Текст книги "Еще один баловень судьбы (СИ)"

Автор книги: Николай Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

Глава тридцать третья. Пленение дивизии генерала Старого

Вечером 8 сентября от разведчиков, прикомандированных к корпусу Ферино, пришло сообщение (с голубем), что он загнал дивизию Старого в дефиле между озерами Аммер и Штарнбергер и, во избежание лишних потерь, просит блокировать этот проход с севера, от Мюнхена. Сен-Сир (с согласия Моро) послал туда на другой день дивизию Дюгема, а Моро присовокупил к пехотинцам дивизию Бурсье и две батареи артиллерии. Поскольку пехотинцам предстояло преодолеть от Дахау около 10 лье администратор в корпусе Сен-Сира бригадный генерал Клод Легран (уже знакомый с новациями майора Фонтанэ) подсуетился и срочно изыскал для них по окрестным селам телеги. Таким образом, к вечеру 9-го числа пехота прибыла на расчетные позиции. Там уже находились кавалеристы Бурсье, а к утру прикатили два десятка пушек. Разведчики Дюгема с помощью рыбаков Аммерзее достигли ночью южного берега озера, согласовали места и сроки нападения на австрийцев и отправились обратно – ставить в известность своего генерала. Утром 10 сентября войска генерала Старого подверглись одновременному пушечному и ружейному обстрелу с фронта и тыла. Через четверть часа обстрел прекратился и к позициям австрийцев вышли французские парламентеры, а еще через полчаса около 6 тысяч имперских вояк оказались во французском плену.

12 сентября внушительная колонна военнопленных вошла в южные ворота Мюнхена и оказалась в итоге перед резиденцией курфюрста. Моро, Сен-Сир и Ферино в компании с Карлом Теодором вышли на балкон, откуда Моро решил было сказать речь, но поскольку плохо владел немецким языком, предложил обратиться к пленным курфюрсту.

– Но что я могу им сказать? – спросил имперский князь.

– Скажите что-нибудь о пользе мира…

Карл пожал плечами, но выдвинулся вперед, постоял немного в молчании, а потом звучно спросил:

– Здесь есть уроженцы Баварии? Прошу вас подойти к самому балкону…

В большой толпе начались движения и перемещения, и минут через пять-десять под балконом собралось более пятисот солдат и офицеров.

– Тем, кто меня не знает, – вновь заговорил Карл, – сообщаю: я ваш курфюрст, Карл Теодор. Вы честно пытались защитить нашу страну от вторжения французов, но их сила была больше. Сейчас вы оказались в их плену, но я обещаю принять действенные меры для вашего скорейшего освобождения.

Переждав негромкие голоса одобрения, курфюрст продолжил речь, обращаясь уже ко всей толпе:

– Всем прочим пленникам я скажу: главное, что вы остались живы и сможете через некоторое время тоже вернуться в свои семьи. Поверьте, плохой мир лучше доброй ссоры. Тем более, что Франция вовсе не стремится присоединить наши земли и народы к своей стране, а пытается силой доказать тщетность попыток реставрации Бурбонов. Наберитесь терпенья, друзья, для вас война уже закончена.

После этого выступления прозвучала команда офицера, возглавлявшего охрану военнопленных, и они потянулись с площади к северному выходу из города. При этом Моро шепнул пару слов своему адъютанту, тот выбежал на улицу и велел оставить баварцев на площади. Моро же повернулся к курфюрсту и, улыбаясь, спросил:

– Что же мне потребовать у Вас взамен свободы для баварских комбатантов?

Антон во время этой демонстрации был в числе свитских, толпившихся в зале за спиной своих руководителей. Он ожидал увидеть среди штаб-офицеров корпуса Ферино своего приятеля Николя Даву, но оказалось, что он слишком активничал при штурме Ландсберга, был серьезно ранен и уже отправился домой, в Равьер, для восстановления здоровья. "Да, не везет ему пока и в этом варианте истории" – посочувствовал Антон, но тут курфюрст заговорил и он переключился на восприятие его речи.

В отличие от большинства французов, Антон понял все нюансы выступления курфюрста и мысленно его одобрил. Тут он ощутил очередной укол совести в связи со своим участием в матримониальном заговоре против достойного человека, но быстро себя урезонил: Карл Теодор вскоре испытает торжествующую радость по поводу зачатия наследника престола и когда – в 72 года! Значит, не зря он согласился на брак с молодой итальянкой, не зря все еще трудится в ее спальне! А то, что его сын на него не слишком похож, выяснится далеко не сразу и, скорее всего, после кончины курфюрста. Амен.

Тем не менее, когда утром 13 сентября Моро объявил о продолжении похода на Вену, а для этого потребовалось вновь согласование действий с армией Журдана, Антон сам вызвался смотаться в Регенсбург. Леопольдина, узнав о срочном отбытии своего "льва" из Мюнхена, выпросила полчаса для прощания в укромном закутке, рьяно там на него набросилась, потом поплакала, но после нескольких его ласковых слов вновь оживилась и очень просила не забывать "всегда любящую тебя Лео".

Глава тридцать четвертая. Путь в Регенсбург

Все тот же егерский пелотон пустился в путь по дороге на Ингольштадт. Сентябрь в Баварии славен погодой, и Антон наслаждался ей, в равной мере как и свободой: от начальства, от озабоченной бесплодием Лео и от всех прочих проблем. В урочный час бойцы пообедали, с часок отдохнули и вновь оказались в седлах. А к вечеру прибыли в Ингольштадт, в котором уже расположились войска генерала Дезе. У Антона было послание от Моро к Дезе, и потому он направился в знакомый замок.

Адъютант сухо сообщил смутно знакомому майору, что командир корпуса отбыл из штаба отдыхать.

– Увы, придется его побеспокоить, так как я привез ему письмо и устное послание от командующего армией. Вряд ли ими можно манкировать до утра.

– Но он может быть с дамой… – продолжил сопротивляться адъютант.

– Наутро он может оказаться с той же дамой, но уже без корпуса. И, конечно, без адъютанта…

Бравый лейтенантик фыркнул, вышел из "предбанника" и минут через десять вернулся, чуть отставая от своего патрона.

Антон ранее виделся с Дезе, но каждый раз мельком. А меж тем этот самый молодой дивизионный генерал (стал им в 26 лет, а через 2 года Моро дал ему в подчинение корпус) был весьма популярен в армии за свое бесстрашие, сообразительность и честность. Он был кстати невысок, даже ниже Бонапарта. Сейчас он вошел в свою епархию с растрепанными волосами (черными длинными, прямыми), но в мундире, уже застегнутым на все пуговицы. Его большие черные же глаза ("как у Аль Пачино" – машинально отметил Антон) испытующе окинули "чужого" майора, но в следующее мгновенье он его опознал и сказал чуть облегченно:

– А, это вы, геройский егерь. Ваша фамилия, кажется, Фонтанэ? И Вас прислал ко мне Моро? Надеюсь с приказом о наступлении?

– А Вы, мон женераль, к нему готовы? То есть знаете, где находятся войска Латура и вошли во взаимодействие с частями Журдана?

– О Латуре знаю, что он организует оборону в окрестностях Ландсхута. А в сторону Регенсбурга я направил гусарский эскадрон, но известий от него еще не получил.

– Я привез с собой карту, на которой нанесены места дислокации частей Латура по состоянию на 12 сентября. Сведения присланы моими разведчиками с голубиной почтой. А сейчас я еду в штаб Журдана для согласования совместного удара по Латуру.

– Мне кажется, сил наших трех корпусов вполне достаточно для разгрома корпуса Латура…

– Для разгрома – да, но генералу Моро так понравилось бескровное пленение дивизии Старого, что он не прочь повторить этот трюк в отношении более крупной группировки австрийцев. Вы ведь получили известие о нашей победе в районе озер Аммер и Штарнбергер?

– Получил, но подробностей не знаю.

– Я могу Вам о них рассказать, а потом предложить похожий план по пленению по очереди дивизий генерала Латура…

И снова утро и дорога, но уже по левобережью Дуная, на Регенсбург. Можно было проехать и по правобережью, но с риском нарваться на разъезд австрийской кавалерии – а нам это надо? Здесь же были лишь деревеньки и городки уже вышедшей из состояния войны Баварии (удивительно, как быстро распространялись в этот век малых скоростей новости!): Майлинг, Гросмеринг, Меннинг, Дюнцинг, Деттинг, Пферринг, Мархинг, Ирнзинг, Хинхайм… На полдороге, на берегу ручья возле Хинхайма егери перекусили своей нехитрой снедью (вяленая свинина, сыр, хлеб и дармовая вода) и порысили дальше. Местность, впрочем, изменилась: вместо обширных полей между населенными пунктами к реке подступили горы, покрытые лесами, а сама река стала вить петли – то малые, а то весьма большие, врезанные в доломитовые скалы. В итоге следовать вдоль берега стало невозможно, и дорога от Хинхайма пошла на север, через лесистый перевал в долину реки Альтмюль. Здесь расположилась деревня Альтессинг, от которой вдоль притока Дуная дорога повернула на восток, и через 5 км егери въехали в городок Кельхайм, вполне стандартный для Баварии: прямые улицы с двухэтажными домами (но уже не фахверковыми), ратуша в 3 этажа, католическая церковь в готическом стиле, развалины замка на горе между Альтмюлем и Дунаем…

И снова петли Дуная и деревеньки: Хернзаль, Капфельберг, Гундельсхаузен, Лоштадт и городок Зинцинг, за которым через 2 км дорога вышла к устью реки Реген. Но до моста через Дунай напротив Регенсбурга пришлось пылить на усталых лошадях еще 5 км, позволив солнцу закатиться за горизонт.

Жизненно важный для коммуникаций каменный мост усиленно охранялся французами: две батареи пушек смотрели от его северного конца на восток и северо-запад, а эти пушки охраняла в свою очередь рота фузилеров. Пелотон егерей остановился перед шлагбаумом, и майор Фонтанэ предъявил свои документы вышедшему к шлагбауму лейтенанту. На вопрос, куда они следуют, Антон сообщил, что в штаб Самбро-Маасской армии и, обозревая панораму города за мостом (где в глаза бросался высоченный кафедральный собор) спросил, где штаб расположился.

– В аббатстве Эммерам, – ответил лейтенант. – Следуйте прямо по улице мимо собора до южной окраины города и аббатство это не минуете: жилище там монахи выстроили себе грандиозное!

– Мерси, лейтенант, – улыбнулся Антон доброжелательному офицеру и направил Негру по выложенному булыжниками покрытию 300-метрового моста.

Замкнутое со всех сторон обширное аббатство со стенами высотой под 15–20 метров походило, на взгляд Антона, больше на замок, хоть и с прорезанными в стенах окнами. Было уже около 8 часов вечера, но охрана, проверив документы, впустила егерей во двор аббатства. Отсюда по огням в окнах стало видно, что основная деятельность штаба сосредоточена на втором этаже, в крытой галерее, где были, видимо, ранее монашеские кельи. Оставив спутников во дворе, Антон вошел в галерею, поднялся по лестнице на второй этаж и открыл первую попавшуюся дверь. За столом, освещенным парой свечей, он увидел офицера невнятного чина (звездочек на эполете от двери было не разглядеть), который что-то писал неизменным гусиным пером. (Сам Антон давно упросил знакомого кузнеца в дивизии Бурсье изготовить ему стальное перо по эскизу, и оно служило ему вполне исправно). На вопрос Антона, где ему найти генерала Бернадота, офицер поднял голову (стало видно, что ему лет сорок, а на лице особо выделяется недоверчиво поджатый рот) и спросил жестковато:

– А кто Вы такой, мсье? Я вижу Вас впервые…

– Я – майор Фонтанэ, представитель штаба Рейнско-Мозельской армии. Прибыл с важными сведениями для генерала Журдана.

– А причем тут Бернадот?

– Притом, что мы с ним хорошо знакомы, мсье. Но пора бы и Вам представиться…

– Я – дивизионный генерал Лефевр. Пожалуй, я провожу Вас, майор, к Журдану.

– Но где же Бернадот?

– Дивизия Бернадота ушла в поход.

Глава тридцать пятая. Операция «клещи»

Журдан при виде Антона весьма оживился и сказал:

– Вы появились очень кстати, майор Фонтанэ. Наша армия уже полностью отмобилизована и готова к походу на Вену. Но нас сдерживает неопределенность с Рейнско-Мозельской армией: вы взяли Мюнхен, но готовы ли к дальнейшему продвижению? Тем более что у вас на пути стоит еще очень внушительный корпус Латура…

– Именно по поводу нейтрализации этого корпуса я и прибыл. Недавно мы целиком взяли в плен дивизию генерала Старого, 6 тысяч солдат. С ее утратой и без войск принца Конде (которые проскользнули в Зальцбург) у Латура осталось не более 20 тысяч солдат. Однако если мы двинем свои силы на Ландсхут, где он расположился, эти солдаты начнут отступать и окажутся возле Линца, усилив оборону Вены. Поэтому у нас родился план: взять Латура в клещи со всех сторон и принудить его к капитуляции. С запада, юга и юго-востока это могут сделать части нашей армии, но с севера и востока можете только вы.

– Как Вы сказали? В клещи? Очень образно, но понятно: окружить и раздавить. Причем мы сделали первый шаг в этом направлении: дивизия Бернадотта направлена в сторону Ландсхута, к Маллерсдорфу, который прикрыт дивизией фельдмаршал-лейтенанта Вернека.

– Этого мало, – мотнул головой Антон. – Соотношение сил при окружении должно быть не менее 2:1, а лучше 3:1. Впрочем, из Нойштадта к Маллерсдорфу с утра должна двигаться дивизия Бопюи из корпуса Дезе. Значит, к Бернадоту следует направить на усиление еще дивизию в сопровождении сильного кавалерийского отряда и мощной артиллерийской группы. К тому же понадобятся значительные силы (не меньше корпуса) для перекрытия дороги из Ландсхута на восток, в сторону Ландау. Впрочем, прочтите письмо, которое генерал Моро направил в Ваш адрес, мон женераль…

Заседание штаба Журдана завершилось часа через два и прошло фактически под диктовку майора Фонтанэ (который все время апеллировал к мнению штаба Моро). Наконец все разошлись отдыхать вполне удовлетворенные намеченными мерами по пленению дивизий Латура. Перед сном (егерям, конечно, нашлось место в одном из 517 помещений аббатства) был выпущен голубь с запиской для Моро, и Антон лег спать с легкой душой. Забыл он о поговорке: человек предполагает, а Бог располагает…

Утром 15 сентября пелотон Фонтанэ выехал из Регенсбурга на юг в направлении Маллерсдорфа, опережая направляющуюся туда же дивизию Лефевра (усиленную 30 пушками), но в тылу кавалерийской группы. Весь путь до места военной конфронтации занимал не более 4 лье (менее 23 км), но егеря поберегли сегодня своих коней, отмахавших вчера более 60 км, и потому прибыли в расположение дивизии Бернадота лишь к обеду. Оказалось, что весьма протяженная деревня (более 3 км) окаймлена с севера и запада двойной дугой лесов с расстоянием между этими "дугами" от 200 до 1500 м. При этом полки дивизии Бернадота "схоронились" за внешней лесной дугой, а части дивизии Вернека расположились на северной и западной опушках внутренней дуги. Прибытие французской дивизии вовсе не осталось секретом для зорких австрийцев, но пока они изучали ее силы и средства посредством егерской разведки и крепили свою оборону.

Бернадот встретил Антона распростертыми объятьями.

– Хо, хо, – сказал он. – Самый ретивый егерь Франции опять решил мне помочь в одолении противного австрийского генерала. На сей раз это генерал Вернек, правая рука Латура. Так что, Антуан, отсечем Латуру эту руку?

– Обязательно, Жан. Только не грубой силой, а исключительно через смекалку. Правда, подкрепленную силой. Вы знаете уже, что к Вам на помощь идет дивизия Лефевра?

– Прискакал три часа назад курьер. А за час до Вас, Фонтанэ, прибыл кирасирский полк под командованием самого Бонно.

– Им было приказано себя не демаскировать и встать в отдалении…

– Они так и сделали: встали в одном лье от нас, в леске у Хеэнберга, а ко мне Бонно прискакал, мы переговорили и он отбыл к своим кавалеристам.

– Еще к вечеру должна подойти дивизия Бопюи из корпуса Дезе, из Нойштадта…

– Ого! Вы там решили этих австрийцев шапками закидать?

– Всего лишь окружить и предложить сдаться в плен.

– Как Вартенслебена?

– И как совсем недавно генерала Старого под Мюнхеном.

– Может и выйдет. Окружать надо будет скрытно?

– На первом этапе да и уже этой ночью. Предстоит это сделать Вам, мон женераль. А ваши позиции займет дивизия Лефевра. Утром же напротив надо будет очень громко пошуметь и показаться имперцам во всей красе.

– Южнее Маллерсдорфа есть лесные массивы, в которых вполне можно спрятаться.

– Мы их и имели в виду. Я проведу со своими егерями разведку этих массивов и дам Вам знать, все ли там чисто.

– Я могу выделить вам в помощь своих егерей…

– Не стоит, мон женераль. У нас есть замечательные средства маскировки, а ваши егеря вряд ли ими обзавелись…

– Ночью все кошки серы…

– Это да, но мы пойдем туда днем.

Обе группы разведчиков (Антона и Пико) шарились в намеченных лесах до вечера, а выскользнули из них уже ночью. Потом еще с час и полтора добирались до ставки Бернадота, оставляя по пути сигнальщиков с ратьерами. Генерал тотчас вышел из своей палатки и спросил у Антона:

– Ну что?

– Можно выступать, мы готовы провести войска. Ориентироваться будем по узко направленному лучу фонаря. Шум и разговоры, конечно, следует исключить. Дивизия Лефевра уже здесь?

– Они-то подошли, а вот вашего Бопюи что-то нет.

– Странно, – сказал Антон. – Неужели его перехватила австрийская кавалерия? За ее передислокациями ведь не уследишь…

Утро 16 сентября началось с того, что австрийцы направили вдруг два эскадрона егерей от южной окраины Маллерсдорфа в сторону лесного массива, где ночью спрятался полк французских фузилеров. Подозябший за ночь полковник вспомнил слова генерала о наглой демонстрации поутру своей силы и скомандовал:

– Фузилеры! Вперед марш!

И навстречу конным егерям на край опушки выступила длинная цепь стрелков, а за ней вторая, третья…

Егеря мигом повернули коней вспять и помчались к деревне, хотя в их сторону не раздалось ни одного выстрела. Зато выстрелы из орудий и ружей начались в расположении дивизии Лефевра, а на восточной окраине Маллерсдорфа стала выстраиваться колонна французских кирасиров. Стадия "запугивания противника" началась.

Вопреки логике фельдмаршал-лейтенант Вернек категорически отказался разговаривать с парламентерами и бросил вдруг всех своих наличных кавалеристов на восток, по дороге на Штраубинг. При этом в гуще кавалерии оказалось несколько расчетов конных артиллеристов, которые в нужный момент произвели картечные выстрелы в сторону кирасирской преграды и смешали ее ряды. В начавшейся рубке количественный перевес австрийских кавалеристов оказался решающим и кирасиры Бонно обратились в бегство. А в образовавшийся проход устремились скорым шагом выстроившиеся в каре пехотные имперские батальоны, увозя в центре каре и свои пушки. Антон, находившийся рядом с Бернадотом, только сейчас осознал, что эффективный обстрел этой колонны из окружающих лесов невозможен: слишком далеко для ружейных пуль. Понял это и генерал, который зычно скомандовал:

– Батальоны! В атаку скорым шагом вперед!

Из южных лесов к дороге, идущей вдоль речки Лабер, хлынули батальонные колонны дивизии Бернадота, но поддержать их с севера (как и с запада) солдаты Лефевра пока не успевали, Тем временем австрийская кавалерия прекратила преследование кирасиров Бонно и понеслась во фланг наступающей линии Бернадота.

– Правофланговые! В каре! – закричал генерал. – Стройтесь в каре!

Его адъютант тотчас поскакал на правый фланг дивизии с этим приказом, но батальонные командиры у Бернадота знали уже, как противостоять кавалерии, и выстроили своих бойцов сами.

В общем, началось то, чего Антону так хотелось избежать: всеобщая свалка с рубаловкой и втыкаловкой. Одно время даже казалось, что австрийцы стряхнут с себя цепких французов и уйдут восвояси – но тут подоспели, наконец, батальоны Лефевра, вернулись кирасиры Бонно, и сопротивление австрийцев стало затухать.

Глава тридцать шестая. Грозное известие

Рано попаданец радовался. Окружение и пленение дивизии Вернека оказалось единственной удачей во всем стратегическом плане по нейтрализации корпуса Латура. Когда основные силы армии Журдана (дивизии Шампонье, Гренье и Колло в сопровождении оставшихся кавалерийских полков дивизии Бонно) стали выходить в тот же день в низовья Изара, к Ландау, они неожиданно вступили в боевое столкновение с частями большого австрийского корпуса, шедшими вверх по долине Изара от Дуная. Захваченные в этих стычках пленные показали, что корпусом этим численностью 30 тыс. чел. командует генерал Вурмзер, а прибыл он только что из Южного Тироля, где оставил против армии генерала Бонапарта корпус генерала Кваждановича (25 тысяч чел).

В итоге Журдану пришлось срочно организовывать линию обороны в окрестностях Ландау, чтобы не допустить соединения Вурмзера с Латуром. Причем две бригады он поставил в тылу этой линии и обратил их на юго-запад, к Ландсхуту. А еще он послал гусарский эскадрон в сторону Маллерсдорфа (30 км) с просьбой срочно прислать ему на помощь хотя бы одну дивизию. Гусары примчались в Маллерсдорф к вечеру, порадовались победе над Вернеком и отправили назад пелотон с вестью, что дивизия Лефевра (понесшая меньшие потери, чем дивизия Бернадота) с утра выходит в путь.

– Лучше выйти ночью, – предложил присутствовавший на совете генералов Антон. – Гусары дорогу уже знают, да и я их подстрахую, потому что могу ориентироваться по звездам. Зато выигрыш во времени может оказаться решающим в ходе предстоящей битвы.

– Как же это твои хваленые разведчики, майор, – не удержался от язвительного замечания Лефевр, – не сообщили вовремя о подходе корпуса Вурмзера?

– Они-то, может, и сообщили в штаб Моро, но в Мюнхене не оказалось залетного голубя из Регенсбурга, – парировал Антон. – А курьеры скачут не так быстро, а то и вовсе бывают перехвачены противником. В итоге мы до сих пор не знаем, что случилось с дивизией Бопюи и где находятся сейчас дивизии Сен-Сира и Ферино.

– Вот и займитесь своим прямым делом, майор Фонтанэ, – продолжил всерьез Лефевр. – Обеспечьте нам связь с подразделениями Рейнско-Мозельской армии. Пора их сюда привлечь. А то вслед за Вурмзером на Изар явится возрожденный корпус эрцгерцога Карла и они раскатают нас в лепешку.

Изучив дополнительно карту, Антон решил двигаться к Брукбергу (расположенному в 8 км к ЮЗ от Ландсхута), полагая, что там уже должны быть передовые части Сен-Сира. Для этого следовало подниматься вверх по долине Лабера через деревни Нойфарн, Хофендорф, Эттенкофен, Хебрамсдорф, Инкофен, Альграмсдорф, затем будет водораздел с деревнями Тюркенфельд, Шмацхаузен и Пфеффенхаузен, от которой нужно продвигаться на юг через Оберзюсбах, Обермюнхен и Гаммельсдорф, свернув от последней деревни на юго-восток, к Брукбергу. Путь неблизкий (около 36 км, да еще деревни нужно будет объезжать), но за ночь преодолимый. Лишь бы с дороги нигде не сбиться, да на секреты или разъезды не наскочить. Что ж, мотаем тряпки на копыта коней и в путь…

Двигались рысцой, но сторожко, деревни обходили правым, залесенным склоном долины. На водоразделе, возле самого крупного населенного пункта ("Пфеффенхаузен! – обрадовался Антон привязке) их ждал сюрприз: там горели костры, выдавая расположение большого военного лагеря.

– Это наши клиенты, – полупонятно сказал Антон егерям и несколько пар отправились на разведку. Вскоре первая пара вернулась с известием, что здесь ночует дивизия Бопюи, сильно потрепанная в бою с австрийскими кавалеристами. Антон взметнулся в седло и порысил к лагерю.

В 2 часа ночи командир дивизии, конечно, спал, но Антон сказал "Дело не терпит отлагательств" и Бопюи был разбужен. Это был смугловатый горбоносый сорокалетний брюнет, который хлопал глазами и мотал головой.

– Подождите, дайте мне воды. Я умоюсь, а то со сна ни черта не соображаю.

Антон отстегнул свою фляжку, недавно наполненную водой из ручья, и полил генералу на руки, а потом по его просьбе на голову. Тот, наконец, отфыркался, вытер лицо платком, причесал волосы и сказал:

– Теперь я слушаю Вас, майор.

– Я начальник разведотдела штаба Моро, зовут Антуан Фонтанэ. Сначала скажите, почему вы не прибыли к Маллерсдорфу.

– Дивизия была атакована на марше возле Вильденберга большой массой кавалерии. Они выскочили на нас из-за леса и не дали времени построить каре. Авангард наш был изрублен почти дочиста, целый полк! Середина все же отбилась, а подоспевший аръегард с пушками их вовсе отогнал. Весь день мы собирали раненых и хоронили убитых. Потом хотели вернуться в Нойштадт, но приказ есть приказ: отправили туда раненых и пошли к этому вашему Маллерсдорфу. По темному времени суток проскочили поворот на Ротенбург и оказались вот здесь, у Пфеффенхаузена.

– Сколько бойцов осталось в строю?

– Около 5 тысяч. Только все сильно деморализованы.

– Обстановка изменилась, мон женераль. Дивизию Вернека у Маллерсдорфа мы разгромили, но от Дуная по долине Изара идет мощный корпус генерала Вурмзера, прибывший из Италии. Следом за ним движется, вероятно, новая армия Карла Австрийского. Мы собираем теперь все силы для отражения этой угрозы. Победим сейчас – значит, оправдаем всю кампанию. Отступим – и уже не остановимся до самого Рейна. Расскажите об этом своим солдатам, вдохновите их и идите к Маллерсдорфу, не дожидаясь утра. Я дам вам провожатых. Там находится пока дивизия Бернадота, но утром она двинется на Ландау. Уцепитесь им за хвост.

– Можно подумать, что передо мной стоит не майор, а целый дивизионный генерал, – усмехнулся Бопюи. – Ладно, считайте, что я проникся и опять пойду исполнять свой долг. А Вы сейчас куда же?

– К Ландсхуту, в корпус Сен-Сира. Он, вероятно, тоже в неведении относительно нашествия австрийцев.

Небо на востоке было уже светлым, когда егеря Фонтанэ вышли к городку Брукберг. Вдруг в стороне Ландсхута загремели пушки и со все большим ожесточением. "Сен-Сир начал давить Латура вопреки прежнему плану – стал соображать Антон. – Может, узнал о подходе Вурмзера…".

В Брукберге оказались размещены хозяйственные службы бригадного генерала Леграна. Нашелся вскоре и сам генерал-администратор, который при виде майора Фонтанэ всплеснул руками и сказал:

– Так Вы все-таки живы, майор! А в штабе ходит упорный слух, что Вы наверно погибли и унесли в могилу все сведения о размещении как наших войск, так и войск противника…

– Слух этот небезоснователен, – покаянно склонил голову Антон. – Я увлекаюсь оперативной работой в ущерб работе аналитической. В итоге я знаю кто где и зачем, а мои заместители в штабе не вполне. Ну а что знаете на данный момент Вы, мон женераль? Поделитесь информацией.

– Знаю, что на нас идут Вурмзер и эрцгерцог и войск с ними то ли 60, то ли 70 тысяч. Знает это и Латур, который остался с 15 тысячами в Ландсхуте, но с большим количеством пушек. Дивизии Сен-Сира могли бы его обойти на пути к Ландау, но Латур слишком боевой генерал, чтобы оставлять его в своем тылу.

– А где находится сейчас Моро?

– Он, по-моему, присоединился к корпусу Ферино, который совершает глубокий обходной маневр то ли на Ландау, то ли на Пассау.

– Что ж, тогда я присоединюсь к Сен-Сиру и поучусь искусству штурма укрепленного города.