355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Николай Гунбин » В грозовом небе » Текст книги (страница 10)
В грозовом небе
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 22:10

Текст книги "В грозовом небе"


Автор книги: Николай Гунбин


Жанр:

   

Военная проза


сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Теперь, после тщательной подготовки, мы спешим на помощь осажденному Ленинграду. Темная августовская ночь. Впереди сверкает молния, зловеще освещая мощные кучевые облака, которые идут с северо-востока. Обходим их с запада, правда, при этом выскакиваем на территорию, занятую неприятелем. Гроза – это тоже враг для авиации. И неправильное решение принимают сейчас те экипажи, которые обходят грозу с востока и, таким образом, оказываются в самой гуще грозовых облаков.

Подходя к Ладоге, настраиваемся на волну приводной радиостанции. Она работает четко, по ней берем заданный боевой курс. Но впереди, на нашей высоте, видны следы-полосы, оставленные барражирующими вражескими истребителями. Снижаемся, чтобы скрыться от них. Теперь видим, что в направлении нашей цели на земле, как мы и ожидали, выложена стрела – треугольник из фонарей. Следовательно, идем правильно. Вскоре впереди нас повисли светящиеся авиационные бомбы, сброшенные нашими осветителями. Бомбы медленно спускаются на парашютах, освещая землю. Теперь отчетливо вырисовывается вся гитлеровская оборона: траншеи, ходы сообщений, блиндажи. Видны даже сотни бегущих от страха в тыл своей обороны фашистских солдат. Тщательно прицеливаюсь, и весь смертоносный груз летит на вражеский укрепрайон. Бомбы накрывают большой участок траншей и ходов сообщения. Мы знаем, что результаты удара видны с наблюдательных пунктов наших наземных войск, готовых к окончательному прорыву блокады города Ленина.

На обратном пути все та же гроза преграждает нам путь. Но самолет пустой, легкий. Набираем высоту и, едва не попав в грозовое облако, обходим его сверху.

На другой день – повторный вылет. На этот раз дается новая цель – батареи дальнобойных орудий, обстреливающих Ленинград. Это так называемая беззаботинская группировка фашистской артиллерии. Организация удара та [143] же, но цель теперь найти труднее. Гитлеровцы тщательно замаскировали свои артиллерийские батареи. Но хорошее освещение и зоркий, наметанный глаз делают свое дело. Кроме фугасных соток летят с наших самолетов и двухсотпятидесятикилограммовые бомбы, от разрывов которых враги не сразу придут в себя, не сразу смогут вернуться к своим покалеченным орудиям.

С боевого вылета не вернулся экипаж Ивана Душкина из первой эскадрильи. Не везет ему. За один год такое третий раз – многовато. Через несколько дней в часть прибыл его стрелок-радист Колесниченко. Тот самый Колесниченко, который летом 1942 года, при катастрофе самолета летчика Слюнкина и штурмана Антипова, чудом остался жив, выскочив через дыру из перевернутого вверх колесами горящего самолета. И теперь он жив и здоров. Про такого говорят: «Родился в рубашке».

Вот как, по его словам, проходил этот полет.

Несмотря на сильную грозу, на непроглядно темную ночь, экипаж вышел на цель и сумел сбросить бомбы. Но тут нас внезапно атаковал вражеский истребитель. Вышел из строя левый мотор. Самолет Душкина искусным маневром ускользнул от второй атаки. Но домой все же пришлось возвращаться на одном моторе. Самолет снижается, а впереди сверкает та же злополучная гроза. Пытались ее обойти, но грозовое облако шло широким фронтом. Ничего другого не оставалось, как пробить облачность и идти – на одном моторе! – под облаками. Для этого (в темноте, во время грозового разряда) «нащупали» место, где облачности как будто не было. Туда и направили с помощью штурмана Сухарева самолет.

Но судьба не была милостивой. Ослепительная молния прошила самолет, и он начал падать. На мои запросы командир и штурман не отвечали. А летели уже низко, и медлить нельзя. Когда высота была тысяча метров, я выпрыгнул из полуразрушенного самолета через нижний люк. Парашют сразу же раскрылся, и я тут же ногами, всем телом стукнулся о землю. От боли долго не мог пошевелиться. Лежу в кустарнике. А дождь все льет. И эта проклятая молния! Ощупываю ноги – целы. Только сильно ушибся. Зная, что нахожусь на своей территории, чтобы дать знать о себе, делаю несколько выстрелов из пистолета. Но ответа нет. Под ближайшим деревом дожидаюсь утра, а чуть забрезжило, начал внимательно смотреть, не найдутся ли следы самолета или экипажа. Но вокруг было непроходимое болото. После двух или трех часов поиска [144] удалось найти тропу, которая к вечеру привела меня наконец к деревне.

В тех местах остались лежать летчик, боец-труженик Иван Ефимович Душкин и штурман Михаил Сухарев.


* * *

Любили Душкина в полку. Любили как летчика, как командира, как доброго товарища. Бывалый авиатор гражданского воздушного флота, он всегда всем был нужен, всегда был в окружении летчиков, штурманов – на стоянке самолетов, в общежитии. Ему, немало полетавшему по трассам страны, было что рассказать, особенно молодежи.

Его находчивости, выдумке оставалось только завидовать. Была у Ивана страсть – охота, о которой он не забывал даже в суровые военные годы, о которой помнил даже в самолете. Как-то при посадке – самолет уже кончал пробег – он заметил зайцев. В следующий раз увидел их опять на том же месте. И решил Иван взять в полет винтовку, позаимствовав у механика самолета.

Посадив самолет, Душкин не спешит тормозить – самолет катится к заветному месту. И заяц тут как тут, не заставил себя ждать: прыгнув, затаился в траве. Но сверху, из кабины, его хорошо видно. Не промахнулся Иван. Смотрит, чуть дальше сидит второй заяц – снова трофей. Вылезший из кабины стрелок только успевал подбирать добычу. Правда, третьего, маленького зайчишку, Иван пожалел – пусть растет до следующей осени.

Заруливают на стоянку – техник глазам своим не верит: «Зайцы?!» А Душкин шутит: «Это привет от фрицев».

Однажды самолет Душкина не возвратился на аэродром после боевого полета на Кенигсберг: отказали оба двигателя, и пришлось выпрыгнуть с парашютами. И снова – в строю, и снова – в бой.

Иван Душкин 146 раз поднимал в воздух самолет, чтобы нанести врагу очередной удар, мастерски выполнял боевые задания. И вот в августе 1943 года Ивана Душкина не стало. За мужество, проявленное в борьбе с гитлеровскими оккупантами, он посмертно удостоен звания Героя Советского Союза.


* * *

Целый месяц ведем боевые действия на Ленинградском фронте. Желание у всех одно – быстрее освободить город Ленина от осады. За это время 10-й гвардейский полк АДД совершил уже более пятисот боевых вылетов, на фашистских захватчиков сброшено под Ленинградом полмиллиона килограммов смертоносного груза. [145]

В сентябре Указом Президиума Верховного Совета СССР группа летчиков и штурманов была удостоена звания Героя Советского Союза. В их числе – командиры звеньев Ф. Паращенко, И. Гросул, И. Доценко, штурманы В. Сенатор, Л. Глущенко, Г. Безобразов. Я награжден высшей правительственной наградой – орденом Ленина. Указ Президиума Верховного Совета СССР зачитывает перед строем полка командир дивизии полковник И. Бровко. На эту должность он был выдвинут в мае 1943 года. Командиром полка вместо него стал бывший командир 1-й эскадрильи Н. Кичин.

Заместитель командира дивизии по политической части Н. Тарасенко от имени командования и политотдела горячо поздравляет награжденных.

– Я надеюсь, – говорит он, – что летчики, штурманы, воздушные стрелки гвардейского полка будут с еще большим упорством громить с воздуха гитлеровские войска, бить их до полного изгнания с нашей территории, до окончательной победы над фашизмом.

Парашютисты


Летом 1943 года отдельным экипажам полка пришлось выполнять несколько необычные для дальних бомбардировщиков боевые задания, в частности выброску парашютистов в тыл врага. К таким полетам привлекались опытные экипажи – летчика Паращенко со штурманом Сенатором, Борисова с Сенько, Сидоришина с Козьяковым и другие.

Выброска парашютистов производилась как в интересах партизанского движения, так и для выполнения других, специальных операций против фашистских оккупантов на захваченной ими территории Украины и Белоруссии. Среди парашютистов были и девушки. [146]

В июне 1943 года экипаж В. Борисова должен был в район западнее Киева сбросить с парашютами двух отважных разведчиц. Поскольку при высадке десанта надо было исключительно точно определить место его приземления – а полет проходил ночью, – высота полета назначалась минимальная.

Парашютистки должны были приземлиться на опушке леса, невдалеке от населенного пункта, чтобы до рассвета успеть переодеться в другую одежду и под видом местных жителей выполнить важную операцию.

Вместе с разведчиками надо было сбросить также и необходимое им оборудование, но сбросить так, чтобы они могли легко его найти даже в темноте. Все это еще раз подтверждало, какие высокие требования предъявлялись к этому полету, к экипажу и особенно штурману самолета. От умения штурмана и летчика зависел не только успех намеченной операции, но и судьба разведчика.

Помню, перед полетом мы зашли в аэродромную землянку, рядом с КП полка. Смотрим, там совершенно спокойно сидят две симпатичные смуглые девушки. Собрались как будто бы не на опасное задание, а на молодежный вечер. Захотелось пошутить с ними, поговорить о том, о сем. Но улыбчивые девчата вежливо дали понять, что для шуток не время. Обидно. Но что поделаешь?

И вот команда на вылет… Больше нам с ними, да и экипажу Владимира Борисова тоже, встретиться не пришлось. Однако через две недели после этого в штаб полка пришло донесение о том, что отважные парашютистки приземлились в точно заданном районе и успешно выполнили ответственное задание.

Фронт сокращается


В ноябре 1943 года с одного из украинских аэродромов, куда мы перебрались в сентябре, полку было приказано срочно перебазироваться на уже знакомый нам по прошлогодним дальним полетам оперативный аэродром в районе Андреаполя. Как стало известно позже, с него нам предстояло нанести ряд бомбардировочных ударов по боевым кораблям и другим важным военным объектам неприятеля, расположенным в районе столицы Финляндии – Хельсинки.

Финляндия с первых дней войны была союзником гитлеровской Германии. На ее территории находились действовавшие [147] против нас на протяжении двух тысяч километров гитлеровские войска. И хотя в последние месяцы активные боевые действия там не велись, Красная Армия вынуждена была держать на этом фронте большое количество войск и техники, в том числе и авиации. Все это тормозило наше общее продвижение на запад для окончательного разгрома врага. Несмотря на то, что после мощных операций, осуществленных советскими войсками в 1943 году, таких, как Сталинградская и Курская битвы, союзники Германии стали менее активны, Финляндия все еще не выходила из войны. Нужно было «помочь» ей в этом, заставить отказаться от союзничества с Гитлером.

Перелет на оперативный аэродром производим звеньями. Строй традиционный – «клин». Конец осени, и погода соответствующая – низкая облачность, снегопады. Ведомыми в нашем звене – летчики Гульченко и Ларин. Во главе звеньев – опытные командиры и штурманы, и молодые экипажи крепко держатся своих наставников. Идем под облаками. Высота – метров пятьдесят. Входить в облачность опасно: самолет сразу же начинает обрастать льдом и падать.

Километрах в ста от места назначения нижний край облачности прижимает нас почти к самой земле. В некоторых местах облака буквально сливаются с местностью. Несмотря на наш опыт полетов в таких метеорологических условиях и стремление поскорее прийти к аэродрому посадки, полет приходится прервать. Выбираем подходящий запасный аэродром, там ночуем. На утро погода улучшилась. Мы благополучно прибыли на место и приступили к «репетиции» предстоящих боевых вылетов.

Но на другой же день после прибытия я оказался в полевом лазарете. Диагноз – грипп. Простудился на запасном аэродроме, где нам отвели для ночлега холодное помещение – летний солдатский клуб; лишь в центре его стояла бочка-буржуйка. Кто лег поближе к ней, тому было еще сносно. Мне же досталось место у стены. И вот – лазарет.

Через три дня температура приходит в норму, я здоров. Все бы хорошо, если бы не одна беда. В лазарете на моих глазах умер штурман звена нашего полка, старший лейтенант Николай Кузьмин. И обидно, что произошло это не в небе, а от обычной, земной болезни. Жаль товарища, провоевавшего вместе с нами первые, самые трудные два с половиной года.

На новом аэродроме полк занял готовность номер один, [148] когда в любой момент предстояло сняться с места для выполнения боевого задания. Разместили нас неподалеку от аэродрома, в домах колхозников, по 4-5 человек. Вместе со мной поселились Федя Паращенко, Василий Сенатор и Евгений Андреенко. Все это боевые, обстрелянные ребята. По сравнению с другими мы оказываемся в более выгодном положении: наш дом расположен рядом с летной столовой, не надо тащиться километры по заметенным снегом дорогам.

На новом месте полетов меньше, но каждый день идет боевое дежурство – скоро, очевидно, предстоит решать основные задачи. Однако в свободные от дежурств вечера нам показывают кино, даже ходим на танцы. Танцы устраиваются в разбитом гитлеровцами при их отступлении зимой 1942 года цехе кирпичного завода, рядом с которым стоит большая кирпичная труба. Поэтому и клуб называют «трубой». В этой «трубе» и познакомился я на танцах с Ниной Журавлевой, моей будущей женой и матерью моих будущих детей – Александра и Елены.

Кстати, бесхитростные эти танцы прошли вместе с нами всю войну и были всегда украшением нашего отдыха. Танцевали мы везде и под разную музыку. Она вселяла в нас бодрость, так необходимую в предстоящих боевых вылетах. Примерно то же испытывали на таких вечерах и наши партнерши – местные девушки и девчата, работающие в штабах, которые в эти суровые годы были лишены многих радостей. А танцевальные вечера стали для всех нас своеобразным отвлечением от суровых часов боя, от тяжелого труда. На какое-то время мы как будто даже забывали, что идет кровопролитная война.


* * *

Каждый день ждем приказа на боевой вылет. Наконец 6 февраля 1944 года поступает такая команда.

Хотя это не полет на предельную дальность и продолжительность, однако по важности и ответственности его относят к специальным полетам.

Наш маршрут проходит по оси: Андреаполь – Нарва – точка в море – цель. Согласно боевой задаче первыми на цель выходят осветители и экипажи обозначения цели. Они должны не только осветить, но и зажигательными бомбами обозначить объекты удара.

Нам, провоевавшим почти три года, нетрудно отыскать эти объекты и без освещения. Как и сам город, они расположены на полуострове и на фоне незамерзающего Финского залива должны хорошо просматриваться. Но наш вылет [149] задуман по классической, как говорится, схеме: вначале идет группа освещения, затем – обозначения, ударная группа и фотоконтроль.

Несмотря на такую четкую организацию, в ней, к сожалению, был недостаток: экипажи в полете не имели достаточно полных разведывательных данных о противовоздушной обороне в этом районе. До самой цели мы не знали, что там нас ждет.

Но ждать пришлось недолго. Километрах в двадцати от цели под самолетом с треском разорвался зенитный снаряд. Маневрируем. Разрывы остаются в стороне. Догадываемся – по нам бьют крупнокалиберные зенитные батареи с мелких островов, фортов. Маневрируя, делаем боковую наводку, ищем заданную цель. Освещенная САБами, она видна теперь как на ладони. Теперь нетрудно отыскать портовую часть, боевые корабли. Туда и сбрасываем фугасные бомбы. Разрывы от них вызывают пожары, рушатся портовые сооружения с фашистской техникой в них.

Разворачиваясь вправо, пересекаем Финский залив, ложимся на обратный курс. Слева, вдали от нас, остался затемненный, израненный блокадный Ленинград. Очень хочется, чтобы наши сегодняшние удары помогли ему. Глядя В ту сторону, представил, как там, на передовой, сражается с гитлеровцами мой брат Дмитрий. Нелегко ему…

Но вот и аэродром. Садимся. Техники осматривают наш Самолет. Серьезных повреждений нет. Сразу же начинаем готовиться к новому вылету. Удар по неприятелю в ту же ночь повторяется, и в следующую ночь – тоже.

В середине марта Финляндия выходит из войны, затеяной Гитлером. Советско-германский фронт сокращается примерно на две тысячи километров. Очевидно, какую-то, пусть небольшую, роль сыграли в этом и наши боевые вылеты.

Морские цели


Весна 1944 года в разгаре. После выполнения специального задания на севере полк снова перебрасывается на юг, на этот раз в район Белой Церкви.

Место расположения нашего нового аэродрома было самым, пожалуй, лучшим из всех, где приходилось нам находиться за время войны. К аэродрому были открытые подходы, на нем хотя и неширокая (всего метров пятьдесят), зато асфальтированная взлетно-посадочная полоса, позволяющая [150] выполнять боевые задания при любой погоде, при любом состоянии грунта. До этого нам очень редко приходилось бывать на аэродромах с искусственными взлетно-посадочными полосами, и мы уже привыкли к грунту и к трудностям, с ним связанным.

Белая Церковь, где нам приходилось бывать, воспетая еще А. С. Пушкиным, знаменита своим старинным парком, живописной рекой Рось. Мы используем эти красивые места для своего короткого отдыха, для восстановления сил перед новым боем. Возможность искупаться в реке, побродить по тенистым аллеям парка предоставлена нам впервые за войну. А она в разгаре, еще не открыт так ожидаемый всеми второй фронт и предстоит выполнить много боевых вылетов.

С этого аэродрома полк всю весну и лето ведет боевые действия. Участвуем почти во всех крупных операциях, проводимых Верховным Главнокомандованием в 1944 году по окончательному освобождению нашей страны от фашистских захватчиков, – в освобождении Севастополя и всего Крыма, Белоруссии, Западной Украины, Молдавии, Румынии, Венгрии…

Большая часть боевых вылетов в этот период приходится на морские объекты противника, в первую очередь на его корабли в бухтах Севастополя, в портах Галаце и Констанце. Производятся бомбовые удары по важным железнодорожным узлам – Минску, Барановичам, Молодечно, Бресту, Лиде.

Отступая, враг делает последние усилия, пытаясь сосредоточить вокруг этих объектов множество зенитных орудий и прожекторов. Кроме того, у гитлеровцев появляется к этому времени большое количество ночных истребителей и аэростатов заграждения. Наши потери возрастают. Не возвращаются с боевых заданий Герои Советского Союза летчик Иван Доценко и его штурман Григорий Безобразов, комиссар эскадрильи летчик Михаил Бельчиков со штурманом, лейтенантом Кириковым, летчик, старший лейтенант Несмаков и штурман, лейтенант Ваганов, летчик Баринов… Некоторые из них, например Бельчиков, попадают к партизанам и снова возвращаются в часть, чтобы продолжать борьбу с захватчиками. У комиссара Бельчикова сильно обгорело лицо, но, вылечившись, он снова в строю.

Вылеты на морские объекты противника всегда представляли для нас наибольшую трудность. Чтобы отыскать цели – корабли на рейде или у причалов, – применяем [151] светящиеся авиационные бомбы. Они же используются и для контроля за результатами наших налетов.

Город Констанца в Румынии был в то время основным для фашистов портом в Черном море. Через него производилось снабжение продовольствием и вооружением немецких войск, находящихся в Крыму. Поэтому не случайно в один из апрельских дней нам приказано было произвести бомбовый удар по кораблям противника именно в этом порту. Наш маршрут на Констанцу проходит через Умань, Тирасполь, устье Дуная и далее – по западному побережью Черного моря. Из-за большой удаленности цели полет выполняем на большой высоте – шесть-семь тысяч метров. Наивыгоднейшая высота для нашего самолета. Удовлетворяет она нас и потому, что в этом случае мы наиболее успешно преодолеваем противовоздушную оборону противника, особенно зенитную артиллерию.

После осуществления войсками нашей армии Корсунь-Шевченковской операции линия фронта далеко отодвинулась на юго-запад и проходила теперь в основном по реке Днестр. Однако наша цель все еще была удалена от расположения наших войск километров на триста и, таким образом, оставалась в глубоком тылу противника.

За линией фронта погода ухудшилась. Появились облака. Сказывалась, очевидно, близость моря. Применяя навигационные расчеты, следуем за облаками вдоль береговой черты, надеясь, что цель согласно прогнозу все же откроется перед нами. Действительно, минут через десять до цели, по расчетному времени, в облаках появились «окна» и кое-где уже просматривалась береговая черта. На душе сразу стало легче: теперь можно будет произвести прицельное бомбометание. Но тут появилась другая трудность, усложнившая прицеливание: разрывы снарядов крупнокалиберной зенитной артиллерии становились все ближе к нам, и мы должны были делать противозенитный маневр.

Сообщив летчику общее направление полета на цель, даю ему возможность более свободно менять положение самолета.

Снаряды рвутся впереди, на нашей высоте. Снижаемся, чтобы идти под разрывами. Это значительно безопаснее, так как самолет в этом случае может быть поражен лишь при прямом попадании снаряда. Меняя направление полета, следуем на бухту. Там, на рейде и у причалов, гитлеровские корабли, но пока они не видны. Согласно заданию, нашими самолетами-осветителями должны быть сброшены САБы. Но пока их нет. Неужели не подсветят? Пока что [152] надежда на собственные глаза. Прицеливаюсь по тому месту, где должны стоять корабли… А вот повисли и долгожданные светящиеся бомбы. Теперь видно все, что находится внизу. Уже не обращая внимания на разрывы вражеских снарядов, следуем в направлении причалов… Сыплются наши бомбы…

На облегченном самолете можно быстрее сманеврировать и уйти от зениток. Но теперь надо опасаться истребителей-ночников. Они могут дежурить даже во внешних зонах. Командир предупреждает стрелков об этом и, дав моторам полный газ, выводит самолет из зоны обстрела.

Следуем над морем. Кругом темно и, кроме звезд, ничего не видно. Но главное сделано: важное задание выполнено. И с вражескими истребителями не встретились, и самолет наш, хоть и обстрелян зенитками неприятеля, не потерял управления и в целости и сохранности идет к своему аэродрому.

Приземлившись, делимся впечатлениями со штурманами нашей эскадрильи. Все они: Николай Вавилин, Василий Сенатор, Анатолий Дрюк – тоже слетали успешно. Их самолеты шли сзади нас, и этим экипажам хорошо было видно, как горят вражеские корабли и склады. Туда упали и их фугасные и зажигательные бомбы.

Следующая цель – Севастополь. На него полк совершает несколько боевых вылетов. Немецкие войска долго не оставляли этот город, который, как и захваченная ими западная часть Крыма, уже был в тылу наших войск. Неприятель понимает, как важен Севастополь для того, чтобы удержать весь Крымский полуостров, и держит там большой флот, который нужен ему также и для эвакуации своих отступающих войск. Наша задача – нанести здесь врагу как можно больший урон. Это поможет нашим наземным войскам окончательно освободить Крым и взять город-крепость Севастополь.

Боевые вылеты на Севастополь ведет вся наша 3-я гвардейская дивизия во главе с И. К. Бровко, теперь уже генералом. В дивизию кроме 10-го гвардейского полка вошел и вновь созданный 20-й полк, ставший также гвардейским. В полку хотя и молодой, но опытный летный состав. Часть летчиков и штурманов знакомы мне еще по дальневосточному бомбардировочному, полку: летчики П. Тананаев, В. Шеморанов, В. Соляник, В. Морозов, Н. Санаев, В. Родионов, штурманы X. Насипов, С. Резун, А. Опарышев…

В один из таких вылетов на Севастополь нашему экипажу [153] особенно повезло. После точного прицеливания по освещенной САБами цели отмечено два прямых попадания в тяжелый транспортный корабль противника. Всего же после этой боевой ночи в результате бомбардировочного удара дивизии фашисты, несмотря на действие своих зенитных средств, не досчитались нескольких транспортных и боевых кораблей.

В результате успешных боевых действий по кораблям и другим объектам противника в районе Севастополя наш сосед – 20-й полк АДД – получил наименование Севастопольский. Мы рады за своих друзей.

…Однажды не вернулся с боевого задания экипаж К. Михалочкина из нашей эскадрильи. А случилось вот что… Через пятнадцать минут после взлета из-за крайне сложных метеорологических условий на маршруте и в районе цели экипажам полка дается циркулярная радиограмма: «Всем вернуться на свой аэродром». Вскоре самолеты если на аэродром взлета. Все, кроме экипажа Михалочкина. Что с ним, было неясно. Может быть, экипаж не принял радиограмму и, продолжая выполнять боевое задание, был сбит над целью? Может, возвращаясь на аэродром посадки – опять же в сложных метеоусловиях, – врезался в землю или сделал вынужденную посадку? Но все это были, конечно, только предположения.

Командование полка отдало приказ искать экипаж в предполагаемом районе аварии или вынужденной посадки.

На поиск послали меня, в то время штурмана эскадрильи, и летчика Евгения Андреенко. Для нас подготовили самолет ДБ-3ф. Задача была – обследовать район южнее Белой Церкви в квадрате размером 200 на 200 километров, пристально осмотреть все находящиеся на земле самолеты или их части и определить их принадлежность.

Дело, прямо скажем, не из легких. К тому же оно осложнилось тем, что месяц тому назад здесь, как раз в районе поиска, нашей армией осуществлялась Корсунь-Шевченковская операция, где и с той, и с другой стороны участвовало большое количество самолетов. Теперь здесь валялись разбитые «юнкерсы», «хейнкели», «мессершмитты». Попадались и наши самолеты. Здесь же, на месте окруженной когда-то группировки гитлеровцев, немало было и другой вражеской техники.

Поиск ведем на высоте 100-200 метров, а после обнаружения какого-либо самолета снижаемся, чтобы осмотреть его и опознать. Подобным образом осмотрели больше десятка самолетов, но нужного все нет. Андреенко решает сам повнимательнее вглядываться в землю и управление [154] самолетом передает мне… Проходит полчаса, час. Вдруг видим: на поле самолет, похожий на ДБ-3ф. Вокруг толпятся люди. Чтобы разглядеть его, круто снижаемся. Но тут же видим, что совсем не то, что ищем. Начинаем выходить из снижения, но это удается нам с большим трудом. Высота совсем незначительная. Чтобы избежать опасного сближения с землей, энергично кручу ручку триммера руля высоты, отчего самолет пошел теперь слишком круто вверх. Чтобы вывести его в горизонтальное положение, нужно резко отжать от себя ручку управления, но… она мне почти не поддается. Самолет тем временем продолжает идти вверх. «Потеряю скорость и сорвусь в штопор», – молниеносно проносится мысль. Чтобы избежать этой неприятности, теперь триммер резко кручу вниз. Но тут случилось совсем непредвиденное. Центробежная сила поднимает нас к потолкам кабин, и мы оказываемся в состоянии невесомости. Хорошо, что это продолжалось всего секунды три-четыре… Как только самолет перешел в горизонтальный полет, невольно опускаемся в свои кресла. Впервые наш экипаж прочувствовал в воздухе, что такое невесомость.

Осмотрев на участке поиска около двадцати поврежденных самолетов, мы так и не обнаружили машину Кости Михалочкина. Не обнаружили его следов и в последующие дни и месяцы. Экипаж пропал без вести. Ничего не прояснилось о нем и после войны. Наиболее вероятной можно считать версию, что он, не приняв радиограммы на возвращение, пошел на цель и был сбит. Погибли опытный летчик с молодым штурманом Николаем Курбатовым и стрелком-радистом сержантом Колесниченко, с тем самым легендарным Колесниченко, который дважды выходил живым из, казалось бы, безвыходных положений, А в третий раз не повезло.


* * *

После освобождения Севастополя полк участвовал в знаменитой Белорусской операции, разрушая коммуникации и аэродромы отступающих гитлеровцев. Основные объекты удара в этот период – железнодорожные узлы. Здесь враг оказывает нам упорное сопротивление в воздухе. Перед началом операции наших войск в Белоруссии фашисты сильно укрепили ПВО своих важных объектов на этом направлении, особенно Минск. Противовоздушная оборона этого города насчитывала тогда сотни прожекторов, десятки зенитных батарей. Кроме того, на подступах к Минску действовали управляемые с земли с помощью только что [155] появившихся у неприятеля радиолокаторов ночные его истребители.

Основные удары по железнодорожным узлам Белоруссии полк совершает в июле – августе 1944 года. В ночь на 14 июля наша цель – железнодорожный узел Минск. Бомбовая нагрузка для этого расстояния предельная: десять стокилограммовых фугасных бомб и две фугасных по двести пятьдесят. Мы уже почти у цели. Неприятель старается поймать прожекторами впереди летящие наши экипажи, но светящиеся бомбы, сброшенные осветителями, несколько уменьшают силу света прожекторов. Это, в свою очередь, дает возможность экипажам выйти на цель. На железнодорожном узле рвутся наши бомбы, пылают пожары.

По плану после того, как мы сбросим бомбы, разворот должен быть влево. Но там – слепящие лучи прожекторов. Справа же темно. Решаем делать правый разворот. Но то была для нас ловушка. Не успели развернуться и на 90 градусов, то есть встать на северный курс, как перед самолетом засветилось необозримое прожекторное поле. Но назад возврата уже нет… Часть прожекторов тут же ловит нас. В ослепительных их лучах наш самолет зверски обстреливается вражескими зенитными батареями.

Харченко переводит самолет, в крутое снижение… Небольшие довороты в стороны… В результате такого маневра большинство разрывов остается позади самолета, и мы избегаем прямых попаданий зенитных снарядов. Разрывы снарядов хорошо видит стрелок-радист, начальник связи эскадрильи Алексей Фатин. Он хладнокровно молчит, чтобы не вызывать тревогу в экипаже, лишь в исключительных случаях предупреждает командира.

В таком аду идем минуты три, а кажется, что значительно дольше. Но наконец мы на малой высоте и выходим из зоны обстрела и лучей прожекторов. Под нами пригород Минска. Несмотря на отчаянное противодействие врага, победили мы. Цель поражена, самолет невредим. Радостно возбужденные, приближаемся к линии фронта. Как созвучие нашей победе – впереди море артиллерийского огня, простирающееся с востока на запад. Это гвардейские минометы «катюши» ведут артподготовку. Мы становимся очевидцами начала Белорусской операции.

Высокая награда


В разгар наших массированных ударов в Западной Белоруссии 19 августа 1944 года мы услышали по радио Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении орденами [156] и медалями Советского Союза большой группы личного состава ВВС, особо отличившихся в боях с фашистскими захватчиками. Нескольким летчикам и штурманам нашего полка присваивается высшая степень отличия в СССР – звание Героя Советского Союза. Его удостаиваются командиры звеньев В. Борисов, И. Мусатов, А. Филин, В. Алин, штурманы А. Кот, Г. Мазитов, Н. Куроедов, Н. Козьяков и я.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю