Текст книги "Блюдце, полное секретов. Одиссея «Пинк Флойд»"

Автор книги: Николас Шэффнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 28 страниц)

Дейв позднее заявил тележурналисту Би-Би-Си, что ощущение, возникшее «в первый день, когда мы втроем собрались вместе… сродни тому, когда ты надеваешь старую, удобную пару обуви». На секунду забудем о том, какой вклад в действительности был сделан Ником и Риком, – он был признан Мейсоном, а Роджер его всячески преуменьшал, коварно объясняя, что Дейв к тому же изобрел колесо и написал весь материал для БИТЛЗ. Трое почтенных ветеранов чувствовали свою абсолютную совместимость хотя бы в том, что они на самом деле все «вернулись» к себе – и в музыкальном плане, и в эмоциональном. На старых альбомах Гилмор и Мейсон играли, чуть-чуть ОТСТАВАЯ от ритма, в отличие от Уотерса, чья агрессивность всегда выделяла его среди других участников группы (обратите внимание, как изменился темп песен на альбомах Роджера).

В марте 1987 года Ник на некоторое время присоединился к Дейву на сцене во время «The Secret Policeman's Third Ball», концерта-бенефиса для организации «Amnesty International», в финале песни Боба Дилана «I Shall Be Released» с участием всех звезд. Но это не помешало Гилмору – который в тот вечер выступил также в качестве гитариста Кейт Буш (Kate Bush) – воспользоваться случаем и поискать второго барабанщика для ФЛОЙД. Гэри Уоллис (Gary Wallis) из группы Ника Кершо (Nick Kershaw), молодой, воспитанный на классической школе, ударник, весьма смутно представлял, что кто-то «стоял рядом со мной, подглядывая за каждым моим шагом. Не знаю, кто это был, но я продолжал свой саунд-check. А дальше мне позвонили и спросили: «Хочешь отправиться в турне с ПИНК ФЛОЙД?».

Что касается Райта, его реабилитация не простиралась так далеко, чтобы зачислить его полноценным участником и компаньоном группы (частично, как он сам сказал, по настоянию его собственных адвокатов, которые предупредили, что в таком случае он станет ответчиком по антифлойдовским искам Уотерса, а частично потому, что, как признался Гилмор, он и Мейсон «очень не хотели иметь лишних компаньонов – мы вложили деньги и взяли на себя огромный риск, и теперь хотели получить самую большую долю»). Вместо этого, к моменту, когда группа отправилась в турне, Рику положили зарплату в размере 11 тысяч фунтов в неделю. Ему также было гарантировано участие в новых записях и торговых операциях коллектива.

Самые худшие опасения Роджера подтвердились осенью на заседании совета директоров Pink Floyd Music Ltd (с 1973 года – расчетный орган для всех относящихся к ФЛОЙД финансовых операций, директорами и держателями акций в которой были О'Рурк, Уотерс, Гилмор, Мейсон и Райт). На этом заседании он узнал об открытии нового банковского счета для выплат и получения денег под «новый проект ПИНК ФЛОЙД». Тогда-то Роджер и сделал первый открытый выпад в войне, которую один безымянный участник назвал «борьбой мании величия Уотерса против тайного разочарования Гилмора, перешедшего в яростное желание мести». 31 октября, в канун Дня всех святых 1986 года, Роджер начал судебное разбирательство в Верховном суде с целью положить конец партнерству и, таким образом, раз и навсегда уничтожить группу.

ПИНК ФЛОЙД стали, как заявил Уотерс, «выдохнувшейся творческой единицей, и этот факт следует признать, для того чтобы сохранить целостность и репутацию имени… Признать такое было бы вполне честно и реалистично. Группа практически распалась, и ей следует дать возможность с достоинством покинуть музыкальную сцену». Когда адвокаты Роджера обнаружили, что соглашение о партнерстве никогда не было зафиксировано на бумаге (а это означало, что его аннулирование практически не скажется на планах Гилмора и К°), они вновь обратились в Верховный суд за «разъяснением», которое бы постановило, что Pink Floyd Music Ltd, поскольку она была создана на благо всей группы, «должна действовать в соответствии с единодушным желанием группы». Такое определение дало бы Уотерсу возможность наложить вето на любое дальнейшее использование названия ПИНК ФЛОЙД.

Действуя таким образом, Уотерс совершил поворот на 180 градусов относительно своей прежней позиции, когда он сам предложил Гилмору и Мейсону сохранить название группы. Как признался позже Роджер, он поступил так «во имя спокойной жизни», не углубляясь в детали чисто этического плана. Уотерса также привел в ярость предъявленный ЕМУ четырьмя месяцами раньше иск О'Рурка с требованием выплаты 25 тысяч фунтов в качестве комиссионного вознаграждения.

Команда Гилмора ответила пресс-релизом собственного сочинения: «Сила ПИНК ФЛОЙД всегда заключалась в талантах всех четырех участников группы. Сказать по правде, нам будет не хватать художественного вклада Роджера. Однако мы будем продолжать работать вместе, как прежде…».

«Мы удивлены тем, что Роджер считает, будто коллектив представляет собой «выдохнувшуюся творческую единицу», поскольку он не имел никакого отношения к находящемуся в работе проекту. Нас всех очень обрадовал новой материал, и мы предпочитаем, чтобы о силе будущего альбома ПИНК ФЛОЙД судила непосредственно сама публика».

Без обиняков Дейв заявил репортеру «Sunday Times»: «Роджер – собака на сене, и я собираюсь побороть его… Пока никто, кроме него, еще не утверждал, что «ПИНК ФЛОЙД – это я». Тот, кто утверждает подобное, – в высшей степени самонадеян».

«В жизни Роджера было несколько моментов, – позднее заметил Ник Мейсон, – когда он здорово «наезжал» на остальных, отстаивая свою точку зрения и заставляя делать то, что хочет он. Думаю, он был изумлен тем, что произошло. Он действительно ВЕРИЛ, что без него мы ничего не можем сделать. Роджер уверен, что это он все сделал. Это всегда проблема, когда общаешься с людьми, которые именно ВЕРЯТ».

Не один Питер Дженнер заметил иронию в том, что, «когда Роджер сказал, что займется сольной карьерой, ПИНК ФЛОЙД больше не существует. Мне казалось, что кто ушел, так это СИД, но они продолжали, и никому до этого не было никакого дела. Это была группа Сида – ОН был творческой движущей силой, а они называли себя ПИНК ФЛОЙД, исполняли его песни и разрабатывали, в основном, его идеи. Так что, если ушел Роджер, а все остальные остались, – что ж, отлично, это ЕГО решение».

«Точно так же, как я говорил: «Они не смогут справиться без Сида», Роджер теперь говорит: «Они не смогут БЕЗ МЕНЯ»…».

«Дело в том, – говорит Гилмор, – что Роджер ушел, и я – единственный, кто мог взвалить на свои плечи этот груз и нести его. Если я не хочу зачеркнуть двадцать лет моей работы и снова приняться за сольную карьеру, значит это – то, что мне нужно было делать. Здорово было бы начать сольную карьеру по нескольким соображениям: приятно быть совершенно свободным и делать именно то, что тебе хочется и когда тебе хочется. Но для людей мое имя – пустой звук. Около двадцати лет моей жизни ушло отнюдь не на засветку меня лично. Я потратил двадцать лет на то, чтобы добиться известности для названия ПИНК ФЛОЙД».

10 ноября 1986 года фирма EMI опубликовала свое собственное заявление: «ПИНК ФЛОЙД существуют, находятся в прекрасной форме и записываются в Англии».

Глава 24. Для нас и для них

Название нового альбома ПИНК ФЛОЙД оставалось под вопросом до самого последнего момента. Возможные варианты включали: «О клятвах нарушенных» («Of Promises Broken»), «Признаки жизни» («Signs Of Life») и «Заблуждения Зрелого Возраста» («Delusions Of Maturity»). Наконец остановились на «Мгновенном помутнении рассудка» («A Momentary Lapse Of Reason») (строчка из «One Slip»), несмотря на глубокое убеждение Дейва в том, что «такое название для попсовой пластинки чересчур навороченное». Оно послужило прекрасной мишенью и для саркастических замечаний Роджера Уотерса – хотя точно так же он воспринял бы и любой другой вариант.

Для придания продукту еще большей привлекательности в качестве дизайнера cover'a Дейв пригласил Сторма Торгесона, как это бывало в старые добрые времена. Хотя за последние пять лет Сторм не создал ни одной обложки (в 80-е годы он занимался съемками видео для показа во время исполнения нового материала на концертах), его сюрреалистическое видение больничных кроватей на берегу должно было стать окончательным подтверждением того, что альбом «A Momentary Lapse Of Reason» – произведение флойдовское, причем до мозга костей.

Основой для создания Торгесоном такого поразительного образа стала фраза «видения пустой кровати» («visions of an empty bed» – из «Yet Another Movie» и несколько размытая мысль Гилмора о «кровати в доме на Средиземноморье со следами исчезающих человеческих отношений, от которых осталось лишь эхо». Это натолкнуло Сторма на мысль: «Вместо «следов» мы должны использовать много конкретных кроватей. Я просто подумал, что было бы забавно увидеть сразу 800 кроватей, выстроившихся в ряд». Затем его партнер Колин Элджин (Colin Elgin) «превратил придуманный мной образ в настоящую РЕКУ из коек». Что, в свою очередь, могло бы расцениваться как ловкая инверсия выражения «the bed of a river» («дно реки»). Так этот образ опять привязывался к лейтмотиву альбома. «Осуществить задумку было чертовски трудно, – говорит Торгесон. – Ни с того ни с сего пошел дождь, а все 800 кроватей выставлены и все – заправлены. Пришлось опять их втаскивать в помещение. Но сработало это отлично, покупатели улыбаются, когда видят обложку. Потому что она – не подделка. Люди знают, что на картинке все настоящее».

Выпущенный в 1987 году «A Momentary Lapse Of Reason» не только выглядел как альбом ПИНК ФЛОЙД, но и по звучанию был больше всех других похож на классический ФЛОЙД времен «Wish You Were Here». Это было возвращение, говоря словами Хью Филдера (Hugh Fielder) из журнала «Sounds», «назад, через стену, туда, где бриллианты безумны, а у луны есть темные стороны, а у матерей – атомные сердца». И для давних поклонников группы – не тех случайных покупателей пластинок, которые не имеют ни малейшего представления о Роджере Уотерсе и Дэвиде Гилморе, -«Momentary Lapse» звучал на удивление ХОРОШО и гораздо интереснее, чем «Radio K.A.O.S.».

В отличие от альбома Роджера Уотерса, «Мгновенное помутнение» добилось мгновенного и серьезного коммерческого успеха, поднявшись до третьего места в чартах «Billboard» и в одних лишь США разошедшись тиражом свыше трех миллионов экземпляров. Подобная статистика отражает не только то. что название ФЛОЙД не нуждалось ни в каких рекомендациях (и служило в шоу-бизнесе своеобразной гарантией), но и то, что отпадала необходимость поднимать кошмарную шумиху вокруг предстоящего турне: например, во время турне Дэвида Боуи были сплошные аншлаги на стадионах по всей Америке, однако ЕГО последний альбом исчез бесследно. Популярность «Momentary Lapse», наоборот, застала врасплох большинство представителей шоу-бизнеса, которые долгое время Роджера Уотерса связывали с образом Пинка и не заметили, что «About Face» Гилмора звучал более по-флойдовски, чем исконно флойдовский «The Final Cut», не говоря уже о «The Pros And Cons Of Hitch Hiking».

Действительно, Гилмор представлял «Momentary Lapse» как ВОССОЗДАНИЕ духа подлинного старого ПИНК ФЛОЙД. «У меня было полным-полно проблем с тем направлением, в котором шла группа до ухода Роджера, – сказал он. – Я думал, что тексты песен получались очень насыщенными из-за того, что нельзя было наплевательски относиться к важности особого значения некоторых слов.

Музыка превратилась в средство для передачи смысла слов и стала не очень интересной… «Dark Side Of The Moon» и «Wish You Were Here» были хороши не только благодаря вкладу Роджера, но и потому, что в них поддерживалось правильное соотношение между музыкой и текстами, не то что на последних альбомах. Именно этого я и пытался добиться на «Momentary Lapse Of Reason» – сфокусировать больше внимания на музыке и восстановить утраченное равновесие».

И вновь можно только удивляться тому, что Роджера Уотерса никогда не интересовало восстановление хотя бы чего-нибудь. Не то чтобы у него не хватало смелости его соперников (даже если это означало полный отход в сторону от того, что ожидали поклонники ФЛОЙД, и – в итоге – уход из группы). «Он постоянно развивает артистическую сторону, или, если хотите, свои наваждения», – признает дизайнер Джонатан Парк (Jonathan Park), который (вместе с Марком Фишером) отказался от участия в гилморовском турне в честь возрождения ФЛОЙД, предпочтя ему «Radio K.A.O.S.». Спор между безжалостным Уотерсом и его относительно самодовольными бывшими коллегами в наибольшей степени затрагивал вопрос желательности и возможности возрождения общей былой славы.

Появление «Momentary Lapse» сразу вслед за «Radio K.A.O.S.» и проведение одновременных турне повлекло за собой новый всплеск негативных эмоций и вражды. Так, раз и навсегда, пала вроде бы несокрушимая анонимность ПИНК ФЛОЙД под перекрестным огнем атак и контратак в прессе.

«Почти забываешь, что это РОК-Н-РОЛЛЬНАЯ группа», – говорит Дэвид Фрик, пользовавшийся материалом, полученным как от одной, так и от другой стороны, для написания большой статьи в журнале «Rolling Stone». – Все больше смахивало на историю Мартина Лютера и споров о подлинном значении Креста». Материал приковал к себе внимание зрителей: «флойдовский» номер журнала стал самым продаваемым за 1987 год.

«…«Momentary Lapse» является «подделкой», – заявил Уотерс Фрику. – Если уж кого-то из нас и можно называть ПИНК ФЛОЙД, так это – меня». По британскому «Radio Clyde» Роджер объявил, что его бывшие коллеги затеяли все только ради денег, и «лично я думаю, что это – позор. Поймите меня правильно. Я любил ПИНК ФЛОЙД. Все происходящее сейчас меня очень задевает. Думаю, нужно было оставаться такими, какими мы были, – серьезной рок-группой, пытавшейся хорошо работать, вплоть до момента своего распада. А после распада нужно было забыть обо всем – во всяком случае, мне так думается. Но доллар соблазнителен… Ох, как он соблазнителен!».

По словам Дейва, Роджер рассылал письма с угрозами всем промоутерам в Северной Америке. «Мы потратили кучу денег на борьбу с ним. В каждом городе мы вынуждены были содержать по команде адвокатов на тот случай, если нас неожиданно вызовут в суд и нам будет нужен кто-нибудь, кто может явиться туда через 20 минут. Такого ни разу не случилось, но мы должны были быть во всеоружии».

Оборонительно-наступательные маневры Гилмора и Мейсона часто выглядели как обмен колкостями. Когда, например, один из репортеров спросил Ника о его самом страшном кошмаре, тот ответил: «Роджер возвращается в ПИНК ФЛОЙД!». А Дейв подчеркнул, что вечно угрюмая группа все же обладала чувством юмора, и добавил: «Думаю, что все-таки один раз в год Роджер смеялся».

В глазах журналистов Гилмор и Мейсон (которого Уотерс считал главным предателем) были несомненно более приветливыми и сговорчивыми, чем их оппонент. Симпатизировавшая им пресса, в свою очередь, сыграла определенную роль в том, что они одержали полную победу в сражении за сердца и умы (а также бумажники) музыкальной клиентуры.

У Роджера были свои адвокаты. Среди них особенно выделялся Тимоти Уайт, который написал явно проуотерсовское разоблачающее заявление для журнала «Penthouse». «В условиях возникновения подобных противоречий внутри ФЛОЙД, – писал Уайт, – я вижу Уотерса личностью, чьи чувства задеты; подобно многим чувствительным людям, Роджер не всегда знает, как эффективно бороться. В отличие от него, по-моему, у Гилмора есть талант умелого и недоброжелательного боевого генерала устраивать закулисные махинации. Вот чем он силен в этой драке».

Сражаясь, они почти в буквальном смысле слова поливали друг друга грязью. Например в газете «Sun» появилась статья, в которой утверждалось, что Уотерс «заплатил за изготовление 150 рулонов туалетной бумаги с портретом Гилмора на каждом листке». Хотя скандальная газетенка Руперта Мердока (Rupert Murdock) не считалась самым надежным источником правдивой информации, такая история продемонстрировала, насколько отвратительной – и публичной – стала эта «флойдовская» война.

«Если бы так себя вели чьи-нибудь дети, если бы они дрались на глазах у всех, как мы, – говорит Ник Мейсон, – я бы страшно разозлился на них. Никаких карманных денег целую неделю!». Он убежден, что «Уотерс хотел, чтобы группе пришел конец, и так бы оно и произошло, если бы он в ней остался. Его уход – самая его большая ошибка. Он ушел, а группа взяла да и воскресла из пепла».

«Роджер сказал, что творчески ансамбль мертв. Верно – он был мертв. Роджер буквально зверски давил на Дейва, особенно последнее время, когда он сам стремился сделать все больше и больше. Целая команда ходила под страхом увольнения, но, думаю, Дейв едва ли это понимал».

«В шоу-бизнесе, особенно в нашем почтенном возрасте, когда неожиданно приходится с кем-то сражаться, а кто-то неожиданно начинает наскакивать на тебя, нужно быстрее шевелиться. На создание альбома у нас могло уйти пять лет, но Роджер смотрел на нас через прицел, и мы управились за 10 месяцев. То же самое получилось и с турне, без долгих размышлений типа: «Стоит нам ехать или нет?». Вместо этого слышалось: «Едем НЕМЕДЛЕННО. Кто нам нужен? Как мы все организуем?». Все пришло в движение».

«Я считаю, что большинство групп работает лучше, когда они слегка голодны, когда они хотят утвердиться. Вот почему молодые команды всегда мощнее. Там присутствует дух группы. Каждый желает добавить что-то свое, сделать все сообща. Это позже начинаются дрязги, когда всех волнует – кто что написал и сделал, кто лидер в группе и могут ли они позволить себе купить еще один дом на юге Франции».

Гилмор и Мейсон согласились отдать Уотерсу все юридические права без исключения на все, что относилось к шоу «The Wall». Однако, в конечном счете, Роджеру пришлось признать, что «единственный случай заинтересованности закона во мне – это когда говорят: «Хорошо, если ты собираешься называть себя ПИНК ФЛОЙД, я требую, чтобы мне заплатили двадцать или двадцать пять процентов от пирога». А я-то не заинтересован в таком пироге! Так что, думаю, многого мне сделать не удастся».

Завершая работу над альбомом, Гилмор и Мейсон вместе со светохудожником Марком Брикманом, исполнительным директором (и долгое время шефом «Britannia Row») Робби Уильямсом (Robbie Williams), художником по декорациям Полом Стейплзом (Paul Staples) и менеджером Моррисом Лайдой (Morris Lyda) потратили пять месяцев на разработку нового сценического шоу ПИНК ФЛОЙД. Затраты на проведение турне превысили три миллиона долларов, которые Нику и Дейву пришлось выложить из собственного кармана. Даже Стив О'Рурк еще не был достаточно уверен в правоте затеянного дела, чтобы вложить что-нибудь из своих средств.

Гилмор говорит, что он и Мейсон «напечатали список названий композиций со всех пластинок. Напротив каждой из них написали, почему их стоит играть или, наоборот, не стоит. Например, пел ли я и был ли я соавтором, или: был ли Рик соавтором, или: были ли у нас подходящие кинокадры к этому отрывку, или: была ли та или иная песня потрясающей». Гилмор отмечает, что он исполняет основную вокальную партию на трех из прошедших финальный отбор песнях: «Shine On You Crazy Diamond», «Another Brick In The Wall (Part 2)» и «Run Like Hell».

Первоначально предполагалось исполнение (правда, лишь на некоторых концертах) полностью «Dark Side Of The Moon», но, как говорит Мейсон, «это было бы нежелательно, ведь, когда ездишь из города в город с шоу, такой подход не дает полного представления о нашем творчестве. Люди будут разочарованы, не услышав песен с «Wish You Were Here» и «The Wall», а было бы неправильно как бы пятиться и оглядываться назад. Но как идея на будущее она мне все еще нравится».

В итоге не отобрали ни одной песни с «The Final Cut» (что неудивительно) или «Animals», хотя «Sheep» чуть было не попали в число одобренных номеров, а знаменитая 40-футовая свинья в конце концов примет участие в концертах. Правда, хрюшке изменили пол. Дейв и Ник сговорились покуситься на копирайт Роджера, заявленный на саму идею присутствия в шоу такой свинки, и снабдили «ее» отличной парой яиц – balls. Творчество до появления «Dark Side» было представлено лишь «One Of These Days» и некоторое время открывавшей концерты «Echoes», а «Арнольд Лейн» исполнялся днем во время настройки.

«Есть много материала, – говорит Мейсон, – который как бы совсем ранний, и это чувствуется, наверное, в текстах». «Даже когда ансамбль исполнял принимавшуюся на ура «Echoes», – замечает он, – Дейв чувствовал себя не очень комфортно, распевая об альбатросе и солнечном свете. Получался… э-э… небольшой перебор… Хм, хм»…». Валяющий дурака барабанщик хмыкает и закатывает глаза.

«Я люблю «Astronomy Domine». Проблема в том, что приходится возвращаться к «Книге бытия» и освоению космоса. Думаю, у приближающегося к среднему возрасту Дейва, если он станет выкрикивать эту информацию публике, могут возникнуть трудности. Гораздо легче говорить о том, как трудна жизнь и как достало такое положение вещей».

Конечно же, такая тематика долгое время была любимым коньком Роджера. Гилмор настаивает, что конфликт между ним и Уотерсом никогда не распространялся на его оценку текстов Роджера: «Почему я ни с того ни с сего должен чувствовать себя не в своей тарелке, исполняя песни, которые я совершенно нормально пел целых десять лет? Отличные тексты, я с ними полностью согласен и могу их полностью отнести к самому себе. Я был бы только горд, если бы мне удалось написать что-нибудь подобное».

«Даже те песни, которые Роджер, так скажем, писал сам, – добавляет он, – никогда не создавались только им одним от первой до последней ноты. Трудно было точно сказать что-либо, пока не завершалась работа над всей пластинкой. В заключительной части «Another Brick In The Wall (Part 2)» не он сочинял гитарное соло или придумывал аккорды. Не он «выдавал» партию ударника, партию ритм-гитары. Я не собираюсь забывать то, над чем я трудился в поте лица, или заниматься чем-то другим лишь потому, что говорят: это, мол, написал Роджер. Жизнь слишком коротка».

В качестве музыкантов Гилмор пригласил своего старого друга Тима Ренвика как второго гитариста, Джона Кэрина – на клавишные, Скотта Пейджа (Scott Page) (он играл и на «A Momentary Lapse Of Reason») – на саксофон, а также Гая Пратта (Guy Pratt) – на бас-гитару, Гари Уоллиса (Gary Wallis) – на перкуссию и на подпевки – вокалисток Маргарет Тейлор (Margaret Taylor) и Рейчел Фьюри (Rachel Fury). «У Дейва необыкновенный талант подбирать людей, – говорит Кэрин. – Он выбирает их не из-за техничности, а потому, что они обладают определенным даром, который ему подходит. Мы все знаем, как играть. Но наше огромное преимущество в том, что мы можем реагировать на определенное настроение или атмосферу на сцене. Думаю, в этом – весь ПИНК ФЛОЙД».

«Если бы это был кто-то другой – даже LED ZEPPELIN, – я бы так не смог, потому что был непреклонен в том, что касалось создания моего собственного альбома. Но мне был очень симпатичен Дейв и музыка ФЛОЙД, и я сказал: «Ладно, разок сыграю». Следующее, что я осознал: мне 78 лет, а я все еще играю во ФЛОЙД!».

Подобные откровения имеют малого общего с утверждениями Тимоти Уайта. «Это сродни тому, как если бы Пол Маккартни решил продолжать играть под названием THE BEATLES, взяв себе в помощники Ринго Старра и сменный состав, – настаивает он. – Другими словами, скажем, распались THE BEATLES, и при живом Джоне Ленноне Пол Маккартни решает, что его карьера с группой WINGS неудачна, нанимает Ринго и называет эту компашку БИТЛЗ.

Вот НА ЧТО ПОХОЖ для меня так называемый новый ПИНК ФЛОЙД!».

«Вид музыкальной пехоты, разворачивающейся строем под знаменами ФЛОЙД, вызывает вполне закономерный вопрос: а из кого же состоит настоящая ГРУППА? Тим Ренвик играет на гитаре, Гай Пратт – на бас-гитаре, Джон Кэрин – на синтезаторах, и все еще считается, что это – ПИНК ФЛОЙД?».

«По-моему, все вышесказанное позволяет сделать вывод, что группа пытается заработать себе капитал на прошлой славе и не ставит перед собой каких-либо грандиозных творческих целей, о которых я с достоинством умолчу. Думаю, публике пора озадачить себя поисками ответа на вопрос: а что отличает сложившуюся по всем показателям группу, работающую на концертах и в студии, от всей этой шумихи-балагана со спецэффектами а-ля Дисней Лэнд?».

В 1989 году возрожденные THE WHO и THE ROLLING STONES поставят стадионные выступления с таким же огромным количеством музыкантов. Еще живым тогда Кейту Муну и Брайану Джонсу было на это в высшей степени наплевать, однако почему бы не вспомнить вопрос, который чуть раньше уже задал Роджер Уотерс в «Стене» (в частности в «In The Flesh»): «Действительно ли такие грандиозные шоу так обезличивают исполнителей, что большинству зрителей все равно, кто стоит на сцене, а кого там нет?».

В обстановке строжайшей секретности новый ФЛОЙД в течение четырех недель репетировал свое шоу в международном аэропорту Торонто (Pearson International Airport) в подходящем по размерам ангаре компании «Air Canada». Так как ангар считается складским помещением таможни, группа не платила обычной таможенной пошлины за провоз звукового оборудования. Ансамбль подогревал интерес своих поклонников передававшимися по телевидению кадрами из готовящегося шоу. Дейв пообещал: «Никаких половинчатых мер. Если хотите сделать все с размахом – ДЕЛАЙТЕ!». Мейсон добавил: «В нашем зрелом возрасте нет смысла устраивать обычное среднее шоу. Я хочу сказать: а стоит ли, в противном случае, все затевать?».

15 августа Уотерс «накрыл» канадский город своим турне «Radio K.A.O.S.», которое только три дня назад отыграли в Провиденс, на Род-Айленде. Такое совпадение, однако, не повергло Роджера в уныние или растерянность. Он дал команду, чтобы никого из лагеря конкурентов-флойдовцев на его концерты не пускали. В тот вечер Kingswood Musical Theatre в Торонто патрулировался его персоналом, прежде работавшим с ФЛОЙД, чтобы они могли узнать сторонников Гилмора в лицо. Тем не менее, Скотту Пейджу удалось прошмыгнуть внутрь, поскольку никто нового саксофониста ПИНК ФЛОЙД не рассекретил.

«Отличное было шоу, – признается он, – море концептуальности, Роджера окружали замечательные парни». Перечислим этих «замечательных» поименно: Энди Фэйервезер-Лоу, Джей Стэпли, Мел Коллинз, Пол Кэррак (он пел на гилморовской «коронке» «Money») и Грэм Броуд. «Доклад», который Пейдж привез в аэропорт Пирсон, содержал и обнадеживающий пункт: «Это ЗВУЧАЛО совсем не как ПИНК ФЛОЙД. Все, что они играли, было похоже на ФАНК. Чуда не произошло».

Более объективные обозреватели настаивают, что оно, чудо это, все же свершилось, хотя и в постфлойдовском варианте. Фрик из «Rolling Stone» назвал «приемы арт-бопа посвященной концу света радиопьесы» Роджера «существенной личной победой» во флойдианских войнах. Как и сам альбом, шоу было построено по типу передачи станции Radio K.A.O.S. – вместе с липовыми рекламными паузами и диск-жокеем: Джимом Лэддом, который объявлял старые композиции ПИНК ФЛОЙД: «Слова и музыка Роджера Уотерса». Среди зрителей был даже установлен телефон, по которому поклонники могли «звякнуть» , задать какие-то вопросы и высказать свои пожелания. А Уотерс, имидж которого в конце обогатился классно сшитыми шелковыми костюмами в спокойных тонах, выглядел покруче своих бывших коллег.

По мнению сценографа Джонатана Парка: «…«Pros And Cons» был отходом от традиций ФЛОЙД. Роджер искал свой путь, и я не уверен, что шоу было на все 100% успешным. Но на «Radio K.A.O.S.» все было под контролем – музыка, художественное воплощение, его нестандартные идеи". Но, так же, как и на концерты «Pros And Cons», на представления «Radio K.A.O.S.» не выстраивались очереди за билетами, чего нельзя сказать о конкурирующих ФЛОЙД. «Я соревнуюсь с самим собой и проигрываю», – признался Уотерс. Тем не менее, он был удовлетворен тем, что «количество компенсируется качеством».

Хотя отношение Уотерса к его бывшим коллегам еще только должно было смягчиться – Роджер дал понять одному «звонившему», что теперь он думал о Гилморе, когда пел первую часть «Pigs» (тогда как Маргарет Тэтчер заняла место Мэри Уайтхауз во второй), – в конце концов он окажется гораздо терпимее своих фэнов (за исключением того случая, когда он отказался подписать пластинку «The Wall», увидев что на обложке уже стояли автографы Дейва, Ника и Рика). «Я вдруг обнаружил, что спускаюсь вниз и даже дотрагиваюсь до сидящих в первых рядах людей, и все такое прочее, – признавался он. – Теперь я находился по ту сторону сцены, весь в ожидании: дойдет ли до слушателей хотя бы частица из того, что здесь происходит».

Казалось, что Роджер даже получал удовольствие от выступлений на сцене. На его лице, например, появилась широкая ухмылка, когда он пел рок-н-ролльные, но фашистские, строчки из «In The Flesh» – «он не смотрит мне в глаза, к стене его!». Стена была вывернута наизнанку, вся боль и отчуждение со временем сменились ностальгией.

Уотерс был так доволен и «Radio K.A.O.S.», и своей BLEEDING HEART BAND, что не стал тратить времени даром, и в перерывах между концертами турне он записал дома в «Бильярдной комнате» и в «Compass Point Studios» в Нассау трэки, рассказывающие о дальнейших приключениях Билли и Джима. Названием было выбрано (еще один плевочек в сторону бывшей группы) – «Изумленный до смерти» («Amused To Death»). «К счастью, на «Radio K.A.O.S.» преобладал универсальный подход, – сказал Роджер Тимоти Уайту, – но темы моего нового альбома затрагивают муки моей собственной души».

Джеральд Скарф, который не принимал участия ни в выполнении с помощью компьютера графики «Radio K.A.O.S.», ни в оформлении одноименного турне, взял свое на «Amused To Death». Он разработал обложку, на которой три удивительно знакомых джентльмена изображены тонущими в громадном стакане для мартини. Но слухи о выходе альбома в 1989 году оказались сильно преувеличенными. Роджер разорвал отношения с компаниями звукозаписи. (Утверждали, что произошло это, так как среди групп, с которыми у них был контракт, числились ПИНК ФЛОЙД. Релиз альбома был отложен на неопределенное время.

У бывших коллег Роджера, наоборот, дела шли преотлично. Избрав местом проведения концертов, вместо крытых арен, стадионы и гигантские концертные площадки, 9 сентября 1987 года в Оттаве группа начала свое мировое турне, продолжавшееся весь 1988 год. Затем, поскольку интерес публики не ослабевал, концерты продолжались и 1989, и 1990 год (200-е и последнее выступление состоялось 30 июня 1990 года на родине, в Небворте). И чем громче Уотерс называл новые шоу «соусом без мяса» и изводил музыкантов всякими юридически замороченными претензиями – как, например, требование выплаты в 1989 году 35259 долларов авторского гонорара за создание оригинальной идеи свиньи, – тем больше музыканты группы относились к нему не как к угрозе, а как к досадной помехе. (Другим неприятным следствием, казалось бы, бесконечного мирового турне стал распад последнего из первых браков ФЛОЙД – Дейва и Джинджер Гилмор.)