Текст книги "Блюдце, полное секретов. Одиссея «Пинк Флойд»"

Автор книги: Николас Шэффнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 28 страниц)

Для презентации выходящего раз в две недели нового журнала Хопкинс и Майлз решили организовать эпохальное представление с участием ПИНК ФЛОЙД. Лучшим местом для проведения мероприятия «Рейва с вечера до утра», или «Бреда-на~всю-ночь», или же «Всенощного бдения» («All Night Rave»), они посчитали расположенный на севере Лондона и построенный около века назад как локомотивное депо (о чем красноречиво свидетельствовали сохранившиеся на полу рельсы) полузапущенный «Раундхауз» (Roundhouse). Позднее комплекс приобрела «Gilbey's Gin Company», соорудившая дополнительные помещения для хранения чанов с джином в виде балкона, поддерживаемого с сомнительной надежностью деревянными колоннами.

В 1966 году, как вспоминает Хопкинс, «Раундхауз» представлял собой холодное, запыленное, пустое хранилище для джина, которое ни для чего не использовалось и выглядело подходящим местом для запуска на орбиту истории журнала (он же газета!) «IT». К этому же помещению давненько присматривался и драматург Арнольд Уэскер (Arnold Wesker), создавший организацию под названием «Центр 42». Целью «Центра» было донесение света культуры в массы при помощи тред-юнионов, т.е. профсоюзов, – идея, соответствовавшая традиционному социализму. Каким-то образом он заполучил это здание, но не отреставрировал его».

Различие между благодетелем левого толка (причем эта левизна была старого образца) типа Уэскера и представителем нового поколения психоделических импрессарио в лице Хоппи заключается в том, что, прежде чем приступить к реконструкции, Уэскер терпеливо ждал момента, когда нужная сумма в полмиллиона будет собрана с помощью всяческих пожертвований и отчислений, а ребята из «IT» просто попросили ключи, пообещали приглядывать за порядком и приступили к делу. «В те дни происходило много интересного, – говорит Хопкинс, – а все потому, что люди не понимали, что они пытаются осуществить невозможное. И это срабатывало: вот если бы мы сидели и раздумывали, как бы все сделать правильно и рационально, то «IT» никогда бы не увидел свет, а я никогда не открыл бы клуб «UFO». Хорошо, что мы и не подозревали о невозможности воплощения в жизнь наших задумок. Именно поэтому то время было столь восхитительным и волнительным».

Вечером 15 октября 1966 года Хоппи, Майлз и К° не только с успехом провели презентацию «IT» и открыли «Раундхауз» (ставший с тех пор общепризнанным местом проведения музыкальных концертов и театральных постановок), но и катапультировали на рок-орбиту ПИНК ФЛОЙД.

«Это, – говорит Майлз, – был первый большой концерт группы. Мы заплатили им 15 фунтов – гораздо больше, чем получили THE SOFT MACHINE, поскольку у ФЛОЙД было световое шоу, а у «машинистов» – не было».

Событие, объявленное как «Pop Op Costume Masque Rag Ball», привлекло внимание сливок общества – ведущих специалистов в сфере моды, искусства и поп-музыки, – представших пестро одетыми в сверкающие кафтаны, цветастые пижамы и украшенными военными регалиями всех времен и народов. Явились туда и Пол Маккартни с Мэриан Фейтфул (Mariann Faithfull). Он – в белых одеждах араба, она – в виде монахини (с обнаженными отдельными частями тела). Тусовку почтил своим присутствием и Микеланджело Антониони (Michelangelo Antonioni), занятый съемками фильма о свингующем Лондоне «Фотоувеличение» («Blow-Up»), – под руку с почти одетой Моникой Витти (Monica Vitti). «Мы были очень нахальными, – говорит Майлз, – и притворялись, что в упор их не видим». По прибытии каждому обладателю билета в торжественной обстановке вручался кубик сахара, не содержавший, однако, никаких химикатов (в зале подобного богатства было навалом). Тем не менее, большая часть публики предполагала, что эти самые кубики все-таки были пропитаны жидким наркотиком.

«На самом деле это было кошмарным сном, – вспоминает Майлз. – На две тысячи человек было всего два туалета, и они немедленно оказались переполненными. Лестница, которая вела в «Roundhouse» с улицы, была такой узкой, что можно было идти только вверх или только вниз, на ней не могли разминуться два человека. Не дай Бог, случись какой-нибудь пожар: всех бы прихлопнуло, как в западне!». Итак, зрителей запустили в зал, и они благополучно обнаружили, что в этот промозглый осенний вечер помещение не обогревается (хотя, по словам Хопкинса, «когда там собралось 2000 человек, то в зале значительно потеплело»).

«Мы сами не знали, какого черта мы там делаем, – говорит Майлз. – Мы были просто глупыми детьми. Полиция рыскала поблизости, но и ОНИ не могли подняться по лестнице наверх. В два часа ночи там еще стояла очередь желающих попасть внутрь, которая растянулась на квартал. В конце концов, им удалось высадить заднюю дверь и попасть на представление». Тем временем накренившийся автофургон ФЛОЙД опрокинул шестифутовую емкость с только что приготовленным для хепенинга желе.

Несмотря на все эти мелкие неприятности, «Всенощное Бдение» (Ail-Night Rave) преуспело в объединении под одной крышей разноязычных «племен» зарождавшегося лондонского андеграунда. Как вспоминает будущий писатель-фантаст (а тогда рассыльный в офисе «IT») Крис Раули (Chris Rowley), в «Раундхаузе» «они братались, делились «косяками», трепались вдохновенно о чем угодно… заряжали электрическими разрядами облака, отправляя послания любви и мира… Разве когда-нибудь еще среди людей проявлялся такой небывалый оптимизм, не основанный ни на чем? Такого, наверное, не было с 1914 года, когда наши парни отправлялись умирать в бою».

ПИНК ФЛОЙД показали себя с лучшей стороны – их световое шоу, проецировавшееся из стоявшего за Gilbey's Gin симпатичного старинного вагончика, производило ошеломляющее впечатление в кромешной темноте. Согласно отчету, опубликованному в самом «IT», «ФЛОЙД делали диковинные вещи, наполняя аудиторию скрипящими звуками эффекта фидбэк, поражая танцующими на их фигурах проецируемыми слайдами (капельки краски текли по слайдам, чтобы передать ощущение открытого космоса и доисторических миров), а прожектора мигали в такт барабанам». Во время исполнения «Instellar Overdrive» «вырубился» маломощный генератор, и выступление, проходившее в атмосфере полной непредсказуемости, оборвалось.

О таком событии пресса сообщила даже в самой Калифорнии. Отчет Кеннета Роксрота (Kenneth Roxroth), сварливого гостя Майлза из «The San Francisco Examiner», гласил, что представление мало чем отличалось от уже существующих шоу, а развлечение как таковое не удалось на все сто процентов из-за хаоса и грязи: «Коллективы не устраивали никакого шоу, там выступал огромный сборный ансамбль на небольшой центральной сцене. Иногда они работали очень ритмично , а иногда – нет…».

«Мне казалось, что я плыву на «Титанике». Я не собираюсь жаловаться, но уже тот факт, что лондонская полиция и пожарные разрешили людям собраться в такой западне, буквально ошеломил меня».

Судя по всему, почтенный американец и представить себе не мог, что SOFT MACHINE и PINK FLOYD могли на самом деле играть какую-нибудь МУЗЫКУ.

«Музыка, – с готовностью признает Майлз, – была чрезвычайно экспериментальной, да никто на другое и не рассчитывал. Микрофоны у THE SOFT MACHINE были установлены на мотоцикле, на котором парень по имени Деннис выделывал всякие штуки. Вообще-то имя этого трюкача на пластинках не указывалось, но в то время он входил в состав группы. Когда начали выступать ФЛОЙД, Деннис взял девчонок, чтобы покатать их по улицам вокруг «Раундхауза»…».

ФЛОЙД удостоились чести быть упомянутыми в «The Sunday Times», авторитетной британской газете. Вот что она писала: «Вчера вечером на презентации нового журнала «IT» поп-группа под названием ПИНК ФЛОЙД исполнила волнующую музыку. Их выступление сопровождалось демонстрацией цветных изображений на большом экране за спиной музыкантов. Кто-то соорудил целую гору желе, которая была съедена в полночь, а кто-то припарковал свой мотоцикл прямо в центре зала. Разумеется, все было весьма психоделично».

Статья заканчивалась словами Роджера Уотерса: «Наша музыка может вызвать у вас звуковые кошмары или швырнуть вас в водоворот экстаза. Скорее – второе. Мы замечаем, как наша публика перестает танцевать . Наша цель – заставить их застыть с открытыми от удивления ртами, полностью погрузившись в музыку».

Глава 4. Да будет больше света!

После презентации «IT» регулярные выступления ПИНК ФЛОЙД в Церкви Всех Святых, которые фирма «Блэкхилл» проводила под лозунгом Тимоти Лири «Включайся, настраивайся, выпадай», настолько вошли в моду, что маленький церковный зал не мог вместить всех желающих. 3 декабря ФЛОЙД дали второй концерт-бенефис в «Раундхаузе», в поддержку мажоритарных выборов в Южной Родезии. Тусовка проходила под девизом: «Психоделия против Яна Смита» (Ян Смит, как известно, был премьер-министром Родезии). На плакате также было указано: «Захватите ваши собственные принадлежности для хепенинга и выхода в астрал. Торможение – по собственному усмотрению»). Девять дней спустя ансамбль выступил в более вместительном (и престижном) Ройял Альберт-холле. Затем плотный график группы заставил их вернуться в «Раундхауз», чтобы как следует подготовиться к встрече нового 1967 года в программе «The Giant Freak-Out Ail-Night Rave», где на одной площадке с ними выступили не только THE MOVE (расколотившие, согласно принятому ритуалу, три телевизора и автомобиль), но и THE WHO (которые, в свою очередь, тоже попытали счастья в тотальном отключении электроэнергии). Одним словом, ФЛОЙД очень быстро набирали темп и вес, а их менеджеры только успевали поворачиваться.

Тем временем «IT» стремительно несся к банкротству. Для привлечения внимания компаний звукозаписи журнал постоянно печатал интервью с популярными исполнителями, в частности с THE BEATLES, которые, в свою очередь, на всю катушку старались использовать возможность распространяться сколько душе угодно о наркотиках, политике и Боге . И произносить слово «fuck» столько раз, сколько им хотелось. Ни фэнзины, ни солидные музыкальные издания таких штучек не позволяли. Майлз особенно подружился с Полом Маккартни, который запросто заглядывал к журналисту Домой, чтобы помочь смакетировать журнал. «Но мы уже не могли существовать за счет только одних объявлений, – говорит Майлз, – Потому что деньги поступали к нам весьма нерегулярно, с большимизадержками. Да и распространителя у нас не было: все продавалось на улицах, а те немногие магазины, которые соглашались нас распространять, получали издание по почте. Наличные исчезали с катастрофической быстротой».

Джон Хопкинс вспоминает, что именно Джо Бойд – «делец еще тот» – вбил себе в голову идею найти не только источник «постоянного притока наличных» для «IT», но и помочь всем желающим попасть в Церковь Всех Святых. Все, что, по его разумению, нужно было сделать, – так это раздвинуть рамки Мастерских света и звука для охвата большей аудитории, предпочтительно из деловой части города. Таким образом, Хопкинс и Бойд обшаривали Вест-Энд в поисках подходящего места, пока не натолкнулись на заброшенный танцзал Blarney Club в подвале дома номер 31 по Тоттенхэмкорт-роуд. Хозяин-ирландец с радостью согласился сдавать им помещение по пятницам по 15 фунтов стерлингов за вечер.

«Мы решили устроить концерты две пятницы подряд, – говорит Хопкинс, – один перед рождеством, а другой – после. Посчитали: если это сработает – отлично, не сработает – это всего лишь два представления. Мы нашли людей, согласившихся сделать психоделические постеры, выписали ФЛОЙД. На представление пришла куча народу. В следующий раз публики было еще больше».

Джо Бойд, впавший в немилость у начальства на Электра Рекордз, нашел себе новое местечко – он стал музыкальным директором набирающего силу клуба. В тот вечер, когда клуб открылся – 23 декабря 1966 года, – название заведения рекламировалось на постерах Майкла Инглиша (Michael English) как «Night Tripper» («Ночной путешественник»).

Подложкой для написанных тонким шрифтом букв служила фотография Карен, симпатичной невесты Пита Тауншенда. Неделю спустя клуб превратился в UFO («НЛО») (произносится «you – foe»; «ты – враг», «ю-феу»).

«Мы сделали его таким, каким, по нашему мнению, должен был выглядеть психоделический ночной клуб в Сан-Франциско, – говорит Майлз, – хотя никто из нас никогда в таковом не бывал и не имел о нем ни малейшего представления. Мы показывали фильмы с участием Мэрилин Монро (Marilyn Monroe), фильмы Кеннета Энгера (Kenneth Anger) и «Нарезки» («Cut-Ups») Уильяма Берроуза – все, что считалось тогда очень интересным и дико новаторским. В клубе можно было отведать фруктовый сок и сэндвичи, но никаких алкогольных напитков не было, что, с позиций сегодняшнего дня, выглядит весьма и весьма странным. Было там и специальноепомещение, где Кэролайн Кун (Caroline Coon) задушевным разговором пыталась помочь людям, пережившим неприятное «путешествие». Там же размещались отделы небольших магазинчиков, один был от «Granny Takes A Trip», где можно было заказать себе новый психоделический наряд. В клубе имелся киоск с андеграундной прессой, которую раздавали бесплатно. И складывалось впечатление, что ФЛОЙД играли там целую вечность, а клуб функционировал долгие годы, хотя на самом деле просуществовал он всего ничего». Когда UFO, наконец, закрылся, Майлз опубликовал эпитафию в «IT»: «Это был клуб в полном смысле этого слова: большинство людей были знакомы друг с другом, встречались там, чтобы обсудить свои дела, договориться о встречах, ланчах и обедах на будущей неделе, обсудить содержание следующего выпуска «IT», планы Лаборатории искусств, SOMA (парламентское лобби за легализацию марихуаны) и разные проекты типа, как сделать так, чтобы Темза стала желтой, или – как убрать заборы в Ноттинг-хилл. Деятельность и энергия, излучаемая клубом, были гораздо весомее табачного дыма, стоявшего там столбом».

Более того, подобно Нью-Йорку, «городу, открытому все 24 часа», клуб работал круглые сутки, что для сонной столицы Великобритании было делом неслыханным – здесь даже пассажирский транспорт прекращал работу к полуночи (в предрассветные часы дети-цветы, словно овощи на грядке, украшали своими вконец измотанными телами полированный пол танцзала).

«Клуб был нужным местом, появившимся в нужное время, – говорит Хопкинс. – А поскольку ничего подобного раньше не было, он стал очень популярным», особенно благодаря таким журналистам, как Крис Уэлч (Chris Welch) из «Мелоди Мейкер», которые несли свет истины в народные массы: «Теперь в Лондоне у людей-колокольчиков (Bell People) есть своя собственная штаб-квартира: UFO, что расшифровывается как «Неопознанный летающий объект» (Unidentified Flying Object) или «Подпольный выпендреж» (Underground Freak-Out), это заведение принято считать первым психоделическим клубом. Молодые люди со счастливым выражением лиц, размахивая зажженными ароматическими палочками, танцуют танцы, напоминающие греческие, – поднимая вверх руки и позвякивая колокольчиками, развеваются повязанные шарфы, повсюду мелькают шляпы весьма странных фасонов.

Были там красивые слайды, разбрасывавшие лучи света над веселящейся толпой, в порыве единения стоявшей или сидевшейна корточках. Люди наслаждались световым шоу или слушали группу LOVE, которая звучала не так громко, как это принято на дискотеках. То и дело звучали призывы вести себя мирно, так как в любой момент могла нагрянуть полиция. Два молодых констебля на самом деле зашли в клуб и остались вполне довольны тем, что там царил порядок. Действительно, все было здорово: светошоу были «ураганными», музыка – «диковинной», а в остальном и в общем все было очень прилично».

«Мы сделали то, что хотели, – говорит Хопкинс. – Мы не проигрывали пластинки очень громко, как это было принято в других клубах. Когда их меняли, были пятиминутные паузы, так что посетители могли поздороваться и поговорить друг с другом – это создавало просто чудесную атмосферу. Все было легко и не в напряг». Атмосфера действительно была столь непринужденной и свободной, что на одном представлении ФЛОЙД, как вспоминает Пит Браун, какой-то приколист «выскочил из своей одежки, пронесся по лестнице и почесал нагишом прямо по улице, в аккурат мимо полицейского участка. Вечер был теплый, и полицейские с удовольствием дышали свежим воздухом, как вдруг какой-то умник пробегает в чем мать родила – для 1966 года это событие было невероятным! Полицейские принялись гоняться за ним по всей улице».

«Клуб был ТАКИМ спокойным местом, – рассказывает Майлз, – что такие знаменитости, как THE BEATLES или THE WHO, или Джими Хендрикс, могли появляться в клубе совершенно запросто, бродить по нему и ходить, и никто не доставал их просьбами дать автограф. Несомненно, на самом деле это был самый хипповый клуб в городе, где звучала самая интересная музыка, а такие группы, как ФЛОЙД, могли исполнять длиннющие, усложненные версии своих песен». Как-то раз Питер Дженнер заметил в толпе Роя Орбисона (Roy Orbison).

Эта «площадка для рискованных игр», как ее называл Пол Маккартни, стала для ФЛОЙД (главной приманки первых четырех вечеров ) тем же, чем ливерпульский клуб Cavern был для THE BEATLES. «Именно в UFO, по словам Хопкинса, ФЛОЙД превратились в лучшую группу культуры андеграунда, за ними по пятам шли THE SOFT MACHINE. Они были, словно БИТЛЗ или СТОУНЗ альтернативной музыки».

Позже Джо Бойд отлично использовал в интересах дела таланты группы TOMORROW, (где играл Твинк (Twink) – будущий музыкант группы Барретта и Стив Хауи (Steve Howe) – гитарист YES и THE CRAZY WORLD OF ARTHUR BROWN. Именно в UFO первый раз в день выхода «A Whiter Shade Of Pale» «живьем» выступили PROCOL HARUM, они же играли там неделю спустя, когда песня уже добралась до второго места в хит-парадах. На подмостках UFO крутилась нескончаемая череда поэтов, мимов, жонглеров, равно как концептуальный театр и танцевальные труппы свободной формы типа «Взрывающаяся галактика Дэвида Медалья» (David Medalla's Exploding Galaxy). Но именно ФЛОЙД всегда считались своей, домашней группой.

В плане акустики и света промозглый, сырой воздух, страшно низкий потолок помещения и узкая площадка клуба оставляли желать лучшего. Следом за показаниями приборов об уровне громкости в 120 децибел на концертах ФЛОЙД в клуб явился сам председатель Королевского института по изучению проблем глухоты, который предупредил, что «если и в дальнейшем уровень громкости не будет снижен, то, несомненно, это может повредить органы слуха». Тем не менее, как говорит Питер Уинн Уилсон, «в UFO каждый разрабатывал свои идеи (ФЛОЙД – музыкальные, я – светотехнические). К творчеству располагала царящая там атмосфера. Мы увешали фонарями все стены. Рассел Пейдж (Russell Page) и я взялись за оформление одной половины помещения, а Марк Бойл (Mark Boyle), обладавший тонким вкусом и артистизмом, занимался другой частью».

Распоряжавшийся светоаппаратурой в UFO Бойл занимался этим ремеслом с 1963 года, когда он принимал участие в постановке авангардного театра Джима Хейнза (Jim Haynes). В отличие от Уинна Уилсона, Бойл строил свою карьеру с дальним прицелом, возведя пиротехнику в ранг искусства на рынке шоу-бизнеса (он не брезговал и такими приемами, как мыльные пузыри, поднимающиеся из-за спин музыкантов). Другая часть клуба освещалась Джеком Брей-слэндом (Jack Braceland), который был известен и тем, что содержал одно из самых известных поселений английских нудистов. Изобретения самого Уинна Уилсона включали «группу лучей света для каждого из четырех музыкантов. Я собрал установку, которая крутилась возле органа Рика, «цепляя» его плечи и голову. Еще несколько конструкций располагались перед ударной установкой и перед Сидом и Роджером. Помимо освещения музыкантов, аппараты отбрасывали тени на экран, висевший сзади. Туда падал свет от одного фонаря, и если в тот момент он совпадал с лучом, упавшим туда раньше, то получалась комбинация цветов. Таким образом, на экране танцевали цветовые пятна, что смотрелось потрясающе, особенно если учесть, что все это постоянно контролировалось и регулировалось в соответствии с музыкой».

«Мы продумывали смешные эффекты для проектора с поляризатором и устройством, отвечающим за разложение лучей света, вставляя туда кусочки латекса или полиэтилен. Особенным способом разрывая полиэтилен, можно было добиться появления замечательных картинок – лучей, красиво разбегающихся в бесконечность во всем многообразии цветового спектра. Я постоянно делал Джун заявки на покупку презервативов, потому что они сделаны из высококачественного латекса». Однажды автофургон ФЛОЙД был остановлен за пустяковое нарушение правил движения. Полиция меньше всего ожидала увидеть внутри Джона Марша (John Marsh), который, держа обложку от пластинки на коленях, ловко расправлялся ножницами с кучей презервативов. «Это наш роуди, – объяснил Уинн Уилсон. – Сейчас он разрезает презервативы, но он вообще с приветом». Помимо всех чисто эстетических моментов, световое шоу ПИНК ФЛОЙД в значительной мере влияло на отношения, складывающиеся у группы со слушателями. Каждый исполнитель как личность терялся или в буквальном смысле растворялся (или подавлялся) в ходе выступления. На улице флойдовцев очень редко узнавали в лицо. Таким образом коллектив преуспел в достижении подчеркнутой анонимности каждого музыканта по отдельности. Эта анонимность оставалась их отличительным знаком, даже когда ФЛОЙД приобрели мировую известность.

Тем не менее, в этом бешеном водовороте лицо одного человека становилось все более узнаваемым – так по улыбке, проскальзывающей из-под вуали, узнают и дарящего эту улыбку… «СИДА узнавали, – говорит Дженнер, – его почти сразу выделили как звезду. Все буквально влюбились в него».

Именно в UFO Пит Браун «первый раз увидел Барретта, устраивающего свое шоу. Когда я наблюдал за его прыжками по сцене, его безумием и стремлением к импровизации, у меня сложилось впечатление, что вдохновение сходило на Сида свыше. Он постоянно мог превосходить сделанное им же ранее и проникать во все более интересные и новые сферы. Остальные не были способны на это. Если честно, они были обычными посредственностями. Песни Сида были такими волшебными и потрясающими. Все представление оживало благодаря этим песням и его личности».

«На сцене Сид вкалывал изо всех сил. Может быть, это прозвучит чересчур поэтично, но казалось, что он существует и живет в этих световых шоу, что он сам – плод фантазии. Его движения совпадали с переходами света, и он казался как бы его естественным продолжением, единственным человеческим компонентом в этих рассыпающихся образах».

«Именно в UFO все начало выкристаллизовываться, – говорит Уинн Уилсон. – Нет никаких сомнений в том, что музыка, которую они исполняли в UFO, была самой лучшей из всего сделанного ими. Жаль, что никто тогда не писал их концертов. Импровизации Сида могли продолжаться невообразимо долго, но они были абсолютно безукоризненными. Музыка была чудесной, а прием аудитории – восторженным. UFO – был исключительным по своему характеру экспериментом, когда всеми руководила одна и та же идея и все двигались в одном направлении».

Однако воспоминания Ника Мейсона об UFO вызывают у него противоречивые чувства. «В этом было что-то от панка, может быть, ощущение свободы. Смешно, когда пытаешься импровизировать, не будучи к этому достаточно подготовленным в техническом смысле. Одно дело, если ты – Чарли Паркер, и другое – мы. Соотношение хорошего и плохого – довольно спорное».

«На первом этапе истории PINK FLOYD в клубах, подобных UFO, многие искренне считали (скорее всего, из-за того состояния, в котором они находились), что мы восемьдесят процентов нашего концертного времени тратили на исполнение великих вещей. Но на самом деле приходилось играть кучу всякой ерунды, чтобы вытащить . из этого хлама парочку приличных идей».

Расхождения в воспоминаниях о том периоде («Восемьдесят процентов выступлений действительно БЫЛИ великими», – настаивает Питер Дженнер) можно объяснить разным подходом и различиями в жизненных установках в лагере ФЛОЙД в те дни. Сид Барретт и Питер Уинн Уилсон до глубины души верили в чудотворную новую эпоху, зарождающуюся у них на глазах. Роджера Уотерса и Ника Мейсона больше всего занимало создание музыкальной основы группы. При этом нужно учитывать их стремление добиться Для ФЛОЙД популярности в поп-музыке (хотя нельзя сказать, что первоначально Барретт возражал против блеска славы).

В январе 1967 года Мейсон заметил, что психоделическое Движение «происходит вокруг нас, а не внутри нас». Эти же слова можно отнести и к Уотерсу, но ни в коей мере – к Барретту, которого Дженнер назвал «настоящим представителем власти цветов» и которого манили к себе как необъятные горизонты идеалов андеграунда, так и его излишества. Один человек, близко общавшийся в ними в те дни, утверждает даже, что Уотерс и Мейсон «представляли собой именно то, что Сид отвергал. Несмотря на то, что теперь они игралив рок-группе, они были довольны собой, так как стали студентами-архитекторами, и следовали всем замечательным заповедям представителей высшего и среднего класса».

К началу 1967 года в ассортименте наркотиков, употреблявшихся Барреттом на Ирлхэм Стрит, конопля уступила место ЛСД. «Сид был единственным в группе, кто – сейчас это звучит абсурдно и претенциозно – участвовал в экспериментальном движении по расширению сознания. Это не значит, что мы не принимали «кислоту» ради «прикола», но мы никогда не стремились к ПРОГРЕССУ в этом занятии».

Поначалу казалось, что «кислота» поднимает Барретта на недостижимые ранее высоты вдохновения и творческой активности. Было несколько неприятных моментов, когда Линдси становилась невидимой, а Сид «парил» вниз по лестнице, падая на руки Сюзи в коридоре за ванной комнатой. Или когда полиция в поисках жильца-героинщика с криминальным прошлым появилась перед раскрашенной в фиолетовый цвет дверью в доме номер 2 по Ирлхэм-стрит, и Барретт (в эпоху, когда слово «фараон» служило сигналом к началу приступа паранойи, даже если браток в тот момент и не находился под кайфом) лишился дара речи. Он, уставившись на представителей закона в голубой форме, неподвижно застыл «с расширенными от ужаса глазами», по словам Сюзи (к счастью, другая очаровательная подружка Сида по имени Кэрри-Энн отвлекла внимание полицейских разговором и предложила им чашку чая).

В изданных за свой счет мемуарах «Rehearsal For The Year 2000: The Rebirth Of Albion Free State» («Репетиция 2000-го года: Возрождение Свободного Государства Альбиона») Элан Бим (Alan Beam), друг Сюзи, живо описывает пару «хороших «путешествий» в доме №2 по Ирлхэм Стрит. Пока Сид с запредельной громкостью играет на слайд-гитаре, Питер нараспев торжественно читает «Психоделические молитвы» («Psychodelic Prayers») Тимоти Лири, а Сюзи (которая недавно выставила на всеобщее обозрение свое разрисованное обнаженное тело на обложке «IT») раздает репродукции рисунков Уильяма Блейка размером с почтовую открытку. Все заканчивается ползанием вверх-вниз по лестнице и расписыванием стены узорами, отражавшими дневное свечение атмосферы.

Хотя Сюзи считает подобное описание несколько преувеличенным и романтизированным, Бим по-прежнему вспоминает дом №2 как «мой храм, мою Мекку. Мне было 18, когда я очутился в Оксфорде, и я был довольно консервативен. Питер и Сюзи «готовили» меня к приему ЛСД при помощи большущих самокруток изтабака пополам с гашишем. Однажды Сид капнул две капли «кислоты» мне на язык, и мы все вместе отправились в Ройял Альберт-холл послушать «Мессию» Г. Ф. Генделя. После такого вещи уже никогда не будут казаться такими, как прежде».

«Во время исполнения «Мессии» мы были в полной отключке, – подтверждает Уинн Уилсон. – Я не имею права говорить о чужом ментальном опыте, но «Мессия» под влиянием «кислоты» оказалась самой невероятной вещью, которая мне когда-либо приходилось переживать».

В январе 1967 года лондонский андеграунд лицом к лицу встретился с послом из Хейт-Эшбери, братской страны чудес. Чет Хелмз (Chet Helms), родившийся в Техасе импрессарио зала «Avalon Ballroom» и поклонник «кислоты», пересек Атлантику, лелея надежды на открытие английского «Авалона», чтобы добиться ничьей в состязании с промоутером Биллом Грэмом (Bill Graham), собиравшимся «учредить» зал «Fillmore West» в Нью-Йорке. «У меня были волосы до плеч и борода до пупа, – вспоминает Хелмз. – Меня ждал роскошный прием, так как я был первым человеком, за все это время явившимся непосредственно из Хейт-Эшбери».

После нескольких дней лазанья в поисках помещения для клуба по каким-то катакомбам – типа убежищ времен Второй мировой войны – Хелмз неожиданно «пришел к выводу, что это – идиотизм, так как я не мог заниматься делами клуба, находящегося за восемь тысяч миль от моего дома. Поэтому я смог расслабиться и наслаждаться отпуском». Легендарный житель Сан-Франциско, достаточно поездив по городу в сопровождении Майлза и Хопкинса, мог с полным основанием провести сравнение альтернативного Лондона с, так сказать, «официальным стандартом». «В Хейт-Эшбери тех дней мы действительно были людьми улицы, и у нас существовало что-то вроде собственной иерархии, – говорит Хелмз. – В Англии на меня произвел весьма сильное впечатление книжный магазин «Индика», организованный в высшей степени профессионально и образцово-показательно, но при этом являвшийся центром всего лондонского андеграунда».

«UFO был довольно похож на Хейт-Эшбери, в том смысле, что традиционным рок-н-роллом заправляли криминальные элементы, а молодые политики-бунтари, вроде Хопкинса и меня, создавали свои собственные альтернативные площадки. ПИНК ФЛОЙД были здесь, скорее, домашней группой, такой же , какой для меня были BIG BROTHER AND THE HOLDING COMPANY. Помню, у менясложилось такое впечатление, что наша музыка была более «музыкальной», наверное, потому, что корнями она уходила в американский ритм-н-блюз. Они (англичане) находились больше под впечатлением от авангардных классических композиторов – таких, как Штокгаузен. Мое мнение о ФЛОЙД таково: они звучали атонально и немелодично. По большей части – это было «стеной звука» и основанной на эффекте «фидбэк» космической музыкой. Уникальным было то, что они постоянно работали со световым шоу и в то время являлись единственной группой в Англии, у которой свет представлял собой неотъемлемую часть концертного действа».

«К 67-му году концепция и техника световых шоу в Сан-Франциско вполне оформились. В Англии они были сырыми и не доведенными до ума, хотя в UFO было представлено самое лучшее из того, что имелось в стране. Свет был неподвижным, фиксированным (у нас применялось плавающее проецирование) и зависел больше от традиционной постановочной части – визуальной стороны выступления, цветных пучков света, фильтров на фонарях подсветки и всяких подобных вещей».