Текст книги "Еще один баловень судьбы (СИ)"

Автор книги: Николай Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

Глава пятьдесят девятая. От Генуи до Рима

Однако следующим днем путешественников ждал облом: дожди сделали свое черное дело, превратив реки, стекающие с Аппенин, в бурлящие грязные непроходимые канавы. Антон тяжко вздохнул, вернул билеты в конторе дилижансов и пошел в порт – договариваться о морском переходе в Неаполь. Увы, оказалось, что в ближайшие дни рейса в Неаполь нет, но можно отправиться в Ливорно, куда тартаны из Генуи ходят каждый день. На вопрос «а как добираться дальше?» ему пояснили, что такие же тартаны ходят из Ливорно (морских ворот Флоренции) в Чивитавеккио (морские ворота Рима) – ну, а от Рима до Неаполя рукой подать…

Что представляют собой тартаны, Антон, конечно, не знал, но догадывался, что это не гордые каравеллы и фрегаты, а что-то вроде шхун. Увидев же генуэзскую тартану в действительности, он совсем пал духом: низкая (1 м над уровнем воды без груза), 20 м в длину и 6 в ширину, одна мачта с косым парусом плюс кливер на бушприте и никакой палубы – лишь корма была перекрыта, и там оказалось помещение для команды и пара кают для пассажиров. О том, как на этом судне его будет укачивать, Антон уже представил… Но ждать пару недель прекращения паводка ему тоже не улыбалось – значит, придется травить в тазик или за борт и молить бога, чтобы эта мука скорее закончилась. Одна отрада: до Ливорно всего около 100 км морем и даже при скорости 5 км в час они будут на суше через сутки. Правда, потом надо будет пережить еще один морской переход, в Чивитавеккио…

Не стану утомлять читателей деталями этих морских переходов под сумрачным дождливым небом по беспрестанно раскачивающейся серой же хляби. Достаточно сказать, что в Чивитавеккио Антон целый день не вылезал из постели и лишь утром у него прорезался аппетит. Мэтью же перенес качку бодрячком и старательно ухаживал за своим командиром. Узнав у хозяина гостиницы, что дилижансы до Рима и далее исправно ходят, Антон поспешил в контору и успел купить пару билетов до Вечного города. Расстояние в 60 км по хорошей, неразмытой дороге было покрыто лошадьми за семь часов и вот они, двубашенные ворота Сан-Паоло в краснокирпичной крепостной стене длиной 19 км, все еще окружающей Рим. А слева от ворот высится охренительная пирамида высотой под 40 м, сложенная из белых мраморных кирпичей! Что это за притча?

Почти сразу за воротами дилижанс въехал в постоялый двор, где очередной радушный хозяин предоставил господину и слуге приличную комнату за пару сантимов в сутки. Антон тотчас задал ему вопрос о пирамиде и тот рассмеялся:

– Это пирамида над могилой какого-то Цестия, который умер еще во времена Римской империи, при Цезаре. С тех пор она так и торчит у стен Рима…

После этого открытия Антон укрепился в мнении, что побывать в Риме и не увидеть его чудес будет ошибкой в его жизни. Поэтому он весь следующий день колесил по римским улицам, взбираясь с одного легендарного холма на другой. На Авентинском холме он посетил остатки кирпичных Терм императора Каракаллы и пожалел, что последующие правители Рима не поддержали их в рабочем состоянии (Славно было бы сейчас искупаться в одном горячем источнике, в другом, окунуться в холодный бассейн и вновь погреться в горячем! И все это в обществе достойных граждан, которых пар и воды расположили к откровенным беседам на животрепещущие или вечные темы…)

На седловине между Авентинским и Палатинским холмами он увидел длинный пустырь, на краю которого все еще высились полуразрушенные кирпичные трибуны для зрителей. Кучер пояснил ему, что это Чирко Массимо, ипподром времен Древнего Рима. На подъеме на Палатинский холм Антон проехал мимо мраморной Триумфальной арки с барельефами и статуями римских легионеров: это оказалась арка императора Констатнтина, который победил в гражданской войне и утвердил в качестве имперской религии христианство. За аркой высился жутковатый Колизей (Антон не стал там задерживаться), а западнее его стояла еще одна арка – почти полная копия Триумфальной арки Парижа (позже Антон узнал, что это арка императора Тита, взявшего Иерасуалим).

За этой аркой на подходе к крутому Капитолийскому холму торчали остатки колонн Римского форума, на котором жители Рима сообща решали проблемы своей республики. "Они скатились к режиму личной власти, как и многие другие народы, – стал размышлять Антон, стоя на форуме. – Что это – неотвратимая закономерность или ее можно все-таки предотвратить? Ведь римляне более 500 лет правили огромной страной через систему двух консулов, избираемых всего на год, и сената. А тут явился Наполеон (вторая ипостась Цезаря) и вся французская республика скукожилась…"

Так ничего и не придумав в противовес удалому временщику, Антон взошел на крутой Капитолийский холм, где вокруг квадратной площади высились 3 "современных" дворца (Сенаторов, Консерваторов и Новый), а посередине стоял бронзовый памятник самому человечному императору Рима – Марку Аврелию. Зайдя во дворец Консерваторов, превращенный в музей, Антон полюбовался на античные статуи, в том числе на бронзовую Капитолийскую волчицу, вскормившую Ромула и Рема. После чего вернулся к карете и поехал далее – к усыпальнице императора Траяна в виде мрачноватой 40-метровой башни, к первому католическому храму Сан-Джованни ин Латерано (с мощами Павла и Петра) и далее, далее, далее. Для него оказалось внове, что Ватикан расположен вне древнего Рима, на правом берегу Тибра, и огражден своей крепостной стеной.

Что касается поздней застройки Рима, она показалась ему вполне стандартной и большого интереса не вызвала. Правда, Испанская лестница с цветником посередине (зелень с цветочками там уже проклюнулась, несмотря на прохладный март), фонтаном у ее подножья и двубашенной церковью поверху тронула сердце. А фонтан Треви, струящийся по многочисленным скульптурам морских божков, оставил впечатление старого доброго знакомого. Монетки в него уже изредка бросали, бросил и Антон с десяток сантимов. Позже он узнал, что эта традиция появилась не для того, чтобы вернуться в Рим, а в связи с нехваткой средств на строительство этого фонтана.

Напоследок он разыскал французское посольство, расположившееся на левом берегу Тибра в трехэтажном палаццо Фарнезе – примерно на полпути от Капитолийского холма к Ватикану. У входа в палаццо, осененного трехцветным флагом, стояли два гренадера с ружьями на плечах. Антон вышел из кареты, подошел к ним и спросил по-французски, как пройти к временному поверенному Франции в делах Папской области. Один из гренадеров в чине аджюдана взглянул строго ему в лицо и спросил в ответ:

– А кто Вы такой, мсье?

– Я тоже дипломат и имею поручение Талейрана к генералу Дефо. Вот мое удостоверение.

И он протянул ту самую карточку, где значилось, что он является атташе министерства иностранных дел.

– Генерала сейчас в посольстве нет, – отчеканил аджюдан. – Приходите завтра, мсье Фонтанэ.

Антон сухо ему кивнул, развернулся и пошел к карете, бурча про себя: "Тем хуже для генерала Дефо. Я лишь хотел предупредить его о возможных провокациях в районе посольства. Насколько мне помнится, его тогда ведь прихлопнули…"

Глава шестидесятая. Конец банды Анджело Дуки

Дилижанс на Неаполь выходил из Рима необычно рано, что объяснялось большой длиной дневного перегона до Потекорво (около 120 км). Дорога, впрочем, шла вдоль Аппенинского хребта, по правобережью реки Лири и была весьма накатана. Единственный мост через Лири был как раз в Понтекорво, а понтекорво означает по-итальянски «кривой мост» – ибо из-за напора воды в половодье его пришлось слегка изогнуть в плане дугой (по течению). На постоялый двор в Понтекорво дилижанс прибыл поздним вечером, но ужин был уже готов – хозяин привык к графику движения. За ужином тот же хозяин предупредил путешественников, что в лесах Роккамонфина с недавних пор орудует банда Анджолилло, который провозгласил себя благодетелем лаццарони и стал периодически грабить дилижансы и одинокие кареты, а деньги, отнятые у богатых проезжающих, раздавать беднякам. В связи с этим завтра дилижанс будут сопровождать два верховых карабинера.

– Эта банда пассажиров не убивает? – спросил Антон.

– Обычно нет, но однажды какой-то путешественник выстрелил в них и был, конечно, убит.

– Робин Гуд в конце нашего пути совсем некстати, – сказал Антон, оставшись наедине с Мэтью. – Хоть мои деньги, в основном, заключены в аккредитиве, но эти орлы могут отобрать и его. Доказывай потом в банке Неаполя, что я не верблюд, а их клиент. Посол меня, наверно, субсидирует, но кто его знает? И еще одно хреново: то, что с нами едет эта парочка…

– Молодожены?

– Да. В общем, Мэтью, надо быть завтра во всеоружии и начеку.

– Будем бить их на поражение? – спросил Мэтью.

– Смотря по обстоятельствам. И по моему сигналу. Я, кстати, поеду в этот раз с тобой на крыше.

В середине дня дилижанс стал объезжать большую конусовидную гору, густо покрытую лесом, которую начитанный Антон определил как потухший вулкан.

– Вот она, проклятая Роккамонфина, – проворчал кучер. – Хоть на мой дилижанс здесь ни разу не нападали, а все равно еду мимо каждый раз как в последний. Когда правительство неаполитанское эту банду, наконец, поймает?

– Лес тут обширный, прочесывать его замучаешься, – поддержал разговор Антон. – Нужна наживка вроде дилижанса и отряд конных егерей в боковом охранении, по краю леса. Тогда банде придет конец.

– У короля нашего егеря только охотничьи, дичь на него выгоняют. А войска пригодны для парадов, а не для войны. Одна видимость…

Впрочем, гору они объехали без приключений, и сплошной лес по обочине дороги сменился перелесками.

– Пронесло, – оживленно сказал кучер и тут же осекся: из совсем негустого перелеска на дорогу выехал на конях десяток молодцов с пистолетами за поясами и саблями.

– Тпру-у! – весело прокричал самый дюжий из них и, подскакав к упряжке, ловко схватил коренника под уздцы и потянул в сторону малоприметной боковой дорожки. Помертвевший кучер совершенно ему не препятствовал, а карабинеры резво ускакали назад, и вскоре дилижанс стал двигаться все дальше и дальше от шоссе, в густеющий перелесок. Антон и Мэтью переглянулись, но продолжали сидеть как сидели. Наконец, дилижанс остановился, и главарь банды громко сказал:

– Я Анджело Дука! Слышали про меня? Думаю, что слышали и знаете, что я проезжих не убиваю, только граблю. Поэтому смело очищайте свои карманы от денег и золотых побрякушек и ждите сигнала к отправке дилижанса. Не забудьте открыть сундуки и отдать нам свою поклажу, а мои компаньи вам помогут. Престо, престо!

Антон первым подал пример послушания: выбросил на траву кошелек с оставшимися сольди, вывернул демонстративно карманы камзола и сказал, кивнув в сторону Мэтью:

– Это мой слуга. У него денег нет.

– Пусть он откроет твой сундук и выкинет оттуда все вещи, – приказал главарь.

И Мэтью, повинуясь Антону, открыл сундук и вывалил на траву все его содержимое. Глядя на них, стали расставаться с деньгами и вещами остальные пассажиры.

– Одежу с себя тоже снимайте, – добавил со смешком Анджело. – Но рубашки можете оставить…

Антон стал медленно расстегивать камзол, не показывая пока разгрузки с ножами, и Мэтью тоже.

– Анджело! – вдруг сказал умоляющим тоном один из его подручных. – Позволь мне повалять эту дамочку, ужас как хочется!

– Нельзя, бамбино, – нарочито серьезно сказал главарь. – Что будут говорить о нас потом эти синьоры?

– А мне плевать! – закричал парень. – Я девки не валял уже неделю!

– Ну, давай спросим у синьоров: может они тебя пожалеют и согласятся? А, синьоры?

– Это моя жена, – твердо сказал молодой мужчина.

– Она твоей женой и останется, – рассудил Анджело. – Мой бамбино с ней потешится, и вы поедете дальше.

– Валим их, – сказал негромко Антон и метнул в шею Анджело первый нож…

Всех бандитов положить им не удалось: трое успели вскочить на лошадей и ускакать, куда глаза глядят. Еще трое отделались ранениями и теперь со страхом смотрели на Антона и Мэтью, идущих в их сторону. Но убийцы лишь перевязали бывших крестьян и, перекинув поперек лошадей, привязали веревками к подпругам и седлам. На лошадей погрузили и убитых, после чего принялись собирать с травы свои вещи и паковать их обратно в сундук. Прочие пассажиры давно свои вещи и деньги прибрали и теперь смотрели настороженно за действиями своих спасителей. Наконец кучер преодолел свою оторопь и стал восторженно благодарить синьора Антонио за чудесное спасение. После этого к кучеру присоединился и пассажирский хор, а синьора Паола попыталась поцеловать Антону руку – еле успел ее отдернуть.

Глава шестьдесят первая. Как выдать себя за дворянина

Бандитов путешественники сдали мэру городка Спаранизе (тот ахал, вращал труп главаря и риторически спрашивал: – Неужели Дуку все-таки убили?), выслушали от него и его подопечных обильные похвалы и, наконец, помчались во весь опор в Неаполь. Однако в эпоху доминирования конной тяги географические расстояния с трудом поддавались сокращению, и во двор постоялого двора на северной окраине Неаполя дилижанс въехал поздней ночью. Спать хотелось ужасно, но Антон счел нужным вымыться с ног до головы ведром воды для того, чтобы психологически очиститься от следов своего преступления. Потом забрался под одеяло и заснул сном праведника.

В конце марта утро в Неаполе оказалось ясным и напоенным каким-то очень приятным и знакомым запахом. Антон подскочил к окну и увидел во дворе цветущие абрикосовые деревья! Настроение его стало приподнятым, а после завтрака, создававшегося по указаниям вездесущего Мэтью, оно и вовсе уперлось в верхнюю планку. Напевая вполголоса "Вива ла дива!", Антон отправился на поиски улицы Кьятамоне (хозяин гостиницы о такой не знал), где в палаццо Караманико разместилось (по словам Талейрана) французское посольство. Пешком он, естественно, не пошел, а воспользовался подсказкой того же хозяина и нанял коляску из числа нескольких, резонно отиравшихся возле постоялого двора.

Первым пунктом в поездке он указал королевский дворец, служащие которого всяко разно должны были знать о расположении посольств. Коляска, запряженная одной далеко не резвой лошадью, выехала на улицу Толедо, пересекающую город с севера на юг, и повлекла седока к морю. Как и все прочие улицы Неаполя эта была зажата меж двумя рядами 4-5-этажных домов, но на Толедо достаточно свободно могли разъехаться две кареты и оставалось еще место для тротуаров – чем прочие улицы похвастать не могли. Переулки же были настолько тесными, что не всякая карета могла в них втиснуться. Тротуары улицы Толедо служили не только для прохода людей, но и для многообразной уличной торговли – по мелочи, конечно.

Королевский дворец одним фасадом (около 200 м) выходил на берег Неаполитанского залива, а перпендикулярным (150 м) – на обширную площадь и собор Сан-Франческо ди Паола. Дворец имел 3 этажа, но, конечно, не по 3 метра, а по 5 как минимум. По фасаду со стороны площади были устроены ниши, в которых стояли статуи прежних государей Неаполитанского королевства. Перед главным входом во дворец, обозначенным симметричной сдвоенной колоннадой, стоял караул из двух рослых солдат с ружьями. "Не буду к ним подходить, – решил Антон. – Проще подождать какого-нибудь человечка на служебном выходе…". Однако время шло, а из выхода, облюбованного приезжим дипломатом, никто почему-то не выходил (как и не входил). Наблюдение за другими выходами подтвердило впечатление, что во дворце если и есть народ, то его очень мало. Антон двинулся было к гренадерам, но тут желанный человек (служанка по виду) все-таки вышел.

– Синьора! – окликнул ее Антон и почти побежал к фемине. – Подскажите, здесь ли находятся король, королева и весь двор?

– Нет, джовани синьор (молодой господин), – ответила с добродушной улыбкой анцелла (служанка). – Они уже переехали в Казерту.

– А где же находятся послы других государств? – наивно спросил растерянный дипломат.

– Этого я не знаю, синьор.

– Может быть, Вы позовете сюда чиновника, который может это знать?

– Недосуг мне, джоване. Вы лучше пройдите сами внутрь и обратитесь к инвалиду на входе – он подскажет, к кому обратиться…

– Грацие, синьора.

Разысканный, в конце концов, чиновник объяснил Антону, как пройти на улицу Кьятамоне, поскольку французский посол почему-то задержался в Неаполе. Проехав полкилометра на север от дворца, на одной из улиц восточнее виа Толедо Антон увидел на фронтоне прекрасного особняка трехцветный флаг и почувствовал себя почти как дома.

Бернар де Шовелен (симпатичный подтянутый брюнет лет тридцати, копирующий манерами Талейрана) ждал, оказывается, появления в Неаполе именно его, Антуана Фонтанэ.

– Отчего Вы не отправились из Марселя морем? Были бы здесь на неделю раньше…

– Я не думал, что еду на пожар, – пошутил Антон. В ответ Бернар построжел лицом и заявил:

– События могут пуститься вскачь в любой момент. В Риме наших солдат постоянно задирают. Бертье, оставленный Бонапартом командовать войсками в Италии, намерен идти напролом, то есть штурмовать Рим и взять под арест папу. В ответ на это Фердинанд Неаполитанский, руководимый своей женой, вполне может пуститься во встречный поход на Рим. Наша с Вами цель – не допустить этого похода, причем я буду действовать как дипломат, а Вы, Фонтанэ, видимо как рыцарь плаща и кинжала? Так я понимаю Вашу миссию?

– Хм… – засомневался Антон. – В Лондоне моими методами были шантаж и подкуп. Вы полагаете, что здесь они будут неэффективны?

– Подкуп, конечно, может помочь, но финансовый отдел нашего министерства весьма скуп. Что касается шантажа, то Каролину Австрийскую пытались лет 10 назад очернить, обвиняя в связи с первым министром Эктоном, но она полностью оправдалась перед королем.

– Можно "повесить" на нее нового псевдофаворита, более молодого – она опять оправдается, но прежний осадок в душе мужа всколыхнется, смешается с новым и в результате образуется яд ревности, разъедающий любые чувства. Еще можно наброситься на этого Эктона или на армейских генералов или на жену наследника престола – сгодится любой скандал, который отвлечет королевский ум от политики.

– Я вижу, что Вы свое дело знаете, – одобрительно сказал де Шовелен. – Вот только в Казерту плебеев категорически не пускают. Надо бы Вам выдать себя за дворянина, но как? При дворе неаполитанских Бурбонов обретается много французских эмигрантов, которые в геральдике собаку съели и самозванца способны уличить…

– Хотя я родом из Луизианы, но мои отец и мать имеют титулы шевалье: отец происходит из древнего рода де Фонтенэ, а мать из рода де Клери, – на ходу стал сочинять Антон.

– Вот и славно! Генеалогическое древо сумеете нарисовать? Хотя бы до 4–5 колена?

– Думаю, да. И отец и мать много мне рассказывали про своих предков.

– Тогда рисуйте. Королева непременно с Вас его спросит – после того, как я Вас ей представлю.

– Я могу сделать это сейчас, здесь…

– Рисуйте, рисуйте…

Через два часа Антон представил на суд натуральному маркизу де Шовелену версию своей ветви древа рода де Фонтенэ:

Шевалье Тималеон де Фонтенэ, рыцарь Мальтийского ордена, капитан фрегата, получивший патент на каперство в 1650 г из рук принца Уэльского (будущего короля Карла 2-го Стюарта). Каперство осуществлял в Карибском море, был два года губернатором Тортуги и там женился на ирландской дворянке Мэри Фицпатрик, которую отбил у пирата Левассера. Породил сына по имени Жерар в 1654 году, а сам погиб через 4 года в устье Ла Платы.

Жерар де Фонтанэ жил с матерью в Порт Марго на севере Эспаньолы и был под опекой своего дяди, Тома Фонтанэ, который тоже был капером, стал брать с собой племянника в море и сделал и его капитаном и капером. Женился Жерар на пленнице, Розалии Кесада де ла Крус, которая родила ему сначала двух девочек, а в 1695 г сына, названного Альфредом. А через два года Жерар погиб, как и его отец, в морском бою.

Альфред не пошел по стопам деда и отца, а стал плантатором близ Порт Марго. В 30 лет он женился на дочери соседнего плантатора Мари Франсуаз Ла Порт, но сын, Бастьен, появился у них поздно, в 1740 г. Причем он родился уже в Луизиане, куда семье Фонтанэ пришлось бежать от восставших черных невольников.

Бастьен жил в поместье близ Батон-Ружа. Женился он в 25 лет на Дельфин, француженке из рода де Клери, один из представителей которых поселился в Луизиане в 17 веке. И вот в 1770 г у них родился сын, названный Антуаном. И отец и мать еще живы, продолжая культивировать земли Луизианы.

Бернар де Шовелен внимательно прочел опус Антона, уважительно посмотрел на него и сказал:

– Вполне достойная история. Кстати, дворян из рода де Фонтенэ на свете довольно много, могут они найтись и при неаполитанском дворе. Так что ждите к себе пристального внимания…