Текст книги "ШТОРМ. За бурей не всегда приходит рассвет (СИ)"

Автор книги: Николай Малунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

Девушка сглотнула. Эти слова ей не понравились. Они не несли ничего хорошего. Что задумал этот чертов извращенец?! Но она тут же взяла себя в руки, заставила проклятые губы растянуться в улыбке. Нужно выбраться из этой тюрьмы. А для этого нужно немножечко постараться.

– Завтра с паркетом закончат и можно переезжать...

Мужчина поджал губы, подбирая слова. Он явно хотел произвести впечатление высокопоставленного, умудренного человека. Да вот беда – это у него никак не выходило. Может быть дело было в том, что Алиса в нем видела все того же серого клерка, обычного крысоподобного завуча, который всегда стремился всем подгадить и унизить.

– Моя будущая избранница достойна большего, чем это. В конце концов, статус, как я уже говорил, обязывает.

Алиса нахмурилась так, что даже в полумраке это стало заметно.

– Ах, простите, – лукаво улыбнулся Валентин. – Я совсем забыл сказать. У нас же скоро свадьба и я приготовил вам подарок.

– Что? – девушка не смогла удержать восклик.

– Ну да, да, конечно, – Валентин притворно вздохнул. – Конечно, возможно я спешу, и стоило сперва сделать вам предложение, руку и сердце, дать вам время подумать… – он также притворно зевнул, прикрыв рот рукой и небрежно катнул по столешнице небольшую картонную коробочку с блеснувшим в свете фонаре кольцом внутри. – Но, знаете. Я устал. Устал этого ждать. Давайте отбросим лишнее и перейдем сразу к самому главному?! Я предлагаю выйти вам за меня замуж, – он качнул пальцами в сторону коробочки. – В замен вы получите теплую и сытую, комфортную жизнь, для себя и для вашей дочери. Поверьте, лучшего варианта вам не найти! Да у вас, если честно сказать, и выбора-то нет. Может это прозвучит грубо, но…

Мужчина резко изменился. С лица его сползла улыбка. Глаза стали жесткими, прищуренными, черты лица заострились.

– Или так, Алиса Евгеньевна, или ни как. Я устал ждать и отказа не потерплю, так что, – он снова улыбнулся, скидывая маску дьявола. – Завтра за вами придут, и вы уж постарайтесь вести себя… подобающе. Ни к чему крики, попытки сбежать, или прочие цирковые номера. Лучше… – он ухмыльнулся и даже чуть было, как показалось Алисе, не облизнулся, – …вы мне эти номера покажете позднее. Ночью...

***

Слово Валентин сдержал. Алису действительно перевели на следующий же день. Это и радовало и пугало. С одной стороны находиться в темной, сырой, тесной и холодной каюте было уже невмоготу, с другой – платить за комфорт придется высокой ценой. Девушка, оглядев убранство нового жилища, хмыкнула. Что значит платить? Она что, разве что-то обещала или собиралась делать? Нет! При первой же возможности сбежит! Куда? Да хоть куда! Чай не сахарная, не растает! Да если даже и случится свадьба… Что это сейчас? Пшик! Никаких ЗАГСов, документов, электронных баз и прочей лапушни больше нет! Формальность! Мероприятие. Как в столовую сходить! Поест хоть от пуза, да винца бутылочку хряпнет… Уж как-нибудь отстоит, или отсидит, не принимая во внимание сути торжества. Целоваться, а уж и про брачную ночь пусть этот хмырь даже думать забудет! Если дело дойдет до постели, то Алиса или себе, или, что более вероятно, ему горло вскроет. Пусть только посмеет!

– Ну, как вам здесь? – раздался голос Валентина из-за спины, и девушка вздрогнула от неожиданности. – Извините, – расплылся мужчина в масляной улыбке. – Я вас случайно напугал…

Алиса руку могла на отруб отдать, что этот урод уже давно там стоит. И крался специально, чтобы напугать.

– Лучше, чем внизу, – лаконично ответила учительница, переводя взгляд на сияющее ярким светом помещение. – Где мне можно привести себя в порядок?

– Ванная здесь, – Валентин прошел по каюте и открыл ведущую в санузел дверь. – Шампунь, мыло, полотенце, чистый халат… все имеется… – сказаны эти слова были с такой гордостью, что могло показаться, что этот человекоподобный прыщ собственноручно все это не то, что бы сделал, а изобрел, создал! – Вода горячая тоже есть. Можете пользоваться, сколько хотите.

Корабль внезапно повело чуть вперед и в сторону. Видимо, заработали винты и «Титан» плавно накренился на один бок. Зазвенела огроменная хрустальная люстра, занимавшая половину главной комнаты, бутылка охлаждающегося в ведерке вина, фужеры на столе, хрустнули, напрягаясь, удерживающие мебель на месте, упоры, гулко застонала обшивка корабля. Где-то снаружи коротко крякнула, но тут же затихла, сирена.

Валентин нахмурился, прислушиваясь к чему-то, потом расслабился и снова взял себя в руки.

– Айсберг, – буднично пояснил он. – Мы вошли в северные воды. Их тут много. Топливо экономим. Только для маневра включаем на полную мощность. Но вы не переживайте. Хоть наше судно и созвучно с тем знаменитым «Титаником», нас его участь не постигнет. – Валентин прошел к столу, вынул бутылку, ловко откупорил её и принялся наполнять бокалы. – Вы, кстати, знали, что изначально «Титаник» хотели назвать «Титаном»? Точь-в-точь, как нас? Нет? А то, что наше судно хотели назвать «Титаником»? Тоже нет? Ну вот, теперь знаете! Там что-то из-за авторских прав не срослось у хозяина и, потому, он решил назвать свой лайнер так.

Наполнив бокалы, Валентин протянул один даме. Алиса хотело было отказаться, из рук этого червя принимать ничего не хотелось, но внезапно поняла, что хочет… Выпить. Даже не так. Напиться, нажраться… Да! Странное желание, но именно так она себя сейчас ощутила. Это то, что ей было нужно! Она редко употребляла алкоголь, лишь по большим праздникам, да и то, бокал-полбокала шампанского или вина, но сейчас… О да-а-а-а! Дайте ей эту бутылку и она ее из горла… до донышка, до капельки, в один глоток, залпом! А потом этому уроду горлышком в глаз, да кулаком по донышку, чтобы глубже вошло! А то вон как ухмыляется! Дайте ей немного сил, и она розочкой из бутылки ему кишки выпустит, чтобы неповадно было девушек красть и держать в тюрьме. Не-е-е-ет! Она ничего не забыла. И ничего не простила. Но сейчас ей нужно держаться и играть свою роль. С корабля ей никуда не деться. Нужно выжидать удачного момента.

Алиса едва удержалась. Она не спеша, стараясь как можно более спокойно, протянула ладонь, сжала в пальцах теплую стеклянную ножку бокала. Сейчас бы этот тонкостенный, красивый, какой-то весь элегантный шедевр, да этому уроду по всей морде! Ткнуть, провернуть до хруста стекла и носовых хрящей… и потом по горлу… Но нет, нет. Нельзя, нельзя… нужно потерпеть. Хрусталь коснулся ее пересохших, воспаленных губ. Шипучий напиток ущипнул за ранку, скользнул под язык, в горло, заставил глаза прищуриться от наслаждения.

– Дешевое, – брезгливо осмотрел Валентин бутылку, и с явным неудовольствием поставил ее обратно в ведерко. – Прикажу принести получше. Вы пока можете принять ванну, а я вскоре вернусь… Есть еще кое какие важные дела… Статус, понимаете. Обязывает. Ничего без меня не делается…

Алиса прикрылась бокалом, сделав еще один глоток, увидев, как Валентин дернулся было к ней. Мужчина прервал движение на половине и, сделав вид, что так и собирался, прошел мимо. Дверь за собой он, конечно же, закрыл на ключ. И думать было нечего, что Валентин разрешит гулять своей заложнице где вздумается. Но на это Алиса и не рассчитывала. Рассчитывала она на горячую ванну. Тело казалось грязным и липким. Волосы давно немытые, сальные. Фу! Противно… Да и чешется все и везде… Нет! Сперва в ванную, а убийство Валентина на второй план!

Девушка прошла в душевую, включила воду. Как же было приятно ощутить тепло! Она блаженно скинула с себя грязную одежду, перешагнула через край ванны... Нет! Валентин все же на третьем месте! Девушка вернулась в каюту и вынула бутылку вина из ведерка. Да! Сегодня ей это понадобится!

***

Холодный ветер на вершине горы лютовал. Одежда под его порывами трепыхалась и, казалось, совсем не защищала от холода.

– Что-то там темно, – наконец-то отвел взгляд от «Афалины» Петров.

– Ага, – буркнул Николай.

– Не нравится мне это...

Здоровяк, не проронив больше ни слова, пошагал вперед, потащив за собой нарты. С момента, как очнулся, друг сделался не многословным. Движения стали резкими, злыми, какими-то грубыми. Нервы. Это все они. Сам-то Петров из головы выкинуть тревоги не может, а что говорить о нем… Кто вообще знает, что там в нем сейчас крутится. Зараза еще эта. Чернота дошла товарищу уже до второго плеча, пошла по спине вниз. Говорить о ней Николай отказывался, но Данил не был дураком. Он понимал, что с напарником что-то очень сильно не так и это его тоже очень сильно тревожило.

Айва посмотрела на капитана. Что-то проговорила на своем языке. Данил поморщился, кивнул и пошел вслед за другом. Вот еще! Что-то и с девчонкой же делать нужно! Не бросать же ее было посреди тундры! Хотя, девушка явно бы имела больше шансов на выживание, чем они. Она тут родилась, тут жила. Это ее родина. Но все же нужно будет придумать, как отправить девчонку потом домой.

Чем ближе они подходили к «Афалине» тем больше тревоги передавалось им от этого, с уверенностью можно было сказать, безжизненного места. То, что «Афалина» умерла было понятно почти сразу. Свет нигде не горит, признаков деятельности человека – никаких, стены некоторых блоков покрыты черными следами копоти. И... тишина. Звенящая, мертвая. Только ветер между льдинок воет, да снег, им гонимый, шуршит и скрипит под ступнями. Стало не по себе. С каждым шагом росло напряжение. Что произошло? Пожар? Прорыв? Кто-то напал?..

– Твою мать, – разглядев открывшийся лабораторный блок, прошипел Данил, ощутив, как Николай напрягся.

Разрушения были фатальными. Это явно был взрыв. Он раскидал по меньшей мере два уровня, а третий обнажил наполовину. В разрыве стены виднелись разрушенные помещения, и, что еще страшнее, – мебель. Почему-то вид покосившихся столов нижнего уровня, упавших на бок обычных офисных стульев и раскиданных повсюду бумаг, покрытых слоем снега, напрягали больше всего. За годы службы Петров насмотрелся всяких разрушек и заброшек, и первые от вторых отличались именно мебелью. Она – признак обитаемости жилища. Признак того, что тут жили люди. А теперь не живут. Только что жили. А теперь все. Их больше нет… Здесь было тоже самое. Все, что Петров видел, говорило о том, что произошло что-то ужасное. «Афалину» могли взорвать, отступая, могли просто бросить, переехав, но нет. Здесь был бой. Сильный. Смертельный. У самого входа ближайшего к ним блока, кажется инженерного, множество замерзших тел.

Николай шел чуть впереди. Данил с двустволкой сразу за ним. Айва со (с чем?) чуть слева. Топор гигант потерял в схватке с чертовыми саблезубами, который сколько ни искали, так и не смогли найти. Патроны в пулемете тоже закончились, как и весь другой боекомлект, что они брали в Улей, а у саамов на всю деревню отыскался лишь десяток старых ружей, из которых лишь два смогли выделить команде, да и те, как говорится, с возвратом. Айва должна была привести их назад. Так что шли, можно было сказать, с голой жопой на амбразуры. Случись чего, достойный отпор они могут дать только хромым, слепым да детям.

Байкал присел, осмотрел ближайшее застывшее тело. Мужчина. Руки скрючены в защитной позе. Лицо белое, глаза вмерзшие, присыпанные снегом. Одет тепло. Синий пуховик с меховым капюшоном разорван на груди. Вокруг кровь. Рядом еще пара тел. Такие же куртки, на телах виднеются следы от укусов и когтей. Ну, с этими понятно. Мертвяки подрали. А вот, кстати, и они сами. Головы отсутствуют, тела изранены. Значит все-таки прорыв?

Беглого осмотра не хватило, чтобы воссоздать всю картину, а ждать напарника Кнехт, судя по всему, неа собирался.

– Колян, – не громко окрикнул Данил и шикнул, когда неудачно дернувшись, задел больной рукой за винтовку. – Тормози. Куда прешь!?

Друг отмахнулся, рыкнул. Данилу это не понравилось. Мало того, что сам подставляется, так еще и их может подвести под монастырь.

– Стой, говорю!

Капитан поднялся и, пригибаясь, ускорил шаг. Айва двинулась следом. Выглядела девушка взволнованно и растеряно. Видимо и ей настроение напарников передалось.

– Сержант! – догнав друга, дернул Петров Николая за накидку. – Не глупи! Тормози, говорю!

Здоровяк снова рыкнул, дернул накидку, вырвав ее из рук капитана и, не останавливаясь, вошел в открытые створки переходного шлюза. Данил, выругавшись, сунулся следом. Подставятся, так вместе. Сержант хоть и не человек, но выхватить тоже может.

Помещение, насколько хватало призрачного уличного света, было залито уже замершей кровью и завалено телами. На шум шагов от дальней стены к ним поползла изломанная фигура. Николай, сделав два огромных шага, с силой припечатал меховым сапогом голову ползуна и, тяжело дыша, словно пробежал кросс, замер, водя головой из стороны в сторону. Органы чувств буквально били тревогу, сигнализируя об опасности. Он вдохнул морозный воздух и медленно выдохнул.

Байкалу стало не по себе. Слишком много трупов. Словно их сюда специально снесли. Вон как кучками лежат. Так не умирают.

– Колян, – аккуратно позвал друга Петров, – …не нравится мне все это…

Он не успел сказать, что именно ему не нравилось. Возможно, подсознание что-то уловило, возможно что-то еще, но когда друг сделал еще один шаг, Петров уже был готов к тому, что случилось через одно мгновение. Раздался тонкий металлический лязг. Слишком уж знакомый им обоим. Петров, даже не успев отдать команду мозгу, на инстинктах развернулся и толкнул стоявшую чуть позади девчонку, накрыв собой. Здоровяк лишь успел развернуться. Раздался взрыв. В бетонном мешке шлюза грохнуло так, что Данил едва не взвыл от боли – с такой силой ударная волна приложила его по ушам. Если б рот заранее не открыл, точно бы контузило, как бедняжку. Девушка под ним завыла, схватилась за голову. Петров своим телом и толстой шубой, конечно, значительно погасил и взрывную и ударную волну, но Айве все же досталось.

Еще поднятый взрывом снег не осел, а по полу уже прокатился гулкий раскат. Это Николай вскочил на ноги и бросился в их сторону. Петрова и саамку словно ураганом подхватило. Шипя от боли в не до конца зажившей руке, болтаясь в лапищах напарника, Данил пытался прийти в себя – несколько раз «щелкнул» ушами, снимая глухоту, разинул рот, выдохнул через нос.

Выскочив из переходного шлюза, Николай сделал несколько шагов и аккуратно опустил людей на снег, за ближайшей более-менее крупной снежной кочкой.

– Жив? – коротко осмотрел гигант напарника.

– Жив, мать твою! – прорычал Данил, вставая на одно колено и вскидывая винтовку. – Баран тупоголовый!

Они замерли в ожидании. Тупоголовые мертвяки растяжки ставить не умели. Значит ее поставил кто-то из живых. Возможно, отступая, возможно, уже много позднее, но, так или иначе, нашумели они знатно. Сейчас сюда все сбегутся, сползутся и, если смогут, то по воздуху прилетят.

Позиция была неудобной. Снежный бугор защищал их только со стороны ближайшего входа на станцию, но не оставлял шансов укрыться, если кто-то попытается высунуться с нехорошими мыслями в одну из многочисленных дыр в стенах «Афалины», возвышавшейся от них по правую руку. До ближайшего массива камней, где можно укрыться полностью – метров триста открытого пространства. Не успеть. Если бой начнется – будут как на ладони. Сугроб едва-едва метра полтора в высоту, да и не сугроб это вовсе. Снегоход, брошенный под чехлом, засыпанный снегом.

Кнехт, оценив занятую позицию тоже пришел к неутешительному выводу. Его вообще отовсюду видно, никакой снегоход не спрячет. Потому, пока противника или того, кто заложил растяжку, видно не было, бросился обратно к шлюзу. Только на этот раз благоразумно внутрь не сунулся, а спрятался сбоку от входа. Даже отсюда было слышно, как по темным коридорам к нему уже спешат зараженные. Их клекот еще был слаб и тонул в вое ветра, но то, что их несколько десятков Николай знал хорошо.

Внезапно его снова обуял приступ. Он не говорил о нем никому и старался терпеть, но на этот раз накрыло мощно. Внутри все вскипело. На лбу выступила испарина. Кожу, покрытую черной стекой капилляров, словно кипятком полили. Он нервно развязал вязки мешочка на поясе, растянул горловину, и сыпанул в рот кисловатого мха. Подцепил лапой снег и сунул его туда же. Дождался, пока снег растает, и кисло-горькая жижа потечет в горло. Его к тому времени уже сдавило невидимыми щипцами, а голову – гигантским прессом. Петров, увидев, что с другом что-то не то, напрягся, но Николай махнул тому рукой, мол, все в порядке. Приступ начал отпускать практически мгновенно. Легкие, наконец-то, раскрылись, смогли наполниться холодным воздухом. Вернулся звук, глаза перестал клевать невидимый ворон, а старческий тремор в конечностях стал не так заметен. Он несколько раз вздохнул, успокаивая сердце, ощущая, как по лопаткам под кожей двигаются противные черные черви, проникая глубже в его организм. Закрыв на секунду глаза, он мотнул головой, разгоняя мрак в голове.

Приступы становились все сильнее. Он знал их причину и как от них избавиться, но не мог этого сделать. Он не мог это объяснить, но просто знал, что грибница, носителем которой он сейчас является требует новое место для своего обитания. Но он пока держался. Сколько он сможет сопротивляться мраку и шепоту в голове – не известно. И это злило и пугало даже больше чем постоянная, уже не проходящая боль во всем организме.

Прислушавшись к шуму на станции, Николай перевел дух. Твари далеко. Не факт, что они вообще сюда придут. Станция огромна, а они тупы, чтобы понять, откуда именно пришел странный грохот, и связан ли он хоть как-то с вкусным человеческим мясом. Так и оказалось. Прошло минут пять и все окончательно стихло. Ни один зараженный так и не вышел к переходному шлюзу.

Тяжело дыша, Кнехт, оглядывая полуразрушенные стены базы, возвышавшиеся над ним, несколько раз смог заметить легкое движение в окнах и дырах от обрушения. Но понять, принадлежат ли они мертвецам или живым людям, так и не сумел. Слишком далеко. Слишком темно. Слишком тяжело держать концентрацию. Каждый раз, как он использовал свой организм на полную, грибница и внутренний зверь по чуть-чуть, но продавливали его защиту, заражая и расшатывая контроль над собственным сознанием. Всплеск сил, потраченных на восстановление после близкого разрыва, выбросил в кровь ударную порцию заразы, которая позволила грибнице на короткий период отвоевать еще немного места в его теле, но волшебный мох Нойда вовремя остановил этот процесс, сделав тело и разум устойчивее.

– Вроде тихо, – вернувшись к напарнику и девочке, присев на одно колено пробасил он, ощущая на себе чей-то пристальный взгляд. – Но кто-то смотрит… шкурой чую…

Данил плотнее прижался к снегоходу. Девочка рядом морщилась от боли. Видать ее хорошо приложило. Вон как пот на лице выступил, а ведь на улице мороз лютый и из позы эмбриона разжаться не может, сжалась в комок, как пружина.

– Слышь, капитан, – раздался внезапно неизвестный мужской голос откуда-то слева и сверху. – Сюда идите, аккуратно…

Данил встрепенулся. Николай напрягся, мгновенно уставившись в темный квадрат окна, расположенного на уровне второго этажа, откуда раздался незнакомый электронный голос.

– Не ссы, свои. Давай живей, пока твари не набежали. В этой половине их еще дохрена, а вы их всех поперебудили…

– Кто такой? – уложив винтовку и, стараясь не высовываться, прокричал Петров в ответ, даже не подумав шевельнуться.

– Еще громче ори! – Усмехнулись из дыры. – Иди сюда, тут спокойно и поговорим, не боись! Хотел бы, давно уже вас пристрелил. Да подруга ваша мне вас точно описала. Чернова. Говорит эта фамилия о чем-то?

Данил дернулся, но снова замер. Куда?! Оборвал он сам себя. Наташку тут наверняка каждая собака знает. Колян слишком приметный, чтобы понять, кто они такие… Вдруг это проделки людей полковника? Через камеру увидели, да по динамику теперь треплют языком…

– Давай уже быстрей, запарил! Говорю ж, друг я вам.

– Как тебя, звать-то, друг?

– Буран, -ответил неизвестный почти сразу. – Ты меня не знаешь… Но можешь обращаться «товарищ майор».

***

Мужчина в странном, явно боевом костюме, встретил их открыто, не таясь. Байкал с интересом разглядывал его обмундирование в свете тусклого фонарика. Какая-то странная, вроде как кожаная основа с накладками и кармашками комбинезона. Что-то среднее между костюмом пловца и пилота. На мысль о пловце, наталкивала мягкая ткань костюма, а черный, непроглядный шлем – на принадлежность к пилотам.

– И откуда ты такой взялся? – окинув взглядом незнакомца, поинтересовался Данил, сдерживая себя, чтобы не задать самый важный вопрос, который волновал его больше всего.

– Оттуда, – хмыкнул незнакомец. – Стреляли…

Петров дернул губой, посмотрел на друга. Не любил он вот таких. Тебе четкий вопрос задали, к чему юлить? Дофига остроумный? Так это можно быстро исправить. Пару зубов выбить, или коленную чашечку сломать… Николай вперился в темную фигуру немигающим взглядом. Судя по нарастающему давлению в голове, Байкал понял, что он опят свои штучки колдунские применяет. Если тут, стоя рядом, так от него фонит, то, что испытывает тот, на ком здоровяк сконцентрировался?! Мужик, словно в подтверждение мыслей, тряхнул головой.

– И кто стрелял? – продолжил прощупывать почву капитан.

– Сам спросишь… Пойдем. Тут не лучшее место для общения. Я эту часть комплекса так и не зачистил. Тварей много, на шум сбегаются как блохи на собаку.

– Ну, веди, – равнодушно пожал плечами Данил и покосился на друга.

Николай кивнул.

– Вроде не чешет, – пробасил он, не скрывая слов, и усталости.

На лбу выступил пот, дыхание стало частым. Данил словам товарища поверил. Колдун, не колдун, но тут даже он сам понял, что вряд ли незнакомец врет. Хотел бы застрелить, или в плен взять, давно б тут отряд вооруженных солдат в засаде сидел.

За спиной зашуршала сапогами Айва. Девочка еще не отошла от контузии. Сильно ее зацепило. Шатается вся, взгляд больной, и за живот держится. Петров хмыкнул.

– Блюй, – подхватил он девушку больной рукой, едва сдержав стон. – После контузии такое бывает…

Айва что-то пролепетала на своем языке, коротко всхлипнула, поморщилась при неосторожном шаге.

– Что с ней? – поинтересовался Буран.

– Контузию словила. Твоя растяжка?

– Моя, – кивнул незнакомец.

– Нахрена?

– А нахрена полезли?

Вопрос был резонным. Если мужик так открыто говорит, что растяжка его, то понятно, «на хрена». Дела, видать, совсем плохи и свои там ходить, по его мнению, не могли. А о чем это говорит в свою очередь? О том, что на станции или раскол произошел, и в гости кого-то могут ждать, или напротив, никого не ждут, но и выйти не дают…

Темными коридорами они прокрались в соседний сектор. Тварей действительно было много, но путь, которым их вел незнакомец, был более-менее безопасным. Двери – заперты, а где сломаны – наглухо забаррикадированы. В некоторых местах Буран предупреждал о растяжках заблаговременно. Их было не много, но три штуки они миновали точно.

Признаки жизни появились на третьем уровне. Мусора меньше, видны следы легкого вандализма, фонари полу севшие на стенах развешаны кое-где. Деревянная мебель отсутствовала. Этот факт бросился в глаза лишь, когда они подошли к большой гермодвери, ведущей в основной отсек. Стулья, столы, и даже шкафы, наполовину разобранные, были собраны здесь, казалось со всей базы. Пройти между этих завалов и обломков было довольно трудно, особенно Николаю. Он несколько раз что-то шумно ронял и ломал, топча, но Буран на это совсем никак не реагировал.

– Не все еще на дрова разобрали, – протискиваясь между шкафом и стеной проговорил он на повороте лестницы. – Пока сюда сносим, разбираем и внутри жжем. Отопления нет. Генераторы и котельные вышли из строя, только один работает. Вы в них, кстати, не разбираетесь?

– Посмотреть надо, – пространственно ответил Данил, напрягаясь все больше.

Скоро они встретятся. Вроде и соскучился, а вроде и злость за то, что она натворила, жжет душу. Вроде и обнять хочется, а вроде и по лицу заехать. Обнять и придушить. И еще не понятно, чего больше! Ничего, вот сейчас увидит ее и все решится!

Гермодверь охраняли. Двое молодых ребят и старик. При виде гиганта они разинули рты и замерли. Шли не скрываясь, разговаривая, потому дежурные наверняка были предупреждены о их приближении заблаговременно. Да и шума производили изрядно.

Гигант последним вошел в свет тусклой лампочки. Удобно повесили. В глаза светит, а сами сторожа чуть справа и слева сидят. Да вот только измененному зрению Николая это совсем не помеха.

– Здрасти, – склонив на бок голову и хрустнув позвонками оскалился он, уставившись на одного из дежурных. – А я-то думал, уже и не встретимся.

Алексей Альбертович подслеповато прищурился. Сердце его бешено стучало. Что-то словно сдавило голову, она закружилась. Стало страшно и холодно. Ноги затряслись, пальцы онемели. Даже зубы, кажется, завибрировали.

– Открывай, – подошел Буран к двери. – Гостей вот привел. Их ждут давно…

Старик стоял не в силах пошевелиться. Пот проступил на спине и груди, сердце застучало еще сильнее. Он стоял, оцепенев, глядя на огромную черную фигуру. Ни лица, ни подробностей разглядеть он не мог, лишь чувствовал небывалый ужас, тянущийся холодными щупальцами к нему от этого существа. Он хотел что-то крикнуть, позвать на помощь, сообщить, что за спинами людей стоит чудище, сам сатана, но не мог выдавить ни слова. Мрачный силуэт навис над Альбертом Александровичем, заставил свет померкнуть. Он больше ничего не видел. Только эту тьму, приближающуюся к нему. В грудь кольнуло, заныло. Разболелась голова… мгновение и наваждение исчезло, словно и не было ничего. Лишь предательская влага в правой штанине напоминала о сковавшем теле ужасе. Альберт Алексеевич моргнул и понял, что снова обрел возможность дышать и двигаться. Перед ним никого не было. Он сидел, опершись спиной о стену, а двое парней, дежуривших с ним в эту смену склонились над ним в непонимании и страхе.

– Что с вами? – спросил тот, что справа.

– Вам к врачу может? – поинтересовался тот, что с лева.

– Вы видели? Видели?

– Ага, – восторженно улыбнулся правый.

– Вот это амбал, – подтвердил правый.

– Где он? Это... Это же…

Альберт не смог подобрать слов. Голова болела, мысли путались, он даже парней вспомнить поименно не смог…

– Так ушли уже… – помогая старику подняться нахмурился тот, что был слева.

– Вы так минуты три уже сидите… Но этот, который с амбалом пришел, сказал, что скоро очухаетесь. Что многие у обморок падают, когда его видят…

– Так это тот, из лаборатории, – внезапно вспомнил тот, что был справа. – Мне кореш рассказывал, он там был один раз. Говорил, какие-то эксперименты над ним ставят.

– Ну, да… – усадив старика выпрямился тот, что был слева. – Он когда подошел, у меня аж мурашки по коже побежали.

– Ага и у меня. И волосы дыбом сами встали…

– Ну, так стоять-то больше нечему… – хихикнул левый.

– Да пошел ты… – отмахнулся правый.

Парни еще беззлобно перекинулись парой шуток, которые Альберт Алексеевич пропустил мимо ушей. В душе зародилось противное стойкое ощущение, что этого монстра он уже где-то видел и непременно увидит еще. Эта тварь что-то сделала с ним. Одна мысль о нем вызывает головную боль, а стоит посмотреть в темноту, так кажется, что из тени к нему тянутся его огромные ледяные мертвые руки.

***

Пройдя за гермодверь, они попали в длинный узкий коридор с множеством дверей. Петров сориентировался уже давно. «Казармы» – так они называли этот блок. По факту – место проживания персонала. Удобно и правильно. И спальные места имеются, и столовая, и личные вещи людей сохранились… Правильно, что выбрали именно этот блок, а не, например, инженерный! Там цеха просторные, отопить сложнее, но там есть инструменты и станки… Петров одернул себя. Ну и какие станки?! Для чего?! Производить оборудование, оружие? Ага, металл лить, ложки-вилки, блин, делать! Какая разница! Они же не отрезаны от базы, это тебе не метро запертое после сигнала ядерной тревоги. Захотел, сходил, принес что нужно. Только зачистить помещения и все. Живи и радуйся, сколько можешь, или успеешь. Он как-то незаметно для себя очень легко принял то, что случилось на «Афалине», но вот что именно произошло, до сих пор не знал.

– Первая дверь слева, – идя впереди, все также не снимая шлема, общаясь через усилители в шлемофоне повел их Буран дальше. – Она вас ждет, но…

Незнакомец чуть замялся, подойдя ближе.

– Это не она вам нужна, а вы ей…

Данил напрягся. Что-то в голосе Бурана заставило его насторожиться. Что-то случилось?.. Дверь открылась. Данил вошел, следом за ним сунулся и Николай. Девочку они оставили у входа, попросив приглядеть за ней, и оказать возможною помощь, рассказав, что с ней случилось.

– Наташ, – позвал Байкал лежащую на кровати девушку.

Сердце его как-то внезапно приняло сторону более нежных чувств. Тут что-то явно было не так. В комнате, рассчитанной на четырех проживающих, она была одна. Остро пахло лекарствами. Спиртом.

– Наташ? Это мы…

Девушка чуть повернула голову. Лицо ее, освещенное догорающей свечой, мгновенно изменилось. Губы дрогнули, глаза моментально наполнились слезами и… она разрыдалась. Данил кинулся к ней, забыв про больную руку, бросив двустволку на пол. Он опустился на кровать, обнял Чернову, прижал к себе и… Замер. Рука скользнула по ее телу… Обняла за талию… Наталья разрыдалась еще сильнее, уткнувшись и обняв его одной рукой. Другой не было. Одеяло, грязное, забрызганное чем-то черно-красным, скатилось ниже, открыв взглядам обрезок руки, чуть повыше локтя замотанный, пропитанным темной кровью, бинтом.

Данил даже не смог вдохнуть. Слова застряли в глотке. Он хотел что-то сказать, спросить, выкрикнуть, но не мог. Глаза прилипли к культе. Как? Как это случилось?! Нет! Это сон! Бред! Девушка заплакала в голос. Казалось, что больше уже не куда, но полный боли и страха крик заглушил все звуки, даже собственные мысли Петрова. Он едва смог оторвать взгляд, и лишь сильнее прижал бьющееся в крике женское тело. Слезы бежали по ее лицу, скатывались ему за воротник, пропитывая рубашку. Он уткнулся в ее шею, ощущая, как собственные слезы подкатывают к горлу. Сейчас он готов был отдать свою руку в обмен на то, чтобы… чтобы что? Он выругался сам на себя. Он себя жалел, получив ранение… Боялся посмотреть ей в глаза, если останется калекой… Даже ненавидел ее за то, что она создала этот чертов вирус. Господи! Как же все это сейчас стало не важно! Чего ей стоило все это пережить?! Одной. Без поддержки. Хрен с ним, он старый вояка, смирился бы, но она! Господи да за что это ей?! Она же девушка. Красивая, умная!