Текст книги "Человеческий предел (СИ)"

Автор книги: Николай Грубов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

Поехал бы и я в Душанбе с тобой. Зачем? А может, нашел бы, к кому прислонится. Глядишь, и поддержка была бы. Но, к сожалению, то, что там творится, моими мозгами не понять, прислонишься к кому-нибудь, а это окажется мыльный пузырь. И что? Я тогда еще быстрее в расход пойду. Хоть на костях гадай. Есть тут у нас одна холла, гадает, и говорят, очень правдиво все может тебе рассказать о твоей прошлой жизни и предсказать твое будущее. Но как-то неудобно идти к ней человеку, который недавно еще коммунистом был. Ты кстати тоже, наверное, в партии состоял? Нет? Странно, вроде продвинутый и на должности был, а не партийный. У тебя образование, какое?

– Достал ты меня брат. В партию заявление написал и рекомендации собрал, но не свезло, ранен был, а потом в другое место перевели. Так и остался беспартийным.

А образование…. Три раза принимался учиться и ни разу не закончил. До армии поступил в педагогический институт, на учителя географии хотел выучиться. Уж больно нравилось мне путешествовать и новые земли открывать. Вот и послали меня на практике новые земли открывать в Афганистане, даже второй курс не дали закончить. Два года срочной, потом контрактником два года. Там и уговорили поступить в школу прапорщиков. Закончишь, мол, школу, а там, через полгода и младшего лейтенанта дадут. Закончил, ну не скажу, что напрасно. Школа армейская она почти школа жизни, кто понимает тот от нее много умного и полезного черпает. А вот офицером не успел стать, ранило меня. Вместе с нашим капитаном в госпитале лежали. Он и уговорил остаться в Душанбе и заочно поступить в нархоз на финансовое отделение. Там и заочное отделение было. Почти два года вбухал. Жена ругалась, чуть из дома не выгнала. А тут стали события эти разворачиваться, не до учебы стало. Взял академический отпуск. Но видно так и останусь недоучкой беспартийным.

Я ненадолго замолчал, какая-то мысль не давала мне покоя, и что-то подспудно меня подталкивало к действиям:

– Слушай, а давай сходим к этой ворожее. Нет, ради прикола. Мне интересно, а ты как будто гостю уважение окажешь, сопровождать будешь. Все равно сейчас все улягутся спать, а мы по-тихому и сгоняем. Далеко идти?

Мирзо несколько удивленно смотрел на меня, и как мне кажется, ему хотелось повертеть пальцем возле виска. Только уважение ко мне его сдерживало от этого действа.

– Не знаю, не знаю. Нужно ли это нам? Заронит в мозги какую-нибудь дрянь, и будешь потом мучиться всю жизнь. Это ведь почти психологический тест, и, как правило, откладывается в мозгах сильнее, чем внушение под гипнозом. Не боишься узнать, что завтра погибнешь?

– Друг мой! Если бы ты знал, сколько раз я был почти мертв, но всевышний меня пасет и не даёт уйти просто так. Наверное, не все еще сделал в этой жизни. Так что пошли, может, ее уста мне скажут, что я еще должен сделать.

Возле дома у меня прыть поубавилась, но взад пятки идти не стоило, и я решительно переступил порог этого дома. Так как хозяина дома уже давно не стало, мы поприветствовали сестру гадалки, которая тоже без мужа и тоже уже старая, жила вместе с Апа. Нам так и представили старшую сестру. Поговорив на различные темы, как и положено истинным мусульманам и восхвалив Аллаха, мне предложили пройти в соседнюю комнату. В царившем там полумраке можно было разглядеть ковры, которые застилали пол, и много подушек, лежащих на этих коврах. Мне и предложили их, когда я попытался сесть, скрестив ноги. Оказывается, нужно принять позу, располагающую к отдыху и расслабится. Апа выглядела, как и все женщины в ее возрасте. Ничего демонического или интригующего на ней не замечалось. Головной убор поддерживал паранджу, наполовину закрывающую лицо, на руках несколько золотых украшений. Выделялись глаза. Было во взгляде пожилой женщины что-то, что заставляло говорить только правду, причем, не отрывая своего взгляда, от её черных и казалось бездонных, как колодец в песках, глаз.

Мне предложили сделать несколько не сильных затяжек из мундштука кальяна. Видимо там был гашиш в небольшом количестве и может быть что-то еще, так как после четырех затяжек я почувствовал, что меня куда-то потянуло вниз, и я коснулся щекой подушки и провалился в сон. Во сне я с кем-то разговаривал и отвечал на вопросы, которые сопровождались видениями. Впечатление, такое как будто я смотрю телевизор сквозь полудрему, и до меня доходят лишь отрывки из какого-то фильма. Причем исторического, где главную роль играю я сам. К сожалению, эти видения быстро мелькали, и я не мог сконцентрироваться и запомнить их. Это меня раздражало, и я как будто даже пытался как-то повлиять и остановить это мелькание, но у меня ничего не получалось и это еще больше заставляло меня напрягаться и делать попытки снова и снова.

Я конкретно устал, когда меня разбудила Апа, я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, как будто я и в самом деле участвовал в каком-то историческом бое с саблей в руке, на коне ахалтекинской породы.

– Лежи, отдыхай и слушай. Я не буду тебе рассказывать, что у тебя было, тебе это не нужно. Тебе нужно поверить в то во что я сама не верю. Не было в моей практике такого путешествия. Ни с кем я не оказывалась на родине моих далеких предков, ни с кем я не участвовала в сражениях и битвах. Только с тобой я смогла увидеть моего пра, пра, пра, прадедушку, которого именно ты спас от смерти и позорного плена. Участвуя в битве, ты и твои друзья смогли победить врага и освободить очень много пленников, которых вели на какую-то церемонию, в результате которой они должны были стать жертвоприношением страшным богам. Благодаря этой битве мой предок и многие другие юноши и девушки выжили, и был продолжен наш род и не только наш, но и другие тоже.

Как ты оказался там, я не поняла, но рядом с тобой я увидела много славных воинов, в том числе и того славного юношу, который привел тебя ко мне. И хотя я его знаю, и знаю, что у него злая судьба, но он будет рядом с тобой в прошлом, также как и твои сегодняшние друзья. Не ведомо мне, когда и как, но вы там будете. Это предопределено и вы все равно окажитесь там, независимо от ваших желаний. Все в этом мире взаимосвязано и все повторяется, мы лишь незначительные песчинки в таком большом и непонятном для нас времени и пространстве. Нас крутит, вертит, бросает из одного потока в другой, и мы не замечаем, что все повторяется. Пусть чуть и изменяется, но немного. Просто кто-то это может замечать, а кто-то нет. Я могу.

Она замолчала и видимо что-то продолжала видеть, но ее сестра меня отвлекла:

– Можешь идти к себе, можешь оставаться здесь, ты теперь для нас как брат и я рада хоть как-то отблагодарить за то, что ты еще не сделал, но благодаря чему мы и наш род живы и поныне.

Мало сказать, что я был в шоке, Я просто не знал, как мне быть. Просто встать и уйти или мне сделать вид, что ни во что не верю. Сказать, что она наркоманка и сны свои видит под воздействием наркотиков.

Я такие картины видел в Афганистане, там многие из наших вояк пристрастились к этому и сны им такие виделись, что нечета сегодняшнему. Или сделать вид, что меня проняло, и я все воспринимаю как реальность.

Интересно, а сколько я провалялся тут?

– Сейчас три часа ночи, – опять вяла разговор в свои руки колдунья – твой друг ушел отдыхать. И еще. Ты можешь верить или не верить мне, но ты вспомнишь мои слова, потом, и захочешь понять, как это произошло. Так вот, не делай этого, не надо. Это может принести тебе смерть, и ты не выполнишь то, что предначертано всевышним. А сейчас отдыхай. Она слегка прикоснулась к моему лбу, и я отключился.

Утром за мной зашел Мирзо. Апа провожая меня, извинилась, что не угостила меня ничем и тихо добавила, что не надо никому ничего рассказывать пусть все идет, как и должно быть.

Мирзо обратил внимание, что я немного не в себе и спросил:

– Ну что, доволен ворожбой? Что она тебе наплела интересного? Не расскажешь? Вот и другие тоже ничего не говорят, только добрее становятся к другим людям и не ругаются с соседями. Но к ней мало кто ходит, боятся ее. Да и не всем она берется предсказать судьбу. Она каким-то внутренним чутьем определяет нутро человека и если ее не устраивает человек, то она прямо в глаза говорит, что у тебя внутри гниль и гадание не поможет. Очень странный человек, многие считают ее слегка сумасшедшей, поэтому и не ходят. Но ко мне она хорошо относится и всегда приглашает в гости, как только меня увидит. А я боюсь. Боюсь, что узнаю про себя то, что и знать не надо.

Мы тем временем подошли к нашим машинам, водители которых завтракали и присоединились к ним. Все вопросы и выводы по гаданию остались вне круга наших сегодняшних дел. С другом Мирзо я договорился, что он отправит в наш лагерь одеяла и две машины с овсом и ячменем, а если еще и машину с углем то вообще хорошо. Так я ему и сказал. Затем попрощались и выехали из кишлака, уже, когда совсем стало светло.

Наши военной раскраски автомобили с БТРом во главе и бензовозами посередине внушали, видимо уважение окружающим, так как ни одна встречная вооруженная группа к нам не приставала. В результате мы достигли конезавода под Душанбе уже к вечеру.

Здесь мы узнали последние новости и решили, что обязательно надо заправиться, тем более что мы, как и обещали, бензовозы доставили на место в целости и сохранности. Неприятным моментом стало сообщение, что на базу “наехали” люди Алиева и выспрашивали о нас, и о том, где находится летний лагерь. Их очень заинтересовал вопрос о лошадях. Они пытались узнать, сколько лошадей ушло с нами, почему решили уйти и так далее. По всей видимости, их очень заинтересовали лошади, и вопрос взят ими на контроль. Значит, Алиев жив и здоров, и миссия нашего снайпера еще не закончена, или провалилась. Узнать можно будет завтра, только вот с базы надо исчезнуть. Они наверняка завербовали себе “помощников” из местных и завтра же с утра будут здесь. Моя интуиция подсказывает, что надо уходить прямо сегодня. Только вот куда? Надо подумать. А пока решили поужинать тем, что взяли с собой в дорогу, потом загрузить все, что просил не забыть взять отсюда Отец. Вряд ли у нас будет возможность посетить конезавод еще раз в ближайшее время, а оставлять какие либо ценные вещи кому-то, не в моих правилах.

Загрузив своими силами все, что нашли, мы, отправились на нефтебазу. Время было уже позднее и нас не хотели вначале даже слушать, но после долгих уговоров все-таки нашли людей, которые и заправили наши машины. Мы еще попросили несколько бочек с собой. А когда, разговаривая с “владельцем” при расплате я заикнулся о том, что нам нужны теплые вещи он прямо таки расцвёл и стал мне спихивать целый вагон с прибывшим товаром по ошибке, “не по адресу” пришедший к нему на железнодорожную ветку. И товар именно тот, какой нам нужен. А так как этот вагон “по ошибке” оказался у него на нефтебазе, то он ради нашей дружбы продаст все, что есть в вагоне нам и, причем по дешевке, почти даром, и прямо сейчас.

Естественно я заинтересовался этим, хотя и не показал виду. Даже стал отказываться:

– У меня машины запланированы под определенный груз, и на большее мы не рассчитывали. Кроме того если я должен купить зимние вещи, это не говорит, что я должен в темную рисковать ради нашей дружбы, платить деньги, а потом выбросить этот никому не нужный хлам.

Видя, как меняется выражение его лица, с заинтересованного на недовольное, я решил не перегибать палку, и стал ненавязчиво подыгрывать ему в его стремлении продать нам явно левый товар. Не только вещи эти меня заинтересовали, но и возможность найти на его складах укрытие от людей Алиева.

– Давай уж “брат” потратим остатки темной ночи и вместе посмотрим, что там есть и если это нам пригодится, то я куплю у тебя товар по оптовой цене. Идёт? Тогда поехали на твой склад. Кстати машины свои я сразу с собой возьму, может, и загрузим сразу. Я прав? Далеко этот заблудившийся вагон стоит?

Опешивший от моего напора, видимо он привык дела делать степенно и не торопясь, как, и положено деловому восточному бизнесмену, а еще вернее ворюге, он даже не стал возражать и только сказал:

– Хочу сразу предупредить, никаких накладных и расписок я тебе давать не буду. И вообще, будем считать, что этот вагон не мой, и я знать вас не знаю, и как вы там оказались, тоже не знаю. А вагон, кстати, стоит в одном укромном месте, которое знаю только я, и несколько моих родственников. Если мы туда приедем ночью такой большой компанией, то и выехать желательно ночью. Я думаю, что ты все понимаешь правильно и бежать кому-то закладывать меня не станешь, это и в твоих интересах тоже. А для вас там и укрытие неплохое будет. Да, да не удивляйся. Ко мне люди Алиева тоже заходили, очень их интересовали ваши дела и предупредили меня, что как только появятся мои бензовозы сразу же водителей к ним направить.

Но я для своих родственников не враг, и отдавать своих водителей им не стану. Машины пока спрячу, и водителей тоже. А про этот укромный уголок, как я сказал, никто не знает, и знать не должен. Вам я делаю исключение, вас здесь все равно скоро не будет. Я прав?

Он проговорил это с моей же интонацией и экспрессией и хитро так подмигнув, сказал, что тоже согласен не откладывать дело в долгий ящик, и согласен ехать прямо сейчас. Что мы и сделали, а я про себя подумал, что все хорошо складывается и не надо ничего выдумывать, ведь решился вопрос с укрытием, и это меня радовало.

Мы довольно долго ехали по темноте, два раза он выходил и открывал какие-то ворота, наконец, открыв очередные ворота, он с гордостью за себя сказал:

– Все. Мы на месте. Это когда-то был отстойник с холодильником, и сюда сгружали мясо для мясокомбината. Потом мясокомбинат перенесли в другое место. А холодильник остался, также и подъездные пути остались. Я это место давно надыбыл и прибрал к рукам. Поставил охрану, сделал липовые документы на несуществующую организацию, которая и является владельцем этой территории. Как видишь, никто и не вспомнил, что это принадлежало мясокомбинату. Вот так вот и делаются дела.

Но вы тоже люди нашей закалки. Захапать таких лошадей! Да вы скоро станете все миллионерами. То-то люди Алиева забегали. Вынюхивают, где вы, да как вас найти. Все ему мало. Хапает и хапает, и ведь никто ничего против него не скажет. Вся ментура в его подчинении сейчас.

Говоря без остановки, что не помешало ему подозвать сторожа и приказать ему показать водителям, куда “заныкать” машины, он предложил мне пройти с ним к вагону. Здесь стояло три вагона и к одному из них мы и подошли.

– Хоть и укромное место, но мы стараемся не держать здесь ничего особо ценного, вот только этот вагон с барахлом остался, поэтому я и уцепился за тебя. Два вагона уже почти пустые, только один с товаром. Сейчас мы готовим металлолом, как оказалось неплохо можно подзаработать на нем. С Китаем начинаем торговать, и они просят металлолом и алюминий в обмен на их товар. Туда металлолом, а обратно шмотки, хавчик, короче, то чего здесь у нас нет. Вот и приобрел вагоны по дешевке, а они еще и с товаром оказались. В одном были мешки с удобрением, в другом мебель и учебники для какого-то детдома, а в этом вот сам посмотри.

Он заставил сторожа открыть вагон и принести фонарь. С помощью фонаря я увидел тюки, некоторые из них были вскрыты и оттуда, видимо для просмотра содержимого, вытащены вещи. Это были куртки болоньевые с капюшоном, и болоньевые штаны. Не “Аляска” конечно, но довольно таки приличные и пухлые. Видно ватина не пожалели. Да, товар для нашего друга явно лишний. В Душанбе эти куртки не нужны, а тем более штаны на лямках. Но в горах могут и пригодиться. Видно было по вытащенным курткам что размеры и расцветки самые разные.

Видя мое недоумение и явно написанное на моем лице разочарование, хозяин заторопился не упустить клиента которому можно сдать не нужный никому товар, и он брякнул второпях ключевую фразу, для меня очень нужную.

– Если все заберешь, то я тебе еще бензовоз с соляркой выделю и машину грузовую дам для товара. Все равно водителей надо прятать, вот мы их снова и ушлем с вами. Молодые, что им стоит съездить еще раз.

Я, как бы еще сомневаясь, с неохотой проговорил:

– Ну, если так, то придется тебя выручать. Возьму, но с условием. Деньги только там отдам, а то не рассчитывали на такое количество вещей, на продукты не хватит тогда. А когда твои водители поедут обратно, то я с ними и отправлю. Хорошо?

– Ладно, согласен. – Быстро решил он, не пришлось даже уговаривать. – Но за бензин нужно сразу расплатиться. Там не только моя доля, но и родственников, а они в долг никому не дают.

Торг у нас вышел длинным и эмоциональным, как и положено у восточных людей. Но, в конце концов, пришли к согласию и ударили по рукам. Я, честно говоря, и не ожидал, что так повезет. Можно теперь верхнюю теплую одежду и не искать. С бензином тоже удачно сложилось, а то, что еще одну машину мне дают, вообще хорошо.

“Друг”, с которым мы в ходе торга познакомились окончательно и даже нашли общих знакомых, тоже выгадывал на нас. Мало того, что зарабатывал деньги неучтенные от своих родственников, но и отправлял с нами две машины. Кто знает, что тут будет дальше, а машины как он надеялся, будут целыми. Он даже мне сказал, что особо торопится с возвратом машин, денег, и двух водителей не надо.

– Уляжется тут все, тогда, и отправишь их обратно. Я, честно говоря, и сам бы вместе с вами спрятался, но дела, которые ведет семья, не терпят промедления. Время сейчас такое. Успеешь урвать, значит твое, а законно или нет, попробуй потом докажи. Вот и бегаем, хоть людей и вооружили, но если до крупных разборок дело дойдет, то может и не повезти. А так у меня будет небольшая заначка. Ты же не кинешь меня? Вот и я чувствую, что ты хороший человек. Тебе хорошо потому, что мне хорошо. Земной шар он говорят круглый, и встретиться нам всегда возможность будет, а как встретится друзьями или нет, зависит только от нас.

Чувствуется что тот еще этот “Веня”, как представился он мне. Интересно как он приобрел свои чисто бульдожьи навыки? Ну да ладно! Мне это знать ни к чему, главное то, что я почти половину дел уже сделал, можно немного и отдохнуть. Отдыхать, конечно, не пришлось. Разгрузить, пусть и не полный вагон, было и тяжело и затратно по времени. Я решил немного передохнуть и, сославшись на необходимость посмотреть, что в соседних вагонах имеется, отошел от своих. Один из вагонов действительно был пустой в другом упакованная мебель. Кроме этого стояли ящики видимо с учебниками, как и сказал хозяин этих вагонов. Раскурочив принесенным ломиком два ящика, я увидел в одном из них учебники, а в другом чистые тетради. Меня стала душить жаба. Оправдывая себя тем, что нашим детям тоже надо будет учиться писать и считать, решил, что эти ящики следует забрать. Короче до утра мы так и не поспали.

Утром, вернее уже днем, я решил в одиночку, взяв только водителя и автобус, поехать на разведку в город. До выезда на трассу нас проводил один из охранников, так бы мы дорогу искали долго. Обратно, если будет темно, вряд ли дорогу найду. Договорились, что можно будет в таком случае заехать к Вене, он поможет.

Как он мне поведал в городе сплошь и рядом бардак, но дороги контролируются народной милицией, а чаще бандами под руководством оппозиции, то исламистов, то еще кого-то, кто хотел власти. От них можно было откупиться. Деньги, а особенно доллары хотели все. И те и другие. Но с наступлением темноты улицы вымирают, вместо машин с веселыми пассажирами появлялись БТРы с вооруженными людьми на борту, ЗИЛы с военной раскраской и людьми в военной форме. Все это куда-то несется, а потом там, куда они мчались, слышны выстрелы и разгорались пожары. Кто с кем воюет понять невозможно.

В больнице, куда я вскоре добрался, меня несколько озадачили, сообщив, что Светлану с дочкой забрали в госпиталь МВД. Странно, что дочка никаких записок нам не оставила, хотя договоренность такая на всякий случай была. Некоторую ясность внес Бикмаханов, он так и лежал в той же палате. Рана хоть и стала меньше его беспокоить, но до выздоровления еще далеко. Правильно, я с похожей раной провалялся в госпитале почти четыре месяца. Мы его не посвящали в планируемую операцию с привлечением снайпера, но то, что тут лежит Светлана и с ней в качестве сиделки ее дочь, он знал. Его жена завязала тесное знакомство с Машенькой и обещала подкармливать ее.

Он и рассказал, что главврача, который столь внимательно отнесся к коллеге из военного госпиталя, куда-то перевели. Светлану и ее дочь внезапно перевезли в госпиталь МВД и как ему донесли медсестры, никому сказали не говорить, куда перевезли, кроме родственников, если таковые появятся. Жену, которую он послал в этот госпиталь, к больной не допустили, но хоть узнали что она там. Узнали, что лежит на втором этаже, который тщательно охраняется, но номер палаты не сообщили.

Мы с ним поговорили на эту тему еще, но как попасть к Светлане, а главное забрать ее оттуда, придумать не смогли. Я его спросил, сможет ли он выдержать дорогу? Он ответил, что сейчас нет, не сможет, но если приедем еще раз, то чтобы не забыли его посетить, может к тому времени и сможет передвигаться. Так и решили, и я поехал дальше.

Дом наш оказался уже заселенным, но моя квартира и мой гараж остались закрытыми и никем не заняты. Хотя квартира моего знакомого была занята и явно не нашими бойцами. Ни там, ни здесь, в моей квартире, признаков проживания оставленных капитаном людей не было. Так же не было оставлено никакой записки. Странно еще для меня было то, что те, кто занимал сейчас квартиры, уже знали кто жил раньше в этих квартирах? Почему-то те квартиры, в которых проживали раньше таджики, не тронули, а все остальные оказались заселены мне совершенно не знакомыми людьми. Во всяком случае, в тех квартирах, которые я посетил, и в твоей квартире Сергей, тоже.

Глава восемнадцатая. Поиски семьи Сергея.

Мусалиев облегченно вздохнул, закончив наконец-то свой долгий рассказ. Сергей так и не прервал его ни разу. Молча слушал рассказ и вместе с ним прошел его дорогой. Мусалиеву даже как-то легче стало, видимо ему покоя не давало то, что он не смог как-то защитить человека, которому обещал всевозможную поддержку за излечение своей дочери, и впечатление было, судя по его лицу, что своей исповедью снял с себя большую тяжесть. Он, расслабленно вздохнув, провел открытыми ладонями по лицу, а затем подтвердил своё состояние:

– Аллаху Акбар. Как будто сто пудов с себя снял. Я хоть и не верующий, и ты не поверишь, но я постоянно молил про себя всемогущего, чтобы он явил свою доброту и хоть как – то помог нам. Вот ты и появился и мне кажется, что с тобой нам будет легче.

Он еще раз провел ладонями по лицу.

– Что собираешься делать? Ведь ты гражданин России и, наверное, поэтому, а также как сыну, разрешат посетить мать, и мы узнаем, что с ней?

– Да, мы с тобой сейчас и прокатимся до госпиталя. Хотя нет. Тебе там показываться не стоит. Я сам поеду туда, один, а ты подождешь меня дома, если нет других дел. Госпиталь, где находится?

– Ты Сергей видимо так и не понял, что сейчас в городе творится. Тебе просто повезло, что ты смог добраться до дома без приключений. А так и не посмотрят, чей ты там гражданин, если не убьют, то изобьют. Ты хоть и знаешь таджикский язык, но нисколько на таджика не похож. Нет, давай уж дальше вместе, раз судьба так распорядилась.

– Ну что же тебе видней, ведь ты “большой”. Если что-то не так пойдет, то надеюсь, для меня у тебя оружие найдется?

Оружие для хорошего стрелка всегда находится, лишь бы он изъявил желание и умение. Рустам мне говорил, что ты стреляешь как бог. А оружия у нас много, запаслись.

Сергей даже передернулся при напоминании об оружии и с каким-то напряжением в голосе сказал:

– В этой жизни я пока только и умею, стрелять. Ни строить, ни пахать, ни даже баб любить я не умею, а вот стрелять могу, научили. И бог тут ни при чем. Большой труд на тренировках, а затем получение кайфа от стрельбы – вот мои основные тренера. Бог в это не вмешивался, да и вряд ли ему нужно, чтобы в честь него стреляли в людей. Но учили меня долго и основательно, правда, я не брал в руки оружие уже почти пять лет.

– А что так? Вообще, где ты был все это время? Отец твой как-то не очень разговорчив был на эту тему. Если спросишь его, то буркнет, что-то типа задание выполняет за границей и все. Остальное, говорит, секрет.

– Давай Мусалиев про меня, как-нибудь в другой раз. Мне не терпится увидеть мать и сестру. Поэтому поехали.

Сергей, удивленный рассказом прапорщика недоумевал. Неужели все так сложно здесь? С чего бы это? Он вспомнил свои школьные годы, своих друзей, случайных подружек. Всегда к нему относились просто как к сверстнику, милому и приятному в общении, своему в доску парню. Никто и слова не сказал что ты тут не по праву и что твое место в России. Ну, были стычки и разборки, но это межрайонные и в них участвовали и русские и узбеки, и таджики, и татары. Ведь в каждом районе жило много разных пацанов, но никто даже не заикался, что кто-то не коренной национальности и его надо бить. Не было такого.

А сейчас? Что изменилось и когда это началось? Может, это с кишлаков понаехали, а с ними всегда были стычки на почве, что все везут в Душанбе, а в кишлаках ничего не остается, ни продуктов, ни вещей. Из-за плохой жизни, может и понесло некоторых не в ту степь, тем более что всяких “недоделанных людишек” тут хватает, и не только в Душанбе, в той же Москве их хватает с избытком. А уж в глубинках тем более. Пьянки, скандалы, драки – основное развлечение на селе, особенно среди молодежи, хотя здесь с этим намного строже, чем в той же России, но зато с образованием здесь напряг. Многие закончив четыре класса считают что вполне хватит для того чтобы работать в поле, и дальнейшее образование им ни к чему. Да и то, что в семье редко бывает детей меньше чем пятеро, тоже сказывается. Это хорошо что хоть государство брало часть затрат и забот на себя, а так бы и четырехлетнее образование никому бы не светило. Других интересов ноль, да и где их взять, на чем воспитывать? На каких ценностях. По телеку насмотрятся хорошей жизни вот и воют потом на луну от безысходности. А тут указали на виновника во всем этом бедламе и люди рванули выправлять ситуацию. Никто же не думает, что те же русские живут также, рядом и на виду, и также страдают от старческих маразмов “умудренных” жизнью за стенами кремля старичков, которые в туалет то дорогу уже найти не могут, а мы надеялись, что они знают по какой дороге нам идти. Вот и пришли…

Сергей очнулся от толчка остановившейся резко машины. Оказывается, они уже приехали, и прапорщик разговаривает с охраной на въезде в госпиталь. Водитель автобуса, которого Мусалиев так и держал в роли водителя и охранника в автобусе все то время пока рассказывал свою историю выживания, молча подтянул поближе к себе автомат и стал внимательно осматривать окружающую местность. Затем они отъехали чуть в сторону, и Абил стал инструктировать Сергея:

– Сергей, я тебя жду час, а затем иду искать. Лучше до этого не доводить. Поэтому при любом раскладе ты выходишь и информируешь меня. Договорились? Вот и хорошо. Не забудь, что тебя сюда направили с местных органов безопасности, и покажи им ту бумажку, что они тебе прислали отсюда. Я имею в виду тот ответ, что прислали на запрос ФСБ России. Если конкретно начнут докапываться, то скажешь, что ты уже был дома, и соседи сказали, что мать ранена в результате здешних беспорядков на улице и ее увезли в какой-то госпиталь, вот ты и обходишь по очереди все больницы и госпитали.

До Сергея слова доходили смутно и через раз. Он торопился увидеть мать, увидеть, что она жива и лишь немного не здорова. Поэтому, кивнув головой, он поспешил подойти к охраннику и по-таджикски его попросил помочь ему с поиском матери, незаметно передав ему в руку десять долларов. Все это моментально разбудило охранника и он, оставив возле шлагбаума напарника, повел Сергея в помещение госпиталя, по дороге разъясняя, что этого делать без старшего смены он не может, но тот куда-то ушел, поэтому он сам проводит русского, который так хорошо говорит по-таджикски. Сергей достал еще пятьдесят долларов и, отдавая разговорчивому охраннику, попросил еще об одной услуге.

– Я слышал у вас здесь строгие порядки. А все-таки, почему некоторых больных лечат под охраной? Они что преступники?

– Нет, что ты, преступников давно уже не лечат, они сами кого хочешь так залечат, что потом и могилку не найдут родственники. А здесь содержат больных в основном тех, с которых можно получить за услугу деньги. Больные пишут письма своим родным или друзьям, чтобы те прислали им деньги уплатить за лечение. Только после этого их и начинают лечить и переводят в общую палату на первом этаже. А твоя мама, что на втором этаже лежит?

– Да именно так и я бы хотел попасть к ней, повидаться.

Охранник, молча, отдал ему только что спрятанные деньги и с сожалением сказал:

– Нет, брат, я не смогу это сделать. Там стоят люди Алиева, и нас не пускают на второй этаж, могут и под зад пинка дать, чтобы не лезли. Но ты сам можешь поговорить с охраной и если твоя мать там, то тебя отведут к начальнику, и уже с ним будешь решать все вопросы. Хоп?

Для Сергея выбора не было, и он ответил.

– Хоп! Проводи меня хоть немного, а то я дорогу не знаю. Деньги возьми, я вижу, что ты хороший человек, а я люблю хороших людей. Деньги пыль, а вот хороший друг это все.

Сергей, давая деньги, знал, что этот недалекий охранник будет теперь его “другом” навечно. А расположением людей к себе он привык дорожить. Деньгами он никогда не разбрасывался и не транжирил их, куда ни попадя, хотя и не делал из них икону, на которую надо молиться. Если понимал что их необходимо кому-то дать, и это будет в пользу ему или тому, кому даст, то он их давал. Пусть мелочь, как сейчас, но она принесет пользу. Именно благодаря этой мелочи он смог сбежать из плена.

Когда его принял старший охраны по второму этажу и спросил кто таков и зачем он здесь, Сергей уже приготовился к неожиданностям и даже не удивился, что им заинтересовались и повели еще куда-то дальше, не говоря о том здесь или нет его мать. Они шли по коридору, обычному больничному коридору, и впечатления тюрьмы здесь не ощущалось. Также сидела дежурная медсестра, и также пахло лекарствами. Но охрана есть, значит, есть и охраняемые, значит то, что говорили ему, возможно и правда.

Старший охранник, молча, указал на дверь в комнату и жестом дал понять, что можно заходить. Войдя, он увидел женщину одетую поверх военной формы в медицинский халат. Встречая вошедшего посетителя, она привстала и предложила присесть на стоящее кресло возле ее стола.