Текст книги "ШТОРМ. За бурей не всегда приходит рассвет (СИ)"

Автор книги: Николай Малунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)

– А хренали мы тогда до вас достучаться не можем? Канал какой?

– 466.115, – машинально ответил солдат, но для верности скосил глаза на указатель радиочастоты.

Данил неопределенно махнул рукой и вышел. Времени мало. Пока тут сейчас разбираются, кто такой майор Петрушин, пока наверняка передают по связи в лабораторию, о его присутствии… Пока может и вправду рацию в тестовый режим переведет, мало ли, что-то отключилось, ему нужно успеть. Пока ему тут все на руку, но, сколько так еще продолжаться будет? Как бы не потратить весь запас оставшейся удачи!

Лаборатория, – размышлял Данил, ища гребаный лифт или лестницу, ведущую ниже. – Лаборатория это хорошо! Там и гнида Решетов обретается и эти все вместе! И Алиса тоже, скорее всего, с ними! Если нет, то хотя бы главных уродов разом всех прихлопнет, а девчонку отыщет позднее. Да, не-е-е-е-ет! – цокнул он языком мысленно, – раз все трое тут, то и она должна быть рядом, ну сто процентов! Хотя-я-я-я! Могли и на поверхности оставить и на авианосце… Ла-а-а-адно! Это, как говорят, в компьютерных играх, "второстепенный квест". Сейчас, пока они не знают о нем, у капитана есть отличный шанс отрубить голову гадюке, из-за которой у всех тут одни проблемы…

Вспомнив про полупустой магазин, капитан тормознул пробегавшего мимо солдата и, грубо буркнув что-то о том, что ему оружие по сроку службы не положено, отобрал его автомат. Вот сразу еще и минус один боец, это хорошо, если потом придется пробиваться с боем, то чем меньше местных останется с оружием, ем ему лучше… Раз методика работает, надо ей пользоваться! У двух следующих он сделал тоже самое. Пока его принимают за какое-то новое высокое начальство, нельзя таким пренебрегать! Хаос и недопонимание были на его стороне.

Через какое-то время Данил наконец-то нашел необходимую дверь. Нашел и тут же замер. Сразу за ней парочка восставших мертвецов устроила себе шведский стол. Два тела. По одному каждому. Одно в белом лабораторном халате, второе в военной форме. Выбирай, как говорится, что по вкусу… Мясное, но тупое, или костлявое но с кучей мозгов в черепушке.

Вокруг все было измазано кровью и грязными следами. Все они вели вперед. Туда, куда ему, скорее всего и было нужно. Это заставило Петрова напрячься.

Несколько точных ударов ножом и мертвецы попадали головами прямо в «блюда». Затихли. Стрелять пока не хотелось. Шум мог привлечь нежелательное внимание.

Дальше двигаться пришлось осторожнее. «Где два, там и тридцать два» – подумал Данил, наступая на грязный пол как можно осторожнее, вслушиваясь в возню, доносящуюся впереди: звуки хрустящего и бьющегося стекла, стоны, всхлипы, гудение электрических ламп или какого-то высоковольтного оборудования… И запах. Запах едкой химии, соленой крови и горелого пороха. Ему точно туда…

***

Когда он добрался до лаборатории, было уже слишком поздно. Скрываться больше не имело смысла. Лаборатория была разрушена и наполнена зараженными. Их было слишком много, но свинца на всех у Данила бы хватило. Первым порывом было развернуться и уйти. Вряд ли Резников со своими прихвостнями остались тут его дожидаться. Зная этих тварей, сейчас они не о зараженных, и не о бывшем командире силовиков Афалины думал, а сбежали первыми. Если бы тут шел бой, это одно. А от пусть в меру шустрых, но пустоголовых оживших мертвецов, эта троица уж точно смогла улизнуть. Но здраво рассудив, что раз уж он добрался до этого места, то не плохо было бы осмотреться, Петров все же ринулся в бой. И не зря…

Ее тело он нашел не сразу. Лишь оглядевшись, капитан увидел обнаженную женскую ногу, торчащую из-под кучи трупов у двери. Наталья уже едва дышала. Перемазанная кровью, абсолютно голая, обессиленная, но она еще была жива.

– Эй! – первым делом скинул с себя куртку и накрыл ей подругу Петров. – Ты как? Что с тобой? Ранена? – Девушка вздрогнула. – Тише. Тише. Это я… – одернул руки капитан, в страхе, что мог причинить ей боль. – Наташ, что случилось?..

– Да-нил, – наконец-то заговорила Наталья слабым голосом, собравшись с силами и мыслями.

– Идти можешь? – Тишина. Легкий выдох. – Погоди! – Петров засуетился, аккуратно пытаясь помочь подруге встать. – Тебя укусили?

– Н-нет…

Голос у Натальи был странным. Слабым, но при этом резким. Словно она сильно обезвожена и, подбирает слова, экономя силы.

Данил огляделся. Ему не нравились шорохи за дальними столами. Вроде всех кто рядом был, перебил, но кто-то видимо, уцелел.

– Наташ, – снова позвал Данил подругу. – Идти можешь? Надо уходить… Сейчас на шум еще придут. Резникова с Валентином не видела? А Решетова?

– М-могу, – сквозь боль простонала Чернова. – Ре… Ре-шетов…

Данил без лишних слов принялся помогать девушке подняться. Да, больно. Он знает! Но надо, милая, надо, родная! Засиживаться здесь опасно! Или мертвецы нагрянут, или какая-нибудь группа зачистки! И тогда им точно не уйти! Вопрос, что Чернова делает тут, а не находится снаружи, где ее оставили, Данил решил приберечь на потом. Причин много, и наверняка, они резкие. Так что сцену скандала разыгрывать в стиле «я где тебе сказал находиться, а ты где оказалась», он не стал. Потом.

Стоять ровно она могла с трудом. В обычной жизни, или кино, герой бы взял уставшую, раненую спасенную героиню на руки и так с ней и вышел, переступая через трупы поверженных врагов, но в настоящей жизни такой клоун не прошел бы дальше первого противника. И сам бы пуль нахватал и ее, скорее всего, обрек бы на мучительную и болезненную смерть. Как-то обычно упускают то, что враги – не дураки. Раз они находятся тут, то наверняка чего-то да стоят…Засядет так вот какой-нибудь крысюк где-то в темном углу, и все, одной очередью их обоих и положит. Да или просто в коридоре на патруль или заслон наткнешься – тоже радости мало. Пока девку скинешь, пока автомат вскинешь... А девки ж еще народ пугливый, за шею наверняка норовит схватиться и завизжит еще, что твоя сирена, когда ты попытаешься от нее избавиться. И все. Приехали. Точнее пришли. Петров может в чем-то и не соображал, но в ведении боя – разбирался отлично! Так что, Наташенька, придется тебе через боль, через «не могу» но идти за своим избранником собственными ножками…

– Готова? – не оборачиваясь, спросил Данил, проверяя автомат.

По всей базе продолжала выть тревога, раздаваться приглушенные взрывы и выстрелы. Причем последние, казалось, стали раздаваться все ближе.

– Да, – тихо ответила девушка и положила капитану руку на плечо.

– Тогда не отставай. Нужно выбираться и поскорее!

– А с остальными что? Алиса, Николай?

Слово «выбираться» Наталье не понравилось. Как-то оно не так прозвучало. Не «выбираться, нас ждут», не «выбираться, помочь» и даже сама интонация какая-то… Ледяная. Он сказал это как-то обреченно.

Данил не ответил. По гробовой тишине девушка все поняла. Сердце кольнуло, однако ей было настолько плохо и больно, что внутри не осталось места больше ни на что, кроме этой адской боли, сводящей с ума. Мгновенная секундная реакция на слова и все. Вновь. Пустота. Возможно позже она осознает все глубину этой безответной тишины… Если у нее будет это «позже». Но сейчас действительно, нужно спешить. С каждой минутой ей становилось хуже. Сколько она еще продержится, девушка не знала. Но ей нужно было, во что бы то ни стало, спасти ребенка. Банку-инкубатор она ни уползающему в корчах Решетову не отдала, ни Данилу оставить не разрешила. Вцепилась в нее мертвой хваткой. То, что ученый выжил, Наталья знала точно – такие твари так легко не подыхают.

Петров резко распахнул дверную створку, приникнув к прикладу, и дернул Наталью вперед, от чего все мысли кроме одной, «боль, боль, боль», – вмиг покинули ее голову.

***

Пробиваться пришлось с боем. «Полярка» пала. Зараженных было слишком много. Повсюду шатались бывшие солдаты разных силовых структур: армия станции в уставной «зеленке», солдаты полковника в «зиме», ученые-лаборанты в халатах, в черной – моряки со «Шторма». Все они смешались, превратив военную базу в филиал ада за считанные минуты. О том, что во всем этом был замешан Николай, Данил говорить не стал. Наталья несколько раз спрашивала, что случилось, но каждый раз Петров уходил от ответа. Он сам плохо понимал происходящее. Вопросов, как всегда было больше чем ответов.

Зевать было некогда. Зараженные перли группами. Благо, что в оружии и патронах Данил сейчас был не ограничен. Вон! Только успевай поднимать! На каждом шаге, как грибы в лесу после дождя! Тут тебе автомат, там тебе пистолет… А у этого огрызка человека даже «Муха» за спиной… Там вон целый импровизированный заслон с пулеметом и гранатами доедает своего командира… Но все это было цветочками до тех пор, пока Данил с Натальей не добрались до уровня, где находился штаб. Здесь людям все же удалось выстроить оборону и сдержать натиск нежити, что для беглецов задачу лишь усложняло.

Не широкий коридор, они преодолели мгновенно. Казалось, стоит неосторожно сглотнуть, шаркнуть ногой или бряцнуть оружием, как их тут же заметят стоявшие спиной к ним бойцы в глубине коридоа. Конечно, в общей какофонии неутихающих боев их услышать было не возможно, и это всего лишь им казалось из-за запредельного напряжения. Открыв штабную дверь, еще только делая первый шаг, Данил ощутил тревогу, но было уже поздно.

***

Двадцать пять минут до катастрофы.

На этот раз штаб был далеко не пуст. Валентина Петров узнал сразу же, ровно, как и этот выродок его. Взгляд просто прилип к уроду. Уперся прямо в него. Вот только вскинуть автомат Данил уже не успевал. Крыса в человеческом обличии завизжала так громко и резко, что этот вой, поистине женский, отразившись от потолка и стен, резанул по ушам так, что Данил чуть было, не зажмурился. Ей Богу, Валентин выл громче сирены… Его нотам позавидовал бы сам Славяс – певец из девяностых, славящийся своими высокими нотами. Да что там Славяс! Этим писком можно было радикально настроенных демонстрантов разгонять! И, наверное, даже пытать!

– О-о-о-о-он! О-о-о-о-о-он! – только и успел выкрикнуть полковничий прихвостень, как тут же события, произошедшие далее, завертелись в безумном водовороте.

Что «он» или кто «он», солдаты, окружавшие предателей, разбираться не стали. Они тоже были взвинчены до предела. Мертвец, или еще пока живец перед ними – им было уже безразлично. Спусковой крючок был вжат, пружина распрямлена, порох в гильзе воспламенен. Остановить, одним словом, ничего уже было нельзя.

За три мгновения, которые Данил пережил после этого, он успел понять три вещи:

противников слишком много;Наталья стоит на линии огня справа, и мешает вскинуть ему автомат;застрелят сейчас, скорее всего, их обоих…

Совершенно на подсознательном уровне Петров толкнул Наталью в сторону. Грубо. Больно. Но, возможно, это бы спасло ей жизнь… Можно было конечно крикнуть, мол, «не стреляйте, сдаюсь», или опустить оружие… Но, Данил не поверил в то, что это могло сработать. Слишком уж у солдат в штабе рожи грубые и злые. Такие сначала стреляют, потом спрашивают, в кого…

Грохнуло одновременно со всех сторон. Вояки, окружавшие Валентина были не дураками и сразу же посыпались в разные стороны, дабы не составлять из своих тушек статичную групповую мишень. Может это Байкала и спасло… Хотя… Что значит спасло? Так… Продлило жалкое существование.

Схватка была не долгой. Такое обычно не затягивается. С обеих сторон хорошие стрелки, обе стороны одинаково застигнуты врасплох, обе – напротив друга и между ними лишь офисная мебель. Данил может быть чуть-чуть был быстрее, потому что уже находился на кураже… Чуть-чуть… На самую малость, но не на такую, чтобы суметь предотвратить последствия. Будь тут Николай, исход трех-четырех-пятисекундной схватки наверняка был бы иным, но тут его не было, как и больше запаса везения. Все-таки все потратили.

Финалом короткого сражения, его жирной точкой стала граната. Ухнуло так, что заложило уши и голова пошла кругом. С потолка посыпался мусор. Было бы это на открытой местности, такого эффекта разрыв не возымел, а тут, в бетонном мешке… В общем, не лучшая идея была для обеих сторон. Казалось, что даже сами стены зазвенели, когда граната разорвалась. Данил даже ориентации в пространстве на мгновение потерял – настолько сильно хлопнуло по голове.

Почему-то он оказался на коленях. Морда вся в известке, из правого уха, или со щеки, кажется, текла кровь. В глазах – пелена. Мозги – требуют перезагрузки после встряски. Каждое движение тут же отдавалось куда-то в основание черепа.

Наталья лежала рядом, спрятавшись за невысокую ступеньку перед основанием комнаты. Лежит не шевелится. Плохой знак. Петров крикнул, позвал подругу. Тишина. Ну да! Он сам-то себя слышит как из бочки, за счет проводимости одних только костей, что там о ней говорить …

Чисто по наитию, видимо сработала интуиция, Данил успел перезарядиться и выпустить половину магазина прямо в рожу сунувшегося было в двери пулеметчика. Видать один из тех, кто в коридоре держали оборону, решил узнать, что тут происходит. Узнал. Как говориться, любопытной Варваре на поле боя нос, вместе с челюстью и частью затылка разорвали… Плеснуло знатно! Вся стена и половину коридора, кажется, мозгами и осколками черепа заляпал!

Прямо в след падающему телу Петров бросил гранату. Чисто на автомате. Та успела ровнеханько за мгновение до того, как створки сомкнулись… Ну, это ему так по крайней мере показалось. На деле же там был запас по времени, но кого это волнует? Данила? Совсем нет! Пусть те двое напарничков неудачника об этом теперь переживают. Красиво, не красиво, картинно, не картинно у него это вышло – главное что за первым больше никто не сунулся… А еще то, что Наталья еще дышала… Еще…

– Наташ, – прокричал, оглохший Байкал, оглядываясь, контролируя помещение. – Наташ!

Он потормошил тело подруги, отвлекшись всего на мгновение. Затылок зажгло.

Вскинув автомат, он вжал спуск в попытавшегося прицелиться в него раненного бойца, лежавшего посреди комнаты. Добил остаток магазина. Последний. Останься кто-нибудь в живых еще и ему бы не повезло, но трус Валентин, как, вроде бы и еще один из солдат, сбежали через другую дверь. Это Данил видел собственными глазами. Тварь опять ускользнула! Но и это Данила волновало сейчас не сильно. Волновала его она…

– Зацепили, – рыкнул Данил в гневе. – Суки зацепили, как же так, Наташ, как же так…

На собственную кровь, текущую по рукам из подмышки, а по лицу из порванной насквозь щеки и сорванного осколком гранаты или шальной пули скальпа, Байкал внимания не обращал. Сердце билось как мотор "Боинга", разгоняя по организму горячую кровь. Голова отказывалась соображать. Контузия, нервы, шок… все подряд! Все свалилось разом и не отпускало.

– Наташ, Наташ! – кажется, продолжал кричал Данил, пытаясь зажать рану на ее животе.

Крови из нее набежало – будь здоров! И остановить ее не удавалось.

Если бы он был сейчас более вменяем… Если бы мог соображать… Если бы… Ах, снова эта чертова частица «бы»! Тогда бы он понял, что рана на животе подруги нанесена ей ни пулей, ни осколком, а острым скальпелем проклятого профессора, вырезавшего из ее тела того самого младенца, которого она так сильно прижимает сейчас к груди, накрыв своим телом.

– Данил, – прошептали окровавленные губы, покрытые белой известкой. – Да-нил!

Петров оторвал от ее рубахи кусок, смял его, прижал к ране.

– Забери малыша! – попросила девушка громче. – Слышишь? Забери малыша! Унеси его отсюда!

Какого малыша?

Данил замер, глядя на Чернову непонимающе. Взгляд его прыгал от ее лица к банке, от банки к ране и снова к банке… Прыгал и не мог остановиться. Капитан ничего не осознавал. Мозги все еще не встали на место после контузии…

– Уходи, унеси его, – продолжала стонать Наталья.

– Угу, – буркнул Данил, прикидывая, что же можно сделать.

– Я все равно не выживу… Данил. Слышишь?!

Наталья взяла его лицо в свои руки и попыталась поймать взглядом взгляд. Удалось. Мгновение и Данил вздохнул. За этот ничтожный промежуток времени он все понял. На лице подруги, бледном, сухом, больном, отразилась вся гамма переживаемых чувств. Ей действительно, оставалось не долго. Не всякий мужик с такой кровопотерей выживет… А уж в кровопотерях он разбирался отлично.

Наталья поморщилась.

– Данил… – голос ее был таким слабым, что Петрову пришлось замереть и прислушаться, чтобы не упустить ни звука. – Спаси его, пожалуйста! Уничтожь это место! Его не должно быть! Уничтожь, пока не поздно! Он… – девушка всхлипнула и заговорила быстрее, словно пытаясь успеть… – Он создает чудовище. Не дай ему закончить эксперимент! Не дай им это сделать! Он… Малыш… Малыш ключ к лекарству от всего! И он же – смерть! Увези его и спрячь! Пожалуйста. Спаси. Спаси нашего ребенка… Прошу тебя! Заклинаю! Увези его как можно дальше! Не дай им добраться до него! И уничтожь здесь все! Здесь… Здесь… слишком… много…. Всего…

Девушка еще раз поморщилась и замолчала. Сил на слова уже не было.

– Прошу, – договорила она одним лишь взглядом и медленно, словно в замедленной съемке закрыла глаза. – Спаси. Сына…

Дыхание ее еще какое-то время вздымало грудь, но с каждым разом становилось все реже и реже, пока совсем не затихло.

– Эй, – позвал Данил, потормошив девушку за плечи через какое-то время. – Наташ? Ты чего! Не спи, не спи, родная! – голос мужчины становился все громче и более озабоченным.

Верить в то, что он только что потерял второго любимого и близкого за каких-то полчаса человека, не хотелось. Да как это может быть? Сердце скрутило. Внутри стало неуютно.

– Ната-а-а-а-аш?! Кончай, давай! Ты, это… дыши!

Он еще раз потормошил тело.

– Слышь! – Встал он перед ней на колени, и, как учила мединструктор, наложил руки на грудь, на два пальца выше мечевидного отростка, для непрямого массажа сердца.

Делать это конечно было уже бесполезно, да и вообще, в такой ситуации – бессмысленно, но Петров уже не отдавал себе отчета. Мозг грозился вот-вот скукожиться и отключиться. Внутри разливалось что-то горячее и горькое, а затылок постепенно нагревался, как будто кто-то подносил к нему утюг. Паника, страх и злоба грозили вот-вот захлестнуть его и утопить в своих темных водах.

– Ты давай… Кончай это… – два нажатия. – Слышишь?! – нажатие. – Не делай так! – Нажатие. – Слышишь?! – Нажатие. – Не-взду-ма-й! – Нажатие…

Оторваться, зажать нос, вдохнуть два раза и снова за «насос». Снова оторваться, вдохнуть, качать. Вдохнуть, качать. Вдохнуть. Качать… И так вечность.

Вечность.

Вечность.

Вечность…

Ровно столько пока силы не покинули его… А точнее сказать не свалило с ног осознание, что все тщетно.

Он опустился рядом с ней. Слезы. Давно забытое ощущение, когда из тебя вытекает что-то кроме крови, мочи и блевотины. Глаза резануло от самой глубин, от мозга, до роговицы. Сердце застучало в ритме, который невозможно повторить или посчитать. А все тело вздрогнуло непроизвольно, как от лютой стужи. Стужи, которая растекалась от сердца… от самой души. Такой, которой можно заморозить все вокруг. И эту станцию. И эти проклятые льды. И весь этот гребаный мир! Все! Кроме боли. Всеобъемлющей. Бесконечной. Тоскливой.

Он сидел, опустив голову, тихо рыдая. Руки обжигали капли слез, падавших на них. Смешивались с кровью и грязью. Они смывали все, оставляя его чистого, голого, беззащитного перед страданиями. Ему было глубоко безразлично, на то, если бы сейчас сюда кто-то ворвался. Он, наверное. Даже ждал этого! Ждал скинуть оковы и обязанность, ответственность и груз. Убили б и хрен с ним! Тишина и покой. Наконец-то!

– Сука, – выдохнул он и в сердцах ударил кулаком по бетону.

Боли не было. Он ударил еще раз и еще.

– Сука, сука, сука! – заорал Данил уже в полную силу, проклиная и ненавидя всех и себя в том числе.

Себя больше.

Надо было остановиться! Надо было завершить все это еще тогда! Отказаться… не пускать ее! Пусть лучше бы он подох, чем она! Кому теперь молиться? Кого просить поменяться с ней местами?!

А некому, Байкал, дружище, некому! Только этим бетонным стенам, да темноте. Можешь еще морозу уличному помолиться. Или проклясть его. Можешь всех разом проклинать и ругать. Это. Ничего. Не. Изменит. Не воскресит. Не исправит. Ни ее, ни его… Теперь тебе остается только одно. Завершить начатое ими дело, если ты, конечно, мужик! И… А дальше… Дальше пулю голову. Больше потому, что никак…

Бульк… Рядом раздался глухой звук. Бульк… Бульк…

Петров поднял заплывшие глаза.

Младенец в банке встрепенулся. Раз… другой... Дернул маленькой ручкой. Ножкой.

Внутри зародилось странное чувство. Словно где-то в груди стало внезапно тепло.

Данил тяжело, со всхлипом вздохнул. Поморщился.

За ребрами кольнуло. Нет, не от грусти или печали… Это шевельнулся осколок, прилетевший ему в подмышку. Артерию, благо, не задело, но крови натекло как с поросенка. Отсюда и слабость.

Подтянув инкубатор к себе, он аккуратно поднял его, посмотрел на малыша.

Ребенок. Настоящий. Живой!

«Сын… Спаси сына», – вспыли ее слова перед смертью. Чьего сына? Сердце кольнуло, на этот раз не от осколка. Чьего сына? Ее? Его? Их?! От догадки Данилу стало плохо. Ее тошнота, температура… Плохое самочувствие, и настроение… Все встало на свои места. Так что… Наталья была… Беременна?! Но как? Когда? И… И-и-и-и-и как… Почему не сказала?!

Он дернул губами. Какая уже разница… Положив банку на колени, Данил медленно потрогал рану. Рубашка разорвана, под ней мокро. Дырка не глубокая, в мясе, но боль от нее сильная. Стреляет до самого глаза. А вот еще одна… В ноге… Выше колена… и еще одна – чуть ниже. Так его не хило оказывается, зацепило!..

– Тампонада! – сами собой вспомнились слова инструкторши в лагере на обучении. – Самое главное сразу остановить кровь! Если вытечет слишком много, уже не откачают. Потому мота-а-а-а-аем, ту-у-у-у-у-уго. Чем туже, тем лучше!..

Слова из другой жизни. Откуда-то из очень далекого прошлого. Такие тихие, словно дыхание ветра. Мир стал другим… Раньше все в нем было понятно. Это враг, в него стреляй. Это дырка – ее латай… А сейчас… А сейчас ничего не ясно. Об мира – тот, что снаружи и тот что внутри у Данила перевернулись мгновенно. Сначала погиб лучший друг. Столько прошли вместе… Вроде недавно познакомились, в той проклятой школе, ночью... А уже считай, целая жизнь прошла! Теперь вот она… Сколько еще смертей нужно этой ненасытной вселенной?! И наступит ли он тут когда-нибудь, мир этот?!

– Зато ты стал отцом… – тихонечко сказал внутренний голос.

Данил улыбнулся.

От-цом… Смешно… Он прошептал чуть громче: «Па-па»…

Губы сами собой растянулись в слабой улыбке. Мозг от недостачи кислорода и кровопотери начал бредить. Ему показалось, что малыш в банке улыбнулся ему в ответ…

– Эх, – подумал Петров, глубоко вздохнув. – А своего отца я так и не повидал… Жив ли старый?.. Так ведь за все это время и не поинтересовался! Даже не вспомнил! А теперь… Теперь, когда костлявая уже за спиной, дышит в затылок, готовясь поцеловать своими ледяными губами, почему-то вспомнился отец… Тот, из-за которого он и пошел в армию… По стопам, как говорится. Вредный. Упрямый. Хотел доказать, что не хуже… Доказал?!. Сын называется! Пол года не вспоминал, а как в жопу ужалили, так сразу про папу подумал… Но что уже сделаешь? Жаль, не позвонить, ни письмо не оставить о том, как его сын погиб…

Данил зажмурился. Представил на мгновение отца… Вот он, старый, сидит за своим столом где-то в Екатеринбурге… А Данил, тут, за тысячи километров, перед самым концом шлет ему мысленную весточку… Услышит ли? Почувствует?.. Хотелось верить…

В легких забулькало. Данил судорожно вздохнул.

– Извини, сынок, – прошептал он, открывая глаза, – не судьба, видать нам выйти…

За спиной что-то затрещало. Трещало, кстати, давно, только Петров раньше не придавал этому звуку внимания. Да и уши видать, только разложило, свист в голове прошел.

Данил запрокинул голову. Узел радиосвязи. Тот самый, который он уже видел здесь в прошлый раз. А! Вон, кстати и парнишка тот… Лежит, дыркой в легком булькает… ну что-ж, сынок. Не повезло тебе… А что поделать? Время такое! Я бы помог, да патронов маловато.

Ослабевшей рукой Байкал дотянулся до переговорного устройства. Тяжело поднялся, уселся в кресло, надел наушники. Нет, не уселся. Упал. Оглядел станцию. «КВ, ВЧ, УК-РП, ЁКЛМН»… от обилия сокращений голова заболела сильнее.

Отыскав что-то похожее на подстроечную частоту, щелкнув переключатель «антенна» в положении «вкл.», «питание» на «аккум.», «Связь» на «прдч.», пододвинул микрофон.

Выбраться ему, видать, уже не суждено, а вот исполнить вторую волю умершей, он еще был в силах. Уничтожить это место. Разрушить до основания, испечь до самого ада… Не зря видать старика вспомнил. Ох не зря! Теперь бы только дозвониться... Только допроситься!

– «Струна»… «Струна», – проговорил он не громко… – Это «Байкал»… «Струна» – «Байкалу», «Струна» – «Байкалу»… – шипение в эфире, шипение в легких и в носу. – «Струна» – «Байкалу»! Ответь!

Тишина… Треск помех. Второй канал бубнит неясным голосом. В ушах звон. Сильнее и сильнее, в зубах уже отдает…

– «Струна» – «Байкалу», прием… «Струна» – «Байкалу», прием… – в глазах темнеет.

– «Струна»… Это «Байкал»… «Струна»… Это «Байкал»… Пап… Ответь…

«Ш-ш-ш-ш-ш-ш, фр-фр-фр-фр, ву-у-у-у-а»… И тишина. Ничего.

Данил покачнулся. Голова поплыла. Но он удержался. Рядом кто-то заворочался. Оглядываться он не стал. Достучаться! Дозвониться! Докричаться до отца сейчас для него стало приоритетной задачей. Он знал, что он его услышит… Нужно лишь погромче позвать… Мозг вспыхнул, в последней вспышке и Данил упал.

***

Ему снился сон… чудесный, светлый. Такой, какой уже не снился давно. Его в последнее время вообще сны не посещали. А тут. На тебе! Столько всего разом! Но!..

Петров открыл глаза.

Поднялся.

Кровать скрипнула, нарушив тишину.

В коридоре раздался торопливый шаг. Видимо он его и разбудил. Глянув на часы, отметил, что проспал совсем не много. Надо же! А ощущения отличные! Полон сил, и… В груди кольнуло…

– Товарищ генерал! – ворвался в помещение молодой солдат-посыльный.

Парень тут же отдал честь, вытянувшись в струну.

Петров нахмурился.

– Что там? – пробасил старик, поднимаясь.

– Сигнал! – звонко крикнул ефрейтор.

– Что за сигнал?

– Не могу знать, товарищ генерал! Товарищ капитан за вами послал, сказал срочно!

Генерал нахмурился. Встал. Накинул китель на плечи. Ощущение сна, стремительно ускользало. Появилось какое-то напряжение. Случилось что-то явно не стандартное, а в это время все не стандартное обычно ничем хорошим не заканчивается. Старый генерал вышел из комнаты, запер за собой дверь.

– Надо же, – подумал он, – впервые сын приснился…

***

Петров проснулся. Голова гудела как после похмелья. Во рту сухость. Руки дрожат… Но он проснулся! А ведь уже и не думал…

– «Байкал» – «Струне»! «Байкал» – «Струне»! – сквозь вой прошуршало в наушниках.

Едва слышно, словно показалось.

– «Байкал»! «Байкал»! Я «струна»! Прием!

– Пап? – Данил поднял голову.

Плывущий взгляд красных глаз уперся в сиреневое марево. Понятно. Галлюцинации. Он так сильно хотел услышать отца, что мозг в последней конвульсии мозг решил поддаться и сыграть с ним в эту игру. Значит, он еще спит…

– «Струна», я «Байкал», – едва ворочая языком, прошамкал капитан.

– Сынок, ты где?! – раздалось в голове внезапно так отчетливо, словно отец был и вправду рядом.

– Да вот, – развел руками Данил. – «Тут».

– Где? Что с тобой, сынок?!

Точно… Улыбнулся Байкал. Чтобы сам Генерал Максим Петров, главнокомандующий войсками РВСН назвал его «сынок»?! Ха! Да ни в жизнь!

– Да, пап… – невпопад ответил Данил. – Устал немного…

– Данил, Данил! – голос отца казался встревоженным. – Где ты?

– Потом, пап, – отмахнулся капитан Петров проявившемуся в мареве образу генерала Петрова. – Времени мало!

Фигура отца проявилась в комнате и сделала шаг. Они обнялись. Внезапно Данил почувствовал тепло в груди. И запах. Знакомый. Родной. Забытый. Надо же! А старый все также курит… Те самые дешевые, вонючие сигареты, по штуке в день. Не много, но и не бросает. Скорее привычка. И одеколон… Из детства. Такой сейчас и не найдешь же.

– Что с тобой, ты ранен? – Образ генерала Петрова отстранился, оглядел капитана Петрова.

– Немного… ерунда, – стушевался Данил. – До свадьбы заживет… – отец укоризненно поглядел на сына. – Да не переживай! Нормально все. Ты как? Жив?

– Жив, – удивился генерал. – Что мне станет то? В бункере своем заперся и сижу.

Данил улыбнулся.

– Так, где ты? – Максим Петров огляделся. – Что это за место?

– Да-а-а, – капитан отмахнулся. – На севере я. Сначала на "Афалине" был, охраной руководил, теперь вот на "Полярке".

– Полярка? Как тебя туда занесло?

– Долго рассказывать. Слу-у-у-у-ушай, а выручи, а?!

Внезапно Данил удивился пришедшей в голову мысли. А что если все что он сейчас видит – интерпретация событий, происходящих наяву? Может он бредет, но ему действительно удалось установить связь с отцом? Может умирающий, уставший мозг лишь частично играется с ним? Последнее что он помнил – то, как пытался вызвать отца по радио. А вдруг у него вышло?

– Чем могу?!

– Знаешь же, где «Полярка»? – образ отца нахмурился. – Ну, знаешь же. Знаешь… Можешь дать туда чем-нибудь тяжелым?! Я знаю, у тебя есть. – Данил почувствовал, как мир вокруг начал темнеть.

– Данил? О чем ты?!

Петров улыбнулся. Он всяких чудес уже повидал. А вдруг сработает?!

– Долго объяснять, а у меня времени нет, пап… Можешь дать чем-нибудь тяжелым, а?! Это очень важно!.. Тут такие дела творятся, не поверишь. Мутанты, гиганты, ученые сбрендевшие. Война целая! Перевороты политические! – Данил усмехнулся. – Как в кино, ей богу! Я может уже и умер, не знаю… – он осмотрелся. – Странное место, да? Нооо вдруг. Вдруг это не сон, а… – Данил не смог подобрать слов. – Да хрен его знает, бать. Бахни сюда чем-нибудь, а? Если слышишь…

Мир начал внезапно начал меркнуть. Данил еще что-то говорил, но ответа больше не было. Марево в конце концов пропало и он погрузился в черноту. В черный шар, с единственным источником света над головой. Где-то рядом и одновременно далеко…

***

– Связь! – прорычал генерал Петров, когда в эфир внезапно ворвался вой помех.

Связист попытался восстановить соединение. Застучал кнопками клавиатуры, попытался что-то куда-то перенастроить, перенести, но все тщетно.

– Сигнал не проходит, товарищ генерал! – удивленно и нахмуренно поднял голову солдат через несколько безуспешных попыток. – Приема нет… Система не может соединиться. Говорит, что ретранслятор не существует… Ничего не понимаю… наверное, снова возмущения в канале.

Генерал опустился на стул, тяжело задышал.