Текст книги "Призрак Фаберже"

Автор книги: Николас Николсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Глава 19

Приехав в гостиницу, Саша первым делом подошел к стойке.

– Доброе утро. Моя фамилия Озеровский…

– Да-да. Мне только что звонили из «Мосдикнефти». Посыльный проводит вас в номер. Сейчас отнесут ваш багаж.

– Спасибо, – поблагодарил Саша, беря ключ. – Я оставлял здесь записки для мисс де Витт и графини Шутиной. Они их забрали?

Дежурная посмотрела на экран компьютера.

– Да, забрали.

– Благодарю вас.

Саша последовал за посыльным в номер, который не уступал роскошью его апартаментам в «Астории». Дав посыльному на чай, Саша проверил телефон. Никаких сообщений. На столе лежало несколько записок. Он принялся их читать.

«Саша!

Какая прекрасная идея! Мы с Джоном просто счастливы пойти на балет. Давайте встретимся и выпьем перед спектаклем. Это замечательно!

Элиза Бернхэм».

Саша недоуменно поднял брови и открыл следующий конверт.

«Просто божественно. Встречаемся в два, а потом ты мне скажешь, что надеть вечером.

Тысяча поцелуев.

Виктория».

Зазвонил телефон.

– Это Маша из офиса господина Дикаринского. Помните, я сопровождала вас в поезде?

– Конечно, помню. Как дела, Маша?

– Вся в работе. Господин Дикаринский попросил меня как-то отметить ваше новое назначение. Мы устроим небольшой прием в вашей гостинице, а затем вы поедете в Большой театр смотреть «Баядерку». После спектакля будет ужин в «Яре». Это очень живописный русский ресторан. Я взяла на себя смелость пригласить мистера и миссис Бернхэм, миссис Холтон, миссис Мартин, мисс де Витт, графиню Шутину и чету Антропиных. Вместе с вами набирается десять человек. Как раз для президентской ложи.

Саша быстро произвел несложный подсчет.

– Но ведь получается всего девять человек.

– Да, конечно. Но раз Дикаринские уезжают на дачу, десятым может быть господин Дурасов.

– Ну, разумеется, – ответил Саша. – Маша, вы предусмотрели решительно все. Благодарю вас.

– Мы еще увидимся. До свидания.

Она повесила трубку.

Быстро собравшись, Саша надел пальто и направился в вестибюль, где, по его расчетам, в этот час должно быть довольно многолюдно. Достав мобильный телефон, он пошарил в кармане, чтобы найти листок с номером телефона. Спускаясь по широкой лестнице за группой японских туристов, набрал номер. После нескольких звонков ему ответил мужской голос:

– Слушаю.

– Это господин Орловский? – спросил он по-русски.

– А кто его спрашивает?

– Моя фамилия Озеровский, я друг Геннадия Антропина.

– Друг Геннадия – мой друг, – ответил Орловский. – Чем могу служить?

– Моей подруге надо срочно сделать бриллиантовые серьги, – начал Саша и, сделав паузу, добавил: – Я слышал, что к вам часто обращается Дмитрий Дурасов.

– Ох уж этот Дмитрий, – засмеялся Орловский. – Вечно он торопится. Да, я выполняю его заказы. Что касается вашей просьбы, то, если модель не слишком сложная и вам не требуется особой оправы, я сделаю серьги довольно быстро. Сегодня у меня времени нет, но вот завтра я относительно свободен. Сейчас ко мне должен прийти Дмитрий. Я кое-что реставрирую для него.

– Да, он мне говорил.

– Я ему скажу, что вы звонили. Рад, что он рекомендует меня своим знакомым.

– Нет, лучше не говорите. Он будет недоволен, что я отвлекаю вас от реставрации, – засмеялся Саша. – Так вы ему не скажете?

– Конечно, нет, – пообещал Орловский. – Я умею хранить секреты, тем более что работаю не только на него. Я живу рядом с Арбатом. Запишите мой адрес. Завтра в десять вам удобно?

Договариваясь о встрече, Саша все время перемещался по вестибюлю, присоединяясь к разным группам туристов. Однако охранников не было видно и, кажется, никто за ним не следил.

Когда Саша подошел к стойке, дежурный указал ему на диван, где сидел Геннадий. Саша с улыбкой подошел к нему.

– Ну, как прошел московский вечер? – поинтересовался Геннадий.

– Расскажу в архиве.

– Есть что рассказать?

– Более чем достаточно. Мои кузины тоже приедут.

– Они что, архивариусы?

– Нет, но вместе мы знаем восемь языков, и это совсем не лишнее. Ведь там полно работы.

– Ну, хорошо. Нам действительно придется попотеть. Я не уверен, что мы сможем найти нужные папки. Там находится личный архив семьи Романовых, а это настоящий лабиринт, где ничего не стоит потеряться.

– Понятно, – ответил Саша. – Ну что ж, пойдем. Нас ждет машина.

Пройдя мимо гостиничной охраны, они вышли на улицу.

Едва они сели, машина сорвалась с места и покатила по московским улицам. Мужчины долго ехали молча. Наконец Саша заговорил:

– Я позвонил Орловскому.

– Зачем?

– Дмитрий подарил мне брошь, которая якобы принадлежала моей семье. Но я заметил, что наш герб там изображен неправильно. Мне кажется, что ее изготовил Орловский.

– Он действительно прекрасный мастер, но подделками никогда не занимался.

– Почему ты так думаешь? Возможно, именно он сделал Снегурочку.

– Таланта у него на это хватит, тут я с тобой согласен. Но он не умеет делать пурпурин и, кроме того, это очень честный, глубоко верующий человек. Он не способен на мошенничество.

– Но может быть, его заставили?

– Вряд ли. Он бы тогда нарочно сделал какую-нибудь ошибку, заметную для специалиста.

– Например, герб в зеркальном отражении?

– Возможно. Или перепутал бы инвентарный номер, или поставил бы одесское или киевское клеймо на вещи, которая могла быть сделана только в Москве или Петербурге. Он собирается составить catalogue raisonné[22]22
  каталог с комментариями (фр.).


[Закрыть] – полный перечень всех подлинных изделий Фаберже. Орловский – один из самых крупных специалистов в этой области.

– Тогда пойдем к нему завтра вместе. Встреча обещает быть интересной.

Машина подъехала к архиву Академии наук, где хранились документы царской семьи. У дверей их встретил энергичный старик, который радостно приветствовал Геннадия.

– Саша, познакомься с моим другом, Кириллом Степановичем. Он должен знать об этих папках.

– Кирилл Степанович, извините, перейду прямо к делу. Мне нужны кое-какие сведения об одном изделии Фаберже.

– Здесь я вам ничем помочь не смогу. Все архивы Фаберже находятся в Петербурге.

– Но мне нужны особые сведения. Я слышал, что у Комиссии по изъятию ценностей имелся список конфискованных изделий, который совсем недавно был затребован Алмазным фондом.

– Молодой человек, скажите мне, что именно вас интересует, и я подскажу, как это найти, – сказал Кирилл Степанович.

– Я предполагаю, что вещь, которой я интересуюсь, могла быть конфискована в тридцатые годы, а затем продана Комиссией по антиквариату на Запад, так как она оказалась в частной коллекции в Германии.

– Этих сведений для меня недостаточно. По ним ничего не найдешь.

– Значит, списки конфискованного нам не помогут?

– Слишком мало информации, чтобы что-нибудь найти, – заметил Геннадий.

Вздохнув, Саша отвернулся и стан искать глазами место, где можно было бы посидеть, дожидаясь Марины с Викторией. Мимо него непрерывным потоком шли люди, пришедшие покопаться в архивах.

– Подождите-ка, – остановил его Кирилл Степанович. – Как вы сказали вас зовут?

– Озеровский, – снова повернулся к нему Саша. – Александр Кириллович.

– Князь Озеровский?

– Бывший, – улыбнулся Саша.

– У меня есть идея. Мог кто-нибудь из ваших слуг знать об этой вещи?

– Возможно.

– Тогда все просто. Вы должны обратиться в КГБ.

– Куда? – раздался голос позади них.

Обернувшись, Саша увидел Марину с Викторией.

– Сведения, которыми мы располагаем, слишком расплывчаты и списки конфискованного тут не помогут. Нам надо обращаться в КГБ, – сказан им Саша по-английски.

– Зачем? – спросила Виктория.

– Пойдемте присядем, – пригласил их Кирилл Степанович.

Он привел их в небольшую комнату на первом этаже. Когда все расселись, Кирилл Степанович занял место во главе стола.

– Списки конфискованного нам не помогут, – начал он. – Это бесконечный перечень вещей, которые были изъяты из банковских и домашних сейфов, из хранилищ, усадеб и так далее. Там указываются только сами предметы. Если бы вы искали царское колье или потир из какой-то определенной церкви, тогда стоило бы обратиться к этим спискам, так как они составлены по месту конфискации. Хотя зачастую они были неполными. Но поскольку у вас только имя владельцев, причем довольно известное, вам лучше обратиться в КГБ.

Саша посмотрел на кузин. Марина вполголоса переводила сказанное Виктории. Когда она закончила, Виктория, кивнув головой, спросила:

– А почему в КГБ?

– Видите ли, когда в тридцатые годы стране потребовались деньги, Сталин занялся поиском уцелевших ценностей. НКВД, секретная полиция тех времен, арестовала множество людей, которые были как-то связаны с богатыми семьями, банками, ювелирными фирмами. Они допрашивали бывших слуг и родственников дворян, купцов и академиков, чтобы выяснить, что те знают о сокрытых ценностях.

– Ну и что? – спросил Саша.

– А то, что, если вы пойдете в архив КГБ и скажете, что вы князь Озеровский и хотите ознакомиться с досье вашей семьи, вам выдадут дело, в котором имеются имена арестованных друзей, знакомых и слуг, протоколы допросов и, может быть, даже указана дальнейшая судьба этих людей.

– Но ведь эти дела наверняка засекречены. Разве я могу прийти с улицы и потребовать любые папки?

– Можете. Правда, подчас это долгая история. После падения коммунистического режима дела рассекретили и стали выдавать на руки тем, кто имеет для этого основания. У нас с Геннадием там есть друзья. Мы вам поможем.

Саша взглянул на Марину, переводившую для Виктории.

– Ну, что будем делать? Так мы сможем выяснить, передала ли Сиси фигурку кому-то из слуг, но это вряд ли прольет свет на подлинность Снегурочки.

– Я пойду с тобой и помогу искать, – заявила Марина. – Вместе с Геннадием мы все быстро перетряхнем.

– Была бы счастлива присоединиться, но без русского языка мне там делать нечего. Пожалуй, я поеду в гостиницу, – сказала Виктория.

– Нет, – возразил Саша. – В КГБ я попытаюсь поговорить с людьми, расследующими кражи художественных ценностей. Возможно, у них есть какие-то сведения о похищенном в петербургских архивах. Ты же можешь просматривать рисунки. На Лубянку надо ехать всем вместе.

Саша с трудом выговорил это слово – ведь с ним было связано столько людского горя и страданий.

Выехав на Лубянскую площадь, машина подъехала к фасаду здания КГБ, которое выглядело как старинный русский особняк, чудовищно разросшийся на стероидах.

Завернув за угол, они остановились у одного из подъездов.

– Пойду разузнаю насчет досье, – сказал Геннадий, обернувшись к ним с переднего сиденья.

Он начал было вылезать из машины, но вдруг остановился.

– Если я не вернусь, передайте моим детям, что я их любил.

Саша с Мариной в ужасе застыли на месте.

– Простите. Это наш черный юмор, – пояснил он, закрывая дверь.

Марина взяла Сашу за руку, и они молча стали смотреть в окно.

Через десять минут Геннадий вышел из подъезда и, чуть улыбаясь, вернулся к машине.

– Все немного иначе, чем я себе представлял, но шансы у нас есть. Они заинтересовались вашим случаем и просят зайти. Мой друг покажет нам дела без прохождения обычных формальностей. Выходите.

Открыв дверь, он помог женщинам выбраться из машины. Поднявшись по лестнице, они вошли в вестибюль, где Геннадия с Викторией сразу же проводили в отдел по борьбе с фальсификацией произведений искусства. Саша с Мариной остались ждать в вестибюле.

Там ярко горели лампы дневного света и деловито сновали вооруженные люди в форме. Саша подумал, что если бы он пришел в штаб-квартиру ФБР в Квонтико, штат Виргиния, все выглядело бы точно так же. Однако здесь, несмотря на их явно западный вид, на них не обращали никакого внимания и даже старались не встречаться с ними взглядом.

Наконец к ним подошел молодой сотрудник.

– Разрешите представиться, – сказал он. – Моя фамилия Ковалев.

– Александр Озеровский, – отрекомендовался Саша, протягивая ему руку. – А это Марина Шутина.

Обменявшись с Сашей рукопожатием, Ковалев поцеловал Марине руку.

– Графиня, прошу вас пройти со мной.

В ответ Марина ослепительно улыбнулась.

Молодой человек провел их к лифту, а затем проводил до небольшой комнаты, где стоял стол и несколько складных стульев.

– Какие именно дела вас интересуют? – спросил Ковалев.

– Озеровских, – ответил Саша.

– И Шутиных, – добавила Марина. – Когда еще представится такая возможность, – сказала она по-английски, повернувшись к Саше.

Некоторое время они сидели в комнате одни. Разговаривать им не хотелось. Саша представил, что должна чувствовать Виктория, оставшаяся одна с Геннадием и не понимавшая ни слова по-русски. Он уже пожалел, что взял ее с собой.

Минут через двадцать появился Ковалев с двумя папками. Ту, что потоньше, он положил перед Сашей, а более толстую – перед Мариной.

– Дело Озеровских совсем небольшое, поскольку вся семья бежала за границу, и с ними уехали многие слуги. Дело Шутиных несколько объемистей. Семья была большая, владела множеством поместий в центральной части России. Когда усадьбы национализировали, было допрошено много народу. Если у вас возникнут вопросы, я здесь рядом.

Взглянув на Марину, Саша открыл свою папку и начал читать.

Дело: Андрей Карпов, комбайнер.

Бывший дворецкий Озеровских.

Во время допроса арестованный показал, что в саду дворца были зарыты фамильное серебро и предметы культа из драгоценных металлов.

Предметы найдены и переданы в Отдел ценностей.

Приблизительная стоимость: 169 золотых рублей.

Арестованный умер в заключении.

Умер в заключении? Интересно, что это значит, подумал Саша. Был ли он расстрелян или просто слишком долго сидел?

Саша стал читать дальше. В деле не было ничего существенного. Он листал страницу за страницей, но в основном там указывалось, что арестованные ничего не сообщили. Люди, отказавшиеся сотрудничать, часто «умирали в заключении».

Саша бегло просматривал страницы, пытаясь найти хоть какие-нибудь сведения о Снегурочке, но ему ничего не попадалось. Однако один из протоколов привлек его внимание.

Дело: Елена Карловна Зефирова

Учительница, Курская область.

Бывшая монахиня Марфо-Мариинской обители в Москве.

Во время допроса арестованная показала, что была свидетельницей встречи великой княгини Елизаветы Федоровны, сестры императрицы, с княгиней Озеровской (покинула Россию в 1918 г.), во время которой Озеровская пыталась вернуть ювелирное изделие, подаренное ей великой княгиней в 1905 году. Арестованная утверждает, что находящийся в нем голубой бриллиант имеет огромную ценность.

Предполагается, что Озеровская вывезла данное ювелирное изделие за границу.

Далее следовала приписка от 1936 года.

Арестованная призналась, что учила детей религии и объявила бывшую великую княгиню святой.

Расстреляна 16 июля 1936 года по постановлению Курского совета.

Саша не мог поверить своим глазам и снова перечитал протокол. Это была та самая брошь, которая была на его прабабке, когда дед сфотографировал ее рядом с царицей. Та самая брошь, которую его отец преподнес Марининой матери накануне ее свадьбы. Та самая брошь, из-за которой поссорились их матери. Оказывается, это был не сапфир, а голубой бриллиант.

Повернувшись к Марине, Саша увидел, что она невидящим взглядом смотрит на листы из своей папки, разбросанные по всему столу. Лицо ее побледнело и застыло.

– Не могу больше это читать, – тихо сказала она по-русски. – Я и представить себе такого не могла. Посмотри – здесь сотни имен. Слуги, крестьяне, евреи, учителя, священники. Ни в чем не повинные люди. Целые деревни. И все они погибли из-за верности нашей семье. «Отказался сотрудничать». «Сопротивлялся коллективизации». «Упорствовал в своих религиозных заблуждениях». «Умер в заключении». Почему они молчали? Почему не протестовали? Получается, что это мы виноваты в их смерти.

– Здесь нет никакой вашей вины, – возразил Саша. – Они ведь сопротивлялись, разве ты не видишь? Они не испугались и не пошли на сговор с преступным режимом. Дело не в вас, а в том, как сложились исторические обстоятельства.

– Но как это случилось? – прошептала Марина, глядя на груды листков, которые стали единственными надгробными памятниками для сотен людей.

* * *

Ковалев проводил Сашу с Мариной в комнату, где перед горами фотографий и фотокопий сидели Геннадий с Викторией.

– Это какой-то кошмар, – грустно сказала Виктория. – Здесь фотографии всех вещей, которые были проданы Сталиным за границу в тридцатые годы, похищены немцами во время войны, незаконно вывезены в семидесятые и украдены в последнее время. Тут и за неделю не разгребешь. Все это может сравниться только с той кучей рисунков, которые мне пришлось пересмотреть в Институте истории моды, когда я училась в Парсонсе.

Вздохнув, она отложила фотографии, которые держала в руке. Саша заметил, что на них изображены средневековые гобелены, совершенно не относящиеся к делу.

Саша с Геннадием стали объяснять Ковалеву ситуацию со Снегурочкой. Он долго слушал и наконец произнес:

– Пока у вас нет доказательств, которые позволили бы нам уличить фальсификаторов или тех, кто нелегально вывозит драгоценности из России, я вряд ли смогу что-то сделать. Вот моя визитка. Обязательно позвоните, если сумеете что-то узнать. Нелегальный вывоз ценностей из Москвы и Петербурга – это серьезная проблема, и мы будем благодарны за любую помощь.

Ковалев проводил их к выходу.

– Боюсь, что не смогу уделить вам больше внимания – сейчас очень много работы. Несколько месяцев назад ограбили минералогический институт, и сейчас наконец мы нашли зацепку. Спасибо за посещение.

Взглянув на побледневшую Марину, которая все никак не могла оправиться от потрясения, он добавил:

– Надеюсь, в следующий раз мы вас так сильно не огорчим.

Проводив их до машины, он приветливо кивнул им вслед:

– До встречи.

Когда машина отъехала от здания, Саша повернулся к Геннадию:

– Завтра в десять я встречаюсь с Орловским. Тебе нужно пойти вместе со мной. Мне кажется, что только он сумеет нам помочь. Виктория, Марина, сегодня вечером мы все идем в Большой театр и…

– И что? – подняла брови Марина.

– И должны убедить Дмитрия, что я готов принять его предложение и войти с ним в дело.

– Но как?

– Дмитрий должен мне полностью доверять. Он подарил мне поддельную брошь Фаберже, и я хочу, чтобы сегодня вечером ты ее надела. Это будет означать, что я ему поверил. Вместе с прекращением судебного дела это усыпит его бдительность.

– То же самое по-английски, пожалуйста, – вмешалась Виктория.

– Извини, – сказал Саша, переходя на английский. – Мы хотим знать наверняка, что Дмитрий по-прежнему нам доверяет.

– Конечно, доверяет. Не зря же он убеждал Марину, что главный мошенник – это Дикаринский.

– Ну, тогда пора сообщить ему, что мне все известно. Я так прямо и скажу, что Снегурочка и брошь – чрезвычайно искусные подделки. Но при этом добавлю, что ничего не имею против и сам хочу участвовать в этой афере. Это его обезоружит.

Саша посмотрел в окно машины. Ему уже случалось блефовать, работая с дилерами и клиентами, но здесь случай особый.

Глава 20

Вечерний коктейль начался не совсем удачно. Джон и Элиза Бернхэм были неестественно оживлены, и Маша, одетая в обтягивающее красное платье, переводила их реплики Антропиным. Анна Холтон была явно выбита из колеи Сашиным назначением. Теперь в центре внимания был он, и лишь от него зависела судьба будущих торгов. Ей же предстояло начинать все сначала в Лондоне. Лена Мартин просто светилась от удовольствия. Теперь, когда судебное дело было закрыто и поездка в Москву превратилась просто в приятное путешествие, она могла на время забыть о юридических проблемах и беззаботно наслаждаться жизнью.

Марина, Виктория и Дмитрий запаздывали, и приглашенные старались скрасить ожидание показным весельем. Маша распорядилась принести еще шампанского. Наконец появился Дмитрий, который вел под руку ослепительно красивую Марину. На ней было длинное платье из черного атласа со светло-серой каймой на корсаже. В ушах – огромные черные жемчужины, на груди сверкал бриллиантовый мальтийский крест с полумесяцем.

«Отлично, – подумал Саша. – Похоже, что парень попался на крючок – сияет, как новый гривенник».

Дмитрий с Мариной подошли к Саше.

– Я просто счастлив, что вы с Мариной помирились, – сказал Дмитрий.

– Родная кровь как-никак.

Улыбнувшись, Марина поцеловала Сашу в щеку.

– Мне следовало быть разумней и прислушаться к твоему мнению. Ты лучше меня во всем разобрался и понял, что Дмитрию можно доверять. И спасибо за подарок. Брошь просто изумительная.

– Я счел, что мне в моем положении неудобно принимать такие подарки от клиентов. А ты прямо-таки создана для красивых вещей, – с улыбкой произнес Саша.

Марина незаметно подмигнула ему.

– Оставляю вас вдвоем. Пойду принесу нам шампанского, – прощебетала она и, слегка приподняв юбку, устремилась к бару.

– Рад, что все утряслось, – сказал Дмитрий.

– Я тоже. Дмитрий, помнишь о том предложении, которое ты мне сделал в Нью-Йорке? То же самое мне потом повторила мадам Дикаринская.

– Помню, – ответил Дмитрий потеплевшим голосом.

Саша перешел на русский, чтобы лейтонцы ничего не поняли.

– Когда приедем в Большой, давай сядем где-нибудь в сторонке и обсудим это дело, пока наши будут смотреть балет.

– А что именно мы будем обсуждать?

– Твое предложение.

– Не уверен, что оно еще в силе, – уклончиво ответил Дмитрий.

– Жаль.

– Почему жаль? – поднял брови Дмитрий.

– Потому что тогда ты не узнаешь, как мне удалось доказать подлинность Снегурочки, остановить судебный процесс и оставить ее на торгах – ведь мы оба знаем, что это подделка.

– Смелое заявление, – усмехнулся Дмитрий. – А почему интерес к моему предложению возник только сейчас?

– Все это дело показало, что в «Лейтоне» прекрасно могут обойтись и без меня, а вот тебе я нужен позарез. У тебя грандиозные планы и прекрасные мастера. У меня – опыт и имя, которые помогут воплотить эти планы в жизнь. Вместе мы сможем многого добиться.

– Ну что ж, давай потолкуем, – согласился Дмитрий.

Они пожали друг другу руки. Вдруг раздались негромкие аплодисменты. Оглянувшись, Саша увидел, что в зал вошла Виктория и, как всегда, затмила всех остальных дам.

На ней было длинное белое платье из сверкающего тюля, собранного сзади в высокий турнюр. В таких дамы танцевали на балах в конце девятнадцатого века.

– На этот раз Диор, – сообщила Виктория, целуя Сашу.

– Ты что, привезла с собой сотню чемоданов? – ехидно поинтересовался он. – Никогда не поверю, что ты купила это здесь.

– Я все предвидела заранее, – коротко ответила она.

– Ты великолепна.

– Согласна. Привет, Дмитрий. Надеюсь, мы все теперь друзья.

– Да, – ответил он, просияв. – Одна большая счастливая семья.

– Кто бы сомневался, – промурлыкала Виктория, беря бокал с шампанским из рук подошедшей Марины.

– Итак, – с энтузиазмом начал Джон Бернхэм. – Я бы хотел поднять этот бокал за Озеровских и Шутиных, которые положили конец этой нелепой истории, за Сашу, который так много для этого сделал и в своей новой должности, несомненно, сумеет добиться еще большего. За всех вас и ваши успехи!

Залпом осушив бокал, он повернулся к подошедшему поздороваться Дмитрию.

– Твой босс просто прелесть, – восхитилась Марина. – Особенно если учесть, что он пьет за здоровье своих бывших врагов. Похвальное великодушие.

Ее перебила Маша:

– Извините, но внизу вас уже ждут машины.

– Спасибо, Маша, – поблагодарил ее Саша. – Вперед, держим курс на балет.

Все приезжающие в Москву первым делом стремятся попасть в Большой театр. И он того стоит, подумал Саша, проходя между колоннами, над которыми вознеслись бронзовые кони, похожие на тех, что украшают собор Сан-Марко и Бранденбургские ворота. Первым московским театром был публичный театр князя Урусова, но в начале девятнадцатого века в Москве решили построить большой оперный театр по проекту архитектора Михайлова. Строительство завершилось в 1824 году, но театр дважды горел и в 1854 году был отстроен заново тем же архитектором, который возводил Мариинский театр в Петербурге. Но в отличие от Мариинки с ее сдержанными голубыми тонами зал Большого горел пурпуром и позолотой, а его обширный партер и многочисленные ярусы вмещали около двух тысяч зрителей.

В отделанном мрамором фойе с хрустальными люстрами толпилась разномастная московская публика. Но, предъявив на входе билеты, люди сразу же разделялись в зависимости от мест и, следовательно, имущественного положения. В дорогих ложах, как и до революции, сидела московская элита.

Войдя в дверь ложи следом за четой Бернхэм и дамами, Саша оказался в небольшом салоне с хрустальными канделябрами на обитых красным шелком стенах. Здесь стоял стол с закусками, водкой и шампанским. Пройдя дальше, они очутились в ложе с высоким потолком и золочеными креслами. Саша помог дамам занять свои места.

Огромный театр заполнялся публикой.

– Должен признать, что вид отсюда потрясающий. Я первый раз в этой ложе. Просто дух захватывает, – сказал Саша, обращаясь к Виктории.

Виктория внимательно оглядывала зал. На красном бархатном занавесе были вытканы гербы Советского Союза с серпом и молотом в центре. Такой же герб сиял у них над головами, заменив собой двуглавого российского орла, когда-то парившего над царской ложей.

– Почему здесь по-прежнему коммунистические символы? – спросила Виктория. – Ведь их отовсюду убрали.

– В этом театре большевики отмежевались от меньшевиков, – объяснил Саша. – Здесь было принято решение о создании Советского Союза. Я думаю, что эти символы имеют историческое значение. Мне это совсем не мешает – зал и с ними выглядит отлично.

– Просто сказочно, – согласилась Виктория.

Саша посмотрел на соседние ложи. Там сидели нарядно одетые женщины в сверкающих драгоценностях. В Нью-Йорке таких украшений уже не увидишь. На Манхэттене вошел в моду пуританский минимализм. Но в Москве люди, казалось, наслаждались возможностью продемонстрировать свою власть, немыслимое богатство и красоту.

Когда все расселись, в оркестре появился дирижер. Публика приветствовала его громкими аплодисментами. Заметив, что в президентской ложе кто-то есть, он дал знак оркестру, и музыканты заиграли российский гимн.

Все встали. Посмотрев на безмолвных зрителей, Саша спросил Дмитрия:

– А почему никто не поет?

– У нашего гимна пока нет текста. Никак не могут придумать.

Наконец свет в зале погас, занавес пополз в стороны, и на сцене появились декорации к «Баядерке».

Окунувшись в праздничную обстановку Большого, Саша на какое-то время забыл о своих проблемах. Но вскоре они напомнили о себе. Сейчас ему предстоит нелегкий разговор с Дмитрием.

Убедившись, что его кузины и коллеги полностью поглощены происходящим на сцене, Саша поднялся и незаметно вышел из ложи. Дмитрий последовал его примеру.

Некоторое время они молча прогуливались по пустым вестибюлям театра. Наконец Дмитрий первым нарушил молчание:

– Ну, что ты хотел мне сказать?

Для большей убедительности Саша решил мешать правду с вымыслом.

– Я с самого начала что-то заподозрил, – начал он. – Хотя статуэтка была сделана безукоризненно. Я не заметил ни одной погрешности. Но тут из Лондона приехала Лидия Крейн и сказала нечто такое, что заставило меня насторожиться. По ее словам, лента в косе раньше была другой. Она отлично помнила, что она была покрыта красной матовой эмалью, а сейчас у Снегурочки синий гильошированный бант.

– Он мог быть заново покрыт эмалью. Что же здесь подозрительного?

– В петербургском архиве я нашел только один эскиз статуэтки – с косой. В нее была вплетена красная лента, причем совсем не так, как у теперешней Снегурочки. Кроме того, сотрудница архива вспомнила, что на одном из похищенных эскизов была изображена шкатулка из бирюзы, обвитая змеями. Та самая, которую мы видели у Глории Грир.

Дмитрий пристально посмотрел на него.

– Что еще?

– Кое-чего я вообще не могу понять. У Дикаринских в коллекции сплошные подделки, подчас довольно грубые. Почему тогда Снегурочка так безупречна? Для меня это загадка.

Они молча прошли по коридору.

– Тебя ведь повысили в «Лейтоне». Почему же ты хочешь от них уйти?

– Я не собираюсь уходить сейчас. Надо дождаться торгов. «Лейтон» оплатит мне командировку, я за это время завяжу знакомства с клиентами, которые нам пригодятся в будущем. Мы продадим Снегурочку за рекордную цену, а потом на вершине успеха откроем собственное дело, которое субсидирует Дикаринский. Ты будешь поставлять изделия такого же качества, а я предоставлю приличный фасад и клиентов, которые станут их покупать.

Дмитрий со смехом потрепал Сашу по спине.

– Считай, что мы договорились.

– Так быстро? – недоверчиво спросил Саша.

Дмитрий полез в карман и, вытащив из него крохотный диктофон, перемотал пленку и нажал кнопку воспроизведения.

«…Ты будешь поставлять изделия такого же качества, а я предоставлю приличный фасад и клиентов, которые станут их покупать», – послышался Сашин голос.

– Вот теперь ты действительно в деле. Если передумаешь или струсишь, у меня будет свидетельство, что ты знал о подделке. Теперь мы с тобой повязаны. Завтра приходи по этому адресу. Я введу тебя в курс дела. А сейчас давай скрепим наш союз.

Они обменялись рукопожатием.

– Надо бы выпить по этому поводу, – весело сказал Саша.

«Ну вот и все, назад пути нет, – подумал он. – Завтра надо будет довести это дело до конца, иначе мне крышка».