Текст книги "Наркомэр"

Автор книги: Николай Аникин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

Глава 23

Шура Хромовый взял слово. Ему только что сделали массаж. Прекрасное чувство: словно летишь по волнам, лежа на спине. Народ перестал галдеть и уставился на своего героя.

– Я чо хотел сказать… – Он собирался с мыслями. – Вроде никакого повода не было для сбора… Вроде так себе. Никакого предлога особого, чтобы встречаться. А мы все равно пришли. Потому что знаем! – Он повысил голос. – Мне лично известно! Я специально вам про это говорю! Чтобы и вы знали тоже! У нас жизнь только началась!

Вот это новость сообщил! Голос у мэра сделался заговорщицким.

– Она недавно у нас возникла. – Он продолжал: – И я хочу, чтобы она больше никогда не прекращалась. Поняли вы меня?! Понял, Тюменцев ты мой?! Больше всего я хочу, чтобы ты получил генерала, и мы тебя будем парить в бане. Прямо в лампасах. А потом будем звездочки делать. – Он икнул. – Ой, не делать! Мы будем их обмывать! Вот… Обмывают генералы звездочки?!

– Погоны… – подсказал Тюменцев. – Там же звездочки вышитые.

– В таком случае – погоны. Какая разница?! Я хочу обмывать здесь погоны… Но у меня все равно звание выше. Помни об этом…

Тюменцев и не думал забывать. Он прислонил руку к сердцу и кивнул в полупоклоне. Ну конечно, он помнит. Какие могут быть упреки! Ведь их теперь столько связывает. Учись, майор Шилов.

Опер сидит рядом. Шелушит сушеную рыбу и сосет пиво. К утру, обещали, Шура Хромовый должен прийти в изнеможение. До тех пор следовало терпеть и не падать духом. Закалка потому что такая у Шуры. Но больше всего удивляло Шилова то обстоятельство, что никто и словом не обмолвился о подпольном бизнесе Коня Рыжего. Может быть, потому, что рядом сновали массажистки. Шура, кажись, уже бабахнул одну. Получил новый импульс – и на трибуну. Голос прорезался.

Мужики сидят на открытой веранде. Стол у них изрядно поистощал: закуски убавились, бутылки опустели. На северо-востоке угадывается заря. С добрым утром, господа.

Со стороны громадного овощехранилища – умели раньше делать бомбоубежища – появился всадник. Экзотическая фигура на коне и с золотистыми лампасами. «Сибирское казачье войско» – так раньше называлось. А нынче – всего лишь Ушайская казачья станица.

– Ребята, у нас гости! Не спится дурачку.

Конь Рыжий блестел вставленным зубом.

– Может, мы его разбудили?

– И точно. Казак.

Шура Хромовый ощерил фарфоровые челюсти.

– Может, ему налить?

– Не пьет… И вообще он завтра уходит. Сегодня то есть…

А казак тем временем приблизился вплотную к ограде, повернул коня к гостевому дому и перед решетчатыми резными воротами остановился, хмурясь из-под широкого козырька, будто он Иосиф Виссарионович. Мужички за столом притихли. Интересно, что скажет им пришелец с другой планеты.

– Я буду вам делать немножко больно, – произнес казак отчетливым голосом. – Маленький укольчик… Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное.

– Чо ты говоришь?!

– Это не я говорю. Это господь говорит…

– Чо он гонит?!.

Шура Хромовый ерзал за столом. Он задницей чувствовал (в который уже раз за свою жизнь): дело пахнет керосином. Неспроста приехал дебил. Кажется, крыша поехала и надо вызвать бригаду из психбольницы.

Конь Рыжий вскочил из-за стола, словно патриций на заседании в римском сенате – весь в белом, как и все рядом сидящие.

Казак дернул поводья, и конь послушно раздвинул грудью незапертые воротца. Точно, с крышей у человека не все в порядке.

– Резидент, ты видишь этих людей? Не кажется ли тебе, что они заболели?

Конь дернул головой, грызя удила.

Оперативник Шилов тянулся рукой к кобуре. Она лежала на скамье, прикрытая полотенцем. Секунда, и оружие окажется в руках. Пальцы торопятся. «Макаров» застрял в узком пространстве: поводок «выброса» вдруг оборвался. Надо было захватить «оперативку». Из той пистолет извлекается всего лишь двумя фалангами.

Опер не успел домыслить: казак выхватил шашку и плашмя ударил по голове.

Шилов упал лицом в рыбью шелуху и больше не шевелился. Бабы в простынях визжали, разбегаясь в разные стороны.

Всадник дотянулся блестящим клинком до кобуры и подхватил ее.

– Думаю, оружие вам больше не понадобится…

– Ты, ты… – Тюменцев заикался. – Что ты себе позволяешь?!

Он поднимался. В раздевалке у него остался дамский пистолет. Тюменцев его вместо зажигалки в кармане носил. Кажется, самое время проявить героизм, чтобы потом не сделалось больно… За бесцельно прожитые годы. Если рвануть за дверь, то мужик со своей лошадью едва ли за ним поспеет. И оттуда вести огонь. Потом схоронить его тут же. В ванне с серной кислотой.

– Да ладно. Смеюсь я, – проговорил мужик и дернул повод. Лошадь взяла резко в сторону, задев задней ногой стол. Посуда подпрыгнула и посыпалась на пол. Зазвенело разбитое стекло.

– Счас ты пошутишь! Посмеешься, мерзавец! Негодяй! Подлец! Я тебя посажу! Сгниешь рядом с парашей! – грезил вслух Тюменцев, торопясь со всех ног в раздевалку. Простыня с него слетела. Между ног трепыхался чахлый отросток.

Мужик пришпорил коня, но вскоре остановился и продолжал:

– Я умный, а вы не верили! Ну и дураки же вы! Бе-бе-бе! Бе-бе-бе! – дразнил он издалека, высунув язык. – Сами вы дураки! Бе-бе-бе-бе! – и покрутил пальцами сразу у обоих висков.

– Догнать немедленно! – зашипел Шура Хромовый. Прошипел так, что услышали даже массажистки в доме.

Тюменцев с игрушечным пистолетом в медвежьих лапах сел в машину. Остальные скакнули следом.

– Взять его живым! Я его сам убью!!! – орал позади Шура.

В этот момент никто не сомневался в искренности его намерений. Точно, убьет. И будет прав как никогда. Подобного не прощают даже дураку.

Машина взревела и дернулась с места, оставив на асфальте клочья резины. Мэр сидел в гордом одиночестве. Девицы осторожно выглядывали из-за дверей. Весь спектакль, гад, испортил…

Мужик рванул асфальтовой дорожкой. Скорость у него не настолько велика, чтобы уйти от машины. Сейчас его прижмут, и мандец мужику. Он доскакал до поворота и скрылся из вида. У мэра чесались кулаки: раскопал где-то шашку и машет перед носом. Сейчас он ему намашет. Враз излечит от шизофрении.

Погоня почти достигла беглеца, но тот успел юркнуть в тоннель. Дурак, он и есть дурак. Там же тупик. И охрана. Машина проскочила по инерции мимо прохода. Возвратилась назад и въехала внутрь. Ярко светит в тоннеле электричество. Мужик пригнулся к самой гриве. Боится расшибить голову о светильники. Песенка его спета. Он в западне. Как птичка в клетке. Неужели же он надеется вырваться из окружения? Рябоконь успел выхватить из стола пару автоматов. У них теперь два убойных ствола. У него и у Шилова. Ни одна шашка не устоит перед ними.

У поворота, перед самым тупиком, мужик остановился и затравленно оглянулся. Еще бы ему не оглядываться. И не блестеть глазами. Конец приключениям. Приехали. Не ждали, называется…

Но мужик, подпустив ближе, вновь рванул с места и скрылся за углом. О стену, может, размазаться надумал.

Визжа покрышками, машина завернула за угол, и Рябоконь вдруг увидел: ворота «предприятия» нараспашку. Вот тебе на. Он не ожидал этого.

– Вперед! – заорал он, вращая дикими глазами.

Не останавливаясь, машина влетела в подпольный цех и остановилась. В нем было пусто. Рябоконь обернулся и с ужасом осознал: ворота позади них неудержимо закрывались. Звякнула автоматическая защелка. Можно вновь открыть ворота, подав сигнал пультом привода либо вручную. Но Рябоконь почти голый. Нечем ему подавать. Трусы успел второпях натянуть.

Преследователи высыпали из машины. Злобно лязгнули автоматные затворы. Интересно, куда он спрятал лошадь. И почему вдруг закрылись ворота. Фактически они в ловушке. Мысли веером пронеслись и тут же погасли, потому что вместе с ними погас и свет. Кругом темнота.

– Эй, ты, дурачок! – произнес Рябоконь, пугаясь собственного голоса. – Ответь нам, где ты? И перестань шутить! У нас два автомата! Мы иссечем тебя вместе с кобылой! И сабля тебе не поможет… Ты слышишь меня?!

Тот не мог не слышать. Голос раздавался как в трубе.

– Пошутили – и хватит! – вновь произнес Рябоконь. – Брось свою саблю. Тебе ничего не будет.

– Извини, но у меня не сабля. Это казачья шашка. И кобылы у меня нет. Ты ошибся, Боря.

– Может, и так. Я не специалист. Но давай прекратим. Я принял тебя на работу. Дал возможность накосить сено.

– Но я не ем сена. И Резидент мой не ест. Он луговое любит, а у тебя болотина. И на работу меня ты не принял до сих пор. Нет у нас с тобой договора. Теперь слушай меня внимательно и не пропусти ни слова. Оружие, какое с вами, осторожно и без быстрых движений кладите у себя под ногами. И не торопитесь, чтобы в темноте не свернуть шею. Света не будет, пока я не включу.

– Кто ты, сука? – взвизгнул Шилов. – Я сделаю из тебя дуршлаг. Говори, сука! Я майор милиции и не желаю ждать!

– Сам ты сука, а я федеральный агент. Кончились твои денечки, дешевка. Я жду.

Начальник управления молчал. Он лихорадочно перебирал в голове варианты побега. Ловушка откроется, и он выкатится, словно колобок. Просочится, как вода через сито. Он вообще здесь ни при чем. Его заманили, чтобы опорочить.

– Нас много, а ты один, – продолжал упорствовать Шилов. – Хотя бы один из нас, но все равно останется в живых. Но тебя мы оставим здесь. Какое ты имеешь право нас задерживать?! Ты здесь никто!

– Поэтому я и не собираюсь никого задерживать… – отдалось из угла.

– Тогда ты умрешь! – Шилов кинулся в сторону голоса и нажал на курок.

От ствольного пламени сделалось светло. Рябоконю даже показалось, что из-за широкой стальной колонны выглядывает и злобно смеется конская голова.

Пули визжали, рикошетя от стен. Патроны закончились в течение секунд, и снова наступила тишина. Шилов ползал в темноте в поисках оброненного магазина. Кажется, он нашел его. Бросил на пол пустой и вставил новый, передернул затвор.

– Считаю до двух, – произнес Кожемякин. – От твоей стрельбы могут пострадать люди. Не положишь ствол – стреляю на поражение. Раз…

Шилов не двигался.

– Два…

Раздался тихий, как удар лома в мерзлую землю, звук. Потом все услышали падение тела и слабые конвульсии. С потолка упала капля, шлепнувшись в лужу на бетонном полу.

– Я жду, – продолжил Кожемякин. – Один из вас по-прежнему с оружием. Я прекрасно вижу. У него трусы в мелкую клетку…

Это был Тюменцев. Он положит автомат на пол. Зато в руке у него останется кобура с дамским пистолетом. Пусть думают, что он не вооружен. Просто у человека сползают трусы. Резинка слабая. Вон он и поддерживает другой рукой единственную одежду.

– Отойти всем к воротам. Они позади машины.

Голос командовал. Он не допускал возражений.

Трезвые от потрясения, они пошли, вытягивая перед собой руки, к воротам и услышали, как позади них глухо звякнули друг о друга автоматы. Значит, кто-то подобрал их с пола. Потом они вновь услышали голос:

– Оперативно-следственную группу… Взвод ОМОНа для конвоирования. А также понятых. Хоть полгорода для этого разбуди. Не менее двух, но надежных. Пусть опера своих поднимут… Кого это волнует, ты же знаешь. Торопись, у нас не так много времени. И еще… Можешь сообщить в Управление ФСБ. Иначе это выплывет. Известно, что оно не тонет… Ты угадал, оно самое. Проконтролируй, чтобы возбудили уголовное дело по твоей территориальности. Потом передадите по подследственности. И еще. Но это, пожалуй, еще важнее. Журналистов сюда пригони. Пусть раздуют кадило… И того козла вместе с козлихами не забудь. Пусть определят его вместе с остальными… Уже определили? Молодцы. Работаете на опережение…

И вновь тишина. С потолка капает. Алкоголь окончательно улетучился, и голых людей начинает трясти. Зубы лязгают – треск стоит костяной. Еще больше трясет их от неизвестности.

Вскоре за воротами послышался звук тормозов. «Уазик» остановился. Хлопают двери. Сдержанно переговариваются между собой люди. Кажется, они даже смеются там. Им смешно. Они одеты. Им ничто не грозит.

В темноте раздался звук вызова рации.

– Слушаю… Хорошо. Я готов. Они за воротами…

В помещении вспыхнул свет, и стальные ворота поползли вбок. По другую сторону стояли омоновцы с короткими автоматами, в касках и бронежилетах.

– Я начальник УВД Тюменцев. Вы не имеете права. Отставить! – пропищал визгливый голос.

– Поздно права качать, – буркнул молодой старшина, проводя загиб руки за спину. – Да ты у нас еще и с пистолетом, товарищ полковник.

– Это подарок…

– Наше дело маленькое, – продолжал старшина. – Там разберутся. Они офицеры…

В помещение вошла, озираясь по сторонам, оперативно-следственная группа. Девушка-следователь и трое оперативников. Все, что успел поднять в своем отделе Иванов. Рядом с группой находились двое типов неопределенного возраста, больше похожих на бродяг. Скорее всего это были понятые. Законность будет соблюдена.

Михалыч выходил из-за стальной колонны, когда одна из голых фигур вдруг отделилась от остальных и бросилась к колонне. Секунда, и толстая овальная дверь закрылась за ним с внешней стороны. Это был Рябоконь. Он ускользал от правосудия. Михалыч понял, для чего была построена колонна, для чего были предусмотрены два люка, да и сам бетонный стакан наверху. Для того, чтобы уйти.

Дверь для того снаружи и закрывалась, чтобы при случае не могли выбить внутрь. Хитро придумал. Пока обегаешь вокруг, уйти может.

– Толовую шашку! Быстро! – крикнул Кожемякин. – Неужели у вас нет с собой?!

Из толпы выбежал низенький сержант в бронежилете.

– Всем в укрытие. За дверь! – скомандовал он.

А сам, прилепив на одну из петель коробку со взрывчаткой, спрятался за колонной, зажав уши.

Бум! Петля отлетела. Дверь пошла вниз и тут же, выскользнув по направляющей из второй петли, упала на пол. Говорят же, надо петли неразъемные делать.

Михалыч бросился в темный проем. Чтобы открыть люк, нужно время. Резьбовые приводы, сегменты. Но Конь Рыжий не только успел пройти через первый люк, внутренний, но и успел открыть второй. Навстречу из люка Михалычу несся поток грязной воды. Поток был настолько плотен, что сбивал со ступеней. Кожемяка не дышал. Ему показалось, что в рот ему влетела лягушка. Во всяком случае, что-то мягкое ему попало на зубы, но он не мог выплюнуть. Лишь поднявшись над поверхностью, он разжал зубы и освободил рот.

Нужно закрыть люк, ведущий из болота. Иначе все труды пойдут насмарку. Нечего будет изымать. Кроме, конечно, настойки «Золотого корня» и «Вытяжки женьшеня». Это мелочи по сравнению с остальным.

Смазанный вентиль вращался словно сам собой. Поток воды сначала убавился, а потом и вовсе иссяк.

Рябоконь давно выскочил по лестнице наружу, спрыгнул вниз. Там не так уж и высоко, и теперь он несется бетонной дорогой. Только ветер свищет в ушах.

Снаружи раздался рев лодочного мотора. Михалыч вскарабкался по лестнице и увидел: по каналу на большой скорости уходил в сторону реки водный мотоцикл. Снизу смотрел из люка Иванов.

– Уходит. Надо удержать! – крикнул Михалыч и кинулся вниз.

Иванов стоял уже у ворот.

– Догоняй. Я к реке, – проговорил на ходу Кожемякин.

Он вскочил на коня и, громко вскрикивая, отпустил поводья. Резидент пошел из подземелья, словно Змей Горыныч. Он хотел на свободу. Подземные казематы ему надоели. В них плохо дышалось. И стреляют в них без разбору.

Копыта били в бетонную дорогу. Минут через десять Резидент вынес Михалыча к пустынному берегу. Ни лодки, ни человека. Лишь за рекой у противоположного берега еще гремит надсадно мотор. Но и он затих. В наступившем рассвете видно, как Рябоконь, спрыгнув с сиденья, карабкается на береговой откос. Он надеется первым прийти к своему особняку. Ему нужен гараж, в котором стояла заправленная иномарка, а также лежал «дипломат» с баксами на первый случай. Всего миллион. И документы на чужое имя. Только бы успеть.

Иванов остановился на служебных «Жигулях».

– Обходи по мосту! – крикнул Михалыч и направил Резидента к реке. У воды вскочил сапогами коню на спину.

– Но, милый! Не бойся! – проговорил, шевеля поводьями. – Я с тобой. Пошел…

Конь, всхрапнув, с неохотой вошел в воду, фырча и раздувая ноздри. Спина перестала дрожать – конь пошел вплавь.

Не так широка река Томь. Вот и противоположный берег. Михалыч сухой. Лишь сапоги наполовину снаружи намокли.

В километре от берега, оглядываясь, спешит фигурка человека. Михалыч опустился в седло и пришпорил коня.

– Давай, Резидентушка! Ты же видишь! Уходит гадина из-под самых ног!

Конь выбрался через топкое место вверх и пошел слабой рысью по асфальту. Устал. Не спортсмен. Да и годы не те.

Через минуту, однако, перешел на обычный бег: хвост откинут, ноги выбрасывает далеко вперед. Настоящий редкомах.

Вот и фигура Коня Рыжего. Мотается в кустах перед глазами.

Михалыч не переживал более. Минутой раньше или минутой позже он достигнет его.

Рябоконь для чего-то присел в кустах. Лицом развернулся к Михалычу. Да он же целится из пистолета. Руку вначале обожгло, и почти сразу же долетел звук выстрела. Точно бьет, курва. Потому и присел, чтобы рука не тряслась. Знает, больше не предвидится у него в жизни случая.

Михалыч пустил коня вправо, затем влево. Звуки выстрелов перемешались с конским топотом. Сколько же их уже? Кажется, все. Рябоконь согнулся, выдернул из ручки пустую обойму и сует в нее вторую. Где только патроны берут для таких! Пистолетик маленький. Наверно, дамский. Еще миг, чуть влево, и словно плетью по лысому черепу. Даже рука заныла. Оглянулся назад, осаживая коня. Конь Рыжий валялся в тальнике, двигая ногами. Половинка черепа лежала сбоку.

Только после этого Михалыч вдруг вспомнил: позади висит на спине с полным магазином израильский «узи». Как можно было о нем забыть?!

Отъехав метров на сто по направлению к мосту, он спешился. Из раны в левой руке сочилась кровь. Кость была цела. Иначе он не смог бы управлять лошадью. Спасибо Резиденту.

Михалыч встал впереди коня и принялся его осматривать. Сразу же заметил: из груди слабой струйкой сочилась кровь. Пуля на излете не причинила большого вреда. Скорее всего она не задела кости. Но требовался ветеринар, чтобы извлечь пулю, зашить кожу. Конь тоже страдал.

Иванов подъехал через полчаса.

– Еле нашел тебя. Где Рябоконь?

Михалыч глазами показал в кусты.

Иванов подъехал и взглянул на безжизненное тело. Судить некого. Вынул сотовый телефон и связался с оперативной группой.

– Понятно… – повторял он. – Пошлите человека. Поднимите резервную группу, судебных медиков и на осмотр трупа. – И назвал адрес: – С правой стороны от Пригородного. Не доходя, упретесь…

Михалыч сидел в траве на обочине. Иванов приблизился и встал в ногах. У Михалыча набухла от крови гимнастерка на рукаве.

– Дай посмотрю…

Но полковник лишь махнул рукой: конь тоже нуждается в помощи, а ждать уже некогда. Пора уходить, иначе операция приобретет для Учреждения совершенно другой смысл. Она станет явной, а это недопустимо. Главное, что необходимо сделать, – это зафиксировать следы преступления. На подпольном предприятии сейчас вовсю трудятся эксперты. Следователь вместе с оперативными работниками заносят в протоколы показания задержанных лиц, изымают при понятых вещественные доказательства. Так и должно быть. А Кожемякин с Леонидовым должны уйти. Следствие и суд не должны о них знать.

– Эти, что на складе сидели… Развязались!

– Ушли?

– Если бы просто ушли. Напились. Там же коробка с коньяком стояла. В общем, развязали одного, по-видимому, зубами. А он потом других. Вдребезги уходились. И сидят вдоль полок – песни поют: «Черный ворон, черный ворон, ты не вейся, я не твой…» Прокурор вначале услышал звук из-за двери. «У вас что там, – говорит, – хор имени Пятницкого?» Дверь открыли, он и давай хохотать. «Никогда, – говорит, – подобного не встречал…»

Михалыч слушал, склонив голову. В кармане у него пропищал мобильник.

– Слушаю, Кожемякин… Понял. Лежит в кустах. Иванов рядом. Он доведет дело до конца. Согласен, пора. По отдельности… Из дамского пистолета стрелял. Изымут сейчас. Я ничего не трогал. Передай Бутылочкину, чтобы уходил и что я свяжусь с ним. Спасибо и пока…

Он встал и подошел к Резиденту. Наверняка в Пригородном есть ветеринар.

– Прощай, Лешка… Удастся ли вновь свидеться…

Иванов стоял в растерянности. На его плечи ложилась большая ответственность.

– Дальше все должно идти официально. Терпи. Не поддавайся соблазнам. И будь счастлив, Леша. В справке будет отражено твое участие. Из тебя вышел бы хороший начальник…

– Но я и так начальник…

– Управления внутренних дел, – добавил Михалыч. – И не тоскуй. Как-нибудь встретимся… На шашлыках, может быть. Не обращай на меня внимания, если я вдруг тебя не узнаю. Договорились? Тогда прощай… И за этим посмотри, чтобы звери не растащили.

Они обнялись. Михалыч взял за повод коня и повел в сторону Пригородного.

«Зачем ему туда надо? – подумал Иванов. – Может, еще какие-то дела? Ветеринары и в городе имеются…»

Михалыч наконец поднялся в гору и сел в седло. Иванов все смотрел ему вслед. Вовремя пришел Иванов из отпуска – как раз в крутую разборку попал.

Рядом скрипнула тормозами оперативная машина его же отдела.

– Вызывали, товарищ подполковник?

– Да. Пришлось самому выезжать. Граждане сообщили: «Труп лежит в кустах. И пистолет в руках». Подъехал, а у него… Сами видите. Топором, наверно. И, главное, никто не знает, кто его мог…

– Да это же Рябоконь. Тот самый, который из овощехранилища удрал. За ним еще этот… на коне рванул. А потом вы следом за ними…

– Да? Неужели тот самый? Нисколько не походит… Никогда бы не подумал… Он же на мотоцикле на водном уехал!

– Он самый…

– Оформляйте тогда. А я на базу…

Он хлопнул дверью и уехал.

Жирные коты, долгое время стоявшие у власти, сидели теперь в закрытых помещениях. Иванов не сомневался, что дело будет доведено до конца. Ведь изъято большое количество наркотиков. По существу, обнаружен подпольный завод по производству «дури», а также сомнительных «аптечных лекарств». Данный факт получит общественную огласку. В его расследовании примет участие не только прокуратура, но и ФСБ. Главное сделано. Дело за малым.

Полковник Кожемякин приехал в Пригородный и с огромным трудом разыскал ветеринара. Тот жил на противоположном краю поселка. Еще большего труда стоило поднять его на ноги: труженик накануне сделал подряд несколько операций «владельцам скота» и был невменяем. Кажется, он пил больше, чем ветеринар из поселка Матросовка. Тот тоже не просыхал.

– Не могу, – куражился ветеринар. – Видишь, руки трясутся.

– Я уплачу…

– Не в этом дело! Как вы не понимаете?! – начинал огрызаться специалист. – Дело даже не в деньгах. Не могу!

Последнюю фразу он выкрикнул и потянул на себя дверь.

– А вот это ты видел? – Михалыч терял терпение. – Я пришибу тебя… ввиду крайней необходимости. Бери инструмент и выползай…

Кожемякин потянул из-за спины ствол «израильтянина». Холодное оружие он привязал к седлу, обвязав брезентом, чтобы не бросалось в глаза, а погоны с фуражкой положил в вещмешок.

Ветеринар только теперь заметил ствол глушителя. Весомый аргумент. Так бы сразу и сказали.

Оглядываясь на Михалыча, взял коробку и поспешил к выходу. Домашние у ветеринара вовсю спали.

– Где он у тебя? – спросил врач. – Ох он какой. Красавец. И что мы у него имеем?

– Пулевое ранение…

Врач приблизился к Резиденту.

– Придется завести в станок. Чтобы не лягнул…

Врач взял в руки поводья и, заведя лошадь в узкий деревянный проход из толстых жердей, задвинул позади толстой доской.

– Плесни-ка, – он протянул Михалычу бутылек и подставил руки. – Все равно его пить нельзя – только руки обрабатывать… – И обтер пальцы ватой.

Игла вошла рядом с пулевым отверстием. Потом еще несколько раз вокруг. Резидент лишь прядал ушами. Врач вводил обезболивающее средство.

Подождав с минуту, он приступил к операции. Вставив в отверстие пинцет с округлыми концами, он сразу нащупал пулю.

– Вот она. Теперь только бы не дрыгался. Надо ухватить. Держи его!

Михалыч положил на ладонь кусок сахара. Резидент взглянул на него и отвернулся. Не до сахара было ему. Кажется, он понимал, что с ним происходит. Нашли когда угощать.

– Понятливый. Тогда держи его за узду!

Михалыч держал коня одной рукой за пряжку, второй гладил по голове.

Ветеринар замер у груди животного.

– Вот она. Пошла. – И вынул из груди продолговатый кусочек металла. – В мышцах застрял. Сейчас обработаю и зашью.

Врач набрал в шприц какой-то раствор и вставил толстую тупую иглу в раневую поверхность. Из раны пошла жидкость.

– Теперь наложим шов, – рассуждал доктор, – затем повязку, чтобы мухи не донимали.

Он сшивал животному кожу, словно это был рогожный мешок. И руки у него не тряслись. Спать хотел, вот и отказывал.

– А теперь вот таким вот фертом. Придержи-ка! – он наложил на шов кусок бинта с пахучей мазью.

Михалыч придавил его пальцами. Ветеринар оторвал кусок скотча и прижал вместе с бинтом к коже.

– Отличная вещь, должен сказать, – пояснил он. – Захочет оторвать – не оторвет. Даже если чесаться надумает… об забор. Знаю я этого брата…

Врач выдвинул доску: забирай скотину. И посмотрел на часы: полчаса прошло всего. И тут заметил на рукаве у Михалыча запекшуюся кровь.

– Извини. С людьми я не работаю. Но посмотреть могу… Повязку наложить необходимо, чтобы рану не инфицировать.

Намазал руку белым веществом, разорвал стерильный бинт и замотал рану.

– Навылет ранение. До свадьбы, должно быть, заживет. Но показаться в больницу обязательно. Где тебя?

– Читай газеты. Скоро напишут… И не переживай. Не бандит я. Могу предъявить удостоверение.

– Верю… – сказал врач, косясь на автомат.

Михалыч вынул из кармана деньги: сколько за услуги? Врач задумался. Интересный вопрос, сколько… Взять мало – себя обидишь. Взять много – откажут или обидятся и будут потом вспоминать нехорошими словами. Вот если бутылку распить… на троих? В самый раз будет. Тем более что со вчерашнего и впрямь томительно что-то.

– Кто третий-то будет? – изумился Михалыч.

– А хотя бы вот этот… – усмехнулся врач и показал в сторону Резидента. – Разве не может быть он третьим? Тоже ведь живая душа…

Кожемякин сунул руку в вещмешок. Там оставались две бутылки «Сибирских Афин», а также кусок копченой колбасы. Михалыч припас, но водка так и не пригодилась для охраны.

Они сели у палисадника на скамейку. Михалыч плеснул ветеринару в пластиковый стакан. Себе в походную кружку. Спасибо, добрый человек… Они выпили.

– О Коне Рыжем не приходилось слышать? – спросил Михалыч.

– Есть тут такой, – ответил врач, закусывая. – Хоромы себе отгрохал на косогоре. Две жизни собрался жить. Говорят, у него крупное дело в городе…

– Было… И он теперь сам тоже был. Наркотой занимался…

Михалыч поднялся.

– Спасибо тебе, что выручил. Может, все-таки возьмешь деньги?

Но ветеринар наотрез отказался. «Наркотой, значит, занимался… И теперь его не стало. Ну и дела…»

– Тогда я пошел…

Прохожий вывел коня и двинулся пустынной дорогой вдоль улицы. В конце поселка он свернул с дороги. Свернул туда, где и дороги-то нет. Так себе, проселок заросший. Сто лет по нему не ездили. Значит, так надо прохожему. Милиция спросит: не видел ли такого-то с конем на поводу? Ветеринар ответит: откуда! Целый день занят, воды выпить некогда, а вы говорите. Интересный тип встретился. Настоящий, прости господи, партизан… Почему-то, однако, с лампасами.