Текст книги "Призрак Фаберже"

Автор книги: Николас Николсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Глава 15

Когда поезд подошел к Ленинградскому вокзалу, было уже светло. Приняв душ в маленькой ванной, Саша надел костюм и галстук. В салоне его уже ждала Маша.

– Надеюсь, вы хорошо провели ночь, – с улыбкой сказала она.

– Да, прекрасно. Здесь очень комфортно.

– Обычно мы подаем пассажирам завтрак, но уже девять часов, и я знаю, что мадам Дикаринская собирается устроить для вас прием. Вы можете выпить чаю или кофе, но нам надо торопиться, – бодро произнесла Маша.

– Мы можем идти прямо сейчас. Я полностью готов.

– Ваши вещи уже в машине. Не возражаете, если я вас провожу?

– Буду только рад. Идемте.

Саша был поражен количеством людей на вокзале. Все платформы были запружены пассажирами, которые торопились в метро, чтобы разъехаться по всему городу.

Морозный московский воздух был совсем не похож на петербургский – здесь пахло сигаретным дымом и бензином. Взглянув сквозь арку вокзала на Комсомольскую площадь, Саша увидел, что идет густой снег. Но москвичей это, по-видимому, не волновало. Они привыкли к снегопадам.

Игорь с Михаилом возобновили свои маневры вокруг Саши и его спутницы, но теперь он и впрямь почувствовал их необходимость. Казалось, что в огромном зале Ленинградского вокзала его на каждом шагу подстерегает опасность. Повсюду слонялись группы подозрительных парней, которых его дед обычно именовал «хулиганами», а по углам валялись пьяные.

У здания вокзала их ждал огромный черный «мерседес». В длинном лимузине свободно разместились не только Саша с эскортом, но и телевизор, обширный бар и даже небольшой письменный стол с ноутбуком и телефоном.

Саша устроился на заднем сиденье. Последний раз он был в Москве в конце восьмидесятых и сейчас с изумлением наблюдал, насколько все изменилось.

Улица Горького опять стала Тверской. Восстановили Иверские ворота с часовней, снесенные при Сталине, и Казанский собор на Красной площади. Над Москвой вновь засверкали купола храма Христа Спасителя, на месте которого раньше был бассейн. На берегу Москвы-реки вырос устрашающий памятник Петру Первому, простирающему над городом огромную руку.

Над входом в государственные учреждения появились двуглавые орлы с чудом удерживающейся на головах короной. В Кремле тоже произошли перемены. Саша заметил, что над Большим Кремлевским дворцом развевается дореволюционный красно-бело-синий флаг, плохо сочетающийся с красными звездами на башнях. И что самое удивительное – к Мавзолею больше не было очереди.

Когда машина проезжала по набережной, Саша увидел, что в Александровском саду катаются на коньках дети. Переехав на другую сторону Москвы-реки, они направились в сторону Большой Ордынки.

Замоскворечье никогда не было аристократическим районом. Раньше здесь жила беднота, а в девятнадцатом веке стали селиться богатые купцы, строя дома в стиле славянского ренессанса, из которых открывался великолепный вид на Кремль. Сейчас на этих улицах торговали сувенирами и изделиями народных промыслов. Машина медленно проехала по пешеходной зоне, потеснив торговцев и прохожих, и, покружив по переулкам, наконец выехала на Большую Ордынку. Миновав небольшую церковку, ограда которой была сплошь заклеена рекламой ночных клубов, большой монастырь, основанный сестрой императрицы великой княгиней Елизаветой, и несколько жилых домов в стиле русского модерна, они остановились перед огромными позолоченными воротами.

– Это здесь? – спросил Саша.

– Да, – подтвердила Маша. – Это так называемый Московский дом. Раньше он принадлежал дочери крупного сахарозаводчика. Потом здесь была юридическая школа. Дикаринские купили его два года назад и только сейчас закончили реставрацию. По общему мнению, это один из самых красивых частных домов в Москве.

Саша посмотрел на кирпичный фасад. Темное мрачноватое здание с башенками, витражными окнами и майоликой было построено в древнерусском стиле, как его представляли себе в восьмидесятых годах девятнадцатого века. По виду нечто среднее между особняком и церковью, оно было символом золотого века московского купечества. Машина въехала в недавно вымощенный двор и остановилась у входа в дом. Тотчас же открылись огромные окованные бронзой двери, и на улицу выпорхнула Надежда Дикаринская.

– Саша, дорогой мой, добро пожаловать в наш дом! – приветствовала она его по-английски. – Рада вас видеть. Надеюсь, наш «Орел» вам понравился – мы так старались вам угодить.

Приветливо улыбнувшись, она протянула ему руку.

– Входите, входите, на улице холодно. Вам надо передохнуть и переодеться. У нас сегодня будет много гостей.

Саша прошел за ней в большой вестибюль, отделанный в александровском стиле. Это была неоготика, но, в отличие от изысканной Готической библиотеки восемнадцатого века в их бывшем петербургском дворце, помещение это скорее напоминало интерьеры вагнеровского замка, построенного Людвигом Баварским в окрестностях Мюнхена. Темно-красные стены были испещрены золотыми монограммами Дикаринских.

– Нам влетело в несколько миллионов восстановить все в прежнем виде и отреставрировать мебель. Но зато теперь мы по праву гордимся своим домом. Я покажу его вам позже. А сейчас Ирина проводит вас в вашу комнату.

Саша последовал за несчастного вида горничной, одетой в черное платье и мятый передник, обшитый кружевом. Она привела его к решетке, за которой виднелись ореховые двери лифта.

– Вам на третий этаж, – унылым голосом произнесла женщина.

Решетка захлопнулась, и лифт стал медленно подниматься. В углу Саша заметил камеру. Лучше уж ходить пешком, подумал он.

Когда лифт остановился, двери открыл молодой парень.

– Вы находитесь в Английском холле. Я покажу вам вашу комнату. Ирина сейчас принесет ваши вещи. Как только будете готовы, выходите сюда и я провожу вас в гостиную к госпоже Дикаринской.

Они прошли по коридору, и парень открыл палисандровую дверь с бронзовыми вставками.

Комната поразила Сашу своей откровенной роскошью. Стены были обиты ярко-желтым дамастом английской фирмы «Клермонт», на полу лежал аксминстерский ковер. У стены стояла огромная позолоченная кровать времен Георга III с драпированным шелковым балдахином. По стенам висели декоративные гипсовые полки, уставленные сине-белым китайским фарфором. Над малахитовым камином красовался большой подсвеченный портрет кисти Ромни. Довершали картину люстра и бра из позолоченного дерева в стиле Георга II. Все это должно было создать иллюзию парадных покоев в Бленхеймском дворце или Хауардском замке. Однако комнате явно не хватало их прелести и изящества. В ней даже негде было посидеть или написать письмо.

– Вас все устраивает? – поинтересовался молодой человек.

– О да. Спасибо. Дикаринские очень любезны.

– Дайте мне знать, когда будете готовы, и я провожу вас вниз, – сказал молодой человек, выходя из комнаты и со стуком закрывая за собой дверь.

Саша поискал глазами дверь в ванную. Заметив на бесконечном дамастовом пространстве ручку из золоченой бронзы, он открыл потайную дверь и очутился в ванной с теплым полом, джакузи из розового мрамора, двумя раковинами, парной и сауной. Под потолком висела люстра в стиле ампир, на стенах было множество зеркал. Саша вымыл руки, поправил галстук и повернулся к двери, но тут его внимание привлек сверкающий букет хризантем, стоящий на подоконнике, на первый взгляд – работы Фаберже.

Длинные цитриновые лепестки изящно склонялись к жемчужной сердцевине в окружении роскошных нефритовых листьев.

Но это была подделка. Холодная и бездушная.

Саша решил поинтересоваться этим цветком в московских архивах. В кармане у него лежал номер телефона, данный ему Геннадием. Надо позвонить и все выяснить еще до презентации в Кремле. Возможно, среди украденных рисунков был эскиз и этой хризантемы?

Оглядев комнату, Саша заметил и другие подозрительные поделки – рамы, перегруженные металлическими украшениями и покрытые эмалью резких оттенков, кнопки звонков в виде слонов с поднятыми хоботами явно восточного происхождения, поддельные портсигары. Их претензии на подлинность входили в явное противоречие со здравым смыслом. Настоящий Фаберже обладает ни с чем не сравнимой прелестью. Эти же предметы, несмотря на безупречность форм, были начисто ее лишены.

Однако пора было спускаться вниз.

Саша шел по богато украшенным коридорам, следуя за молодым человеком, встретившим его у лифта. На стенах висели копии не слишком известных картин крупных европейских художников. Копии были настолько хороши, что их можно было принять за оригиналы, однако сами картины не вызывали особого интереса. Здесь поработал опытный декоратор. Саша взглянул на золоченый потолок. Его зеленоватый оттенок выдавал присутствие сплава меди с цинком, использованного вместо настоящей позолоты, однако умелая лессировка успешно скрывала это обстоятельство.

Спустившись по лестнице, Саша оказался в довольно красивой гостиной, уставленной мягкой мебелью и французским антиквариатом. Навстречу ему поднялась мадам Дикаринская. Ее радость казалась неподдельной, чего никак нельзя было сказать о ее броши Фаберже.

– Ну как, все в порядке? Как вам понравилась комната? – спросила она по-русски.

– Она очаровательна, – по-английски ответил Саша. – Как вам удалось собрать столько Фаберже?

– О, это мое увлечение. – Дикаринская тоже перешла на английский. – Сейчас покажу вам всю мою коллекцию. Я несколько лет покупала и здесь, и за границей, но лучшие вещи попали к нам совсем недавно. Дмитрий помогает нам продавать второстепенные вещицы. Надеюсь пополнить коллекцию Снегурочкой…

Мадам Дикаринская повела Сашу по комнатам, рассказывая, как она начала собирать Фаберже. Наконец они оказались в восьмиугольном зале, где стояли застекленные шкафы с изделиями знаменитого ювелира.

– В детстве родители давали мне деньги на конфеты. Мой отец работал в министерстве, и мы были вполне обеспечены. Я ходила в хорошую школу в Ленингр… простите, в Петербурге. И вот я начала копить карманные деньги. Возвращаясь из школы, я подолгу смотрела на витрины антикварных магазинов, где продавали вещи иностранцам. В одном из них, рядом с Аничковым дворцом, я увидела вот это.

Мадам Дикаринская вынула из шкафа маленькую мышку из сердолика, которая держала во рту собственный хвост. Все детали были проработаны с большой тщательностью, крошечные рубиновые глазки сверкали как настоящие. Саша довольно улыбнулся: мышка по крайней мере была не фальшивая.

– Конечно, сама я ее купить не могла и поэтому отдала деньги одной из своих одноклассниц. Ее отец работал в итальянском посольстве, и она попросила его купить для меня эту мышку. Я прятала ее от родителей и никому не показывала до 1991 года, когда произошел переворот. Только тогда я отважилась вытащить ее на свет божий. Мой муж уговаривал меня продать ее, когда ему понадобились деньги, чтобы открыть компанию, но я не согласилась. Вместо этого я продала бабушкино кольцо с изумрудами.

– Вы купили «Мосдикнефть», продав кольцо? – с изумлением спросил Саша.

Она улыбнулась.

– Нет. Я продала кольцо в Берлине за двадцать пять тысяч долларов, когда нас в первый раз выпустили за границу. После приватизации нефтяных предприятий их работники получили акции. Я отдала эти двадцать пять тысяч своему мужу, и он приобрел на них акции. Ему они обошлись в сущие копейки – на рубль можно было купить пять – десять акций. Вы знаете, тогда официально доллар стоил пятьсот рублей, а на черном рынке – две с половиной тысячи. В 1992 году у нас уже было больше тридцати миллионов акций государственной нефтяной компании, и еще мы точно так же заработали на приватизации недвижимости, купив квартиры и свободную землю. Вот так появилась «Мосдикнефть». Сейчас она стоит уже несколько миллиардов. Мы первые российские миллиардеры после революции, – с гордостью произнесла Дикаринская. – Но нам приходится жить в постоянном страхе. Мы можем всего лишиться, если сменится власть. Поэтому вся прибыль переводится за границу. У нас ирландское гражданство и дома на Каймановых островах. Все наши деньги, как и наши дети, отправлены за границу. Мы делаем все, чтобы защитить себя и свои интересы. Но мне гораздо больше нравится на Западе. Благодаря своей коллекции я завела там кучу знакомств. Эта маленькая мышка сослужила мне добрую службу. Музеи просят мои вещи на свои выставки, западные коллекционеры устраивают приемы в мою честь за то, что я спасла столько ценностей. Княгини и графини звонят мне с предложениями купить у них драгоценности – и я делаю это с превеликим удовольствием. Моя коллекция – это тот след, который я оставлю на земле.

Бедная женщина, подумал Саша. Она считает, что Фаберже обеспечит ей пропуск на Запад. Ей и в голову не приходит, что пропуск этот подложный.

– Ну, что вы скажете? – спросила она, указывая на шкафы.

Саша тщательно осмотрел каждую вещь. Некоторые были подлинными, некоторые – не совсем. Но подавляющее большинство составляли откровенные подделки. Как там их называет Геза фон Габсбург? Fauxbergé[18]18
  Faux – поддельный, фальшивый (фр.).


[Закрыть]?

– Это впечатляет, – тихо сказал Саша.

Самое печальное, что она даже не подозревает, сколько в ее коллекции подделок. Саше было искренне жаль эту женщину: она вызывала у него симпатию.

– Может быть, вы когда-нибудь прочтете мне лекцию обо всех этих вещах, – мечтательно произнесла мадам Дикаринская. – Мы познакомились кое с кем из Метрополитен-музея в Нью-Йорке, и они предложили устроить большую выставку российских коллекций Фаберже. Теперь, когда вы ушли из «Лейтона», вас можно привлечь к этой работе. Я могу поговорить с нужными людьми. И потом, вы могли бы открыть свой собственный магазин в Нью-Йорке. Мы были бы счастливы вам помочь. Дмитрий как раз ищет партнера. Как вам нравится идея открыть шикарный ювелирный магазин, торгующий лучшими изделиями Фаберже и русскими антикварными драгоценностями? «Торговый дом князя Александра. Ювелирные изделия и Фаберже. Нью-Йорк, Санкт-Петербург, Москва, Палм-Бич, Аспен, Беверли-Хиллз». Неплохо звучит, правда?

Саша побледнел. Так вот что задумали Дикаринские. Он должен обеспечить приличный фасад для сбыта их подделок.

– Вы слишком добры ко мне, – холодно сказал Саша. – Я не стою таких хлопот.

– Пустяки. Мы всегда рады помочь друзьям. Ведь вы считаете нас своими друзьями? – с нажимом спросила она, оглянувшись на вошедшую горничную.

– Мадам, гости уже приехали, – сообщила та.

– Спасибо, Катя. Проводите их в салон. Мы с Александром Кирилловичем сейчас подойдем.

– Ну что же, Саша, вперед, – весело сказала мадам Дикаринская.

На приеме Саша ощущал себя статистом. Мадам Дикаринская пригласила представителей всех крупных музеев Москвы и Петербурга, известных политиков и множество журналистов. Среди публики Саша увидел жен самых богатых людей России, которые весьма позабавили его тем, что приседали в реверансе, когда он целовал им руки. Все пили шампанское «Кристаль», словно это была вода. На женщинах сверкали драгоценности, которые Саше приходилось видеть лишь в витринах «Лейтона» и которые никогда не надевались днем. Все обсуждали предстоящую выставку в Кремле.

– А что там слышно о колье императрицы? – спросила одна из женщин. – Интересно, вернется ли оно к нам или сгинет на Ближнем Востоке?

– Но ведь нет никакой уверенности, что оно принадлежало Александре Федоровне, – робко заметила другая молодая женщина.

– Безусловно, принадлежало. «Кристи» – английская фирма, и ее репутация безупречна. Это не наши аукционные дома, где сплошной обман. «Кристи» и «Сотби» вне всяких подозрений, точно также как и «Лейтон», – заявила хозяйка.

– И все же я не смогла бы носить такое. Слишком страшно, – сказала застенчивая дама.

– А вы что думаете, князь? – спросила первая дама, поворачиваясь к Саше. – Это действительно колье императрицы?

– Боюсь, у меня слишком мало информации на этот счет. Это, конечно, выдающееся украшение, но насчет всего остального у меня уверенности нет.

– Совершенно справедливо, – заметил мужчина, стоявший рядом. – В любом случае, если наши специалисты подтвердят, что оно подлинное, его как реликвию выкупит церковь. Ведь царица причислена к лику святых как великомученица…

Некоторые женщины перекрестились. В Москве вошла в моду набожность.

– Надежда! А ты не собираешься приобрести Снегурочку для своей коллекции? – поинтересовалась дама, облаченная в туалет от Версаче и увешанная сапфирами.

– Да помогут мне Бог и Центробанк! – ответила та.

Женщины визгливо рассмеялись.

– Приглашаю всех за стол, – важно произнесла мадам Дикаринская, указывая пухлой рукой в сторону столовой, где под портретами русских бояр стояли небольшие круглые столы с серебряными приборами Фаберже и букетами орхидей.

Саше этот прием показался нескончаемым кошмаром. Женщины непрерывно сплетничали, музейные работники испуганно молчали, политики поражали развязными манерами, а журналисты назойливо лезли с расспросами, пытаясь выяснить Сашино мнение о Снегурочке и коллекции мадам Дикаринской, а также разузнать подробности о его семье. За французскими деликатесами последовал тяжелый русский десерт. Женщины жадно набросились на жирные торты и пирожные. После чая мадам Дикаринская поднялась с места.

– Спасибо, что вы пришли. После майских торгов мы обязательно встретимся опять. Надеюсь, тогда я смогу показать вам нечто необыкновенное – Снегурочку Фаберже!

Женщины одобрительно засмеялись и стали расходиться, кутаясь в дорогие меха, среди которых Саша заметил снежного барса, занесенного в Красную книгу.

– Ну, что скажете? – обратилась к Саше мадам Дикаринская. – По-моему, прием удался.

– Согласен с вами, – вежливо ответил Саша. – Но я чувствую, что очень устал. Вы не возражаете, если я немного отдохну перед презентацией?

– Конечно, нет. Вы ведь найдете сами свою комнату? Если вам что-нибудь понадобится, просто нажмите кнопку звонка. Любое ваше желание будет исполнено. Сейчас Москва – это рай на земле, если, конечно, у вас есть связи.

Глава 16

Но заснуть Саше так и не удалось. В огромной комнате он чувствовал себя потерянным. Зря он принял это приглашение. Если бы не «Лейтон», он никогда бы не согласился поселиться у таких людей. Но чего не сделаешь ради любимой работы! Взглянув на поддельные часы Фаберже, стоявшие на тумбочке, он увидел, что пора собираться в Кремль, и нажал маленькую кнопку рядом с кроватью. Через пару минут в дверях показался слуга.

– Чем могу быть полезен? – спросил он.

– Принесите мне, пожалуйста, небольшой стаканчик оливкового масла, кусок черного хлеба с маслом, кусочек сыра и стакан молока, – попросил Саша.

Растерянно кивнув, молодой человек удалился.

Саша вошел в огромную ванную комнату. Посидев немного в сауне и парной (раз уж они там были), он принял душ, побрился и вернулся в спальню. На кровати его уже ждал отглаженный вечерний костюм, а у окна, из которого открывался вид на Марфо-Мариинскую обитель, стоял маленький столик с заказанной им едой. Надев костюм и ботинки, Саша вынул из чемодана небольшой кожаный футляр с запонками, подаренными его прадеду Александром III. Запонки для манжет представляли собой сапфировую монограмму императора, увенчанную бриллиантовой короной. Буква «А» была обвита голубой орденской лентой Андрея Первозванного. Запонки для воротника были сделаны в виде сапфировых кабошонов с эмалевым ободком. Саша снова полез в чемодан и извлек оттуда золотые карманные часы, тоже принадлежавшие прадеду. Их подарили ему однокашники по Пажескому корпусу по случаю двадцать пятой годовщины со дня его окончания. На циферблате сверкала бриллиантовая цифра XXV, а на обратной стороне часов белел эмалевый мальтийский крест. С цепочки свисали крошечные эмалевые брелоки с фамильными гербами дарителей. Поистине впечатляющий перечень знаменитых русских фамилий: Долгорукий, Кантакузен-Сперанский, Шереметев, Трубецкой, Воронцов, Щербатов, Демидов, Строганов и Юсупов. Выпустив цепочку от часов на жилет, Саша почувствовал себя во всеоружии.

Он залпом выпил оливковое масло, съел хлеб и сыр и запил все молоком. Эту науку ему преподал дед, когда он учился в колледже. Масло обволакивало желудок, не давая всасываться алкоголю. Это позволяло пить всю ночь, не пьянея. Саша посмотрел на себя в зеркало и остался доволен.

Спускаясь по лестнице, он столкнулся с горничной.

– Господин и госпожа Дикаринские сейчас выйдут, – сообщила она. – А пока вы можете перекусить и познакомиться с гостями.

Саша вошел в зал, где утром проходил прием. Сейчас он выглядел совсем иначе. В центре стоял большой круглый стол, уставленный едой – здесь были вазочки с красной и черной икрой на льду, трюфели с ароматными травами, огромное количество мясных и рыбных деликатесов и множество орхидей и других оранжерейных цветов. Саша посмотрел по сторонам. Вероятно, Дикаринские решили перед презентацией в Кремле устроить собственную вечеринку.

В центре зала стоял Дмитрий, окруженный женщинами, которые существенно отличались от тех, что были здесь утром. Все очень высокие темноволосые красавицы не старше двадцати пяти. Саша увидел и нескольких уже побывавших здесь дам. Стоя рядом с мужьями, они оживленно беседовали с какими-то людьми, по виду высокопоставленными чиновниками. Отдельно от всех стояли знакомые персонажи из «Лейтона» – Анна Холтон, Лена Мартин и чета Бернхэмов. Одинокие и никому не интересные, они тем не менее воображали себя центром всеобщего внимания.

Увидев Сашу, Анна с улыбкой протянула ему руку. Лена взглянула на него с суровой непреклонностью, усвоенной ею еще в юридическом колледже, а Джон Бернхэм вежливо кивнул, как малознакомому человеку.

– Саша, как приятно встретить знакомое лицо! – сказала Анна, расцеловав его в обе щеки.

– Привет, Анна. Рад тебя видеть.

– Жаль, что мы не остановились здесь. Уверен, что в «Метрополе» полно шпиков, – заявил Джон Бернхэм, не обращая внимания на замешательство стоявших рядом людей.

– Джон, вы несправедливы, – предостерегающе сказала Анна. – «Метрополь» – прекрасная гостиница, и обслуживание там не хуже европейского. А времена, когда за иностранцами следили, давно прошли.

«Но только не для меня!» – подумал Саша.

– Мне редко приходилось видеть такие красивые интерьеры, как там, – с искренним восхищением произнесла Лена Мартин.

– Что вы будете пить? – спросил Сашу незаметно подошедший официант.

– Шампанское для дам и водку для меня и этого господина, – по-русски ответил Саша.

– Хорошо, ваше превосходительство.

– Вы здесь в родной стихии, Саша, – заметил Джон. – А что он у вас спросил?

– Он спросил, что мы будем пить, но это чисто риторический вопрос. С русскими закусками можно пить только водку, – объяснил Саша.

В зале раздались негромкие аплодисменты. Оглянувшись, Саша увидел входящих Дикаринских, которых приветствовали, как царственных особ.

На мадам Дикаринской был костюм от Шанель, который больше подошел бы для загородной прогулки, нежели для светского приема, в ушах и на пальцах сверкали многочисленные рубины. За женой следовал сам Дикаринский. Заткнув ухо пальцем, он раздраженно разговаривал по мобильному телефону.

– Кто это? – спросила миссис Бернхэм.

– Наши хозяева, – с раздражением прошептала Анна.

– О, вот вы и нашли друг друга! – прощебетала мадам Дикаринская, подходя к ним. – Саша, думаю, вам приятно встретиться с коллегами и почувствовать себя в родной обстановке.

Она расцвела улыбкой и похлопала Сашу по плечу.

– Ваши напитки, князь, – сказал подошедший с подносом официант.

– Я только что говорил моим коллегам, что с русскими закусками полагается пить только водку, – сказал Саша.

– Сущая правда, – пробасил Дикаринский, беря с подноса ледяную рюмку.

– Нет-нет, спасибо, – с некоторой долей чопорности заявил Джон Бернхэм. – Я лучше выпью шампанского.

Повисло неловкое молчание. Господин Дикаринский изумленно посмотрел на него.

– Шампанское – это для женщин, – назидательно сказал он. – Разве вы не выпьете водку?

– Нет, благодарю. Я вообще-то непьющий, – широко улыбнулся Джон.

Анна что-то прошептала ему на ухо. Он изменился в лице.

– Ну, может быть, только одну, – сказал он, беря рюмку с подноса.

– Я не доверяю тем, кто не пьет, – строго сказал господин Дикаринский.

– И не только вы, – добавил Саша по-русски, поднимая рюмку. Господин Дикаринский последовал его примеру.

– За дружбу! – провозгласил он.

– За дружбу! – хором отозвались гости.

Саша с улыбкой осушил рюмку и поставил ее на поднос. Господин Дикаринский сделал то же самое.

Джон Бернхэм последовал общему примеру. С трудом проглотив обжигающую жидкость, он быстро поставил рюмку на поднос. На глазах у него выступили слезы. Дикаринские улыбнулись и проследовали дальше.

– Господи, кажется, пронесло, – с облегчением произнес Джон.

– Пронесло? – переспросил Саша. – Зря вы так думаете, мистер Бернхэм. Вам придется пить весь вечер. Надеюсь, у вас крепкая голова.

– Я все буду делать, как вы, Саша. Все-таки весовая категория у меня повыше.

«Это тебя не спасет, – подумал Саша. – Напьешься, как миленький».

– Что ты ему сказала? – спросил Саша, наклонившись к Анне.

– Я ему недвусмысленно намекнула, что на карту поставлена его мужская репутация. Думаю, теперь он не будет отлынивать.

– Только следи за ним, – подмигнул ей Саша и громко добавил: – А теперь я вынужден вас оставить. Мне надо кое с кем поговорить.

– Начни с Дмитрия, – подсказала ему Анна. – Он уже спрашивал о тебе в гостинице.

Пройдя через зал, Саша подошел к Дмитрию, по-прежнему окруженному московскими супермоделями.

– Привет, Дмитрий, – поздоровался он, протягивая тому руку. – Рад тебя видеть. Как дела?

– Все отлично, – сказал Дмитрий, обнимая за плечи одну из девушек. – Ты пойдешь на презентацию?

– Конечно, – беззаботно ответил Саша. – Там ведь есть на что посмотреть. Выставка будет в Большом Кремлевском дворце?

– Нет, в Оружейной палате. Проводить коммерческое мероприятие в Кремле – это все равно что устроить аукцион в кабинете президента в Белом доме. Ты-то уж должен об этом знать.

– В Москве сейчас все возможно. Увидимся на презентации.

– Обязательно, – подтвердил Дмитрий. – Послушай, после выставки мы хотим поехать в новый ночной клуб. Суперэлитное место. Ты не хочешь посмотреть, как теперь развлекаются в Москве?

– От такого предложения трудно отказаться, – улыбнулся Саша.

Дмитрий наверняка знает все лучшие клубы Москвы, где можно собрать кое-какие сведения о Дикаринском и его бизнесе. Слава Богу, что Дмитрий пока ему доверяет.

Оставив Дмитрия, Саша подошел к столу, где Джон Бернхэм со все возрастающим оживлением делился планами относительно продажи Снегурочки.

– Для нас это приоритетный проект, – вещал он собравшимся вокруг него гостям. – Мы уверены, что на торгах будут побиты все рекорды – цена за статуэтку может подскочить до нескольких миллионов. Во всяком случае, мы на это надеемся.

– Правда ли, что Озеровские подали на вас в суд и торги могут быть отменены? – спросил корреспондент газеты «Коммерсант».

– Мы ведем переговоры с Озеровскими и фон Кемпами, но пока еще рано говорить о результатах.

– Может быть, князь Озеровский хочет высказать свое мнение? – обратился к Саше тот же корреспондент.

– Я не участвую в семейном иске, – ответил Саша по-английски, чтобы его поняли представители «Лейтона». – После революции прошло много лет. Хотя я и русский, но родился и вырос в Америке. И считаю, что теперешние владельцы статуэтки имеют полное право ее продать. Я не имею к этому никакого отношения. Однако надеюсь, что купивший ее будет отдавать себе отчет в том, что этот миллион долларов мог бы принести большую пользу России. Поэтому я призываю его внести аналогичный вклад в какой-нибудь достойный проект в этой стране.

На некоторое время в зале установилась тишина. Был слышен только шепот людей, переводивших Сашину речь. Потом гости одобрительно закивали головами. Некоторые даже похлопывали его по спине, когда он проходил по залу. Позади раздался насмешливый голос, который показался ему знакомым:

– Какая проникновенная речь!

Обернувшись, Саша увидел свою кузину.

– Виктория! – воскликнул он, целуя ее. – И ты здесь. Как продвигаются дела с бутиком?

– Мне кажется, мои наряды придутся не по вкусу московским дамам, – сказала Виктория, провожая взглядом девицу в прозрачном платье, сквозь которое отчетливо просвечивала грудь. – Судя по всему, они предпочитают более зримые эффекты, которые отсутствуют в моих коллекциях.

– Я очень рад, что ты осталась на презентацию.

– Я осталась здесь из-за тебя. И еще из-за этого отороченного соболями жакета от Сен-Лорана, который боюсь надевать в Нью-Йорке, где тебя в любой момент могут облить краской эти ненормальные защитники животных. А вот в Москве он придется в самый раз.

– Ты неподражаема.

– Рада, что ты это заметил. А как у тебя дела?

– События приобретают интересный оборот. Мне столько надо рассказать тебе, – тихо проговорил Саша, наклоняясь к ее уху. – Я думаю, что эта Снегурочка поддельная.

Виктория широко раскрыла глаза.

– Ну, господин специалист, вы даром время не теряли. Давай не будем обсуждать это сейчас. Поговорим у тебя в гостинице. Здесь слишком много народу.

– Но я живу здесь, а не в гостинице.

– Неплохая берлога. Но все же лучше перебирайся ко мне в «Метрополь». Что-то мне не нравятся твои хозяева. Ты только посмотри, какие у них обои.

– Я не могу, Виктория. Это будет невежливо.

– Ты невыносим. Ладно, пойду подкрашусь, а потом ты мне покажешь старую Москву, и мы проведем незабываемую ночь в русской столице. Заснеженный Кремль, лучшая икра и водка, мужской кордебалет Большого у меня в номере! Но прежде мне предстоит увидеть некий чудовищно разукрашенный сортир.

С этими словами Виктория упорхнула в туалет. Когда она проходила по залу, мужчины буквально сворачивали шеи, провожая ее глазами.

Машины медленно подъехали к Спасским воротам, которые открыли специально для этого случая. В свете ярких фонарей тихо падал снег, закрывая пеленой освещенное здание Дворца съездов.

– Мы что, туда едем? – спросила Виктория. – Он похож на Эйвери-Фишер-Холл, но только чуть постарше и пострашнее.

– Образец советской архитектуры шестидесятых годов.

– Угу, – промычала Виктория, подкрашивая губы. – А может, сбежим и посмотрим царские драгоценности в Оружейной палате?

– Мы именно туда и едем. Презентация состоится в Оружейной палате, но если ты попытаешься прорваться в Алмазный фонд, тебя пристрелят на месте.

– И продырявят мой кружевной жакет? Нет уж, увольте.

Оружейная палата была для Саши одним из самых любимых мест в Москве. Сейчас ее вновь открыли, и гости бродили по залам, с восхищением взирая на несметные царские сокровища. Персидское оружие с золотыми надписями и драгоценными камнями. Английское и аугсбургское серебро шестнадцатого и семнадцатого веков, которого уже не увидишь даже там, где оно изготовлялось. Зал, в котором собраны троны Романовых и предшествующих им царей. Трон из слоновой кости, который Софья Палеолог привезла с собой из Византии, алмазный трон Ивана Грозного и двойной трон для малолетних Ивана и Петра, за которым пряталась их сестра, царевна Софья, чтобы незаметно подсказывать им, что следует говорить. Вдоль стен стояли стеклянные витрины с платьями для коронаций и расшитыми мундирами.