись, что рядом никого нет, достал тетрадь и стал просматривать. Доктор писал на каком-то не знакомом языке, и прочитать, что написано в тетрадке Сергей не смог. Пожелтевший пергамент, что так бережно хранил лекарь, содержал какие-то письмена и прочитать их он не то что не может, он просто никогда раньше подобных букв и не видел.

– Ну и зачем мне всё это? – Я, осмотревшись в своей клетке, понял, что спрятать тетрадь тут очень проблематично. Недолго думая засунул её под свою зачуханную подстилку. – Пусть тут лежит, никто ведь не занимается моей “постелью”, у меня же не номер “люкс”. В этой “гостинице” только одно хорошо – очень не навязчивый сервис.

Ещё долго я раздумывал о своей судьбе, и, в конце концов, не заметил, как уснул.

Человек привыкает ко всему быстро, я не был исключением, и, проснувшись утром, нисколько не был удивлен, что все так же нахожусь в клетке. Мне принесли очередное кулинарное “совершенство”, которое, судя по запаху, содержало не только овощи, но и кусок мяса.

– Что-то будет сегодня? Не к добру эти излишки местной кухни.

Предчувствие и в этот раз не подвело. К вечеру на площади собралась толпа дехкан и воинов. Были здесь и с других кишлаков. Что-то обсуждали и очень темпераментно, так как крики доносились и до меня. Продолжался “митинг” часа два, а затем за мной пришли четверо крупных душманов вооруженных автоматами и жестами приказали выйти из клетки, а затем повели на площадь.

Народу было много, было шумно и как-то нервозно. В воздухе так и чувствовался сгусток недовольства и агрессии. Что так способствовало этому мне не понять, да и не до этого было. Опять будут бои и опять его поставят под удары очередного местного “героя”. Посредине площади уже организовали круг, в центре которого был обозначен ринг, куда меня и втолкнули. То, что мне предстоит драться, не трудно было догадаться. В круг сразу же вошел и мой очередной соперник. Он был по размерам не меньше того, с которым пришлось драться в прошлый раз.

– Вот ведь дьявол его забодай, у моего хозяина появилась нехорошая тенденция решать спорные вопросы за мой счет, и, причем, совершенно не согласовывая со мной, хочу я этого или нет. Это похоже на подбрасывание монетки, “орёл” или “решка”. И что выпадет на этот раз, кто будет в выигрыше, а кто проиграет? И что мне делать? Интересно на кого сам хозяин ставит? Отказа с моей стороны не предусматривается, надо так думать. И от того буду я драться или нет, зависит только моя жизнь.

Сергей еще после того избиения не пришел в себя, а чтобы драться с очередным “желающим” нужно потратить много сил, которых у него не было. Да и раздумывать у него времени нет. Сергей увидел, что противник на него пошел без лишних раздумий и движений, тараном, надеясь на силу удара, выносливость и знание того, что противник не в форме. Желание уничтожить меня с первого удара у них у всех превалирует, и надеются сразу отправить меня в нокдаун. И, как правило, стало в этих драках, оказывалось, что неверное это их решение. Вот и сейчас.

Первая попытка ударить встретила пустоту, вторая увязла в защите, третья и четвертая не получилась, поскольку прилетел хороший ответ от меня. Противник запоздало закрылся, попытался уйти, но слишком медленно. Я энергично наседал, и, не смотря на слабость в теле смог сконцентрироваться и провести серию ударов, которых противник не ожидал. Слишком был уверен, что больной шурави не в силах ему противостоять, и не сможет как-то ему ответить. За что и поплатился. Получив в правый бок и в ухо, оторопел, не смог поставить правильно защиту, и, непроизвольно открывшись, тут же поймал удар в лоб открытой ладонью. Попытался уйти в глухую защиту, одновременно увеличивая дистанцию, тем самым, дав возможность противнику, мне то есть, нанести удар ногой. Чем я и воспользовался. Нанесенный удар ногой с разворотом в грудь, опрокинул противника на спину, а последовавший за этим удар всем телом, выбил из него дух. Я вроде как даже услышал треск рёбер противника под его телом, а может и своих так и не успевших срастись после предыдущего боя. Сил чтобы сползти с поверженного бойца у него уже не было. И хоть в этот раз мне не нанесли травм, он всё равно, выложившись полностью, не мог даже пошевелиться. Подбежавшие к лежащему без движения шурави, бородатые рефери оттащили меня в сторону, и занялись моим противником. Медицинская помощь наверняка нужна была ему и, причем срочная, судя по его состоянию.

Зрители шумно выражали свои эмоции. Не всё было мне понятно, но отдельные крики, которые смог понять, дали мне возможность уяснить что “монетка” некоторых не удовлетворила, а некоторых наоборот воодушевила. На чьей стороне сыграла моя победа, было пока не понятно, да и честно говоря, мне было на это глубоко ….., главное я жив, и убивать меня пока не собираются.

– Значит, ещё поживем, не пришла пока та, которая с “косой”. – Я, наконец-то смог принять сидячее положение и окинуть взглядом поле боя.

Пострадавшего куда-то понесли, видимо в больничку.

– А лекаря то нет, умер бедолага, кто теперь будет пользовать пострадавшего? А, в общем, какое мне дело до этого, главное меня не нужно лечить. – Сергей удовлетворённый этим стал вслушиваться в то, что говорилось вокруг него.

– “Альхамдулаллах” (Да восславится Аллах) правоверные, неверный сам того не ведая, подсказал своей победой каким путём нам идти дальше. Спор наш, таким образом, решился. Нам остаётся только попросить Аллаха простить нас за столь необычное получение результатов решения в нашем споре. Бисмаллах (Во имя Аллаха) мусульмане, начнем делать то, что подсказывает нам он. Пусть наш путь к победе в этот раз будет верным.

Что там говорил еще Мухаммед-хан, я уже не слышал. Меня быстренько увели с площади и препроводили в мой гостиничный номер, в мое “жилище”.

– “Мавр сделал свое дело – мавр может уйти” пошутил я про себя. Хоть и устал до дрожи в ногах, но всё-таки смог умыться и попить. Отключился моментально, едва коснувшись головой своей импровизированной “подушки”.

Глава двадцать восьмая. Побег из плена намечается.

Уже год как я в плену, ничего у меня пока не изменилось, регулярно вытаскивали с целью проведения тренировочных боев с воинами хозяина, иногда использовали в качестве все той же “монетки”, иногда в боях с собаками. Никому дела не было, что на моем теле появлялись периодически все новые и новые шрамы. Никто их не зашивал, никто не лечил. Я все время вспоминал добрым словом безвременно скончавшегося лекаря. Мне кажется, что именно его лекарства привили мне иммунитет к ранам. Именно благодаря всем этим невежественным с моей точки зрения процедурам я до сих пор живой, даже после укусов собачьих зубов. Никто не сомневался в том, что эти тренировочные бои необходимы для воинов ислама и именно они повышают свое мастерство. Но почему-то забывали, что эти тренировки повышают мастерство и мое. Я уже не мучился вопросами, что неосознанно помогаю своим врагам в деле повышения их мастерства. Почему-то был уверен, что вместе с навыками боя они получают и уверенность, что русские сильные и умелые воины с которыми не стоит связываться. Это помогало мне спокойно жить и наращивать свои навыки в этих боях без правил. Главное что я ощущал, как окреп не только физически, но и морально. Наметив один раз себе цель, уверился, что она верна и старался как можно дальше продвинуться в ее выполнении. Меня уже не коробила мысль, что помогаю своим врагам, мне было глубоко нас…ть на планы духов в отношении себя.